Страница:
В ходе авиационной поддержки войск 51-й армии только группы штурмовиков из дивизии Нанейшвили уничтожили 28 танков противника, около 400 автомашин с грузами и живой силой, подавили огонь 22 артиллерийских и минометных подразделений врага, взорвали 4 склада с боеприпасами. Истребители из дивизии Коробкова в воздушных боях сбили 21 вражеский самолет. Немалый урон противнику нанесли и бомбардировщики Каравацкого. Однако все эти авиасоединения и сами понесли большие потери. А противник, располагая на земле и в воздухе превосходящими силами, продолжал наступать.
Тогда же произошло еще одно событие, о котором хочется хотя бы кратко рассказать.
С командного пункта армии мне позвонил генерал Горюнов. Сообщил, что под Ростовом сбит командир 236-й истребительной авиадивизии генерал Иван Дмитриевич Климов. Приказал: "Разберитесь и немедленно доложите, как это произошло". Разобраться и немедленно доложить! Задание не из легких. Но возможно, в дивизии что-то уже знают о случившемся? Звоню начальнику дивизионного штаба подполковнику А. Г. Андронову. Он подробно информирует: да, комдив Климов вместе со старшим штурманом Каларашем вылетали на двухместном истребителе в район Ростова. Сбиты поблизости от линии фронта, спустились на парашютах в расположение одной из стрелковых дивизий. Оба живы, но генерал тяжело ранен. С места приземления майор Калараш на самолете У-2 доставил его в госпиталь. Так на длительное время армия потеряла одного из опытнейших комдивов-истребителей. Вместо него командиром 236-й авиадивизии был назначен подполковник Василий Яковлевич Кудряшов.
В последние дни июля 1942 года обстановка на Дону, особенно в полосе Южного фронта, до предела ухудшилась. Глубокий прорыв, осуществленный фашистскими войсками, наступавшими на кавказском направлении, выход их на Дон от станицы Верхне-Курмоярской до устья реки и овладение плацдармами в районах Цимлянской, Николаевской, Раздорской и Батайска принудили войска Южного фронта к поспешному, неорганизованному отступлению, что, в свою очередь, привело к нарушению нормального управления ими.
Авиация Южного фронта - 4-я воздушная армия генерала К. А. Вершинина, понесшая в ожесточенных боях большие потери, срочно перебазировалась на наши аэродромы. В те трудные дни она имела в своем составе 130 боевых самолетов, в том числе более 50 легких ночных бомбардировщиков У-2. Мало самолетов было и в составе нашей 5-й воздушной армии. К тому же не хватало горючего, тяжелое положение сложилось с материально-техническим обеспечением авиации всем необходимым для ведения активных боевых действий.
Поздно вечером 28 июля у нас в штабе стало известно решение Ставки об объединении Северо-Кавказского и Южного фронтов в один Северо-Кавказский фронт под командованием маршала С. М. Буденного. Это было необходимо, как указывалось в решении Ставки, для укрепления руководства войсками на Северном Кавказе. Ввиду того что боевые действия фронта развернулись на огромном пространстве, в полосе свыше 1000 километров, для удобства управления Ставка разделила фронт на две оперативные группы: Донскую, которую возглавил генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский, и Приморскую во главе с генерал-полковником Я. Т. Черевиченко, Боевые действия войск Донской группы поддерживала 4-я воздушная армия. С Приморской действовала 5-я воздушная армия.
В целях снижения активности вражеской авиация, все еще продолжавшей безраздельно господствовать в воздухе, генералы Вершинин и Горюнов договорились нанести совместными силами удары с воздуха по аэродромам ее базирования. Штабами обеих армий был разработан точно скоординированный план налетов. От нашей армии к его выполнению были привлечены летчики 236-й истребительной авиадивизии В. Я. Кудряшова и бомбардировщики А. 3. Каравацкого. Только за два дня они сожгли на аэродромах Федоровка и хутор Веселый (западное побережье Азовского моря) до пятидесяти "юнкерсов" и "мессершмиттов".
Но противник пока был сильнее и продолжал наступать, теснить наши войска, в том числе авиацию. Гитлеровские генералы стремились как можно быстрее овладеть Краснодаром, захватить Тамань, пробиться к Новороссийску, к Черному морю, чтобы расчистить путь на Закавказье к вожделенной нефти. Хотя вражеские войска не везде имели перевес в силах, но плохо управляемые некоторые наши части и соединения даже при незначительном нажиме противника порой отступали из-за боязни оказаться в окружении.
В те неимоверно трудные дни возникла необходимость решительно повысить моральный дух войск, перебороть страх, еще и еще напомнить каждому воину об ответственности за судьбы Родины, над которой нависла смертельная угроза. На это и был направлен известный приказ Наркома обороны СССР No 227. "Ни шагу назад без приказа высшего командования!" - такой была его главная суть. Должен сказать, что, несмотря на неудачи и почти ежедневные потери, несмотря на численное превосходство вражеской авиации, моральный дух воздушных защитников Родины оставался высоким. Мне время от времени приходилось бывать на аэродромах и лично наблюдать, с каким огромным воодушевлением летчики поднимались в воздух, как смело и решительно вступали в бой зачастую с превосходящими силами противника и либо одерживали победу, либо в неравных воздушных схватках погибали смертью героев. Тем не менее в удручающих условиях отступления наших войск под натиском врага и эти люди - летчики, штурманы, техники, рядовые бойцы аэродромных команд,- безусловно, нуждались в духовном самоукреплении, в более глубоком понимании личной ответственности за оборону
Северного Кавказа, в уяснении суровой истины, что дело шло о жизни и смерти Советского государства.
Во всех авиационных частях и подразделениях армии широко развернулась работа по разъяснению требований приказа .No 227 личному составу, по доведению их до сознания каждого воина. Были проведены массовые митинги, состоялись партийные и комсомольские собрания, на которых обсуждались вопросы всемерного укрепления воинской дисциплины, борьбы с паникерами и распространителями всевозможных слухов, вопросы личной примерности, смелости и отваги в боях. На многих собраниях и митингах с короткими докладами и сообщениями о содержании и требованиях приказа наркома выступали командующий армией генерал Горюнов, бригадный комиссар Грубич, начальник политотдела армии полковой комиссар Проценко, командиры и комиссары дивизии и полков. С летчиками, штурманами, техниками, бойцами аэродромных команд проводились также групповые и индивидуальные беседы. И отдача в связи с усилением партийно-политической работы, с улучшением ее целенаправленности не заставила себя ждать.
