Страница:
Есть множество способов отрываться от преследователя. В своем районе, изученном мною до последней кочки, я мог бы элементарно ускользнуть через какой-нибудь малоизвестный проходной двор. Однако как раз этот район Москвы, в котором я находился сейчас, был мною практически не изучен. И, легкомысленно свернув в какой-нибудь незнакомый дворик-колодец, я рисковал просто не найти из него никакого выхода. Всякий экспромт, друзья мои, должен быть тщательно подготовлен.
Медленно спускаясь в ближайший подземный переход, я нащупал в кармане плаща одну свою простенькую домашнюю заготовку. Чтобы привести ее в действие, мне необходимо было три обстоятельства: небольшое затемнение, хоть секунды на две, достаточное количество разнообразного народа вокруг и теплая погода. Два последних обстоятельства уже имели место: днем здорово потеплело и многие прохожие ходили уже без плащей; вдобавок ко всему в переходе работала коммерческая винная точка, и вокруг нее сновал и кучковался необходимый мне народ. Отлично.
Таким образом, в подземный переход неторопливо вошел элегантный частный детектив Яков Семенович Штерн, без головного убора и в бежевом плаще. Вышло же из перехода типичное лицо кавказской национальности и семенящей походкой отправилось своей дорогой. Лицо имело на голове огромную и чрезвычайно уродливую кепку, а под носом — великолепные усы в пол-лица. Что касается моего еврейского шнобеля, то в сочетании с кепкой и усами он тут же приобретал сходство с носом грузинской, чеченской, армянской и прочих, так не любимых нашим мэром, национальностей. Само собой, чем сильнее не любил наш мэр эти нехорошие национальности, тем больше людей в кепках и с усами являлось на московских улицах. На Кавказе было голодно и там стреляли. В Москве стреляли не в пример меньше, да и продовольственная проблема здесь была решена. Рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба. Закон природы. В пестрой толпе на улице стало на одну кепку больше, но я сомневался, что мой преследователь все эти кепки тщательно пересчитывал и с ходу обнаружит прибавление в их семействе. Так и вышло. Держа плащ в левой руке таким образом, что он приобретал видимость то ли рулона ткани, то ли свертка из ГУМа, я прошел еще метров пятьсот в произвольном направлении, трижды сворачивая, пока не понял, что оторвался от своего преследователя. Теперь-то можно было двигаться к улице Щусева Я доехал до Баррикадной, оттуда прошел пешком, обогнул длинный торговый ряд, продрался сквозь строй коммерческих палаток, свернул в переулок. И, в конце концов, обнаружил искомое. Домик, который в самое ближайшее время мне предстояло посетить с преступными — и в то же время благородными — целями.
Главный вход, как выяснилось, был с противоположной стороны особняка. Насвистывая мою любимую «Кумпарситу», я обогнул особнячок — и тут же остановился в полной рассеянности. Да-а, такого сюрприза я не ожидал. Я-то воображал, будто в самом худшем случае обнаружу здесь огромную железную дверь с амбарными замками и десяток мрачных головорезов, которые с автоматами на изготовку ходят по цепи кругом. Реальность оказалась несколько иной: весь прилегающий к дому дворик занимала плотная толпа, состоящая в основном из мужчин и женщин пожилого возраста. Одеты все они, как правило, были бедновато, а держались — нервно и едва ли не воинственно. Видимо, в особняке что-то давали, и этого что-то могло хватить далеко не всем.
— В очередь! В очередь! — заорал на меня какой-то противный дедок с орденскими планками, когда я попытался было протолкнуться чуть поближе к заветной двери. Толпа возмущенно взвыла, посыпались пинки и упреки, и меня благополучно выперли. Понаехали тут… Скоро житья от них совсем не будет… От них, говорят, и преступность одна… — услышал я вслед и тут только сообразил, что на мне еще карикатурная кепка-аэродром плюс усы молодого джигита Впрочем, если бы усов и кепки у меня не было, все равно шансов проникнуть в особняк на законных основаниях у меня бы не прибавилось. Стало ясно, что в охране «Меркурия» работают неглупые люди: они додумались защитить все подходы к необходимому мне сейфу на втором этаже весьма остроумным и нетрадиционным способом. Потусовавшись на окраинах толпы, я уяснил для себя, что сегодня, оказывается, день льготной продажи каких-то акций для пенсионеров и малоимущих. Очередь здесь занимали еще с ночи, и возможность проникнуть в дом под видом акционера мне определенно не светила.
