– Дот, прихвати пальто, мы отправляемся с визитом в монастырь. Что мне надеть?
– Что-нибудь шикарное, мисс.
– Шикарное?
– Да, мисс. Девочки обрадуются, увидев леди в красивой одежде. Когда я была школьницей, нас это всегда восхищало. Сапфирово-синий костюм, мисс, с шелковым жакетом и хорошенькой шляпкой.
– Это не католический монастырь, Дот, а англиканский.
– Не знала, что и у них бывают монастыри. Но это ничего не меняет, мисс.
– Ладно, пусть будут сапфировый костюм, шелковый жакет и та миленькая синяя шляпка с анемонами. Полагаю, получится достаточно шикарно. Так ты идешь?
– Если я вам нужна, мисс.
– Конечно.
Дот улыбнулась, достала нижнее белье и костюм, потом обрызгала Фрину розовой водой.
– Почему розы?
– Это единственный аромат, который признают монахини: из-за чуда святой Елизаветы Богемской, [28]– терпеливо объяснила Дот. – В монастыре нет никаких запахов, кроме мыла и свежеиспеченного хлеба. Когда приходила с визитом какая-нибудь леди, мы стояли и принюхивались.
Фрина настояла, чтобы и Дот тоже обрызгалась розовой водой. Надев платье с вышивкой для послеобеденного чая, Дот прихватила свое лазурное пальто и выбрала подходящую к случаю шляпку и перчатки.
– А где этот монастырь, мисс?
– В Элтеме. Нас повезет господин Батлер. А мы усядемся сзади и для разнообразия постараемся почувствовать себя леди. Не исключено, что нам придется там переночевать, так что прихвати свою ночную сорочку и упакуй одну для меня. Я буду ждать тебя внизу, надо еще распорядиться насчет корзинки для пикника.
Фрина обсудила с госпожой Батлер содержимое корзинки с едой и уговорила домоправительницу отпустить мужа на целый день. Господин Батлер радостно смахнул пыль со своей шоферской кепки и достал карты. Нечасто Фрина позволяла кому-нибудь садиться за руль своего драгоценного автомобиля.
Благодаря решительности Фрины и расторопности ее слуг они с Дот уже в десять часов сидели готовые в автомобиле, нагруженном пледами, шляпами, сумками со всем необходимым для ночлега вне дома и корзинками с едой. Господин Батлер вывел огромный автомобиль на Эспланаду и взял курс на Элтем. Фрина не любила ездить пассажиркой в собственном авто, но ей необходимо было произвести впечатление, а заодно хотелось немного развлечь Дот. Компаньонка терпеть не могла автомобили и смирилась с «Испано-Сюизой» только после того, как воспылала отвращением к поездам.
– Расскажи-ка мне про святую Елизавету Богемскую, Дот.
– Она была женой противного принца, – сообщила Дот. – Ой, мы сейчас врежемся в тот грузовик.
– Не врежемся. Продолжай. Если ты будешь прерываться, я никогда не узнаю всю историю от начала до конца, представляешь, как пагубно это отразится на моей бессмертной душе?
Урезоненная этим замечанием, Дот собралась с духом.
– Как я уже сказала, это был злой жестокий принц, который запрещал ей давать еду беднякам.
Поэтому она тайком проносила ее в корзине. Принц пригрозил жене, что убьет ее, если застанет за раздачей его хлеба нищим. Однажды он таки поймал ее с корзиной, полной еды, и потребовал ответить, что она в ней несет. Женщина ответила: «Розы». Муж не поверил и рывком открыл корзину. Та оказалась полна роз. Так Бог спас святую Елизавету, чтобы она могла продолжать помогать бедным.
– Ну и ну, Дот, вот это история! То-то она, поди, сама изумилась, когда увидела, что в корзине. Представь: вот она ожидает смерти от руки мужа, и, возможно, даже радостно предвкушает, как попадет на небеса и навсегда распрощается с этим жестоким тираном, и вдруг чудесным образом оказывается спасена. Вот это да!
– Наверное, так и было, – согласилась Дот, отводя глаза от пролетавших мимо на невероятной скорости придорожных столбов. – Где мы сейчас едем, мисс?
– Это Престон. Не волнуйся. Скоро мы выедем за город, там будет поспокойнее. Я разговаривала с твоим молоденьким констеблем. Он и вправду милый, Дот. А тебе он нравится?
Дот покосилась на Фрину и покраснела.
– Да, мисс, нравится.
– Он собирается попросить тебя помочь в расследовании. Я предложила ему наведаться в Латвийский клуб и побывать на одном из их собраний в сопровождении юной леди – для отвода глаз. Он сразу же вспомнил о тебе. Между прочим, он католик, – добавила Фрина.
– О, мисс, – простонала Дот. – Что же мне делать?
– Ну, ничего плохого в том, что он тебя попросит, нет, Дот. Ты всегда можешь отказаться.
– Но я не хочу отказываться, – призналась Дот.
Фрина хмыкнула.
– Тогда согласись, Дот. Что может быть благопристойнее встречи в Латвийском клубе? Уверена, все пройдет хорошо. Он просто хочет понаблюдать за ними, понимаешь. Ты взяла термос? Пожалуй, я выпила бы чаю, – сменила Фрина тему разговора.
Дот разлила уже сладкий чай в чашки, и они выпили его в молчании. Господин Батлер был отличным шофером, да и дороги были совершенно пустые. По обеим сторонам тянулись фермерские земли, то здесь, то там попадались редкие дома. На горизонте показалось водохранилище. Закурив папиросу, Фрина любовалась пейзажем, который украшали только что распустившиеся цветы сливы.
– Ломает буря майские цветы, – пробормотала она, – и как недолговечно лето наше. [29]
Элтем оказался красивым городком, а монастырь Святого Духа производил неизгладимое впечатление. Фрина подумала, как гордился, наверно, построивший его золотоискатель, своим красивым домом. Его жена, как сообщил всеведущий путеводитель, родилась в Париже, где впитала идеи Директории, [30]которые объединила с верандами, характерными для британского ампира. Здание из красного кирпича с резными карнизами и горгульями было так вульгарно, что казалось величественным. Полное пренебрежение всеми канонами вкуса было столь вопиющим, что странным образом располагало к себе.
– О Господи! – воскликнула пораженная Дот и перекрестилась.
– Да, оно и впрямь… хм… просто не могу подобрать подходящее слово. Если верить путеводителю, монахини получили здание после того, как его изначальный владелец упился до смерти, празднуя завершение Бурской войны. [31]С тех пор здесь расположился монастырь. Интересно, какая из этих дверей парадная? А горгульи кажутся мне знакомыми… Ну конечно, Нотр-Дам!
