Страница:
С 1854 года начался героический период жизни хирурга, отмеченный трудовыми подвигами в Севастопольском госпитале. Посвятив почти год больным и раненым, столичный профессор сумел наладить до того почти не существовавший порядок в полевых стационарах русской армии. В течение всего пребывания в Крыму Пирогов вел дневник, где не только тщательно зафиксировал каждое событие, но и отразил размышления по поводу организации медицинской помощи. Фронтовые записки доктора являются ценными историческими документами, имеющими огромное значение как в научном, так и в литературном аспекте.
По прибытии на место службы Пирогов застал ужасающую картину: «На кроватях лежали немногие раненые, большая часть на нарах. Матрацы пропитаны гноем, кровью и остаются по 4–5 дней под больными по недостатку белья и соломы». В тесных помещениях севастопольских лазаретов с особой силой проявилось определенное ранее понятие миазмов, которые представляли собой болезнетворные испарения, негативно воздействовавшие на человеческий организм. Доктор выявил органическое происхождение миазмов, обратив внимание на их способность размножаться в переполненных госпиталях: «Стена, граничащая с нужным местом, легко пропитывается жижею от нечистот и испарением своим вредит ранам. Раны у больных, лежащих рядом с таким местом, непременно портились. Свежие раны оперированных быстро портились даже тогда, как скоро их клали в залы, находящиеся рядом с коридором, из которого пахло нужным местом. Все средства, которые придумывали для отнятия запаха из нужников в лазаретах, редко удавались. Очищение воздуха постоянною тягою скорее распространяло запах по всему зданию, чем заглушало его».
Колоссальным достижением русской хирургии в Крыму стало применение наркоза. Благодаря хлороформу раненые избежали нечеловеческих мук, какие терпели их предшественники. Пирогов не проводил без наркоза ни одну операцию: «солдаты настолько широко доверяли этому средству, что не соглашались на операции без сонных капель».
Тщательно выверенный ритм действий персонала по требованию главного доктора предусматривал разделение врачей на группы, одновременно работавшие в общей операционной. У стола обычно находились 3 врача и 2 солдата. Один медик следил за пульсом во время подачи хлороформа, второй прижимал артерию, а третий проводил операцию, пока солдаты держали больного. Сам Пирогов завершал ампутацию отпиливанием кости и передавал пациента на перевязку сосудов, переходя к другому столу и тотчас начиная другую ампутацию. По статистике профессора, в таком порядке оперировалось более 300 раненых в сутки. На перевязочных пунктах в качестве антисептиков использовались хлорная вода, ляпис, спирт, йод, различные смолы, деготь, уксус. Здесь Пирогов впервые употребил йодную настойку для обработки операционного поля.
В Крымский период была применена знаменитая иммобилизующая повязка, положившая начало сберегательному консервативному лечению. Идея использовать гипс для лечения переломов пришла еще в Петербурге, но эмпирическое доказательство эффективности новой методики стало возможным только в полевых условиях русско-турецкой кампании. Бинты и полоски холста, намоченные гипсовым раствором, высыхали за несколько минут, обеспечивая быстрое заживление без нагноения и других осложнений. «Я могу сказать к чести русской хирургии, — утверждал Пирогов, — что в Крымскую войну мы несравненно более употребляли сберегательное лечение в повреждениях локтевого сустава, чем наши неприятели, и гораздо более, чем во все другие европейские войны».
В последние годы жизни Пирогов писал короткие мемуары, опубликованные после его смерти в виде сборника под названием «Вопросы жизни; дневник старого врача». Здесь великий хирург предстал перед читателем в образе высокоразвитого, истинно культурного человека, считавшего малодушием обходить неприятные темы. Летом 1881 года доктор диагностировал у себя рак слизистой оболочки рта. В ноябре того же года он скончался в родовом имении Вишня Подольской губернии. Российские медики почтили память своего великого коллеги созданием хирургического общества и организацией Пироговских съездов.
Первый из великих докторов
«Замок Склифосовского»
Оптимизм доктора Мечникова
По прибытии на место службы Пирогов застал ужасающую картину: «На кроватях лежали немногие раненые, большая часть на нарах. Матрацы пропитаны гноем, кровью и остаются по 4–5 дней под больными по недостатку белья и соломы». В тесных помещениях севастопольских лазаретов с особой силой проявилось определенное ранее понятие миазмов, которые представляли собой болезнетворные испарения, негативно воздействовавшие на человеческий организм. Доктор выявил органическое происхождение миазмов, обратив внимание на их способность размножаться в переполненных госпиталях: «Стена, граничащая с нужным местом, легко пропитывается жижею от нечистот и испарением своим вредит ранам. Раны у больных, лежащих рядом с таким местом, непременно портились. Свежие раны оперированных быстро портились даже тогда, как скоро их клали в залы, находящиеся рядом с коридором, из которого пахло нужным местом. Все средства, которые придумывали для отнятия запаха из нужников в лазаретах, редко удавались. Очищение воздуха постоянною тягою скорее распространяло запах по всему зданию, чем заглушало его».
Колоссальным достижением русской хирургии в Крыму стало применение наркоза. Благодаря хлороформу раненые избежали нечеловеческих мук, какие терпели их предшественники. Пирогов не проводил без наркоза ни одну операцию: «солдаты настолько широко доверяли этому средству, что не соглашались на операции без сонных капель».
