Страница:
Такое начало попало в текст нескольких приказов, и с той поры приказы по войскам объявляли, начиная непременно этими словами, хотя бы их в тексте и не было.
С у в о р о в п р и к а з а л резать по ильменям сухой камыш на топливо, посылая на эту работу слабые команды. "От безделья в сырых землянках больше люди хворают", - пояснял приказ. Задымились трубы камельков в давно не топленных землянках. В сырых убежищах солдатских стало веселее, суше и теплее. Число дымов в русском лагере умножилось. Турки, видя это, думали, что под Измаил прибыли новые крупные силы. У страха глаза велики: перебежчики сообщали - в крепости думают, что Топал-паша привел к Измаилу сто тысяч солдат.
С у в о р о в п р и к а з а л направить под Измаил маркитантов и подвозить продовольствие, хотя бы во вьюках на казачьих конях. Маркитанты прибыли и открыли свои палатки. Снова у лавок толклись армейские поручики, хлопцы майоров, денщики полковников, камердинеры генералов.
С у в о р о в п р и к а з а л снять с застав пикеты и рогатки, "ибо нам никто отсель не угрожает". К Измаилу из глубины страны, казалось дотла разоренной, потянулись скрипучие возы. Молдаване навезли необмолоченной кукурузы. Распечатались полковые денежные ящики. В артельных котлах варили пшёнку, мамалыгу. Солдаты грызли пареную кукурузу и похваливали. Число маркитантских фургонов возрастало. Прикочевал огромный табор цыган. Около их черных палаток зазвенели наковальни. Старухи цыганки гадали, покуривая трубки. Молодые цыганки стайкой бродили в толпе солдат меж возами, блистая черными глазами, звеня монистом кос.
Товару много - денег мало. Так часто бывает на ярмарках. В полковых денежных ящиках не на всех хватило денег, и солдаты больше бродили по базару, чем покупали. Там, где торговали "с рук", бродил, что-то выискивая, молодой солдат Ваня Гусек. В сумке у него гремело несколько медяков, а в руке он зажимал как некий талисман, выданную ему после усиленных просьб ротным писарем бумажку. На ней было написано четыре слова:
"Суворов платит три рубля".
Гусек ходил по толкучке, выискивая то, что ему до зарезу было нужно. И наконец нашел. Какой-то смуглый человек - грек ли, турок ли, а может быть, и перс из Закавказья - держал в руках новую уздечку с серебряным набором. Гусек остановился, разглядел уздечку и спросил цену. Смуглый человек молча показал пальцами "пять". Гусек, подняв один палец, сказал: "Целкового за глаза довольно!"
Смуглый помотал головой. Гусек принялся его уговаривать. Их окружили. Какой-то гусар, похвалив уздечку, просил Гуська:
- Да зачем тебе, пехота, узда? Знаешь ли ты, где у кобылы хвост, где голова?
- Знаю! - уверенно ответил Гусек и показал смуглому человеку два пальца.
Тот поднял три пальца и на этом уперся. Солдаты стали на сторону Гуська и убеждали смуглого человека согласиться на два рубля. Тот молча показывал свое: три пальца.
Гусек вздохнул и согласился. Потянул к себе уздечку и сунул в руку смуглому бумажку. Смуглый развернул бумажку и в недоумении огляделся вокруг.
- "Суворов платит три рубля", - прочел какой-то грамотей у него из-за плеча. - Бери! Чего тут. Это денег стоит!
- Бери! Чего там! - сердито кричали солдаты.
Смуглый нехотя выпустил из рук уздечку.
Счастливый, оторопелый Гусек стоял и любовался своей покупкой.
- Суворов платит! - крикнул один из солдат. - Хо! Хо!..
Тем временем по приказанию Суворова сделали в поле, подальше от глаз неприятеля, копию измаильского вала с глубоким рвом; перед ним вырыли волчьи ямы. Молодых солдат учили тут, как застилать плетнем волчьи ямы, забрасывать фашинами ров и штурмовать вал. У берега Дуная с обоих флангов крепости Суворов приказал поставить за укрытием по батарее из сорока полевых пушек в каждой, чтобы скрыть от турок приближение штурма, обманув их надеждой на долгую осаду.
5 декабря к Измаилу возвратились войска генерал-поручика Павла Потемкина. 6 декабря из-под Галаца пришел Фанагорийский полк. 7 декабря Суворов послал коменданту крепости письмо фельдмаршала Потемкина, полученное семь дней назад. Потемкин предлагал сераскиру Айдос-Магомету сдать крепость без боя во избежание пролития крови и обещал отпустить войска турецкие и жителей Измаила за Дунай со всем имуществом. В противном случае фельдмаршал предрекал Измаилу участь Очакова и сообщал о назначении Суворова. К пространному письму фельдмаршала Суворов присоединил послание от себя:
"Сераскиру, старшинам и всему обществу.
Я с войсками сюда прибыл.
Двадцать четыре часа на размышление - воля; первый мой выстрел - уже неволя; штурм - смерть.
Что оставляю вам на размышление.
А л е к с а н д р С у в о р о в".
Сераскир Айдос-Магомет ответил:
"Скорее Дунай потечет назад и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил".
Хитрый паша вместе с тем просил десять дней на размышление. На следующий день он прислал парламентера спросить, согласен ли на это Суворов. Суворов отвечал, что, если в тот же день на валу Измаила не появится белое знамя - знак сдачи, - будет штурм.
Белое знамя не появилось.
Суворов собрал военный совет. На нем присутствовали генерал-поручики Потемкин и Самойлов, генерал-майоры Львов, Ласси, Мекноб, Кутузов, Арсеньев, вице-адмирал де Рибас, гвардии майор Марков, бригадиры Вестфален, Орлов, Чепега, Платов. Суворов обратился к генералам со скупой и краткой речью:
- Господа! По силе четырнадцатой главы воинского устава я созвал вас. Политические обстоятельства я постигаю как полевой офицер. Австрияки замирились с турками. Поляки двояки и переменчивы. Пруссаки вооружились против нас. Англия всех мутит. Франция помогает оттоманам. Мы с турками одни - лицом к лицу. России нужен мир. Измаил наш - мир и слава! Нет вечный срам!.. Его светлость фельдмаршал прислал снаряд и желает нам счастья. Осада или штурм - что отдаю на ваше рассуждение...
По правилам военного устава, первым должен был высказаться младший. Им в совете являлся бригадир Платов, донской атаман.
- Штурм! - просто сказал он.
Все повторили это слово. Совет постановил единогласно:
"Приближаясь к Измаилу, по диспозиции приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать время неприятелю еще более укрепиться, а посему нет надобности относиться к его светлости главнокомандующему. Сераскиру в его требовании отказать. Обращение осады в блокаду исполнять не должно. Отступление предосудительно победоносным ее императорского величества войскам".
