Страница:
— Возможно, сейчас его зовут Грэмом Денисоном, — сказала Мерседес.
— Значит, это правда? — спросила Беркли. — Значит, я подтвердила, что Грейдон и Грэм — один и тот же человек?
В глазах Мерседес отразилось сожаление. Она покачала головой:
— Нет, вы не подтвердили это. Вам не удалось дать нам надежду. Напротив, перед тем как лишиться чувств, вы заявили, что Грэм Денисон мертв.
— Так и сказала? — удивилась Беркли. — Вы уверены, что не ошиблись?
— Мы не могли неверно понять вас, — ответила Джоанна. — Остается лишь надеяться, что ошиблись вы сами. — Помолчав, она вернулась к своему рассказу:
— Моего мужа разлучили с Колином вскоре после того, как забрали Грейдона. Его вырастили супруги, появившиеся в работном доме под видом миссионеров. На самом деле они были ворами, и Декеру приходилось искать себе пропитание на улицах. Как вы и сказали, серьгу, оставшуюся у него, он считал талисманом. Колин всю жизнь продолжал искать братьев. Он уже почти отчаялся, когда объявился Декер. Полагаю, вы не удивитесь, узнав о том, что их свела серьга. Это случилось почти десять лет назад.
Джоанна взглянула на Мерседес, желая узнать, правильно ли поступает, открывая семейные тайны. Та кивнула.
— Вскоре после этого мой муж покинул Англию и отправился в Бостон. Колин предложил ему поступить на работу в «Ремингтон шиппинг». Исполняя свои служебные обязанности, он познакомился с Грэмом Денисоном. Обнаружив, что их интересы во многом совпадают, они сблизились, но…
Беркли внезапно охватил неприятный жар.
— Нельзя ли мне что-нибудь выпить?
Мерседес поднялась:
— Конечно. Мне следовало самой подумать об этом. Что вы предпочитаете? Спиртное, чай или…
— Чай, пожалуйста.
Мерседес дернула за шнурок, вызывая прислугу. Почти в ту же секунду появилась молодая негритянка, и Мерседес отправила ее за чаем и пирожными.
— Подождите несколько минут, — сказала она Беркли.
— Спасибо. — Беркли поймала взгляд Джоанны. — Прошу прощения, но вы упомянули о том, что вашего мужа и мистера Денисона связывали общие интересы. Не были ли они причастны к движению аболиционистов?
Ни за что на свете Джоанна не призналась бы в этом.
— Мой муж не имеет никакого отношения к этому движению, хотя и сочувствовал ему, а мистер Денисон, как вы, возможно, знаете, получил прозвище Сокольничий за свою деятельность по освобождению рабов. — Джоанна не видела смысла утаивать сведения, которые сообщали все газеты от Огасты до Атланты, величавшие Грэма Денисона то героем, то злодеем. Его восхваляли и проклинали, и это зависело лишь от географического расположения редакции. К северу от линии Мэсон — Диксон Грэма, как правило, превозносили. Южнее этой разделительной черты он считался отверженным. Впрочем, газеты печатали далеко не всю правду, и Джоанна предпочитала держать ее в секрете.
— Мой муж и Грэм стали друзьями, но полной откровенности между ними не возникло. Не думаю, что кто-то из них пожелал бы поведать о своем прошлом. Нам известно, что у Грэма была семья в Южной Каролине. Младший брат… родители, дед и бабка. Компания «Ремингтон шиппинг» долгие годы вела дела с семейством Денисон. У них плантация в предместьях Чарлстона, «Бью-Риваж». — Перехватив вопросительный взгляд Беркли, Джоанна пояснила:
— Это значит «Прекрасный берег».
Беркли кивнула, стараясь скрыть смущение. В обществе этих женщин она чувствовала себя глупой девчонкой. Просто удивительно, что ее здесь терпят. По словам Джоанны и Мерседес, она не открыла им ничего нового, лишь рассказала то, что они и так уже знали. Беркли размышляла, осознают ли собеседницы, что в этом и заключается ее необычайный дар.
Она уже собиралась высказать свою мысль вслух, но тут появилась горничная с чаем. Усадив Беркли, Мерседес начала наливать чай. Беркли посмотрела на свою ладонь и увидела, что кровотечение прекратилось. Она взяла у Мерседес чашку горячего чая.
— Знал ли капитан Торн о том, что серьга у Денисона?
Джоанна покачала головой:
— Нет, пока Грэм не покинул Бостон. Мы нашли ее в одежде, предназначенной для стирки.
— Странно, что он не спрашивал о серьге.
— Мы тоже этому удивились, но, возможно, он не ценил ее так, как Колин и Декер. — Джоанна вздохнула и поднесла чашку к губам. — И тем не менее мы начали его разыскивать. Декер вышел в море на «Охотнице», флагманском судне компании, и отправился на поиски корабля, на котором плыл Грэм. Он нашел «Сирену», но Грэма на ее борту не оказалось: он сошел на берег в Филадельфии. Это удивило нас. «Сирена» направлялась в Китай. Грэм сам попросился в это путешествие. Казалось, он с таким нетерпением ждет возможности отправиться в дорогу… и вдруг исчезает. — Джоанна поставила чашку на стол. — С тех пор миновало пять лет, миссис Шоу. Больше мы не слышали о Грэме и не смогли напасть на его след. Я ничуть не удивлюсь, узнав, что он умер.
Мерседес вздохнула:
— На самом деле ты так не думаешь.
— Нет, думаю, — отозвалась Джоанна. — Видит Бог, я не желаю его гибели. Грэм спас мне жизнь, Мерседес. Я стольким ему обязана, и все же у меня такое чувство, будто его уже нет на свете. Мне трудно представить, что Грэм пожелал бы столь решительно порвать со своим прошлым.
— Его могли побудить к этому неизвестные нам причины, — заметила Мерседес. — К примеру, если он вновь взялся за дела «Подземки», ему пришлось бы скрываться.
— В таком случае к нынешнему времени Грэм дал бы о себе знать, — возразила Джоанна. — Он понял бы, что с Денисонами придется порвать, но расставаться с друзьями вовсе не обязательно.
— Ты лишь хочешь сказать, что не понимаешь причин его поведения. — Мерседес взглянула на Джоанну.
— То, что я говорила, держа в руке серьгу, вовсе не является непреложной истиной, — обратилась Беркли к Джоанне.
— К тому мгновению вы уже отшвырнули ее, — отозвалась та. — Упомянув о том, что Грэм Денисон мертв, вы прижали руки к ушам, и казалось, вот-вот упадете в обморок.
— Это и были последние слова, которые я произнесла? — Увидев, как Джоанна и Мерседес вновь обменялись взглядами, Беркли поняла: они раздумывают над тем, что можно или нужно сообщить ей. — Прошу вас. Я не помню, что случилось в те последние мгновения. Скажите хоть что-нибудь!
