Гудмэн Джо. Невеста страсти

   — Хорошо, — согласился Жан. — Я беру ее. Она будет помогать Жаннин на кухне.
   — Как только вы ее увидите, месье, сомневаюсь, что вы захотите использовать ее только в качестве прислуги.
   — Это уж мне решать, — холодно заметил Жан. — Пьер, идите с капитаном и приведите девушку. Мы с месье Клодом подождем вас здесь.
   — Она, должно быть, уже здесь. Я велел одному из своих матросов привести ее.
   — Вы были настолько уверены в том, что я ее возьму?
   — Не в этом дело. Я просто хотел, чтобы вы на нее посмотрели, а там вам решать.
   Лафитт вздохнул. Общество британца с каждой минутой становилось все труднее выдерживать.
   — Ею займутся, а вы пока можете пройти в гостиную вместе с нами. Пьер, приведи ее и попроси Андре приготовить для нее комнату. Если она чувствует недомогание после морского путешествия, пусть отдохнет. Я поговорю с ней утром.
   Трое мужчин перебрались в гостиную для того, чтобы там наконец перейти к делу, в то время как Пьер вышел в холл. В галерее, за вестибюлем он сразу заметил женщину. На ней был широкий плащ, скрывавший фигуру. Она стояла, прислонившись к колонне. Создавалось впечатление, что она с трудом держится на ногах и нуждается в опоре. Матрос, находившийся рядом с женщиной, заметив Пьера, предложил женщине руку. Помощь, судя по всему, оказалась кстати.
   Пьер торопливым шагом приблизился к ней и, отпустив матроса, осторожно поддерживая женщину, спросил:
   — Скажите, вы в состоянии двигаться?
   Алексис откинула капюшон плаща и прямо взглянула в глаза человеку, который, казалось, отнесся к ней с живым участием. Пьер затаил дыхание. Что бы там он ни думал о Траверсе, одно было бесспорно: у капитана действительно оказался хороший вкус. То, как крепко она держалась за его локоть, не совсем соответствовало измученному виду незнакомки. Пьер осторожно убрал с ее лица золотые завитки, стараясь не касаться ссадины на щеке и возле глаза. Он решил, что непременно разузнает о ней побольше, когда девушка выздоровеет — сейчас она, вне сомнений, была слишком слаба. Едва ли в ее жилах текла негритянская кровь: Пьер еще не видел креолок с золотистыми волосами и глазами медового цвета.
   — Пойдем, дружок. Тебе не придется возвращаться в Новый Орлеан. Теперь ты в безопасности.
   Алексис хотелось завизжать от отчаяния, но силы оставили ее, страх сковал уста. Где она? Что будет с ней? Какой смысл что-то объяснять сейчас людям, которых Траверс, вероятно, убедил в том, что она всего лишь беглая рабыня. Теперь ей уже никто не поверит.
   Опираясь на руку Пьера, она вошла в холл.
   — Подождите здесь. Я велю слуге приготовить комнату и вернусь за вами через пару минут.
   — Благодарю, — пробормотала Алексис.
   Оставшись одна, она обвела взглядом помещение. Кем бы ни были эти люди, которым собирался продать ее капитан Траверс, одно было очевидно — они очень богаты. Увы, в вестибюле негде было сесть, и Алексис, чувствуя, что вот-вот упадет, подошла к закрытой двери слева от нее.
   Алексис слышала голоса за дверью, но ей было уже не до формальностей, и она вошла, не спрашивая разрешения. То, что она увидела, заставило ее подумать, что она действительно сошла с ума. Мужчины были настолько увлечены разговором, что появление закутанной в плащ фигуры заметили не сразу. Первым спохватился Траверс.
   — Джентльмены, — сказал он, поднимаясь с кресла, — вот та самая девушка, о которой я говорил.
