– Так Нина твоя дочь?
– От тебя у меня нет секретов. Ее мать умерла три года назад. Мы вместе приехали сюда из Парижа. Очень-очень давно. Полно, Фрина, ведь не станешь же ты ревновать к мертвой?
Фрина улыбнулась. Она никогда ни к кому не ревновала.
– Нет, я нахмурилась совсем по другой причине. Я тоже буду скучать по тебе.
– Уж не знаю, как я тебя оставлю.
– Придется как-нибудь. Не хотелось бы, чтобы ты кровью доказывал мне свою верность.
– Все возможно. Нина была в безопасности, пока они меня уважали, но вот они избили ее и посадили под замок. Значит, у нас нет больше неприкосновенности.
– Не горюй, Питер. У нас есть еще эта ночь, или хотя бы то, что от нее осталось. Может, мы еще и встретимся. В другой стране.
– В другой жизни, – согласился Питер. – Иди сюда, в мои объятия. Без тебя они опустеют.
В девять часов принесли завтрак, которому Питер отдал должное. Девочки, Батлеры и Дот попросили Фрину спуститься вниз – на военный совет. Ей это было не очень по душе, но она все же согласилась.
Все домашние собрались за обеденным столом. Дот была бледна, у нее раскалывалась голова, и она не очень-то была расположена к беседе. Господин и госпожа Батлер выглядели встревоженными. Девочки были взволнованы.
– Дела обстоят так, – решительно начала Фрина. – Я отправляюсь на ограбление банка, со мной никто не едет. Сегодня все закончится, и я клянусь впредь заниматься лишь делами благонамеренных денежных клиентов, действовать в рамках закона и не ввязываться в революционную борьбу. Торжественно вам это обещаю. Потерпите меня еще денек, и воздаянием нам всем будут мир и покой, и никто не станет больше пачкать полы. Нина и Билл, я прошу вас оставаться здесь и не покидать дом без моего разрешения.
Билл Купер и Нина пообещали.
– Это же касается Дот, Рут и Джейн. У меня будут связаны руки, если с вами что-нибудь случится. Понятно?
Они кивнули, что далось Дот с явной болью.
– Господин и госпожа Батлер, если вы потерпите еще один денек, я буду вам очень благодарна, и, конечно, это отразится на содержимом вашего ежемесячного конверта с жалованьем. Я понимаю, что вы очень устали.
Госпожа Батлер, встревоженная строгим голосом Фрины, сказала примирительно:
– Не так уж это и хлопотно, мисс. Мы потерпим.
– Отлично. А теперь все свободны и могут поискать себе дело по душе, кроме Дот, которой надо снова лечь в постель. Не могли бы вы проводить ее, госпожа Батлер? А вы, девочки, присмотрите за ней. Аспирин в ящике моего туалетного столика. Ступай, Дороти, после подвигов тоже бывает похмелье.
Дот позволила уложить себя в постель. Билл Купер и Нина достали крапленые карты девочек. Господин Батлер поспешил к телефону.
– Констебль Коллинз, мисс Фишер, – возвестил он и удалился, чтобы отвести душу за чисткой серебра.
Фрина взяла трубку. Молодой человек был явно огорчен.
– Мисс Фишер, мне не удалось убедить босса. Он позволил мне быть там и взять с собой оружие – он даже выписал мне разрешение, – но не верит, что готовится ограбление. Я не смог убедить его.
– Не расстраивайтесь, Хью. Надеюсь, как-нибудь справимся. Какой у вас калибр?
– Сорок пятый. Мисс Фишер, что вы намерены делать?
– Пока не знаю. Ждите меня в банке в час тридцать. На крыльце.
– Хорошо, – согласился констебль и повесил трубку.
– Питер, – повелительным тоном сказала Фрина, протянув руку, – дай мне свою пушку.
– Мою пушку?
– Да.
– Зачем она тебе?
– Есть причина.
Питер достал револьвер. Фрина разломила его, крутанула барабан, сосчитала патроны и снова защелкнула.
– Отлично, – одобрила она. – Все в порядке. Думаю, мне не стоит спрашивать, откуда у тебя кольт сорок пятого калибра?
– Не стоит. – Питер Смит был явно обеспокоен. – Что ты собираешься делать?
– Еще не знаю. Пока я намерена подняться к себе и проспать часа три. Ты идешь?
Питер Смит пошел за ней следом.
Верная своему слову, Фрина проспала до двенадцати. Ей снились кошмары, она проснулась вымотанная и печальная. Приняла ванну. Анархистский знак сильно поблек. Фрина оделась, выбрав довольно широкую юбку и туфли на низких каблуках – на случай, если придется бегать. Она надела темно-синий костюм и строгую маленькую шляпку. Достаточно элегантно для города, но не слишком вызывающе. Не стоит привлекать внимание.
Питер Смит не сказал ни слова, когда Фрина нежно его поцеловала. Выйдя из дома, она направилась к автомобилю; тот взревел, едва она завела мотор.
Питер Смит подождал минут десять, потом открыл парадную дверь.
– Мисс Фишер не хотела, чтобы вы выходили, – сказал господин Батлер. – Вернитесь, пожалуйста.
– Я ничего ей не обещал, – возразил Питер. – Она не взяла с меня слова. Попрощайтесь за меня с девочками и напомните им о дочке Бабы-яги.