— Ваш муж просил ничего не говорить. — Судя по выражению глаз Мерседес, доводы Андерсона казались ей не вполне убедительными. — Он считает, что это лишь еще усугубит ваши страдания.
— Значит, я упомянула Сан-Франциско.
— Верно, — сказала Джоанна. — Правда, сама я не слышала, что вы говорили. В тот миг вы упали в обморок, и господин Шоу подхватил вас, но ваши губы шевельнулись, произнося какие-то слова. Ваш муж передал нам, что вы сказали.
— Какие именно слова я произнесла?
— «Вы найдете его в Сан-Франциско». — Джоанна взглянула на Мерседес, ища поддержки.
— Совершенно верно, — подтвердила та.
— Что за чепуха, — удивилась Беркли. — Сначала я говорю, будто Грэм Денисон мертв, а потом заявляю, что вы можете найти его в Сан-Франциско?
— Наши мужья сочли ваши слова вполне осмысленными, — отозвалась Джоанна. — Сейчас они вместе с мистером Шоу разрабатывают маршрут вашего путешествия и определяют размер денежного содержания, чтобы обеспечить вас всем необходимым на полгода поисков.
Беркли оперлась о высокий подлокотник диванчика и поставила чашку с блюдцем на откидной столик. Потом быстро поднялась на ноги, но тут же, почувствовав дурноту, покачнулась и ухватилась за обитый парчой подлокотник, чтобы не потерять равновесия. Женщины поспешили поддержать ее, но Беркли ускользнула от них и легкой походкой двинулась к узким дверям гостиной. Распахнув створки, она уткнулась в грудь своего супруга.
Андерсон стиснул ее в стальных объятиях.
— Что случилось? Э, да ты задыхаешься, Беркли. Тебя что-то испугало? — Посмотрев поверх светловолосой головы жены на Мерседес и Джоанну, он увидел, что женщины растерянны. — Все ясно. Стало быть, они проболтались.
Беркли отодвинулась от него:
— Я упросила их, Андерсон.
Под неодобрительными взглядами своих мужей Мерседес и Джоанна смущенно потупились.
— Этого и следовало ожидать. — Декер, держа в руке лакированную коробочку, подошел к Джоанне.
Андерсон, Беркли и Колин вернулись в гостиную. Колин заметил, что Беркли встревожена, как и предсказывал ее супруг. Андерсон предупреждал его, что Беркли не захочет отправляться в Сан-Франциско. Колин ничуть не жалел о том, что Мерседес и Джоанна не удержали язык за зубами.
— Мы все уладили, — обратился Колин к Мерседес. — Через три дня мистер и миссис Шоу отправляются в Сан-Франциско на пакетботе «Ремингтон шиппинг». Они будут регулярно сообщать нам сведения о ходе поисков через капитанов наших судов, заходящих в порт Сан-Франциско. Мы обговорили суммы, которых хватит на безбедную жизнь в течение шести месяцев. Если предприятие завершится успехом, они получат дополнительное вознаграждение.
Андерсон крепко стиснул талию жены, давая ей понять, что она должна добиться от Торнов полной определенности.
— Что вы подразумеваете под успешным завершением предприятия? — спросила Беркли.
— Мы надеемся, вы представите нам доказательства того, — отозвался Декер, — что Грэм Денисон мертв, либо того, что мой брат Грейдон жив. Может статься, что один исход исключает другой. А может, нет.
Беркли во все глаза смотрела на него. Неужели Декер не сознает последствий того, что сказал?
Декер открыл покрытый черным лаком ящичек и показал его содержимое Беркли. На бархатной подушечке лежали три серьги.
— Вы держали в руках все три, — сказал он. — Попробуйте выбрать еще раз. На сей раз — серьгу Грейдона.
— Неужели вы так доверяете нам, что позволите взять с собой в Сан-Франциско свою фамильную драгоценность? — изумилась Беркли.
— Надеюсь, вы сумеете найти верное решение, миссис Шоу. Пусть это будет последним испытанием для вас.
Глава 2
— Значит, это правда? — спросила Беркли. — Значит, я подтвердила, что Грейдон и Грэм — один и тот же человек?
В глазах Мерседес отразилось сожаление. Она покачала головой:
— Нет, вы не подтвердили это. Вам не удалось дать нам надежду. Напротив, перед тем как лишиться чувств, вы заявили, что Грэм Денисон мертв.
— Так и сказала? — удивилась Беркли. — Вы уверены, что не ошиблись?
— Мы не могли неверно понять вас, — ответила Джоанна. — Остается лишь надеяться, что ошиблись вы сами. — Помолчав, она вернулась к своему рассказу:
— Моего мужа разлучили с Колином вскоре после того, как забрали Грейдона. Его вырастили супруги, появившиеся в работном доме под видом миссионеров. На самом деле они были ворами, и Декеру приходилось искать себе пропитание на улицах. Как вы и сказали, серьгу, оставшуюся у него, он считал талисманом. Колин всю жизнь продолжал искать братьев. Он уже почти отчаялся, когда объявился Декер. Полагаю, вы не удивитесь, узнав о том, что их свела серьга. Это случилось почти десять лет назад.
Джоанна взглянула на Мерседес, желая узнать, правильно ли поступает, открывая семейные тайны. Та кивнула.
— Вскоре после этого мой муж покинул Англию и отправился в Бостон. Колин предложил ему поступить на работу в «Ремингтон шиппинг». Исполняя свои служебные обязанности, он познакомился с Грэмом Денисоном. Обнаружив, что их интересы во многом совпадают, они сблизились, но…
Беркли внезапно охватил неприятный жар.
— Нельзя ли мне что-нибудь выпить?
Мерседес поднялась:
— Конечно. Мне следовало самой подумать об этом. Что вы предпочитаете? Спиртное, чай или…
— Чай, пожалуйста.
Мерседес дернула за шнурок, вызывая прислугу. Почти в ту же секунду появилась молодая негритянка, и Мерседес отправила ее за чаем и пирожными.
— Подождите несколько минут, — сказала она Беркли.
— Спасибо. — Беркли поймала взгляд Джоанны. — Прошу прощения, но вы упомянули о том, что вашего мужа и мистера Денисона связывали общие интересы. Не были ли они причастны к движению аболиционистов?
Ни за что на свете Джоанна не призналась бы в этом.
