Гришем Джон. Партнер

   – Поздравляю в таком случае! – Дж. Мюррей достал из ящика дешевую сигару и бросил Лэнсу. – У вас девочка! – Он громко захохотал.
   Труди кипела от злости, Лэнс крутил в пальцах сигару. Когда Дж. Мюррей насмеялся вволю, она спросила:
   – Так что же мы имеем?
   – Все очень просто. Вы отказываетесь от всех прав на его имущество, а он дает вам развод, ребенка и все, что вы еще захотите.
   – Чем он сейчас владеет?
   – В настоящий момент это неизвестно даже его адвокату. Вашему мужу грозит смертный приговор, так что деньги, возможно, никогда не будут найдены.
   – Но я же потеряю все! – воскликнула Труди. – Посмотрите, что он со мной сделал! Когда он погиб, я получила два с половиной миллиона, а теперь страховая компания готова пустить меня по миру с протянутой рукой.
   – Труди имела право на эту сумму, – вставил Лэнс.
   – Я могу привлечь его за обман, мошенничество или что-то в этом роде? – взмолилась она.
   – Нет. Слушайте, все намного проще. Вы получаете развод и ребенка. Патрик сохраняет за собой деньги. И все заканчивается тихо. В противном случае он расскажет о вашей двойной жизни газетчикам. – Дж. Мюррей побарабанил пальцами по отчетам и фотографиям. – Это будет весьма унизительно. Вы уже ворошили ваше грязное белье на публике. Лэниган считает, что тоже имеет на это право.
   – Где я должна расписаться? – спросила Труди.
   Дж. Мюррей налил всем присутствующим водки, а через весьма короткое время – и по второму разу. В конце концов речь зашла о дурацких слухах: Лэнс, оказывается, бросился на поиски наемного убийцы. Мгновенно посыпались гневные возражения, и адвокату пришлось признать, что он и сам не поверил этой глупости.
   Сколько же слухов ходит по побережью!

Глава 22

   Наблюдение за Сэнди Макдермоттом началось в восемь утра, сразу, как только он выехал за пределы Нового Орлеана и влился в поток машин, следовавших по автостраде номер десять. Довели его до озера Пончатрейн, где поток транспорта стал менее плотным. Его автомобиль обогнали и по радиотелефону сообщили, что адвокат направляется по дороге в Билокси. Следить за Сэнди было нетрудно. Проблемы возникнут с прослушиванием. У Гая имелись “жучки” для офиса и дома Сэнди, один планировали поставить даже в машине, однако решение об их установке пока не было принято. Боялись рисковать. Особенно беспокоился Арициа. Он вступил в спор со Стефано и Гаем, говоря, что Сэнди мог разгадать их намерения и поэтому даже сейчас опасается обсуждать серьезные вещи, находясь в помещении.
   Сэнди не смотрел через плечо, да и впереди себя видел не так уж много. Он просто вел машину, двигаясь вперед и стараясь не зацепить никого рядом. Мысли его были далеко.
   С точки зрения стратегии битвы, затеянные Лэниганом, еще не были проиграны. Иски “Монарх-Сьерры”, его юридической фирмы и Арициа легли на и без того переполненные столы судейских чиновников, так что формальная реакция на них требовалась от Сэнди лишь через месяц.
   Следственные действия и допросы начнутся не ранее чем через три месяца и продлятся целый год. На суд можно рассчитывать только спустя года два. Примерно то же самое и с иском Патрика к ФБР: в один прекрасный день в него потребуется внести дополнения относительно мистера Стефано и его консорциума. Дело обещает быть исключительно интересным, однако Сэнди сильно сомневался в том, что ему представится возможность участвовать в нем.
   Ситуация с разводом вполне управляема.
   В центре внимания адвоката оставалось обвинение в умышленном убийстве. Будучи наиболее серьезной из всех проблем, с которыми столкнулся Патрик, оно являлось также и первоочередной. В соответствии с законом Патрика должны были судить не позднее, чем через двести семьдесят дней после вынесения обвинения.