В первых числах августа истребители и бомбардировщики армии в ходе авиационной поддержки 17-го кавкорпуса, оборонявшегося на реке Кагальник в районе станицы Кущевской, нанесли врагу большие потери в живой силе и технике. С помощью летчиков конники трижды выбивали гитлеровцев из Кущевской, перемалывая в боях пехоту врага.
В районе станицы Тихорецкой штурмовики 238-й авиадивизии только в течение одного дня уничтожили несколько десятков танков и бронемашин 13-й немецкой танковой дивизии.
На рассвете 13 августа истребители 236-й авиадивизии, совершив воздушный налет на аэродром Дмитриевское (у Кропоткина), сожгли на стоянках десять "мессеров" и примерно столько же вражеских самолетов повредили.
Не раз отличались в воздушных боях полки и эскадрильи 237-й истребительной авиационной дивизии И. Т. Еременко, поддерживая войска 47-й армии генерала Г. П. Котова. При поддержке 36-го авиаполка этой дивизии, которым командовал Александр Осипов, наземные войска дважды выбивали врага из Славянской.
Выполняя приказ Родины "Ни шагу назад!", летчики 5-й воздушной армии дрались насмерть, не жалея себя. Приведу лишь один из многих примеров. Только в боях в районе Армавира погибли смертью героя 34 летчикаштурмовика 238-й авиадивизии генерала Нанейшвили. За их жизни враг заплатил дорогой ценой: штурмовики дивизии сожгли в районе Армавира 118 фашистских танков и 460 автомашин с грузами и солдатами, разрушили 10 передрав через водные рубежи, провели 12 воздушных поединков, в 8 из которых победили.
В течение августа летчики 5-й воздушной армии, поддерживая сухопутные войска, провели свыше 5000 самолето-вылетов, в том числе около 3000 на штурмовку танков, пехоты и артиллерии противника, 130 раз вступали в воздушные бои и сбили 53 гитлеровских самолета. На аэродромах, временно занятых врагом, летчики армии за месяц уничтожили 26 самолетов.
Это были дни и ночи самых суровых испытаний. Порой казалось, что мы, авиаторы, уже бессильны оказывать какую-либо существенную помощь нашим наземным войскам, продолжавшим под напором врага с боями отходить в горы. И все-таки помогали. Наши летчики били фашистов смело и беспощадно даже тогда, когда бои переместились в район Новороссийска и в армии оставалось не больше полусотни израненных машин. Вместе с тем моральный дух наших летчиков был по-прежнему крепок, они ни на минуту не забывали о взаимовыручке в бою, дружбе, войсковом товариществе.
Хорошо помню такой случай, весть о котором мгновенно облетела весь фронт.
Группа летчиков 36-го истребительного авиаполка получила боевое задание нанести удар по скоплениям вражеской пехоты в районе Славянской. Вылетели, построились в круг, быстро обнаружили противника и, сделав три удачных захода, уничтожили не меньше сотни гитлеровцев. На четвертом заходе командир звена капитан Константин Орлов увидел, что самолет его товарища капитана Аввакумова подбит и пошел на вынужденную посадку. К месту его посадки со всех сторон бросились гитлеровцы. Казалось, не миновать Аввакумову плена. Капитан Орлов, не медля ни секунды, ринулся на выручку товарища. Посадил свой И-16 рядом, крикнул: "Залезай ко мне, улетим вдвоем", одновременно показал рукой, что нужно сделать. Но беда, как говорится, не приходит одна. При посадке в тесный одноместный истребитель капитан Аввакумов неосторожным движением выключил мотор самолета Орлова. Запустить его в данной обстановке не было надежды. Оба капитана без колебаний решили: сколько возможно, отбиваться от фашистов из пулеметов, а кончатся боеприпасы - самолеты сжечь.
В этот момент над попавшими в беду капитанами появилась шестерка истребителей. Четыре из них огнем прижали к земле бежавших к самолетам гитлеровцев, а двое - летчики Сидоров и Железнов - с ходу приземлились. Таким образом Орлов и Аввакумов были спасены от почти неминуемой гибели.
Генерал Горюнов позже рассказал, как отозвался об этом событии маршал Буденный. "Все правильно, - сказал маршал. - Это естественное поведение советских людей. Так поступали и мои конники в гражданскую войну, если кто-то из их товарищей попадал в беду. Ну а летчикам сам бог велел помогать друг другу. Без взаимовыручки но обойдешься. Она всегда нужна..."
Жестокие бои на просторах Кубани заканчивались. Наступала пора сражений в горах.
Над горными кручами
Оборона Новороссийска. - Бои на перевалах Большего Кавказского хребта. - Наступательная машина врага забуксовала.- Снова в небе Кубани. Помощь Малой земле. - Новые герои
На дворе сентябрь. В предгорьях и горах Кавказа продолжаются ожесточенные бои. Противник, несмотря на большие потери, по-прежнему рвется вперед. Хотя становится все более очевидным, что главное внимание немецко-фашистского командования приковано к Сталинграду, тем не менее, судя по всему, не рассталось оно и с надеждой на захват Кавказа, на выход в Закавказье, на овладение нефтяными богатствами СССР.
Решением Ставки ВГК от 1 сентября Северо-Кавказский фронт преобразован в Черноморскую группу войск Закавказского фронта. Наша 5-я воздушная армия тоже входит в состав Черноморской группы и всеми силами поддерживает боевые действия наземных войск.
Внешне как будто ничего не изменилось: был фронт, теперь группа войск. Однако это не совсем так. Командование группы стало намного ближе к войскам, чем фронтовое. Ставкой ВГК уточнена для группы задача: не допустить прорыва противника по Черноморскому побережью в Закавказье и во что бы то ни стало удержать Новороссийск. С этой целью авиационные соединения нашей армии перебазировались на аэродромы Черноморского побережья от Геленджика до Кутаиси. Командующий армией генерал С. К. Горюнов с небольшой оперативной группой офицеров уже несколько дней находится в поселке Георгиевском, близ Туапсе, там же, где размещается Военный совет Черноморской группы войск. Штаб армии в первых числах сентября перебрался в поселок Салоники, что неподалеку от станицы Лазаревской. На меня начальник штаба генерал С. П. Синяков возложил ответственную миссию - постоянно поддерживать живую связь между командующим и штабом. Такая связь необходима, чтобы незамедлительно выполнять указания и распоряжения командарма. А по телефону и радио, как известно, всего не скажешь, противник может подслушать.