Питер Смит выскользнул на улицу и услышал, как господин Батлер запер за ним дверь. Он надвинул на глаза старую фетровую шляпу и, вскочив в трамвай, отправился в центр города.
Хью Коллинз, хоть и горел желанием услышать новости о Дот, не особенно обрадовался, увидев мисс Фишер на ступеньках внушительного здания банка. Ее лицо под шляпкой казалось решительным. Констеблю не понравились ни блеск ее зеленых глаз, ни подозрительная выпуклость на талии.
– Мисс, что вы собираетесь делать? – спросил он снова, но Фрина лишь похлопала его по руке.
– Идемте, констебль, мы заработаем вам медаль. Что ваш босс, так и не сменил гнев на милость?
– Нет, мисс Фишер. А как мисс Уильямс?
– Я велела ей оставаться в постели. Реакция на вчерашнее потрясение. Она непривычна к таким приключениям. И хорошо: одной искательницы неприятностей в доме вполне достаточно. Итак, у них есть пулемет, и ваша задача убрать стрелка. Уж не знаю, как они протащат оружие, но от них всего можно ожидать. Сес утверждает, что эта штука длиной всего чуть больше метра и весит килограммов двенадцать. Смотрите в оба, не проморгайте его. Это единственный вход в банк, им придется пройти здесь. Я знаю их всех в лицо, далеко им не уйти. Что заводная ручка от «Бентли» все еще у вас в кармане?
– Нет, мисс Фишер.
– Зовите меня Фрина. Встаньте-ка здесь да держитесь непринужденно. У «Льюиса» барабан на сорок семь патронов, так что надо остановить их прежде, чем они устроют пальбу, иначе тут будет сущий ад.
Констебль Коллинз разглядывал нарядно разодетых мельбурнцев, которые проходили мимо него в банк и обратно. Интересно, каково бы им было узнать, что отъявленные анархисты готовы привести в действие свой замысел прямо у них на глазах? Он представил ступени, залитые кровью, и отдающиеся эхом крики. Он так ясно увидел эту ужасную картину, что невольно подскочил, когда Фрина протянула ему букетик весенних цветов, купленный у стоявшего неподалеку разносчика.
– Посматривайте на часы каждые десять минут, – велела она.
Констебль Коллинз удостоился изрядного числа сочувственных взглядов, пока стоял на ступенях, поджидая девушку, которая и не собиралась приходить. Он видел, как Фрина пересекла вестибюль банка, перебросилась парой фраз с клерком, вернулась назад, остановилась, чтобы попросить прикурить у джентльмена, весьма шокированного подобной просьбой: он явно не одобрял женщин, которые позволяли себе курить в общественных местах; затем она снова прошествовала к стойке и еще о чем-то спросила служащего, видимо, знакомого.
Едва заметным, но многозначительным жестом Фрина указала Коллинзу на троих мужчин, остановившихся у подножия лестницы. Один нес рулон синих обоев – судя по виду, тяжелый. Троица стала подниматься по ступеням; когда они почти поравнялись с Коллинзом, один из них начал срывать бумагу. Полицейский заметил, как внутри холодно сверкнул оружейный металл.
Хью сунул букет нарциссов в руки какой-то девушки и прыгнул на Казимира; тот, изрыгая проклятия, попытался отбиться. Двое других обернулись в дверях и выхватили пистолеты. Девушка схватила букет и метнулась в сторону. Несколько прохожих закричали.
Анархисты принялись целиться в слившихся воедино Коллинза, пулемет и Казимира, который пытался приладить к «Льюису» барабан с патронами. Казимир оказался сильным, как бык. Один выстрел просвистел над ухом Коллинза и отбил кусок от декоративной каменной отделки здания.
– Ложись! – крикнула Фрина всем, кто был в банке, и бросилась к дверям.
Раздавшийся внезапно громкий окрик спас жизнь Хью Коллинза. В банке оказался еще кто-то, чье появление отвлекло внимание Карла и Макса.
– Предатели! – голос Питера гремел под сводами банка. – Вы предали Революцию!
Оба анархиста были весьма симпатичными молодыми людьми, но лица их были холодными словно маски – равнодушные и безжалостные. Хью и Казимир прекратили борьбу, замерев на месте: Коллинз тянул на себя пулемет, а Казимир безуспешно дергал защелку барабана.
– Всю жизнь я боролся за свободу Латвии, – продолжал Питер, голос которого, по мере того как он выходил из полутьмы на свет, звучал все громче. – Я отдал ей все, что мог. А вы принесли иллегализм в эту мирную страну! Жалкие псы! Сукины дети! Я осуждаю вас. Отдайте мне свое оружие. Отдайте мне оружие!
– Твое время прошло, – прошипел Карл. Грянули два выстрела.
Питер Смит тихо свалился на пол. Люди в банке закричали. В царившем смятении никто не обратил внимания на два последующих выстрела. Сначала Карл, а следом и Макс медленно скатились по ступеням на благополучную улицу и увлекли за собой Хью. Воспользовавшись этим, Казимир изловчился-таки нашарить под обрывками бумаги спусковой крючок.
Фрина метнулась к нему, оказавшись тем самым в зоне огня. Казимир нажал на крючок.
Но «Льюис» не выстрелил.
