Гудмэн Джо. Невеста страсти

   Вы была выбраны именно потому, что искренне считали, будто привлечение капитана Денти ускорит победное завершение войны. И вы не ошибаетесь — помощь капитана Денти могла бы способствовать победе Штатов, если бы мы действительно этого хотели. Но поверьте, я ничего не знал о вашем личном знакомстве с капитаном Денти. Мы были крайне удивлены, узнав о том, что она женщина.
   Мы уже готовы были передумать, но поняли, что ее необходимо остановить. И здесь уже не важно, ни какого она пола, ни каковы мотивы ее поступков. Кроме того, оставался открытым вопрос о Лафитте, который являлся нашей второй мишенью. Ваши откровения лишь укрепили нас в мысли, что нам надо заполучить обоих сразу.
   Понимаете ли, капитан, победа в войне не отвечает нашим интересам. Я вообще был против войны с самого начала, и я не одинок в своем мнении. Нас с Робертом больше всего беспокоило — вдруг вы каким-то образом выясните, что мы оба голосовали против объявления войны. Вообще говоря, едва ли кто-то из депутатов Новой Англии поддержал Президента в его желании потягаться с Британией. Но поскольку ни Роберт, ни Беннет, ни Ричард, ни я ничего не могли изменить в результатах голосования, мы решили действовать окольным путем.
   В противоположность тому, что считаете вы, мы никогда не надеялись на победу. Проблема состоит лишь в том, как побыстрее закончить это бессмысленное кровопролитие. Чем меньше потерь будет у англичан, тем раньше все окажется позади и тем успешнее пройдут переговоры по заключению мира. Выдача капитана Денти британцам могла бы быть расценена как жест дружелюбия с нашей стороны.
   — Вы негодяй, — прошипел Клод. — Изменник и негодяй!
   Клод едва сдерживал желание задушить сенатора.
   Хоув почувствовал себя весьма неуютно под его полным ненависти взглядом и попятился к решетке, отделявшей камеру от коридора, — поближе к конвойным, которые увлеченно играли в карты за дверью камеры.
   Клод откинул назад голову и засмеялся. Тряхнув темно-рыжими кудрями, он сказал:
   — Я не собираюсь нападать на вас, сенатор. По крайней мере до той поры, пока вы не удовлетворите мое любопытство. Осталось невыясненным еще очень многое из того, что я хотел бы от вас узнать.
   — Например? — снисходительно уточнил Хоув.
   Имея вблизи охрану, он чувствовал себя гораздо увереннее.
   — Вы сказали, что собирались передать капитана Денти британцам. Тогда для чего вы просили ее привести вам Лафитта?
   — Денти была права насчет Лафитта, Таннер. В этом-то и весь интерес. Никто из вас не мог взять в толк, отчего мы так настойчивы в желании заполучить Лафитта прямо сейчас, если совершенно очевидно, что он все равно придет к нам на помощь немного погодя. Но на самом-то деле мы этого как раз и боялись.
   — И поэтому вы решили ее изолировать, — закончил Клод, больше разговаривая сам с собой, чем с сенатором, — чтобы быть уверенными в том, что он не поможет.
   — Совершенно верно.
   — Но сейчас у вас нет капитана Денти, и англичанам вы никак не сможете ее передать, а до Лафитта вам не добраться. И чего вы с вашими друзьями добились? — с нескрываемым презрением спросил Клод.
   — Мы получили вас, — с любезной улыбочкой ответил Хоув, ничуть не смущаясь тоном собеседника. — Вас повесят за измену, капитан, но вовсе не по тому обвинению, которое вы надеялись снять с себя на суде.
   — И что я сделал такого, за что меня можно повесить без суда?
   — Вас повесят за передачу информации англичанам. Только и всего.
   — Вам это с рук не сойдет, Хоув. Я заставлю себя выслушать.
   — Неужели вы думаете, что я стал бы вам все это рассказывать, если бы у вас оставалась хоть малая надежда выслушанным?
   Внезапно Клод почувствовал, что слабеет. Отчаяние, охватившее его, было сродни тому, что совсем недавно испытала Алексис. Она даже не хотела на него смотреть, считая, что для нее все кончено. Алексис! Надо думать о ней, о том, что она сейчас за много миль отсюда, в море, и идет к своей цели. Эта мысль должна дать ему силы.
   — Конвойные, — сказал он, цепляясь за последнюю надежду. — Я все сообщу конвойным.
