Гудмэн Джо. Невеста страсти

   Он крепко взял Алексис за локоть и увел за собой в кабинет. Против желания получилось это у него довольно грубо. Захлопнув за собой дверь, Клод с холодной усмешкой спросил:
   — Так в каком качестве видели вас моряки в порту?
   Алексис стряхнула его руку и отступила в глубь комнаты.
   — Таннер, — тихо сказала она, — не злись на них. Что еще могли подумать обо мне мужчины? Естественно, раз я плаваю на этом корабле, значит, я чья-нибудь шлюха.
   Она видела, как гнев в глазах Клода сменился болью. Произнесенные ею слова словно хлестнули его. Алексис поднесла ладонь к его щеке.
   — Я польщена уже тем, что они сочли меня достойной того, чтобы быть твоей шлюхой.
   Клод сжал ее кисть, затем потянул Алексис к себе, обнял, словно желая защитить.
   — Я никогда не думал о тебе так, — шепнул он ей на ухо. — Никогда.
   Он коснулся губами ее лба, затем щеки, затем закрыл ей поцелуем рот.
   Этот поцелуй был сама нежность; оба они испытали прилив желания, тем более мощный, чем дольше пытались отрицать наличие между ними взаимной привязанности. Клод мял языком ее нижнюю губу, словно пробуя на вкус, и ноги у Алексис стали слабеть. Она опиралась на кольцо его рук, но вскоре и этой опоры стало не хватать, и она закинула ему руки на шею. Клод застонал, почувствовав, как набухла грудь его подруги, прижатая к его груди. Сладкой пыткой стало для него это лишнее доказательство ее желания близости. Руки его опустились вниз, легли на ее ягодицы, сжали их, притянули ее к себе, живот к животу, и в этот миг с губ ее сорвался стон.
   Настал миг, когда оба они перестали сопротивляться, и сдачу своих позиций закрепили поцелуем. Никто из них не находил в себе силы оттолкнуть другого, хотя оба прекрасно понимали, куда приведет их поцелуй. В этот момент Алексис было все равно, увидит ли она Траверса вновь или нет, и Клод больше не думал о том, что должен найти способ, как может привязать ее к себе. Но слабость их была лишь минутной слабостью. Перед обоими стояла цель, которая была превыше всего. Нехотя они разжали объятия. Клод тяжело прислонился к двери. Алексис, чтобы окончательно обозначить лежащую между ними пропасть, сказала:
   — Я не смогу быть твоей снова, Клод. Не смогу, пока все не будет закончено.
   — Я знаю, — тихо ответил он.
   Клод протянул руку к ее лицу и убрал со лба выбившийся локон. Она откликнулась на его ласку тихим вздохом.
   — Я так тебя хочу, — сказал он, услышав, как участилось ее дыхание. — Так сильно.
   — Остановись, Клод. Ничего больше не говори! — взмолилась она, расписываясь в собственном бессилии перед желанием отдать ему всю себя.
   Клод кивнул и прошел в глубь комнаты, стараясь не коснуться ее, понимая, что малейшая искра, возникшая от контакта их тел, заставит его забыть ее мольбы.
   — Как прошла ваша встреча, капитан? — спросила Алексис, садясь в кресло напротив кушетки. Она слегка запнулась, словно не зная, уместно ли столь официальное общение после бурной демонстрации взаимных чувств.
   — Не так хорошо, как хотелось бы, — уклончиво ответил Клод.
   — В каком смысле? — Она откинулась на спинку кресла.
   — Мы с сенатором не сошлись в некоторых вопросах.
   — Относительно меня? — еле слышно спросила Алексис.
   — Конечно, относительно вас, — раздраженно ответил Клод и тут же пожалел о своей грубости: такое несчастное сделалось у нее лицо. — Зачем еще мне встречаться с сенатором, если не по вашему делу.
   — Со своими делами я справлюсь сама, без защитников, — запальчиво бросила Алексис.
   — С чего вы взяли, что я вас защищал?