Тщательно выверенный ритм действий персонала по требованию главного доктора предусматривал разделение врачей на группы, одновременно работавшие в общей операционной. У стола обычно находились 3 врача и 2 солдата. Один медик следил за пульсом во время подачи хлороформа, второй прижимал артерию, а третий проводил операцию, пока солдаты держали больного. Сам Пирогов завершал ампутацию отпиливанием кости и передавал пациента на перевязку сосудов, переходя к другому столу и тотчас начиная другую ампутацию. По статистике профессора, в таком порядке оперировалось более 300 раненых в сутки. На перевязочных пунктах в качестве антисептиков использовались хлорная вода, ляпис, спирт, йод, различные смолы, деготь, уксус. Здесь Пирогов впервые употребил йодную настойку для обработки операционного поля.
В Крымский период была применена знаменитая иммобилизующая повязка, положившая начало сберегательному консервативному лечению. Идея использовать гипс для лечения переломов пришла еще в Петербурге, но эмпирическое доказательство эффективности новой методики стало возможным только в полевых условиях русско-турецкой кампании. Бинты и полоски холста, намоченные гипсовым раствором, высыхали за несколько минут, обеспечивая быстрое заживление без нагноения и других осложнений. «Я могу сказать к чести русской хирургии, — утверждал Пирогов, — что в Крымскую войну мы несравненно более употребляли сберегательное лечение в повреждениях локтевого сустава, чем наши неприятели, и гораздо более, чем во все другие европейские войны».
В последние годы жизни Пирогов писал короткие мемуары, опубликованные после его смерти в виде сборника под названием «Вопросы жизни; дневник старого врача». Здесь великий хирург предстал перед читателем в образе высокоразвитого, истинно культурного человека, считавшего малодушием обходить неприятные темы. Летом 1881 года доктор диагностировал у себя рак слизистой оболочки рта. В ноябре того же года он скончался в родовом имении Вишня Подольской губернии. Российские медики почтили память своего великого коллеги созданием хирургического общества и организацией Пироговских съездов.
Первый из великих докторов
По словам А. Пушкина, «следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная». Не менее интересным занятием представляется изучение личности великого медика, тем более если таковым впервые в России назвали Сергея Петровича Боткина (1832–1889 годы). Знаменитый терапевт, основатель клиники внутренних болезней как научной дисциплины родился в Москве, в семье потомственных торговцев чаем. По европейской моде мальчик воспитывался в пансионе, где получил хорошее начальное образование.
В доме Боткиных на Маросейке собирались известные литераторы, философы, врачи, составлявшие тесный круг лучших представителей русской интеллигенции. Под влиянием одного из друзей семьи, поэта Н. Станкевича, младший Боткин решил поступить в Московский университет. На медицинском факультете он оказался случайно, вынужденно избрав его в 1850 году после неудачных попыток поступить на философское отделение. Однако медицина неожиданно заинтересовала юного студента, проявившего немалые способности, аналитическое мышление и врожденный талант исследователя. Окончание университета совпало с началом Севастопольской кампании, и «лекарь с отличием» не замедлил отправиться в Крым, где около года трудился в Бахчисарайском лазарете великой княгини Елены Павловны под руководством Н. Пирогова.
После окончания военных действий Боткин получил отличные рекомендации Пирогова и уехал за границу. Несколько лет, проведенных в лучших клиниках Парижа (Клод-Бернара) и Берлина (Траубе и Вирхова), позволили приобрести неоценимый опыт в области патологоанатомии и лечении внутренних заболеваний. К самым ранним работам медика относятся статьи «Застой, образовавшийся в кровеносных сосудах брыжейки лягушки от действия средних солей» (1853) и «Количественное определение белка и сахара в моче посредством поляризационного аппарата» (1858). Избрав темой диссертации процессы пищеварения, Боткин получил звание доктора медицины и хвалебные отзывы по поводу работы «О всасывании жира в кишках» (1860). В том же году его пригласили занять место помощника профессора Шипулинского, руководившего кафедрой терапии Петербургской медико-хирургической академии. Через несколько месяцев способный адъюнкт был назначен ординарным профессором терапевтической клиники баронета Вилье.
После тягот Крымской войны общественная жизнь российской столицы испытывала необычайный подъем. Новые веяния не могли не коснуться медицины. С одобрения ректората Боткин старался придать работе клиники европейское направление, в частности ввел новейший метод исследования, так называемый клинический разбор больных. В его основе лежит отношение к болезни как к явлению, затрагивающему не какой-либо отдельный участок, а весь организм в целом. По мнению профессора, целостность человеческого организма определяется нервной системой.
Порядок клинического разбора предусматривал выявление хода заболевания с последовательным и подробным описанием симптоматики. Диагноз ставился после анализа всех признаков недуга в совокупности, что позволяло назначить правильное лечение. В 1867 году вышел в свет учебник «Курс клиники внутренних болезней», где были затронуты вопросы, рассмотренные ранее в работах «Предварительное сообщение об эпидемии возвратной горячки в Петербурге» (1864) и «К этиологии возвратной горячки в Петербурге» (1865). К проблеме эпидемий Боткин вернулся в сочинении «Предварительное сообщение по поводу эпидемии холеры» (1871).
Обращая особое внимание на посмертное подтверждение диагноза, Боткин настаивал на обязательном вскрытии после каждого случая смерти в клинике. Благодаря обоснованной прогностике, при аутопсии диагноз всегда подтверждался. Известность Боткина в качестве превосходного диагноста определилась еще в 1862 году, когда 30-летний доктор сумел установить тромбоз воротной вены у живого человека. Коллеги назвали это событие «жемчужиной диагностики молодого Боткина». В соответствии с принципом доктора, диагностика подобна гипотезе, которая подтверждается или опровергается течением болезни. Главным условием использования этой гипотезы является… критическое отношение к ней, то есть точное знание того, что есть факт, а что — лишь предположение. По меткому выражению К. Бернара, наука представляет собой кладбище гипотез, погибших после отбрасывания очередного варианта. Таким же образом рождался диагноз Боткина, вменившего себе в обязанность перебирать все возможные варианты.