Хью Коллинз, высвободившись из-под мертвого Карла и умиравшего Макса, вцепился в Казимира железной хваткой. Констебль потащил его вверх по ступеням, поскальзываясь на крови, напоминавшей красную краску. Внутри он увидел Фрину; та обнимала распростертого на полу Питера Смита.
«Скорая помощь» уехала, уборщицы мыли ступени и вестибюль банка и требовали двойную оплату за то, что им приходилось иметь дело с кровью. Констебль Коллинз отвечал на вопросы своего начальника, который был слегка уязвлен, но все же доволен и старался казаться бесстрастным.
– Так значит, информация была проверенная, да? – уточнил он, переступая с ноги на ногу, чтобы не мешать уборщице орудовать шваброй. – Выходит, эти коммунисты сказали мисс Фишер правду. Кстати, где сама мисс Фишер?
– Уехала в карете «скорой помощи», которая увезла тела.
– Странные причуды бывают у молоденьких женщин! Неужели надо было убивать обоих парней?
– Так точно, сэр, – констебль встал по стойке смирно и протянул свой револьвер. – Я израсходовал только два патрона. Налетчики застрелили невинного прохожего, к тому же у них был пулемет, сэр.
Он положил гильзы в ладонь офицера.
– Я не спорю, Коллинз, – он разломил револьвер, понюхал дуло и пристально посмотрел на констебля. – Знаете, эти новые патроны с бездымным порохом очень хороши. Я бы поклялся, что из этого оружия никто не стрелял.
– Отличные патроны, сэр.
– И я надеюсь, что, когда полицейский хирург извлечет пули из тех двух трупов, они окажутся сорок пятого калибра.
– Так точно, сэр. Конечно, сэр.
– Что ж, очень удачно, что вы там оказались, да еще и с оружием. Газетчикам это понравится.
Ограбление банка предотвращено мужественным констеблем. Ну, и начальство порадуется. Смотрите, чтобы голова не закружилась, Коллинз!
– Так точно, сэр.
– И радуйтесь, что я не попросил вас вывернуть карманы! – проворчал детектив.
Хью усмехнулся. Хорошо, что он предусмотрительно очистил свои карманы. Два неиспользованных патрона были спрятаны в ящике для растений, висевшем на окне банка.
Констебль, размышляя на ходу о природе славы, спустился по свежевымытым ступенькам навстречу стае разгоряченных репортеров.
Второй раз за последние дни Фрина вернулась домой в промокшей от крови одежде, но теперь она почти не обращала на это внимания. Прежде чем начисто отмыться, она стянула одежду у себя в комнате, сунула ее в корзину для грязного белья и спрятала револьвер Питера под матрас. Потом выпила изрядную дозу хлоралгидрата и, завернувшись в зеленое одеяло, забылась на десять часов тяжким сном. Ей ничего не снилось, но она плакала во сне.
Фрина проснулась от звуков музыки. До нее долетали голоса, казалось, что внизу собрались гости. Она не могла оставаться в стороне, если устраивался праздник. Фрина выгнулась и потянулась, радуясь, что тело ее слушается. Каникулы подходили к концу. Завтра Рут и Джейн вернутся в школу, Нина и Билл Купер отправятся в Квинсленд, Карл и Макс к этому времени уже попадут в ад, а Питер… Что будет с Питером? Где закончится его путь? Трудно сказать. Фрина умело напудрила нос, подвела брови и достала платье от Эрте. [61]Что-то там делается внизу?
Она спустилась и увидела танцующих Нину и Билла; Хью держал Дот ближе, чем требовали правила фокстрота; Рут и Джейн следили за фонографом; на диване цвета морской волны сидел мужчина, одеяние которого состояло, казалось, из одних бинтов, его большая ладонь, изуродованная множеством шрамов, сжимала бокал.
Питер Смит поднял взгляд. Фрина словно валькирия слетела вниз и бросилась к нему.
– Они сказали мне, что ты умер! Питер, они сказали, что…
– Они так считали. Но эти щенки даже стрелять как следует не умеют: одна пуля пролетела мимо, а вторая проделала лишь аккуратную дырочку в моем плече.
– Но ты был весь в крови! Я была вся в крови! – Фрина, рассмеявшись, опустилась на пол. – Питер, ты обманщик!
– То-то в морге удивились, когда обнаружили, что я еще дышу! Пуля рикошетом оцарапала мне лоб, вот и натекло кровищи, как ты верно подметила, милая Фрина; неудивительно, что я показался тебе мертвецом. Я так напугал одного санитара, что он даже сознание потерял. В больнице сказали, что раны пустяковые. Хотели оставить меня там, но я не согласился.
Питер Смит обнял Фрину и прошептал:
– Они рассказали мне, что ты сделала. Два выстрела, и оба прямо в сердце. Ты много сделала для Революции.
– Я сделала это вовсе не для проклятой революции! – возмутилась Фрина. – Мне показалось, они убили тебя! Это был рефлекс. Я держала палец на курке и нажала, когда они выстрелили.
– Как бы там ни было, эти выстрелы послужили делу революции. Выпей вина.
Фрина налила себе шампанского. Джейн завела фонограф, и тоненькие голоса затянули:
Мисс Фишер сидела на полу, положив голову на отмеченную боевыми шрамами грудь Питера, и вдруг, спохватившись, крикнула:
– А как же пулемет? Хью, нас бы всех укокошили, если бы его не заклинило. Это было чудо!
