Гришем Джон. Партнер

   Благодаря компании Си-эн-эн обо всем этом он узнал очень быстро.

* * *

   Прокуроры Т.Л. Пэрриш и Морис Маст, стоя с мрачным видом перед объективами телекамер, в один голос заявили: добропорядочные граждане округа Гаррисон в лице избранного из их числа большого жюри присяжных приступили к изложению обвинений, предъявляемых Патрику Лэнигану, убийце и вору. Вопросы журналистов, на которые не существовало ответов, оба прокурора обошли молчанием, ускользнули от тех, на которые вполне могли ответить, и убежденно предрекли появление новых обвинений.
   Когда камеры выключили, Пэрриш и Маст в спокойной обстановке встретились с достопочтенным судьей Карлом Хаски, одним из трех, работавших в округе Гаррисон. Хаски когда-то был близким другом Патрика. Дела распределялись между судьями произвольно, однако Хаски, так же как и его коллеги, прекрасно знал, где следует надавить, чтобы получить или не получить то или иное дело. Сейчас он горел желанием взять на себя процесс Патрика Лэнигана.

* * *

   Поедая сандвич с помидором, Лэнс, сидевший в одиночестве на кухне, заметил на заднем дворе, возле бассейна, какое-то движение. Он подхватил ружье, выскользнул из дома, прокрался за кустами и увидел круглощекого репортера с тремя болтающимися на груди камерами. Босой Лэнс на цыпочках подкрался к журналисту, поднес направленный вверх ствол к его голове и нажал на спусковой крючок.
   Фотограф кинулся на землю лицом вниз и испуганно заорал. Лэнс пнул его между ног раз, другой. Тот перевернулся и скользнул взглядом по лицу нападавшего.
   Сорвав с шеи репортера камеры, Лэнс с размаху швырнул их в бассейн. Стоявшая во внутреннем дворике Труди обмерла от ужаса.
   Лэнс прокричал, чтобы она вызвала полицию.

Глава 9

   – А сейчас я уберу отмершую кожу, – сказал врач, осторожно касаясь ран на груди заостренным хирургическим инструментом. – Может, ввести обезболивающее?
   – Нет, благодарю вас, – ответил Патрик, сидевший на кровати.
   В комнате находились две сестры милосердия и Луис.
   – Вам будет больно, Патрик, – предупредил врач.
   – Бывало и хуже. Да и куда вы собираетесь колоть? – Он поднял левую руку, покрытую багровыми кровоподтеками. Все его тело представляло собой сплошной синяк. – Хватит с меня наркотиков.
   – Хорошо, как скажете.
   Патрик откинул голову назад и вцепился руками в боковые поручни кровати. Обе сестры вместе с Луисом держали его лодыжки, пока врач поддевал скальпелем засохшие струпья и срезал их.
   Патрик закусил губы и прикрыл глаза.
   – Как насчет укола, а? – спросил врач.
   – Нет… – выдавил Патрик.
   Осторожная работа скальпелем. Кучка засохших струпьев увеличилась.
   – Раны прекрасно заживают, Патрик. Думаю, мы сможем обойтись без пересадки.
   – Тем лучше. – Патрик стиснул зубы.
   Из девяти ожогов четыре были достаточно серьезными, чтобы считаться ожогами третьей степени: два на груди, один на левом бедре и один на правой икре. Запястья, локти и колени, растертые веревкой в кровь, покрывал слой мази.
   Через полчаса врач закончил свои манипуляции и напомнил Патрику, что ему нужен покой, причем лучше всего оставаться без одежды или повязок. Покрыв освобожденные от омертвевшей кожи участки прохладной мазью, он вновь предложил болеутоляющее, но Патрик опять отказался.
   Врач и сестры поднялись. Луис проводил их, после чего закрыл дверь, опустил жалюзи на окнах и достал из кармана своего белого халата небольшую фотокамеру “Кодак” со вспышкой.
   – Встань там. – Патрик указал на изножье кровати. – Сделай кадр, на котором будет видно все тело, включая лицо.
   Луис поднял камеру и попятился к стене. Раздался щелчок, по глазам ударила яркая вспышка.
   – Теперь перейди туда, – указал Патрик.
   Фельдшер подчинился. Поначалу он выражал категорическое несогласие делать снимки, заявляя, что должен сообшить об этом своему начальству. Живя на границе с Парагваем, Патрик не только значительно усовершенствовал свой португальский, но и приобрел некоторый навык общения на испанском. Теперь уже он понимал почти все, что слышал от Луиса. Язык денег был универсальным, и фельдшер очень быстро осознал, что его услуги как фотографа оцениваются в пять сотен американских долларов. Он согласился купить три простенькие камеры, сделать около сотни снимков, проявить их за ночь и спрятать за пределами госпиталя в ожидании дальнейших указаний.
   Пятисот долларов у Патрика с собой не было, однако он смог убедить Луиса, что является человеком честным и вышлет деньги, как только доберется до дома.
   Особыми талантами фельдшер не блистал, да и камеры в его распоряжении были далеко не лучшими. Патрику пришлось объяснять, каким должен быть каждый снимок. Крупным планом – ожоги на груди и бедре, крупным планом ободранные, в синяках суставы. Работа двигалась довольно быстро, поэтому оставался шанс, что их никто не застигнет врасплох. Приближалось время обеда, когда в палату вновь явятся сестры.
   Луис покинул госпиталь во время обеденного перерыва и оставил отснятые пленки в магазине – пусть проявят.