— Мой муж не имеет никакого отношения к этому движению, хотя и сочувствовал ему, а мистер Денисон, как вы, возможно, знаете, получил прозвище Сокольничий за свою деятельность по освобождению рабов. — Джоанна не видела смысла утаивать сведения, которые сообщали все газеты от Огасты до Атланты, величавшие Грэма Денисона то героем, то злодеем. Его восхваляли и проклинали, и это зависело лишь от географического расположения редакции. К северу от линии Мэсон — Диксон Грэма, как правило, превозносили. Южнее этой разделительной черты он считался отверженным. Впрочем, газеты печатали далеко не всю правду, и Джоанна предпочитала держать ее в секрете.
— Мой муж и Грэм стали друзьями, но полной откровенности между ними не возникло. Не думаю, что кто-то из них пожелал бы поведать о своем прошлом. Нам известно, что у Грэма была семья в Южной Каролине. Младший брат… родители, дед и бабка. Компания «Ремингтон шиппинг» долгие годы вела дела с семейством Денисон. У них плантация в предместьях Чарлстона, «Бью-Риваж». — Перехватив вопросительный взгляд Беркли, Джоанна пояснила:
— Это значит «Прекрасный берег».
Беркли кивнула, стараясь скрыть смущение. В обществе этих женщин она чувствовала себя глупой девчонкой. Просто удивительно, что ее здесь терпят. По словам Джоанны и Мерседес, она не открыла им ничего нового, лишь рассказала то, что они и так уже знали. Беркли размышляла, осознают ли собеседницы, что в этом и заключается ее необычайный дар.
Она уже собиралась высказать свою мысль вслух, но тут появилась горничная с чаем. Усадив Беркли, Мерседес начала наливать чай. Беркли посмотрела на свою ладонь и увидела, что кровотечение прекратилось. Она взяла у Мерседес чашку горячего чая.
— Знал ли капитан Торн о том, что серьга у Денисона?
Джоанна покачала головой:
— Нет, пока Грэм не покинул Бостон. Мы нашли ее в одежде, предназначенной для стирки.
— Странно, что он не спрашивал о серьге.
— Мы тоже этому удивились, но, возможно, он не ценил ее так, как Колин и Декер. — Джоанна вздохнула и поднесла чашку к губам. — И тем не менее мы начали его разыскивать. Декер вышел в море на «Охотнице», флагманском судне компании, и отправился на поиски корабля, на котором плыл Грэм. Он нашел «Сирену», но Грэма на ее борту не оказалось: он сошел на берег в Филадельфии. Это удивило нас. «Сирена» направлялась в Китай. Грэм сам попросился в это путешествие. Казалось, он с таким нетерпением ждет возможности отправиться в дорогу… и вдруг исчезает. — Джоанна поставила чашку на стол. — С тех пор миновало пять лет, миссис Шоу. Больше мы не слышали о Грэме и не смогли напасть на его след. Я ничуть не удивлюсь, узнав, что он умер.
Мерседес вздохнула:
— На самом деле ты так не думаешь.
— Нет, думаю, — отозвалась Джоанна. — Видит Бог, я не желаю его гибели. Грэм спас мне жизнь, Мерседес. Я стольким ему обязана, и все же у меня такое чувство, будто его уже нет на свете. Мне трудно представить, что Грэм пожелал бы столь решительно порвать со своим прошлым.
— Его могли побудить к этому неизвестные нам причины, — заметила Мерседес. — К примеру, если он вновь взялся за дела «Подземки», ему пришлось бы скрываться.
— В таком случае к нынешнему времени Грэм дал бы о себе знать, — возразила Джоанна. — Он понял бы, что с Денисонами придется порвать, но расставаться с друзьями вовсе не обязательно.
— Ты лишь хочешь сказать, что не понимаешь причин его поведения. — Мерседес взглянула на Джоанну.
— То, что я говорила, держа в руке серьгу, вовсе не является непреложной истиной, — обратилась Беркли к Джоанне.
— К тому мгновению вы уже отшвырнули ее, — отозвалась та. — Упомянув о том, что Грэм Денисон мертв, вы прижали руки к ушам, и казалось, вот-вот упадете в обморок.
— Это и были последние слова, которые я произнесла? — Увидев, как Джоанна и Мерседес вновь обменялись взглядами, Беркли поняла: они раздумывают над тем, что можно или нужно сообщить ей. — Прошу вас. Я не помню, что случилось в те последние мгновения. Скажите хоть что-нибудь!
— Ваш муж просил ничего не говорить. — Судя по выражению глаз Мерседес, доводы Андерсона казались ей не вполне убедительными. — Он считает, что это лишь еще усугубит ваши страдания.
— Значит, я упомянула Сан-Франциско.
— Верно, — сказала Джоанна. — Правда, сама я не слышала, что вы говорили. В тот миг вы упали в обморок, и господин Шоу подхватил вас, но ваши губы шевельнулись, произнося какие-то слова. Ваш муж передал нам, что вы сказали.
— Какие именно слова я произнесла?
— «Вы найдете его в Сан-Франциско». — Джоанна взглянула на Мерседес, ища поддержки.
— Совершенно верно, — подтвердила та.
— Что за чепуха, — удивилась Беркли. — Сначала я говорю, будто Грэм Денисон мертв, а потом заявляю, что вы можете найти его в Сан-Франциско?
— Наши мужья сочли ваши слова вполне осмысленными, — отозвалась Джоанна. — Сейчас они вместе с мистером Шоу разрабатывают маршрут вашего путешествия и определяют размер денежного содержания, чтобы обеспечить вас всем необходимым на полгода поисков.
Беркли оперлась о высокий подлокотник диванчика и поставила чашку с блюдцем на откидной столик. Потом быстро поднялась на ноги, но тут же, почувствовав дурноту, покачнулась и ухватилась за обитый парчой подлокотник, чтобы не потерять равновесия. Женщины поспешили поддержать ее, но Беркли ускользнула от них и легкой походкой двинулась к узким дверям гостиной. Распахнув створки, она уткнулась в грудь своего супруга.
Андерсон стиснул ее в стальных объятиях.
— Что случилось? Э, да ты задыхаешься, Беркли. Тебя что-то испугало? — Посмотрев поверх светловолосой головы жены на Мерседес и Джоанну, он увидел, что женщины растерянны. — Все ясно. Стало быть, они проболтались.
Беркли отодвинулась от него:
— Я упросила их, Андерсон.
Под неодобрительными взглядами своих мужей Мерседес и Джоанна смущенно потупились.
— Этого и следовало ожидать. — Декер, держа в руке лакированную коробочку, подошел к Джоанне.
Андерсон, Беркли и Колин вернулись в гостиную. Колин заметил, что Беркли встревожена, как и предсказывал ее супруг. Андерсон предупреждал его, что Беркли не захочет отправляться в Сан-Франциско. Колин ничуть не жалел о том, что Мерседес и Джоанна не удержали язык за зубами.
