Гудмэн Джо. Безбрежное чувство

   Дворецкий снова потряс Рэй. На этот раз она открыла глаза, надеясь, что взгляд у нее достаточно бессмысленный.
   — Как больно!.. — прошептала девушка и отшатнулась от близко придвинувшегося лица Стивенса. — Кто это? О, сэр, это вы! Где я? Простите, ради Бога, я нечаянно! Эти книги, должно быть, очень ценные.
   Рэй скорчила болезненную гримасу. Судя по всему, Стивенс ей верил, но она не решилась взглянуть на герцога и его друга, опасаясь, что прочтет на их лицах насмешку над ее жалкими потугами изобразить неведение. Краем глаза Рэй видела, что они стоят плечом к плечу и смотрят вверх.
   — Надеюсь, ты спустишься сама, — буркнул дворецкий с явным облегчением.
   — Я постараюсь, сэр. Сейчас, только поставлю на место книги.
   — Оставь их.
   — Да, но…
   — Оставь, тебе говорят!
   Рэй пришлось подчиниться, иначе ее чрезмерная забота о книгах могла бы вызвать подозрения. Стивенс подал ей руку, и она спустилась, морщась и ойкая. Книги так и остались валяться на «голубятне».
   Ньюборо не сводил пронзительных глазок с мелькающих из-под платья лодыжек Рэй. Она притворилась, что не замечает, и, не поднимая глаз, сделала неуклюжий общий реверанс. Однако когда девушка хотела уйти, герцог преградил ей дорогу. Сделав Стивенсу знак удалиться, он приблизился к Рэй вплотную.
   — Я еще не сказал, что ты можешь быть свободна. Признавайся, что ты делала наверху?
   — Я поднялась туда, чтобы повернуть несколько книг, стоявших задом наперед, — объяснила Рэй, стараясь говорить без акцента.
   — А потом улеглась на пол, ухом к щели?
   — Что вы, ваша светлость! Я бы не посмела подслушивать!
   — Я тебя еще ни с чем не обвинял.
   Рэй прокляла свой длинный язык, вспомнив поговорку: кто не виноват, тот не спешит оправдываться.
   — Ваша светлость, я обмахивала пыль и заметила на верхней полке эти неправильно стоящие книги. Я поднялась, чтобы их повернуть, но мне не хватило роста. Книга упала и ударила меня по голове. Кажется, я свалилась с лесенки, но точно не помню. Стивенс привел меня в чувство.
   — Как занимательно! В таком случае что за звук заставил меня посмотреть вверх?
   — Не знаю, милорд.
   Герцог помолчал, задумчиво разглядывая склоненную голову Рэй, потом, как обычно, жестом отпустил ее. Когда девушка скрылась за дверью, он повернулся к Ньюборо:
   — Проследите за ней. Думаю, это доставит вам удовольствие.
   — А зачем? — заинтересовался тот.
   — Сдается мне… впрочем, не важно. Просто присмотрите за тем, чтобы девчонка больше не доставляла хлопот.
 
   Дворецкий ждал Рэй у двери на черную лестницу.
   — Ну, девушка, на этот раз все обошлось, но теперь его светлость тебя запомнит. Если хочешь остаться здесь в услужении, советую удвоить осторожность и усердие.
   — Я так и сделаю, сэр, — кротко заверила Рэй. — Я еще не выполнила все, что мне поручили, и хочу наверстать. В музыкальной комнате…
   — Хорошо, хорошо, иди! Но смотри, чтобы на голову тебе не свалилась еще и скрипка.
   До сих пор Рэй полагала, что дворецкий начисто лишен чувства юмора, и теперь едва не разинула рот.
   Нэнси уже начала уборку в музыкальной комнате.
   — Где тебя носило, скажи на милость? Мне пришлось работать за двоих.
   Рэй рассказала ей о случившемся. Повествование то и дело прерывалось возгласами изумления и ужаса.
   — Какой кошмар! Я бы не пережила! Как ты себя чувствуешь?