   Как считал Сэнди, обвинение, построенное на имевшихся уликах, было весьма шатким. Отсутствовали такие важнейшие доказательные элементы, как установление личности погибшего и обстоятельств его смерти, а также свидетельства того, что убийцей явился именно Патрик Лэниган. Все зависело от множества мельчайших деталей, и суду никуда не деться от весьма широких обобщений.
   Однако вполне можно было предвидеть, что обвинение будет исходить и из сложившегося общественного мнения.
   К теперешнему моменту в радиусе сотни километров от Билокси каждый знал картину происшедшего, и фактически было невозможно найти человека, который не считал бы, что Патрик убил кого-то с целью инсценировать собственную смерть, а потом украсть девяносто миллионов долларов. Безусловно, кое-кто восхищался им, мечтая о новой жизни под новым именем и с полными карманами денег.
   Но в состав жюри присяжных эти люди не войдут. Большинство жителей округа, если судить по разговорам в кафе и слухам в коридорах суда, считали его виновным. Пусть посидит за решеткой. Правда, к смертной казни склонялись очень немногие, оставляя ее для насильников и тех, кто убивал полицейских.
   Главное сейчас – обеспечить безопасность Патрика. Документы из папки на Лэнса, доставленные предыдущим вечером самой Лиа в очередной гостиничный номер, рисовали его человеком с взрывным характером и склонным к насилию. Он боготворил оружие и вынужден был даже отвечать на вопросы присяжных по поводу нелегального его сбыта через ломбард. Позже обвинение сняли. В дополнение к трехгодичному сроку за контрабанду наркотиков Лэнса также приговаривали к двухмесячной отсидке за драку в баре Галфпорта, хотя все ограничилось несколькими днями. Имелись еще два ареста: за другую драку и за сопротивление полиции.
   Если Лэнса привести в надлежащий вид, он будет выглядеть вполне прилично: красивый, стройный. Он умел одеваться и вести непринужденную болтовню за бокалом коктейля, нравился женщинам. Однако его выходы в свет всегда были весьма кратковременными. Душа Лэнса принадлежала улице, по которой он прогуливался с ростовщиками, букмекерами, торговцами краденым и наркодельцами – аристократией местного преступного мира. Это были его друзья.
   Патрик знал о них: в папке лежало не менее десятка кратких биографических справок на приятелей Лэнса. У каждого – криминальное прошлое.
   Поначалу Сэнди весьма скептически относился к тому, что считал паранойей Патрика. Теперь же он верил ему. Зная не так уж много о преступном мире, он в силу своей профессии время от времени вынужден был общаться с его представителями. Слышать о том, что за пять тысяч долларов можно убрать кого угодно, ему приходилось неоднократно.
   На побережье это стоило даже дешевле.
   У Лэнса наверняка было больше, чем пять тысяч. К тому же он имел вескую причину устранить Патрика. Страховой полис, сделавший Труди богатой, не исключал никаких видов смерти, кроме самоубийства. Выпущенную в голову пулю можно с уверенностью приравнять к автокатастрофе или разрыву сердца. К чему угодно. Мертвый – он и есть мертвый.
   Побережье никогда не было для Сэнди его территорией.
   Он не знал шерифов и их заместителей, судей, клерков, членов местной ассоциации адвокатов. Вот почему, подозревал он, именно на нем Патрик и остановил свой выбор.
   Голос Суини в телефонной трубке был далеко не приветливым. Шериф сказал, что занят, а, кроме того, разговоры с адвокатами означают, как правило, пустую трату времени. Да, он в состоянии выкроить несколько минут в половине десятого, если не случится ничего непредвиденного. Прибыв чуть раньше, Сэнди налил в стаканчик кофе из стоявшей возле голубого баллона с охлажденной водой кофеварки. Вокруг с озабоченным видом сновали чиновники. В дальнем конце здания располагалась набитая постояльцами тюрьма.