— Мы все уладили, — обратился Колин к Мерседес. — Через три дня мистер и миссис Шоу отправляются в Сан-Франциско на пакетботе «Ремингтон шиппинг». Они будут регулярно сообщать нам сведения о ходе поисков через капитанов наших судов, заходящих в порт Сан-Франциско. Мы обговорили суммы, которых хватит на безбедную жизнь в течение шести месяцев. Если предприятие завершится успехом, они получат дополнительное вознаграждение.
Андерсон крепко стиснул талию жены, давая ей понять, что она должна добиться от Торнов полной определенности.
— Что вы подразумеваете под успешным завершением предприятия? — спросила Беркли.
— Мы надеемся, вы представите нам доказательства того, — отозвался Декер, — что Грэм Денисон мертв, либо того, что мой брат Грейдон жив. Может статься, что один исход исключает другой. А может, нет.
Беркли во все глаза смотрела на него. Неужели Декер не сознает последствий того, что сказал?
Декер открыл покрытый черным лаком ящичек и показал его содержимое Беркли. На бархатной подушечке лежали три серьги.
— Вы держали в руках все три, — сказал он. — Попробуйте выбрать еще раз. На сей раз — серьгу Грейдона.
— Неужели вы так доверяете нам, что позволите взять с собой в Сан-Франциско свою фамильную драгоценность? — изумилась Беркли.
— Надеюсь, вы сумеете найти верное решение, миссис Шоу. Пусть это будет последним испытанием для вас.
Глава 2
Август 1850 года
Сан-Франциско возрождался из пепла. Стоя у своей холщовой палатки, Грей Джейнуэй наблюдал за ходом строительства на противоположной стороне Портсмут-сквер. Один из рабочих, расположившийся на подмостках второго этажа, заметил его и пожелал доброго утра. Грей ответил ему, приподняв мисочку с мыльной пеной для бритья. Покончив с любезностями, рабочий вновь начал трудиться над замысловато вырезанной фигурой морской богини, которая увенчала фасад «Феникса» подобно носовому украшению корабля.
Грей намылил щеки и начал соскребать щетину только что отточенной бритвой. Держа в руках треснувшее ручное зеркальце, он старался не порезаться. Между тем площадь оглашали звуки стройки, не похожие ни на что другое. Громыхали длинные деревянные брусья, вываливаясь из фургона. Молотки выбивали гулкую дробь. Неумолчный ветер с залива свистел в щелях между досками. Слесари насаживали на водопроводные трубы медные, латунные и свинцовые уплотнения.
Портсмут-сквер была не единственным местом, где строительство достигло лихорадочного накала. То же самое происходило по всему городу. Здесь возводились новые магазины, игорные дома, склады и жилые помещения. Монтгомери-стрит, Пайн, Вашингтон и Керни. Грей Джейнуэй радовался тому, что ему нравятся звуки этой кипучей деятельности, поскольку деваться от них было некуда. Они доносились отовсюду, и именно потому Грей разбил свою палатку прямо на площади, напротив того места, где стро-ился его новый отель с игорным домом.
Личные апартаменты Грея в «Фениксе» были готовы уже неделю назад, но он решил переселиться в отель, когда закончат все здание. Зеркала, заказанные в Лондоне, еще не прибыли, а из Бостона ждали белье и драпировки. Грей знал, что ему повезло больше других владельцев отелей, поскольку он сделал заказ позже остальных. Грей лишь на четверть завершил восстановление здания после пожара 4 мая, когда еще один пожар, 14 июня, смел с лица земли почти весь Сан-Франциско, включая и остов нового строения, возводимого Греем.
И в первый, и во второй раз развалины были расчищены, едва успели остыть пепелища, и игорные дома, основной капитал Портсмут-сквер, возрождались вновь подобно птице из древнего мифа. После второго пожара Грей решил, что его игорному дому больше подходит название «Феникс», нежели прежнее «Пасифик куин».
И Грей сменил название. Вся история Сан-Франциско — это смена волнующих перспектив. Опустошительные пожары уничтожали следы былых ошибок. Особенно личных. Начинать здесь новую жизнь казалось почти так же просто, как построить новое здание. Дома не ремонтировались и не обновлялись. Их возводили заново.
Ни один город не подходил Грею Джейнуэю так, как Сан-Франциско.
Грей взял полотенце, лежавшее на скамеечке у его ног, и вытер с лица остатки пены. Осмотрев подбородок и не обнаружив порезов, он отшвырнул полотенце, а зеркало осторожно поставил на скамеечку.
Кто-то окликнул его, и Грей обвел взглядом площадь и увидел Джорджа Петтигрю. Тот стоял у «Эльдорадо» и зазывал внутрь старателей, суля им несусветные богатства. Разумеется, в лучшем случае их ожидал скромный выигрыш. Джордж, конечно, умалчивал об этом, но и старатели, отнюдь не наивные, знали, что ждет их среди грубо отесанных стен «Эльдорадо» и за кисейными занавесками. Большую часть времени здесь шла игра, а женщин, как и во всем городе, не хватало. За пятьдесят долларов, отданных золотым песком, старатель попадал в одну из тесных внутренних комнатушек, двери которых выходили в центральный игорный зал. То, что свидание длилось от силы четверть часа, а каждая дама до наступления рассвета обслуживала до дюжины мужчин, в счет не шло. На пятнадцать минут труженик лопаты и лотка забывал о своих неудачах, о милашках, оставшихся где-нибудь в Огайо, и о своем истощившемся участке.
Грей кивнул Джорджу:
— Цепляй всех, пока есть возможность, Джордж! Как только дострою «Феникс», ноги их не будет в «Эльдорадо»!
— Это точно. — Джордж добродушно улыбнулся, и на его темном лице сверкнули белоснежные зубы. — Тогда я наймусь к тебе на службу. Ни один человек не устоит перед стариной Джорджем!
— Ты прав. Жду тебя недельки через две.
— Так точно, сэр. Приду, никуда не денусь. — Заметив группу старателей, направлявшихся к другому игорному дому, Джордж тут же начал зазывать их в «Эльдорадо»:
— Сюда, джентльмены. Уверяю вас, мы будем только счастливы, если вы покинете наше заведение, унося в карманах больше золотого песка, чем принесли с собой. Стоит вам войти…
Улыбаясь, Грей отвернулся и отстегнул клапан палатки. Когда он огораживал маленькую площадку, чтобы поставить палатку, владельцы других игорных домов лишь качали головами, дивясь его глупости. Они предпочитали побыстрее отстроиться и жить с комфортом, не желая уступать клиентуру конкурирующему заведению.