Чтобы уж окончательно выяснить все подробности, я осторожно потянул за рукав ближайшего старичка, выбрав самого невоинственного.
— Э-э… отец, — спросил я осторожно, особенно не налегая на кавказский акцент. — Скажи мне, а что тут за акции продают?
Старичок невоинственного вида посмотрел на меня как на ненормального. В его глазах я прочел снисходительную жалость белого человека к дикому глупому пришельцу, только что спустившемуся с Кавказских гор.
— Э, дарагой, — сказал он, почему-то тоже с акцентом, словно боясь, что без акцента я и вовсе его не пойму. — Это акции компании «ИВА»! — И с этими словами дедуля чрезвычайно фальшиво воспроизвел мелодию из известной рекламной заставки.
Глава 5
Медленно спускаясь в ближайший подземный переход, я нащупал в кармане плаща одну свою простенькую домашнюю заготовку. Чтобы привести ее в действие, мне необходимо было три обстоятельства: небольшое затемнение, хоть секунды на две, достаточное количество разнообразного народа вокруг и теплая погода. Два последних обстоятельства уже имели место: днем здорово потеплело и многие прохожие ходили уже без плащей; вдобавок ко всему в переходе работала коммерческая винная точка, и вокруг нее сновал и кучковался необходимый мне народ. Отлично.
Таким образом, в подземный переход неторопливо вошел элегантный частный детектив Яков Семенович Штерн, без головного убора и в бежевом плаще. Вышло же из перехода типичное лицо кавказской национальности и семенящей походкой отправилось своей дорогой. Лицо имело на голове огромную и чрезвычайно уродливую кепку, а под носом — великолепные усы в пол-лица. Что касается моего еврейского шнобеля, то в сочетании с кепкой и усами он тут же приобретал сходство с носом грузинской, чеченской, армянской и прочих, так не любимых нашим мэром, национальностей. Само собой, чем сильнее не любил наш мэр эти нехорошие национальности, тем больше людей в кепках и с усами являлось на московских улицах. На Кавказе было голодно и там стреляли. В Москве стреляли не в пример меньше, да и продовольственная проблема здесь была решена. Рыба ищет, где глубже, а человек — где рыба. Закон природы. В пестрой толпе на улице стало на одну кепку больше, но я сомневался, что мой преследователь все эти кепки тщательно пересчитывал и с ходу обнаружит прибавление в их семействе. Так и вышло. Держа плащ в левой руке таким образом, что он приобретал видимость то ли рулона ткани, то ли свертка из ГУМа, я прошел еще метров пятьсот в произвольном направлении, трижды сворачивая, пока не понял, что оторвался от своего преследователя. Теперь-то можно было двигаться к улице Щусева Я доехал до Баррикадной, оттуда прошел пешком, обогнул длинный торговый ряд, продрался сквозь строй коммерческих палаток, свернул в переулок. И, в конце концов, обнаружил искомое. Домик, который в самое ближайшее время мне предстояло посетить с преступными — и в то же время благородными — целями.
Главный вход, как выяснилось, был с противоположной стороны особняка. Насвистывая мою любимую «Кумпарситу», я обогнул особнячок — и тут же остановился в полной рассеянности. Да-а, такого сюрприза я не ожидал. Я-то воображал, будто в самом худшем случае обнаружу здесь огромную железную дверь с амбарными замками и десяток мрачных головорезов, которые с автоматами на изготовку ходят по цепи кругом. Реальность оказалась несколько иной: весь прилегающий к дому дворик занимала плотная толпа, состоящая в основном из мужчин и женщин пожилого возраста. Одеты все они, как правило, были бедновато, а держались — нервно и едва ли не воинственно. Видимо, в особняке что-то давали, и этого что-то могло хватить далеко не всем.