Суворов назначил штурм в ночь на 11 декабря.
Турки держались начеку. Беглецы из крепости сообщили, что там ждали штурма каждую ночь. Половина гарнизона, не раздеваясь, ночевала в землянках близ валов. Сераскир объезжал войска три раза в сутки. Ночью объезды совершали командиры янычар. Дозоры ходили по валам и всему городу. Айдос-Магомет и все его генералы решили обороняться до крайности. Войска разделяют их решимость. Султан объявил, что он отрубит всем командирам головы, если Измаил падет.
Суворов приказал объявить эти малоуспокоительные известия по войскам всем, начиная от высших начальников до рядовых.
С рассветом 10 декабря началась сильнейшая бомбардировка крепости с фланговых батарей, с дунайской флотилии и с острова за рекой. Турки отвечали канонадой из всех орудий. Артиллерийская дуэль длилась весь день до ночи. Сотни орудий гремели с обеих сторон непрерывно, изрыгая дым и пламя.
Русские снаряды причиняли крепости большой ущерб. Сильно пострадал и город. На русской стороне урон понесла речная флотилия. Одну бригантину турки удачным выстрелом взорвали, больше ста человек экипажа погибло в волнах Дуная.
К ночи турецкие пушки замолчали. Все реже стреляли и русские. Ночь, непроглядно темная, накрыла землю. Ударил легкий морозец и сковал осеннюю грязь.
В три часа ночи взвилась сигнальная ракета, русские войска поднялись, по второй ракете заняли назначенные по диспозиции места, по третьей задолго до рассвета в грозной тишине бросились на крепости со всех сторон одновременно.
Диспозиция штурма, в главных чертах намеченная лично Суворовым, обладала удивительной ясностью и простотой. Крепость имела в плане вид треугольника. Против каждой из трех сторон крепостного треугольника назначались три штурмовые колонны. Три колонны на правом фланге, с короткой, но очень сильной западной стороны, - под общим командованием генерал-поручика Потемкина. Три колонны, против самой длинной стороны, северо-восточной, объединял под командой своей генерал-поручик Самойлов. Три колонны, под начальством генерал-майора де Рибаса, назначались для действия с третьей, речной стороны. Им предстояло, переплыв на судах Дунай, при поддержке батарей на острове Чатала и пушек речной флотилии атаковать крепость со стороны Дуная.
Из девяти штурмовых колонн трем приходилось штурмовать три вершины крепостного треугольника, наиболее сильные точки Измаила. Эти три колонны состояли из отборных батальонов старых суворовских полков, прославленных его победами. Команду этих трех колонн Суворов вручил трем генералам, в мужестве, храбрости и отваге коих Суворов не сомневался. На правом крайнем фланге штурмовой колонной командовал генерал Львов. Здесь, у берега Дуная, вздымался серой глыбой камня старый редут Табия. Колонне под командой генерала Макноба поручался штурм второй вершины треугольника, северо-западной, - здесь валы и стены достигали высоты двенадцати сажен*. Штурмовой колонной против восточной вершины крепости командовал генерал-майор Михаил Илларионович Кутузов. Крепость примыкала в этом месте снова к берегу реки, выдаваясь вперед тремя бастионами.
_______________
* Более 24 метров.
Кавалерийский резерв в 2500 сабель, под командой Вестфалена, занимал такое место, чтобы поспеть в случае вылазки турок к любым из четырех крепостных ворот.
Диспозицию во всех подробностях объяснили всем: офицерам и солдатам.
Штурмовые колонны имели впереди себя стрелков и рабочих с топорами, кирками и лопатами. Солдаты несли на плечах фашины, волокли плетни, застилая ими волчьи ямы. Фашинами забрасывали рвы.
ВЕНЕЦ ПОБЕДЫ
Гребень измаильских валов опоясался линией ружейных огней. Загромыхали турецкие пушки, осыпая штурмующие колонны картечью. Русские стрелки били турок по головам, целясь на вспышки ружейных выстрелов. Под прикрытием ружейного огня солдаты перешли рвы. Началось восхождение на крутые и высокие валы. К отвесным каменным стенам старых редутов приставляли лестницы. Цепкими муравьями карабкались люди по лестницам и крутым склонам валов, подталкивая слабых сзади, вытягивая спереди; с яростными криками взбирались солдаты все выше и выше. Передовые падали, сраженные выстрелами в упор и под ударами сабель, но снизу снова катилась прибойная волна. Еще в глубокой тьме штурмовые колонны взошли в нескольких местах на вал и разливались по нему в обе стороны, тесня турок.
Редут Табия взять лобовой атакой оказалось невозможным. Генерал Львов первый перелез через палисад между редутом и берегом реки, подав пример фанагорийским гренадерам. Преодолев палисад, гренадеры, следуя за Львовым, ворвались в крепость и атакой в тыл захватили береговые батареи. Из редута турки сделали вылазку. Янычары ударили в сабли. С редута неумолчно гремели пушки, осыпая фанагорийцев картечью. Львова ранило. Фанагорийцы ответили на вылазку штыковым ударом. Янычары рассеялись. Под взрывами ружейных гранат фанагорийцы обошли редут, дорвались до ворот, отворили их, впустили резерв и соединились со второй штурмовой колонной генерал-майора Ласси, уже овладевшей на своем участке гребнем вала. Башня редута еще держалась.
Третья штурмовая колонна, под командой генерал-майора Мекноба, штурмовала угловой бастион Измаила. Чтобы взобраться до вершины редута, пришлось связывать в длину по две лестницы в шесть сажен каждая. Передовых смельчаков турки свергали вниз сабельными ударами. Их место занимали новые бойцы. Стрелки поддерживали внизу неумолчный огонь по головам турок. Отчаянный отпор турок заставил Мекноба ввести в бой весь свой резерв. Генерал во главе резерва взошел на бастион по штурмовой лестнице и здесь пал, смертельно раненный. Сломив упорство турок, солдаты Мекноба утвердились на бастионе и овладели соседними куртинами.
Большой урон терпели плохо вооруженные казаки четвертой и пятой штурмовых колонн на самом длинном фасе крепости. Янычары перерубали ятаганами древки казачьих пик, и обезоруженные казаки погибали сотнями. Части четвертой колонны, предводимой бригадиром Орловым, все-таки удалось взобраться на вал, как вдруг отворились Бендерские ворота Измаила, и турки, выйдя из крепости, ударили в крыло штурмующей колонны, разрезав ее пополам. Казаки смешались. Янычары бурным натиском опрокинули их в ров. Если бы не вытребованный кавалерийский и пехотный резерв, дело здесь могло окончиться плохо. Сабельными ударами гусары, штыками пехотинцы прогнали турок обратно в крепость. Ободренные помощью, пришедшей вовремя, казаки повторили штурм и стали на валу твердой ногой.