«Мне знаком товарищ Боткин, он желтуху изобрел», — пел когда-то Владимир Высоцкий. Шутка популярного певца, разумеется, не утверждает изобретение гепатита. Профессор лишь высказал предположение об инфекционной природе катаральной желтухи и оказался прав. «Болезнь не есть нечто особенное, самостоятельное, — утверждал Боткин, — она представляет обычные явления жизни при условиях, невыгодных организму, который или умирает, или в силу своей приспособляемости восстанавливает равновесие, достигая более или менее полного выздоровления, или же остается больным. Только в этом случае сохраняет способность передать болезнь или расположение к ней своему потомству, что обусловливает наследственность болезней».
Согласно восточной мудрости, «тот не мастер, кто не оставил после себя учеников». Помощь способному человеку в творческих начинаниях всегда ценилась наравне с научными открытиями. Постепенно вокруг профессора сформировался круг наиболее преданных учеников, впоследствии продолживших дело наставника на кафедрах частной патологии и терапии в различных университетах России. Его врачебные обходы привлекали докторов не только Петербурга, но и других городов России.
С 1873 года Боткин носил почетный титул лейб-медика; тогда же он возглавил Общество русских врачей в Петербурге. Весьма плодотворная деятельность в общественных учреждениях определила его назначение гласным городской думы. Новые обязанности предусматривали участие в санитарных и больничных комиссиях. По его рекомендациям в городе значительно улучшилось содержание больниц. Заботами Сергея Петровича началось переустройство лечебницы общины Святого Георгия и Александровской барачной больницы, впоследствии названной его именем. Обратив внимание на систему оказания врачебной помощи неимущему населению столицы, Боткин настоял на создании института думских врачей, успешно действовавшего вплоть до 1917 года. Сбор сведений, касавшихся городских богаделен, проходил также по инициативе профессора и был предпринят с целью подготовки материала для изучения проблем геронтологии. Обобщение результатов этого исследования сделано уже после смерти Боткина в работе А. Кадьяна «Население Петербургских градских богаделен».
Великий ученый С. Боткин являлся членом Венской академии наук, состоял во многих заграничных ученых обществах, был членом-корреспондентом общества внутренней медицины в Берлине и почетным членом почти всех российских университетов и научных обществ.
В 1886 году по указу правительства начала работу комиссия по вопросу об оздоровлении России. В качестве председателя комиссии Боткин организовал сбор данных по санитарному состоянию государства. Он был одним из немногих университетских профессоров, сочувственно относившихся к вопросу о женском образовании. После смерти ученого женским врачебным курсам предназначались 20 тысяч рублей из его личного капитала.
Последние дни Боткин провел на французском курорте Ментон, где скончался 12 декабря 1889 года от болезни печени, осложнившейся сердечным приступом. Все учреждения, в которых работал профессор, старались по-своему увековечить память знаменитого коллеги. Глава городской думы назвал именем Боткина Александровскую барачную больницу и несколько начальных школ, а также распорядился выставить портреты ученого во всех городских больницах и богадельнях. Общество русских врачей учредило фонд для устройства «Боткинского дома призрения для неимущих врачей, их вдов и сирот». Кроме того, была переименована «Еженедельная клиническая газета», получив название «Больничная газета Боткина». Благодарные пациентки собрали средства на стипендию имени Боткина с условием ее выдачи в одном из высших учебных заведений для женщин. В память 25-летного юбилея великого медика Общество русских врачей образовало фонд для выдачи премии за лучшие труды по терапии.
В доме Боткиных на Маросейке собирались известные литераторы, философы, врачи, составлявшие тесный круг лучших представителей русской интеллигенции. Под влиянием одного из друзей семьи, поэта Н. Станкевича, младший Боткин решил поступить в Московский университет. На медицинском факультете он оказался случайно, вынужденно избрав его в 1850 году после неудачных попыток поступить на философское отделение. Однако медицина неожиданно заинтересовала юного студента, проявившего немалые способности, аналитическое мышление и врожденный талант исследователя. Окончание университета совпало с началом Севастопольской кампании, и «лекарь с отличием» не замедлил отправиться в Крым, где около года трудился в Бахчисарайском лазарете великой княгини Елены Павловны под руководством Н. Пирогова.
После окончания военных действий Боткин получил отличные рекомендации Пирогова и уехал за границу. Несколько лет, проведенных в лучших клиниках Парижа (Клод-Бернара) и Берлина (Траубе и Вирхова), позволили приобрести неоценимый опыт в области патологоанатомии и лечении внутренних заболеваний. К самым ранним работам медика относятся статьи «Застой, образовавшийся в кровеносных сосудах брыжейки лягушки от действия средних солей» (1853) и «Количественное определение белка и сахара в моче посредством поляризационного аппарата» (1858). Избрав темой диссертации процессы пищеварения, Боткин получил звание доктора медицины и хвалебные отзывы по поводу работы «О всасывании жира в кишках» (1860). В том же году его пригласили занять место помощника профессора Шипулинского, руководившего кафедрой терапии Петербургской медико-хирургической академии. Через несколько месяцев способный адъюнкт был назначен ординарным профессором терапевтической клиники баронета Вилье.