«Они ведут себя вполне разумно», — решил Грей, но ему хотелось выстроить здание, способное устоять в любой катастрофе. Для этого требовалось больше времени, чем обычные три недели, уходившие на восстановление города. Вдобавок Грей не сомневался, что в округе полно золотого песка и он никуда не денется, когда будет готов «Феникс». Доказательства тому появлялись после каждого пожара: под обугленными фундаментами игорных домов обнаруживали сотни крохотных золотых капелек. Жаркое пламя спекало золотой песок, разбросанный старателями по столам во время игры. Песок просыпался в щели между половиц, и его редко удавалось собрать, разве что после пожара.
Начиная восстанавливать «Феникс», Грей продумал этот вопрос и решил расстелить под игорными столами ковры, которые можно выбивать, собирая осевшую на них золотую пыль. Со дня на день ковры должны были прибыть из Китая а вместе с ними — ткани и зеркала. Грей не терял надежды получить все это, поскольку его грузы доставляли корабли компании «Ремингтон шиппинг».
Залив был переполнен судами. Пока два года назад здесь не открыли золото, бухта Йерба-Буэно располагалась вдали от торных морских путей. Компания «Гудзон-Бей», старавшаяся наладить здесь торговлю, давно оставила свои попытки. Хотя здесь был природный порт, ничто больше не привлекало сюда дельцов и переселенцев. Колония состояла из палаток, шатров и глинобитных хижин. В двух с половиной милях к юго-западу от бухты располагалась миссия монахов-францисканцев. В те годы населением, состоявшим из нескольких сотен людей, управлял алькальд, и Мексика пользовалась здесь, куда большим влиянием, чем Соединенные Штаты. И только в 1847 году, после того как над площадью Плаза взвился американский флаг, бухта Йерба-Буэно была названа Сан-Франциско. Плазу переименовали в Портсмут-сквер, а безымянный проезд вдоль побережья стал улицей Монтгомери-стрит.
В ту пору жизнь города текла неторопливо. Порой в порту слышался гудок случайно забредшего сюда китобоя; иногда появлялись торговцы с Востока. Все изменилось, когда в долине Сакраменто было обнаружено золото. В самое короткое время бухту заполонили корабли и их команды, спустившиеся на берег, устремляясь за богатой добычей. Судовые компании наживались, доставляя золотоискателей к приискам, однако рисковали потерять прибыль, когда экипажи оставляли корабль, а на берегу было не сыскать опытных моряков, которые взялись бы вернуть судно домой.
Грей Джейнуэй не сомневался в том, что «Ремингтон шиппинг» доставит его заказ. Как он знал, ни одно судно компании не осталось брошенным в порту. Всякий раз, заходя в Сан-Франциско, суда «Ремингтон» теряли несколько человек, но такого, чтобы весь экипаж спустился на берег, еще не случалось. Доставка грузов кораблями этой компании обходилась весьма недешево. Надежность ценилась превыше всего, но была вполне по карману здешним дельцам. Торговец, сумевший разгрузить свои товары в Сан-Франциско, получал баснословные доходы. Где еще в стране люди готовы платить доллар за одно яблоко? Умывальный таз стоил пять долларов, лопата — от пятнадцати до двадцати, а пара крепких башмаков обходилась золотоискателю в сотню. Опийная настойка продавалась каплями, а кварту виски невозможно было достать дешевле чем за тридцать долларов. Буханка хлеба, стоившая в Нью-Йорке четыре цента, шла на побережье по семьдесят пять.
Грей надел рубашку, заправил ее за пояс и закрепил штаны подтяжками. Откинув назад свои темные густые волосы, он надел куртку. Солнце уже изрядно припекало крышу палатки, и через час находиться внутри будет невозможно, несмотря на ветер, дувший с северо-востока.
Грей дернул одеяло, лежавшее на полу, и из-под него показались пять розовых пальчиков.
— Ты велела не давать тебе уснуть, — сказал Грей. Пальцы поджались и вновь выпрямились, но других движений не последовало. — У тебя разболится голова, ты сама так сказала.
— Хм-м…
— Разве тебе не пора на работу?
— Я только что уснула.
— Боюсь, Говарду нет до этого никакого дела. Ты должна вернуться в «Палас», прежде чем начнут разбегаться дневные посетители.
Айвори Эдвардс перевернулась и спустила одеяла до груди, чтобы не показывать Грею ничего, кроме обнаженных плеч. Наступил новый день, и за те деньги, что Грей заплатил ей, на большее ему не стоило рассчитывать. На гладкой коже женщины играл солнечный свет. Ее чувственные полные губы дрогнули в легкой улыбке.
— Что ты думаешь насчет Айвори Дюпре? — спросила она.
— Кто такая Айвори Дюпре? — Грей расправил манжеты куртки и стряхнул с рукава прилипшую нитку.
— Это я. Тебе не кажется, что Дюпре звучит лучше, чем Эдвардс? — Заметив, что Грей не слушает ее, Айвори села и пнула его ногой.
— Ай! — Грей, рывшийся в дорожном сундуке, уронил крышку и едва не прищемил пальцы. — За что?
— За то, что ты не обращаешь на меня внимания!
— Я заплатил тебе за минувшую ночь сотню долларов. Стало быть, сегодня не обязан обращать на тебя внимание. — Грей сел на крышку сундука, поднял правую ногу и потер ушибленную лодыжку. Его пальцы нащупали нож, который он носил за голенищем сапога. — Так гораздо проще. Что ты там говорила о своем имени?
Айвори слова Грея ничуть не задели. Грей редко прибегал к ее услугам, и, судя по тому, что она знала о нем, вообще сторонился женщин. В Сан-Франциско и поныне на каждую особу женского пола приходилось сорок мужчин. Если бы Грей удовлетворял свои греховные потребности с кем-нибудь еще, она услышала бы об этом.
— Эдвардс или Дюпре? — спросила Айвори. — Я подумываю сменить имя. Дюпре звучит несколько… je ne sais quoi[2]… — Грей приподнял темную бровь, и Айвори засмеялась. — Небось не подозревал, что я говорю по-французски?
— Ты не перестаешь удивлять меня, Айвори. — Жесткие серо-голубые глаза Грея редко выражали веселость, но сейчас они лучились смехом. Он протянул женщине руку, и она тут же прыгнула ему на колени, обернутая одеялами, похожими на парус корабля, застигнутого штилем. Грей легонько коснулся губами ее щеки. — Дюпре — звучит недурно. А тебе не приходило в голову говорить с акцентом?
— Еще бы, — низким голосом отозвалась Айвори, старательно подражая гортанному произношению двух-трех французов, с которыми ей доводилось общаться. — Иностранкам платят больше. — Она выжидательно посмотрела на Грея.
— Недурно. — Внезапно осененный какой-то мыслью, Грей ссадил Айвори с колен и попытался сосредоточиться, но мысль оказалась столь же мимолетной, как и многие из тех, что посещали его последние пять лет. Может, дело в акценте? Или в женщине? Почему у него такое впечатление, будто с ним уже случалось нечто подобное? В висках Грея начало пульсировать, и он заметил удивленный взгляд Айвори. — Возьми фамилию Дюпре. В ней столько je ne sais quoi, что я не смогу позволить себе пользоваться твоими услугами.