   Несмотря на то что в тоне его проскальзывала некоторая неуверенность, это был голос хозяина. Траверс опасался, что Алексис попытается защитить себя, доказать, что она вовсе не та, за кого ее выдают, но этого не произошло. Его пленница только беспомощно переводила взгляд с Жана на Клода и обратно. Но и тот, и другой, по-видимому, понимали, что происходит, не лучше, чем сама Алексис.
   Внезапно она почувствовала, как кто-то подошел к ней сзади и взял за талию.
   — Прости, Жан. Она, должно быть, забрела сюда сама. Ты видишь, она и вправду нездорова. Эй, что с вами? У вас такой вид, будто вы увидели призрак!
   Слов Пьера оказалось достаточно для того, чтобы вывести Лафитта и Таннера из оцепенения. Клод бросился к Алексис, прижал ее к себе.
   — Алекс! — воскликнул он, не выпуская ее из объятий.
   — Алекс? — переспросил Пьер, в недоумении глядя на брата. — Капитан Клод знает эту девушку?
   — Пьер, капитан Траверс, — убийственно спокойно произнес Лафитт, — позвольте представить вам капитана Алекса Денти.
   Траверс облизнул пересохшие губы и свистящим шепотом повторил грозное имя. Тут уже и Пьер понял, во что хотел втравить их британский парламентер. Поэтому он нисколько не удивился, когда его брат снял со стены две шпаги и протянул одну из них Траверсу. Пьер знал, что теперь, что бы он ни сказал, остановить брата и предотвратить убийство парламентера будет невозможно. Рассудив здраво, он направил свои усилия на то, чтобы освободить пространство от лишней мебели. Мельком бросив взгляд на женщину, ставшую известной ему под именем капитана Денти, Пьер внезапно понял, как может она командовать мужчинами даже в свое отсутствие.
   Таннер отстранился от Алексис в тот самый момент, когда услышал звон оружия.
   — Нет, Жан, — сказал он, не спуская глаз с Траверса. — Сперва этот мерзавец даст отчет мне.
   Лафитт перевел взгляд с Траверса на Клода, затем обратно. Британский капитан приготовился к дуэли, и ему, похоже, было совершенно безразлично, с кем сражаться.
   — Как угодно, — ответил Лафитт, протягивая Клоду свою шпагу. — Можете убить его здесь: при данных обстоятельствах ваше обещание теряет силу.
   — Клод, нет! — Алексис попыталась схватить его за одежду, но тщетно: Клод в один миг оказался на середине комнаты.
   Лафитт нежно, но решительно заставил Алексис прилечь на кушетку.
   — Вы не должны его останавливать, как он не стал бы останавливать вас, капитан Денти.
   Траверс и Клод посмотрели друг другу в глаза.
   — Почему вы зовете ее капитаном и откуда это странное имя?
   — Так ее зовут, Траверс, с тех самых пор, как вы навестили ее остров, — угрожающе тихо ответил Клод и дал знак Пьеру, чтобы тот отошел; теперь ничто не мешало ему начать атаку на Траверса.
   — Но ее фамилия Квинтон.
   — У вас хорошая память, и этого довольно. У меня есть дело поважнее. Я слишком долго ждал этого момента!
   Шпага Траверса с тихим свистом прорезала воздух. Клод ответил молниеносным уколом, который, впрочем, оказался не смертельным. Он и не был задуман Клодом как таковой. Траверс тоже всего лишь разминался, примерял оружие к руке. Каждый из них прощупывал соперника, проверяя, насколько тот опасен. Ответные выпады Клода убедили Траверса в том, что силы их примерно равны: на стороне Клода была молодость, на его стороне — опыт.
   — Вы наглый лжец! — бросил Клод своему врагу. Легко уклонившись от атаки британца, он начал наступать, оттесняя его к камину. — Она не пряталась у вас на борту! Во время шторма Алексис сбило волной с палубы ее собственного корабля! Лучше скажите, откуда у нее синяки на лице?