   — Неплохо. Вот только шишка на макушке немного болит. Потрогай какая. — Нэнси коснулась макушки Рэй и отдернула руку. — Послушай, я закончу уборку, только оставь мне свою обметалку. Моя, должно быть, осталась на «голубятне», а туда я не вернусь ни за какие деньги.
   — Еще бы! Но не волнуйся, работы тут хватит. Я буду смахивать пыль, а ты протирай полировку.
   Рэй энергично принялась за дело, стараясь не думать о подслушанном разговоре. Однако любопытство ее было настолько велико, что сдержаться просто не было сил.
   — Нэнси, а что такое охота?
   Товарка замерла, потом возобновила свое занятие. Только теперь ее движения стали скованнее.
   — Разве в Америке не охотятся, к примеру, на оленей?
   — Охотятся, конечно. Но сдается мне, слово «охота» не всегда имеет буквальный смысл.
   — С чего ты взяла?
   — Видишь ли, я подслушала…
   — Подслушала! — Нэнси уронила обметалку.
   — Чисто случайно! — поспешно объяснила Рэй. — На самом деле я очнулась чуть раньше, чем Стивенс поднялся на «голубятню», и пока соображала, где я, мои уши кое-что уловили. По-твоему, надо было их зажать и тем себя выдать? Как бы ты повела себя на моем месте?
   — Слушала бы, сколько могла, — призналась Нэнси, хихикнув. — Так что там насчет охоты?
   — Ньюборо предложил устроить охоту и упомянул некую леди Джорджину. Ты знаешь, кто она такая?
   — Ах вот о какой охоте шла речь!
   — Я тоже подумала, что не о четвероногих лисах. Но объясни ради Бога, что все это значит!
   Горничная присела за диваном рядом с Рэй, прислонила обметалку к спинке и понизила голос до шепота:
   — Давненько уже в Линфилде не случалось охоты такого рода, но раньше это бывало сплошь и рядом. Его светлость приглашает всех своих приятелей, дамочек с сомнительной репутацией и даже светских леди. Народу бывает невпроворот целую неделю. У меня язык отвалится перечислять, чем они здесь занимаются. — Словно желая опровергнуть собственные слова, Нэнси начала перечисление: — Всю ночь только и слышно, как хлопают двери спален. Утро начинается с шампанского, а ночь нередко застает игроков спящими голова к голове на зеленом сукне. Я не говорю о музыке и танцах. Все это бывает и в других домах. Но главное развлечение всегда откладывается на последний день. Перед самым разъездом… Ах, я не могу! Язык не поворачивается.
   — Но я должна знать! И потом, раз уж герцог согласился устроить охоту, значит, я скоро увижу все собственными глазами.
   — Если тебе так приспичило знать, не суди строго, если я буду выражаться по-простому. — Нэнси набрала в грудь побольше воздуха и заговорила торопливой скороговоркой: — В день охоты с утра избирается дичь — одна из присутствующих дам. В розыгрыше участвуют все собравшиеся джентльмены. Иногда избранница в восторге от своей роли, но бывает и иначе. Однако у нее нет права голоса и ничего не остается, как соглашаться. Ей дают фору по времени в четверть часа и возможность направиться в любую сторону в границах поместья. Чтобы не плутовала и не вздумала сбежать, ей надевают ошейник с бубенчиками и хитрым замком, который не расстегнешь самостоятельно. Герцог лично запирает его и носит ключик с собой.
   — Не может быть!
   — Клянусь Богом! Дальше — больше. Когда дичь загоняет в угол кто-нибудь один, ей везет. Хуже, если она бывает окружена. Тогда ее вяжут.
   — То есть?
   — Ну… берут! Боже мой, как же еще объяснить! Совокупляются с ней! Теперь ясно? Все, кто ее загнал, по очереди. Это может быть даже группа женщин, ведь некоторые рады поохотиться. Дичь становится собственностью тех, кто ее загнал, на весь последующий день. Ошейник цепью пристегивают к запястью любого из выигравших, и тут уж пощады не жди.
   — Но ведь это гнусно!