Хью просиял от неподдельной гордости и подтолкнул вперед Дот.
– Вот ваше чудо, мисс Фишер. Расскажи ей, Дот!
– Нас с Ниной заперли в одной комнате с пулеметом, сбежать мы не могли, вот и решили рассмотреть его хорошенько. Отвинтить мы ничего не могли: они бы сразу это заметили, когда стали его собирать. Но мы присмотрелись повнимательнее, и я заметила такую длинную трубку с кнопкой наверху, и догадалась, что она нужна для того, чтобы перезаряжать пулемет и выплевывать использованные гильзы. У меня была с собой сумочка, а в ней – пилка для ногтей, ею очень удобно откручивать винты. А еще там был этот точильный круг, мы хотели сломать или согнуть трубку, но ничего у нас не получилось: металл очень прочный, вот мы и…
– …подпилили ее? Дот, ты гений!
– Я ходила стрелять с папой, – зарделась Дот, признаваясь в столь неженских навыках. – И видела разное оружие.
– Замечательно! – похвалил Питер Смит.
Дот умолкла, а затем сказала:
– Мисс, про Хью написали во всех газетах. Начальник заявил, что его ждет медаль.
– А что я вам говорила, Хью?
– Но на самом деле это все ваша заслуга, мисс! Это нечестно!
– Не хотелось бы мне попасть в газеты, Дот. Пусть уж лучше вся слава достанется Хью. Он ведь и впрямь держался героем. Полагаю, он не знал, что «Льюис» не выстрелит?
– Нет, мисс, я забыла его предупредить.
– Что ж, тогда уж точно, если кто и заслужил медаль, так это констебль Коллинз.
Фрина нырнула в объятия Питера и спросила:
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра, с Ниной и Биллом.
– Останься на эту ночь со мной. Сейчас ведь ночь?
– Нет, раннее утро.
– Тогда пойдем. У нас не так много времени.
Прощания заняли почти весь день. Нину надо было снарядить в поездку. Она забрала свои вещи с Фитцрой-стрит. Мария Алиена исчезла. Фрина перерыла свой гардероб и снабдила Нину нарядами, которые несомненно произведут фурор в провинции. У Билла Купера был весьма скромных размеров чемоданчик, а у Питера Смита – один узелок, куда вошло все, что он накопил за долгие жизненные скитания.
Джейн и Рут канючили, что в школе будет скука смертная после таких удивительных приключений, но в конце концов смирились и уехали, снабженные корзинкой с пирожными и массой удивительных историй, которые никому нельзя рассказывать. Джейн вдруг прибежала назад.
– Мисс Фрина, Мэри Тэчелл просила меня передать вам, что она рассказала матери про все, что было написано в дневнике Алисии. До свидания, – добавила девочка, нежно поцеловала Фрину и снова убежала к автомобилю.
Последствия этого известия сказались через час, когда Дот и Фрина наряжали хихикающую Нину в одну из ее обновок – бледно-желтый костюм, который не подошел Дот.
– Звонит господин Воддингтон-Форсайт, мисс Фишер, – возвестил господин Батлер.
Фрина закусила губу.
– Мисс Фишер? Хочу поблагодарить вас за то, что разыскали мою дочь. Но теперь сбежал мой сын, оставив письмо с самыми ужасными обвинениями в адрес моей жены. Не возьметесь ли вы снова за поиски?
Фрина попыталась было найти подходящие слова, но не смогла и просто повесила трубку.
– Господин Батлер, если этот ужасный господин позвонит снова, скажите ему, что в настоящий момент я не берусь ни за какие дела. А в будущем, господин Батлер, для господина ВоддингтонФорсайта меня нет дома. Никогда.
Телефон снова зазвонил и, когда господин Батлер поднял трубку, Фрина оставила его одного.
С Воддингтон-Форсайтами покончено, их репутация уничтожена. Госпожа Тэчелл вряд ли удержится, чтобы не разболтать такую пикантную новость, подумала Фрина и вернулась, чтобы облачить Нину в зеленое дорожное платье от Шанель, одновременно руководя уничтожением в садовой печке ее революционного балахона.
Они стояли в дверях. Фрина вздохнула, поцеловала Нину и пожала руку Биллу Куперу. Затем она обернулась к Питеру; на нем был все тот же видавший виды костюм, в котором она увидела его в первый раз.
– Питер, а ты ничего не хочешь взять с собой?
– Воспоминания, – ответил он нежно. – Я буду помнить тебя всю жизнь.
Не сказав больше ни слова, он спустился по ступенькам; остальные последовали за ним. Путешественники разместились в большом автомобиле, и тот отправился в путь. Уехали, осознала Фрина, закрыв за ними дверь. Все ее гости разъехались. Ее изысканный прохладный дом опустел и снова сделался просторным.
Она подняла трубку и попросила соединить с университетом.
– Линдсей? – переспросила она, услышав молодой голос. – Это Фрина. Может, сходим куда-нибудь вечерком?
Телефонная трубка что-то промямлила в ответ.
– Ну, зубрить можно и в другое время.
На другом конце провода, похоже, признали ее правоту, но хотели что-то уточнить.
– Что стряслось? Я прошла сквозь огонь и смерть, старина Линдсей, и теперь хочу танцевать.