   Траверс не отвечал. Возмущение противника работало на него. Умело воспользовавшись мгновенной заминкой Таннера, Траверс вышел из неудобной позиции и теперь располагал столь нужной ему свободой движений. Выпад — и его шпага достала предплечье Клода.
   И вновь Лафитт был вынужден придержать Алексис, не позволяя ей подняться. Жан не мог не восхищаться этой женщиной. Она всей душой переживала за возлюбленного, но не произносила ни звука, понимая, что стоит ей окликнуть Клода, и это может стоить ему жизни. И все же в ней было нечто, не поддающееся объяснению. Со стороны казалось, что она способна лишь одной своей силой воли поставить Траверса на колени и даже убить.
   — Вы могли бы нанести удар и получше, капитан, — с небрежным смешком заметил Клод. — Вам ведь все еще хочется покинуть Баратарию живым, не так ли? А знаете ли вы, что флот его величества потерял немало кораблей только потому, что капитану Денти нужны были вы?
   Кончиком шпаги Таннер задел противнику плечо. Следуя правилам джентльменского боя, он дал возможность Траверсу прийти в себя.
   — Вижу, вы ничего не знали, — как ни в чем не бывало продолжил Клод. — Иначе вы не спали бы так спокойно все эти годы после того, как убили ее родителей.
   Траверс заставил себя забыть о боли в плече и решительно наступал на Клода.
   — Что еще за глупости она вам наболтала?
   — Траверс, вы сами глупец! Я был там лично и все видел.
   Траверс на миг замер. Это промедление стоило ему еще одной раны.
   И снова Клод дал Траверсу возможность оправиться.
   — Это вам за ее родителей, Траверс, — назидательно проговорил Клод. — Хотя такие отметины ничто по сравнению с теми, что вы оставили на ней.
   Клод сделал выпад, но промахнулся и, потеряв равновесие, упал. Траверс не стал терять времени даром и нанес удар, но Клод, успев откатиться в сторону, легко вскочил на ноги.
   — Вы упустили верный шанс, а ведь за вами еще один должок — смерть ее друга.
   Алексис смотрела во все глаза на продолжающийся поединок. Больше уже никто не тратил сил на слова — оба противника понимали, что один из них сегодня умрет. Единственное, что можно было сейчас услышать, — это тяжелое дыхание сражающихся, свист прорезаемого шпагами воздуха да звон скрещивающихся клинков.
   До сих пор Клод щадил Траверса. Раны, которые он нанес ему, можно было бы назвать царапинами, по крайней мере боль не была настолько сильна, чтобы помешать англичанину сопротивляться.
   Алексис успела позабыть о присутствии Лафитта, когда он, не замечая того, с силой сжал ей плечо — Траверс глубоко вонзил клинок в бедро Таннера. Алексис была даже благодарна Лафитту за причиненную ей боль, потому что она на мгновение отвлекла ее от созерцания того, как намокает от крови одежда Клода.
   К счастью, Клод сумел сохранить равновесие. Опираясь на здоровую ногу, он предпринял еще одну атаку и оттеснил Траверса к двери. Битва перешла в вестибюль, куда за дерущимися пришлось последовать и зрителям. При этом, заметив, что Алексис не в силах идти сама, Лафитт быстро подхватил ее на руки и вынес из гостиной.
   Тем временем, оказавшись прижатым к перилам широкой лестницы, Траверс решал, подниматься ли ему вверх или спускаться вниз. И тут Клод, воспользовавшись секундным замешательством, использовал наконец предоставившуюся ему возможность. Сделав быстрый, как молния, взмах шпагой, он вонзил лезвие глубоко в грудь Траверса.
   Траверс повис на перилах, шпага выпала у него из рук и с громким звоном покатилась по до блеска натертому полу. Однако капитан был еще жив. Схватив обеими руками клинок, торчащий у него из груди, он вытащил его, прожигая Клода горящим ненавистью взглядом, и сделал последнюю отчаянную попытку достать противника его же оружием. Однако Клод успел вовремя отступить, и окровавленная шпага упала к ногам победителя.