Я постоянно курсирую между Салониками и Георгиевским. Всякий раз спешу к Горюнову со штабными новостями, которые, как часто случается, ему уже известны. Вот в штабе только что получено радостное сообщение из Тбилиси: командующий ВВС Закавказского фронта генерал К. А. Вершинин твердо обещал в ближайшие день-два выделить для 5-й воздушной армии значительное число новых самолетов.
- Немедленно выезжай в Георгиевский,-приказывает мне Синяков. Порадуй командарма этой новостью. Уточни обстановку и боевые задачи.
Для генерала Горюнова мое сообщение о пополнении армии боевой техникой уже не было новостью: о поступлении новых самолетов ему по ВЧ сообщил лично командующий ВВС фронта. Однако поездка в Георгиевский и в этот раз не была напрасной. Сергей Кондратъевич пригласил меня к столу, на котором была разложена его рабочая оперативная карта с пометками, подробно объяснил боевую обстановку в полосе франта, одновременно поставил ряд коикретных задач на планирование прикрытия и поддержки авиацией наземных войск, прежде всего соединений 46-й армии генерала К Н. Леселидзе, действовавших на Клухорском и Маруханском перевалах цетральной части Главного Кавказского хребта, то есть на сухумском направлении, где шли упорные бои. Я подробно записывал его указания. В связи с тем что в те дни наша воздушная армия располагала всего лишь примерно 70 исправными самолетами, планировать их использование приходилось особенно тщательно. В заключение командарм продиктовал: "Моему заместителю генералу Изотову немедленно выехать в Новороссийск в распоряжение командующего 47 и армией генерала Гречко На мосте договориться с генералом Квадэ из ВВС Черноморского флота об объединении усилий морских летчиков и летчиков воздушной армии на оказание помощи защитникам Новороссийска".
В тот же день генерал В. И. Изотов выехал в Новороссийск. Его первую заявку на усиление авиационной поддержки войск 47-й армии мы в штабе получили 6 сентября. В ней кратко сообщалось, что противнику удалось "выйти на дорогу Неберджаевская - Мефодиевский и прорваться к северо-западной окраине Новороссийска". Чтобы остановить дальнейшее продвижение врага, требовался по возможности мощный удар по его войскам с воздуха. Такой совместный удар с ВВС Черноморского флота был нанесен и имел несомненный успех. На следующий день в своем боевом донесении штабу генерал Изотов сообщил: "Восхищен действиями летчиков дивизии Еременко, особенно 36-м истребительным авиаполком товарища Осипова. Он сам неутомим и его командиры эскадрилий Александр Сапожников и Константин Орлов тоже. Они смело прорываются сквозь заградительный зенитный огонь к наступающему врагу и наносят смертельные удары пушечным огнем и реактивными снарядами со своих стареньких И-16... Группа "яков" во главе с майором Дмитрием Каларашем разогнала до двух десятков "юнкерсов", повалив на землю двоих. Военный совет 47-й армии, кажется, доволен действиями авиации".
В конце сообщения Изотов бисером дописал, чтобы штаб через генерала Каравацкого потребовал от экипажей бомбардировщиков его дивизии кучнее сбрасывав бомбы ночью на указанные им объекты Просьбу мы немедленно передали в 132-ю бомбардировочную дивизию. Летчики, штурманы и стрелки-радисты ответили на нее практическими делами. Пренебрегая опасностью, экипажи до предела снизили высоту бомбометания, стали делать по 2-3 прицельных захода. В результате эффективность бомбардировок намного повысилась. "Теперь бомбы ложатся кучно. Наземные войска довольны помощью бомберов", - сообщал штабу генерал Изотов. Подтвердил это и генерал А. А. Гречко, приславший в те дни телеграмму на имя нашего командарма, в которой говорилось, что удары авиации по егерской дивизии противника существенно помогли склонить чашу весов в нашу пользу.
Если иметь в виду, что тогда было не самое подходящее время для обмена любезностями, для взаимных похвал, то, судя по хранящейся в архиве телеграмме командарма, можно с полной уверенностью сказать: авиаторы нашей армии действительно очень хорошо помогли защитникам Новороссийска. Исключительно трудная Новороссийская оборонительная операция, продолжавшаяся больше месяца, закончилась. Немецко-фашистским захватчикам так и не удалось сломить несокрушимую стойкость защитников приморского города. На том месте, где фашисты были остановлены, ныне возвышается окруженный акациями постамент, на котором стоит полусгоревший, изрешеченный пулями, осколками снарядов, мин и бомб железнодорожный вагон. Мемориальная надпись, выбитая на камне, гласит: "Здесь 11 сентября 1942 года доблестные воины частей Советской Армии и Черноморского флота преградили путь врагу на Кавказ, а через 360 дней во взаимодействии с морским десантом и частями Малой земли начали штурм Новороссийска и 16 сентября 1943 года, разгромив фашистские войска, освободили город".
Вскоре закончились активные боевые действия и на сухумском направлении. Части и соединения 46-й армии генерала К. Н. Леселидзе не пропустили врага за перевалы, стояли насмерть на каждой позиции. Переданные в подчинение генерала В. В. Нанейшвили летчики-истребители ежедневно вели воздушные бои над перевалами. Но, пожалуй, самую существенную помощь наземным войскам оказывали летчики 763-го легкобомбардировочного полка. Тихоходные У-2 в сложных условиях горной местности оказались наиболее удачными во всех отношениях. Под управлением смелых и опытных летчиков они выполняли поистине титаническую работу: бомбили скопления немецко-фашистских войск в ущельях, доставляли на наиболее отдаленные позиции наших горнострелковых подразделений боеприпасы и продовольствие, эвакуировали в госпитали тяжелораненых воинов. Никакие другие самолеты, кроме У-2, не могли садиться на крохотные пятачки в горах, пилоты же "кукурузников" ухитрялись сажать свои машины всюду, где только находили более или менее ровные площадки. Часто рисковали свалиться в пропасть, но наперекор трудностям самоотверженно выполняли свой воинский долг. Их усилиями за несколько дней боев на сухумском направлении были спасены от, казалось бы, неизбежной гибели 180 тяжелораненых бойцов и командиров, которых они эвакуировали в Кутаиси.