— В очередь! В очередь! — заорал на меня какой-то противный дедок с орденскими планками, когда я попытался было протолкнуться чуть поближе к заветной двери. Толпа возмущенно взвыла, посыпались пинки и упреки, и меня благополучно выперли. Понаехали тут… Скоро житья от них совсем не будет… От них, говорят, и преступность одна… — услышал я вслед и тут только сообразил, что на мне еще карикатурная кепка-аэродром плюс усы молодого джигита Впрочем, если бы усов и кепки у меня не было, все равно шансов проникнуть в особняк на законных основаниях у меня бы не прибавилось. Стало ясно, что в охране «Меркурия» работают неглупые люди: они додумались защитить все подходы к необходимому мне сейфу на втором этаже весьма остроумным и нетрадиционным способом. Потусовавшись на окраинах толпы, я уяснил для себя, что сегодня, оказывается, день льготной продажи каких-то акций для пенсионеров и малоимущих. Очередь здесь занимали еще с ночи, и возможность проникнуть в дом под видом акционера мне определенно не светила.
Чтобы уж окончательно выяснить все подробности, я осторожно потянул за рукав ближайшего старичка, выбрав самого невоинственного.
— Э-э… отец, — спросил я осторожно, особенно не налегая на кавказский акцент. — Скажи мне, а что тут за акции продают?
Старичок невоинственного вида посмотрел на меня как на ненормального. В его глазах я прочел снисходительную жалость белого человека к дикому глупому пришельцу, только что спустившемуся с Кавказских гор.
— Э, дарагой, — сказал он, почему-то тоже с акцентом, словно боясь, что без акцента я и вовсе его не пойму. — Это акции компании «ИВА»! — И с этими словами дедуля чрезвычайно фальшиво воспроизвел мелодию из известной рекламной заставки.
Глава 5
КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ ДЯДЯ ЯША
Во времена моего детства был один хороший фильм про Айболита, а в фильме — совсем замечательная песенка: «Нормальные герои всегда идут в обход». Если бы мое частное детективное агентство нуждалось бы в приличествующем девизе, я взял бы именно эти слова.
В толпе взволнованных акционеров мне делать было нечего. Озабоченные старики и старушки охраняли главный вход надежнее, чем все секьюрити вместе взятые. Любой злоумышленник, рискнувший проникнуть к сейфу без очереди, был бы разорван на части. Это меня, понятно, не устраивало. Пожелав мысленно компании «ИВА» побыстрее вылететь в трубу, а господину Иринархову — закончить жизнь в одиночной камере, я стал внимательно вновь обходить особняк с тыла, высматривая в фасаде любое отверстие, хотя бы отдаленно походящее на дверь. Здравый смысл подсказывал, что здесь обязан был быть еще один вход: ни за что не поверю, что крутые деятели издательства «Меркурий» или хитрые распространители акций компании «ИВА» каждое утро проходят сквозь строй бабулек и дедулек… Так и есть! На тыльной стороне особняка неожиданно нарисовалась малоприметная дверь, которую я не заметил раньше. На расстоянии пяти метров эта дверца просто-напросто выглядела частью стены, а микроскопическую табличку «Служебный вход» прочесть можно было бы только с помощью лупы.
Что ж, это мне подходит. Я поправил кепку, распушил горские усы и решительно взялся за маленькую ручку двери. Поскольку я в данный момент нахожусь на службе, то имею полное право воспользоваться служебным входом. Так я рассуждал по крайней мере.
Однако парочка крепких парней, которых я немедленно обнаружил за дверью, явно не знала о том, что я на службе.
— Куда прешь, кацо? — лениво проговорил один из парней, загораживая мне дорогу. За его спиной я заметил стол с телефонами, хорошим пультом сигнализации. Несколько поодаль, у стены, стояла деревянная пирамида, в которой обычно держат в казармах Калашниковы. Судя по тому, что пирамида была пуста, сами автоматы находились на руках. Это простенькое умозаключение немедленно было подтверждено парнем N 2, который направил свой ствол прямо мне в живот. В принципе, бронежилет спас бы меня от АКМовской пули даже с близкого расстояния, но было бы чистым безумием здесь, да еще и днем, начинать разведку боем.
Я тут же сделал шаг назад и, прижимая к груди сверток с плащом, испуганно проговорил, вовсю теперь симулируя акцент:
— Акцией здесь торгуют, да-а?