   — Они не станут вас слушать. Им известно, что вас уже допрашивали в Бостоне и вина ваша доказана. Вас привезли на казнь в Вашингтон из-за особого характера вашего преступления. Они не поверят ни одному вашему слову. Я уже предупредил этих ребят, что вы будете пытаться привлечь их на свою сторону. На рассвете вас казнят.
   — Зачем вам столько сложностей? Почему бы вам не убить меня самому или не заставить сделать за вас эту грязную работу кого-нибудь еще?
   — Лично я так и хотел поступить. Вы должны благодарить Дэвидсона за подаренные вам несколько лишних часов жизни. Он посчитал, что ваша смерть, представленная как казнь, может добавить воды на нашу мельницу, щедро возместив нам потерю Денти и Лафитта.
   Хоув прислонился к стене и довольно улыбнулся. Да, по сравнению с незавидным положением Клода собственное положение казалось сенатору сверхпрочным.
   — Вас казнят как предателя. История об этом разлетится во все концы и поднимет много шуму. А как же! Один из самых уважаемых офицеров флота продался англичанам! Те, кто драл глотки за войну, сразу поутихнут. Какая уж тут надежда на победу, если лучшие из них похожи на вас? Ваше имя станет символом бесчестья.
   Не хмурьтесь, капитан. В дальнейшем я собираюсь вас оправдать. Я лично прослежу за тем, чтобы ваше имя очистили от позора. Вскоре станет известно, что в вашей смерти повинен не кто иной, как сам Медисон. Тогда же выяснится, что вас казнили без суда. Когда обыватели услышат о вашей невиновности, гнев их будет даже больше, чем когда они считали вас виновным. «Что за администрация у нашего Джемми?» — спросит каждый. Разве командующий флотом не знает, что творится в его ведомстве? Как может столь безалаберная личность надеяться на выигрыш в войне?
   — И вы станете стараться вовсю, чтобы укрепить это мнение, — брезгливо поморщившись, промолвил Клод.
   — Укрепить? — удивленно воскликнул Хоув. — Вы меня недооцениваете! Я его создам! Я стану режиссером этого спектакля! Я намерен сделать все, чтобы поскорее покончить с разбродом, который вы называете войной! Я собираюсь камня на камне не оставить от пьедестала, который сооружал себе Медисон! Соединенные Штаты переживут это безумие и излечатся. Я не предатель, капитан, что бы вы обо мне ни думали. Я хочу, чтобы нам оставили хоть что-то. Британцы пощадят нас, если все это закончится побыстрее.
   — И что вы предполагаете принести в жертву? Какими, по-вашему, будут наши потери?
   — Мне просто смешно слышать этот тон! Что могут наши восемнадцать кораблей против восьмисот британских? Я не предполагаю, я знаю исход.
   — И вы сделаете все, чтобы оказаться правым, — вздохнул Клод.
   — Капитан, вы превзошли все мои ожидания. Выбор и в самом деле оказался удачным.
   Хоув крикнул охране, что хочет выйти, затем повернулся к Клоду и, холодно глядя ему в глаза, сказал:
   — Даже сейчас вы пытаетесь держаться так, будто расположились отдохнуть в собственном доме. Вы очень самонадеянны, Клод, и эта ваша черта играет на нас. Вы были абсолютно уверены, что вам дадут рассказать правду о том, как мы поступили с капитаном Денти, и, отпустив ее, сами не заметили, как угодили в ловушку. Ну что же, зато вы узнали сегодня правду. Вам не кажется, что вы несколько продешевили? Жизнь дорогого стоит, капитан.
   — Не сомневаюсь. Только как было догадаться, что люди вроде вас найдут дорогу в наше правительство.
   — Уверяю вас, мы найдем дорогу куда угодно. Теперь, когда вы об этом знаете, вы будете более предусмотрительны в будущем, не так ли? — сказал Хоув и с удовольствием рассмеялся собственной шутке.
   Стражник приоткрыл дверь и выпустил сенатора.
   — На самом деле вы не можете смириться с таким бесславным концом, — сказал Хоув на прощание. — Готов поспорить на мой следующий пост в правительстве, что вы и сейчас думаете о том, как оставить нас с носом.
   Клод пожал плечами и лег на койку, с удовольствием потянувшись, словно большой и сильный кот.
   — Может быть, я и не смогу сбежать, но зато и вам избежать виселицы тоже не удастся, — сказал он голосом тихим и вкрадчивым.