   — Для нас с тобой, Рахаб. Те, кто приезжает поохотиться, думают иначе. Я надеялась, что с этим покончено.
   — Может, герцог еще передумает. Он сказал Ньюборо, что не в восторге от его идеи.
   — Хорошо бы! При мне здесь было всего две таких охоты, но ей-богу, Рахаб, мне хватило с избытком!

Глава 24

   Герцог меньше всего интересовался мнением прислуги, поэтому уже на следующий день во все стороны разъехались гонцы, разнося приглашения на очередное увеселение, которое должно было состояться в поместье Линфилд через месяц. Нэнси была сильно расстроена этим известием. Чтобы приободрить ее, Рэй уверяла, что линфилдская лисья охота осталась в прошлом, но и сама не верила собственным словам. Среди прислуги царило подавленное настроение. Не осмеливаясь роптать вслух, лакеи и горничные шептались по углам. Было высказано немало замечаний о том, что добрый христианин не станет устраивать в своем доме подобных вакханалий. Однако ничего не оставалось, как безропотно нести груз дополнительных обязанностей — ведь бунт грозил немедленным расчетом.
   Одна только Рэй не боялась быть изгнанной, поскольку давно решила покинуть Линфилд. Она предполагала взять расчет за две недели до того, как замок наполнится гостями. Золотая монета, брошенная Джерри с целью оскорбить ее, должна была окупить проезд дилижансом до Лондона. Рэй обдумала свой план до мельчайших деталей и собиралась поговорить с Джерри раньше, чем он отправится в Линфилд. Отговорить его можно было, только показав запись о рождении Эшли и завещание старого герцога.
   План был готов к осуществлению, оставалось только забрать из библиотеки нужные документы. Для этого Рэй выбрала утро, когда герцог и Ньюборо отправились на верховую прогулку. Поскольку Стивенс счел за лучшее не упоминать миссис Ричи об инциденте с упавшими книгами, уборка в библиотеке по-прежнему лежала на Рэй.
   Для начала она нашла предлог взглянуть на полученную почту, большая часть которой теперь состояла из уведомлений, что приглашение принято, и неудивительно, ведь герцог знал, кому их посылать. От Джерри не было ничего, и это был добрый знак. Значит, еще не поздно убедить его отказаться.
   Какое-то время пришлось убираться всерьез — библиотека в это утро больше напоминала проходной двор, чем тихий приют любителя литературы. Один только Стивенс являлся дважды под предлогом поисков миссис Ричи. Несколько раз забегала Нэнси, чтобы поделиться откровениями миссис Тиммз — кухарка разрывалась между составлением праздничного меню на целую неделю, заготовкой продуктов и присмотром за повседневным питанием герцога. Трубочист пришел вычистить каминную трубу и при этом развел такую грязь, что пришлось дважды сменить воду для мытья пола. Когда Рэй наконец удалось добраться до полки с заветной книгой, она уже находилась в библиотеке дольше обычного. Приходилось рисковать — кто знал, когда еще представится такая возможность.
   Библия была объемистой и тяжелой. Рэй спустилась на последнюю ступеньку лесенки, положила книгу на верхнюю, открыла… и прижала ладони к щекам. Исчезло не только завещание, но и страница, отведенная под генеалогическое древо. Она была вырвана так аккуратно, что человек несведущий не заподозрил бы, что она вообще там была. Когда Рэй ставила Библию на место, книга казалась вдвое тяжелее от невыносимого разочарования.
   Рэй была так подавлена, что, уронив руки на колени, уселась наверху лесенки. Она понятия не имела, что делать дальше. При одной мысли о том, чтобы пошарить в потайном ящике стола, ее охватил ужас. Одно дело было вскрывать замки в отсутствие хозяина дома, совсем другое — когда он мсг в любую минуту нагрянуть в кабинет. Это было слишком опасно. Рэй непроизвольно прикрыла руками живот.
   — Притомилась, моя сладенькая? Решила передохнуть, пока хозяин не видит?