* * *

   Тем временем Рио Осмар убедил секретаршу из фирмы Евы принять тысячу долларов наличными в обмен на последние сплетни. Их оказалось не так много. Сначала партнеры фирмы демонстрировали полнейшее спокойствие. Однако записи телефонных разговоров свидетельствовали о двух звонках из Цюриха. Звонки эти были сделаны из отеля, как определил в Вашингтоне Гай. Другая информация отсутствовала – эти швейцарцы всегда такие скрытные.
   Длительное отсутствие Евы начало внушать тревогу ее коллегам и партнерам. Довольно спокойное перемывание косточек сменилось ежедневными разговорами о том, что же они должны теперь делать. Она позвонила один раз в первый день, один раз – во второй, потом полное молчание. Имя таинственного клиента, на встречу с которым отправилась Ева, так и осталось невыясненным, а другие клиенты, ждавшие ее совета или содействия, начали изводить фирму ультимативными требованиями и угрозами.
   Все сроки, все важные встречи и переговоры летели к черту.
   В конце концов было принято решение временно вывести Еву из штата и заняться ею позже, после ее возвращения.
   Осмар и его люди до того запугали отца Евы, что тот потерял сон. Они следили за подъездом его дома, ходили за стариком по пятам по запруженным улицам Ипанемы. Родилась идея захватить его и потрясти, чтобы развязать язык, однако он был достаточно осторожен и старался не оставаться в одиночестве.

