Гришем Джон. Партнер

   По телефону ему уже приходилось общаться с Холом Лэддом, однако впервые встретились они в “Камилле”. Лэдд представлял интересы “Монарх-Сьерры”. Явился он в одиночестве, несказанно удивив этим Сэнди, знавшего, что адвокаты страховых компаний всегда разъезжают по двое вне зависимости от характера полученного задания. Оба должны слушать, смотреть, говорить, делать записи, и, что самое главное, оба выставят клиенту счет.
   В Новом Орлеане Сэнди были известны две богатые страховые компании, посылавшие на подобные дела не двух Юристов, а трех.
   Серьезный, ближе к пятидесяти годам, Лэдд пользовался репутацией, избавлявшей его от необходимости иметь напарника. Вежливо приняв от Сэнди банку кока-колы, он уселся в кресло, которое до него занимал Миме.
   – Вы знаете человека по имени Джек Стефано? – спросил Сэнди.
   Получив отрицательный ответ, он в двух словах объяснил, о ком идет речь, и выложил на стол те же снимки.
   Несколько минут оба говорили об ожогах. ФБР не имеет к ним никакого отношения, пояснил Сэнди. Лэдд моментально понял его. Долгие годы проработав со страховыми компаниями, он давно не удивлялся методам их деятельности.
   И тем не менее скрыть изумление не смог даже он.
   – Принимая в расчет то, что вы в состоянии доказать это, – заметил Лэдд, – мой клиент, я уверен, захочет решить дело мирным путем.
   – Мы готовы отказаться от предъявленного ФБР иска и назвать в качестве ответчиков вашего клиента, “Нозерн кейс мьючуэл”, Арициа, Стефано и людей, проводивших пытки.
   Речь идет о гражданине США, которого истязали другие граждане США. Это дело стоит многих миллионов. В суд мы обратимся прямо здесь, в Билокси.
   Этого можно было избежать при условии, что разрешением проблемы займется Лэдд. Он согласился немедленно созвониться с “Монарх-Сьеррой” и потребовать, чтобы главный юрисконсульт компании бросил все и вылетел в Билокси. Действия клиента, не поставившего его в известность о деньгах, выделенных на розыски Лэнигана, привели Лэдда в ярость.
   – Если все это правда, – сказал он, – я больше никогда не стану иметь с ними ничего общего.
   – Поверьте мне, это правда.

* * *

   Уже почти стемнело, когда Паоло с завязанными глазами и в наручниках вывели из дома. Никакого оружия, ни одной угрозы. Сидя на заднем сиденье небольшой машины, он около часа слушал классическую музыку.
   Когда автомобиль остановился, дверцы распахнулись, и Паоло помогли выбраться.
   – Пойдемте, – прозвучал голос за его спиной, и на локоть легла чья-то большая и крепкая рука.
   Под ногами зашуршал гравий. Пройдя метров сто, они остановились.
   – Вы стоите на дороге в двадцати километрах от Рио.
   По левую руку, в трехстах метрах, находится ферма, там есть телефон. Отправляйтесь туда. У меня с собой пистолет, и если вы обернетесь, мне не останется ничего иного, кроме как выстрелить вам в голову, – предупредил профессора по-прежнему невидимый человек.
   – Я не буду оборачиваться, – выговорил Паоло, которого сотрясала дрожь.
   – Хорошо. Сначала я сниму наручники, а потом повязку.
   – Я не повернусь, – повторил Паоло.
   Кисти освободились.
   – После того как я сниму повязку, вы быстро пойдете вперед.
   Тряпка спала, и Паоло, склонив голову, засеменил по дороге. Позади него не раздалось ни звука. Он не решался даже покоситься в сторону.
   С фермы Миранда позвонил в полицию, а затем сыну.