После тягот Крымской войны общественная жизнь российской столицы испытывала необычайный подъем. Новые веяния не могли не коснуться медицины. С одобрения ректората Боткин старался придать работе клиники европейское направление, в частности ввел новейший метод исследования, так называемый клинический разбор больных. В его основе лежит отношение к болезни как к явлению, затрагивающему не какой-либо отдельный участок, а весь организм в целом. По мнению профессора, целостность человеческого организма определяется нервной системой.
Порядок клинического разбора предусматривал выявление хода заболевания с последовательным и подробным описанием симптоматики. Диагноз ставился после анализа всех признаков недуга в совокупности, что позволяло назначить правильное лечение. В 1867 году вышел в свет учебник «Курс клиники внутренних болезней», где были затронуты вопросы, рассмотренные ранее в работах «Предварительное сообщение об эпидемии возвратной горячки в Петербурге» (1864) и «К этиологии возвратной горячки в Петербурге» (1865). К проблеме эпидемий Боткин вернулся в сочинении «Предварительное сообщение по поводу эпидемии холеры» (1871).
Обращая особое внимание на посмертное подтверждение диагноза, Боткин настаивал на обязательном вскрытии после каждого случая смерти в клинике. Благодаря обоснованной прогностике, при аутопсии диагноз всегда подтверждался. Известность Боткина в качестве превосходного диагноста определилась еще в 1862 году, когда 30-летний доктор сумел установить тромбоз воротной вены у живого человека. Коллеги назвали это событие «жемчужиной диагностики молодого Боткина». В соответствии с принципом доктора, диагностика подобна гипотезе, которая подтверждается или опровергается течением болезни. Главным условием использования этой гипотезы является… критическое отношение к ней, то есть точное знание того, что есть факт, а что — лишь предположение. По меткому выражению К. Бернара, наука представляет собой кладбище гипотез, погибших после отбрасывания очередного варианта. Таким же образом рождался диагноз Боткина, вменившего себе в обязанность перебирать все возможные варианты.
«Мне знаком товарищ Боткин, он желтуху изобрел», — пел когда-то Владимир Высоцкий. Шутка популярного певца, разумеется, не утверждает изобретение гепатита. Профессор лишь высказал предположение об инфекционной природе катаральной желтухи и оказался прав. «Болезнь не есть нечто особенное, самостоятельное, — утверждал Боткин, — она представляет обычные явления жизни при условиях, невыгодных организму, который или умирает, или в силу своей приспособляемости восстанавливает равновесие, достигая более или менее полного выздоровления, или же остается больным. Только в этом случае сохраняет способность передать болезнь или расположение к ней своему потомству, что обусловливает наследственность болезней».
Согласно восточной мудрости, «тот не мастер, кто не оставил после себя учеников». Помощь способному человеку в творческих начинаниях всегда ценилась наравне с научными открытиями. Постепенно вокруг профессора сформировался круг наиболее преданных учеников, впоследствии продолживших дело наставника на кафедрах частной патологии и терапии в различных университетах России. Его врачебные обходы привлекали докторов не только Петербурга, но и других городов России.
С 1873 года Боткин носил почетный титул лейб-медика; тогда же он возглавил Общество русских врачей в Петербурге. Весьма плодотворная деятельность в общественных учреждениях определила его назначение гласным городской думы. Новые обязанности предусматривали участие в санитарных и больничных комиссиях. По его рекомендациям в городе значительно улучшилось содержание больниц. Заботами Сергея Петровича началось переустройство лечебницы общины Святого Георгия и Александровской барачной больницы, впоследствии названной его именем. Обратив внимание на систему оказания врачебной помощи неимущему населению столицы, Боткин настоял на создании института думских врачей, успешно действовавшего вплоть до 1917 года. Сбор сведений, касавшихся городских богаделен, проходил также по инициативе профессора и был предпринят с целью подготовки материала для изучения проблем геронтологии. Обобщение результатов этого исследования сделано уже после смерти Боткина в работе А. Кадьяна «Население Петербургских градских богаделен».
Великий ученый С. Боткин являлся членом Венской академии наук, состоял во многих заграничных ученых обществах, был членом-корреспондентом общества внутренней медицины в Берлине и почетным членом почти всех российских университетов и научных обществ.
В 1886 году по указу правительства начала работу комиссия по вопросу об оздоровлении России. В качестве председателя комиссии Боткин организовал сбор данных по санитарному состоянию государства. Он был одним из немногих университетских профессоров, сочувственно относившихся к вопросу о женском образовании. После смерти ученого женским врачебным курсам предназначались 20 тысяч рублей из его личного капитала.
Последние дни Боткин провел на французском курорте Ментон, где скончался 12 декабря 1889 года от болезни печени, осложнившейся сердечным приступом. Все учреждения, в которых работал профессор, старались по-своему увековечить память знаменитого коллеги. Глава городской думы назвал именем Боткина Александровскую барачную больницу и несколько начальных школ, а также распорядился выставить портреты ученого во всех городских больницах и богадельнях. Общество русских врачей учредило фонд для устройства «Боткинского дома призрения для неимущих врачей, их вдов и сирот». Кроме того, была переименована «Еженедельная клиническая газета», получив название «Больничная газета Боткина». Благодарные пациентки собрали средства на стипендию имени Боткина с условием ее выдачи в одном из высших учебных заведений для женщин. В память 25-летного юбилея великого медика Общество русских врачей образовало фонд для выдачи премии за лучшие труды по терапии.