Пятой штурмовой колонне бригадира Платова пришлось переходить крепостной ров по грудь в воде, а затем взбираться на крутой вал, одетый камнем. Втыкая пики в расщелины меж камней, казаки Платова упорно карабкались на вал под ружейным огнем турок. Дурной оборот дела в четвертой колонне, крики смятения оттуда, возгласы "алла" вне крепости при вылазке турок смутили и напугали казаков, они отхлынули. Посланный им на помощь батальон пехоты повернул дело. Колонна возобновила штурм и, прочно завладев валом, вошла в связь с четвертой.
За рекой дело шло очень удачно. Прикрывшись завесой артиллерийского огня с батарей острова Чатала, все три колонны де Рибаса на судах речной флотилии подошли к берегу и высадились. Флотилия тоже гремела по городу из своих медных фальконетов. Под грозный говор пушек колонны пошли в атаку и овладели пушками южных крепостных батарей.
Стальной обруч неудержимо стягивался вокруг Измаила. Сомкнуть его концы в венец победы предстояло шестой штурмовой колонне генерал-майора Кутузова. В шестой штурмовой колонне у Кутузова находился батальон, пришедший из Бырлада. Батальон этот по второй ракете двинулся на место, ему назначенное, так стремительно, что оказался впереди других, а ему следовало по диспозиции быть в резерве. Командир выстроил батальон по передовым, не осаживая его назад.
Из-за этого батальон суздальцев оказался позади, а по диспозиции ему следовало быть в первой линии. В кромешной тьме произошла небольшая суматоха. Явился Кутузов.
- Я не отойду ни на шаг назад! - упрямо заявил Кутузову батальонный.
- Значит, такова ваша судьба, - ответил Кутузов, - вы пойдете в атаку первым.
По третьей ракете батальон кинулся на штурм с беззаветной отвагой под перекрестным огнем с валов, образующих здесь три исходящих* угла.
_______________
* Выступающих.
Раскаты "ура" и ответные вопли "алла" с вершины вала говорили о том, что там идет беспощадная рукопашная схватка.
Суздальцы в резерве роптали. Ваня Гусек, с обмотанной по поясу под мундиром новокупленной уздечкой, прилепился неотступно к своему учителю, Никифору Кукушкину, и сдавленным голосом спрашивал его:
- Дядя Кукушкин, как же мы без дела остались?
- Делов на всех хватит! Без нас не обойдется, - спокойно ответил капрал.
Отпор янычар был яростный, жестокий. Батальон потерял почти три четверти людей. Командир с рассеченной ударом ятагана головой упал, но под руку его попала брошенная сабля. Он схватил ее, вскочил и ринулся в бой; кровь, стекая из раны, застилала ему взор.
Положение на участке шестой штурмовой колонны сделалось критическим. Суворову сообщил об этом прискакавший от Кутузова казак.
- Скачи назад! Скажи генералу: "Приказ подписан!"
Казак замялся:
- А боле ничего?
- Не перепутай: "Приказ подписан!" - повторил Суворов.
Казак поскакал обратно и на скаку кричал, чтоб не забыть загадки: "Приказ подписан! Приказ подписан!" - и с этим криком подлетел к Кутузову.
Уже брезжил туманный рассвет. Кутузов сам с суздальцами пошел в атаку. Они бросились через ров с криком: "Приказ! Приказ!", хотя никто не знал и не мог знать, что за приказ подписан. Суздальцы знали, что у Суворова один приказ: вперед!
Гусек не отставал от Кукушкина. Втыкая штык в землю, он карабкался рядом с дядькой на скользкий от крови вал и кричал, поощряя себя:
- Гусек! От старых гусей не отставай!
Ставя ногу на ровный гребень вала после крутизны, Гусек оступился. Он упал бы, если б его не подхватил Кукушкин...
Что было потом, Гусек плохо помнил. У него зашлось восторгом сердце. Он куда-то бежал вместе с другими, держа ружье наперевес и крича: "При-ка-а-аз!" Вдруг он почувствовал на штыке своем неподъемную тяжесть. В голову ударило. Завертелись в глазах огненные колеса. Гусек упал.
Когда он очнулся, уже рассветало. Прислоненный к брустверу, Гусек сидел, держа в руках ружье. Кукушкин снял с головы убитого турка белоснежную чалму и принялся длинным полотном обматывать голову Гуська. Сквозь полотно сочилась кровь.
- Дядя Никифор, ты чего это делаешь? - спросил Гусек в недоумении.
- Турка из тебя, дурака, делаю!
- Дядюшка, а Измаил наш?
- Твой наполовину. А мою половину надо еще взять.
- Дядюшка, - воскликнул со слезами в голосе Гусек, взглянув на штык своего ружья и на свои окровавленные руки, - а я, никак, одного неприятеля сколол!
- Мало одного: дюжину! Ну, и он тебя поцарапал. Долг платежом красен!
- Ура! Суворов платит! - закричал Гусек, встав на ноги.
- Молчи, дурень! - строго прикрикнул Кукушкин.
Озираясь, Гусек удивился строгой тишине. Пушки замолчали. Прекратилась и ружейная трескотня. Над рекою стоял туман. Но город уже выплывал из тумана. Казалось, что дома, минареты и башни оторвались от земли и поднимаются ввысь. Бесчисленные стаи голубей, всполошенных штурмом, носились в безоблачном фарфорово-синем небе, их крылья вспыхивали порой алой кровью; там, в высоте, уже светило солнце.
По валам, насколько хватал взор, ходили русские солдаты, склоняясь на убитыми, поднимая раненых.
- Дядя Никифор! Когда же твою половину Измаила брать будем? - спросил Гусек.
- Коль скоро Суворов велит, тогда и возьмем.
Вторая половина штурма оказалась трудней во много раз, чем первая. Овладев к солнцу всем поясом измаильских укреплений, русские войска сильно расстроились, потеряв очень много убитыми и ранеными. Почти все офицеры получили раны, в большинстве тяжелые. Турки, занимая центральное положение, собирались в тесных улицах Измаила. Численный их перевес был еще значительней после убыли в русских штурмовых колоннах, к тому же атакующие образовали растянутую линию, а турки сплотились.
Суворов приказал войскам, отдохнув, продолжать атаку, не давая туркам опомниться. Колонны построились и двинулись в город. Туман рассеялся. На улицах и площадях города завязался снова бой, вернее, сотни кровавых боев. Затихая в одном месте, выстрелы и боевые крики вспыхивали в другом. Все дома Измаила, каменные, с толстыми кирпичными стенами, превратились в блокгаузы. Из окон домов, из-за стен летели пули. Большие дома, казармы янычар, высокие "ханы" - гостиницы - приходилось штурмовать, как цитадели, применяя артиллерию. Вдобавок ко всему сераскир приказал спустить с коновязей всех кавалерийских лошадей; конница турецкая не могла теперь действовать на узких и кривых улицах. Тысячи взбешенных разнузданных коней носились по улицам и площадям. Выстрелы и штыки не могли их остановить. Русские солдаты падали, смятые и растоптанные конскими копытами.