Глава 33

   Судебные репортеры приехали ровно в восемь.
   Протянув Сэнди визитки, молодые женщины – обеих звали Линда – прошли за ним в гостиную, где мебель сдвинули к стенам, а в центре расставили стулья. Одной он предложил сесть спиной к окну с плотно закрытыми шторами, другой напротив, в небольшой нише рядом с баром, однако поскольку обе умирали от желания выкурить по последней сигарете, Сэнди отправил их в дальнюю спальню.
   Следующим прибыл Джейнс со своими людьми: шофером – стареющим агентом ФБР, выполнявшим также обязанности телохранителя и посыльного, а также юристом, Каттером и его непосредственным начальником. От генерального прокурора появился Спролинг, темноглазый, солидный, весьма сдержанный, чутко анализировавший каждое слово. Шестеро гостей, одетых в черные или темно-синие костюмы, передали помощнику Сэнди свои карточки. Осведомившись, что предпочтут пришедшие – чай или кофе, секретарша удалилась, и мужчины проследовали в холл.
   Затем появился Морис Маст, осуществлявший надзор за соблюдением законов в расположенных к западу от Миссисипи штатах. Он приехал налегке, со своим единственным помощником. Следом на порог ступил Т.Л. Пэрриш – в одиночестве. К совещанию все было готово. Шофер Джейнса и ассистент Маста остались в холле, где они увидели блюдо со свежими пирожками и утренние газеты.
   Закрыв дверь, Сэнди приветствовал всех и поблагодарил за то, что нашли возможность принять его приглашение. Никто не позволил себе улыбнуться, однако все были явно заинтригованы.
   Хозяин представил собравшимся репортеров и объяснил, что сделанные ими записи будут храниться у него как документы в высшей степени конфиденциальные.
   Объяснение прозвучало вовремя – на лицах мужчин промелькнуло удовлетворение. Ни одного вопроса от них не последовало: никто толком не знал, для чего, собственно, их сюда пригласили.
   Сэнди держал блокнот с аккуратными записями, уместив суть дела в десяток страниц, с которыми не стыдно было бы появиться и перед присяжными. Начал он с того, что передал присутствовавшим наилучшие пожелания от Патрика Лэнигана, чьи ожоги уже почти зажили. Затем Сэнди повторил список предъявленных его клиенту обвинений: умышленное убийство – дело возбуждено штатом, мошенничество и кража денег – обвинение выдвигалось федеральными властями. Первое вполне могло повлечь смертный приговор, два других в сумме давали тридцатилетнее заключение.
   – Правительство обвиняет Патрика в серьезных преступлениях, – сказал Сэнди, – но и они меркнут, если сравнить их с умышленным убийством. Говоря честно, при всем моем уважении к ФБР мы были бы счастливы выйти из-под его столь пристального внимания, чтобы целиком сосредоточиться на обвинении в убийстве.
   – Есть конкретный план, который поможет вам избавиться от нас? – спросил Джейнс.
   – Есть предложение.
   – В нем говорится о деньгах?
   – И о них тоже.
   – Деньги нас не интересуют. В конце концов, ведь не у федерального правительства они были украдены.
   – В этом вы как раз ошибаетесь.
   Спролингу не терпелось вставить слово.
   – Вы считаете, что сможете таким образом откупиться? – Вопрос прозвучал как вызов, в ровном голосе слышалась непоколебимая уверенность в собственной правоте.
   Сэнди решительно продолжил:
   – Минуту терпения. Если вы позволите мне изложить все обстоятельства дела, то мы сможем обсудить имеющиеся возможности. Полагаю, всем известно о заявленной мистером Арициа в девяносто первом году претензии своему бывшему работодателю. Его иск подготовлен и зарегистрирован в суде фирмой Богена здесь, в Билокси. Той самой фирмой, где в то время новым партнером был избран Патрик Лэниган. Иск сфабрикован от начала и до конца. Выяснив это, мой клиент узнал также, что после того, как иск будет одобрен министерством юстиции, но перед получением причитающихся по нему денег, фирма рассчитывала выставить его на улицу. На протяжении долгих месяцев мой клиент, не привлекая к себе внимания, собирал свидетельства, убедительно и четко доказывающие то, что мистер Арициа и его юристы вступили в сговор с целью обобрать правительство страны на девяносто миллионов долларов. Свидетельства представлены в виде документов и записанных на магнитофонную ленту разговоров.