«Замок Склифосовского»
Каждому современному хирургу знакомо понятие «русский замок», предложенное знаменитым российский медиком Николаем Васильевичем Склифосовским (1836–1904 годы). Оригинальный метод остеопластики под неофициальным названием «замок Склифосовского», представляющий собой прочное соединение костей, стал одной из многих операций, названных именем знаменитого российского хирурга. Окончив курс медицинского факультета Московского университета в 1859 году, доктор принял на себя обязанности заведующего хирургическим отделением городской больницы в Одессе. Спустя 4 года в Харькове он защитил диссертацию, представив работу на тему «О кровяной околоматочной опухоли».
Получив степень доктора медицины, в 1866–1867 годах Склифосовский несколько лет стажировался в Европе, стараясь приобрести знания по всем известным отраслям оперативной медицины. В Берлине представилась возможность ассистировать Рудольфу Вирхову, возглавлявшему Патологоанатомический институт. Затем последовала практика в хирургической клинике профессора Б. Лангенбека. Премудрости военно-полевой хирургии молодой русский врач постигал в прусской армии (1866), работая на перевязочных пунктах и в лазарете. После нескольких месяцев обучения в акушерской клинике Джеймса Янга Симпсона в Шотландии Склифосовский приехал во Францию, где изучил методику проведения операций в клиниках Кломарта и Нелатона.
По возвращении в Россию Склифосовский отразил впечатления от зарубежной поездки в серии работ, касавшихся хирургии брюшной полости, асептики и антисептики. В начале 1870 года он был приглашен на кафедру хирургии Киевского университета, но вскоре перешел на кафедру хирургии и патологии Петербургской медико-хирургической академии. С началом Франко-прусской войны 1870–1871 годов Склифосовский вновь отправился на фронт для работы в полевых госпиталях. После завершения военной кампании совмещал клиническую деятельность с преподаванием. К этому времени относятся его многочисленные сочинения из области пластической хирургии: «Резекция обеих челюстей» (1873), «Оперативное лечение неподвижности коленного сочленения» (1873), «Вырезывание зоба», «Сосочковое новообразование яичника» (1876).
Медико-хирургическая академия в Санкт-Петербурге. XIX век
Военная практика Склифосовского продолжилась на фронтах русско-турецкой войны 1877–1878 годов, когда он взял на себя организацию военных лазаретов российского Красного Креста в Черногории и на берегах Дуная. Длительная работа в полевых условиях позволила хирургу собрать обширный материал для создания трудов по военной медицине и военно-санитарному делу. Самыми известными из них являются «Перевозка раненых на войне» и «Наше госпитальное дело на войне». В последнем сочинении, наряду с прогрессом санитарного дела, отмечен вред двойственной политики правительства, негативно отразившейся на организации медицинской помощи раненым.
Период деятельности Склифосовского совпал с началом эры асептики и антисептики не только в российской, но и во всей мировой медицине. Методика надежного обеззараживания открыла новые возможности для неотложной хирургии, которой профессор посвятил всю свою жизнь. Достижениями отечественной оперативной медицины того времени стали операции по ушиванию прободной язвы желудка и двенадцатиперстной кишки, эффективное лечение кишечной непроходимости и обширных ран брюшной полости. В 1884 году сначала в Германии и Англии, а затем в России была произведена первая аппендэктомия (удаление аппендикса), в настоящее время являющаяся одной из самых простых хирургических процедур. До Склифосовского воспаление аппендикса лечилось консервативно или посредством вскрытия гнойников.
В 1880 году доктор стал руководителем кафедры хирургической клиники Московского университета. При его непосредственном участии проходило строительство Клинического городка на Девичьем поле. В 1893 году великие заслуги хирурга были отмечены приглашением возглавить Клинический институт великой княгини Елены Павловны. В это время Склифосовский продолжал проводить операции и делиться опытом, публикуя статьи в различных изданиях. Творческое наследие Склифосовского составляет более 70 работ по хирургии. Ему принадлежит инициатива в создании журнала «Летопись русской хирургии», работа над которым велась совместно с профессором Н. А. Вельяминовым.
Получив степень доктора медицины, в 1866–1867 годах Склифосовский несколько лет стажировался в Европе, стараясь приобрести знания по всем известным отраслям оперативной медицины. В Берлине представилась возможность ассистировать Рудольфу Вирхову, возглавлявшему Патологоанатомический институт. Затем последовала практика в хирургической клинике профессора Б. Лангенбека. Премудрости военно-полевой хирургии молодой русский врач постигал в прусской армии (1866), работая на перевязочных пунктах и в лазарете. После нескольких месяцев обучения в акушерской клинике Джеймса Янга Симпсона в Шотландии Склифосовский приехал во Францию, где изучил методику проведения операций в клиниках Кломарта и Нелатона.
По возвращении в Россию Склифосовский отразил впечатления от зарубежной поездки в серии работ, касавшихся хирургии брюшной полости, асептики и антисептики. В начале 1870 года он был приглашен на кафедру хирургии Киевского университета, но вскоре перешел на кафедру хирургии и патологии Петербургской медико-хирургической академии. С началом Франко-прусской войны 1870–1871 годов Склифосовский вновь отправился на фронт для работы в полевых госпиталях. После завершения военной кампании совмещал клиническую деятельность с преподаванием. К этому времени относятся его многочисленные сочинения из области пластической хирургии: «Резекция обеих челюстей» (1873), «Оперативное лечение неподвижности коленного сочленения» (1873), «Вырезывание зоба», «Сосочковое новообразование яичника» (1876).