Стайка маленьких девочек, совершавших чинную прогулку, замерла перед посетительницами и уставилась на них во все глаза. Судя по уродливости школьной формы, англиканцы смиряют плоть с не меньшим рвением, чем католики, отметила Фрина. На девочках были темные платья из саржи, юбки в складку скрывали колени, белые блузки стояли колом от крахмала, а более уродливых колпаков Фрина в жизни не видывала. От воспитанниц пахло доброкачественным мылом и дезинфекционным раствором, волосы девочек были туго стянуты, чтобы ни один локон не падал на розовые личики.
– Мисс Фишер? – спросила самая рослая воспитанница. – Мать-настоятельница послала нас за вами.
Девочки пожирали глазами наряды посетительниц. Дот оказалась абсолютно права, когда говорила о запахе. Фрина, окруженная толкавшимися вокруг нее грибочками, отчетливо слышала, что девочки принюхиваются.
Парадной оказалась крайняя левая дверь, облицованная синим стеклом, что делало ее похожей на крыло тропической бабочки. Гостей провели по коридору, отполированному до блеска. Стены и потолок были расписаны изображениями танцующих дев и языческих богов в тускло-оранжевых, янтарных, горчичных и винно-красных тонах. Фрина удивилась, что монастырское начальство не заклеило эти сцены обоями.
Конвой остановился перед дверью, сделанной из цельного куска красного дерева. Самая высокая девочка постучала и отступила в сторону, дверь распахнулась, и детей как ветром сдуло.
Фрина обернулась, чтобы поблагодарить девочек, но их уже и след простыл. Она удивленно вскинула брови, но Дот лишь кивнула в ответ: некогда и она умела исчезать с молчаливой быстротой, когда вот так же распахивалась дверь в монастыре, где она воспитывалась.
Монахиня, в жилах которой, казалось, текла не кровь, а уксус, остановилась, чтобы надлежащим образом выразить свое неодобрение гостям матери-настоятельницы, а затем провела их по блестящему, словно морская гладь, паркету к следующей двери, с резким скрипом распахнула ее настежь и возвестила:
– Ваши посетительницы, мать-настоятельница!
Женщина, сидевшая за столом, встала, слегка вздрогнув от шума, и улыбнулась.
Фрина двинулась ей навстречу и пожала настоятельнице руку. Мать Тереза предложила гостьям сесть. Стулья были настолько неудобными, что их прямизна казалась наказанием за грехи.
– Я Фрина Фишер, а это мое доверенное лицо, мисс Уильямс. Надеюсь, мы вам не помешали.
– Нет, совсем нет. Я разделяю ваши опасения по поводу Алисии. Не вполне уравновешенная девочка, признаю, но с таким грузом за плечами…
– Что за груз вы имеете в виду?
В темно-карих глазах невозможно было что-либо прочесть. Длинные красивые руки были сложены одна на другой, как у оперной певицы. Лицо – ровный овал без морщин, полные губы, строгие, но мягкие, со складками в уголках; видимо, монахиня, несмотря на годы истовой теологии, все же сохранила чувство юмора. В матери-настоятельнице чувствовалось какое-то особое очарование…
– Мать Алисии умерла, когда девочке было семь лет – болезненная, долгая, изнуряющая смерть. Рак. Господь упокоил ее. Отец к тому времени был уже в летах, но не придумал ничего лучше, как жениться на женщине на сорок лет его моложе, хотя, думаю, тогда о ее характере ничего дурного известно не было. Алисия – девочка строгих нравов, полагаю, что поступок отца возмутил ее. Кто станет ее осуждать? Отношение брата к мачехе еще больше усугубило ситуацию. И отец, и брат были ослеплены этой женщиной, и для Алисии любви уже не оставалось, понимаете? Представляете, каково ей было?
Фрина кивнула. Она представляла.
– Отец отказался оставить дочку у нас, когда та заявила, что чувствует в себе призвание свыше, и отдал ее в светскую школу в городе. Я, как могла, попыталась объяснить девочке, что истинное призвание нельзя запретить и что Господь ее не покинет. Я почти ждала ее прихода. Но она здесь не появилась. Я позову двух ее ближайших подруг, если хотите, они подтвердят мои слова.
Фрина снова кивнула. Дот держалась молодцом и не поддавалась нахлынувшим воспоминаниям.
– Сестра Константина! – обратилась настоятельница к той самой нелюбезной монахине. – Не могли бы вы найти сестер Биван и привести их ко мне? Предупредите их, что у них не будет неприятностей. Я просто хочу поговорить с ними.
Монахиня послушно исчезла, не преминув хлопнуть дверью.
– Боюсь, сестра Константина воспитана в старых правилах, – извинилась настоятельница. – Она не ценит деликатность и вежливость. Но пребывание в монастыре все же смягчило ее нрав.
Интересно, кем была эта сестра Константина в миру, подумала Фрина. Каменщицей, должно быть, или рабочей в фирме, занимающейся сносом домов.
В комнату вошли две девочки и молча замерли перед столом настоятельницы.
– Это досточтимая Фрина Фишер и мисс Уильямс, девочки. А это Никола Биван и ее сестра Энн. Девочки, мы хотели бы узнать, когда в последний раз вы видели Алисию Воддингтон-Форсайт? Ну же, говорите. Не бойтесь. Нам просто важно это знать.
Никола расплакалась.
Тогда за дело взялась Дот.
– Подойдите-ка сюда, – позвала она, открывая сумочку. Когда девочки приблизились, она сунула им в рот по леденцу. – А теперь будьте умницами и скажите этой леди то, что она желает знать, – подбодрила Дот сестер. – Мать-настоятельница на вас не сердится.
Энн Биван сунула леденец за щеку и улыбнулась.
– Я сказала этим леди, что мы видели Алисию последний раз три недели назад, – начала настоятельница, самым нежелательным образом оказывая влияние на следствие, но тут Никола, ободренная леденцом и сапфирово-синим костюмом, выпалила:
– О нет, мать-настоятельница, мы видели Алисию в среду.
– В среду на этой неделе? – переспросила Фрина.
Девочка кивнула.
– Где?
– Да здесь, мисс, в школе, у нее была сумка, она сказала, что сбежала из дома и идет к материнастоятельнице, чтобы попроситься в послушницы…
– Но она не приходила ко мне! – воскликнула мать Тереза. – Ты уверена, Никола?
Девочка энергично кивнула.
– Когда ты ее видела? – спросила Фрина.
– Поздно, мисс, после ужина. Она сказала, что приехала последним поездом. Вызвала нас во двор, у нее была сумка и все такое, я думала, что увижу ее за завтраком, но она не появилась. Что с ней стало? Она исчезла?