Суворов приказал вступить в город всем резервам, пехотным и кавалерийским. Конница охватила город кольцом по линии укрепления, уничтожая тех турок, которые пробились сквозь штурмовые линии и не хотели сдаваться.
К часу дня русские войска достигли середины города. В руках турок оставались только две мечети и неприступный редут Табия. Но когда из мечетей турок выбили, редут выкинул белый флаг.
Сераскир Айдос-Магомет с двумя тысячами янычар затворился в самом большом доме. Батальон фанагорийских гренадеров по приказанию Павла Потемкина атаковал последнее убежище коменданта Измаила. Из дома фанагорийцев встретили картечью - у турок в их "цитадели" нашлись и пушки. Подвезли артиллерию и ядрами выбили ворота "хана"; фанагорийцы ворвались внутрь.
Суворов приказал кавалерии очистить город от остатков неприятеля.
Назначенный комендантом Измаила, генерал-майор Кутузов принял город и крепость в свое распоряжение. Над редутом Табия развернулся русский флаг. Караулы стали в различных местах. Важнейшие караулы занял Фанагорийский полк.
Комендант крепости Кутузов приказал казакам собирать брошенное оружие и патронные сумки, в особенности пистолеты. Караулы из крепостных ворот никого не впускали в город. Разного люда - пешего и конного - ко дню штурма под Измаилом накопилось множество. У Бендерских ворот караул, поставив рогатки, едва сдерживал напор толпы. Сержант пошутил: "Мы штурмовали, а вы хотите на даровщину. Лезьте через вал". Шутку приняли за разрешение. Толпа кинулась в ров и с криками полезла на валы. Ни окрики часовых с вала, ни их выстрелы в упор не остановили этого второго штурма. В воротах толпа мадьярских и волошских крестьян опрокинула рогатки, смяла караул и ворвалась в низложенный оплот ненавистных поработителей. Кутузов приказал защищать мирное население.
ВАХТ-ПАРАД
Опоясанный поверх мундира зеленым знаменем, сорванным с древка, с незаряженным пистолетом в руке, с головой, окутанной чалмою, Гусек сначала следовал за старым капралом, но затем от него отстал.
Гусек брел по кривой улице. Статный червонно-золотой масти жеребец, забежав в тихий переулок, мирно выщипывал из расщелин каменной ограды порыжелую траву. У Гуська радостно стукнуло сердце...
Достав из-под мундира уздечку, Гусек тихо подошел к жеребцу и сказал:
- Тпру! Тпру! Не бойся, Смирный!..
Коню, видно, прискучила одинокая воля - он храпнул, раздув ноздри. Запах Гуська коню понравился: конь дался ему спокойно.
- Вот так у нас дело пойдет, - обротав коня новой уздечкой, приговаривал Гусек, выбирая из конской гривы репья.
Разобрав поводья, Гусек вскочил на коня и шагом выехал из узкой улочки на площадь. Через площадь казаки гнали табунок коней.
- Эй, служба! - крикнул Гуську казачий урядник. - Слезай с коня долой.
- Как бы не так!
- Слезай!
- Да ведь коня-то мы хотим от Суздальского полка Суворову в подарок!
- Это дело другое. Хороший конь! - похвалил урядник. - Пожалуй, не самого ли сераскира носил. Это вы ладно, служба, удумали. Надо старичка уважить! Он коней любит!..
Казаки погнали табунок дальше. А Гусек на Смирном выехал на измаильский майдан.
Майдан кишел народом. Русские терялись в разношерстной толпе. В одном месте в ряд стояли возы с яблоками. Раскинулись палатки с восточными сластями. Манили, чадя угаром, шашлычники. Народ толпился у огромной винной бочки на возу. Виноторговец цедил вино в жестяные кружки. Гуську захотелось пить. Он подъехал к бочке и потребовал полкварты. Вытянув кружку до дна одним духом, Гусек достал из-под полы монету, кинул ее в кружку и поехал искать свой полк.
Суздальцы расположились в казарме янычар. Батальонный Золотухин, покуривая трубочку, сидел среди двора на барабане.
Гусек въехал во двор веселый и закричал:
- А вот он и я! Победа! Слава! Слава! Слава!
Увидев Золотухина, Гусек осекся. Батальонный крикнул:
- Гренадер! С коня долой! Сюда!
Гусек скатился с коня и подвел его к батальонному. Золотухин строго оглядел Гуська и спросил:
- Чей конь?
- Мой.
- Отведи коня на двор старой крепости. Там примут.
- Так ведь я не себе! - закричал Гусек солдатам. - Подарим коня Суворову! Срам смотреть, на чем он ездит!
- Ай да Гусек - что выдумал! Молодец!
Солдаты, смеясь, окружили Гуська. Подошли и офицеры. Все любовались червонно-золотым конем.
- Ты, малый, не дурак! - сказал батальонный. - Конь хорош. Подбери-ка, братцы, из добычи убор для коня. Да побогаче! Показистее!
Солдаты принялись подбирать коню драгоценную сбрую.
Военная добыча суворовских войск оказалась огромной. Пушек взяли в крепости 265, знамен 364, бунчуков* девять, пороху 3000 пудов, лошадей более десяти тысяч, а также огромное количество боевых припасов, продовольствия и фуража.
_______________
* Б у н ч у к - конский хвост на украшенном древке; знак сана и
власти у турецких пашей.
Огромны были и людские потери турок. Убитых неприятелей насчитывали 26 000, пленных 9000. Тела убитых турок во избежание заразы бросали в Дунай.
Суворовские войска потеряли около 4000 человек убитыми и 6000 ранеными, среди них 400 офицеров. Тела русских вывезли за стены Измаила и похоронили в братских могилах.
11 декабря Суворов послал два донесения о победе.
Екатерине в Петербург:
"Гордый Измаил у ног вашего величества".
И Потемкину в Яссы:
"Нет крепче крепости, отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред высочайшим троном ее императорского величества кровопролитным штурмом. Нижайше поздравляю вашу светлость".
11 декабря Суворов отправил Потемкину донесение о победе, а 12-го торжественно въехал в Измаил. На гласисе старой крепости у Бендерских ворот выстроилась почетная стража Фанагорийского и Суздальского полков, несших в этот день караулы. Суворов во всех орденах, русских и иностранных, с орденской черной с желтым лентой через плечо стоял "стрелкой", слушая строевой рапорт коменданта Измаила Кутузова.