* * *

   В третий раз пытаясь проникнуть в спальню Труди, Лэнс обнаружил, что дверь не закрыта на замок. Он спокойно вошел с таблеткой валиума и бутылкой ее любимой ирландской минеральной воды, обошедшейся в четыре доллара, без слов уселся рядом на постели и протянул пилюлю. Труди выпила ее – вторую за этот час – и запила водой из бутылки.
   Полицейская машина, увезшая круглощекого фотографа, отъехала от дома около часа назад. Двое полисменов минут двадцать покрутились во дворе, задавая дурацкие вопросы. Они явно не испытывали никакого желания встревать в это дело. Прессе рекомендовали держаться от дома подальше. Полиция даже с некоторым сочувствием отнеслась к Лэнсу. Труди сообщила имя своего адвоката на тот случай, если ее вздумают в чем-нибудь обвинить.
   Лэнс пообещал разобраться с каждым, кому взбредет в голову вызвать его в суд.
   Когда полицейские убрались, Труди как с цепи сорвалась и, дождавшись, пока нянька с ребенком выйдут из дома, швырнула подушки с дивана в камин и стала выкрикивать в адрес Лэнса – ближайшей жертвы – непристойности. Для ее измученных нервов это было уже чересчур: новость о Патрике, иск страховой компании, ущемление в правах, нашествие репортеров и, наконец, инцидент у бассейна.
   Но теперь, после таблетки валиума, она была спокойна.
   Лэнс с облегчением вздохнул. Ему хотелось коснуться Труди, погладить ее по колену, сказать что-нибудь ласковое, но в подобной ситуации это было рискованно. Одно неверное движение – и она опять придет в бешенство. Нет, лучше дать Труди время остыть.
   Она бросилась на постель и закрыла глаза. Комната, как и весь дом, была погружена в полумрак: шторы и жалюзи опущены, свет приглушен или выключен. Вокруг дома сновали сотни людей, беспрерывно жужжа камерами, словно они исполнились желания снять фильм о всех немыслимых похождениях Патрика. В полдень местная телекомпания в программе новостей показала их дом, а какая-то вульгарная желтолицая дама с лошадиными зубами распространялась о Патрике и о возбуждении супругой дела о разводе.
   Супруга Патрика! При мысли об этом Труди почувствовала онемение. Да она не была его женой уже четыре с половиной года! Она устроила ему достойные похороны, а потом в ожидании денег честно пыталась забыть о нем. К тому моменту когда деньги были получены, Патрик превратился в смутное воспоминание.
   Единственный трудный момент наступил тогда, когда она попыталась объяснить двухлетней дочери, что ее отец отправился на небеса, где ему будет, безусловно, намного лучше, чем здесь с ними. На какое-то мгновение девочка казалась озадаченной, но очень быстро стряхнула с себя оцепенение, как это могут только дети. В присутствии ребенка никто больше не имел права произносить имя Патрика – нельзя было травмировать бедняжку, как объяснила Труди. Девочка не помнит своего отца, так что нечего и говорить с ней о нем.
   За исключением этого небольшого эпизода, Труди с удивительной выдержкой несла бремя вдовства. Она ездила за покупками в Новый Орлеан, заказывала продукты из Калифорнии, два часа в день исходила потом, занимаясь аэробикой, тратила кучу денег на дорогую косметику. Завела няньку, чтобы иметь возможность путешествовать вместе с Лэнсом. Оба предпочитали Карибы, особенно остров Святого Барта с изумительными пляжами для нудистов, где было так хорошо загорать и болтать с французами.
   Рождество они встретили в Нью-Йорке, на Плазе. Январь прошел на горнолыжном курорте в Вейле, где собирались сливки общества. Май обещал Париж и Вену. Вместе с Лэнсом она мечтала о персональном реактивном самолете, как у тех восхитительных людей, с которыми время от времени сводила их жизнь. Небольшой бывший в употреблении “лир” стоил всего миллион, однако теперь об этом не могло быть и речи.
   Лэнс уверял, что работает над этой идеей, но Труди всегда тревожилась, как только он начинал проявлять интерес к делам. Ей было известно, что ее приятель промышляет незаконной перевозкой наркотиков, но ведь Мехико совсем рядом, значит, и риск минимальный.
   Ненависти к Патрику она не испытывала, во всяком случае, к мертвому. Однако тот факт, что он жив и готов вернуться, чтобы осложнить все, внушал ей сильнейшее отвращение. Впервые они встретились на вечеринке в Новом Орлеане, когда Труди из-за чего-то обиделась на Лэнса и подыскивала себе нового мужа – многообещающего и желательно с деньгами. Ей было тогда двадцать семь. За четыре года до этого она вырвалась из плена жуткого замужества и не жалела сил, чтобы обрести стабильное положение в обществе. Патрику только исполнилось тридцать три, он ни разу не был женат и не имел ничего против. Приличная фирма в Билокси, где Труди в то время и жила, предложила ему место, и он с радостью согласился. Четыре месяца бурной страсти – и на Ямайке был заключен брак. А спустя три недели после медового месяца в квартиру молодоженов прокрался Лэнс. Пока Патрик был в короткой деловой поездке, он провел с Труди ночь.
   Сейчас она никак не могла позволить себе лишиться денег, в этом не было и тени сомнения. Ведь должен же ее адвокат что-то придумать, найти какую-нибудь уловку, которая позволит сохранить оставшееся. За это ему и платят.
   Не сможет же страховая компания отнять у нее дом, мебель, машины и одежду, арестовать банковские счета, забрать катер и прочие роскошные безделушки, на которые ушли почти все деньги. Это было бы просто нечестно. Патрик умер.
   Она похоронила его. Она уже четыре с лишним года вдова.
   Это что-то да значит.
   Вовсе не по ее вине он оказался жив.
   – А знаешь, нам придется убить его, – сказал Лэнс.
   Когда опустились сумерки, он перебрался в кресло, стоявшее между диваном и окном.
   Труди не шелохнулась, но на мгновение задумалась.
   – Не валяй дурака. – Прозвучало это не очень убедительно.
   – Выбора у нас нет, и ты понимаешь это.
   – У нас и так хватает проблем.
   Труди перевела дыхание. Она лежала без движения, прикрыв глаза. Как хорошо, что Лэнс сам заговорил об этом. Естественно, Труди уже размышляла об убийстве, в первые минуты после того, как узнала, что Патрика вот-вот доставят домой. В голове ее проносились различные варианты, каждый из которых заканчивался одним: ради того, чтобы сохранить деньги, Патрика необходимо убить.
   В конце концов, речь шла о страховом полисе на его жизнь.
   Сама она не могла убить мужа – это было бы просто смешно. А вот у Лэнса имелось достаточно друзей, способных покончить с Патриком.
   – Ты же не захочешь потерять деньги, а? – спросил он.
   – Я не могу сейчас думать об этом, Лэнс. Может, чуть позже.
   – Долго ждать нам никак нельзя, малышка. Страховая компания, черт возьми, нас уже почти придушила.
   – Лэнс, ну пожалуйста!
   – Другого пути нет. Если ты хочешь сохранить дом, деньги, все, что у нас есть, то Патрик должен умереть.
   Долгое время Труди лежала молча, но душа ее радовалась услышанному. Несмотря на почти полное отсутствие мозгов и множество других недостатков, Лэнс оставался единственным мужчиной, которого она любила. Он сообразит, как избавиться от Патрика. Но вот хватит ли у него ума, чтобы не попасть потом под подозрение?