– Да, похоже на то. Но это секрет, смотрите, не проболтайтесь. Поняли меня? Никому ни слова, или я буду вами очень недовольна, – пригрозила мать-настоятельница. – У вас есть еще вопросы, мисс Фишер?
– Во что она была одета?
– Синяя форма и белая блузка, мисс.
– А ее дневник был у нее?
– Думаю, что да, мисс. Алисия его всегда с собой носила. Она сказала, что направляется прямо к вам, мать-настоятельница.
– Хорошо, девочки. Пойдите в часовню и помолитесь о вашей подруге. Господь защитит ее, где бы она ни находилась. Ступайте.
Дот протянула девочкам еще по конфете, и сестры, отягощенные тайной, на цыпочках удалились.
– Сестра Константина! – позвала мать Тереза железным голосом.
Монахиня неохотно вошла в комнату.
– Вы не пустили девочку ко мне, так?
– Не знаю, о ком вы толкуете, мать-настоятельница.
– Нет, знаете, сестра. О несчастной Алисии Воддингтон-Форсайт, она сбежала из дома и пришла сюда за защитой, а вы отослали ее прочь, верно? Один Бог знает, что творится в людских сердцах! Но хоть я и не святая, разум у меня есть. Расскажите, что произошло.
– Она заявилась сюда, словно хозяйка, и стала жаловаться на свою мачеху. Я не хотела вас беспокоить подобными разговорами, вот и сказала ей, что она больше не наша воспитанница и не может быть здесь монахиней, так что пусть отправляется назад к своему папаше.
– Вы выставили ее? Четырнадцатилетнюю девочку, отчаявшуюся и одинокую! – от голоса матери Терезы веяло гробовым холодом, она словно желала утопить в нем сестру Константину.
Секретарша кивнула.
– Я отстраняю вас от всех обязанностей, сестра, не покидайте своей кельи, поститесь на хлебе и воде. И размышляйте о том, что Господь говорил о милосердии. Вы останетесь в келье до приезда священника; я рекомендую вам пойти к нему на исповедь. Ступайте. Вы совершили смертельный грех, сестра Константина.
Монахиня повернулась, чтобы уйти, но Фрина ухватила ее за рукав.
– Подождите. Куда она ушла?
– Я не обратила внимания, – пробормотала монашка постным голосом. – Ушла и все. К станции.
Таким здесь не место. Пусть отправляется в свой красивый дом к своему братцу-красавчику и своим деньжищам.
И сестра Константина удалилась, снова громко хлопнув дверью.
– Что ж, все ясно, – заметила Фрина.
Преподобная мать-настоятельница схватила на редкость уродливую статую младенца Самуила и швырнула ее в стену, расписанную нимфами.
Глава пятая
– И как же поступила преподобная мать-настоятельница? – спросила Рут Фишер, урожденная Коллинз.
– Взяла себя в руки – это стоило ей серьезных усилий – и предложила нам чаю, но мы с Дот были так взволнованы, что уселись в автомобиль, и господин Батлер отвез нас домой. По дороге мы то и дело останавливались и спрашивали, не видел ли кто Алисию. Некоторые заметили ее по пути в школу, но никто не видел, что она возвращалась, – к тому времени было уже слишком темно.
– Ой, как жутко звучит! – проговорила Рут, подкладывая себе еще один кусок фруктового торта – для успокоения нервов. – А ты как думаешь, Джейн?
Джейн Фишер, урожденная Грэхэм, хмуро посмотрела в окно кондитерской и покачала головой.
– Не знаю, Рути. Нехорошо все вышло, верно? А что, если Алисия так и не ушла из монастыря? Вдруг они закопали ее в подвале, как… – девочка покраснела и поспешила откусить кусочек абрикосового торта.
Фрина рассмеялась.
– И чего это вы начитались? «Ужасные откровения Марии Монк»? [33]
По тому, как девочки в испуге переглянулись, стало очевидно, что именно эта книга была источником их догадок.
– Доедайте пирожные и пойдемте прогуляемся. Так что мы купим для Дот и Батлеров? У госпожи Розенбаум отличные фруктовые бисквиты.
– Может, ромовые? Нет, госпожа Батлер сама их печет – пальчики оближешь. Тогда шоколадный торт, – предложила Джейн, – с джемом и кремом.
– Правильно, – поддержала Рут.
Фрина заплатила за чай и распорядилась, чтобы к ним домой послали шоколадный торт. Затем они вышли на улицу, залитую бледным весенним солнцем.
Рут и Джейн появились в доме Фрины в результате расследования, которое она вела месяц назад. Фрина удочерила Джейн, поскольку это был единственный способ спасти девочку. А Рут была лучшей подругой Джейн, так что Фрина удочерила и ее, рассудив, что в таком суматошном доме, как ее, Джейн понадобится компания. Теперь обе девочки учились в Пресвитерианском женском колледже и делали успехи. Джейн собиралась поступать в университет, она хотела стать врачом.
Но в настоящий момент подружки обсуждали исчезновение своей одноклассницы. Черные и каштановые косички встречались, когда Рут шептала что-то Джейн на ухо, а та кивала в ответ.
– Мы думаем, что должны рассказать вам об Алисии, – напрямик заявила Джейн. – Пусть даже это похоже на наушничество. Но что, если она попала в настоящую беду?
Фрина кивнула. Они перешли Сент-Килда-роуд и оказались на пляже, где несколько отчаянных купальщиков бросали вызов погоде.
– Говорите, – подбодрила она. – Я никому больше не расскажу.
Рут взяла Джейн за руку. Фрина наблюдала за приемными дочерьми, отмечая положительные перемены, которые произошли в девочках с тех пор, как она спасла их, изголодавшихся и забитых, из ужасного пансиона в Седдоне. Джейн подросла на несколько сантиметров, и обе прибавили в весе. Глаза у девочек были ясными, а кожа розовой – воздействие спокойной жизни и шоколадных тортов. Наголодавшись в детстве, Рут заявила, что хочет стать поваром, и это желание сблизило ее с госпожой Батлер. В результате определенных затрат девочки были одеты модно и достойно, их желто-красные платья радовали глаз в лучах жиденького солнца, которое все никак не решалось засиять в полную силу.
– Ты говорила, Рут, – напомнила Фрина, – что вы обе были знакомы с Алисией.
– Да, мисс Фрина, она училась с нами в одном классе. Алисия занималась латынью и математикой с Джейн, а английским со мной. Она была проныра.
– Что значит проныра?
– Любила всякие секреты. Выведывала их, а потом заставляла девочек плясать под свою дудку, – объяснила Джейн. – Она и к нам подбиралась, мы не просто так сплетничаем.
– И какие же это секреты?