– От тебя у меня нет секретов. Ее мать умерла три года назад. Мы вместе приехали сюда из Парижа. Очень-очень давно. Полно, Фрина, ведь не станешь же ты ревновать к мертвой?
Фрина улыбнулась. Она никогда ни к кому не ревновала.
– Нет, я нахмурилась совсем по другой причине. Я тоже буду скучать по тебе.
– Уж не знаю, как я тебя оставлю.
– Придется как-нибудь. Не хотелось бы, чтобы ты кровью доказывал мне свою верность.
– Все возможно. Нина была в безопасности, пока они меня уважали, но вот они избили ее и посадили под замок. Значит, у нас нет больше неприкосновенности.
– Не горюй, Питер. У нас есть еще эта ночь, или хотя бы то, что от нее осталось. Может, мы еще и встретимся. В другой стране.
– В другой жизни, – согласился Питер. – Иди сюда, в мои объятия. Без тебя они опустеют.
В девять часов принесли завтрак, которому Питер отдал должное. Девочки, Батлеры и Дот попросили Фрину спуститься вниз – на военный совет. Ей это было не очень по душе, но она все же согласилась.
Все домашние собрались за обеденным столом. Дот была бледна, у нее раскалывалась голова, и она не очень-то была расположена к беседе. Господин и госпожа Батлер выглядели встревоженными. Девочки были взволнованы.
– Дела обстоят так, – решительно начала Фрина. – Я отправляюсь на ограбление банка, со мной никто не едет. Сегодня все закончится, и я клянусь впредь заниматься лишь делами благонамеренных денежных клиентов, действовать в рамках закона и не ввязываться в революционную борьбу. Торжественно вам это обещаю. Потерпите меня еще денек, и воздаянием нам всем будут мир и покой, и никто не станет больше пачкать полы. Нина и Билл, я прошу вас оставаться здесь и не покидать дом без моего разрешения.
Билл Купер и Нина пообещали.
– Это же касается Дот, Рут и Джейн. У меня будут связаны руки, если с вами что-нибудь случится. Понятно?
Они кивнули, что далось Дот с явной болью.
– Господин и госпожа Батлер, если вы потерпите еще один денек, я буду вам очень благодарна, и, конечно, это отразится на содержимом вашего ежемесячного конверта с жалованьем. Я понимаю, что вы очень устали.
Госпожа Батлер, встревоженная строгим голосом Фрины, сказала примирительно:
– Не так уж это и хлопотно, мисс. Мы потерпим.
– Отлично. А теперь все свободны и могут поискать себе дело по душе, кроме Дот, которой надо снова лечь в постель. Не могли бы вы проводить ее, госпожа Батлер? А вы, девочки, присмотрите за ней. Аспирин в ящике моего туалетного столика. Ступай, Дороти, после подвигов тоже бывает похмелье.
Дот позволила уложить себя в постель. Билл Купер и Нина достали крапленые карты девочек. Господин Батлер поспешил к телефону.
– Констебль Коллинз, мисс Фишер, – возвестил он и удалился, чтобы отвести душу за чисткой серебра.
Фрина взяла трубку. Молодой человек был явно огорчен.
– Мисс Фишер, мне не удалось убедить босса. Он позволил мне быть там и взять с собой оружие – он даже выписал мне разрешение, – но не верит, что готовится ограбление. Я не смог убедить его.
– Не расстраивайтесь, Хью. Надеюсь, как-нибудь справимся. Какой у вас калибр?
– Сорок пятый. Мисс Фишер, что вы намерены делать?
– Пока не знаю. Ждите меня в банке в час тридцать. На крыльце.
– Хорошо, – согласился констебль и повесил трубку.
– Питер, – повелительным тоном сказала Фрина, протянув руку, – дай мне свою пушку.
– Мою пушку?
– Да.
– Зачем она тебе?
– Есть причина.
Питер достал револьвер. Фрина разломила его, крутанула барабан, сосчитала патроны и снова защелкнула.
– Отлично, – одобрила она. – Все в порядке. Думаю, мне не стоит спрашивать, откуда у тебя кольт сорок пятого калибра?
– Не стоит. – Питер Смит был явно обеспокоен. – Что ты собираешься делать?
– Еще не знаю. Пока я намерена подняться к себе и проспать часа три. Ты идешь?
Питер Смит пошел за ней следом.
Верная своему слову, Фрина проспала до двенадцати. Ей снились кошмары, она проснулась вымотанная и печальная. Приняла ванну. Анархистский знак сильно поблек. Фрина оделась, выбрав довольно широкую юбку и туфли на низких каблуках – на случай, если придется бегать. Она надела темно-синий костюм и строгую маленькую шляпку. Достаточно элегантно для города, но не слишком вызывающе. Не стоит привлекать внимание.
Питер Смит не сказал ни слова, когда Фрина нежно его поцеловала. Выйдя из дома, она направилась к автомобилю; тот взревел, едва она завела мотор.
Питер Смит подождал минут десять, потом открыл парадную дверь.
– Мисс Фишер не хотела, чтобы вы выходили, – сказал господин Батлер. – Вернитесь, пожалуйста.
– Я ничего ей не обещал, – возразил Питер. – Она не взяла с меня слова. Попрощайтесь за меня с девочками и напомните им о дочке Бабы-яги.
Питер Смит выскользнул на улицу и услышал, как господин Батлер запер за ним дверь. Он надвинул на глаза старую фетровую шляпу и, вскочив в трамвай, отправился в центр города.