   — Я всего лишь подумала, — начала было Алексис и осеклась, не зная, что сказать.
   Клод резко выпрямился и, глядя Алексис прямо в глаза, тоном, не допускающим возражений, заявил:
   — Пора внести ясность, Алексис. Да, я хочу тебя, потому что люблю. Не хмурь брови, ты знаешь об этом так же хорошо, как и я, а может, и лучше. Но сейчас мы воюем с твоей страной, и я, как любой гражданин, стою на страже интересов моей страны. А ей нужна ты. Я уже говорил, что если бы ты согласилась помочь нам в этой войне, отношения между нами были бы совсем другими. Я не кривил душой, Алекс. Знания, полученные тобой в двухлетней борьбе один на один, стоят опыта, который многие из наших морских офицеров приобретали долгими годами службы. Ты была бы нам существенным подспорьем. Наша неприязнь к британцам основана не только на отвратительной практике увода в рабство наших граждан для службы на судах Соединенного Королевства. Есть много причин более меркантильного свойства. Англия отчего-то решила, что беспошлинная торговля на территории Штатов — ее неотъемлемое право. Ну как же! Хозяева Атлантики! Нас не устраивают условия сотрудничества с нашими корабельными компаниями, которые выдвигает Британия, руководствуясь отнюдь не интересами дела. Вместо того чтобы отдать предпочтение лучшим с точки зрения надежности, право на провоз грузов в зоне блокады дается компаниям родственников или фаворитов, остальные не менее достойные судоходства терпят убытки, потому что лишены этих прав. Франция и Англия убедились в том, что Америка предпочитает держать нейтралитет в их войне, и что же — это послужило нам благом? Отнюдь! Наши корабли были отданы на милость каперам обеих воюющих сторон. Если мы победим, я стану еще богаче, чем был прежде, потому что в этом случае корабли Корабельной компании Гарнета смогут заходить в любые порты, не опасаясь помех со стороны Британии. Я участвую в этой войне, чтобы защитить то, что имею, и получить большее. Вот что ставят на кон Соединенные Штаты.
   Алексис молчала. Она не думала о Корабельной компании Квинтоиа, которая должна была выйти на этой войны процветающим предприятием: Алексис не страшила конкуренция, она знала, что умеет вести дело. Не думала она и о людях, живущих на Тортоле, преданных ей друзьях, которые, добейся она успеха, станут жить лучше и богаче. Она смотрела на Клода, задаваясь единственным вопросом: сможет ли она, согласившись на сотрудничество с американцами, удержать одного человека, того, которого она хотела сильнее всего, того, кто, пристально вглядываясь в ее лицо, ждал сейчас ответа.
   — Об этом я уже думала, — медленно проговорила Алексис, не отводя взгляда.
   Клод кивнул. Последовало тяжелое молчание. Оба понимали, чего будет стоить ее решение. Клод снова лег и, глядя в потолок, задал почти риторический вопрос:
   — Если Президент будет говорить с тобой так, как говорил я, разложит все по полочкам, ты согласишься?
   — Мистер Медисон не сможет этого сделать.
   — Почему нет? — удивился Клод.
   — Меня привезли сюда силой, капитан. Вы хорошо помните, чем вы мне угрожали. Насколько я понимаю, все было сделано для того, чтобы я подчинилась желанию вашего Президента. Если бы выбор был за мной, я бы все равно присоединилась к вам после того, разумеется, как с моими делами будет покончено. Разве вы забыли? Ведь я страстно хотела попасть в вашу страну еще девочкой, в тринадцать неполных лет, и, будьте уверены, не стала бы стремиться вернуться в Англию, если бы судьбе было угодно, чтобы меня высадили в Чарльстоне, а не на Тортоле. Смею заверить, я не испугалась бы и не дала стрекача, даже если жизнь на этой земле обетованной оказалась бы куда тяжелее и грубее той, что мне представлялась в мечтах.
   — Но сейчас разве вы не в этой стране? Выходит, ваша мечта исполнилась?