Айвори искренне обрадовалась. Несмотря на нынешний образ жизни. Грей был богат даже по меркам Сан-Франциско. Если уж он не сможет позволить себе оплачивать ее услуги, значит, она станет по-настоящему дорогой шлюхой.
— Ты собираешься на причал? — спросила Айвори, когда Грей отнял от нее руку. Ей нравилось ощущать его прикосновения. Она редко испытывала влечение к мужчинам, но Грей возбуждал ее.
Он кивнул:
— Мои грузы могут прибыть в любой день. Я хочу быть уверен, что они достанутся именно мне.
Айвори знала, что всегда найдутся охотники присвоить грузы Грея, подкупив трюмного мастера корабля.
— Вы строите весьма интересное здание, мистер Джейнуэй. Я уже слышала о зеркалах. Говорят, будто вы собираетесь прикрепить их прямо над кроватями.
— Что, действительно ходят такие слухи?
В его словах Айвори почудилось веселое изумление. Грей был очень хорош собой, когда на его губах появлялась мимолетная улыбка. Жаль только, что это случалось редко. Она кивнула, тряхнув короткими черными кудряшками.
— Так мне сказали. Ваш отель будет не хуже любого непотребного дома с восточного побережья.
— Если бы я захотел, он был бы куда лучше.
— Значит, над кроватями не будет зеркал? — разочарованно протянула Айвори.
— Подожди, и сама все увидишь.
— Не хотите ли вы сказать этим, мистер Джейнуэй, что вам потребуются такие девушки, как я?
Грей прикоснулся пальцем к кончику ее вздернутого носа. «Какое симпатичное лицо, — подумал он. — Правда, кроме безупречно очерченных губ, в нем нет ничего утонченного или экзотического. Айвори просто миловидная женщина, но в Сан-Франциско и это значит очень много».
— Полагаю, да, Айвори, — сказал он. — Но не вздумай проболтаться подругам. Я проявлю особенную придирчивость, подбирая людей для работы. А еще выдвину ряд условий. Они могут тебе не понравиться. — Айвори смотрела на него с немым вопросом. Грей покачал головой:
— Объясню тебе позже. А теперь мне пора.
Наклонив голову, он вышел из палатки на площадь, залитую ярким утренним солнцем.
Портовый причал так и не был расширен, несмотря на требования, предъявленные ему золотой лихорадкой. Когда-то он принимал под разгрузку судно-другое, но теперь ни один корабль не мог приблизиться к нему вплотную. Парусники бросали якорь вдали от берега, и для их разгрузки применялись баржи и шлюпки. Грею нередко приходило на ум, что до любого вновь прибывшего корабля можно добраться пешком по баржам и палубам брошенных судов, даже не замочив ног.
Кое-кому из пронырливых дельцов удавалось найти применение даже этим «летучим голландцам». Они превращали их в подпольные притоны, кабаки и ночлежки и неплохо наживались, пока днища кораблей окончательно не прогнивали. Июньский пожар уничтожил почти половину дряхлых посудин. Яркое желто-красное пламя перекидывалось с мачты на мачту, заливая бушприты и гекаботы ярким зловещим светом. Своенравные ветры разносили огонь таким образом, что один корабль вспыхивал факелом, а соседний отделывался незначительными повреждениями. Воды залива отражали картину пожара, отчего катастрофа казалась еще более впечатляющей.
Грею казалось, что он никогда не забудет это зрелище. Разве что кто-нибудь ударит его по голове и груди не меньше дюжины раз. Подобное воздействие уж точно прочистит ему мозги. Постучав пальцем по тулье шляпы, Грей чуть заметно улыбнулся своей мрачной шутке.
Беззаботно прислонившись к пирамиде пустых бочек, он раскурил сигару, втянул в себя табачный аромат и медленно выдохнул. Его глаза оглядывали пирс сквозь серо-голубое облачко дыма.
Сан-Франциско возрождался из пепла. Стоя у своей холщовой палатки, Грей Джейнуэй наблюдал за ходом строительства на противоположной стороне Портсмут-сквер. Один из рабочих, расположившийся на подмостках второго этажа, заметил его и пожелал доброго утра. Грей ответил ему, приподняв мисочку с мыльной пеной для бритья. Покончив с любезностями, рабочий вновь начал трудиться над замысловато вырезанной фигурой морской богини, которая увенчала фасад «Феникса» подобно носовому украшению корабля.
Грей намылил щеки и начал соскребать щетину только что отточенной бритвой. Держа в руках треснувшее ручное зеркальце, он старался не порезаться. Между тем площадь оглашали звуки стройки, не похожие ни на что другое. Громыхали длинные деревянные брусья, вываливаясь из фургона. Молотки выбивали гулкую дробь. Неумолчный ветер с залива свистел в щелях между досками. Слесари насаживали на водопроводные трубы медные, латунные и свинцовые уплотнения.
Портсмут-сквер была не единственным местом, где строительство достигло лихорадочного накала. То же самое происходило по всему городу. Здесь возводились новые магазины, игорные дома, склады и жилые помещения. Монтгомери-стрит, Пайн, Вашингтон и Керни. Грей Джейнуэй радовался тому, что ему нравятся звуки этой кипучей деятельности, поскольку деваться от них было некуда. Они доносились отовсюду, и именно потому Грей разбил свою палатку прямо на площади, напротив того места, где стро-ился его новый отель с игорным домом.
Личные апартаменты Грея в «Фениксе» были готовы уже неделю назад, но он решил переселиться в отель, когда закончат все здание. Зеркала, заказанные в Лондоне, еще не прибыли, а из Бостона ждали белье и драпировки. Грей знал, что ему повезло больше других владельцев отелей, поскольку он сделал заказ позже остальных. Грей лишь на четверть завершил восстановление здания после пожара 4 мая, когда еще один пожар, 14 июня, смел с лица земли почти весь Сан-Франциско, включая и остов нового строения, возводимого Греем.
И в первый, и во второй раз развалины были расчищены, едва успели остыть пепелища, и игорные дома, основной капитал Портсмут-сквер, возрождались вновь подобно птице из древнего мифа. После второго пожара Грей решил, что его игорному дому больше подходит название «Феникс», нежели прежнее «Пасифик куин».
И Грей сменил название. Вся история Сан-Франциско — это смена волнующих перспектив. Опустошительные пожары уничтожали следы былых ошибок. Особенно личных. Начинать здесь новую жизнь казалось почти так же просто, как построить новое здание. Дома не ремонтировались и не обновлялись. Их возводили заново.