   – Где они находятся? – задал вопрос Джейнс.
   – В ведении моего клиента.
   – В таком случае мы в состоянии получить их. Ордер на обыск – и все свидетельства в нашем распоряжении.
   – А что, если мой клиент не посчитается с вашим ордером? Если он уничтожит имеющиеся у него материалы или просто перепрячет их? Как вы тогда поступите? Запрете его под замок? Обвините еще в чем-нибудь? Положа руку на сердце скажу: он не очень-то испугается вас или вашего ордера.
   – А вы сами? – спросил Джейнс. – Если свидетельства у вас, в ордере укажут ваше имя.
   – Ничего не выйдет. Вы хорошо знаете: то, что мне передано клиентом, по закону считается конфиденциальной информацией. Есть такой термин “рабочие документы адвоката”. Не забывайте, мистер Арициа предъявил иск и моему клиенту. Все имеющиеся у меня материалы охраняет закон.
   Ни при каких обстоятельствах я не передам их никому до тех пор, пока не получу соответствующих инструкций от клиента.
   – Даже по постановлению суда? – поинтересовался Спролинг.
   – Я откажусь выполнить его и обжалую в высшей инстанции. Вы ничего не выиграете, джентльмены.
   Сидевшим в номере оставалось только признать поражение. Это никого не удивило.
   – Сколько человек знали об афере? – спросил Джейнс.
   – Четверо партнеров фирмы и мистер Арициа. – В наступившей тишине все ожидали, что Сэнди назовет и имя сенатора, но он этого не сделал. Заглянув в блокнот, Сэнди продолжал:
   – Наше предложение, в сущности, весьма просто. Мы передаем в ваши руки документы и пленки. Патрик возвращает деньги, все до цента. В обмен на это федеральные власти снимают обвинения, и мы имеем дело только с тем, что предъявит нам штат. Налоговая служба дает согласие оставить моего клиента в покое, а его бразильский юрист, мисс Ева Миранда, немедленно выйдет на свободу.
   Все это Сэнди выговорил на одном дыхании. Аудитория не пропустила ни слова. Спролинг вел скрупулезную запись.
   Джейнс уставился в пол, его лицо ничего не выражало. Остальные тоже сидели с невозмутимым видом, хотя вопросов у каждого имелось более чем достаточно.
   – Сказанное необходимо сделать сегодня, – добавил Сэнди. – Нам всем имеет смысл поторопиться.
   – Почему? – спросил Джейнс.
   – Потому что мисс Миранда сейчас за решеткой. Потому что вы обладаете всеми полномочиями для принятия решений. Потому что мой клиент сказал: либо до пяти часов пополудни сделка будет совершена, либо он оставит за собой деньги, уничтожит свидетельства и отсидит свой срок в надежде выйти когда-нибудь на свежий воздух.
   Сомневаться в этом было трудно. На сегодняшний день Патрик сидел в отдельной, довольно комфортабельной палате, его обслуживали персонально.
   – Несколько слов о сенаторе, – подал голос Спролинг.
   – Отличная идея, – отозвался Сэнди и, приоткрыв дверь, прошептал что-то своему помощнику, который через минуту внес в комнату стол с двумя колонками и магнитофоном.
   Сверившись с записями, Сэнди объявил:
   – Запись была сделана четырнадцатого января девяносто второго года, то есть около трех недель до исчезновения Патрика. Разговор состоялся в его фирме, в помещении на первом этаже, которое прозвали кладовкой, где время от времени проводились весьма немноголюдные краткие совещания. Первым вы услышите голос Чарли Богена, затем Бенни Арициа и Дуга Витрано. Арициа прибыл, как вы сами убедитесь, в весьма дурном расположении духа.
   Подойдя к столу, Сэнди принялся изучать ряды кнопок на панели управления магнитофона. Модель была совершенно новой, колонки – дорогими. Приглашенные с напряженным вниманием следили за его движениями.
   – Итак, первым будет Боген, за ним Арициа и Витрано, напомнил Сэнди и нажал кнопку.
   Секунд десять в комнате стояла полная тишина, а затем из колонок отчетливо раздались резкие голоса.