Как только на сухумском поправлении установилось относительное затишье и противник, не достигнув поставленном цели, перешел к обороне, генерал Горюнов обратился в ВВС фронта с решительной просьбой о пополнении авиационных частей и соединений боевой техникой. Просьба была вполне обоснованной, так как исправных самолетов у нас оставалось очень мало. Фронтовое начальство обещало удовлетворить ее, однако поступление новых самолетов явно затягивалось: большая часть резервов, а следовательно, и авиационной техники в те дни направлялась в Северную группу войск, боевые действия которой поддерживала 4-я воздушная армия. Немецко-фашистское командование, не сумев прорваться к Туапсе из района Новороссийска, решило основные усилия войск 17-й армии сосредоточить на туапсинском направлении. Группировка вражеских войск, сосредоточенная для наступления на этом направлении, намного превосходила нашу Черноморскую группу. Если у нас в 5-й воздушной армии к началу немецко-фашистского наступления на Туапсе имелся всего 71 самолет, то у противника их было 350.
25 сентября немцы начали боевые действия. Первый и главный свой удар гитлеровские войска нанесли в полосе обороны 18-й армии. В течение двух дней они почти непрерывно бомбили ее коммуникация и боевые порядки. Перейдя затем в наступление, к вечеру 30 сентября вклинились в ее оборону.
В условиях пятикратного превосходства противника в самолетах перед летчиками нашей воздушной армии была поставлена трудная боевая задача драться в воздухе за четверых, за пятерых, но делать все возможное, чтобы непрестанно мешать фашистской авиации осуществлять прицельное бомбометание по наземным войскам, смело вступать в бои с превосходящими силами вражеских истребителей. Управление и политотдел армии, командиры и политорганы соединений, командиры и политработники частей основное свое внимание сосредоточили на доведении этой задачи до каждого летчика и штурмана, до каждого стрелка-радиста. Заместитель командующего по политчасти А. П. Грубич, начальник политотдела полковой комиссар Н. М. Про-ценко, заместитель командующего генерал В. И. Изотов и многие другие старшие начальники проводили большую часть времени в частях и соединениях. Целеустремленная работа быстро дала свои результаты. Каждый вылет наших летчиков приносил определенные плоды. Особенно разумно и старательно выполняли боевые задания коммунисты и комсомольцы. Вспоминаю, с каким восхищением говорил Николай Михайлович Проценко, вернувшись однажды из 236-й истребительной авиадивизии, о младшем лейтенанте Павле Камозине. В дивизию Камозин, в недавнем прошлом рабочий одного из бежецких предприятий, прибыл на стажировку из Кировобадского авиационного училища. Чего бы, казалось, ему лезть в самое пекло? А он полез. Упросил командование оставить его на фронте, стал командиром эскадрильи. В первом же воздушном бою над Шаумяном пятерка истребителей под его командованием уничтожила 6 вражеских самолетов, а до двух десятков "мессеров" принудила в беспорядке ретироваться.
Так я узнал о первом боевом подвиге бывшего стажера. Позднее мне довелось познакомиться с ним лично. Парень как парень. Во внешности ничего геройского. Скромный, даже немного застенчивый. Но в бою Павел Камозин, по свидетельству его однополчан, всегда был первым и примером смелости, мастерства увлекал на подвиги товарищей.
...Бои на туапсинском направлении день ото дня принимали вое более ожесточенный характер. Немецко-фашистские танковые и пехотные соединения при активной поддержке авиации наносили мощные удары по нашей обороне одновременно на нескольких участках. Вражеская авиация периодически подвергала массированным бомбежкам коммуникации и боевые порядки 18-й и 56-й армий На их стыке гитлеровцам удалось прорваться вперед. К середине октября очень трудное положение создалось на всей полосе обороны Черноморской группы войск. Нашей воздушной армии было приказано сосредоточить усилия на поддержке войск 18-й армии.
К тому времени наши авиационные части и соединения по решению Ставки ВГК и командующего Закавказским фронтом были пополнены некоторым количеством новых самолетов, тем не менее перевес в воздушных силах все еще оставался на стороне противника. Летчикам-истребителям по-прежнему приходилось вести воздушные бои с численно превосходящим врагом. И если они нередко одерживали победу, достигали успеха, то исключительно за счет лучших тактико-технические данных наших новых самолетов, а также личного мужества и отваги. Господствуя в воздухе, фашистские "мессеры" всячески мешали нашим бомбардировщикам, а отчасти и штурмовикам наносить сколько-нибудь организованные удары по наступавшим вражеским войскам. Гитлеровские танки и пехота значительно потеснили оборонявшиеся войска 18-й армии в районе Котловины, захватили Елисаветпольский перевал, вплотную подошли к горе Кочканова.
21 октября фашистские бомбардировщики под прикрытием истребителей нанесли ряд мощных ударов по позициям 408-й стрелковой дивизии, державшей оборону на направлении к населенному пункту Гойтх, расположенному примерно в двадцати километрах от Туапсе. В случае захвата поселков Гойтх и Георгиевский гитлеровцами могла возникнуть непосредственная угроза выхода войск немецкой 17-й армии на Черноморское побережье и оттуда в Закавказье, чего настойчиво добивалось фашистское командование.
Накануне я только вернулся из госпиталя, где находился несколько дней на излечении в связи с осколочным ранением в ногу, которое получил во время бомбежки фашистской авиацией нашего штаба в Салониках. Доложил генералу Синякову о своем возвращении.
- Все в порядке, значит? Здоров? - поинтересовался он, приглаживая пятерней взлохмаченные седые волосы. И тут же дал задание: на рассвете следующего дня выехать в поселок Георгиевский, сверить по рабочей карте генерала Горюнова обстановку и получить от него задания на авиационную поддержку наземных войск.