   Суини провел Сэнди в кабинет – спартанского вида комнату с давно отслужившей свой век казенной мебелью и выцветшими фотографиями улыбающихся политиков на стенах.
   – Садитесь. – Устраиваясь за столом, Суини кивнул на колченогий стул.
   Сэнди сел.
   – Вы не против? – Шериф нажал кнопку записи стоявшего в центре стола огромного магнитофона. – Я привык фиксировать все, – объяснил он.
   – Пожалуйста. – Выбора у Сэнди все равно не было. – Спасибо, что нашли время для встречи.
   – Нет проблем.
   Однако не помешало хотя бы улыбнуться или как-то иначе дать понять, что визит не тяготит его. Шериф закурил сигарету и отпил из дымящегося стаканчика глоток кофе.
   – Я сразу перейду к сути, – предупредил Сэнди. – Я получил известие, что жизни Патрика Лэнигана может угрожать опасность. – Врать Сэнди ненавидел, однако в сложившихся обстоятельствах ничего другого не оставалось: так хотел его клиент.
   – С чего это кому-то ставить вас в известность об опасности, угрожающей вашему клиенту? – спросил Суини.
   – Мои люди тоже ведут расследование. До кого-то из них дошел слух, только и всего.
   По лицу Суини невозможно было понять, поверил он услышанному или нет. Затянувшись дымом, шериф размышлял. На прошлой неделе ему пришлось выслушать немало подробностей о деле Патрика Лэнигана. На каждом шагу только о его приключениях и судачили. Слухов о наемном убийце было несколько, и Суини решил, что сеть его осведомителей шире, чем у сидящего напротив адвоката, да еще прибывшего из Нового Орлеана. Но пусть выговорится.
   – Вы кого-то подозреваете?
   – Да. Имя – Лэнс Макса. Уверен, вы знаете его.
   – Знаем.
   – Он занял место Патрика в доме Труди почти сразу же после похорон.
   – Кое-кто считает, что это Патрик занял его место. – Суини впервые улыбнулся.
   Сэнди явно был на чужой территории. Шериф располагал более обширной информацией, чем он.
   – В таком случае вы, по-видимому, знаете о Лэнсе и Труди все, – с некоторым беспокойством сказал Сэнди.
   – Пожалуй. У нас принято следить за тем, что происходит в городе.
   – Не сомневаюсь. Как бы то ни было, вам известно:
   Лэнс – довольно неприятная личность. Я слышал, сейчас он занялся поисками наемного убийцы.
   – И сколько же он предлагает? – скептически спросил Суини.
   – Не знаю. Но деньги у него есть, как и причина.
   – Это мне уже приходилось слышать.
   – Тем лучше. Что же вы собираетесь предпринять?
   – Относительно чего?
   – Относительно обеспечения безопасности моего клиента.
   – Он находится на военной базе, в палате госпиталя, которую охраняют мои заместители и люди из ФБР. Не уверен, что правильно понял вашу мысль.
   – Послушайте, шериф, я вовсе не собираюсь учить вас.
   – Да ну?
   – Нет. Попытайтесь понять, что мой клиент в настоящее время совершенно запуган. Действую я по его поручению. За ним четыре года велась настоящая охота. И вот его поймали. У него начались слуховые галлюцинации. Он видит некие тени, которых больше не замечает никто. Он убежден, что его попытаются убить, и рассчитывает на вашу помощь.
   – Он находится в безопасности.
   – Пока. А что, если вы поговорите с Лэнсом и расскажете ему об этих слухах? Когда он поймет, что вы контролируете ситуацию, то вряд ли решится на какую-то глупость.
   – Лэнс – глупец.
   – Может быть, но Труди – нет. Если ей станет ясно, что их план раскрыт, Лэнсу и делать ничего не придется.