* * *

   БОГЕН. Мы договорились о гонораре в одну треть, как у нас и принято. Контракт подписан. Об этой трети ты знаешь уже полтора года.
   АРИЦИА. Тридцати миллионов долларов ты не заслужил.
   ВИТРАНО. А ты – шестидесяти.
   АРИЦИА. Мне нужно знать, как вы разделите деньги.
   БОГЕН. Две трети и одна треть. Шестьдесят и тридцать.
   АРИЦИА. Нет. Я говорю о тех тридцати миллионах, которые достанутся вам. Кто сколько получит?
   ВИТРАНО. Это не твое дело.
   АРИЦИА. Черта с два! Гонорар плачу я, значит, имею право знать, сколько и кому.
   БОГЕН. Такого права у тебя нет.
   АРИЦИА. А что вы дадите сенатору?
   БОГЕН. Тебя это не касается.
   АРИЦИА (кричит). Касается! Он целый год занимался в Вашингтоне выкручиванием рук, давил на моряков, Пентагон и министерство юстиции. Да он больше проработал над моим делом, чем над своими собственными!
   ВИТРАНО. Не кричи, Бенни, о'кей?
   АРИЦИА. Мне интересно, сколько он положит в карман. У меня все-таки есть право узнать, какими суммами вы ворочаете втихаря, – ведь это мои деньги.
   ВИТРАНО. Оставь, Бенни.
   АРИЦИА. Так сколько?
   БОГЕН. О нем позаботятся, Бенни, не волнуйся. Почему ты принимаешь это так близко к сердцу? Здесь нет ничего нового.
   ВИТРАНО. Думаю, ты выбрал нашу фирму именно из-за связей в Вашингтоне.
   АРИЦИА. Пять миллионов? Десять? Дорого он вам обошелся?
   БОГЕН. Этого ты не узнаешь.
   АРИЦИА. Посмотрим! Я позвоню сукину сыну и спрошу его прямо в лицо.
   БОГЕН. Звони.
   ВИТРАНО. Что с тобой, Бенни? Ты вот-вот получишь свои шестьдесят миллионов, откуда такая жадность?
   АРИЦИА. Избавь меня от нравоучений, особенно по поводу жадности. Когда я пришел сюда, вы корпели над бумажками за двести долларов в час, а теперь пытаетесь убедить меня, что потом и кровью заработали тридцать миллионов. Уже и ремонтом занялись, и машины новые заказали. Теперь настал черед, наверное, яхт и самолетов игрушек для действительно богатых мужчин. Но все это мои деньги!
   БОГЕН. Твои деньги? Мы ничего не перепутали, Бенни? Помоги мне, пожалуйста, разобраться. Ведь твой иск такая же фальшивка, как трехдолларовая банкнота.
   АРИЦИА. Да, но он сработал. Это не вы, а я расставил сети на “Платт энд Роклэнд”.
   БОГЕН. Зачем же было нас нанимать?
   АРИЦИА. Идиотский вопрос.
   ВИТРАНО. У тебя плохая память, Бенни. Ты пришел сюда потому, что нуждался в нашей помощи. Это мы оформили твои претензии в иск, потратив на него четыре тысячи часов рабочего времени, это мы нашли, за какие ниточки нужно было потянуть в Вашингтоне. И ты знаешь об этом, могу заметить.
   АРИЦИА. Сенатора необходимо выбросить вон. Это даст десять миллионов. Еще десять спишите на накладные расходы, и вам, парни, все равно на двоих останется десять.
   По-моему, это вполне справедливый гонорар.
   ВИТРАНО (смеется). Великолепно, Бенни! Ты получаешь восемьдесят, мы – десять.
   АРИЦИА. Да, а политиков мы пошлем к дьяволу.
   БОГЕН. Не выйдет, Бенни. Ты забываешь об одной очень важной детали: если бы не мы и эти политики, ты не увидел бы ни цента.