– Ну, что мы были в услужении в пансионе и что вы нас удочерили, – растолковала Джейн. – Она это разнюхала. А потом попыталась нас шантажировать, чтобы… чтобы…
– Ну же, Рути, Джейн, выкладывайте, чем вы там провинились, – строго потребовала Фрина.
– У нас свой клуб, мисс Фрина, ну, у тех девочек, которые не из богатых. Мы здорово проводили время. Вскладчину покупали торты у Флейшера и ели их под большим дубом. Ну, понимаете.
Фрина кивнула. Она их прекрасно понимала.
– Ну вот, Алисия хотела попасть в нашу компанию, а мы сказали, что ей нельзя, что она не подходит, и все равно…
– Она проныра, – согласилась Фрина. – Ну и что же?
– Тогда она пригрозила, что расскажет всем, кто мы такие, я и Рути, а мы ответили – пожалуйста, мы не боимся. Нам очень повезло, – сказала Джейн, с обожанием глядя на Фрину, которая была одета в платье цвета зеленой травы и шляпку от солнца. – Мы это знаем. Так что…
– Тогда она ушла, бормоча что-то себе под нос. «Убежала, преследуемая медведем», – процитировала Рут, которая как раз проходила «Зимнюю сказку». – И мы о ней больше не слышали. Но она вела дневник и записывала туда чужие тайны. Тетрадка в лиловом кожаном переплете, а на обложке написано «Флоренция». Что такое Флоренция, мисс?
– Это город, где делают хорошую кожу, в Италии. Дорогой, должно быть, дневник. Она его всегда с собой носила?
– Да, всегда. Гадкая девчонка, – сказала Джейн с отвращением. – Она многим жизнь испортила. Вот хотя бы бедняжка мисс Эллис.
– А что с ней стряслось? Кто эта мисс Эллис?
– Она была учительницей музыки. И немножко выпивала. Алисия выслеживала ее, пока не застала с бутылкой, и тогда наябедничала директрисе, ну мисс Эллис и уволили.
– Похоже, она и впрямь отвратительная девица.
– Да. Но Мэри Тэчелл знает о ней гораздо больше. Она ее лучшая подружка.
– Надо пригласить эту Мэри на чай, – решила Фрина. – Как она выглядит?
– Бледная, глаза навыкате. Безмозглая, но всюду свой нос сует, – презрительно сказала Джейн. – Может, не стоит ее звать?
– Это необходимо для расследования.
– Ладно. Я ей позвоню, когда мы вернемся домой, – согласилась Рут.
Ради Фрины она готова была развлекать хоть десяток таких Мэри.
Когда они вошли в дом, господин Батлер только-только повесил трубку телефона.
– Ах, мисс Фишер, это звонил господин Питер Смит. Сказал, что, если у вас не возникнет возражений, он посетит вас сегодня часов в девять. Просил передать, что у него есть для вас информация.
– Отлично. Я пойду посплю немного, господин Батлер. Не могли бы вы узнать телефонный номер для мисс Рут? Джейн, Уголек так по тебе скучал!
Джейн зарылась лицом в черный как ночь мех, а кот свернулся вокруг ее шеи и урчал как мотор.
Довольная превосходным состоянием бывших сироток, Фрина поднялась наверх, сняла шляпку и улеглась с новеньким детективным романом, который прислали из книжного магазина.
Два часа спустя шофер привез Мэри Тэчелл в огромном черном «Бентли» – как раз к четырехчасовому чаю. Стол был накрыт с поражающим глаза изобилием: в центре красовался купленный торт, а госпожа Батлер присовокупила к нему сандвичи, желе, пирожные с кремом, лепешки и печенье. Фрина восседала во главе стола; девочки представили ей Мэри.
Это было тщедушное создание с бледно-голубыми глазами, плававшими за толстенными линзами, и копной белесых волос, повязанных постоянно соскальзывавшей лентой с бантом – как у Алисы из Страны Чудес. Мэри набросилась на угощение так, словно всю зиму голодала. Фрина не спешила сама расспрашивать гостью, а предоставила это приемным дочкам, которые оказались прирожденными интриганками.
– А ты не видела Алисию в последние дни? – поинтересовалась Рут. – Возьми еще желе.
– Нет, – ответила гостья с набитым ртом. – Она же сбежала.
– Сбежала! Куда?
– В монастырь, – сообщила Мэри. Это было самое удивительное событие за всю ее жизнь, и она жаждала поделиться сенсацией. – В Элтем.
– Когда? Осторожнее, у тебя волосы в креме.
Ловким движением Рут выудила прядь волос.
В отличие от Джейн, которая вечно обо все спотыкалась, Рут действовала решительно, но аккуратно.
– Она сбежала в среду. Сказала, что не может больше жить с этой тайной.
– Какой тайной?
Мэри ответила лишь многозначительным взглядом и запихала в рот еще кусок торта.
– Так мы и поверили – да, Джейн? – никакой тайны у нее нет, – поддразнила Рут, и Мэри попалась на крючок словно форель.
– А вот и есть! Алисия сама говорила!
– И что же это за секрет? – спросила Рут с напускным безразличием.
– Она мне не сказала, но это касается ее семьи. Говорила, что не может оставаться в отцовском доме, с тех пор как узнала об этом, и что сбежит и станет монахиней.
Можно представить, каким наказанием она стала бы для этой мирной общины, подумала Фрина, делая глоток бренди. Монахини должны благодарить Бога, что она там не осталась. Алисия бы их в бараний рог скрутила. Хотя, возможно, в монастыре она была бы счастлива и стала бы хорошей и послушной монахиней.
– А ты никаких известий от нее не получала? С тех пор как она сбежала?
Фрину так и подмывало задать этот вопрос. Она с благодарностью посмотрела на Джейн.
– Нет. Но дневник она с собой не взяла.
– Откуда ты знаешь?
– Не скажу. А почему ты так интересуешься? Ты ведь не позволила нам вступить в ваш клуб.
– Мы пригласили тебя на чай, – попеняла Рут. – Могла бы и рассказать нам.
– Нет. Я поеду домой. Что это вы все выспрашиваете об Алисии?
Девочки обернулись к Фрине, не зная, как им поступить.
– Ее нет в монастыре, – сообщила мисс Фишер.
– Нет?
– Нет. Я там была. Она приезжала в Элтем, но не осталась там. Ее разыскивают со среды. Возможно, с ней стряслась беда. Ты можешь помочь мне разыскать ее.
– Ой, мисс Фишер! – воскликнула Мэри. – Она не говорила мне, что собирается бежать куда-то в другое место. Сказала, что хочет стать монахиней.
– Она и пришла в монастырь, но встретила там злую женщину, которая прогнала ее. Не знаешь, куда еще она могла пойти?