   – Она всегда мастерски управляла им.
   – Именно так. Она не пойдет на такой риск.
   Закурив новую сигарету, Суини бросил взгляд на часы.
   – Что-нибудь еще? – спросил он, поднимаясь из-за стола.
   – Один момент, – встрепенулся Сэнди. – Повторяю, я не хочу совать нос в ваши дела. Патрик испытывает к вам безмерное уважение, это правда, и тем не менее он считает, что сейчас находится в самом безопасном месте.
   – Надо же!
   – Тюремная камера таит для него угрозу.
   – Об этом стоило подумать до того, как кого-то убить.
   Пропустив фразу мимо ушей, Сэнди пояснил:
   – В госпитале легче обеспечить его защиту.
   – А вы бывали в моей тюрьме?
   – Нет.
   – Тогда не рассказывайте мне сказок о том, насколько она опасна. Я делаю свою работу уже долгие годы, ясно?
   – Я не рассказываю вам сказок.
   – Как же! Вы просидели здесь уже больше пяти минут.
   Что-нибудь еще?
   – Нет.
   – Отлично. – Суини направился к двери.
   Достопочтенный судья Карл Хаски прибыл на военно-воздушную базу “Кеслер” во второй половине дня и неторопливо прошел мимо охраны к госпиталю. Он чувствовал себя усталым в самом разгаре тянувшегося уже неделю процесса над наркодельцами. Сюда его привел звонок Патрика.
   На похоронах Лэнигана Хаски сидел рядом с Макдермоттом. В отличие от Сэнди он поддерживал дружеские связи с Патриком до последнего дня. Познакомились они в ходе судебного разбирательства, где интересы одной из сторон представлял Патрик. Было это вскоре после приезда в Билокси. Чувство взаимной симпатии, как нередко бывает среди еженедельно встречающихся судей и адвокатов, объединяло их. Обедая раз в месяц в местной ассоциации юристов, они дружески болтали за отвратительной едой, а однажды на рождественской вечеринке здорово перебрали спиртного. Пару раз в год играли в гольф.
   Знакомство их было легким и необременительным, первые три года Патрика в Билокси оно никак не могло считаться тесной дружбой. Активное сближение началось за несколько месяцев до его исчезновения. Сейчас, когда Карл мысленно оглядывался, припоминая то время, он думал, что должен был еще тогда заметить происходившие в Патрике перемены.
   В течение месяцев, последовавших за исчезновением Лэнигана, юристы, которые знали Патрика лучше других, в том числе и Карл, любили по пятницам вечером посидеть за выпивкой в нижнем баре ресторанчика Мэри Мэхони, строя порой невероятные умозаключения относительно загадочного случая с их знакомым.
   В этих разговорах Труди получила сполна, хотя, по мнению Карла, она была слишком легкой мишенью. На первый взгляд их брак не представлялся неудачным. Патрик на эту тему никогда ни с кем не говорил, во всяком случае, у Мэри Мэхони. Поведение Труди после похорон, в частности покупка красного “роллс-ройса” и появление в ее доме “старого приятеля”, равно как и наплевательское отношение к окружающим, которое она усвоила сразу по получении страховки, огорчило многих, так что ни о какой объективности суждений не могло быть и речи. До исчезновения Патрика никто и не предполагал, что у его законной супруги есть кто-то на стороне. Служащий городского архива Бастер Гиллеспи, завсегдатай бара, искренне восхищался Труди. Одно время она работала с его женой в какой-то благотворительной организации, и Бастер чувствовал себя обязанным говорить ей что-нибудь приятное. Однако он был, пожалуй, единственным, кто не перемывал Труди косточки.