* * *

   Сэнди нажал на кнопку “стоп”. Пленка остановилась, но голоса в номере, казалось, звучали еще по меньшей мере минуту. Собравшиеся молчали, пытаясь поточнее запечатлеть в памяти услышанное.
   – Это лишь небольшой эпизод, – усмехнулся Сэнди.
   – Когда можно будет получить остальное? – спросил Джейнс.
   – При хорошем раскладе – через несколько часов.
   – Ваш клиент согласится дать показания федеральному большому жюри? – встрепенулся Спролинг.
   – Да. Однако он не может обещать выступить в суде.
   – Почему?
   – А тут и объяснять нечего. Такова его позиция. – Сэнди распахнул дверь и попросил помощника убрать стол и технику, а затем вновь повернулся к гостям:
   – Вам, видимо, хочется поговорить. Я выйду. Чувствуйте себя как дома.
   – Здесь мы говорить не будем. – Джейнс вскочил. Он отлично знал, особенно после истории с Патриком, что любое помещение не так трудно опутать проводами. – Давайте пройдем в наш номер.
   – Решать вам, – сказал Сэнди.
   Взяв портфели, мужчины потянулись к двери. Обе Линды кинулись в спальню – покурить.
   Сэнди сварил кофе и уселся ждать.

* * *

   Они собрались в номере двумя этажами ниже. Сброшенные пиджаки полетели на аккуратно застеленные кровати.
   Шофера вместе с ассистентом Маста Джейнс попросил подождать в коридоре: предстояло обсуждение слишком важных вопросов.
   Больше всех терял от предложенной сделки Морис Маст.
   Если обвинения, выдвигаемые федеральными властями, будут сняты, его роль сведется к нулю. Грандиозный процесс лопнет как мыльный пузырь. Опередив всех, Маст посчитал своим долгом высказать свое мнение.
   – Мы будем выглядеть полными идиотами, если позволим ему откупиться так дешево, – заявил прокурор, поворачиваясь в сторону Спролинга, тщетно пытавшегося устроиться поудобнее в неуклюжем деревянном кресле.
   На служебной лестнице Спролинг стоял ступенькой ниже генерального прокурора, но куда выше самого Маста. Господь с ним, несколько минут можно из вежливости послушать подчиненных, а затем, уединившись с Джейнсом, принять окончательное решение.
   Глядя на Т.Д. Пэрриша, Джейнс спросил:
   – Вы уверены, что обвинение Лэнигана в умышленном убийстве не провалится?
   Человек весьма осторожный, Пэрриш прекрасно понимал, что любое его слово запомнится этой компанией надолго.
   – Подобная формулировка может вызвать ряд осложнений. Скорее, это будет убийство по неосторожности.
   – Что за него полагается?
   – Двадцать лет.
   – Сколько он отсидит?
   – Около пяти.
   Странно, но ответ, казалось, удовлетворил Джейнса человека, всю жизнь привыкшего считать, что преступник должен получить справедливое наказание.
   – Ты согласен, Каттер? – спросил он.
   – Не хватает фактов, – отозвался агент. – В том, что касается умышленного убийства, мы не в состоянии доказать, кто, как, когда и где стал жертвой. Мы думаем, нам известно почему, но на суде все это превратится в кошмар.
   Убийство по неосторожности выглядит намного проще.
   – А судья? – повернулся Джейнс к Пэрришу. – Он приговорит Лэнигана к максимальному сроку?
   – Если судья будет убежден в факте убийства, думаю, он даст ему двадцать лет. Вопрос досрочного освобождения решается администрацией тюрьмы.
   – Можем ли мы со спокойной совестью исходить из того, что следующие пять лет Лэниган проведет за решеткой? – Джейнс огляделся по сторонам.
   – Да, безусловно. Но никто не собирается снимать с повестки дня и умышленное убийство. Мы рассчитываем на поддержку нашего аргумента о том, что Лэниган убил человека, чтобы получить возможность украсть деньги. Здесь уже речь будет идти о смертной казни, но даже если его признают виновным просто в убийстве, остаток дней он может провести в тюремной камере.