Военная практика Склифосовского продолжилась на фронтах русско-турецкой войны 1877–1878 годов, когда он взял на себя организацию военных лазаретов российского Красного Креста в Черногории и на берегах Дуная. Длительная работа в полевых условиях позволила хирургу собрать обширный материал для создания трудов по военной медицине и военно-санитарному делу. Самыми известными из них являются «Перевозка раненых на войне» и «Наше госпитальное дело на войне». В последнем сочинении, наряду с прогрессом санитарного дела, отмечен вред двойственной политики правительства, негативно отразившейся на организации медицинской помощи раненым.
Период деятельности Склифосовского совпал с началом эры асептики и антисептики не только в российской, но и во всей мировой медицине. Методика надежного обеззараживания открыла новые возможности для неотложной хирургии, которой профессор посвятил всю свою жизнь. Достижениями отечественной оперативной медицины того времени стали операции по ушиванию прободной язвы желудка и двенадцатиперстной кишки, эффективное лечение кишечной непроходимости и обширных ран брюшной полости. В 1884 году сначала в Германии и Англии, а затем в России была произведена первая аппендэктомия (удаление аппендикса), в настоящее время являющаяся одной из самых простых хирургических процедур. До Склифосовского воспаление аппендикса лечилось консервативно или посредством вскрытия гнойников.
В 1880 году доктор стал руководителем кафедры хирургической клиники Московского университета. При его непосредственном участии проходило строительство Клинического городка на Девичьем поле. В 1893 году великие заслуги хирурга были отмечены приглашением возглавить Клинический институт великой княгини Елены Павловны. В это время Склифосовский продолжал проводить операции и делиться опытом, публикуя статьи в различных изданиях. Творческое наследие Склифосовского составляет более 70 работ по хирургии. Ему принадлежит инициатива в создании журнала «Летопись русской хирургии», работа над которым велась совместно с профессором Н. А. Вельяминовым.
Оптимизм доктора Мечникова
Пока Илья Ильич Мечников (1845–1916 годы) занимался зоологией, его жизнь проходила спокойно и размеренно. Однако все изменилось с увлечением фагоцитной теорией, когда ученому пришлось сломать укоренившиеся традиции. Возражения, насмешки, непонимание друзей, коллег и близких — конфликт с миром продолжался долгие 25 лет, пока наконец не была установлена истина. Не все знали, сколько сил потребовала эта борьба, сколько бессонных ночей над микроскопом провел ученый, обдумывая постановку нового эксперимента, сколько тяжких и радостных волнений приносила ему очередная победа.
Украинские дворяне Мечниковы вели свою родословную от молдавских бояр Спафариев. Один из представителей древнего рода служил мечником, оставив потомкам память в виде фамилии, произошедшей от названия должности. Детство ученого прошло в родовом имении Панасовка, хотя родители постоянно жили в Петербурге. На лоне неописуемой природы Харьковского края у мальчика впервые появился интерес к естественным наукам, укрепившийся под влиянием старшего брата Льва, учившегося тогда на медицинском факультете. Благодаря урокам брата Илья поступил сразу во 2-й класс Харьковской гимназии, окончив ее с золотой медалью в 1862 году. Еще в школьные годы он слушал лекции по сравнительной анатомии и физиологии в Харьковском университете, а дома рассматривал растения под микроскопом, читал книги по естествознанию, предпочитая популярных в то время авторов: физиолога Я. Молешотта, вульгарного материалиста Л. Бюхнера и антропологиста Л. Фейербаха. Окончив гимназию, Мечников решил продолжить образование в одном из немецких университетов, но вскоре вернулся в Россию, поступив на естественное отделение физико-математического факультета университета в Харькове. Из неудачного путешествия в Европу юноша привез сочинения Ч. Дарвина, оказавшие влияние на формирование его материалистических воззрений.
И. И. Мечников
Изучив четырехлетний университетский курс за два года, молодой ученый уехал за границу, начав работу над диссертацией на пустынном острове Гельголанд в Северном море. Успешно завершив исследования по выявлению искомой группы червей, Мечников устроился в лабораторию профессора Гисенского университета Р. Лейкарта. Изучение чередования поколений у паразитических нематод (круглые черви) стало возможным благодаря государственной стипендии, полученной хлопотами Н. Пирогова. Создание основ эволюционной эмбриологии потребовало переезда в Неаполь, где родилось доказательство единства происхождения всех групп животных.
После возвращения в Россию в 1867 году Мечников защитил диссертацию на степень магистра, представив жюри Петербургского университета сочинение на тему эмбрионального развития беспозвоночных. В ходе опытов с ресничными червями (планариями) был обнаружен феномен внутриклеточного пищеварения. За обобщением результатов эксперимента в 1867 году последовала премия от Петербургской академии наук, избрание доцентом Новороссийского университета, приват-доцентура Петербургского университета и долгожданная защита докторской диссертации, осуществленная в 1868 году. Новороссийский период (1870–1882 годы) для Мечникова стал самым сложным этапом в личной жизни. В 1873 году от туберкулеза умерла первая супруга, а ученый едва не покончил собой. Усложнились отношения с коллегами, с начальством и даже со студентами. Постоянные конфликты сделали невозможным дальнейшее его пребывание на кафедре, и в 1882 году Мечников покинул университет.
Однако, несмотря на трудности, ученый продолжал плодотворно работать, сделав множество полезных открытий. В итоге исследования механизма массового размножения насекомых-вредителей в Одесской и Киевской губерниях впервые в России нашел применение биологический метод защиты растений. В соответствии с идеей ученого, насекомые погибали, зараженные патогенным грибком хлебного жука (кузьки) и свекловичного долгоносика.