   Хоув уставился на Клода, пытаясь понять, откуда тот черпает силы, чтобы с таким презрением относиться к смерти; но пленник равнодушно смотрел куда-то вдаль. Сенатор повернулся к капитану спиной и почти бегом направился к выходу, не отдавая себе отчета в том, что убегает от человека, которого, можно сказать, уже нет на свете.
   Оставшись в одиночестве, Клод неожиданно засмеялся, и каменные стены камеры ответили глухим эхом. Хоув назвал его самонадеянным. Возможно, так оно и есть, а может, Хоув просто слишком хорошо знал жизнь, чтобы верить в то, что правда пробьет себе дорогу. Но Хоув не знал о существовании Лендиса. Он не знал, что есть на свете люди, которые могут сделать так, что к утру они поменяются местами. Клоду даже не так важно было, сумеет ли Лендис спасти его от казни — скорее всего нет. Важно было, что такие, как Лендис, выведут Хоува на чистую воду и его, Клода, смерть не послужит целям людишек, достойных лишь презрения.
   Клод закрыл глаза и стал вспоминать Алексис. «Хоув не сможет всю жизнь носить маску, Алекс. Я видел, какого рода верность хранит он в своем сердце. Я знаю все. И кто-то другой тоже узнает. А когда это случится, ты узнаешь, что я умер не зря. Я не сомневался, что такое может произойти, когда освобождал тебя. Я предупреждал тебя об этом, когда держал в объятиях. Я держал тебя крепко — ведь это могло быть в последний раз. Тогда я уже понял, что здесь какая-то чудовищная ошибка, и ты не должна принимать участия в этом. Где-то в подсознании я чувствовал, что мое предательство освободит меня. Я надеялся на это. Мне трудно смириться с тем, что сказал Хоув, но я смогу достойно принять смерть, если буду знать, что ему тебя не достать».
   Вдруг Клоду показалось, что знакомые янтарные глаза глядят на него с насмешкой. Он резко сел на тюремной койке. «Не делай этого, Алекс! Ты ведь не знаешь… Ты даже не догадываешься, в какой капкан лезешь!» — сам не замечая, что говорит вслух, воскликнул Клод. Потом, когда видение пропало, он невольно задался вопросом, почему вдруг ни с того ни с сего решил, что Алексис может вернуться. Прежде такая мысль и в голову ему прийти не могла. Он постарался забыть ее, но закрывал ли он глаза или открывал вновь — он видел перед собой знакомое лицо с решительно вздернутым подбородком, упрямо сжатыми губами и горящими гневом янтарными глазами.
 
   — Какого черта!
   Алексис уже не пыталась сдерживаться. Мужчины, тесно набившиеся в маленькую капитанскую каюту, тоже были на пределе.
   Франк Спринджер, сидевший за дальним краем стола, сжимал в руке стакан с ромом, и было непонятно, что он собирается с ним делать: поднести огненную жидкость к губам или раздавить стекло в ладони. Гарри Янг откинулся на спинку стула, и, если бы не взгляд прищуренных глаз, напряженный, выжидательный, можно было бы подумать, что он отдыхает. Майк Гаррисон застыл неподвижно, его можно было принять за изваяние; волнение выдавали лишь играющие под скулами желваки. Джон Лендис, сидя в кресле по правую руку от Алексис, озабоченно хмурил брови. Старый моряк, целиком погруженный в свои мысли и оттого почти не замечающий происходящего в каюте, одной рукой поглаживал бороду, другой крепко держался за подлокотник.
   Курт Джордан, расположившийся по левую руку от капитана, взглянул на Алексис с нескрываемой печалью. Глаза, всего час назад горевшие воодушевлением, потухли.
   — Я думаю, вы захотите услышать все от них сами, капитан, — сказал Джордан, и Алексис без труда догадалась: будь такое возможно, Курт избавил бы ее от этой необходимости.
   — Вы правы, мистер Джордан, — ответила Алексис. — Мистер Лендис, повторите, пожалуйста, то, что вы сказали. Обещаю больше на вас не кричать.
   — Кричите сколько угодно, — ответил старый моряк. — Мы уже битый час только и делаем, что орем друг на друга.
   — Ни вам, ни капитану Клоду от этого крика не становится легче. Повторите то, что вы узнали.
   — Сенатор Хоув и его парни всех нас попросту используют. Я сказал, что капитана собираются повесить, и не за то, что он освободил вас, а за что-то совершенно другое.
   — Но вы не знаете, за что именно.
   Лендис покачал головой.
   — Мы не смогли подобраться ближе к тюрьме и выяснить, что там происходит. А сейчас нам назначили другого капитана, и, согласно его приказу, на рассвете мы срочно отбываем из Вашингтона.