   – А какая нам разница, будет ли он отбывать срок в Парчмэне или в федеральной тюрьме? – Для самого Джейнса разницы не было.
   – Уверен, у Лэнигана свое мнение по данному вопросу, – усмехнулся Пэрриш.
   Оставаясь самой значимой фигурой будущего суда, он приветствовал сделку. Фэбээровцы и Маст унесут ноги. Пэрришу внезапно захотелось подвести Маста еще ближе к краю пропасти.
   – Нисколько не сомневаюсь, – бодро сказал он, – что Патрик будет отбывать свой срок в Парчмэне.
   Масту с трудом удалось сдержать негодование. Покачав головой, он нахмурился:
   – Не знаю. Думаю, все мы станем походить на глупцов, если допустим такое. Нельзя ограбить банк, оказаться пойманным и обещать вернуть деньги в обмен на свободу. Справедливостью не торгуют.
   – Дело обстоит несколько сложнее, – сказал Спролинг. – В водоеме оказалась крупная рыба, а Лэниган поможет ее поймать. Украденные им деньги тоже украдены. Мы просто вернем их налогоплательщикам.
   Спорить со Спролингом Маст не решился.
   Джейнс повернулся к Т.Л. Пэрришу:
   – Прошу у вас прощения, мистер Пэрриш, но не могли бы вы на пару минут оставить нас одних? Федералам необходимо кое-что обсудить.
   – Конечно. – Прокурор вышел в коридор.
   “Хватит болтовни, – сказал себе Спролинг. – Пора заканчивать”.
   – Все очень просто, джентльмены. В Белом доме есть в высшей степени значимые фигуры, которые внимательно следят за ходом дела. Сенатор Ней никогда не был другом президента, и, честно говоря, небольшой скандал администрацию только порадует. Через два года Нея ждет переизбрание, а эта возня добавит ему хлопот. Если услышанное нами подтвердится, он – политический труп.
   – Мы проведем следствие, – сказал Джейнс Масту, – а ты подготовь обвинение.
   Внезапно до Маста дошло, что встреча была в его интересах. Решение пойти на сделку с Лэниганом принималось людьми, более могущественными, чем Спролинг и Джейнс. Вышло же в конце концов так, что все они поставили своей целью не дать в обиду его – федерального прокурора огромной территории.
   Перспектива обвинения и привлечения к суду сенатора таила в себе такой потенциал возможностей, что на душе Маста мгновенно потеплело. Он уже видел, как в переполненном зале суда прокручивает магнитофонные записи Лэнигана, каждое слово ловят присяжные и публика.
   – Так мы заключаем сделку? – спросил Маст и пожал плечами, будто ему не было до этого никакого дела.
   – Да, – ответил Спролинг. – Думать тут не о чем. Мы правы, потому что деньги вернутся в казну, Патрик надолго сядет за решетку, а в наших руках останется дичь покрупнее.
   – И президент хочет того же, – заметил Маст и улыбнулся, оказавшись в одиночестве.
   – Этого я не говорил, – возразил Спролинг. – С президентом данную тему я не обсуждал. Мой босс беседовал с кем-то из его людей – вот все, что мне известно.
   Приоткрыв дверь, Джейнс пригласил из коридора Пэрриша. На то, чтобы со всех сторон рассмотреть предложенную Лэниганом сделку и каждый ее аспект в отдельности, ушло не менее часа. Женщина-юрист могла выйти на свободу немедленно. Патрик должен был выплатить и проценты по всей сумме, решили они. А что насчет предъявленного ФБР иска? Джейнс пометил несколько пунктов, которые требовали уточнения с Сэнди.
   В Майами Марк Берк лично доставил Еве долгожданное известие о том, что ее отец выпущен на свободу. Никакого вреда ему не причинили. Относились, скорее, хорошо.
   Еще Берк сказал, что при удачном стечении обстоятельств через день-другой отпустят и Еву.