– Что-нибудь шикарное, мисс.
– Шикарное?
– Да, мисс. Девочки обрадуются, увидев леди в красивой одежде. Когда я была школьницей, нас это всегда восхищало. Сапфирово-синий костюм, мисс, с шелковым жакетом и хорошенькой шляпкой.
– Это не католический монастырь, Дот, а англиканский.
– Не знала, что и у них бывают монастыри. Но это ничего не меняет, мисс.
– Ладно, пусть будут сапфировый костюм, шелковый жакет и та миленькая синяя шляпка с анемонами. Полагаю, получится достаточно шикарно. Так ты идешь?
– Если я вам нужна, мисс.
– Конечно.
Дот улыбнулась, достала нижнее белье и костюм, потом обрызгала Фрину розовой водой.
– Почему розы?
– Это единственный аромат, который признают монахини: из-за чуда святой Елизаветы Богемской, [28]– терпеливо объяснила Дот. – В монастыре нет никаких запахов, кроме мыла и свежеиспеченного хлеба. Когда приходила с визитом какая-нибудь леди, мы стояли и принюхивались.
Фрина настояла, чтобы и Дот тоже обрызгалась розовой водой. Надев платье с вышивкой для послеобеденного чая, Дот прихватила свое лазурное пальто и выбрала подходящую к случаю шляпку и перчатки.
– А где этот монастырь, мисс?
– В Элтеме. Нас повезет господин Батлер. А мы усядемся сзади и для разнообразия постараемся почувствовать себя леди. Не исключено, что нам придется там переночевать, так что прихвати свою ночную сорочку и упакуй одну для меня. Я буду ждать тебя внизу, надо еще распорядиться насчет корзинки для пикника.
Фрина обсудила с госпожой Батлер содержимое корзинки с едой и уговорила домоправительницу отпустить мужа на целый день. Господин Батлер радостно смахнул пыль со своей шоферской кепки и достал карты. Нечасто Фрина позволяла кому-нибудь садиться за руль своего драгоценного автомобиля.
Благодаря решительности Фрины и расторопности ее слуг они с Дот уже в десять часов сидели готовые в автомобиле, нагруженном пледами, шляпами, сумками со всем необходимым для ночлега вне дома и корзинками с едой. Господин Батлер вывел огромный автомобиль на Эспланаду и взял курс на Элтем. Фрина не любила ездить пассажиркой в собственном авто, но ей необходимо было произвести впечатление, а заодно хотелось немного развлечь Дот. Компаньонка терпеть не могла автомобили и смирилась с «Испано-Сюизой» только после того, как воспылала отвращением к поездам.
– Расскажи-ка мне про святую Елизавету Богемскую, Дот.
– Она была женой противного принца, – сообщила Дот. – Ой, мы сейчас врежемся в тот грузовик.
– Не врежемся. Продолжай. Если ты будешь прерываться, я никогда не узнаю всю историю от начала до конца, представляешь, как пагубно это отразится на моей бессмертной душе?
Урезоненная этим замечанием, Дот собралась с духом.
– Как я уже сказала, это был злой жестокий принц, который запрещал ей давать еду беднякам.
Поэтому она тайком проносила ее в корзине. Принц пригрозил жене, что убьет ее, если застанет за раздачей его хлеба нищим. Однажды он таки поймал ее с корзиной, полной еды, и потребовал ответить, что она в ней несет. Женщина ответила: «Розы». Муж не поверил и рывком открыл корзину. Та оказалась полна роз. Так Бог спас святую Елизавету, чтобы она могла продолжать помогать бедным.
– Ну и ну, Дот, вот это история! То-то она, поди, сама изумилась, когда увидела, что в корзине. Представь: вот она ожидает смерти от руки мужа, и, возможно, даже радостно предвкушает, как попадет на небеса и навсегда распрощается с этим жестоким тираном, и вдруг чудесным образом оказывается спасена. Вот это да!
– Наверное, так и было, – согласилась Дот, отводя глаза от пролетавших мимо на невероятной скорости придорожных столбов. – Где мы сейчас едем, мисс?
– Это Престон. Не волнуйся. Скоро мы выедем за город, там будет поспокойнее. Я разговаривала с твоим молоденьким констеблем. Он и вправду милый, Дот. А тебе он нравится?
Дот покосилась на Фрину и покраснела.
– Да, мисс, нравится.
– Он собирается попросить тебя помочь в расследовании. Я предложила ему наведаться в Латвийский клуб и побывать на одном из их собраний в сопровождении юной леди – для отвода глаз. Он сразу же вспомнил о тебе. Между прочим, он католик, – добавила Фрина.
– О, мисс, – простонала Дот. – Что же мне делать?
– Ну, ничего плохого в том, что он тебя попросит, нет, Дот. Ты всегда можешь отказаться.
– Но я не хочу отказываться, – призналась Дот.
Фрина хмыкнула.
– Тогда согласись, Дот. Что может быть благопристойнее встречи в Латвийском клубе? Уверена, все пройдет хорошо. Он просто хочет понаблюдать за ними, понимаешь. Ты взяла термос? Пожалуй, я выпила бы чаю, – сменила Фрина тему разговора.
Дот разлила уже сладкий чай в чашки, и они выпили его в молчании. Господин Батлер был отличным шофером, да и дороги были совершенно пустые. По обеим сторонам тянулись фермерские земли, то здесь, то там попадались редкие дома. На горизонте показалось водохранилище. Закурив папиросу, Фрина любовалась пейзажем, который украшали только что распустившиеся цветы сливы.
– Ломает буря майские цветы, – пробормотала она, – и как недолговечно лето наше. [29]
Элтем оказался красивым городком, а монастырь Святого Духа производил неизгладимое впечатление. Фрина подумала, как гордился, наверно, построивший его золотоискатель, своим красивым домом. Его жена, как сообщил всеведущий путеводитель, родилась в Париже, где впитала идеи Директории, [30]которые объединила с верандами, характерными для британского ампира. Здание из красного кирпича с резными карнизами и горгульями было так вульгарно, что казалось величественным. Полное пренебрежение всеми канонами вкуса было столь вопиющим, что странным образом располагало к себе.
– О Господи! – воскликнула пораженная Дот и перекрестилась.
– Да, оно и впрямь… хм… просто не могу подобрать подходящее слово. Если верить путеводителю, монахини получили здание после того, как его изначальный владелец упился до смерти, празднуя завершение Бурской войны. [31]С тех пор здесь расположился монастырь. Интересно, какая из этих дверей парадная? А горгульи кажутся мне знакомыми… Ну конечно, Нотр-Дам!