Еще при подъезде к Георгиевскому я понял, что гитлеровцы готовят новый прорыв. На переднем крае нашей обороны, а до него было не так уж далеко, творилось что-то невероятное. Непрерывные взрывы бомб и артиллерийских снарядов сливались в оглушающий гул, похожий на продолжительные раскаты грома. Высоко в воздухе барражировали не меньше полсотни "мессеров", а ниже, круто разворачиваясь на заходах, сбрасывали бомбы десятки "хейн-келей".
Тогда же произошло еще одно событие, о котором хочется хотя бы кратко рассказать.
С командного пункта армии мне позвонил генерал Горюнов. Сообщил, что под Ростовом сбит командир 236-й истребительной авиадивизии генерал Иван Дмитриевич Климов. Приказал: "Разберитесь и немедленно доложите, как это произошло". Разобраться и немедленно доложить! Задание не из легких. Но возможно, в дивизии что-то уже знают о случившемся? Звоню начальнику дивизионного штаба подполковнику А. Г. Андронову. Он подробно информирует: да, комдив Климов вместе со старшим штурманом Каларашем вылетали на двухместном истребителе в район Ростова. Сбиты поблизости от линии фронта, спустились на парашютах в расположение одной из стрелковых дивизий. Оба живы, но генерал тяжело ранен. С места приземления майор Калараш на самолете У-2 доставил его в госпиталь. Так на длительное время армия потеряла одного из опытнейших комдивов-истребителей. Вместо него командиром 236-й авиадивизии был назначен подполковник Василий Яковлевич Кудряшов.
В последние дни июля 1942 года обстановка на Дону, особенно в полосе Южного фронта, до предела ухудшилась. Глубокий прорыв, осуществленный фашистскими войсками, наступавшими на кавказском направлении, выход их на Дон от станицы Верхне-Курмоярской до устья реки и овладение плацдармами в районах Цимлянской, Николаевской, Раздорской и Батайска принудили войска Южного фронта к поспешному, неорганизованному отступлению, что, в свою очередь, привело к нарушению нормального управления ими.
Авиация Южного фронта - 4-я воздушная армия генерала К. А. Вершинина, понесшая в ожесточенных боях большие потери, срочно перебазировалась на наши аэродромы. В те трудные дни она имела в своем составе 130 боевых самолетов, в том числе более 50 легких ночных бомбардировщиков У-2. Мало самолетов было и в составе нашей 5-й воздушной армии. К тому же не хватало горючего, тяжелое положение сложилось с материально-техническим обеспечением авиации всем необходимым для ведения активных боевых действий.
Поздно вечером 28 июля у нас в штабе стало известно решение Ставки об объединении Северо-Кавказского и Южного фронтов в один Северо-Кавказский фронт под командованием маршала С. М. Буденного. Это было необходимо, как указывалось в решении Ставки, для укрепления руководства войсками на Северном Кавказе. Ввиду того что боевые действия фронта развернулись на огромном пространстве, в полосе свыше 1000 километров, для удобства управления Ставка разделила фронт на две оперативные группы: Донскую, которую возглавил генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский, и Приморскую во главе с генерал-полковником Я. Т. Черевиченко, Боевые действия войск Донской группы поддерживала 4-я воздушная армия. С Приморской действовала 5-я воздушная армия.
В целях снижения активности вражеской авиация, все еще продолжавшей безраздельно господствовать в воздухе, генералы Вершинин и Горюнов договорились нанести совместными силами удары с воздуха по аэродромам ее базирования. Штабами обеих армий был разработан точно скоординированный план налетов. От нашей армии к его выполнению были привлечены летчики 236-й истребительной авиадивизии В. Я. Кудряшова и бомбардировщики А. 3. Каравацкого. Только за два дня они сожгли на аэродромах Федоровка и хутор Веселый (западное побережье Азовского моря) до пятидесяти "юнкерсов" и "мессершмиттов".
Но противник пока был сильнее и продолжал наступать, теснить наши войска, в том числе авиацию. Гитлеровские генералы стремились как можно быстрее овладеть Краснодаром, захватить Тамань, пробиться к Новороссийску, к Черному морю, чтобы расчистить путь на Закавказье к вожделенной нефти. Хотя вражеские войска не везде имели перевес в силах, но плохо управляемые некоторые наши части и соединения даже при незначительном нажиме противника порой отступали из-за боязни оказаться в окружении.
В те неимоверно трудные дни возникла необходимость решительно повысить моральный дух войск, перебороть страх, еще и еще напомнить каждому воину об ответственности за судьбы Родины, над которой нависла смертельная угроза. На это и был направлен известный приказ Наркома обороны СССР No 227. "Ни шагу назад без приказа высшего командования!" - такой была его главная суть. Должен сказать, что, несмотря на неудачи и почти ежедневные потери, несмотря на численное превосходство вражеской авиации, моральный дух воздушных защитников Родины оставался высоким. Мне время от времени приходилось бывать на аэродромах и лично наблюдать, с каким огромным воодушевлением летчики поднимались в воздух, как смело и решительно вступали в бой зачастую с превосходящими силами противника и либо одерживали победу, либо в неравных воздушных схватках погибали смертью героев. Тем не менее в удручающих условиях отступления наших войск под натиском врага и эти люди - летчики, штурманы, техники, рядовые бойцы аэродромных команд,- безусловно, нуждались в духовном самоукреплении, в более глубоком понимании личной ответственности за оборону
Северного Кавказа, в уяснении суровой истины, что дело шло о жизни и смерти Советского государства.
Во всех авиационных частях и подразделениях армии широко развернулась работа по разъяснению требований приказа .No 227 личному составу, по доведению их до сознания каждого воина. Были проведены массовые митинги, состоялись партийные и комсомольские собрания, на которых обсуждались вопросы всемерного укрепления воинской дисциплины, борьбы с паникерами и распространителями всевозможных слухов, вопросы личной примерности, смелости и отваги в боях. На многих собраниях и митингах с короткими докладами и сообщениями о содержании и требованиях приказа наркома выступали командующий армией генерал Горюнов, бригадный комиссар Грубич, начальник политотдела армии полковой комиссар Проценко, командиры и комиссары дивизии и полков. С летчиками, штурманами, техниками, бойцами аэродромных команд проводились также групповые и индивидуальные беседы. И отдача в связи с усилением партийно-политической работы, с улучшением ее целенаправленности не заставила себя ждать.