* * *

   Агента звали Брент Майерс, он был из отделения ФБР в Билокси. Каттер лично дал ему это задание. Майерс представился и протянул Патрику, державшему в руке пульт управления телевизором, значок специального агента.
   – Очень приятно. – Патрик накинул простыню на армейские трусы.
   – Я из отделения в Билокси. – Майерс искренне пытался быть вежливым.
   – Это где же? – Лицо Патрика походило на маску.
   – Думаю, нам стоит узнать друг друга получше. На протяжении нескольких месяцев мы будем общаться довольно часто.
   – Сомневаюсь.
   – У вас уже есть свой адвокат?
   – Пока нет.
   – Собираетесь воспользоваться его услугами?
   – Это вас абсолютно не касается.
   Разговор с таким опытным юристом, как Лэниган, давался Майерсу непросто. Положив руки на поручни по бокам кровати, он с угрозой посмотрел на Патрика:
   – Врач говорит, через пару дней вы будете готовы к перевозке.
   – Вот как? Но я готов и сейчас.
   – В Билокси вас дожидается целая компания.
   – Я в курсе. – Патрик кивнул в сторону телевизора.
   – Кое-какие вопросы покажутся вам весьма неприятными.
   Патрик с презрением фыркнул.
   – И все же, – Майерс сделал шаг назад, к двери, – по дороге домой я буду сопровождать вас. – Он бросил на простыню свою визитку. – Там номер телефона в отеле, где я остановился. Будет желание поболтать – звякните.
   – Ненавижу сидеть у телефона.