   Алексис окинула взглядом комнату.
   — Где моя свобода, капитан? Где мое право свободно принимать решения? Ваш Президент мне этого не предложил.
   — А если бы предложил?
   — Тогда он должен был дать мне вначале поймать Траверса, а затем я бы стала помогать вам чистосердечно и искренне, как если бы вы никогда меня сюда не привозили.
   Клод хотел было сказать ей, что именно это он и пытался разъяснить Хоуву, но тут раздался стук в дверь. Форрест принес ужин и вино. Когда кок ушел, Клод почувствовал что желание объясняться и оправдываться тоже ушло. За едой он отвечал на вопросы Алексис о доме и поблагодарил за наведенный в его жилище порядок.
   — У тебя и в Бостоне есть свой дом? — спросила Алексис, ставя стакан на полированный стол.
   — Нет. Когда я приезжаю в Бостон, то останавливаюсь у Эммы и Блейка. Они живут там же, где жили мои родители и где вырос я.
   — Понятно. Но когда ты переедешь в Бостон, тебе потребуется собственный дом, не так ли? Ты же не захочешь жить у сестры?
   — Почему ты решила, что я намерен жить в Бостоне?
   — Потому, — с улыбкой ответила Алексис, — что я не забыла твои разговоры о компании Гарнета. И мне не показалось, что ты готов расстаться с делом. Наоборот, похоже, ты собираешься развивать семейный бизнес. Ты не сможешь вести дела из Вашингтона.
   Клод рассмеялся.
   — Во время нашего последнего разговора Эмма сказала мне, что Корабельная компания Квинтона составляет нам конкуренцию. Я не стал говорить ей, хотя и знал наверное, что владелец компании едва ли лично занят делами своего предприятия.
   Алексис широко улыбнулась.
   — Я получаю весьма существенную поддержку с совершенно неожиданной стороны.
   Клод нахмурился. Имя Лафитта не прозвучало прямо, но намек был достаточно прозрачен.
   — Давай не будем о Лафитте, — он отставил в сторону поднос.
   — Почему ты так странно реагируешь, когда я говорю о нем? Лафитт помог мне, когда я больше всего нуждалась в помощи. Ты, наверное, понимаешь, что не я просила его пощадить мои корабли! Он сам принял такое решение, и я знаю почему.
   — Не важно, зачем он это делает, важно лишь, что его благородство сыграло ему на руку. Не зря говорят, что посеешь, то и пожнешь.
   — Что-то я не возьму в толк…
   — А жаль, — тихо ответил Клод.
   Едва ли можно было сомневаться в том, что Алексис предаст человека, который способствует процветанию ее бизнеса, не говоря уже о том, что Лафитт помог ей и дал свободу, в которой отказал он, Клод.
   — Ты так и не ответил на мой вопрос, — вдруг сказала Алексис.
   — Какой вопрос?
   — Единственный, на который я надеюсь получить от тебя ответ, о Бостоне.
   — Да, я собираюсь жить в Бостоне, — усмехнулся Клод. — Я покину этот дом без всякого сожаления.
   — Тогда зачем тебе такой большой дом сейчас? Ты ведь очень редко здесь бываешь.
   — Я не продаю его, потому что мне нравится это место. И еще: когда я прихожу сюда, я знаю, что это моя собственность. Согласись, сознание того, что у тебя есть свой угол, греет душу. Это не то, что жить в отелях или снимать жилье. Даже старые морские волки и те жаждут найти такое место под солнцем, где бы пол не качался под ногами. А как насчет тебя? Разве ты так не считаешь?
   Алексис опустила глаза, вспоминая дом на Тортоле, радугу цветников и свежее дыхание моря. Увы, без Франсин и Джорджа дом стал ей безразличен.
   Подойдя к Алексис, Клод помог ей подняться и, придерживая рукой за подбородок, чтобы она не отворачивала лицо, сказал:
   — Прости, Алекс.
   Он видел муку в ее глазах и понимал, что никакие слова не помогут излечить эту боль.