Фагоцитарная теория иммунитета родилась осенью 1882 года в Мессине. «До этого зоолог — я сразу сделался патологом», — публично заявил ученый, посвятив дальнейшие годы доказательству и развитию своей теории. В 1886 году Мечников возглавил Одесскую бактериологическую станцию, основанную с целью получения вакцин и прививок против бешенства и для борьбы с саранчой. Здесь ученый нашел поддержку коллег и учеников, впоследствии ставших известными микробиологами. Вместе с ним в Одессе работали Д. Заболотный, Л. Тарасевич, Н. Гамалея. Исследования проходили успешно, но тем не менее вновь возник конфликт с местными властями. Потеряв надежду обрести спокойствие в отечестве, Мечников отказался от руководства станцией, а в 1887 году уехал в Германию. Через несколько месяцев, приняв приглашение Луи Пастера, обосновался в Париже и начал работу в собственной лаборатории знаменитого Пастеровского института.
За 28 лет сотрудничества с Пастером русский профессор добился больших успехов в науке и всеобщего признания. По иронии судьбы только теперь его работу отметили на родине: наряду с принятием во многие академии и научные общества, в 1902 году Мечникова объявили почетным членом Петербургской АН. В 1908 году совместно с П. Эрлихом он получил Нобелевскую премию за труды по иммунитету. Кроме того, в пастеровский период был создан цикл работ по эпидемиологии холеры, чумы, брюшного тифа, туберкулеза.
Изучая появления детской холеры, Илья Ильич объяснял заражение младенцев, ограниченных в пище одним материнским молоком, присутствием заразного начала — протеуса, не действующего на взрослых. Заметив, насколько легко инфекцию распространяют мухи, перенося ее на детские предметы, доктор советовал соблюдать «чистоту, особенно тщательную вокруг грудного ребенка».
Последние годы жизни ученого отмечены созданием «теории ортобиоза, то есть правильной жизни, основанной на изучении человеческой природы и на установлении средств к исправлению ее дисгармоний». На основании микробиологических исследований, Мечников утверждал, что современный ему человек может жить не менее 100 лет. Смерть до этого возраста является следствием болезни, появляющейся как результат негативного воздействия микробов кишечной флоры, отравляющих организм своими токсинами. Старость, по его мнению, излечивается, подобно любому заболеванию, с помощью определенных лекарственных средств.
Начиная с 1912 года профессор занимался изучением кишечной флоры, сравнивая общепринятые пищевые режимы. Эксперименты проводились на крысах с учетом их всеядности и наибольшей приближенности к человеку. Крыс, разделенных на 3 группы, кормили мясной, растительной и смешанной пищей. Наиболее благоприятными для желудка животного оказались овощи и фрукты, содержащие много сахара: морковь, финики, репа, свекла. Мясная пища, как оказалось, более ядовита, а смешанный режим почти не дал результатов.
Во время отдыха в Северной Франции резкий морской ветер неблагоприятно действовал на сердце Ильи Ильича, и он решил обосноваться подальше от моря, избрав живописное селение Ей. Здесь был составлен сборник из ранних статей на философские темы, объединенные «общей мыслью и направленные к установлению рационального миропонимания». В них отражено развитие мысли автора, активно искавшего подход не только к «рациональному пониманию жизни, но и к решению столь полного противоречиями вопроса смерти». По содержанию статей сборника прослеживался постепенный переход настроения Мечникова от пессимизма молодости к оптимизму зрелых лет. Первые очерки касались «дисгармонии человеческой природы и отсутствия прочных моральных устоев». Заключительная часть книги посвящена долголетию — извечной мечте каждого обитателя планеты, недостижимого и оттого притягательного явления, которое Мечников рассматривал как нечто совершенно естественное и доступное человеку.
К сожалению, ученому не удалось проникнуть в тайны продления жизни. Волнения, связанные с Первой мировой войны, отразились на его здоровье. Обострившееся заболевание сердца стало причиной смерти ученого, покинувшего мир на 71-м году жизни. В соответствии с завещанием Мечникова урна с его прахом хранится в библиотеке Пастеровского института.
Украинские дворяне Мечниковы вели свою родословную от молдавских бояр Спафариев. Один из представителей древнего рода служил мечником, оставив потомкам память в виде фамилии, произошедшей от названия должности. Детство ученого прошло в родовом имении Панасовка, хотя родители постоянно жили в Петербурге. На лоне неописуемой природы Харьковского края у мальчика впервые появился интерес к естественным наукам, укрепившийся под влиянием старшего брата Льва, учившегося тогда на медицинском факультете. Благодаря урокам брата Илья поступил сразу во 2-й класс Харьковской гимназии, окончив ее с золотой медалью в 1862 году. Еще в школьные годы он слушал лекции по сравнительной анатомии и физиологии в Харьковском университете, а дома рассматривал растения под микроскопом, читал книги по естествознанию, предпочитая популярных в то время авторов: физиолога Я. Молешотта, вульгарного материалиста Л. Бюхнера и антропологиста Л. Фейербаха. Окончив гимназию, Мечников решил продолжить образование в одном из немецких университетов, но вскоре вернулся в Россию, поступив на естественное отделение физико-математического факультета университета в Харькове. Из неудачного путешествия в Европу юноша привез сочинения Ч. Дарвина, оказавшие влияние на формирование его материалистических воззрений.
Изучив четырехлетний университетский курс за два года, молодой ученый уехал за границу, начав работу над диссертацией на пустынном острове Гельголанд в Северном море. Успешно завершив исследования по выявлению искомой группы червей, Мечников устроился в лабораторию профессора Гисенского университета Р. Лейкарта. Изучение чередования поколений у паразитических нематод (круглые черви) стало возможным благодаря государственной стипендии, полученной хлопотами Н. Пирогова. Создание основ эволюционной эмбриологии потребовало переезда в Неаполь, где родилось доказательство единства происхождения всех групп животных.