Хью Коллинз, хоть и горел желанием услышать новости о Дот, не особенно обрадовался, увидев мисс Фишер на ступеньках внушительного здания банка. Ее лицо под шляпкой казалось решительным. Констеблю не понравились ни блеск ее зеленых глаз, ни подозрительная выпуклость на талии.
– Мисс, что вы собираетесь делать? – спросил он снова, но Фрина лишь похлопала его по руке.
– Идемте, констебль, мы заработаем вам медаль. Что ваш босс, так и не сменил гнев на милость?
– Нет, мисс Фишер. А как мисс Уильямс?
– Я велела ей оставаться в постели. Реакция на вчерашнее потрясение. Она непривычна к таким приключениям. И хорошо: одной искательницы неприятностей в доме вполне достаточно. Итак, у них есть пулемет, и ваша задача убрать стрелка. Уж не знаю, как они протащат оружие, но от них всего можно ожидать. Сес утверждает, что эта штука длиной всего чуть больше метра и весит килограммов двенадцать. Смотрите в оба, не проморгайте его. Это единственный вход в банк, им придется пройти здесь. Я знаю их всех в лицо, далеко им не уйти. Что заводная ручка от «Бентли» все еще у вас в кармане?
– Нет, мисс Фишер.
– Зовите меня Фрина. Встаньте-ка здесь да держитесь непринужденно. У «Льюиса» барабан на сорок семь патронов, так что надо остановить их прежде, чем они устроют пальбу, иначе тут будет сущий ад.
Констебль Коллинз разглядывал нарядно разодетых мельбурнцев, которые проходили мимо него в банк и обратно. Интересно, каково бы им было узнать, что отъявленные анархисты готовы привести в действие свой замысел прямо у них на глазах? Он представил ступени, залитые кровью, и отдающиеся эхом крики. Он так ясно увидел эту ужасную картину, что невольно подскочил, когда Фрина протянула ему букетик весенних цветов, купленный у стоявшего неподалеку разносчика.
– Посматривайте на часы каждые десять минут, – велела она.
Констебль Коллинз удостоился изрядного числа сочувственных взглядов, пока стоял на ступенях, поджидая девушку, которая и не собиралась приходить. Он видел, как Фрина пересекла вестибюль банка, перебросилась парой фраз с клерком, вернулась назад, остановилась, чтобы попросить прикурить у джентльмена, весьма шокированного подобной просьбой: он явно не одобрял женщин, которые позволяли себе курить в общественных местах; затем она снова прошествовала к стойке и еще о чем-то спросила служащего, видимо, знакомого.
Едва заметным, но многозначительным жестом Фрина указала Коллинзу на троих мужчин, остановившихся у подножия лестницы. Один нес рулон синих обоев – судя по виду, тяжелый. Троица стала подниматься по ступеням; когда они почти поравнялись с Коллинзом, один из них начал срывать бумагу. Полицейский заметил, как внутри холодно сверкнул оружейный металл.
Хью сунул букет нарциссов в руки какой-то девушки и прыгнул на Казимира; тот, изрыгая проклятия, попытался отбиться. Двое других обернулись в дверях и выхватили пистолеты. Девушка схватила букет и метнулась в сторону. Несколько прохожих закричали.
Анархисты принялись целиться в слившихся воедино Коллинза, пулемет и Казимира, который пытался приладить к «Льюису» барабан с патронами. Казимир оказался сильным, как бык. Один выстрел просвистел над ухом Коллинза и отбил кусок от декоративной каменной отделки здания.
– Ложись! – крикнула Фрина всем, кто был в банке, и бросилась к дверям.
Раздавшийся внезапно громкий окрик спас жизнь Хью Коллинза. В банке оказался еще кто-то, чье появление отвлекло внимание Карла и Макса.
– Предатели! – голос Питера гремел под сводами банка. – Вы предали Революцию!
Оба анархиста были весьма симпатичными молодыми людьми, но лица их были холодными словно маски – равнодушные и безжалостные. Хью и Казимир прекратили борьбу, замерев на месте: Коллинз тянул на себя пулемет, а Казимир безуспешно дергал защелку барабана.
– Всю жизнь я боролся за свободу Латвии, – продолжал Питер, голос которого, по мере того как он выходил из полутьмы на свет, звучал все громче. – Я отдал ей все, что мог. А вы принесли иллегализм в эту мирную страну! Жалкие псы! Сукины дети! Я осуждаю вас. Отдайте мне свое оружие. Отдайте мне оружие!
– Твое время прошло, – прошипел Карл. Грянули два выстрела.
Питер Смит тихо свалился на пол. Люди в банке закричали. В царившем смятении никто не обратил внимания на два последующих выстрела. Сначала Карл, а следом и Макс медленно скатились по ступеням на благополучную улицу и увлекли за собой Хью. Воспользовавшись этим, Казимир изловчился-таки нашарить под обрывками бумаги спусковой крючок.
Фрина метнулась к нему, оказавшись тем самым в зоне огня. Казимир нажал на крючок.
Но «Льюис» не выстрелил.
Хью Коллинз, высвободившись из-под мертвого Карла и умиравшего Макса, вцепился в Казимира железной хваткой. Констебль потащил его вверх по ступеням, поскальзываясь на крови, напоминавшей красную краску. Внутри он увидел Фрину; та обнимала распростертого на полу Питера Смита.