   Голос Ньюборо так ошеломил Рэй, что она чуть было не свалилась со своего насеста.
   — Осторожнее! Мы ведь не хотим еще одного несчастного случая, не правда ли?
   Рэй бросила на графа предостерегающий взгляд. Ее дерзость заставила его удивленно приподнять брови. Это отрезвило Рэй, она потупилась и осторожно спустилась с лесенки. На краю настила она помедлила, так как меньше всего хотела спускаться вниз под взглядом Ньюборо.
   — Может, лучше я к тебе поднимусь? — предложил тот и сделал шаг к лестнице.
   Не хватало только оказаться на «голубятне» с ним наедине! Рэй начала спускаться, с опаской косясь на Ньюборо через плечо, Она отвела взгляд лишь за миг до того, как нога коснулась пола, и этим воспользовался граф. Он подступил сзади, схватил ее за талию и развернул. Затем положил ладони на боковины лестницы с обеих сторон от Рэй. Его руки в серых бархатных рукавах напоминали стальные брусья. От графа исходил заметный запах конского навоза. Мысль, что он наступил на свежее «яблоко», чуть было не заставила Рэй истерически хихикнуть.
   — Позвольте удалиться, милорд, — сказала она, с надеждой смотря на дверь.
   Где были сейчас все те, кто недавно толкался на пороге локтями?
   — Все в свое время, — рассеянно заметил Ньюборо.
   Взгляд его скользил по талии, груди, плечам Рэй и наконец остановился на губах.
   — Что ты делала наверху? Насколько мне известно, еще вчера вечером книги были в полном порядке.
   — Я обмахивала корешки от пыли.
   — Чем?
   Рэй проследила взгляд графа. Обметалка лежала на каминной полке.
   — Я имела в виду, ваша милость, что в этот день мне полагается обмахивать корешки от пыли. Только наверху я заметила, что поднялась с пустыми руками.
   — Значит, когда я тебя окликнул, ты предавалась глубокому раскаянию?
   — Не совсем так, милорд. Я очень устала сегодня и, когда вы меня окликнули, раздумывала над тем, заметит ли миссис Ричи, если я вообще не обмахну пыль.
   — Выходит, тебе свойственно увиливать от своих обязанностей, — сухо констатироват граф.
   — Лишь в мыслях, милорд.
   — Однако от мыслей люди нередко переходят к делу, если не пресечь это в корне, — произнес Ньюборо, не сводя взгляда с губ Рэй. — За свободомыслие ты будешь наказана, моя сладенькая.
   — Как, милорд?
   — Поцелуем. Признаю, это чересчур мягко с моей стороны… даже больше похоже на поощрение…
   Граф наклонился, ни минуты не сомневаясь, что его авансы будут приняты благосклонно иди по крайней мере безропотно. Рэй отвернулась, чтобы уклониться от тянущихся губ, и изо всех сил толкнула его в грудь. Ньюборо лишь отступил, но ей хватило и этого, чтобы проскользнуть под рукой.
   — Вернись немедленно!
   Рэй пропустила мимо ушей окрик, эхо которого раскатилось по углам. Однако когда она толкнула дверь, та не открылась.
   — Заперто, — сказал граф, покачивая за колечко ключ. Затем он невозмутимо сунул его в карман. — Подойди, моя сладенькая.
   Рэй побледнела и не сделала ни шагу.
   — Что ж, — хмыкнул Ньюборо и стал приближаться, — я не возражаю против игры в кошки-мышки, если только она не слишком затягивается. Ведь ты хочешь распалить меня, верно?
   Девушка молча покачала головой и затравленно огляделась. Она была готова на все, лишь бы этот человек к ней не прикасался. Бежать было некуда, разве что прыгнуть в окно, но это не сулило ничего доброго — библиотека была на втором этаже.
   — Ну что ты шарахаешься? — осведомился Ньюборо, заметив ее лихорадочный взгляд в сторону окон. — Не прикидывайся нецелованной, в твоем возрасте это не делает чести.
   Рэй бросилась к дивану.