   — Я надеюсь, ты никогда больше не увидишь того дома. По крайней мере тебе не придется возвращаться туда в одиночестве.
   — Но я хочу увидеть его, — сказала Алексис, убирая его руку.
   — Ни к чему тебе это.
   — Нет, я должна приехать туда. Я никогда не смогу там жить, но я должна видеть его, чтобы не забывать о данном слове, чтобы набраться мужества и поквитаться с человеком, виновным в смерти моих близких.
   Клоду захотелось обнять ее, чтобы она смогла выплакать боль на его плече. Он представлял, как она будет плакать, когда вернется на Тортолу и придет к этому мертвому, пустому дому. Она была такой слабой, такой женственной, совершенно непохожей на легендарного жестокого капитана Денти. Губы ее слегка подрагивали, тело била едва заметная дрожь, и только взгляд ее янтарных глаз, такой же, как тогда, когда она приносила свои клятвы, удерживал его от того, чтобы пожалеть и успокоить ее. Этот взгляд молил о беспощадности.
   — Уже поздно, — сказал Клод, понимая, что ничего не может предложить ей в утешение. — Ты выбрала комнату?
   — Да. Если ты не против, я бы хотела пройти к себе прямо сейчас.
   Алексис позволила Клоду взять ее под руку и проводить до лестницы. В холле она пожелала спокойной ночи матросам и пошла наверх. Уже почти поднявшись, Алексис оглянулась, услышав звучный, красивого тембра голос Клода, желавшего ей хороших снов, и, улыбнувшись, пожелала ему того же.

Глава 12

   За завтраком Клод, Алексис и Лендис потешались над своими товарищами, чьи физиономии после вчерашнего побоища имели весьма живописный вид.
   Каждый из команды «Конкорда» знал, что Алексис умеет держать слово, и поэтому решение освободить большинство моряков от вахты явилось вполне оправданным. Трудно было поверить в то, что она все-таки решит бежать, не дожидаясь встречи с Президентом. Клод тем не менее отдал подробные распоряжения относительно четверга, однако Алексис не могла об этом знать. Таннер сознательно не сообщал ей дату и время встречи с властями, хотя и понимал, что таким образом усложняет ее задачу.
   Ужин прошел в мирной обстановке. Почти все матросы разбрелись кто куда, остались лишь Лендис, Гарри и Майк. Алексис на этот раз выполняла обязанности кока. Впрочем, готовить ей было в радость — безделье утомляло ее сильнее работы. Во время ужина она думала только о том, каким образом сможет выбраться из Вашингтона. Задача дьявольски трудная, если учесть, что Клод наотрез запретил ей покидать дом, даже под охраной. Алексис часто вспоминала о своих людях. Подчинятся ли они ее приказу или все-таки сделают так, как велит им сердце? Оставалось лишь надеяться на то, что здравый смысл возьмет верх над эмоциями, но в этом случае ей пришлось бы воспользоваться услугами первого попавшегося корабля. Впрочем, сперва она должна придумать, как пробраться в порт.
   Подняв глаза, Алексис заметила, что Клод смотрит на нее и улыбается, словно читая ее мысли.
   — Способ должен быть, — сказала Алексис, возвращая ему улыбку.
   Клод рассмеялся, не обращая внимания на озадаченные взгляды матросов. Никто, кроме Клода, не уловил в реплике Алексис какого-то особенного смысла.
   Зато для Алексис смех Клода сказал больше, чем могли бы сказать слова. В этих звуках она услышала вызов. Клод словно дразнил ее, подзадоривал на очередную попытку. Даже в постели, кутаясь в его рубашку, надетую на голое тело, она продолжала перебирать варианты бегства, ища лучший.
   В среду вечером Клод и Алексис вдвоем расположились в кабинете. Каждый был занят своим делом. Она, по-восточному скрестив ноги, сидела на ковре и читала, забыв обо всем на свете. Поглядывая на нее, Клод думал о том, что этот способ бегства от реальности, пожалуй, единственный у нее оставшийся. Словно в подтверждение, Алексис, оторвав от книги взгляд, посмотрела мимо него, чему-то улыбаясь.