Ни один город не подходил Грею Джейнуэю так, как Сан-Франциско.
Грей взял полотенце, лежавшее на скамеечке у его ног, и вытер с лица остатки пены. Осмотрев подбородок и не обнаружив порезов, он отшвырнул полотенце, а зеркало осторожно поставил на скамеечку.
Кто-то окликнул его, и Грей обвел взглядом площадь и увидел Джорджа Петтигрю. Тот стоял у «Эльдорадо» и зазывал внутрь старателей, суля им несусветные богатства. Разумеется, в лучшем случае их ожидал скромный выигрыш. Джордж, конечно, умалчивал об этом, но и старатели, отнюдь не наивные, знали, что ждет их среди грубо отесанных стен «Эльдорадо» и за кисейными занавесками. Большую часть времени здесь шла игра, а женщин, как и во всем городе, не хватало. За пятьдесят долларов, отданных золотым песком, старатель попадал в одну из тесных внутренних комнатушек, двери которых выходили в центральный игорный зал. То, что свидание длилось от силы четверть часа, а каждая дама до наступления рассвета обслуживала до дюжины мужчин, в счет не шло. На пятнадцать минут труженик лопаты и лотка забывал о своих неудачах, о милашках, оставшихся где-нибудь в Огайо, и о своем истощившемся участке.
Грей кивнул Джорджу:
— Цепляй всех, пока есть возможность, Джордж! Как только дострою «Феникс», ноги их не будет в «Эльдорадо»!
— Это точно. — Джордж добродушно улыбнулся, и на его темном лице сверкнули белоснежные зубы. — Тогда я наймусь к тебе на службу. Ни один человек не устоит перед стариной Джорджем!
— Ты прав. Жду тебя недельки через две.
— Так точно, сэр. Приду, никуда не денусь. — Заметив группу старателей, направлявшихся к другому игорному дому, Джордж тут же начал зазывать их в «Эльдорадо»:
— Сюда, джентльмены. Уверяю вас, мы будем только счастливы, если вы покинете наше заведение, унося в карманах больше золотого песка, чем принесли с собой. Стоит вам войти…
Улыбаясь, Грей отвернулся и отстегнул клапан палатки. Когда он огораживал маленькую площадку, чтобы поставить палатку, владельцы других игорных домов лишь качали головами, дивясь его глупости. Они предпочитали побыстрее отстроиться и жить с комфортом, не желая уступать клиентуру конкурирующему заведению.
«Они ведут себя вполне разумно», — решил Грей, но ему хотелось выстроить здание, способное устоять в любой катастрофе. Для этого требовалось больше времени, чем обычные три недели, уходившие на восстановление города. Вдобавок Грей не сомневался, что в округе полно золотого песка и он никуда не денется, когда будет готов «Феникс». Доказательства тому появлялись после каждого пожара: под обугленными фундаментами игорных домов обнаруживали сотни крохотных золотых капелек. Жаркое пламя спекало золотой песок, разбросанный старателями по столам во время игры. Песок просыпался в щели между половиц, и его редко удавалось собрать, разве что после пожара.
Начиная восстанавливать «Феникс», Грей продумал этот вопрос и решил расстелить под игорными столами ковры, которые можно выбивать, собирая осевшую на них золотую пыль. Со дня на день ковры должны были прибыть из Китая а вместе с ними — ткани и зеркала. Грей не терял надежды получить все это, поскольку его грузы доставляли корабли компании «Ремингтон шиппинг».
Залив был переполнен судами. Пока два года назад здесь не открыли золото, бухта Йерба-Буэно располагалась вдали от торных морских путей. Компания «Гудзон-Бей», старавшаяся наладить здесь торговлю, давно оставила свои попытки. Хотя здесь был природный порт, ничто больше не привлекало сюда дельцов и переселенцев. Колония состояла из палаток, шатров и глинобитных хижин. В двух с половиной милях к юго-западу от бухты располагалась миссия монахов-францисканцев. В те годы населением, состоявшим из нескольких сотен людей, управлял алькальд, и Мексика пользовалась здесь, куда большим влиянием, чем Соединенные Штаты. И только в 1847 году, после того как над площадью Плаза взвился американский флаг, бухта Йерба-Буэно была названа Сан-Франциско. Плазу переименовали в Портсмут-сквер, а безымянный проезд вдоль побережья стал улицей Монтгомери-стрит.
В ту пору жизнь города текла неторопливо. Порой в порту слышался гудок случайно забредшего сюда китобоя; иногда появлялись торговцы с Востока. Все изменилось, когда в долине Сакраменто было обнаружено золото. В самое короткое время бухту заполонили корабли и их команды, спустившиеся на берег, устремляясь за богатой добычей. Судовые компании наживались, доставляя золотоискателей к приискам, однако рисковали потерять прибыль, когда экипажи оставляли корабль, а на берегу было не сыскать опытных моряков, которые взялись бы вернуть судно домой.
Грей Джейнуэй не сомневался в том, что «Ремингтон шиппинг» доставит его заказ. Как он знал, ни одно судно компании не осталось брошенным в порту. Всякий раз, заходя в Сан-Франциско, суда «Ремингтон» теряли несколько человек, но такого, чтобы весь экипаж спустился на берег, еще не случалось. Доставка грузов кораблями этой компании обходилась весьма недешево. Надежность ценилась превыше всего, но была вполне по карману здешним дельцам. Торговец, сумевший разгрузить свои товары в Сан-Франциско, получал баснословные доходы. Где еще в стране люди готовы платить доллар за одно яблоко? Умывальный таз стоил пять долларов, лопата — от пятнадцати до двадцати, а пара крепких башмаков обходилась золотоискателю в сотню. Опийная настойка продавалась каплями, а кварту виски невозможно было достать дешевле чем за тридцать долларов. Буханка хлеба, стоившая в Нью-Йорке четыре цента, шла на побережье по семьдесят пять.
Грей надел рубашку, заправил ее за пояс и закрепил штаны подтяжками. Откинув назад свои темные густые волосы, он надел куртку. Солнце уже изрядно припекало крышу палатки, и через час находиться внутри будет невозможно, несмотря на ветер, дувший с северо-востока.
Грей дернул одеяло, лежавшее на полу, и из-под него показались пять розовых пальчиков.
— Ты велела не давать тебе уснуть, — сказал Грей. Пальцы поджались и вновь выпрямились, но других движений не последовало. — У тебя разболится голова, ты сама так сказала.
— Хм-м…
— Разве тебе не пора на работу?
— Я только что уснула.
— Боюсь, Говарду нет до этого никакого дела. Ты должна вернуться в «Палас», прежде чем начнут разбегаться дневные посетители.