   — Это начинает смахивать на дешевый фарс, — расхохотался граф. — Выходи оттуда и не смеши меня.
   — Только когда вы отомкнете дверь, милорд. Скоро кто-нибудь все равно заметит, что она заперта. Подумайте о своей репутации! Что скажут о знатном человеке, который не гнушается горничными?
   — Ошибаешься, моя сладенькая, никто здесь не станет распускать слухов о моих низменных вкусах. Герцог Линфилд, твой хозяин, весьма снисходителен к человеческим слабостям.
   А то, что думает прислуга, не в счет. Как глупо было забыть об этом! Рэй закусила губу.
   — Вам и в самом деле нужен только поцелуй?
   — Ах, моя великодушная крошка, я не откажусь и от большего! Этот диван тут как раз кстати. Ну-ну, не дичись, я пошутил. Мне нужен только поцелуй.
   Тон Ньюборо казался искренним, к тому же ключ был у него, а выйти за дверь можно было только ценой уступки.
   — Сначала отоприте дверь!
   Граф возвел глаза к потолку, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство.
   — Ты не веришь моему слову?
   — Нет.
   — Однако ты забываешься! Я бы проучил тебя, но, как человек по натуре мягкий, посмотрю на твою дерзость сквозь пальцы.
   Он достал ключ, демонстративно предъявил Рэй, отпер дверь, приоткрыл для наглядности и снова прикрыл. Он даже бросил ключ на стол.
   — А теперь дай мне свои сладкие губки.
   Мелкими опасливыми шажками Рэй вышла из-за дивана и ждала, когда граф приблизится. Его движения были вкрадчивыми, бесшумными. Когда, подойдя, он привлек ее к себе, Рэй откинулась назад в бессознательной попытке отдалить неизбежное. Из страха потерять самообладание она не могла даже закрыть глаза и неотрывно смотрела в лицо Ньюборо. Она была похожа на мышку, которая с ужасом смотрит на стремительно несущиеся к ней когти и крючковатый клюв ястреба.
   Губы прижались, и Рэй затошнило. Она приказала себе. оставаться в неподвижности и вынести поцелуй с достоинством, но тело отказалось подчиняться. Ньюборо попытался раздвинуть языком ее губы. Рэй начала отбиваться. Когда не хватило воздуха, она вынуждена была открыть рот и тем самым впустить чужой, глубоко омерзительный язык. Дело кончилось рвотным спазмом, который никак, даже с самой большой натяжкой, нельзя было принять за стон страсти. Граф отодвинулся и уставился на Рэй в немом удивлении.
   — Прошу вас, милорд, умоляю! Отпустите меня! Вы уже получили свой поцелуй!
   Она прижала к припухшим губам тыльную сторону ладони. Ньюборо оттолкнул ее руку.
   — И это называется поцелуй? В поцелуе участвуют двое. Я хочу в ответ хоть немного усердия.
   — Нет!
   Граф не обратил на протест Рэй никакого внимания. На этот раз он схватил ее за шею, не позволяя отшатнуться.
   — Ты ответишь на поцелуй!
   Она попыталась увильнуть. Тогда Ньюборо схватил ее за волосы и рывком запрокинул голову. Тело Рэй сотрясалось рвотными спазмами, но граф ничего не замечал, его занимала только собственная похоть. Наконец ему удалось коснуться губ девушки… и уже через мгновение она рассталась со своим завтраком.
   Как ни увертлив был Ньюборо, он не сумел вовремя сориентироваться. Полупереваренная пища фонтаном изверглась на сто элегантную серую куртку и накрахмаленную рубашку. Он с воплем отдернул руки. Рэй сползла на пол, и ее вывернуло вторично, теперь уже ему на сапоги. Когда рвотные позывы прекратились, наступил ужасный момент полной тишины. Не смея посмотреть на Ньюборо, Рэй поднялась и отерла краем передника рот и потное лицо. Так как веки ег были полузакрыты, она не заметила занесенного кулака. Удар отшвырнул ее к дивану. Она упала навзничь.