В первых числах августа истребители и бомбардировщики армии в ходе авиационной поддержки 17-го кавкорпуса, оборонявшегося на реке Кагальник в районе станицы Кущевской, нанесли врагу большие потери в живой силе и технике. С помощью летчиков конники трижды выбивали гитлеровцев из Кущевской, перемалывая в боях пехоту врага.
В районе станицы Тихорецкой штурмовики 238-й авиадивизии только в течение одного дня уничтожили несколько десятков танков и бронемашин 13-й немецкой танковой дивизии.
На рассвете 13 августа истребители 236-й авиадивизии, совершив воздушный налет на аэродром Дмитриевское (у Кропоткина), сожгли на стоянках десять "мессеров" и примерно столько же вражеских самолетов повредили.
Не раз отличались в воздушных боях полки и эскадрильи 237-й истребительной авиационной дивизии И. Т. Еременко, поддерживая войска 47-й армии генерала Г. П. Котова. При поддержке 36-го авиаполка этой дивизии, которым командовал Александр Осипов, наземные войска дважды выбивали врага из Славянской.
Выполняя приказ Родины "Ни шагу назад!", летчики 5-й воздушной армии дрались насмерть, не жалея себя. Приведу лишь один из многих примеров. Только в боях в районе Армавира погибли смертью героя 34 летчикаштурмовика 238-й авиадивизии генерала Нанейшвили. За их жизни враг заплатил дорогой ценой: штурмовики дивизии сожгли в районе Армавира 118 фашистских танков и 460 автомашин с грузами и солдатами, разрушили 10 передрав через водные рубежи, провели 12 воздушных поединков, в 8 из которых победили.
В течение августа летчики 5-й воздушной армии, поддерживая сухопутные войска, провели свыше 5000 самолето-вылетов, в том числе около 3000 на штурмовку танков, пехоты и артиллерии противника, 130 раз вступали в воздушные бои и сбили 53 гитлеровских самолета. На аэродромах, временно занятых врагом, летчики армии за месяц уничтожили 26 самолетов.
Это были дни и ночи самых суровых испытаний. Порой казалось, что мы, авиаторы, уже бессильны оказывать какую-либо существенную помощь нашим наземным войскам, продолжавшим под напором врага с боями отходить в горы. И все-таки помогали. Наши летчики били фашистов смело и беспощадно даже тогда, когда бои переместились в район Новороссийска и в армии оставалось не больше полусотни израненных машин. Вместе с тем моральный дух наших летчиков был по-прежнему крепок, они ни на минуту не забывали о взаимовыручке в бою, дружбе, войсковом товариществе.
Хорошо помню такой случай, весть о котором мгновенно облетела весь фронт.
Группа летчиков 36-го истребительного авиаполка получила боевое задание нанести удар по скоплениям вражеской пехоты в районе Славянской. Вылетели, построились в круг, быстро обнаружили противника и, сделав три удачных захода, уничтожили не меньше сотни гитлеровцев. На четвертом заходе командир звена капитан Константин Орлов увидел, что самолет его товарища капитана Аввакумова подбит и пошел на вынужденную посадку. К месту его посадки со всех сторон бросились гитлеровцы. Казалось, не миновать Аввакумову плена. Капитан Орлов, не медля ни секунды, ринулся на выручку товарища. Посадил свой И-16 рядом, крикнул: "Залезай ко мне, улетим вдвоем", одновременно показал рукой, что нужно сделать. Но беда, как говорится, не приходит одна. При посадке в тесный одноместный истребитель капитан Аввакумов неосторожным движением выключил мотор самолета Орлова. Запустить его в данной обстановке не было надежды. Оба капитана без колебаний решили: сколько возможно, отбиваться от фашистов из пулеметов, а кончатся боеприпасы - самолеты сжечь.
В этот момент над попавшими в беду капитанами появилась шестерка истребителей. Четыре из них огнем прижали к земле бежавших к самолетам гитлеровцев, а двое - летчики Сидоров и Железнов - с ходу приземлились. Таким образом Орлов и Аввакумов были спасены от почти неминуемой гибели.
Генерал Горюнов позже рассказал, как отозвался об этом событии маршал Буденный. "Все правильно, - сказал маршал. - Это естественное поведение советских людей. Так поступали и мои конники в гражданскую войну, если кто-то из их товарищей попадал в беду. Ну а летчикам сам бог велел помогать друг другу. Без взаимовыручки но обойдешься. Она всегда нужна..."
Жестокие бои на просторах Кубани заканчивались. Наступала пора сражений в горах.
Над горными кручами
Оборона Новороссийска. - Бои на перевалах Большего Кавказского хребта. - Наступательная машина врага забуксовала.- Снова в небе Кубани. Помощь Малой земле. - Новые герои
На дворе сентябрь. В предгорьях и горах Кавказа продолжаются ожесточенные бои. Противник, несмотря на большие потери, по-прежнему рвется вперед. Хотя становится все более очевидным, что главное внимание немецко-фашистского командования приковано к Сталинграду, тем не менее, судя по всему, не рассталось оно и с надеждой на захват Кавказа, на выход в Закавказье, на овладение нефтяными богатствами СССР.
Решением Ставки ВГК от 1 сентября Северо-Кавказский фронт преобразован в Черноморскую группу войск Закавказского фронта. Наша 5-я воздушная армия тоже входит в состав Черноморской группы и всеми силами поддерживает боевые действия наземных войск.
Внешне как будто ничего не изменилось: был фронт, теперь группа войск. Однако это не совсем так. Командование группы стало намного ближе к войскам, чем фронтовое. Ставкой ВГК уточнена для группы задача: не допустить прорыва противника по Черноморскому побережью в Закавказье и во что бы то ни стало удержать Новороссийск. С этой целью авиационные соединения нашей армии перебазировались на аэродромы Черноморского побережья от Геленджика до Кутаиси. Командующий армией генерал С. К. Горюнов с небольшой оперативной группой офицеров уже несколько дней находится в поселке Георгиевском, близ Туапсе, там же, где размещается Военный совет Черноморской группы войск. Штаб армии в первых числах сентября перебрался в поселок Салоники, что неподалеку от станицы Лазаревской. На меня начальник штаба генерал С. П. Синяков возложил ответственную миссию - постоянно поддерживать живую связь между командующим и штабом. Такая связь необходима, чтобы незамедлительно выполнять указания и распоряжения командарма. А по телефону и радио, как известно, всего не скажешь, противник может подслушать.