Стайка маленьких девочек, совершавших чинную прогулку, замерла перед посетительницами и уставилась на них во все глаза. Судя по уродливости школьной формы, англиканцы смиряют плоть с не меньшим рвением, чем католики, отметила Фрина. На девочках были темные платья из саржи, юбки в складку скрывали колени, белые блузки стояли колом от крахмала, а более уродливых колпаков Фрина в жизни не видывала. От воспитанниц пахло доброкачественным мылом и дезинфекционным раствором, волосы девочек были туго стянуты, чтобы ни один локон не падал на розовые личики.
– Мисс Фишер? – спросила самая рослая воспитанница. – Мать-настоятельница послала нас за вами.
Девочки пожирали глазами наряды посетительниц. Дот оказалась абсолютно права, когда говорила о запахе. Фрина, окруженная толкавшимися вокруг нее грибочками, отчетливо слышала, что девочки принюхиваются.
Парадной оказалась крайняя левая дверь, облицованная синим стеклом, что делало ее похожей на крыло тропической бабочки. Гостей провели по коридору, отполированному до блеска. Стены и потолок были расписаны изображениями танцующих дев и языческих богов в тускло-оранжевых, янтарных, горчичных и винно-красных тонах. Фрина удивилась, что монастырское начальство не заклеило эти сцены обоями.
Конвой остановился перед дверью, сделанной из цельного куска красного дерева. Самая высокая девочка постучала и отступила в сторону, дверь распахнулась, и детей как ветром сдуло.
Фрина обернулась, чтобы поблагодарить девочек, но их уже и след простыл. Она удивленно вскинула брови, но Дот лишь кивнула в ответ: некогда и она умела исчезать с молчаливой быстротой, когда вот так же распахивалась дверь в монастыре, где она воспитывалась.
Монахиня, в жилах которой, казалось, текла не кровь, а уксус, остановилась, чтобы надлежащим образом выразить свое неодобрение гостям матери-настоятельницы, а затем провела их по блестящему, словно морская гладь, паркету к следующей двери, с резким скрипом распахнула ее настежь и возвестила:
– Ваши посетительницы, мать-настоятельница!
Женщина, сидевшая за столом, встала, слегка вздрогнув от шума, и улыбнулась.
Фрина двинулась ей навстречу и пожала настоятельнице руку. Мать Тереза предложила гостьям сесть. Стулья были настолько неудобными, что их прямизна казалась наказанием за грехи.
– Я Фрина Фишер, а это мое доверенное лицо, мисс Уильямс. Надеюсь, мы вам не помешали.
– Нет, совсем нет. Я разделяю ваши опасения по поводу Алисии. Не вполне уравновешенная девочка, признаю, но с таким грузом за плечами…
– Что за груз вы имеете в виду?
В темно-карих глазах невозможно было что-либо прочесть. Длинные красивые руки были сложены одна на другой, как у оперной певицы. Лицо – ровный овал без морщин, полные губы, строгие, но мягкие, со складками в уголках; видимо, монахиня, несмотря на годы истовой теологии, все же сохранила чувство юмора. В матери-настоятельнице чувствовалось какое-то особое очарование…
– Мать Алисии умерла, когда девочке было семь лет – болезненная, долгая, изнуряющая смерть. Рак. Господь упокоил ее. Отец к тому времени был уже в летах, но не придумал ничего лучше, как жениться на женщине на сорок лет его моложе, хотя, думаю, тогда о ее характере ничего дурного известно не было. Алисия – девочка строгих нравов, полагаю, что поступок отца возмутил ее. Кто станет ее осуждать? Отношение брата к мачехе еще больше усугубило ситуацию. И отец, и брат были ослеплены этой женщиной, и для Алисии любви уже не оставалось, понимаете? Представляете, каково ей было?
Фрина кивнула. Она представляла.
– Отец отказался оставить дочку у нас, когда та заявила, что чувствует в себе призвание свыше, и отдал ее в светскую школу в городе. Я, как могла, попыталась объяснить девочке, что истинное призвание нельзя запретить и что Господь ее не покинет. Я почти ждала ее прихода. Но она здесь не появилась. Я позову двух ее ближайших подруг, если хотите, они подтвердят мои слова.
Фрина снова кивнула. Дот держалась молодцом и не поддавалась нахлынувшим воспоминаниям.
– Сестра Константина! – обратилась настоятельница к той самой нелюбезной монахине. – Не могли бы вы найти сестер Биван и привести их ко мне? Предупредите их, что у них не будет неприятностей. Я просто хочу поговорить с ними.
Монахиня послушно исчезла, не преминув хлопнуть дверью.
– Боюсь, сестра Константина воспитана в старых правилах, – извинилась настоятельница. – Она не ценит деликатность и вежливость. Но пребывание в монастыре все же смягчило ее нрав.
Интересно, кем была эта сестра Константина в миру, подумала Фрина. Каменщицей, должно быть, или рабочей в фирме, занимающейся сносом домов.
В комнату вошли две девочки и молча замерли перед столом настоятельницы.
– Это досточтимая Фрина Фишер и мисс Уильямс, девочки. А это Никола Биван и ее сестра Энн. Девочки, мы хотели бы узнать, когда в последний раз вы видели Алисию Воддингтон-Форсайт? Ну же, говорите. Не бойтесь. Нам просто важно это знать.
Никола расплакалась.
Тогда за дело взялась Дот.
– Подойдите-ка сюда, – позвала она, открывая сумочку. Когда девочки приблизились, она сунула им в рот по леденцу. – А теперь будьте умницами и скажите этой леди то, что она желает знать, – подбодрила Дот сестер. – Мать-настоятельница на вас не сердится.
Энн Биван сунула леденец за щеку и улыбнулась.
– Я сказала этим леди, что мы видели Алисию последний раз три недели назад, – начала настоятельница, самым нежелательным образом оказывая влияние на следствие, но тут Никола, ободренная леденцом и сапфирово-синим костюмом, выпалила:
– О нет, мать-настоятельница, мы видели Алисию в среду.
– В среду на этой неделе? – переспросила Фрина.
Девочка кивнула.
– Где?
– Да здесь, мисс, в школе, у нее была сумка, она сказала, что сбежала из дома и идет к материнастоятельнице, чтобы попроситься в послушницы…
– Но она не приходила ко мне! – воскликнула мать Тереза. – Ты уверена, Никола?
Девочка энергично кивнула.
– Когда ты ее видела? – спросила Фрина.
– Поздно, мисс, после ужина. Она сказала, что приехала последним поездом. Вызвала нас во двор, у нее была сумка и все такое, я думала, что увижу ее за завтраком, но она не появилась. Что с ней стало? Она исчезла?