   — Им приказано найти нас, — добавил Джордан.
   Курт услышал эту историю одним из первых, когда вместе с несколькими товарищами разыскал Лендиса и его матросов. Джордан привел их на корабль, рассудив, что едва ли стоит подозревать экипаж «Конкорда» в чем-то недобром, поскольку, отправляясь на борт «Принцессы ночи», они здорово рисковали.
   — Все это для того, чтобы мы не стояли у Хоува на пути, пока он расправляется с нашим капитаном, — вмешался Франк.
   — Какие у вас есть доказательства того, что за приказом к отплытию стоит Хоув? С чего вы взяли, что он таким образом пытается не дать вам связаться с капитаном Клодом и, быть может, освободить его?
   Алексис говорила спокойно и четко. Она сумела овладеть собой. Разумеется, она понимала: освободить Клода не так-то просто, понимала уже тогда, когда решилась пойти на этот шаг. Но по скупым сведениям, полученным на данный момент, она видела, что все оказывается гораздо сложнее, чем можно было ожидать.
   — Итак, Лендис, — сказала она, — откуда вам стало известно об этом?
   Теперь внимание всех было обращено к Лендису. Историю, которую сейчас предстояло услышать собравшимся, он уже успел рассказать товарищам, но сейчас у него появилась реальная надежда своим рассказом помочь освободить капитана Клода.
   — Вчера днем я зашел к капитану. Я предполагал, что ему нужна моя поддержка после того, как вас арестовали. Именно тогда он мне и рассказал о том, что сделал. По-моему, капитан Клод совсем не жалел о своем поступке. Я узнал, что он доставил вас на ваш собственный корабль, и теперь вы, должно быть, на расстоянии доброго десятка миль от Вашингтона. Он еще удивился, как это ни я, ни остальные члены его команды не ведали о том, что ваш корабль зашел в порт. Я ответил, что, коли вас забрали, следить за вашим кораблем не имеет больше смысла.
   Капитан Клод рассказал мне о том, что происходило на встрече с Хоувом, и я согласился с тем, что он поступил верно, освободив вас. Оставалось уговорить его покинуть дом: зачем же было ждать, когда его арестуют, — но он отказался. Он хотел доказать вздорность предъявленных вам обвинений в суде, а заодно получить ответы на возникшие у него к Хоуву вопросы. Капитан полагал, что его могут освободить еще до суда, но не хотел говорить вам об этом. Он решил, что будет правильнее, если вы подготовитесь к самому худшему.
   За ним пришли, когда я еще был в доме. Капитан велел мне спрятаться, но сперва взял с меня клятву, что я никому ничего не открою даже под присягой. Он заботился о нашей безопасности: если дела пойдут не так, как хотелось бы, подозрение не должно пасть на команду. Поскольку капитан Клод сам вышел навстречу конвою, они решили обойтись без обыска. Я спрятался в кабинете и слышал все, что делалось за дверью, в том числе и разговор Таннера с сенатором. Меня немного удивило присутствие сенатора при аресте. Обычно так не делается. Капитана увели, но Хоув и один из его людей задержались в дверях.
   Говоривший с Хоувом задал ему странный вопрос: каким образом они смогут отправить капитана Клода в тюрьму? Хоув ответил, что об этом уже позаботились, и командир конвоя передаст тюремной охране бумаги. Судя по всему, сенатор показал в этот момент какие-то документы. Его собеседник, вероятно, просмотрев их, расхохотался. Он сказал: «Вы и в самом деле обо всем подумали. Капитан в жизни не догадался бы, за что его сажают!» Мне показалось, что в голосе этого человека прозвучала какая-то неуверенность, проявившаяся вполне отчетливо, когда он добавил: «Знаете ли, сенатор, капитан Клод довольно хорошо известен. Его начальству не так-то легко будет поверить в это». Хоув ответил в том духе, что это уже не его ума дело. Мол, тебе заплатили, и начальство Таннера тоже деньги любит. А те, кого не удалось подкупить, если и узнают что, то только когда будет поздно.
   Лендис решил, что пора передохнуть, и глотнул вина. Украдкой он посмотрел на Алексис. Она сидела, откинув назад голову и закрыв глаза. Лицо ее покрывала необычная бледность.