Насколько мне известно, некоторые крупные компании города Москвы предпочитают брать в секьюрити бритых гоблинов из числа чеченцев: это якобы должно служить определенного рода страховкой на случай мафиозных разборок. На самом же деле национальность охранников не имеет никакого отношения к сохранности того, что караулишь. Что бы ни писали сегодня газеты и не вещал с высоких трибун наш дорогой мэр, у крутых нет пятой графы в паспорте. Чеченец замочит чеченца с такой же легкостью, как и русского, и грузина, и американца. Точно так же поступит и гоблин любой другой национальности — дабы честно отработать полученные за ратный труд баксы или рубли. Может, в горах и существует закон кровной мести, но в Москве давно уже действуют другие законы… Мне повезло: компания «ИВА» набирала охранников не по национальному принципу. Из двух парней, карауливших служебный вход, ни один не был чеченцем. Это было более чем кстати. Знаток сразу бы обнаружил, что я — липовый кавказец. Но, похоже, для этих секьюрити все черножопые чурки были на одно лицо.
— Каких тебе еще акций, да-а?… — с брезгливой миной на лице передразнил меня первый охранник. — Ты что не видишь, морда, что здесь служебный вход? Читать по-русски не умеешь, да-а? Очень самостоятельными, гляжу, вы все стали в своей Чучмекии…
Охранник за номером вторым, не опуская автомата, сказал почти миролюбиво:
— Не злись ты, Колян. Видишь, грузин просто дверь перепутал… Слышь, кацо, — обратился он уже ко мне, — акции твои продают с другой стороны. Только сегодня ты их все равно хрен купишь. Сегодня божьи одуванчики отовариваются, и завтра тоже. Послезавтра приходи — и все акции твои. Хошь на лимон, хошь на два, а то и на все сто лимонов покупай…
При этих словах охранник Колян ухмыльнулся.
— Во-во, — произнес он, сменив гнев на милость. — Хоть на сто лимонов покупай. Бумаги-то не жалко. А-а-акции… — непочтительно протянул он и сплюнул.
Я прижал к груди руки и плащ.
— Вах, спасибо! — сказал я, делая легкий поклон. — Спасибо, дарагые. До свиданья, генацвале. — Раз меня они посчитали за грузина, мне и следовало пока оставаться грузином. — Завтра приду, вах!
Стараясь не делать резких движений, я спиной открыл дверь и, сохраняя на губах улыбку безумного кавказца, выдавился прочь.
Между прочим, я не соврал этим двум почти симпатичным гоблинам из охраны. Я действительно намеревался прийти сюда завтра. Только уже без кепки и тем более без усов. Более того: вероятно, завтра мне предстояло нанести сюда визит дважды. Очень уж мне здешние секьюрити понравились. Душевные ребята.
Оказавшись за дверью, я сразу отошел подальше от служебного входа и только уж потом оценивающе окинул взглядом весь особняк. Проникнуть на второй этаж именно через эту дверь было трудно, но возможно. Пока гоблин по имени Колян передразнивал акцент глуповатого грузина, грузин успел из-под своей кепки-аэродрома спикировать взглядом на пульт. Мои давешние предположения насчет слона и моськи оказались не лишены основания: те господа, что обеспечивали безопасность здания, все-таки немного расслабились. Вероятно, и «ИВА», и «Меркурий» въехали в этот особнячок, когда система сигнализации там была уже налажена, а все электрохозяйство содержалось в относительном порядке. Придя на готовенькое, новые хозяева здания не подстраховались насчет электричества: на пульте я не нашел следов существования резервного генератора. Это означало, что, если свет погаснет во всем районе, он обязательно погаснет и в домике на Щусева. А раз авария МОЖЕТ случиться, она НЕПРЕМЕННО случится. На каждый хитрый электрощит есть свой электромеч.
Честно говоря, лично я не был большим специалистом по коротким замыканиям, выбитым фазам и прочим прелестям мегаполиса, но у меня имелся в запасе как раз такой нужный специалист. При острой необходимости с его помощью можно было бы устроить короткое замыкание даже в Кремле. Замыкание с последующим размыканием.
Я неторопливо прогулялся до Садово-Кудринской и после долгих попыток отыскал работающий автомат. На сей раз телефон работал только от жетонов, гудок был слабенький-преслабенький. Исходя из этого я предположил, что теперь-то я дозвонюсь. Я угадал.
— Мосэнергонадзор, — произнес в трубке томный голос.