   — Вот теперь и за Пауля, — тихо сказал Клод, глядя, как Траверс, пытаясь выпрямиться, не удержался и покатился вниз по ступеням.
   Лафитт отпустил Алексис, и она побежала к Клоду, встретившему ее распростертыми объятиями. Казалось, для нее все перестало существовать: она не видела ни трупа Траверса, ни стоявших у подножия лестницы братьев Лафитт… Поцелуй Клода вдохнул в нее жизнь, и Алексис позабыла о том, что пережила в течение последних трех дней, запертая в трюме британского фрегата. Она забыла обо всем, кроме своей любви.
   — Твоя нога, — проговорила она, уткнувшись Клоду в грудь.
   — А твой глаз? — шепнул он, целуя ее волосы.
   — Это ерунда, вот твоя рука…
   — Пустяки, зато твои синяки…
   Со смехом Алексис оттолкнула его. Тогда Клод взял ее за руку и повел вниз мимо удивленно глядящих на них Жана и Пьера. В гостиной, повалившись на диван, Клод и Алексис смотрели друг на друга, радуясь тому, что могут так весело смеяться, и тому, что время их наконец пришло.
   Клод вытер слезы, появившиеся в уголках глаз подруги, и, повернувшись к Лафитту, сказал:
   — Жан! Вы так и будете пялиться на нас, будто мы парочка ненормальных, или все-таки распорядитесь, чтобы о наших ранах позаботились?
   — По-моему, вы оба так замечательно себя чувствуете, что даже не смущаетесь присутствия посторонних, — заметил Жан, но тем не менее отправил Пьера за Андре.
   — Что решим насчет Траверса, Жан? — спросила Алексис, когда тот, придвинув стул, сел напротив.
   — Я возьму на себя ответственность за его смерть. Собственно, от меня давно ждали чего-то подобного.
   — Нет! — разом воскликнули Клод и Алексис.
   — Другого пути я не вижу. Мне не трудно будет защитить себя — я в своем государстве, а вас могут достать британцы. Кстати, Алексис ведь все еще считается преступницей.
   — Полагаю, есть иной выход. — Алексис на мгновение задумалась. — Не могли бы вы привести сюда со «Шмеля» корабельного врача и первого помощника капитана? Лейтенанта зовут Ян Смит. Я думаю, мне удастся убедить их принять версию, которая удовлетворит и адмиралтейство, и команду корабля.
   — И что вы хотите им предложить? — скептически заметил Лафитт.
   — Пока не знаю. Знаю лишь, что они оба ко мне расположены. Доктор Хью Джексон готов был многим рискнуть, чтобы обо мне позаботиться.
   В комнату вошел Андре и принялся промывать и бинтовать ногу Клода. Пока он работал, Алексис вкратце рассказала, что произошло на борту «Шмеля» и каким образом Смит узнал о том, кто она такая.
   Внимательно слушая, Лафитт пришел к выводу, что в предложении Алексис есть резон.
   — Пьер, — сказал он, — пошли кого-нибудь за этими двумя. Ничего им не говори. Мы все объясним, когда они появятся здесь.
   Закончив с перевязкой, Андре принес оттоманку, чтобы Клод мог положить на нее больную ногу. Затем он обратился к Алексис.
   — Чем я могу помочь вам, мадемуазель?
   — О, со мной все в порядке.
   — Я думаю, вам будет удобнее, если вы снимете плащ.
   Но Алексис вовсе не хотелось демонстрировать им царапины на руках и груди.
   — Что-то не так? — спросил Клод, видя, как она медлит.
   — Да нет, я сейчас.
   Алексис расстегнула пуговицу у ворота и, поднявшись, бросила плащ на стоявший рядом стул.
   — Господи! Это все Траверс? — воскликнул Лафитт.
   Алексис, кивнув, села.