«Скорая помощь» уехала, уборщицы мыли ступени и вестибюль банка и требовали двойную оплату за то, что им приходилось иметь дело с кровью. Констебль Коллинз отвечал на вопросы своего начальника, который был слегка уязвлен, но все же доволен и старался казаться бесстрастным.
– Так значит, информация была проверенная, да? – уточнил он, переступая с ноги на ногу, чтобы не мешать уборщице орудовать шваброй. – Выходит, эти коммунисты сказали мисс Фишер правду. Кстати, где сама мисс Фишер?
– Уехала в карете «скорой помощи», которая увезла тела.
– Странные причуды бывают у молоденьких женщин! Неужели надо было убивать обоих парней?
– Так точно, сэр, – констебль встал по стойке смирно и протянул свой револьвер. – Я израсходовал только два патрона. Налетчики застрелили невинного прохожего, к тому же у них был пулемет, сэр.
Он положил гильзы в ладонь офицера.
– Я не спорю, Коллинз, – он разломил револьвер, понюхал дуло и пристально посмотрел на констебля. – Знаете, эти новые патроны с бездымным порохом очень хороши. Я бы поклялся, что из этого оружия никто не стрелял.
– Отличные патроны, сэр.
– И я надеюсь, что, когда полицейский хирург извлечет пули из тех двух трупов, они окажутся сорок пятого калибра.
– Так точно, сэр. Конечно, сэр.
– Что ж, очень удачно, что вы там оказались, да еще и с оружием. Газетчикам это понравится.
Ограбление банка предотвращено мужественным констеблем. Ну, и начальство порадуется. Смотрите, чтобы голова не закружилась, Коллинз!
– Так точно, сэр.
– И радуйтесь, что я не попросил вас вывернуть карманы! – проворчал детектив.
Хью усмехнулся. Хорошо, что он предусмотрительно очистил свои карманы. Два неиспользованных патрона были спрятаны в ящике для растений, висевшем на окне банка.
Констебль, размышляя на ходу о природе славы, спустился по свежевымытым ступенькам навстречу стае разгоряченных репортеров.
Второй раз за последние дни Фрина вернулась домой в промокшей от крови одежде, но теперь она почти не обращала на это внимания. Прежде чем начисто отмыться, она стянула одежду у себя в комнате, сунула ее в корзину для грязного белья и спрятала револьвер Питера под матрас. Потом выпила изрядную дозу хлоралгидрата и, завернувшись в зеленое одеяло, забылась на десять часов тяжким сном. Ей ничего не снилось, но она плакала во сне.
Фрина проснулась от звуков музыки. До нее долетали голоса, казалось, что внизу собрались гости. Она не могла оставаться в стороне, если устраивался праздник. Фрина выгнулась и потянулась, радуясь, что тело ее слушается. Каникулы подходили к концу. Завтра Рут и Джейн вернутся в школу, Нина и Билл Купер отправятся в Квинсленд, Карл и Макс к этому времени уже попадут в ад, а Питер… Что будет с Питером? Где закончится его путь? Трудно сказать. Фрина умело напудрила нос, подвела брови и достала платье от Эрте. [61]Что-то там делается внизу?
Она спустилась и увидела танцующих Нину и Билла; Хью держал Дот ближе, чем требовали правила фокстрота; Рут и Джейн следили за фонографом; на диване цвета морской волны сидел мужчина, одеяние которого состояло, казалось, из одних бинтов, его большая ладонь, изуродованная множеством шрамов, сжимала бокал.
Питер Смит поднял взгляд. Фрина словно валькирия слетела вниз и бросилась к нему.
– Они сказали мне, что ты умер! Питер, они сказали, что…
– Они так считали. Но эти щенки даже стрелять как следует не умеют: одна пуля пролетела мимо, а вторая проделала лишь аккуратную дырочку в моем плече.
– Но ты был весь в крови! Я была вся в крови! – Фрина, рассмеявшись, опустилась на пол. – Питер, ты обманщик!
– То-то в морге удивились, когда обнаружили, что я еще дышу! Пуля рикошетом оцарапала мне лоб, вот и натекло кровищи, как ты верно подметила, милая Фрина; неудивительно, что я показался тебе мертвецом. Я так напугал одного санитара, что он даже сознание потерял. В больнице сказали, что раны пустяковые. Хотели оставить меня там, но я не согласился.
Питер Смит обнял Фрину и прошептал:
– Они рассказали мне, что ты сделала. Два выстрела, и оба прямо в сердце. Ты много сделала для Революции.
– Я сделала это вовсе не для проклятой революции! – возмутилась Фрина. – Мне показалось, они убили тебя! Это был рефлекс. Я держала палец на курке и нажала, когда они выстрелили.
– Как бы там ни было, эти выстрелы послужили делу революции. Выпей вина.
Фрина налила себе шампанского. Джейн завела фонограф, и тоненькие голоса затянули:
Похоже, весь мир вдруг сошел с ума, подумала Фрина, у которой от шампанского и облегчения закружилась голова.
Больше не будет дождя, дождя
Больше не будет дождя!
Останется грязной шея моя,
Если не будет дождя!
Мисс Фишер сидела на полу, положив голову на отмеченную боевыми шрамами грудь Питера, и вдруг, спохватившись, крикнула:
– А как же пулемет? Хью, нас бы всех укокошили, если бы его не заклинило. Это было чудо!