   — Интересно? — спросил он.
   — Очень. Ромео и Джульетта, — звонко откликнулась Алексис.
   — Странно. Мне эта пьеса не показалась уж слишком занимательной.
   — Потому что ты не думал, как здорово иметь средство, благодаря которому можно притвориться мертвой. Если бы у меня было такое снадобье, я бы мигом решила все проблемы.
   — Придется мне запретить тебе читать, если из книг ты будешь черпать идеи для побега, — сказал Клод, ласково перебирая золотистые пряди волос.
   Почувствовав, как Алексис вздрогнула, Клод убрал руку.
   — Я должен кое-что тебе сообщить, — начал он бесцветным голосом, будто речь шла о меню на завтра.
   Алексис немедленно повернулась к нему лицом. Безразличный тон не ввел ее в заблуждение.
   — Завтра ты встречаешься с Медисоном.
   Алексис кивнула. Она сама с точностью не могла бы сказать, какие эмоции вызвала в ней эта новость. Отчасти она даже радовалась тому, что наконец все будет кончено и ей предстоит принять вызов, с другой стороны — понимала, что может потерпеть поражение.
   — Мы с вами приглашены на обед в дом Роберта Дэвидсона.
   Клод видел, как разозлилась Алексис, как колко засверкали ее глаза, но он ожидал подобной реакции.
   — Сенатор Хоув, — продолжил он, — Беннет Фартингтон и Ричард Грэнджерс тоже там будут. Они хотели бы обсудить с тобой условия сотрудничества после обеда.
   — Надеюсь, они не ждут от меня благодарности за это, — сердито заметила Алексис. — Полагаю, они считают, что я должна вести себя как гостья. Я бы предпочла…
   — Не надо мне ничего говорить, Алексис, — перебил ее Клод. — Мы с сенатором расходимся во взглядах в некоторых пунктах, и завтрашний обед в их числе.
   — Почему ты все так хорошо понимаешь, а они нет? — с безнадежностью в голосе спросила Алексис.
   — Дело в том, что все они — практикующие политики и привыкли, что вежливого приема, вкусной еды и пары стаканов вина, как правило, достаточно для того, чтобы заручиться сотрудничеством.
   — Быть может, для умирающего от голода и меньшего бы хватило.
   — Полагаю, ты права, да только я не об этом.
   Алексис поднялась с пола, прихватив с собой книгу, и пошла в дальний угол кабинета. Поставив томик на полку, она медленно повернулась к Клоду:
   — Ты кое-что сказал мне на днях. Кое-что, о чем я, кажется, стала забывать. О Лафитте. Ты сказал…
   — Я сказал, что какими бы ни были мотивы его поступков, он получит свое вознаграждение.
   — Верно. Я хочу знать, будет ли это затронуто в завтрашнем разговоре.
   Алексис боялась услышать ответ, потому что заранее знала его. Она прислонилась к книжным полкам и теперь чувствовала, как врезаются в спину деревянные планки.
   — В значительной степени, — осторожно ответил Клод.
   Алексис закрыла глаза и судорожно вздохнула.
   — Почему ты мне раньше не сказал?
   — Я не собирался тебе говорить ни о чем, надеясь, переубедить сенатора. Я до сих пор еще не оставил эту мысль.
   По его тону было ясно, что Клод и сам не верит в успех.
   — И чего ждут от меня?
   — Чтобы ты убедила Лафитта приехать в Вашингтон. Президент рассчитывает на его помощь в Карибском море.
   — Я не могу пойти на это! Я не могу его предать! После всего, что он для меня сделал…
   — Теперь ты знаешь, что я имел в виду, когда говорил о вознаграждении?