   Одной из причин, подтолкнувших Патрика к трагическому решению, стала чудовищная нагрузка на работе. Это было несомненно для всех. Фирма в те дни процветала, и Патрик из кожи вон лез, чтобы стать партнером. Он постоянно засиживался в своем кабинете допоздна над теми делами, от которых отказывались его коллеги. Даже рождение Эшли Николь не заставило его проводить больше времени дома. Он сделался партнером, проработав в фирме всего три года, о чем знали немногие. Патрик сам шепнул Карлу об этом после какого-то заседания суда, причем в голосе его отсутствовал малейший намек на хвастовство.
   Выглядел он усталым и подавленным, как, собственно, и большинство юристов, появлявшихся на пороге кабинета Карла Хаски. Но наиболее заметные перемены произошли во внешности Патрика. Имея рост ровно метр восемьдесят, он постоянно твердил, что никогда не был худосочным. Уверял, будто в колледже очень полюбил спортивную ходьбу и проходил по сорок пять километров в неделю. Но откуда у заваленного работой юриста свободное время? Патрик начал прибавлять в весе, а в последний год жизни в Билокси его просто разнесло. На сыпавшиеся со всех сторон ехидные шутки он не обращал никакого внимания. Карл несколько раз по-дружески попенял ему, что он слишком много ест.
   Это ни к чему не привело. За месяц до исчезновения Патрик признался Карлу во время обеда, что весит девяносто три килограмма и Труди не дает ему из-за этого проходу. Сама она вместе с Джейн Фондой на экране два часа в день занималась аэробикой и была сложена как фотомодель.
   Еще Патрик сказал, что беспокоится по поводу повысившегося давления и намеревается сесть на диету. Мысль эту Карл приветствовал. Позже Хаски, правда, выяснил, что никаких проблем с давлением у Патрика не было.
   И возросший вес, и его мгновенный сброс – все теперь казалось ему абсолютно логичным.
   Как и борода. Патрик впервые отрастил ее в ноябре девяностого года, сказал, что это охотничья бородка. В Миссисипи подобная растительность на лице даже у юриста не казалась чем-то необычным. Воздух в этих местах довольно прохладный, а тестостерона в крови хоть отбавляй. Мальчишество. Патрик не брился, и Труди издевалась над этим тоже.
   Со временем в бороде стало пробиваться все больше седины. Друзья Патрика к этому привыкли, а она – нет.
   Патрик несколько отпустил волосы – так что теперь они опускались на уши. Карл называл его за это Джимми Картером семьдесят шестого года выпуска. Патрик отговаривался тем, что его парикмахер уехал, а найти другого такого же хорошего не удается.
   Он одевался со вкусом и двигался весьма легко, несмотря на избыточный вес. Но ведь в то время он был слишком молод, чтобы махнуть на себя рукой.
   За три месяца до исчезновения из Билокси Патрик смог убедить партнеров в том, что фирме необходимо выпустить собственный проспект. Казалось бы, ничего грандиозного, однако идея захватила его целиком. Хотя предполагалось, что Патрику ничего не известно, фирма уже почти договорилась с Арициа, и в воздухе запахло деньгами. Амбиции стремительно взлетели. Очень солидная фирма вот-вот станет и очень богатой, так почему не сказать о самих себе доброе слово в хорошо изданной брошюре? Все пятеро партнеров высказались за услуги профессионального фотографа, после чего потратили ровно час на позирование для группового снимка. Патрик отпечатал проспект в пяти тысячах экземпляров, и его работа получила самую высокую оценку коллег. Вот и он сам, на второй странице, – толстый, бородатый и длинноволосый, ничуть не похожий на того Патрика Лэнигана, которого привезли из Бразилии.
   Газеты использовали этот снимок, когда поместили сообщение о его смерти. Во-первых, это была его последняя фотография, а во-вторых, Патрик сам отослал экземпляр проспекта в местную газету – вдруг фирма захочет разместить на ее страницах рекламу. Господи, они еще смеялись над этим у Мэри Мэхони, когда он прикреплял увеличенную копию снимка к стене конференц-зала. А Боген, Витрано, Рэпли и Хаварек в своих мрачно-синих костюмах и с серьезными улыбками на лицах!