Я постоянно курсирую между Салониками и Георгиевским. Всякий раз спешу к Горюнову со штабными новостями, которые, как часто случается, ему уже известны. Вот в штабе только что получено радостное сообщение из Тбилиси: командующий ВВС Закавказского фронта генерал К. А. Вершинин твердо обещал в ближайшие день-два выделить для 5-й воздушной армии значительное число новых самолетов.
- Немедленно выезжай в Георгиевский,-приказывает мне Синяков. Порадуй командарма этой новостью. Уточни обстановку и боевые задачи.
Для генерала Горюнова мое сообщение о пополнении армии боевой техникой уже не было новостью: о поступлении новых самолетов ему по ВЧ сообщил лично командующий ВВС фронта. Однако поездка в Георгиевский и в этот раз не была напрасной. Сергей Кондратъевич пригласил меня к столу, на котором была разложена его рабочая оперативная карта с пометками, подробно объяснил боевую обстановку в полосе франта, одновременно поставил ряд коикретных задач на планирование прикрытия и поддержки авиацией наземных войск, прежде всего соединений 46-й армии генерала К Н. Леселидзе, действовавших на Клухорском и Маруханском перевалах цетральной части Главного Кавказского хребта, то есть на сухумском направлении, где шли упорные бои. Я подробно записывал его указания. В связи с тем что в те дни наша воздушная армия располагала всего лишь примерно 70 исправными самолетами, планировать их использование приходилось особенно тщательно. В заключение командарм продиктовал: "Моему заместителю генералу Изотову немедленно выехать в Новороссийск в распоряжение командующего 47 и армией генерала Гречко На мосте договориться с генералом Квадэ из ВВС Черноморского флота об объединении усилий морских летчиков и летчиков воздушной армии на оказание помощи защитникам Новороссийска".
В тот же день генерал В. И. Изотов выехал в Новороссийск. Его первую заявку на усиление авиационной поддержки войск 47-й армии мы в штабе получили 6 сентября. В ней кратко сообщалось, что противнику удалось "выйти на дорогу Неберджаевская - Мефодиевский и прорваться к северо-западной окраине Новороссийска". Чтобы остановить дальнейшее продвижение врага, требовался по возможности мощный удар по его войскам с воздуха. Такой совместный удар с ВВС Черноморского флота был нанесен и имел несомненный успех. На следующий день в своем боевом донесении штабу генерал Изотов сообщил: "Восхищен действиями летчиков дивизии Еременко, особенно 36-м истребительным авиаполком товарища Осипова. Он сам неутомим и его командиры эскадрилий Александр Сапожников и Константин Орлов тоже. Они смело прорываются сквозь заградительный зенитный огонь к наступающему врагу и наносят смертельные удары пушечным огнем и реактивными снарядами со своих стареньких И-16... Группа "яков" во главе с майором Дмитрием Каларашем разогнала до двух десятков "юнкерсов", повалив на землю двоих. Военный совет 47-й армии, кажется, доволен действиями авиации".
В конце сообщения Изотов бисером дописал, чтобы штаб через генерала Каравацкого потребовал от экипажей бомбардировщиков его дивизии кучнее сбрасывав бомбы ночью на указанные им объекты Просьбу мы немедленно передали в 132-ю бомбардировочную дивизию. Летчики, штурманы и стрелки-радисты ответили на нее практическими делами. Пренебрегая опасностью, экипажи до предела снизили высоту бомбометания, стали делать по 2-3 прицельных захода. В результате эффективность бомбардировок намного повысилась. "Теперь бомбы ложатся кучно. Наземные войска довольны помощью бомберов", - сообщал штабу генерал Изотов. Подтвердил это и генерал А. А. Гречко, приславший в те дни телеграмму на имя нашего командарма, в которой говорилось, что удары авиации по егерской дивизии противника существенно помогли склонить чашу весов в нашу пользу.
Если иметь в виду, что тогда было не самое подходящее время для обмена любезностями, для взаимных похвал, то, судя по хранящейся в архиве телеграмме командарма, можно с полной уверенностью сказать: авиаторы нашей армии действительно очень хорошо помогли защитникам Новороссийска. Исключительно трудная Новороссийская оборонительная операция, продолжавшаяся больше месяца, закончилась. Немецко-фашистским захватчикам так и не удалось сломить несокрушимую стойкость защитников приморского города. На том месте, где фашисты были остановлены, ныне возвышается окруженный акациями постамент, на котором стоит полусгоревший, изрешеченный пулями, осколками снарядов, мин и бомб железнодорожный вагон. Мемориальная надпись, выбитая на камне, гласит: "Здесь 11 сентября 1942 года доблестные воины частей Советской Армии и Черноморского флота преградили путь врагу на Кавказ, а через 360 дней во взаимодействии с морским десантом и частями Малой земли начали штурм Новороссийска и 16 сентября 1943 года, разгромив фашистские войска, освободили город".
Вскоре закончились активные боевые действия и на сухумском направлении. Части и соединения 46-й армии генерала К. Н. Леселидзе не пропустили врага за перевалы, стояли насмерть на каждой позиции. Переданные в подчинение генерала В. В. Нанейшвили летчики-истребители ежедневно вели воздушные бои над перевалами. Но, пожалуй, самую существенную помощь наземным войскам оказывали летчики 763-го легкобомбардировочного полка. Тихоходные У-2 в сложных условиях горной местности оказались наиболее удачными во всех отношениях. Под управлением смелых и опытных летчиков они выполняли поистине титаническую работу: бомбили скопления немецко-фашистских войск в ущельях, доставляли на наиболее отдаленные позиции наших горнострелковых подразделений боеприпасы и продовольствие, эвакуировали в госпитали тяжелораненых воинов. Никакие другие самолеты, кроме У-2, не могли садиться на крохотные пятачки в горах, пилоты же "кукурузников" ухитрялись сажать свои машины всюду, где только находили более или менее ровные площадки. Часто рисковали свалиться в пропасть, но наперекор трудностям самоотверженно выполняли свой воинский долг. Их усилиями за несколько дней боев на сухумском направлении были спасены от, казалось бы, неизбежной гибели 180 тяжелораненых бойцов и командиров, которых они эвакуировали в Кутаиси.