С у в о р о в п р и к а з а л резать по ильменям сухой камыш на топливо, посылая на эту работу слабые команды. "От безделья в сырых землянках больше люди хворают", - пояснял приказ. Задымились трубы камельков в давно не топленных землянках. В сырых убежищах солдатских стало веселее, суше и теплее. Число дымов в русском лагере умножилось. Турки, видя это, думали, что под Измаил прибыли новые крупные силы. У страха глаза велики: перебежчики сообщали - в крепости думают, что Топал-паша привел к Измаилу сто тысяч солдат.
С у в о р о в п р и к а з а л направить под Измаил маркитантов и подвозить продовольствие, хотя бы во вьюках на казачьих конях. Маркитанты прибыли и открыли свои палатки. Снова у лавок толклись армейские поручики, хлопцы майоров, денщики полковников, камердинеры генералов.
С у в о р о в п р и к а з а л снять с застав пикеты и рогатки, "ибо нам никто отсель не угрожает". К Измаилу из глубины страны, казалось дотла разоренной, потянулись скрипучие возы. Молдаване навезли необмолоченной кукурузы. Распечатались полковые денежные ящики. В артельных котлах варили пшёнку, мамалыгу. Солдаты грызли пареную кукурузу и похваливали. Число маркитантских фургонов возрастало. Прикочевал огромный табор цыган. Около их черных палаток зазвенели наковальни. Старухи цыганки гадали, покуривая трубки. Молодые цыганки стайкой бродили в толпе солдат меж возами, блистая черными глазами, звеня монистом кос.
Товару много - денег мало. Так часто бывает на ярмарках. В полковых денежных ящиках не на всех хватило денег, и солдаты больше бродили по базару, чем покупали. Там, где торговали "с рук", бродил, что-то выискивая, молодой солдат Ваня Гусек. В сумке у него гремело несколько медяков, а в руке он зажимал как некий талисман, выданную ему после усиленных просьб ротным писарем бумажку. На ней было написано четыре слова:
"Суворов платит три рубля".
Гусек ходил по толкучке, выискивая то, что ему до зарезу было нужно. И наконец нашел. Какой-то смуглый человек - грек ли, турок ли, а может быть, и перс из Закавказья - держал в руках новую уздечку с серебряным набором. Гусек остановился, разглядел уздечку и спросил цену. Смуглый человек молча показал пальцами "пять". Гусек, подняв один палец, сказал: "Целкового за глаза довольно!"
Смуглый помотал головой. Гусек принялся его уговаривать. Их окружили. Какой-то гусар, похвалив уздечку, просил Гуська:
- Да зачем тебе, пехота, узда? Знаешь ли ты, где у кобылы хвост, где голова?
- Знаю! - уверенно ответил Гусек и показал смуглому человеку два пальца.
Тот поднял три пальца и на этом уперся. Солдаты стали на сторону Гуська и убеждали смуглого человека согласиться на два рубля. Тот молча показывал свое: три пальца.
Гусек вздохнул и согласился. Потянул к себе уздечку и сунул в руку смуглому бумажку. Смуглый развернул бумажку и в недоумении огляделся вокруг.
- "Суворов платит три рубля", - прочел какой-то грамотей у него из-за плеча. - Бери! Чего тут. Это денег стоит!
- Бери! Чего там! - сердито кричали солдаты.
Смуглый нехотя выпустил из рук уздечку.
Счастливый, оторопелый Гусек стоял и любовался своей покупкой.
- Суворов платит! - крикнул один из солдат. - Хо! Хо!..
Тем временем по приказанию Суворова сделали в поле, подальше от глаз неприятеля, копию измаильского вала с глубоким рвом; перед ним вырыли волчьи ямы. Молодых солдат учили тут, как застилать плетнем волчьи ямы, забрасывать фашинами ров и штурмовать вал. У берега Дуная с обоих флангов крепости Суворов приказал поставить за укрытием по батарее из сорока полевых пушек в каждой, чтобы скрыть от турок приближение штурма, обманув их надеждой на долгую осаду.
5 декабря к Измаилу возвратились войска генерал-поручика Павла Потемкина. 6 декабря из-под Галаца пришел Фанагорийский полк. 7 декабря Суворов послал коменданту крепости письмо фельдмаршала Потемкина, полученное семь дней назад. Потемкин предлагал сераскиру Айдос-Магомету сдать крепость без боя во избежание пролития крови и обещал отпустить войска турецкие и жителей Измаила за Дунай со всем имуществом. В противном случае фельдмаршал предрекал Измаилу участь Очакова и сообщал о назначении Суворова. К пространному письму фельдмаршала Суворов присоединил послание от себя:
"Сераскиру, старшинам и всему обществу.
Я с войсками сюда прибыл.
Двадцать четыре часа на размышление - воля; первый мой выстрел - уже неволя; штурм - смерть.
Что оставляю вам на размышление.
А л е к с а н д р С у в о р о в".
Сераскир Айдос-Магомет ответил:
"Скорее Дунай потечет назад и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил".
Хитрый паша вместе с тем просил десять дней на размышление. На следующий день он прислал парламентера спросить, согласен ли на это Суворов. Суворов отвечал, что, если в тот же день на валу Измаила не появится белое знамя - знак сдачи, - будет штурм.
Белое знамя не появилось.
Суворов собрал военный совет. На нем присутствовали генерал-поручики Потемкин и Самойлов, генерал-майоры Львов, Ласси, Мекноб, Кутузов, Арсеньев, вице-адмирал де Рибас, гвардии майор Марков, бригадиры Вестфален, Орлов, Чепега, Платов. Суворов обратился к генералам со скупой и краткой речью:
- Господа! По силе четырнадцатой главы воинского устава я созвал вас. Политические обстоятельства я постигаю как полевой офицер. Австрияки замирились с турками. Поляки двояки и переменчивы. Пруссаки вооружились против нас. Англия всех мутит. Франция помогает оттоманам. Мы с турками одни - лицом к лицу. России нужен мир. Измаил наш - мир и слава! Нет вечный срам!.. Его светлость фельдмаршал прислал снаряд и желает нам счастья. Осада или штурм - что отдаю на ваше рассуждение...
По правилам военного устава, первым должен был высказаться младший. Им в совете являлся бригадир Платов, донской атаман.
- Штурм! - просто сказал он.
Все повторили это слово. Совет постановил единогласно:
"Приближаясь к Измаилу, по диспозиции приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать время неприятелю еще более укрепиться, а посему нет надобности относиться к его светлости главнокомандующему. Сераскиру в его требовании отказать. Обращение осады в блокаду исполнять не должно. Отступление предосудительно победоносным ее императорского величества войскам".