   — Дрянь! — в бешенстве крикнул Ньюборо. — Ты за это заплатишь!
   Он снова занес кулак. Рэй прикрыла лицо обеими руками. Оплеуха пришлась в щеку и висок. На глаза навернулись слезы, но и сквозь них Рэй заметила, что вот-вот последует новый удар. Она увернулась, откатившись на другой край дивана, а потом и на пол, нащупала под юбками нож. Ньюборо навис над Рэй тогда, когда она уже держалась за рукоятку, но еще не успела извлечь оружие.
   — Не подходи!
   Он оглядел ее съежившуюся фигурку и засмеялся неприятным смехом.
   — А если подойду?
   Он схватил Рэй за ворот, принудил подняться на ноги и занес руку, намереваясь довести начатое до конца. Девушка замахнулась ножом. Это заставило Ньюборо ослабить хватку, и она тотчас отступила подальше.
   — Только попробуй ударить снова! Познакомишься с моим кинжалом!
   — Браво, браво, — донесся от двери холодный голос, сопровождаемый несколькими хлопками в ладоши.
   Рэй и Ньюборо обернулись одновременно. На пороге стоял Найджел Линн, за ним в полумраке коридора маячил Стивенс.
   — Отличное представление! «Друри-Лейн» дорого бы дал, чтобы разыграть на своей сцене нечто подобное.
   На щеках Ньюборо заалели два румяных пятна.
   — Ваша горничная не имеет понятия о послушании, — заявил он надменно. — Я объяснял ей, как нужно себя вести.
   — Ну, разумеется. Я даже вижу плоды ваших трудов. — Найджел жестом подозвал дворецкого. — Пришлите кого-нибудь! И чтобы через пять минут не было и следа этого безобразия.
   Стивенс удалился, не удостоив Рэй взглядом, но она почти физически ощутила его недовольство.
   — Вам, граф, не повредит хорошенько отмокнуть в ванне с лавандой или сандалом, а ты, амазонка, следуй за мной.
   Герцог повернулся и вышел. Когда Рэй направилась следом, Ньюборо поймал ее за локоть и больно сжал.
   — Я еще не расплатился с тобой, маленькая негодяйка!
   Он оттолкнул ее с такой силой, что Рэй едва устояла на ногах, и почти бегом покинул библиотеку. Дрожа всем телом, Рэй спрятала нож в ножны и оправила юбки.
   Когда она переступила порог кабинета, герцог сидел за столом в просторном вольтеровском кресле. На столе стоял серебряный поднос со всем необходимым для чаепития.
   — Не стой на пороге. Входи и закрой дверь.
   Рэй повиновалась, но в кабинете сделала лишь несколько робких шагов вперед и опять остановилась в нерешительности.
   — Сделай одолжение, налей нам обоим чаю. Если, конечно, это тебя не затруднит. А потом сядь. Мне совсем не по душе смотреть на тебя снизу вверх.
   Как ни хотелось Рэй выскочить из кабинета, пришлось подчиниться. Удивительно, но она сумела не расплескать чай. Когда Рэй, усевшись, наконец осмелилась встретиться взглядом с холодными глазами герцога, то заметила в них что-то сродни одобрению. За чаем он держался так, словно сидел за столом со своим давним, хоть и малообщительным знакомым.
   — Итак, ты та самая девчонка, которую я впервые увидел привязанной к дереву в лесной чаще. Это ведь тебя американские болваны хотели всучить мне вместо Эшли?
   — Да, милорд.
   — Забавно, — хмыкнул Найджел. — Сейчас, когда я смотрю на тебя, не могу понять, почему это до сих пор не приходило мне в голову. Я узнал тебя только сегодня, в библиотеке, когда ты замахнулась на Ньюборо ножом. Но что заставило меня догадаться?
   Рэй не знала, что сказать и ждут ли от нее каких-то слов. Она ограничилась тем, что сделала глоток чая.
   — Как тебя зовут? — добродушно осведомился герцог.
   — Рэй, милорд.
   — Рэй? Это мужское имя.