Как только на сухумском поправлении установилось относительное затишье и противник, не достигнув поставленном цели, перешел к обороне, генерал Горюнов обратился в ВВС фронта с решительной просьбой о пополнении авиационных частей и соединений боевой техникой. Просьба была вполне обоснованной, так как исправных самолетов у нас оставалось очень мало. Фронтовое начальство обещало удовлетворить ее, однако поступление новых самолетов явно затягивалось: большая часть резервов, а следовательно, и авиационной техники в те дни направлялась в Северную группу войск, боевые действия которой поддерживала 4-я воздушная армия. Немецко-фашистское командование, не сумев прорваться к Туапсе из района Новороссийска, решило основные усилия войск 17-й армии сосредоточить на туапсинском направлении. Группировка вражеских войск, сосредоточенная для наступления на этом направлении, намного превосходила нашу Черноморскую группу. Если у нас в 5-й воздушной армии к началу немецко-фашистского наступления на Туапсе имелся всего 71 самолет, то у противника их было 350.
25 сентября немцы начали боевые действия. Первый и главный свой удар гитлеровские войска нанесли в полосе обороны 18-й армии. В течение двух дней они почти непрерывно бомбили ее коммуникация и боевые порядки. Перейдя затем в наступление, к вечеру 30 сентября вклинились в ее оборону.
В условиях пятикратного превосходства противника в самолетах перед летчиками нашей воздушной армии была поставлена трудная боевая задача драться в воздухе за четверых, за пятерых, но делать все возможное, чтобы непрестанно мешать фашистской авиации осуществлять прицельное бомбометание по наземным войскам, смело вступать в бои с превосходящими силами вражеских истребителей. Управление и политотдел армии, командиры и политорганы соединений, командиры и политработники частей основное свое внимание сосредоточили на доведении этой задачи до каждого летчика и штурмана, до каждого стрелка-радиста. Заместитель командующего по политчасти А. П. Грубич, начальник политотдела полковой комиссар Н. М. Про-ценко, заместитель командующего генерал В. И. Изотов и многие другие старшие начальники проводили большую часть времени в частях и соединениях. Целеустремленная работа быстро дала свои результаты. Каждый вылет наших летчиков приносил определенные плоды. Особенно разумно и старательно выполняли боевые задания коммунисты и комсомольцы. Вспоминаю, с каким восхищением говорил Николай Михайлович Проценко, вернувшись однажды из 236-й истребительной авиадивизии, о младшем лейтенанте Павле Камозине. В дивизию Камозин, в недавнем прошлом рабочий одного из бежецких предприятий, прибыл на стажировку из Кировобадского авиационного училища. Чего бы, казалось, ему лезть в самое пекло? А он полез. Упросил командование оставить его на фронте, стал командиром эскадрильи. В первом же воздушном бою над Шаумяном пятерка истребителей под его командованием уничтожила 6 вражеских самолетов, а до двух десятков "мессеров" принудила в беспорядке ретироваться.
Так я узнал о первом боевом подвиге бывшего стажера. Позднее мне довелось познакомиться с ним лично. Парень как парень. Во внешности ничего геройского. Скромный, даже немного застенчивый. Но в бою Павел Камозин, по свидетельству его однополчан, всегда был первым и примером смелости, мастерства увлекал на подвиги товарищей.
...Бои на туапсинском направлении день ото дня принимали вое более ожесточенный характер. Немецко-фашистские танковые и пехотные соединения при активной поддержке авиации наносили мощные удары по нашей обороне одновременно на нескольких участках. Вражеская авиация периодически подвергала массированным бомбежкам коммуникации и боевые порядки 18-й и 56-й армий На их стыке гитлеровцам удалось прорваться вперед. К середине октября очень трудное положение создалось на всей полосе обороны Черноморской группы войск. Нашей воздушной армии было приказано сосредоточить усилия на поддержке войск 18-й армии.
К тому времени наши авиационные части и соединения по решению Ставки ВГК и командующего Закавказским фронтом были пополнены некоторым количеством новых самолетов, тем не менее перевес в воздушных силах все еще оставался на стороне противника. Летчикам-истребителям по-прежнему приходилось вести воздушные бои с численно превосходящим врагом. И если они нередко одерживали победу, достигали успеха, то исключительно за счет лучших тактико-технические данных наших новых самолетов, а также личного мужества и отваги. Господствуя в воздухе, фашистские "мессеры" всячески мешали нашим бомбардировщикам, а отчасти и штурмовикам наносить сколько-нибудь организованные удары по наступавшим вражеским войскам. Гитлеровские танки и пехота значительно потеснили оборонявшиеся войска 18-й армии в районе Котловины, захватили Елисаветпольский перевал, вплотную подошли к горе Кочканова.
21 октября фашистские бомбардировщики под прикрытием истребителей нанесли ряд мощных ударов по позициям 408-й стрелковой дивизии, державшей оборону на направлении к населенному пункту Гойтх, расположенному примерно в двадцати километрах от Туапсе. В случае захвата поселков Гойтх и Георгиевский гитлеровцами могла возникнуть непосредственная угроза выхода войск немецкой 17-й армии на Черноморское побережье и оттуда в Закавказье, чего настойчиво добивалось фашистское командование.
Накануне я только вернулся из госпиталя, где находился несколько дней на излечении в связи с осколочным ранением в ногу, которое получил во время бомбежки фашистской авиацией нашего штаба в Салониках. Доложил генералу Синякову о своем возвращении.
- Все в порядке, значит? Здоров? - поинтересовался он, приглаживая пятерней взлохмаченные седые волосы. И тут же дал задание: на рассвете следующего дня выехать в поселок Георгиевский, сверить по рабочей карте генерала Горюнова обстановку и получить от него задания на авиационную поддержку наземных войск.
Еще при подъезде к Георгиевскому я понял, что гитлеровцы готовят новый прорыв. На переднем крае нашей обороны, а до него было не так уж далеко, творилось что-то невероятное. Непрерывные взрывы бомб и артиллерийских снарядов сливались в оглушающий гул, похожий на продолжительные раскаты грома. Высоко в воздухе барражировали не меньше полсотни "мессеров", а ниже, круто разворачиваясь на заходах, сбрасывали бомбы десятки "хейн-келей".