Айвори Эдвардс перевернулась и спустила одеяла до груди, чтобы не показывать Грею ничего, кроме обнаженных плеч. Наступил новый день, и за те деньги, что Грей заплатил ей, на большее ему не стоило рассчитывать. На гладкой коже женщины играл солнечный свет. Ее чувственные полные губы дрогнули в легкой улыбке.
— Что ты думаешь насчет Айвори Дюпре? — спросила она.
— Кто такая Айвори Дюпре? — Грей расправил манжеты куртки и стряхнул с рукава прилипшую нитку.
— Это я. Тебе не кажется, что Дюпре звучит лучше, чем Эдвардс? — Заметив, что Грей не слушает ее, Айвори села и пнула его ногой.
— Ай! — Грей, рывшийся в дорожном сундуке, уронил крышку и едва не прищемил пальцы. — За что?
— За то, что ты не обращаешь на меня внимания!
— Я заплатил тебе за минувшую ночь сотню долларов. Стало быть, сегодня не обязан обращать на тебя внимание. — Грей сел на крышку сундука, поднял правую ногу и потер ушибленную лодыжку. Его пальцы нащупали нож, который он носил за голенищем сапога. — Так гораздо проще. Что ты там говорила о своем имени?
Айвори слова Грея ничуть не задели. Грей редко прибегал к ее услугам, и, судя по тому, что она знала о нем, вообще сторонился женщин. В Сан-Франциско и поныне на каждую особу женского пола приходилось сорок мужчин. Если бы Грей удовлетворял свои греховные потребности с кем-нибудь еще, она услышала бы об этом.
— Эдвардс или Дюпре? — спросила Айвори. — Я подумываю сменить имя. Дюпре звучит несколько… je ne sais quoi[2]… — Грей приподнял темную бровь, и Айвори засмеялась. — Небось не подозревал, что я говорю по-французски?
— Ты не перестаешь удивлять меня, Айвори. — Жесткие серо-голубые глаза Грея редко выражали веселость, но сейчас они лучились смехом. Он протянул женщине руку, и она тут же прыгнула ему на колени, обернутая одеялами, похожими на парус корабля, застигнутого штилем. Грей легонько коснулся губами ее щеки. — Дюпре — звучит недурно. А тебе не приходило в голову говорить с акцентом?
— Еще бы, — низким голосом отозвалась Айвори, старательно подражая гортанному произношению двух-трех французов, с которыми ей доводилось общаться. — Иностранкам платят больше. — Она выжидательно посмотрела на Грея.
— Недурно. — Внезапно осененный какой-то мыслью, Грей ссадил Айвори с колен и попытался сосредоточиться, но мысль оказалась столь же мимолетной, как и многие из тех, что посещали его последние пять лет. Может, дело в акценте? Или в женщине? Почему у него такое впечатление, будто с ним уже случалось нечто подобное? В висках Грея начало пульсировать, и он заметил удивленный взгляд Айвори. — Возьми фамилию Дюпре. В ней столько je ne sais quoi, что я не смогу позволить себе пользоваться твоими услугами.
Айвори искренне обрадовалась. Несмотря на нынешний образ жизни. Грей был богат даже по меркам Сан-Франциско. Если уж он не сможет позволить себе оплачивать ее услуги, значит, она станет по-настоящему дорогой шлюхой.
— Ты собираешься на причал? — спросила Айвори, когда Грей отнял от нее руку. Ей нравилось ощущать его прикосновения. Она редко испытывала влечение к мужчинам, но Грей возбуждал ее.
Он кивнул:
— Мои грузы могут прибыть в любой день. Я хочу быть уверен, что они достанутся именно мне.
Айвори знала, что всегда найдутся охотники присвоить грузы Грея, подкупив трюмного мастера корабля.
— Вы строите весьма интересное здание, мистер Джейнуэй. Я уже слышала о зеркалах. Говорят, будто вы собираетесь прикрепить их прямо над кроватями.
— Что, действительно ходят такие слухи?
В его словах Айвори почудилось веселое изумление. Грей был очень хорош собой, когда на его губах появлялась мимолетная улыбка. Жаль только, что это случалось редко. Она кивнула, тряхнув короткими черными кудряшками.
— Так мне сказали. Ваш отель будет не хуже любого непотребного дома с восточного побережья.
— Если бы я захотел, он был бы куда лучше.
— Значит, над кроватями не будет зеркал? — разочарованно протянула Айвори.
— Подожди, и сама все увидишь.
— Не хотите ли вы сказать этим, мистер Джейнуэй, что вам потребуются такие девушки, как я?
Грей прикоснулся пальцем к кончику ее вздернутого носа. «Какое симпатичное лицо, — подумал он. — Правда, кроме безупречно очерченных губ, в нем нет ничего утонченного или экзотического. Айвори просто миловидная женщина, но в Сан-Франциско и это значит очень много».
— Полагаю, да, Айвори, — сказал он. — Но не вздумай проболтаться подругам. Я проявлю особенную придирчивость, подбирая людей для работы. А еще выдвину ряд условий. Они могут тебе не понравиться. — Айвори смотрела на него с немым вопросом. Грей покачал головой:
— Объясню тебе позже. А теперь мне пора.
Наклонив голову, он вышел из палатки на площадь, залитую ярким утренним солнцем.
Портовый причал так и не был расширен, несмотря на требования, предъявленные ему золотой лихорадкой. Когда-то он принимал под разгрузку судно-другое, но теперь ни один корабль не мог приблизиться к нему вплотную. Парусники бросали якорь вдали от берега, и для их разгрузки применялись баржи и шлюпки. Грею нередко приходило на ум, что до любого вновь прибывшего корабля можно добраться пешком по баржам и палубам брошенных судов, даже не замочив ног.
Кое-кому из пронырливых дельцов удавалось найти применение даже этим «летучим голландцам». Они превращали их в подпольные притоны, кабаки и ночлежки и неплохо наживались, пока днища кораблей окончательно не прогнивали. Июньский пожар уничтожил почти половину дряхлых посудин. Яркое желто-красное пламя перекидывалось с мачты на мачту, заливая бушприты и гекаботы ярким зловещим светом. Своенравные ветры разносили огонь таким образом, что один корабль вспыхивал факелом, а соседний отделывался незначительными повреждениями. Воды залива отражали картину пожара, отчего катастрофа казалась еще более впечатляющей.
Грею казалось, что он никогда не забудет это зрелище. Разве что кто-нибудь ударит его по голове и груди не меньше дюжины раз. Подобное воздействие уж точно прочистит ему мозги. Постучав пальцем по тулье шляпы, Грей чуть заметно улыбнулся своей мрачной шутке.
Беззаботно прислонившись к пирамиде пустых бочек, он раскурил сигару, втянул в себя табачный аромат и медленно выдохнул. Его глаза оглядывали пирс сквозь серо-голубое облачко дыма.