Суворов назначил штурм в ночь на 11 декабря.
Турки держались начеку. Беглецы из крепости сообщили, что там ждали штурма каждую ночь. Половина гарнизона, не раздеваясь, ночевала в землянках близ валов. Сераскир объезжал войска три раза в сутки. Ночью объезды совершали командиры янычар. Дозоры ходили по валам и всему городу. Айдос-Магомет и все его генералы решили обороняться до крайности. Войска разделяют их решимость. Султан объявил, что он отрубит всем командирам головы, если Измаил падет.
Суворов приказал объявить эти малоуспокоительные известия по войскам всем, начиная от высших начальников до рядовых.
С рассветом 10 декабря началась сильнейшая бомбардировка крепости с фланговых батарей, с дунайской флотилии и с острова за рекой. Турки отвечали канонадой из всех орудий. Артиллерийская дуэль длилась весь день до ночи. Сотни орудий гремели с обеих сторон непрерывно, изрыгая дым и пламя.
Русские снаряды причиняли крепости большой ущерб. Сильно пострадал и город. На русской стороне урон понесла речная флотилия. Одну бригантину турки удачным выстрелом взорвали, больше ста человек экипажа погибло в волнах Дуная.
К ночи турецкие пушки замолчали. Все реже стреляли и русские. Ночь, непроглядно темная, накрыла землю. Ударил легкий морозец и сковал осеннюю грязь.
В три часа ночи взвилась сигнальная ракета, русские войска поднялись, по второй ракете заняли назначенные по диспозиции места, по третьей задолго до рассвета в грозной тишине бросились на крепости со всех сторон одновременно.
Диспозиция штурма, в главных чертах намеченная лично Суворовым, обладала удивительной ясностью и простотой. Крепость имела в плане вид треугольника. Против каждой из трех сторон крепостного треугольника назначались три штурмовые колонны. Три колонны на правом фланге, с короткой, но очень сильной западной стороны, - под общим командованием генерал-поручика Потемкина. Три колонны, против самой длинной стороны, северо-восточной, объединял под командой своей генерал-поручик Самойлов. Три колонны, под начальством генерал-майора де Рибаса, назначались для действия с третьей, речной стороны. Им предстояло, переплыв на судах Дунай, при поддержке батарей на острове Чатала и пушек речной флотилии атаковать крепость со стороны Дуная.
Из девяти штурмовых колонн трем приходилось штурмовать три вершины крепостного треугольника, наиболее сильные точки Измаила. Эти три колонны состояли из отборных батальонов старых суворовских полков, прославленных его победами. Команду этих трех колонн Суворов вручил трем генералам, в мужестве, храбрости и отваге коих Суворов не сомневался. На правом крайнем фланге штурмовой колонной командовал генерал Львов. Здесь, у берега Дуная, вздымался серой глыбой камня старый редут Табия. Колонне под командой генерала Макноба поручался штурм второй вершины треугольника, северо-западной, - здесь валы и стены достигали высоты двенадцати сажен*. Штурмовой колонной против восточной вершины крепости командовал генерал-майор Михаил Илларионович Кутузов. Крепость примыкала в этом месте снова к берегу реки, выдаваясь вперед тремя бастионами.
_______________
* Более 24 метров.
Кавалерийский резерв в 2500 сабель, под командой Вестфалена, занимал такое место, чтобы поспеть в случае вылазки турок к любым из четырех крепостных ворот.
Диспозицию во всех подробностях объяснили всем: офицерам и солдатам.
Штурмовые колонны имели впереди себя стрелков и рабочих с топорами, кирками и лопатами. Солдаты несли на плечах фашины, волокли плетни, застилая ими волчьи ямы. Фашинами забрасывали рвы.
ВЕНЕЦ ПОБЕДЫ
Гребень измаильских валов опоясался линией ружейных огней. Загромыхали турецкие пушки, осыпая штурмующие колонны картечью. Русские стрелки били турок по головам, целясь на вспышки ружейных выстрелов. Под прикрытием ружейного огня солдаты перешли рвы. Началось восхождение на крутые и высокие валы. К отвесным каменным стенам старых редутов приставляли лестницы. Цепкими муравьями карабкались люди по лестницам и крутым склонам валов, подталкивая слабых сзади, вытягивая спереди; с яростными криками взбирались солдаты все выше и выше. Передовые падали, сраженные выстрелами в упор и под ударами сабель, но снизу снова катилась прибойная волна. Еще в глубокой тьме штурмовые колонны взошли в нескольких местах на вал и разливались по нему в обе стороны, тесня турок.
Редут Табия взять лобовой атакой оказалось невозможным. Генерал Львов первый перелез через палисад между редутом и берегом реки, подав пример фанагорийским гренадерам. Преодолев палисад, гренадеры, следуя за Львовым, ворвались в крепость и атакой в тыл захватили береговые батареи. Из редута турки сделали вылазку. Янычары ударили в сабли. С редута неумолчно гремели пушки, осыпая фанагорийцев картечью. Львова ранило. Фанагорийцы ответили на вылазку штыковым ударом. Янычары рассеялись. Под взрывами ружейных гранат фанагорийцы обошли редут, дорвались до ворот, отворили их, впустили резерв и соединились со второй штурмовой колонной генерал-майора Ласси, уже овладевшей на своем участке гребнем вала. Башня редута еще держалась.
Третья штурмовая колонна, под командой генерал-майора Мекноба, штурмовала угловой бастион Измаила. Чтобы взобраться до вершины редута, пришлось связывать в длину по две лестницы в шесть сажен каждая. Передовых смельчаков турки свергали вниз сабельными ударами. Их место занимали новые бойцы. Стрелки поддерживали внизу неумолчный огонь по головам турок. Отчаянный отпор турок заставил Мекноба ввести в бой весь свой резерв. Генерал во главе резерва взошел на бастион по штурмовой лестнице и здесь пал, смертельно раненный. Сломив упорство турок, солдаты Мекноба утвердились на бастионе и овладели соседними куртинами.
Большой урон терпели плохо вооруженные казаки четвертой и пятой штурмовых колонн на самом длинном фасе крепости. Янычары перерубали ятаганами древки казачьих пик, и обезоруженные казаки погибали сотнями. Части четвертой колонны, предводимой бригадиром Орловым, все-таки удалось взобраться на вал, как вдруг отворились Бендерские ворота Измаила, и турки, выйдя из крепости, ударили в крыло штурмующей колонны, разрезав ее пополам. Казаки смешались. Янычары бурным натиском опрокинули их в ров. Если бы не вытребованный кавалерийский и пехотный резерв, дело здесь могло окончиться плохо. Сабельными ударами гусары, штыками пехотинцы прогнали турок обратно в крепость. Ободренные помощью, пришедшей вовремя, казаки повторили штурм и стали на валу твердой ногой.