   Патрик же в это время готовился убыть в неизвестные дали.
   Позже, уже после того как Лэниган оставил их, собравшиеся у Мэри Мэхони частенько поднимали тосты в его честь, гадая, где он может быть. Они желали Патрику всяческого добра и размышляли о его деньгах. Время шло, постепенно проходило потрясение, вызванное исчезновением друга и собутыльника. Однажды собравшиеся в баре серьезно поспорили о жизни и поступках Патрика, что и положило конец их встречам. Месяцы сменялись годами. Патрика Лэнигана уже почти не рассчитывали найти.

* * *

   И все же Карлу было трудно в это поверить. Зайдя в кабину лифта, он в одиночестве поднялся на третий этаж.
   Интересно, а сам он когда-нибудь рассчитывал увидеть Патрика вновь? Загадки, загадки. Еще один трудный день в суде, и он начнет представлять Лэнигана в окружении прекрасных девушек где-нибудь на залитом солнцем песке. Еще один год без повышения в окладе, и он примется размышлять о судьбе девяноста миллионов. Пройдет слух о том, что фирма Богена переходит в другие руки, и он станет укорять Патрика за ее разорение. Нет, нет, правда заключалась в том, что Карл думал о Патрике по той или иной причине каждый день, начиная с того самого, как он исчез.
   Ни сестер, ни других пациентов в коридоре не было. У двери в палату стояли двое помощников шерифа.
   – Добрый вечер, судья, – сказал один.
   Ответив на приветствие, Карл Хаски вошел в слабо освещенную палату.

Глава 23

   Патрик сидел на постели и смотрел телевизор.
   Он был без майки. Жалюзи на окнах опущены, темноту в палате разгонял тусклый свет настольной лампы.
   – Садись-ка сюда. – Он указал Карлу на изножье кровати.
   Выждав, пока пришедший рассмотрит ожоги на груди, Патрик проворно натянул спортивную майку и скрылся под простыней.
   – Спасибо за то, что пришел, – сказал он и выключил телевизор.
   В палате стало еще темнее.
   – Ожоги у тебя серьезные, Патрик. – Карл сел как можно дальше от него.
   Патрик подтянул колени к груди. И под простыней он выглядел ужасающе худым.
   – Было хуже, – сказал он, обхватывая колени руками. – Док говорит, что заживают они неплохо. Но пока мне придется здесь остаться.
   – С этим нет никаких проблем, Патрик. Никто и не требует твоего перевода в тюрьму.
   – Пока. Уверен, очень скоро положение изменится.
   – Брось, Патрик. Решение принимать буду я.
   На лице Лэнигана отразилось облегчение.
   – Спасибо, Карл. Ты знаешь, что в окружной тюрьме мне не выжить.
   – А как насчет Парчмэна? Там в сотню раз хуже.
   Повисло долгое молчание, и Карл пожалел о сказанном.
   Его слова оказались слишком жестокими.
   – Прости. Само как-то вырвалось.
   – В Парчмэн я не поеду. Лучше покончить с жизнью.
   – Понимаю. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
   – Ты не сможешь довести мое дело до конца, так?
   – Да. Не смогу. Буду вынужден ретироваться.
   – Когда?
   – Довольно скоро.
   – Кого назначат вместо тебя?
   – Трассела или Лэнкса. Вероятно, Трассела.
   Карл не сводил с Патрика внимательного взгляда. Выдерживать его Лэнигану удавалось с трудом. Судья ждал знакомого блеска в глазах Патрика, за которым последовали бы усмешка и хохот – как бывало, когда тот рассказывал о своих эскападах. “Ну же, Патрик, – хотелось сказать ему, – давай выкладывай, что там с тобой случилось!”