— Здравствуй, Алексей, — бодро сказал я. — Узнал?
— Узнал, — конспиративным тоном ответил в трубку Алексей. Томность его голоса немедленно улетучилась. — У вас, конечно, ко мне дело?
— Небольшое, — скромно признался я.
— И вы собираетесь сейчас к нам приехать?
— Собираюсь, — кротко сообщил я. — Ты не рад?
— Рад, — заторопился Алексей. — Ясное дело, рад. Только я тут, понимаете, домой намыливался пораньше…
— Я тебя надолго не задержу, — обнадежил я его. — Максимум на полчаса, не больше.
На другом конце провода Алексей робко кашлянул.
— Ты, конечно, можешь меня не дожидаться, — предупредительно заметил я. — И уйти хоть сейчас. Но я был бы крайне разочарован, не застав тебя в вашей конторе. Крайне.
Фраза насчет разочарованности была взята мной из какой-то дрянной книжонки про американскую мафию. По мнению автора или переводчика, крестные отцы штата Нью-Йорк изъяснялись точно таким вот образом. Алеша, насколько мне известно, был юношей начитанным, видео мог смотреть часами и интонации преступных боссов в моем голосе производили на него положенное впечатление. Меня этот юноша считал, разумеется, одним из среднекалиберных донов московской мафии. Я его, разумеется, и не думал разубеждать.
— Приезжайте, — послушно ответил Алеша. — Я буду вас ждать.
Умничка, подумал я, повесил трубку, вышел из будки и огляделся в поисках такси или частника. Водители аккуратно не замечали мою протянутую руку и объезжали меня стороной. Ах да, совсем забыл! Я шустро вернулся к телефону-автомату, прикрыл за собой хлипкую дверцу и в десять секунд ликвидировал лицо кавказской национальности: кепка вернулась в один карман, усы — в другой, а бежевый плащ вернул мне необходимую для общения с Алексеем мафиозную респектабельность. Глядя в пыльное стекло телефонной будки как в зеркало, я сделал с помощью расчески на голове пробор — как бы на итальянский манер. Теперь последний штрих. Я пошарил в очередном потайном карманчике пиджака… Ч-черт, неужели дома оставил? Нет, кажется, на месте, просто зацепился за подкладку. Вот он, красавец! Я извлек из карманчика роскошный серебряный перстень с монограммой и надел на безымянный палец. Серебро было плохоньким, но и Алеша отнюдь не являлся ювелиром. И так смотрится солидно. Сойдет.
Сидя в такси, я перебирал в памяти эпизоды моего знакомства с Алексеем Цокиным, мастером по вызову из Мосэнергонадзора.
Встречу нашу организовала не иначе как госпожа Фортуна. Месяцев семь назад, когда я расследовал дерзкую кражу из «Олимпийца» (по понятным причинам милицию к этому делу не подключили), мне срочно понадобился знающий консультант по электрическим делам. Я предполагал, что похитители намудрили что-то с сигнализацией, но как им это удалось — я понятия не имел. В одно прекрасное утро я, направляясь в «Олимпиец», вышел на станции «Проспект Мира» и собирался уже подняться из подземного перехода на свет божий, как вдруг заметил в темном углу перехода пренеприятную картинку: двое жлобов, похожих на гоблинов, неинтеллигентно прижимали к стенке высокого очкастого парня с портфелем, по виду похожего на студента. Парень затравленно озирался: орать «Караул! Грабят!» ему гордость не позволяла, а ждать, что кто-то по собственной воле придет ему на помощь, было по меньшей мере глупо. Честно говоря, я даже не уверен, что кто-то в этом переходе мог отреагировать на крик. Наши люди, услышав «Грабят!», сегодня предпочитают уносить ноги — чтобы их самих не ограбили. А уж о том, чтобы еще и вступиться за ограбленного, — и думать забудьте — дураков нету.
Делать нечего: пришлось мне самому стать этим дураком. Терпеть не могу, когда двое жлобов на одного очкарика. В младших классах я сам был очкариком. Мрачное было время, доложу я вам.
Я мысленно приготовился к тому, что сейчас придется помахать кулаками, вздохнул глубоко и произнес в спину жлобам:
— Пре-кра-тить.