Пятой штурмовой колонне бригадира Платова пришлось переходить крепостной ров по грудь в воде, а затем взбираться на крутой вал, одетый камнем. Втыкая пики в расщелины меж камней, казаки Платова упорно карабкались на вал под ружейным огнем турок. Дурной оборот дела в четвертой колонне, крики смятения оттуда, возгласы "алла" вне крепости при вылазке турок смутили и напугали казаков, они отхлынули. Посланный им на помощь батальон пехоты повернул дело. Колонна возобновила штурм и, прочно завладев валом, вошла в связь с четвертой.
За рекой дело шло очень удачно. Прикрывшись завесой артиллерийского огня с батарей острова Чатала, все три колонны де Рибаса на судах речной флотилии подошли к берегу и высадились. Флотилия тоже гремела по городу из своих медных фальконетов. Под грозный говор пушек колонны пошли в атаку и овладели пушками южных крепостных батарей.
Стальной обруч неудержимо стягивался вокруг Измаила. Сомкнуть его концы в венец победы предстояло шестой штурмовой колонне генерал-майора Кутузова. В шестой штурмовой колонне у Кутузова находился батальон, пришедший из Бырлада. Батальон этот по второй ракете двинулся на место, ему назначенное, так стремительно, что оказался впереди других, а ему следовало по диспозиции быть в резерве. Командир выстроил батальон по передовым, не осаживая его назад.
Из-за этого батальон суздальцев оказался позади, а по диспозиции ему следовало быть в первой линии. В кромешной тьме произошла небольшая суматоха. Явился Кутузов.
- Я не отойду ни на шаг назад! - упрямо заявил Кутузову батальонный.
- Значит, такова ваша судьба, - ответил Кутузов, - вы пойдете в атаку первым.
По третьей ракете батальон кинулся на штурм с беззаветной отвагой под перекрестным огнем с валов, образующих здесь три исходящих* угла.
_______________
* Выступающих.
Раскаты "ура" и ответные вопли "алла" с вершины вала говорили о том, что там идет беспощадная рукопашная схватка.
Суздальцы в резерве роптали. Ваня Гусек, с обмотанной по поясу под мундиром новокупленной уздечкой, прилепился неотступно к своему учителю, Никифору Кукушкину, и сдавленным голосом спрашивал его:
- Дядя Кукушкин, как же мы без дела остались?
- Делов на всех хватит! Без нас не обойдется, - спокойно ответил капрал.
Отпор янычар был яростный, жестокий. Батальон потерял почти три четверти людей. Командир с рассеченной ударом ятагана головой упал, но под руку его попала брошенная сабля. Он схватил ее, вскочил и ринулся в бой; кровь, стекая из раны, застилала ему взор.
Положение на участке шестой штурмовой колонны сделалось критическим. Суворову сообщил об этом прискакавший от Кутузова казак.
- Скачи назад! Скажи генералу: "Приказ подписан!"
Казак замялся:
- А боле ничего?
- Не перепутай: "Приказ подписан!" - повторил Суворов.
Казак поскакал обратно и на скаку кричал, чтоб не забыть загадки: "Приказ подписан! Приказ подписан!" - и с этим криком подлетел к Кутузову.
Уже брезжил туманный рассвет. Кутузов сам с суздальцами пошел в атаку. Они бросились через ров с криком: "Приказ! Приказ!", хотя никто не знал и не мог знать, что за приказ подписан. Суздальцы знали, что у Суворова один приказ: вперед!
Гусек не отставал от Кукушкина. Втыкая штык в землю, он карабкался рядом с дядькой на скользкий от крови вал и кричал, поощряя себя:
- Гусек! От старых гусей не отставай!
Ставя ногу на ровный гребень вала после крутизны, Гусек оступился. Он упал бы, если б его не подхватил Кукушкин...
Что было потом, Гусек плохо помнил. У него зашлось восторгом сердце. Он куда-то бежал вместе с другими, держа ружье наперевес и крича: "При-ка-а-аз!" Вдруг он почувствовал на штыке своем неподъемную тяжесть. В голову ударило. Завертелись в глазах огненные колеса. Гусек упал.
Когда он очнулся, уже рассветало. Прислоненный к брустверу, Гусек сидел, держа в руках ружье. Кукушкин снял с головы убитого турка белоснежную чалму и принялся длинным полотном обматывать голову Гуська. Сквозь полотно сочилась кровь.
- Дядя Никифор, ты чего это делаешь? - спросил Гусек в недоумении.
- Турка из тебя, дурака, делаю!
- Дядюшка, а Измаил наш?
- Твой наполовину. А мою половину надо еще взять.
- Дядюшка, - воскликнул со слезами в голосе Гусек, взглянув на штык своего ружья и на свои окровавленные руки, - а я, никак, одного неприятеля сколол!
- Мало одного: дюжину! Ну, и он тебя поцарапал. Долг платежом красен!
- Ура! Суворов платит! - закричал Гусек, встав на ноги.
- Молчи, дурень! - строго прикрикнул Кукушкин.
Озираясь, Гусек удивился строгой тишине. Пушки замолчали. Прекратилась и ружейная трескотня. Над рекою стоял туман. Но город уже выплывал из тумана. Казалось, что дома, минареты и башни оторвались от земли и поднимаются ввысь. Бесчисленные стаи голубей, всполошенных штурмом, носились в безоблачном фарфорово-синем небе, их крылья вспыхивали порой алой кровью; там, в высоте, уже светило солнце.
По валам, насколько хватал взор, ходили русские солдаты, склоняясь на убитыми, поднимая раненых.
- Дядя Никифор! Когда же твою половину Измаила брать будем? - спросил Гусек.
- Коль скоро Суворов велит, тогда и возьмем.
Вторая половина штурма оказалась трудней во много раз, чем первая. Овладев к солнцу всем поясом измаильских укреплений, русские войска сильно расстроились, потеряв очень много убитыми и ранеными. Почти все офицеры получили раны, в большинстве тяжелые. Турки, занимая центральное положение, собирались в тесных улицах Измаила. Численный их перевес был еще значительней после убыли в русских штурмовых колоннах, к тому же атакующие образовали растянутую линию, а турки сплотились.
Суворов приказал войскам, отдохнув, продолжать атаку, не давая туркам опомниться. Колонны построились и двинулись в город. Туман рассеялся. На улицах и площадях города завязался снова бой, вернее, сотни кровавых боев. Затихая в одном месте, выстрелы и боевые крики вспыхивали в другом. Все дома Измаила, каменные, с толстыми кирпичными стенами, превратились в блокгаузы. Из окон домов, из-за стен летели пули. Большие дома, казармы янычар, высокие "ханы" - гостиницы - приходилось штурмовать, как цитадели, применяя артиллерию. Вдобавок ко всему сераскир приказал спустить с коновязей всех кавалерийских лошадей; конница турецкая не могла теперь действовать на узких и кривых улицах. Тысячи взбешенных разнузданных коней носились по улицам и площадям. Выстрелы и штыки не могли их остановить. Русские солдаты падали, смятые и растоптанные конскими копытами.