   — Это все, что мне известно, капитан, — закончил Лендис. — Вроде бы немало, и все же сказать что-то определенное трудно. Мы не знаем, почему против Таннера были выдвинуты ложные обвинения. Мы не знаем, почему арестовывать его явился Хоув. Быть может, сенатор понимал, что капитан Клод не может быть арестован ввиду вздорности предъявленных вам обвинений. Единственный достоверный вывод из всего этого — Хоув не хочет, чтобы Таннер Клод оставался на свободе. Мы ни к кому не можем прийти с этим. Мы не знаем, кто подкуплен, а кто нет. Времени для выяснений у нас, кажется, не остается. Что, если приказ об аресте Клода выпустил сам Президент?
   — Я никогда не поверю в это! — решительно возразила Алексис, широко распахнув глаза.
   Наклонившись вперед всем телом, она страстно заговорила:
   — Не может Президент великой страны быть до такой степени оболванен, чтобы по навету вывести из строя одного из самых способных своих командиров.
   — Я согласен с вами, — вмешался в разговор Гарри. — Наверное, Медисон вообще не знает, что происходит. Но нам от этого не легче.
   — Гарри прав, — сказал Майк. — Медисон, вероятно, не в курсе, что нам приказано арестовать вас. Это имел в виду Лендис, когда сказал, что нас всех использовали. Хоув и его подручные хотели заполучить вас ради целей, нам неизвестных, о которых мы даже догадаться не можем. Они использовали нас для того, чтобы привести вас к ним. Если это так, они не могут допустить, чтобы дело дошло до суда и капитан рассказал о том, как все было. Значит, они постараются избежать суда.
   — Тогда зачем сажать его в тюрьму? — удивилась Алексис. — Почему бы просто…
   Закончить фразу она не смогла.
   — Мы не знаем, почему он все еще жив, — продолжил за нее Лендис. — Но мы знаем, что он жив. Пока. Несколько человек из нашей команды время от времени исчезают с корабля, чтобы навести справки. Судя по их сведениям, капитан Клод все еще в тюрьме. Теперешний капитан, Вальтер Франклин, несколько растерян из-за того, что ему досталась такая разболтанная команда, но он еще не пришел в себя после нового назначения и едва ли понимает, что на самом деле происходит.
   Попытка Лендиса сделать картину не столь мрачной не прошла для Алексис незамеченной. Она попыталась улыбнуться, но не смогла перебороть себя.
   — Вы ведь тоже считаете, что мы очень ограничены во времени? — спросила она.
   Матросы с «Конкорда» заерзали на своих стульях. Надо было что-то решать, и слово теперь было за капитаном Денти.
   — Мистер Джордан, вы не передумали принимать участие в спасении капитана Клода?
   — Вовсе нет. Теперь мне еще больше хочется вызволить его из беды, если только это возможно.
   — Итак, решено, — объявила Алексис. — Капитан Клод — единственный человек, который сможет ответить на наши вопросы. Если Хоув, Дэвидсон, Фартингтон и Грэнджерс задумали измену, то остановить их сможет лишь он один. Я не собиралась, господа, привлекать к операции вас, но сейчас без вашей помощи обойтись не смогу. Мне потребуется от вас нечто большее, чем план тюрьмы и другие сведения.
   — Нас не надо просить, капитан Денти, — откликнулся Франк. — Мы всегда готовы помочь вам.
   Алексис улыбнулась:
   — Я знала об этом с той самой минуты, как вы пришли сюда.
   Она встала и подошла к письменному столу, затем вернулась к остальным с пером, чернилами и бумагой. Положив листок перед Франком, она тщательно расправила края.
   — Нарисуйте план тюрьмы. Обозначьте сторожевые посты и не забудьте отметить количество солдат на каждом из них. Вполне возможно, их окажется больше, чем мы ожидали. Мне надо знать, сколько всего в тюрьме солдат. Отметьте окружающие тюрьму строения и маршрут, которым оттуда можно вернуться на корабль.
   Франк принялся за работу, а Алексис тем временем совещалась с Джорданом.
   — Как вы считаете, тот план, который мы выработали раньше, может сработать? — спросила она.
   — Хоув вряд ли предусмотрел возможность вашего возвращения для спасения капитана Клода, — задумчиво проговорил Джордан. — На нашей стороне будет эффект неожиданности. Нам лишь понадобится больше людей: часть из них должна быть спрятана в укромном месте и появится, если что-то пойдет не так. В главном план остается без изменений. Нам будет проще, если Хоув не передаст Таннера властям.
   — Согласна. Как насчет дополнительной диверсии? — спросила Алексис, заглядывая в нарисованный Франком план. — Что это за здание возле тюрьмы?