   Однако глаза Патрика оставались озабоченными. Он стал другим. И все же Карл решил, что должен попробовать.
   – Откуда у тебя такой подбородок?
   – Купил в Рио.
   – А нос?
   – То же самое, там же и в то же время. Нравится?
   – Красиво.
   – В Рио все это можно сделать, не выходя из машины.
   – Я слышал, там отличные пляжи.
   – Не правдоподобно отличные.
   – Ты встречался с девушками?
   – Была парочка.
   На темы секса Патрик никогда особенно не любил говорить. Смотреть на красивую женщину ему доставляло удовольствие, однако, насколько Карл знал, на протяжении жизни с Труди Патрик оставался верен ей. Как-то раз на охоте они обменялись впечатлениями о женах. Патрик признал тогда, что удовлетворить Труди далеко не так просто.
   Опять повисла долгая пауза. Карл понял, что Патрик не очень расположен говорить. В молчании прошла минута, вторая. Карл не испытывал сожаления от того, что пришел, напротив, он был рад видеть друга.
   – Послушай, Патрик, я не буду участвовать в твоем деле и здесь нахожусь не как судья. Адвокатом твоим я тоже не являюсь. Я – твой друг. Можешь говорить.
   Протянув руку, Лэниган взял пакет апельсинового сока.
   – Не хочешь?
   – Нет.
   Он сделал небольшой глоток и поставил пакет на стол.
   – Романтично, а? Я имею в виду мечту пропасть, раствориться в ночи. Представляешь, восходит солнце, а ты уже кто-то другой. Все твои проблемы остались далеко позади: усталость после рабочего дня, развалившаяся семейная жизнь, мечты о богатстве. Ты ведь тоже мечтаешь об этом, Карл?
   – В какой-то мере об этом мечтает каждый. Долго ты все планировал?
   – Долго. У меня были серьезные сомнения в том, что ребенок мой. Я решил…
   – Извини?
   – Это правда, Карл. Отец не я. Труди всегда спала с другими. Я любил девочку, но чувствовал себя отвратительно. Собирал доказательства и обещал себе, что непременно объяснюсь с Труди, но всегда как-то откладывал. Странно, однако я привык к тому, что у нее есть любовник. Я собирался уйти, только не знал, как сделать это получше. Прочел пару пособий, где рассказывалось об изменении внешности и способах выправить новые документы. Оказалось, это вовсе не так трудно. Требуется только продумать все и определить порядок действий.
   – Поэтому ты начал отращивать бороду и набрал двадцать килограммов.
   – Да. Меня самого поразило, насколько сильно я изменился. Это было в то время, когда я стал партнером и сил у меня почти не оставалось. Женат на женщине, которая мне изменяет, играю с дочкой, которая не моя, работаю с людьми, которых на дух не выношу. У меня что-то щелкнуло в мозгу, Карл. Я отправился куда-то по делам и застрял в пробке. Сидел и смотрел на залив. У самого горизонта качался крохотный одинокий парус, и мне так захотелось оказаться под ним, захотелось уплыть куда-то, где меня никто не знает. Я чуть не выскочил из машины и не бросился в воду. По щекам потекли слезы, Карл, поверишь?
   – Бывают такие дни.
   – После этого я стал другим. Понял, что исчезну.
   – Сколько у тебя ушло времени на подготовку?
   – Нужно было запастись терпением. Многие, ощутив желание бежать, начинают спешить и делают множество ошибок. Я не терял голову. Мне не грозило разорение или жестокие кредиторы. Я застраховал свою жизнь на два миллиона долларов, на что потребовалось целых три месяца. Я же понимал, что не смогу оставить Труди и девочку с пустыми руками. Начал набирать вес, есть как умалишенный. Изменил завещание, убедил Труди, что нам обоим необходимо оставить распоряжения насчет собственной смерти и похорон. Мне даже удалось сделать это, не вызвав никаких подозрений.