Суворов приказал вступить в город всем резервам, пехотным и кавалерийским. Конница охватила город кольцом по линии укрепления, уничтожая тех турок, которые пробились сквозь штурмовые линии и не хотели сдаваться.
К часу дня русские войска достигли середины города. В руках турок оставались только две мечети и неприступный редут Табия. Но когда из мечетей турок выбили, редут выкинул белый флаг.
Сераскир Айдос-Магомет с двумя тысячами янычар затворился в самом большом доме. Батальон фанагорийских гренадеров по приказанию Павла Потемкина атаковал последнее убежище коменданта Измаила. Из дома фанагорийцев встретили картечью - у турок в их "цитадели" нашлись и пушки. Подвезли артиллерию и ядрами выбили ворота "хана"; фанагорийцы ворвались внутрь.
Суворов приказал кавалерии очистить город от остатков неприятеля.
Назначенный комендантом Измаила, генерал-майор Кутузов принял город и крепость в свое распоряжение. Над редутом Табия развернулся русский флаг. Караулы стали в различных местах. Важнейшие караулы занял Фанагорийский полк.
Комендант крепости Кутузов приказал казакам собирать брошенное оружие и патронные сумки, в особенности пистолеты. Караулы из крепостных ворот никого не впускали в город. Разного люда - пешего и конного - ко дню штурма под Измаилом накопилось множество. У Бендерских ворот караул, поставив рогатки, едва сдерживал напор толпы. Сержант пошутил: "Мы штурмовали, а вы хотите на даровщину. Лезьте через вал". Шутку приняли за разрешение. Толпа кинулась в ров и с криками полезла на валы. Ни окрики часовых с вала, ни их выстрелы в упор не остановили этого второго штурма. В воротах толпа мадьярских и волошских крестьян опрокинула рогатки, смяла караул и ворвалась в низложенный оплот ненавистных поработителей. Кутузов приказал защищать мирное население.
ВАХТ-ПАРАД
Опоясанный поверх мундира зеленым знаменем, сорванным с древка, с незаряженным пистолетом в руке, с головой, окутанной чалмою, Гусек сначала следовал за старым капралом, но затем от него отстал.
Гусек брел по кривой улице. Статный червонно-золотой масти жеребец, забежав в тихий переулок, мирно выщипывал из расщелин каменной ограды порыжелую траву. У Гуська радостно стукнуло сердце...
Достав из-под мундира уздечку, Гусек тихо подошел к жеребцу и сказал:
- Тпру! Тпру! Не бойся, Смирный!..
Коню, видно, прискучила одинокая воля - он храпнул, раздув ноздри. Запах Гуська коню понравился: конь дался ему спокойно.
- Вот так у нас дело пойдет, - обротав коня новой уздечкой, приговаривал Гусек, выбирая из конской гривы репья.
Разобрав поводья, Гусек вскочил на коня и шагом выехал из узкой улочки на площадь. Через площадь казаки гнали табунок коней.
- Эй, служба! - крикнул Гуську казачий урядник. - Слезай с коня долой.
- Как бы не так!
- Слезай!
- Да ведь коня-то мы хотим от Суздальского полка Суворову в подарок!
- Это дело другое. Хороший конь! - похвалил урядник. - Пожалуй, не самого ли сераскира носил. Это вы ладно, служба, удумали. Надо старичка уважить! Он коней любит!..
Казаки погнали табунок дальше. А Гусек на Смирном выехал на измаильский майдан.
Майдан кишел народом. Русские терялись в разношерстной толпе. В одном месте в ряд стояли возы с яблоками. Раскинулись палатки с восточными сластями. Манили, чадя угаром, шашлычники. Народ толпился у огромной винной бочки на возу. Виноторговец цедил вино в жестяные кружки. Гуську захотелось пить. Он подъехал к бочке и потребовал полкварты. Вытянув кружку до дна одним духом, Гусек достал из-под полы монету, кинул ее в кружку и поехал искать свой полк.
Суздальцы расположились в казарме янычар. Батальонный Золотухин, покуривая трубочку, сидел среди двора на барабане.
Гусек въехал во двор веселый и закричал:
- А вот он и я! Победа! Слава! Слава! Слава!
Увидев Золотухина, Гусек осекся. Батальонный крикнул:
- Гренадер! С коня долой! Сюда!
Гусек скатился с коня и подвел его к батальонному. Золотухин строго оглядел Гуська и спросил:
- Чей конь?
- Мой.
- Отведи коня на двор старой крепости. Там примут.
- Так ведь я не себе! - закричал Гусек солдатам. - Подарим коня Суворову! Срам смотреть, на чем он ездит!
- Ай да Гусек - что выдумал! Молодец!
Солдаты, смеясь, окружили Гуська. Подошли и офицеры. Все любовались червонно-золотым конем.
- Ты, малый, не дурак! - сказал батальонный. - Конь хорош. Подбери-ка, братцы, из добычи убор для коня. Да побогаче! Показистее!
Солдаты принялись подбирать коню драгоценную сбрую.
Военная добыча суворовских войск оказалась огромной. Пушек взяли в крепости 265, знамен 364, бунчуков* девять, пороху 3000 пудов, лошадей более десяти тысяч, а также огромное количество боевых припасов, продовольствия и фуража.
_______________
* Б у н ч у к - конский хвост на украшенном древке; знак сана и
власти у турецких пашей.
Огромны были и людские потери турок. Убитых неприятелей насчитывали 26 000, пленных 9000. Тела убитых турок во избежание заразы бросали в Дунай.
Суворовские войска потеряли около 4000 человек убитыми и 6000 ранеными, среди них 400 офицеров. Тела русских вывезли за стены Измаила и похоронили в братских могилах.
11 декабря Суворов послал два донесения о победе.
Екатерине в Петербург:
"Гордый Измаил у ног вашего величества".
И Потемкину в Яссы:
"Нет крепче крепости, отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред высочайшим троном ее императорского величества кровопролитным штурмом. Нижайше поздравляю вашу светлость".
11 декабря Суворов отправил Потемкину донесение о победе, а 12-го торжественно въехал в Измаил. На гласисе старой крепости у Бендерских ворот выстроилась почетная стража Фанагорийского и Суздальского полков, несших в этот день караулы. Суворов во всех орденах, русских и иностранных, с орденской черной с желтым лентой через плечо стоял "стрелкой", слушая строевой рапорт коменданта Измаила Кутузова.