   — Я еще не все сказала, Клод. Неужели Президент не понимает, что Лафитт поможет им, если это будет ему выгодно? Оттого, что британцы суют нос в новоорлеанские дела, он пока не выиграл, а проиграл. Он сам предложит сотрудничество американцам. Я знаю! Но только не тогда, когда они применят к нему такую же тактику, как ко мне. Пусть попробуют действовать силой, и он засмеется им в. лицо. Для Лафитта ничто не может окупить свободы, той свободы, которой он может наслаждаться сейчас.
   Алексис перевела дыхание и подошла к Клоду. Присев на банкетку у его ног, она взяла его руку и поднесла к своей щеке.
   — Я не могу пойти на это, Клод. Никто не заставит меня искать Лафитта, чтобы сдать его вашему Президенту.
   — Ты все еще хочешь встретиться с ними завтра? — спросил он, усаживая ее к себе на колени.
   — А разве у меня есть выбор?
   — Только тот, что был с самого начала. Ты можешь попытаться убежать.
   От его дыхания легкие золотые колечки на ее виске вспорхнули и опустились на щеку. Клод кончиками пальцев убрал их с лица и замер, почувствовав влагу на ее щеке. Он не сказал ничего, потому что знал: она думала сейчас о нем. Отчего вышло так, что человек, который так сильно любит ее, должен сделать все, чтобы лишить ее возможности выбора.
   Помолчав, Алексис подняла голову. Она даже не пыталась смахнуть слезы.
   — Я встречусь с ними завтра только для того, чтобы продлить наше свидание еще на несколько часов. После того как я дам им ответ, они скорее всего не позволят мне дольше жить здесь.
   — Да, это так, — тихо отозвался Клод.
   Склонив голову, он гладил ее волосы. Когда замолкли всхлипы и дыхание ее стало ровным, он отнес ее в комнату и уложил на кровать. Укрыв Алексис одеялом, он вернулся в кабинет и, сев за стол, взял книгу, но читать так и не смог. Его одолевали сомнении, он спрашивал себя, верно ли поступил, подготовив ее к тому, что скорее всего произойдет завтра.
   На следующее утро Алексис проснулась довольно поздно. На кухне она застала одного Лендиса. Он сидел, положив вытянутые ноги на табуретку, и думал о чем-то, потягивая дымящийся кофе. Он был настолько глубоко погружен в раздумья, что даже не заметил вошедшую Алексис.
   — Где остальные? — спросила она, недоуменно глядя на Лендиса.
   Лендис вздрогнул, услышав ее голос, и пролил кофе на стол. Воспользовавшись вместо салфетки собственным рукавом, Лендис поставил чашку и только после этого взглянул на Алексис.
   — Капитан уехал в город, а Гарри и Майк отправились в порт, чтобы…
   — Чтобы что?
   Лендис вздохнул.
   — Вы и так, наверное, догадались. Чтобы проверитъ, нет ли там одного из ваших кораблей. Капитан все еще считает, что ваши ребята должны объявиться.
   — И вы тоже думаете, что они прибудут?
   — Меня не оставляет надежда, как, впрочем, и опасения. Короче, я верю, что они объявятся.
   Лендис встал и предложил Алексис стул, а сам занялся приготовлением кофе для нее.
   — Вы знаете легенду о короле Артуре? — вдруг спросил моряк.
   Алексис рассмеялась и на безупречном кокни ответила:
   — А чего не знает настоящая английская девчонка, хотела бы я знать? Ну правда, Джон, что это тебе в голову пришло? Будешь потчевать меня средневековыми сказками?
   Алексис замолчала, припоминая, а потом уже совсем другим тоном добавила:
   — Интересное сравнение.
   — Значит, вы поняли, на что я намекал.
   — Думаю, речь идет о той части сказки, где леди Дженевра^[5] была приговорена к смерти королем Артуром. Он надеялся, что ее возлюбленный, сэр Ланселот, выручит ее и спасет, хотя король знал, что потом должен будет сражаться на смерть с лучшим из своих вассалов.
   — Именно так.