После возвращения в Россию в 1867 году Мечников защитил диссертацию на степень магистра, представив жюри Петербургского университета сочинение на тему эмбрионального развития беспозвоночных. В ходе опытов с ресничными червями (планариями) был обнаружен феномен внутриклеточного пищеварения. За обобщением результатов эксперимента в 1867 году последовала премия от Петербургской академии наук, избрание доцентом Новороссийского университета, приват-доцентура Петербургского университета и долгожданная защита докторской диссертации, осуществленная в 1868 году. Новороссийский период (1870–1882 годы) для Мечникова стал самым сложным этапом в личной жизни. В 1873 году от туберкулеза умерла первая супруга, а ученый едва не покончил собой. Усложнились отношения с коллегами, с начальством и даже со студентами. Постоянные конфликты сделали невозможным дальнейшее его пребывание на кафедре, и в 1882 году Мечников покинул университет.
Однако, несмотря на трудности, ученый продолжал плодотворно работать, сделав множество полезных открытий. В итоге исследования механизма массового размножения насекомых-вредителей в Одесской и Киевской губерниях впервые в России нашел применение биологический метод защиты растений. В соответствии с идеей ученого, насекомые погибали, зараженные патогенным грибком хлебного жука (кузьки) и свекловичного долгоносика.
Фагоцитарная теория иммунитета родилась осенью 1882 года в Мессине. «До этого зоолог — я сразу сделался патологом», — публично заявил ученый, посвятив дальнейшие годы доказательству и развитию своей теории. В 1886 году Мечников возглавил Одесскую бактериологическую станцию, основанную с целью получения вакцин и прививок против бешенства и для борьбы с саранчой. Здесь ученый нашел поддержку коллег и учеников, впоследствии ставших известными микробиологами. Вместе с ним в Одессе работали Д. Заболотный, Л. Тарасевич, Н. Гамалея. Исследования проходили успешно, но тем не менее вновь возник конфликт с местными властями. Потеряв надежду обрести спокойствие в отечестве, Мечников отказался от руководства станцией, а в 1887 году уехал в Германию. Через несколько месяцев, приняв приглашение Луи Пастера, обосновался в Париже и начал работу в собственной лаборатории знаменитого Пастеровского института.
За 28 лет сотрудничества с Пастером русский профессор добился больших успехов в науке и всеобщего признания. По иронии судьбы только теперь его работу отметили на родине: наряду с принятием во многие академии и научные общества, в 1902 году Мечникова объявили почетным членом Петербургской АН. В 1908 году совместно с П. Эрлихом он получил Нобелевскую премию за труды по иммунитету. Кроме того, в пастеровский период был создан цикл работ по эпидемиологии холеры, чумы, брюшного тифа, туберкулеза.
Изучая появления детской холеры, Илья Ильич объяснял заражение младенцев, ограниченных в пище одним материнским молоком, присутствием заразного начала — протеуса, не действующего на взрослых. Заметив, насколько легко инфекцию распространяют мухи, перенося ее на детские предметы, доктор советовал соблюдать «чистоту, особенно тщательную вокруг грудного ребенка».
Последние годы жизни ученого отмечены созданием «теории ортобиоза, то есть правильной жизни, основанной на изучении человеческой природы и на установлении средств к исправлению ее дисгармоний». На основании микробиологических исследований, Мечников утверждал, что современный ему человек может жить не менее 100 лет. Смерть до этого возраста является следствием болезни, появляющейся как результат негативного воздействия микробов кишечной флоры, отравляющих организм своими токсинами. Старость, по его мнению, излечивается, подобно любому заболеванию, с помощью определенных лекарственных средств.
Начиная с 1912 года профессор занимался изучением кишечной флоры, сравнивая общепринятые пищевые режимы. Эксперименты проводились на крысах с учетом их всеядности и наибольшей приближенности к человеку. Крыс, разделенных на 3 группы, кормили мясной, растительной и смешанной пищей. Наиболее благоприятными для желудка животного оказались овощи и фрукты, содержащие много сахара: морковь, финики, репа, свекла. Мясная пища, как оказалось, более ядовита, а смешанный режим почти не дал результатов.
Во время отдыха в Северной Франции резкий морской ветер неблагоприятно действовал на сердце Ильи Ильича, и он решил обосноваться подальше от моря, избрав живописное селение Ей. Здесь был составлен сборник из ранних статей на философские темы, объединенные «общей мыслью и направленные к установлению рационального миропонимания». В них отражено развитие мысли автора, активно искавшего подход не только к «рациональному пониманию жизни, но и к решению столь полного противоречиями вопроса смерти». По содержанию статей сборника прослеживался постепенный переход настроения Мечникова от пессимизма молодости к оптимизму зрелых лет. Первые очерки касались «дисгармонии человеческой природы и отсутствия прочных моральных устоев». Заключительная часть книги посвящена долголетию — извечной мечте каждого обитателя планеты, недостижимого и оттого притягательного явления, которое Мечников рассматривал как нечто совершенно естественное и доступное человеку.
К сожалению, ученому не удалось проникнуть в тайны продления жизни. Волнения, связанные с Первой мировой войны, отразились на его здоровье. Обострившееся заболевание сердца стало причиной смерти ученого, покинувшего мир на 71-м году жизни. В соответствии с завещанием Мечникова урна с его прахом хранится в библиотеке Пастеровского института.