   — Однако именно так меня и зовут.
   — В самом деле?
   — Да, ваша милость.
   — Странно. При рождении тебе дали имя Рахаб, не так ли?
   Душа у Рэй ушла в пятки. Найджел отлично знал, кто она такая, он просто решил позабавиться.
   — Это не совсем обычное имя, милорд, и я его переделала.
   — Разумно. Имя ведь тоже может быть особой приметой. До сих пор я знал только одну женщину по. имени Рахаб — сестру человека, которого моя воспитанница называет мужем. Вообрази мое изумление, когда на вопрос, кого это Ньюборо зажал в библиотеке, Стивенс ответил: Рахаб. А уж когда я отворил дверь и увидел тебя, это было подлинным откровением. — Найджел улыбнулся, но глаза его, как всегда при этом, остались холодными и непроницаемыми. — Отдаю должное твоей выдержке… Рэй. Ты не бормочешь оправданий, не пытаешься играть в простодушие. Тем лучше для тебя, потому что я презираю лицемерие и никогда не потакаю ему. Я знаю о Рахаб Маклеллан только из донесений своего человека, но знаю достаточно. По его словам, ты жила в доме брата в Нью-Йорке и присматривала за детьми. Это так?
   — Да.
   — Ты замужем?
   — Нет.
   — В таком случае ты никак не можешь быть Рахаб Смит. Однако Стивенс ссылается именно на это имя.
   — Так я назвалась, когда оказалась здесь.
   — И снова я говорю: разумно. Назовись ты своим подлинным именем — и оно не ускользнуло бы от моих ушей.
   — Это и заставило меня скрыть его.
   Найджел, казалось, был порадован такой предусмотрительностью.
   — Как ты попала в руки пиратов?
   Чувства Рэй были в смятении, но когда она начала рассказывать о произошедшем, старалась говорить как можно спокойнее. Серьезное, несколько задумчивое выражение на лице Найджела никак не выдавало, что у него на уме.
   — Значит, вас и в самом деле было двое, и тот второй не был твоим братом?
   — Он хотел выжить и потому назвался Салемом. Увы, это его не спасло.
   — Значит, пираты не солгали и в том, что расправились с ним?
   — Нет, милорд.
   — Тогда тебя порадует новость, что этим людям воздалось за их грехи, главный из которых — попытка сыграть со мной грязную шутку. Их повесили, всех до одного, месяц назад.
   — Не каждый из них заслуживал смерти, — тихо заметила Рэй.
   Герцог равнодушно пожал плечами, поставил пустую чашечку па блюдце, помолчал и наконец сказал небрежно:
   — А теперь ты отдашь мне свой нож.
   Рэй была поражена не столько его словами, сколько уверенностью в том, что она безропотно расстанется со своим единственным оружием. Это отразилось у нее на лице и явно позабавило Найджела.
   — Ты так плохо скрываешь свои мысли, что я почти могу их угадывать. Однако позволь тебя предостеречь. Я не собираюсь вступать с тобой в схватку за обладание ножом, хотя бы потому, что никогда не находил удовольствия в вульгарном избиении. Чего, увы, не скажешь о нашем общем друге Ньюборо. Наверняка он сейчас скрежещет зубами от неудовлетворенного чувства мести. Каким подарком стало бы для него поощрение к действию! Не путайся, я не собираюсь делать Ньюборо этот подарок, хотя бы потому, что он изрядно мне надоел. Но у меня нет недостатка в лакеях, дорогая моя. — Герцог окинул Рэй оценивающим взглядом. — Как же мы поступим? Ты добровольно отдашь мне нож или предпочитаешь, чтобы его отобрали силой?
   — Выбор невелик.
   Рэй встала, повернулась спиной, чтобы сохранить подобие внешних приличий, и сунула руку под юбки. Услышав движение, она сразу поняла, что герцог поднялся тоже. Очевидно, он не доверял ее кротости и не желал быть застигнутым врасплох. Она выхватила нож и повернулась, готовая в случае необходимости защищаться.