– Да, похоже на то. Но это секрет, смотрите, не проболтайтесь. Поняли меня? Никому ни слова, или я буду вами очень недовольна, – пригрозила мать-настоятельница. – У вас есть еще вопросы, мисс Фишер?
– Во что она была одета?
– Синяя форма и белая блузка, мисс.
– А ее дневник был у нее?
– Думаю, что да, мисс. Алисия его всегда с собой носила. Она сказала, что направляется прямо к вам, мать-настоятельница.
– Хорошо, девочки. Пойдите в часовню и помолитесь о вашей подруге. Господь защитит ее, где бы она ни находилась. Ступайте.
Дот протянула девочкам еще по конфете, и сестры, отягощенные тайной, на цыпочках удалились.
– Сестра Константина! – позвала мать Тереза железным голосом.
Монахиня неохотно вошла в комнату.
– Вы не пустили девочку ко мне, так?
– Не знаю, о ком вы толкуете, мать-настоятельница.
– Нет, знаете, сестра. О несчастной Алисии Воддингтон-Форсайт, она сбежала из дома и пришла сюда за защитой, а вы отослали ее прочь, верно? Один Бог знает, что творится в людских сердцах! Но хоть я и не святая, разум у меня есть. Расскажите, что произошло.
– Она заявилась сюда, словно хозяйка, и стала жаловаться на свою мачеху. Я не хотела вас беспокоить подобными разговорами, вот и сказала ей, что она больше не наша воспитанница и не может быть здесь монахиней, так что пусть отправляется назад к своему папаше.
– Вы выставили ее? Четырнадцатилетнюю девочку, отчаявшуюся и одинокую! – от голоса матери Терезы веяло гробовым холодом, она словно желала утопить в нем сестру Константину.
Секретарша кивнула.
– Я отстраняю вас от всех обязанностей, сестра, не покидайте своей кельи, поститесь на хлебе и воде. И размышляйте о том, что Господь говорил о милосердии. Вы останетесь в келье до приезда священника; я рекомендую вам пойти к нему на исповедь. Ступайте. Вы совершили смертельный грех, сестра Константина.
Монахиня повернулась, чтобы уйти, но Фрина ухватила ее за рукав.
– Подождите. Куда она ушла?
– Я не обратила внимания, – пробормотала монашка постным голосом. – Ушла и все. К станции.
Таким здесь не место. Пусть отправляется в свой красивый дом к своему братцу-красавчику и своим деньжищам.
И сестра Константина удалилась, снова громко хлопнув дверью.
– Что ж, все ясно, – заметила Фрина.
Преподобная мать-настоятельница схватила на редкость уродливую статую младенца Самуила и швырнула ее в стену, расписанную нимфами.
Глава пятая
Les enfants terrible
Ужасное дитя
Поль Гаварни [32]
– И как же поступила преподобная мать-настоятельница? – спросила Рут Фишер, урожденная Коллинз.
– Взяла себя в руки – это стоило ей серьезных усилий – и предложила нам чаю, но мы с Дот были так взволнованы, что уселись в автомобиль, и господин Батлер отвез нас домой. По дороге мы то и дело останавливались и спрашивали, не видел ли кто Алисию. Некоторые заметили ее по пути в школу, но никто не видел, что она возвращалась, – к тому времени было уже слишком темно.
– Ой, как жутко звучит! – проговорила Рут, подкладывая себе еще один кусок фруктового торта – для успокоения нервов. – А ты как думаешь, Джейн?
Джейн Фишер, урожденная Грэхэм, хмуро посмотрела в окно кондитерской и покачала головой.
– Не знаю, Рути. Нехорошо все вышло, верно? А что, если Алисия так и не ушла из монастыря? Вдруг они закопали ее в подвале, как… – девочка покраснела и поспешила откусить кусочек абрикосового торта.
Фрина рассмеялась.
– И чего это вы начитались? «Ужасные откровения Марии Монк»? [33]
По тому, как девочки в испуге переглянулись, стало очевидно, что именно эта книга была источником их догадок.
– Доедайте пирожные и пойдемте прогуляемся. Так что мы купим для Дот и Батлеров? У госпожи Розенбаум отличные фруктовые бисквиты.
– Может, ромовые? Нет, госпожа Батлер сама их печет – пальчики оближешь. Тогда шоколадный торт, – предложила Джейн, – с джемом и кремом.
– Правильно, – поддержала Рут.
Фрина заплатила за чай и распорядилась, чтобы к ним домой послали шоколадный торт. Затем они вышли на улицу, залитую бледным весенним солнцем.
Рут и Джейн появились в доме Фрины в результате расследования, которое она вела месяц назад. Фрина удочерила Джейн, поскольку это был единственный способ спасти девочку. А Рут была лучшей подругой Джейн, так что Фрина удочерила и ее, рассудив, что в таком суматошном доме, как ее, Джейн понадобится компания. Теперь обе девочки учились в Пресвитерианском женском колледже и делали успехи. Джейн собиралась поступать в университет, она хотела стать врачом.
Но в настоящий момент подружки обсуждали исчезновение своей одноклассницы. Черные и каштановые косички встречались, когда Рут шептала что-то Джейн на ухо, а та кивала в ответ.
– Мы думаем, что должны рассказать вам об Алисии, – напрямик заявила Джейн. – Пусть даже это похоже на наушничество. Но что, если она попала в настоящую беду?
Фрина кивнула. Они перешли Сент-Килда-роуд и оказались на пляже, где несколько отчаянных купальщиков бросали вызов погоде.
– Говорите, – подбодрила она. – Я никому больше не расскажу.
Рут взяла Джейн за руку. Фрина наблюдала за приемными дочерьми, отмечая положительные перемены, которые произошли в девочках с тех пор, как она спасла их, изголодавшихся и забитых, из ужасного пансиона в Седдоне. Джейн подросла на несколько сантиметров, и обе прибавили в весе. Глаза у девочек были ясными, а кожа розовой – воздействие спокойной жизни и шоколадных тортов. Наголодавшись в детстве, Рут заявила, что хочет стать поваром, и это желание сблизило ее с госпожой Батлер. В результате определенных затрат девочки были одеты модно и достойно, их желто-красные платья радовали глаз в лучах жиденького солнца, которое все никак не решалось засиять в полную силу.
– Ты говорила, Рут, – напомнила Фрина, – что вы обе были знакомы с Алисией.
– Да, мисс Фрина, она училась с нами в одном классе. Алисия занималась латынью и математикой с Джейн, а английским со мной. Она была проныра.
– Что значит проныра?
– Любила всякие секреты. Выведывала их, а потом заставляла девочек плясать под свою дудку, – объяснила Джейн. – Она и к нам подбиралась, мы не просто так сплетничаем.
– И какие же это секреты?