   — Пусть благодарит Бога за то, что он мертв, — сквозь зубы пробормотал Клод.
   Андре сделал Алексис примочку на глаз, обработал царапины на руках и наложил мазь, но когда дело дошло до груди, он покраснел и смутился.
   — Не беспокойтесь, об остальном я позабочусь позже, — благодарно взглянув на него, сказала Алексис.
   Отпустив слугу, Лафитт спросил:
   — За что он вас так?
   — Чтобы наказать — ведь я пыталась его убить. Но теперь это уже не имеет значения. — Сладко улыбнувшись, Алексис забралась с ногами на диван и прижалась к Клоду.
   — Жан, спасибо вам за то, что вы позаботились о моей команде.
   — Мне было приятно это сделать для вас.
   — Могу я еще немного злоупотребить вашим гостеприимством и попросить чего-нибудь поесть? Я ела последний раз… не помню сколько дней назад.
   Жан вскочил на ноги.
   — Почему вы раньше не сказали?
   Он быстро вышел, чтобы отдать необходимые распоряжения. Клод и Алексис остались вдвоем. Клод тихо рассмеялся.
   — Твой друг как-то сказал мне, что мы можем обходиться без церемоний, Алексис. Если ты хотела побыть со мной наедине, так бы и сказала.
   — Я и сказала бы, если бы хотела именно этого. Но я на самом деле страшно голодна. Мне пришлось пить воду, предназначенную для купания.
   Алексис пожалела о том, что проговорилась. Глаза Клода почернели от боли за нее. На мгновение он закрыл их, поглаживая ее руку, а когда открыл, боль снова ушла.
   — Ты нанесла существенный удар по моему самолюбию, — с улыбкой сказал Клод.
   — Ничего, ты выдержишь.
   Алексис погладила его по бедру, сопровождая многозначительный жест столь же многозначительным взглядом.
   — Я об этом позабочусь.
   Когда Лафитт вернулся с подносом, полным еды, Алексис соскользнула на пол, устроившись у ног Клода, а поднос поставила на диван. Мужчины с заметным удовольствием наблюдали за тем, как она жадно набросилась на холодное мясо, хлеб и сыр. Она не могла и подумать, каким наслаждением было для них видеть ее после того, как оба они уже успели поверить, что потеряли ее навсегда.
   Покончив с едой, Алексис отодвинула поднос, а сама села рядом с Клодом. Все трое беседовали за бокалом вина. Таннер и Лафитт рассказывали друг другу о том, что каждому из них довелось пережить за эти годы. Разговор был прерван появлением Пьера в сопровождении доктора и лейтенанта.
   — Что случилось? — спросил Смит, когда Алексис, вскочив, потащила его за руку к креслу.
   — Сейчас все узнаете. Но сначала: как вы себя чувствуете? Я бы не хотела, чтобы приход сюда вам повредил.
   — Я же сказал вам, что со мной все будет хорошо.
   — Да, верно. А вы помните, что я вам сказала?
   Смит замялся и оглянулся на Клода и Лафитта.
   — Это наши друзья, они знают, кто я такая, а вот доктор Джексон…
   Джексон засмеялся и сразу помолодел на добрый десяток лет.
   — Я тоже знаю, капитан Денти. Не вините Яна. Я был очень настойчив. Да и визит к вам в трюм на многое открыл мне глаза. Теперь передо мной довольно ясная картина происшедшего.
   — Я готова рассказать вам все в обмен на одно одолжение. Наверное, с моей стороны бессовестно делать подобные предложения, но у меня нет выбора… Итак, я хочу воспользоваться нашим коротким знакомством и, надеюсь, взаимной симпатией, в равной мере как и нашей общей антипатией к вашему капитану. Вы не присядете, док?
   Алексис без лишних формальностей представила присутствующих. Затем коротко объяснила ситуацию доктору и Смиту, предварив рассказ подробным описанием того, что побудило ее превратиться в капитана Денти. Чувствуя поддержку Клода, она не упустила ни единой подробности. Джексон и Смит внимательно слушали, не перебивая.