   — Хотела бы я, чтобы вы не проводили аналогий с легендами, которые так ужасно заканчиваются, — поежившись, заметила Алексис. — Стоит ли напоминать, что Артур и Ланселот оба были убиты на бранном поле за Камелотом. Если сравнивать рыцарей в полной боевой выкладке с нашими боевыми кораблями, то, откровенно признаться, я бы не пожелала такой судьбы ни «Конкорду», ни своей «Принцессе». Именно поэтому я приказала своей команде не лезть в драку. А что касается меня в шкуре леди Дженевры, то, скажу вам, в этом обличье я чувствую себя совсем неуютно.
   — Отчего же? Вы можете, как и она, постричься в монахини, когда все будет кончено.
   Такой исход показался обоим настолько нелепым, что они дружно засмеялись.
   — Зато мне в самим деле грозит тюрьма, Джон, — неожиданно серьезно сказала Алексис.
   Она помолчала немного, словно примеряя на себя роль заключенной. Алексис не была настолько наивной, чтобы не понимать — скорее всего так и будет. То, что ей предложат сделать в обмен на свободу, не оставляло для нее выбора.
   — Но можно ведь изменить сюжет, — медленно проговорила она, потягивая кофе. — Вы в любой момент могли бы подать мне руку помощи.
   Алексис откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Лендис продолжал смотреть на нее невидящими глазами.
   — Все верно, Джон. Я и не ждала ответа. Я помню о том, что ты один из людей Артура.
   — И останусь им до конца, — тихо, но твердо произнес Лендис.
   Алексис встала и поцеловала старого моряка в лоб.
   — Я рада за Клода, — сказала она, положив конец дискуссии.
   Алексис приготовила завтрак, а Джон тем временем развлекал ее разговорами, не имеющими никакого отношения к затронутой проблеме.
   Когда они поели, Алексис пошла в кабинет, где спустя несколько часов ее и застал Клод. Она сидела на подоконнике; лицо ее было прижато к оконному стеклу, глаза с тоской глядели на улицу.
   Клод стоял на пороге кабинета несколько минут и все смотрел, смотрел на нее, запоминая ее позу: наклон головы, изгиб плеч, спины, рук, быстрое движение пальцев, барабанящих по оконному стеклу. Этот звук явственно отдавался у него в голове, и Клод не сразу понял, что слышит стук собственного сердца. Еще мгновение, и он потерял бы над собой власть. Алексис в это мгновение стала сильнее его… Он заговорил, чтобы не дать ей себя одолеть.
   — Добрый день, капитан Алекс Денти.
   Алексис перестала барабанить по стеклу и, обернувшись, миролюбиво ответила:
   — Добрый день! Не видела, что ты вернулся.
   Клод подошел к ней и поцеловал в лоб. Присев на подоконник рядом с Алексис, он сказал:
   — Думал, я тебя здесь не застану.
   — Я же сказала, что не убегу, пока не увижусь с Президентом.
   — Я имел в виду эту комнату. Я полагал, ты у себя будешь готовиться к выходу в свет.
   — Еще не время, — махнув рукой, ответила она. — Не такой уж серьезный повод, чтобы часами торчать у зеркала.
   — Ты уже решила, что наденешь сегодня?
   Клод знал ответ заранее, но ему хотелось услышать его из уст Алексис. Удовольствие было тем больше, чем более невероятно он звучал бы из уст любой другой женщины.
   — Я об этом как-то не думала. Но сейчас, раз уж ты меня спросил, отвечу: мне глубоко плевать, что будет на мне надето.
   Клод от души расхохотался.
   — Именно поэтому я взял заботу о твоем туалете на себя. Впрочем, если хочешь пойти в брюках и ботинках — пожалуйста, твое дело.
   — Не такая уж плохая мысль. Они ожидают капитана Денти — вот к ним и явится Алекс Денти во всей красе.
   — Согласен. Но это было бы нечестно. Тогда ты показала бы им капитана Денти, которого на самом деле не существует. Насколько мне известно, этот капитан не женщина, прячущаяся за мужским платьем, а женщина, использующая мужской наряд для того, чтобы достичь поставленной цели. Я прав?