Глава 34

   С невозмутимо-строгими лицами они вернулись в “Камиллу” и расселись на прежних местах. Большинство оставили свои пиджаки двумя этажами ниже. Им предстояло закатать рукава и ослабить узлы галстуков, как принято в тех случаях, когда впереди большой и тяжкий труд. Сэнди засек время – отсутствовали они более полутора часов. Слово взял Спролинг.
   – Что касается денег… – начал он, и Сэнди понял: сделка будет заключена, необходимо только уточнить детали. – Какую сумму намерен вернуть ваш клиент?
   – Всю.
   – Целиком?
   – Все девяносто миллионов.
   – А как насчет процентов?
   – Кого интересуют проценты?
   – Нас.
   – С чего это вдруг?
   – Это было бы справедливо.
   – По отношению к кому?
   – М-м… к налогоплательщикам.
   – Бросьте. – Сэнди едва не расхохотался. – Вы, парни, работаете на федеральное правительство. С каких пор вас стали тревожить проблемы налогоплательщиков?
   – Обычное явление для дел, связанных с кражами и мошенничеством, – подал голос Морис Маст.
   – И сколько же составляет ваш процент? – поинтересовался Сэнди.
   – В таких случаях, как правило, назначают девять процентов. Думаю, это будет честно.
   – Вы так думаете? А сколько платит налоговая служба, когда устанавливает, что я внес большую, чем полагается, сумму, и хочет вернуть мне мои деньги? – Все молчали. – Шесть процентов. Государство отдает мне шесть паршивых процентов!
   Для Сэнди в происходящем не было никаких неожиданностей. Такие вопросы он предвидел и ответы на них подготовил заранее. Ему доставляло наслаждение смотреть, как его гости пытаются сохранить лицо.
   – То есть вы предлагаете нам шесть процентов? – медленно спросил Спролинг, тщательно подбирая слова.
   – Нет, конечно. Деньги – у нас, нам и определять, сколько мы будем платить. Этому же принципу следует и правительство. Полагаю, деньги все равно уплывут в черную дыру Пентагона.
   – Диктовать условия их расходования мы не можем… – сказал Джейнс, уставший от препирательств.
   – Вот какой представляется проблема нам, – перебил его Сэнди. – Деньги были бы потеряны. Они предназначались мошеннику, который бы тут же с ними и сгинул. Мой клиент предотвратил это. Он сохранил всю сумму и хочет вернуть ее.
   – А мы должны выдать ему награду? – спросил Джейнс.
   – Нет. Всего лишь отказаться от процентов.
   – Нам требуется согласовать это с Вашингтоном, – заметил Спролинг. – Дайте нам что-нибудь конкретное, над чем можно работать.
   – Мы заплатим половину того, что возвращает назад налоговая служба, и ни цента больше.
   – Обсужу это с генеральным прокурором. Остается надеяться, что у него хорошее настроение.
   – Передайте ему привет, – бросил Сэнди.
   – Три процента, так? – приподнял голову от блокнота Джейнс.
   – Так. С двадцать шестого марта девяносто второго года по первое ноября девяносто шестого. Всего выходит сто тринадцать миллионов с какой-то мелочью, на которую можно не обращать внимания. Ровным счетом сто тринадцать миллионов.
   Цифра ласкала слух правительственных чиновников. Каждый записал ее в свой блокнот. Выглядела она грандиозной.
   У кого повернется язык оспаривать сделку, вернувшую налогоплательщикам такие деньги?
   Подобная щедрость могла означать лишь одно: украденные девяносто миллионов долларов Патрик успешно куда-то вложил. Люди Спролинга уже занимались предварительными подсчетами. Если Лэниган поместил деньги в банк под, к примеру, восемь процентов годовых, то сумма выросла до ста тридцати одного миллиона. Десять процентов – это сто сорок четыре миллиона. Свободных от налогообложения, естественно. Много потратить Патрик не мог, так что в конечном итоге он останется весьма состоятельным человеком.