– Ну, что мы были в услужении в пансионе и что вы нас удочерили, – растолковала Джейн. – Она это разнюхала. А потом попыталась нас шантажировать, чтобы… чтобы…
– Ну же, Рути, Джейн, выкладывайте, чем вы там провинились, – строго потребовала Фрина.
– У нас свой клуб, мисс Фрина, ну, у тех девочек, которые не из богатых. Мы здорово проводили время. Вскладчину покупали торты у Флейшера и ели их под большим дубом. Ну, понимаете.
Фрина кивнула. Она их прекрасно понимала.
– Ну вот, Алисия хотела попасть в нашу компанию, а мы сказали, что ей нельзя, что она не подходит, и все равно…
– Она проныра, – согласилась Фрина. – Ну и что же?
– Тогда она пригрозила, что расскажет всем, кто мы такие, я и Рути, а мы ответили – пожалуйста, мы не боимся. Нам очень повезло, – сказала Джейн, с обожанием глядя на Фрину, которая была одета в платье цвета зеленой травы и шляпку от солнца. – Мы это знаем. Так что…
– Тогда она ушла, бормоча что-то себе под нос. «Убежала, преследуемая медведем», – процитировала Рут, которая как раз проходила «Зимнюю сказку». – И мы о ней больше не слышали. Но она вела дневник и записывала туда чужие тайны. Тетрадка в лиловом кожаном переплете, а на обложке написано «Флоренция». Что такое Флоренция, мисс?
– Это город, где делают хорошую кожу, в Италии. Дорогой, должно быть, дневник. Она его всегда с собой носила?
– Да, всегда. Гадкая девчонка, – сказала Джейн с отвращением. – Она многим жизнь испортила. Вот хотя бы бедняжка мисс Эллис.
– А что с ней стряслось? Кто эта мисс Эллис?
– Она была учительницей музыки. И немножко выпивала. Алисия выслеживала ее, пока не застала с бутылкой, и тогда наябедничала директрисе, ну мисс Эллис и уволили.
– Похоже, она и впрямь отвратительная девица.
– Да. Но Мэри Тэчелл знает о ней гораздо больше. Она ее лучшая подружка.
– Надо пригласить эту Мэри на чай, – решила Фрина. – Как она выглядит?
– Бледная, глаза навыкате. Безмозглая, но всюду свой нос сует, – презрительно сказала Джейн. – Может, не стоит ее звать?
– Это необходимо для расследования.
– Ладно. Я ей позвоню, когда мы вернемся домой, – согласилась Рут.
Ради Фрины она готова была развлекать хоть десяток таких Мэри.
Когда они вошли в дом, господин Батлер только-только повесил трубку телефона.
– Ах, мисс Фишер, это звонил господин Питер Смит. Сказал, что, если у вас не возникнет возражений, он посетит вас сегодня часов в девять. Просил передать, что у него есть для вас информация.
– Отлично. Я пойду посплю немного, господин Батлер. Не могли бы вы узнать телефонный номер для мисс Рут? Джейн, Уголек так по тебе скучал!
Джейн зарылась лицом в черный как ночь мех, а кот свернулся вокруг ее шеи и урчал как мотор.
Довольная превосходным состоянием бывших сироток, Фрина поднялась наверх, сняла шляпку и улеглась с новеньким детективным романом, который прислали из книжного магазина.
Два часа спустя шофер привез Мэри Тэчелл в огромном черном «Бентли» – как раз к четырехчасовому чаю. Стол был накрыт с поражающим глаза изобилием: в центре красовался купленный торт, а госпожа Батлер присовокупила к нему сандвичи, желе, пирожные с кремом, лепешки и печенье. Фрина восседала во главе стола; девочки представили ей Мэри.
Это было тщедушное создание с бледно-голубыми глазами, плававшими за толстенными линзами, и копной белесых волос, повязанных постоянно соскальзывавшей лентой с бантом – как у Алисы из Страны Чудес. Мэри набросилась на угощение так, словно всю зиму голодала. Фрина не спешила сама расспрашивать гостью, а предоставила это приемным дочкам, которые оказались прирожденными интриганками.
– А ты не видела Алисию в последние дни? – поинтересовалась Рут. – Возьми еще желе.
– Нет, – ответила гостья с набитым ртом. – Она же сбежала.
– Сбежала! Куда?
– В монастырь, – сообщила Мэри. Это было самое удивительное событие за всю ее жизнь, и она жаждала поделиться сенсацией. – В Элтем.
– Когда? Осторожнее, у тебя волосы в креме.
Ловким движением Рут выудила прядь волос.
В отличие от Джейн, которая вечно обо все спотыкалась, Рут действовала решительно, но аккуратно.
– Она сбежала в среду. Сказала, что не может больше жить с этой тайной.
– Какой тайной?
Мэри ответила лишь многозначительным взглядом и запихала в рот еще кусок торта.
– Так мы и поверили – да, Джейн? – никакой тайны у нее нет, – поддразнила Рут, и Мэри попалась на крючок словно форель.
– А вот и есть! Алисия сама говорила!
– И что же это за секрет? – спросила Рут с напускным безразличием.
– Она мне не сказала, но это касается ее семьи. Говорила, что не может оставаться в отцовском доме, с тех пор как узнала об этом, и что сбежит и станет монахиней.
Можно представить, каким наказанием она стала бы для этой мирной общины, подумала Фрина, делая глоток бренди. Монахини должны благодарить Бога, что она там не осталась. Алисия бы их в бараний рог скрутила. Хотя, возможно, в монастыре она была бы счастлива и стала бы хорошей и послушной монахиней.
– А ты никаких известий от нее не получала? С тех пор как она сбежала?
Фрину так и подмывало задать этот вопрос. Она с благодарностью посмотрела на Джейн.
– Нет. Но дневник она с собой не взяла.
– Откуда ты знаешь?
– Не скажу. А почему ты так интересуешься? Ты ведь не позволила нам вступить в ваш клуб.
– Мы пригласили тебя на чай, – попеняла Рут. – Могла бы и рассказать нам.
– Нет. Я поеду домой. Что это вы все выспрашиваете об Алисии?
Девочки обернулись к Фрине, не зная, как им поступить.
– Ее нет в монастыре, – сообщила мисс Фишер.
– Нет?
– Нет. Я там была. Она приезжала в Элтем, но не осталась там. Ее разыскивают со среды. Возможно, с ней стряслась беда. Ты можешь помочь мне разыскать ее.
– Ой, мисс Фишер! – воскликнула Мэри. – Она не говорила мне, что собирается бежать куда-то в другое место. Сказала, что хочет стать монахиней.
– Она и пришла в монастырь, но встретила там злую женщину, которая прогнала ее. Не знаешь, куда еще она могла пойти?