   — Это не здание, капитан, — ответил Франк. — Это склад пиломатериалов. Рядом корабельные доки, и здесь хранят доски, идущие на строительство и ремонт кораблей. Их охраняют почти так же, как тюрьму: доски — вещь в хозяйстве нужная, всякий норовит залезть и украсть.
   — Мистер Джордан, как вы думаете, небольшой пожар нам не повредит?
   — У нас найдется немного лишнего пороху. Неплохой будет фейерверк, когда склад взлетит на воздух.
   — Я не хочу, чтобы что-то взлетало на воздух, — решительно заявила Алексис. — Пусть все выглядит как случайность. Стоит им заподозрить, что склад подожгли намеренно, как они тут же усилят охрану Клода. Так мы можем организовать эту «случайность»?
   — Без проблем, — усмехнулся Джордан. — Дэвид Брэндон сделает все, что вы захотите.
   — Отлично. Вот и объясните ему, что от него требуется. Могу дать в помощь еще троих, но не больше. Нам надо и на корабле кого-то оставить.
   — А о нас вы еще не забыли? — спросил Гарри.
   — Конечно, нет, — засмеялась Алексис. — От вас потребуется устроить небольшой спектакль. Покажитесь ярдах в двустах от тюрьмы. Как вы считаете, ваш новый командир достаточно доволен своим капитанством, чтобы дать вам напоследок погулять в Вашингтоне?
   — Он знает, что все мы преданы Таннеру. Думаю, у него хватит ума не настраивать против себя команду с самого начала.
   — Тогда не стесняйтесь; погуляйте хорошенько, так, чтобы любой встречный-поперечный понял, что имеет дело с настоящими матросами. Мне бы хотелось, чтобы вы попались на пути у каждого, кто может нас заметить. Занимайте как можно больше пространства, не давайте никому пройти. А если кому-то и придет в голову спросить, куда мы пошли, посылайте куда угодно, но только не в нашу сторону.
   — Это не так уж трудно, — сказал Майк. — Но с чего вы взяли, что за вами будет погоня? А если и так, почему бы не прикончить всякого, кто встанет на пути?
   — Убивать конвойных? Нет, Майк. Я не хочу брать грех на душу, тем более убивать пришлось бы американских военных: у нас и так довольно проблем с правительством Штатов. Наш план состоит в другом. Мы выведем из строя столько конвойных, сколько сможем, но не убьем их. Да и в любом случае мы не можем рассчитывать на то, что все пройдет идеально гладко.
   — Надо сделать так, чтобы они не сразу поняли, что капитан Клод сбежал, — прибавил Джордан. — Тогда мы успеем сесть на корабль раньше, чем они заметят пропажу.
   — А кто конкретно освободит капитана? — спросил Майк. Он был единственным, кто относился к плану спасения Таннера с известной долей скепсиса, и не собирался этого скрывать.
   — Ни за что не догадаетесь! — объявила Алексис. — Таннера освободит юнга.
   Алексис и Джордан дружно рассмеялись, у Майка отвисла челюсть, а Франк уронил перо.
   Джордан не стал томить гостей ожиданием и посвятил их в свой план. После того как он закончил, в комнате воцарилась тишина — матросы были буквально восхищены своей дерзостью.
   — Когда начнем? — спросил Франк.
   — Это зависит от вас. Сигналом послужит сообщение от Лендиса — он назовет время вашего отправления. Если ваш новый командир решит выйти из порта, не дожидаясь рассвета, нам придется рассчитывать только на себя.
   Похоже, все вопросы были выяснены, и моряки с «Конкорда» собрались уходить.
   На прощание Гарри сказал:
   — Что бы там сегодня ни случилось, капитан Денти, увидимся мы все равно не скоро. Не позднее завтрашнего дня мы, как приказано, пустимся за вами в погоню. В каком направлении вы поплывете?
   — На юг. В Новый Орлеан.
   — Понятно. Значит, на север. В Лондон. Подождите, пока я сообщу капитану Франклину хорошие новости!
   Все рассмеялись облегченно и благодарно. Когда дверь за Гарри закрылась, Джордан повернулся к Алексис:
   — Они на самом деле вас любят. Должно быть, им было нелегко держать вас в плену.
   — Верно, — тихо согласилась Алексис, вспоминая, какими виноватыми чувствовали себя тогда моряки с «Конкорда». — Им было очень тяжело. Но они знали, что действуют на благо своей страны. Представляю, каково им сейчас, когда выяснилось, что им вообще не следовало брать меня в плен.