   В какой-то момент Алексис почувствовала, что ей стало трудно говорить, и Клод закончил рассказ за нее.
   — Ваш капитан сказал нам, что Алексис — беглая рабыня, прятавшаяся в трюме корабля. Он собирался избавиться от нее, а вместе с ней и от опасности быть привлеченным к ответственности за все происшедшее по его вине на Тортоле. Я лишь довершил то, что Алексис пыталась сделать на борту вашего корабля.
   — А я не возражал против этого, — добавил Лафитт, не желая перекладывать на Клода всю ответственность. — Дуэль была справедливой. Ваш капитан сражался как настоящий моряк. Капитану Клоду тоже кое-что осталось на память.
   Смит кивнул и посмотрел на Джексона.
   — Ты видишь проблемы, Хью?
   — Справедливый поединок. Никаких вопросов.
   — Согласен. Месье Лафитт… Капитан Клод… Капитан Денти… На борту «Шмеля» найдется очень немного людей, которые захотят оплакивать смерть капитана Траверса. В какой-то мере вы освободили нас от цепей. Мы с доктором позаботимся об усопшем. Его с почестями похоронят в море, а причину смерти мы придумаем. Командование будет удовлетворено. И вот еще что, джентльмены: в обмен на наше молчание мы хотели бы взять слово с капитана Денти, что она выйдет в отставку. Это возможно?
   — Карьера капитана Денти закончена, мистер Смит, — сказала Алексис чуть дрожащим от волнения голосом. — Я не стану мстить людям, которые были вместе с ним в тот день. Думаю, совершенное преступление и без того тяжелым грузом легло на их совесть — пусть боятся высшего суда, а меня им бояться нечего.
   — Что ж, большего нам и не требуется. Месье Лафитт, что я должен передать командованию относительно дела, ради которого нас командировали к вам?
   — Мой ответ — нет. Я не стану оказывать помощь Британии. Можете передать начальству, что я тверд в своем решении.
   Смит кивнул, затем повернулся к Клоду.
   — А вы, капитан? Могу ли я просить вас дать нам возможность покинуть здешние воды без боя?
   — Вы вправе сделать это. Даю вам слово, что не буду вас преследовать.
   Смит встал и, пробежавшись рукой по светлым волосам, тряхнул головой. От Алексис не ускользнул задорный огонек, блеснувший в его глазах. Он был готов принять на себя командование, и она желала ему удачи.
   — Больше у меня нет вопросов, — сказал Смит. — Если нам с доктором помогут донести тело, мы могли бы прямо сейчас вернуться на корабль.
   После короткого прощания Алексис вышла проводить гостей в галерею, и там каждый из них перед уходом шепнул ей что-то на ухо.
   — Что они тебе сказали? — почти одновременно спросили Лафитт и Клод, едва только английские моряки скрылись из виду.
   — Доктор Джексон сказал, чтобы я не забыла про компресс.
   — А Смит? Что сказал он?
   Алексис улыбнулась.
   — Лейтенант сказал, что будет лелеять шрам, оставленный ему на память, — ведь он встретился с самим капитаном Денти и остался жить.
   Выслушав рассказ Клода об окончании ремонтных работ на корабле и о том, что Джордан в порядке, а Пич быстро идет на поправку, Алексис наконец почувствовала, что доведена до полного изнеможения.
   Позже в спальне, в которой Лафитт разместил Клода, она позволила Таннеру раздеть себя и наложить лекарство. Приятно расслабившись, Алексис едва не мурлыкала от удовольствия.
   — На этот раз он обошелся с тобой далеко не так сурово, — заметил Клод, втирая мазь. — Просто не верится, если учесть то, что ты пыталась с ним сделать.
   — Он хотел лишь, чтобы я попросила у него прощения.
   — И что же?
   — А ты как думаешь?