Хью просиял от неподдельной гордости и подтолкнул вперед Дот.
– Вот ваше чудо, мисс Фишер. Расскажи ей, Дот!
– Нас с Ниной заперли в одной комнате с пулеметом, сбежать мы не могли, вот и решили рассмотреть его хорошенько. Отвинтить мы ничего не могли: они бы сразу это заметили, когда стали его собирать. Но мы присмотрелись повнимательнее, и я заметила такую длинную трубку с кнопкой наверху, и догадалась, что она нужна для того, чтобы перезаряжать пулемет и выплевывать использованные гильзы. У меня была с собой сумочка, а в ней – пилка для ногтей, ею очень удобно откручивать винты. А еще там был этот точильный круг, мы хотели сломать или согнуть трубку, но ничего у нас не получилось: металл очень прочный, вот мы и…
– …подпилили ее? Дот, ты гений!
– Я ходила стрелять с папой, – зарделась Дот, признаваясь в столь неженских навыках. – И видела разное оружие.
– Замечательно! – похвалил Питер Смит.
Дот умолкла, а затем сказала:
– Мисс, про Хью написали во всех газетах. Начальник заявил, что его ждет медаль.
– А что я вам говорила, Хью?
– Но на самом деле это все ваша заслуга, мисс! Это нечестно!
– Не хотелось бы мне попасть в газеты, Дот. Пусть уж лучше вся слава достанется Хью. Он ведь и впрямь держался героем. Полагаю, он не знал, что «Льюис» не выстрелит?
– Нет, мисс, я забыла его предупредить.
– Что ж, тогда уж точно, если кто и заслужил медаль, так это констебль Коллинз.
Фрина нырнула в объятия Питера и спросила:
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра, с Ниной и Биллом.
– Останься на эту ночь со мной. Сейчас ведь ночь?
– Нет, раннее утро.
– Тогда пойдем. У нас не так много времени.
Прощания заняли почти весь день. Нину надо было снарядить в поездку. Она забрала свои вещи с Фитцрой-стрит. Мария Алиена исчезла. Фрина перерыла свой гардероб и снабдила Нину нарядами, которые несомненно произведут фурор в провинции. У Билла Купера был весьма скромных размеров чемоданчик, а у Питера Смита – один узелок, куда вошло все, что он накопил за долгие жизненные скитания.
Джейн и Рут канючили, что в школе будет скука смертная после таких удивительных приключений, но в конце концов смирились и уехали, снабженные корзинкой с пирожными и массой удивительных историй, которые никому нельзя рассказывать. Джейн вдруг прибежала назад.
– Мисс Фрина, Мэри Тэчелл просила меня передать вам, что она рассказала матери про все, что было написано в дневнике Алисии. До свидания, – добавила девочка, нежно поцеловала Фрину и снова убежала к автомобилю.
Последствия этого известия сказались через час, когда Дот и Фрина наряжали хихикающую Нину в одну из ее обновок – бледно-желтый костюм, который не подошел Дот.
– Звонит господин Воддингтон-Форсайт, мисс Фишер, – возвестил господин Батлер.
Фрина закусила губу.
– Мисс Фишер? Хочу поблагодарить вас за то, что разыскали мою дочь. Но теперь сбежал мой сын, оставив письмо с самыми ужасными обвинениями в адрес моей жены. Не возьметесь ли вы снова за поиски?
Фрина попыталась было найти подходящие слова, но не смогла и просто повесила трубку.
– Господин Батлер, если этот ужасный господин позвонит снова, скажите ему, что в настоящий момент я не берусь ни за какие дела. А в будущем, господин Батлер, для господина ВоддингтонФорсайта меня нет дома. Никогда.
Телефон снова зазвонил и, когда господин Батлер поднял трубку, Фрина оставила его одного.
С Воддингтон-Форсайтами покончено, их репутация уничтожена. Госпожа Тэчелл вряд ли удержится, чтобы не разболтать такую пикантную новость, подумала Фрина и вернулась, чтобы облачить Нину в зеленое дорожное платье от Шанель, одновременно руководя уничтожением в садовой печке ее революционного балахона.
Они стояли в дверях. Фрина вздохнула, поцеловала Нину и пожала руку Биллу Куперу. Затем она обернулась к Питеру; на нем был все тот же видавший виды костюм, в котором она увидела его в первый раз.
– Питер, а ты ничего не хочешь взять с собой?
– Воспоминания, – ответил он нежно. – Я буду помнить тебя всю жизнь.
Не сказав больше ни слова, он спустился по ступенькам; остальные последовали за ним. Путешественники разместились в большом автомобиле, и тот отправился в путь. Уехали, осознала Фрина, закрыв за ними дверь. Все ее гости разъехались. Ее изысканный прохладный дом опустел и снова сделался просторным.
Она подняла трубку и попросила соединить с университетом.
– Линдсей? – переспросила она, услышав молодой голос. – Это Фрина. Может, сходим куда-нибудь вечерком?
Телефонная трубка что-то промямлила в ответ.
– Ну, зубрить можно и в другое время.
На другом конце провода, похоже, признали ее правоту, но хотели что-то уточнить.
– Что стряслось? Я прошла сквозь огонь и смерть, старина Линдсей, и теперь хочу танцевать.