Глава 10

   Сэнди Макдермотт с огромным интересом вчитывался в газетные сообщения об удивительном воскрешении его старого приятеля по юридическому факультету. Вместе с Патриком Лэниганом он три года учился в университете Тулейна. После сдачи экзамена на звание адвоката оба какое-то время были клерками у одного судьи и провели немало часов вместе в пивном баре, обсуждая планы покорения мира.
   Было принято твердое решение создать свою фирму – небольшую, но мощную, где будут работать лучшие адвокаты, незыблемо почитающие неписаный кодекс чести. Сначала оба станут состоятельными людьми, а затем будут жертвовать десятью часами в месяц на тех, кто окажется не в состоянии заплатить. Все было отлично спланировано.
   Но жизнь внесла свои коррективы. Сэнди принял предложение стать помощником государственного прокурора главным образом из-за хорошего заработка (он в то время только женился). Патрик затерялся среди двухсот юристов какой-то фирмы, расположенной в деловом квартале Нового Орлеана. Семейными узами до поры он не был связан и восемьдесят часов в неделю проводил на работе.
   Блестящими прожектами относительно собственной маленькой фирмы они тешили себя лет до тридцати. Старались чаще встречаться за ленчем или вместе выпивать по вечерам, однако с течением времени такие встречи, как и телефонные разговоры, случались все реже. Затем Патрик переехал в Билокси, и бывшие приятели перезванивались от силы раз в год.
   Жизнь Сэнди кардинально изменилась, когда приятель его двоюродного брата, работавший на нефтяной платформе в Мексиканском заливе, получил серьезную травму. Сэнди тут же занял десять тысяч долларов, открыл собственную контору, подал в суд на нефтяную компанию “Экссон” и умудрился получить сумму в три миллиона долларов, треть которой досталась лично ему. Так было положено начало делу. Без участия Патрика он создал маленькую фирму, где три юриста занимались вопросами травм и гибели рабочих на морских нефтепромыслах.
   Узнав о смерти Патрика, Сэнди уселся за стол с календарем в руке и высчитал, что последний раз виделся с другом девять месяцев назад. Это огорчило его, но не считаться с реальностью было нельзя. Как и большинство сокурсников, они просто пошли по жизни различными путями.
   Он утешал Труди. Он помогал нести гроб к могиле.
   Когда шестью неделями позже исчезли деньги и поползли странные слухи, Сэнди расхохотался и пожелал другу счастья. “Беги, Патрик, беги”, – множество раз за прошедшие четыре года думал он и всегда при этом улыбался.
   Офис Сэнди находился на Пойдрес-стрит в прекрасном здании девятнадцатого века, приобретенном после какой-то удачной сделки. Второй и третий этажи Сэнди сдавал внаем, а первый оставил для себя, двоих своих партнеров, трех помощников и секретарш.
   Он был чрезвычайно занят, когда вошедшая в кабинет секретарша с недовольным видом заявила:
   – Вас хочет видеть дама.
   – Ей назначена встреча? – спросил Сэнди.
   – Нет. Говорит, дело срочное. Это связано с Патриком Лэниганом. Она назвала себя юристом, – добавила секретарша.
   – Откуда она?
   – Из Бразилии.
   – Бразилии?
   – Да.
   – Она, что, и похожа на бразильянку?
   – По-моему, да.
   – Проводите ее ко мне.
   Сэнди встретил гостью у двери и радушно поприветствовал.
   Ева представилась:
   – Лиа.
   – Простите, не расслышал вашей фамилии, – улыбнулся Сэнди.
   – Я ею редко пользуюсь. Во всяком случае, пока.
   Наверняка бразильянка, решил он. Как великий Пеле просто имя, без всякой фамилии.
   Он предложил гостье сесть в стоявшее в углу кресло и попросил секретаршу принести кофе. Лиа неторопливо уселась. Сэнди окинул ее внимательным взглядом. Одета гостья была строго, без всякого шика. Глаза у нее восхитительные, светло-карие и очень усталые. Длинные темные волосы ниже плеч.
   У Патрика всегда был хороший вкус. С Труди ему не повезло, хотя она была красивой женщиной, водители на улице, увидев ее, всегда притормаживали.
   – Я пришла к вам от имени Патрика, – осторожно начала Лиа.
   – Это он послал вас?
   – Да, он.
   У нее был мягкий низкий голос, говорила она почти без акцента.
   – Вы учились в Штатах?
   – Да. Изучала право в Джорджтауне.
   Вот чем можно объяснить почти безукоризненный американский английский.
   – Где же вы практикуете?
   – В Рио. Занимаюсь международной торговлей.
   Она пока ни разу не улыбнулась, и это беспокоило Сэнди. Гостья издалека. Восхитительная гостья, умная и с безупречными ногами. Ему хотелось, чтобы эта женщина чувствовала себя в его кабинете как дома. В конце концов, они в Новом Орлеане.
   – Это там вы встретили Патрика?
   – Да, в Рио.
   – Вы общались с ним с того момента, как…
   – Нет, до того, как его захватили.
   Она чуть не призналась, как сильно обеспокоена. Но это прозвучало бы непрофессионально, а она здесь не для того, чтобы рассказывать кому бы то ни было о своих отношениях с Патриком. Сэнди Макдермотт заслуживает доверия, но и ему информацию можно выдавать лишь малыми порциями.