   — Я думаю, он хотел невозможного.
   — Ты прав.
   Клод поставил бутылку с притираниями на туалетный столик и, раздевшись, лег рядом с Алексис, накрыв их обоих простыней. Алексис задула свечи и свернулась клубочком рядом с ним.
   — Я думал, ты умерла, — после долгого молчания сказал Клод.
   — Я знаю, — тихо ответила Алексис. — Я думала о тебе все время, пока была на корабле Траверса. И я поняла, что месть не стоит того, чтобы лишиться возможности увидеть тебя вновь. У меня не дрогнула бы рука убить Траверса с самого начала, если бы не эти мысли. Я никак не могла решиться на это, пока он не сказал, что хочет продать меня как беглую рабыню. Тогда только все вернулось: ненависть, отвращение — все.
   — Теперь с этим покончено, и мы свободны.
   — От всего, кроме самих себя.
   — Это верно. Ты моя теперь. Не возражаешь?
   — А ты как думаешь?
   — Я думаю, нам надо пожениться.
   — На этот раз ты прав.
   Усталость, изнеможение, боль — все было забыто под натиском неудержимой жажды высказаться наконец, объяснить, что каждый из них значит друг для друга. Легкие прикосновения Клода вызывали ее нежные стоны. Губы его заглушали ласковый шепот, срывавшийся с ее уст, дарили горячие поцелуи шее, груди, а она все никак не могла наговориться. Она обнимала его, прижимала к себе, ерошила его медного цвета волосы.
   — Когда мы вместе… как сейчас, я чувствую, что живу, — сказала Алексис почти неслышно, чтобы не испортить значительности момента. — Ты знаешь, что я имею в виду?
   Клод приподнял голову и, заглянув в ее глаза, ответил так же тихо:
   — С самого начала я знал, Алекс. Я всегда знал, что ты нужна мне, нужна как воздух, как море. Я боялся лишь твоего отказа признать, что ты чувствуешь то же.
   — И я боялась.
   — Знаю.
   Клод поцеловал ее легко, едва касаясь.
   — Ты всегда была такой — смелой до отчаяния в одном и столь же отчаянной трусихой в другом.
   Возвращая ему поцелуй, Алексис словно просила прощения за то, что у нее не хватало храбрости быть честной перед самой собой. Она чувствовала, Как дрожат его пальцы, и заметила, что ее пальцы тоже дрожат.
   Тело ее изогнулось навстречу ему, нежное, ранимое, трепещущее от потребности как можно полнее удовлетворить его желание, столь же сильное, сколь и ее собственное. И когда тела их встретились, у них не было более ощущения битвы, борьбы. Теперь бал правило одно лишь наслаждение. Алексис, первой почувствовав приближение пика, была уже не в силах противостоять силе, подхватившей ее, заставлявшей конвульсивно сжиматься мышцы, и в этот миг он присоединился к ней.
   Потом, когда их дыхание успокоилось и сердца забились в обычном ритме, Клод коснулся серебряного колье на шее Алексис.
   — Я люблю тебя.
   Вздох ее был так же легок и свободен, как только что произнесенные слова. Она обняла крепче своего возлюбленного, и волосы ее упали ему на грудь.
   — Этот вздох, он мой навсегда.
   — Тебе всегда придется работать так же усердно, как сегодня, чтобы вызвать его к жизни. Тебя это не смущает?
   Клод тихо засмеялся в темноте и поцеловал ее в висок.
   — А ты как думаешь?
   — Я думаю, что я нашла то, что хотела.
   — Ты права.
   Все горькие воспоминания ушли прочь, и в душе Алексис воцарились покой и безмятежность. Тот мир, тот покой, что знала Алексис лишь в своем «вороньем гнезде», она обрела теперь в объятиях Клода. И, почувствовав ее мысли, Клод крепче обнял возлюбленную, словно желая заверить в том, что она наконец нашла свое место в жизни — теперь уже навсегда.