   Повисла пауза, во время которой оба отвели взгляды.
   Сэнди понял, что всего она не расскажет ему никогда. Но ведь у него столько вопросов! Как Патрик украл деньги?
   Каким образом попал в Бразилию? Как познакомился с Лиа?
   И самый главный вопрос: где деньги?
   – Так что же я могу для вас сделать?
   – Хочу нанять вас – для Патрика.
   – Я свободен.
   – Меня очень волнует вопрос конфиденциальности.
   – Как и каждого из нас.
   – Сейчас все по-другому.
   “Понимаю. Девяносто миллионов делают жизнь другой”, – подумал Сэнди.
   – Могу заверить вас: что бы вы или Патрик ни сказали мне, все будет сохранено в тайне, – заметил он с обезоруживающей улыбкой, которую гостья, казалось, не заметила.
   – Вас могут заставить поделиться секретами вашего клиента.
   – Это меня не беспокоит. Я в состоянии постоять за себя.
   – Вам будут угрожать.
   – Мне и раньше угрожали.
   – За вами установят слежку.
   – Кто?
   – Очень неприятные типы.
   – Кто именно?
   – Те, кто охотится за Патриком.
   – Мне казалось, они уже добрались до него.
   – До него, но не до денег.
   – Ясно.
   Значит, деньги никуда не делись. Ничего удивительного.
   Сэнди было понятно, что за минувшие четыре года Патрик никак не мог промотать целое состояние. Но сколько осталось?
   – Где деньги? – спросил он, не ожидая получить ответа.
   – Такой вопрос не правомочен.
   – И все-таки я задал его.
   Лиа улыбнулась и сделала новый шаг:
   – Давайте уточним некоторые детали. Сколько вы рассчитываете получить?
   – А для чего я нанят?
   – Представлять интересы Патрика.
   – Какие именно? Если верить газетам, понадобится целая армия юристов, чтобы хоть как-то прикрыть его фланги.
   – Сто тысяч долларов?
   – Для начала сойдет. Я должен буду иметь дело с гражданским и уголовным судопроизводством?
   – И с тем и с другим.
   – Только я?
   – Да. Другой юрист ему не нужен.
   – Я тронут, – сказал Сэнди.
   Он и в самом деле не лукавил. Патрик мог обратиться к десяткам юристов, имевших более богатый опыт общения с клиентами, которым грозила смертная казнь, юристов с хорошими связями на побережье, к юристам из крупных фирм с мощными возможностями и, без сомнения, к тем, кто был ему намного ближе, чем Сэнди, в последние восемь лет.
   – Можете считать меня своим, – сказал наконец он. – Патрик – мой старый друг, как вы знаете.
   – Знаю.
   Много ли ей на самом деле известно? Или для Патрика она стала больше, чем юристом?
   – Я хотела бы перевести деньги сегодня же. Не дадите ли вы мне более точные указания?
   – Безусловно. Я подготовлю контракт на оказание юридических услуг.
   – Есть еще несколько моментов, которые беспокоят Патрика. Один из них – огласка. Он против того, чтобы вы что-то сообщали прессе. Никаких пресс-конференций, без согласования с ним по крайней мере. Не нужно даже обычного “без комментариев”.
   – Это не проблема.
   – Вы не сможете написать об этом книгу, когда все закончится.
   Сэнди едва не расхохотался, но Лиа не оценила комичности ситуации.
   – У меня не появится и подобной мысли.
   – Патрик настаивает, чтобы это стало одним из пунктов контракта.
   Сэнди оборвал смех и сделал запись в блокноте.
   – Что-нибудь еще?
   – Да. Имейте в виду, что ваш офис, как, собственно, и дом, будет прослушиваться. Вам придется нанять эксперта по безопасности. Платить ему будет Патрик.
   – Согласен.
   – И лучше всего, если больше мы здесь не встретимся.
   Есть люди, которым до смерти хочется отыскать меня, – они считают, что я смогу вывести их к деньгам. Встречаться будем в других местах.
   Возразить на это Сэнди было нечего. Он рассчитывал оказать помощь этой женщине, предложить свою защиту, спросить, куда она отправится от него и как будет скрываться, однако Лиа, видимо, уже продумала все.
   Она бросила взгляд на часы:
   – Через три часа вылетает самолет в Майами. У меня в сумочке два билета в первый класс. Можем поговорить на борту.
   – М-м… куда же я направляюсь?
   – Слетаете в Сан-Хуан, увидитесь с Патриком. Я все устроила.
   – А вы?
   – Я полечу в другое место.

* * *

   Пока они ждали подготовки реквизитов для перевода денег, Сэнди попросил секретаршу принести еще кофе и булочек. На три ближайших дня он отменил все встречи. Супруга Сэнди принесла в офис дорожную сумку.
   Помощник довез их до аэропорта. Еще в пути Сэнди заметил, что у Лиа не было багажа – ничего, кроме небольшой кожаной сумочки, довольно старой, но все еще элегантной.
   – Где вы живете? – спросил он, когда они сидели в небольшом кафе, убивая оставшееся до вылета время.
   – То здесь, то там, – ответила она, поглядывая в окно.
   – Как я смогу найти вас?
   – Уточним это позже.
   Они заняли места в третьем ряду первого класса. В течение двадцати минут после взлета Лиа не проронила ни слова, сосредоточенно перелистывая журнал мод. Читать толстый справочник Сэнди не хотелось. Хотелось говорить, задавать бесконечные и вполне естественные в этой ситуации вопросы.