Жлобы с интересом повернулись на мой голос, и я немедленно понял, что в этот раз все обойдется безо всякой драки. Одного из псевдогоблинов я не знал, зато другой — главный в этой парочке — был мне прекрасно известен. Саня Кролик, бывший рэкетир из команды Мурзы, в настоящее время — свободный художник. Не далее как полгода назад Чертановский муниципальный суд отвесил Кролику три года условно — за соучастие во взятии табачного киоска точно в таком же подземном переходе. Во времена, когда Кролика судили, я еще работал в МУРе, и Саня теперь мог поверить, что я — один из немногих, способных превратить его условный срок в безусловный.
— Те че, деловой? — начал было наезжать на меня второй жлоб, но тут же, жалобно пискнув, замолк, потому что получил от Кролика увесистый пинок локтем в бок.
— Прощенья просим, босс, — покаянным голосом проговорил Саня. — Ошибочка вышла. Этот гражданин просто неправильно нас понял…
Не знаю уж, из каких закоулков кроличьего сознания выплыло это дурацкое словечко «босс» — очевидно, осело в памяти после просмотра по видео какого-нибудь фильмеца штатского производства. Важно, что Кролик его по глупости произнес, а внимательный Цокин (очкариком был как раз он) — услышал.
— Короче, Кролик, — с нажимом сказал я. — Если вы здесь еще когда-нибудь… Ну, ты меня понял.
— Все, нас уже нет, — мигом сообразил Кролик и, подхватив за руку ошеломленного приятеля, стремительно исчез из перехода.
Спасенный очкарик так и остался стоять у стены, во взгляде его растерянность сочеталась с уверенностью в самой страшной своей догадке.
— Так вы и есть босс? — тихо поинтересовался он, рассматривая меня с благоговейной опаской.
— Ну, вроде того, — небрежно согласился я, пока не понимая, к чему он клонит.
Как видно, спасенный из кроличьих лап юноша смотрел те же, что и сам Кролик, дурацкие боевики. Поэтому он, не долго думая, схватил мою руку и поцеловал ее.
— Готов служить вам, босс. Меня зовут Алексей Цокин. Я мастер в Мосэнергонадзоре…
У меня хватило ума сообразить, что парень не валяет дурака, а говорит совершенно серьезно. Первой моей реакцией было немедленно обратить все в шутку, однако место работы Цокина меня весьма заинтересовало. В конце концов, если ему приятно считать меня крестным отцом — пусть на здоровье считает.
— Зови меня дядя Яша, — ответствовал я — То, что ты мастер, это славно. Нам нужны мастера? Ты сейчас торопишься куда-нибудь?
— Нет-нет, — объяснил тут же Цокин, хотя наверняка шел на службу.
— Тогда пошли со мной, — пригласил я. — Есть дело.
Через пятнадцать минут мы были в «Олимпийце», где бедняга Алексей окончательно уверился в моем непререкаемом мафиозном статусе. «Олимпийские» секьюрити разговаривали со мной так уважительно, что у Цокина не осталось уже никаких сомнений в том, что я как минимум контролирую весь этот район и окрестности. На самом деле охранники в «Олимпийце» оказывали мне почтение, зная о моем приятельстве с «олимпийским» шефом (он, собственно, и нанял меня для этого расследования). Словом, в этом забавном пасьянсе все карты легли одна к одной, а поэтому я решил довериться судьбе. Мафия — так мафия. Хоть горшком называйте.
Мастером между тем Цокин оказался очень неплохим, и уже через десяток минут он гордо продемонстрировал мне, КАКИМ образом, оказывается, была нарушена сигнализация. Способ, каковым была совершена кража, немедленно вывел нас тогда на одного из виновников. Из гонорара, полученного мною в «Олимпийце», я тут же, на месте, расплатился с Цокиным — отчего юноша сообразил, что служить в мафии есть дело не только почетное, но и достаточно прибыльное. Оставалось только решить последний вопрос — внешность Алексея буквально провоцировала местную шпану цепляться к нему. Для мафиози получать подзатыльники от районных гоблинов было вещью просто-напросто унизительной. Возможно, Алексей втайне надеялся, что я выдам ему пистолет, однако я, естественно, предпочел этого не делать. Даже самое лучшее оружие в руках мирного Цокина могло быть ему только во вред. Даже газовое. Даже детская рогатка.
Выход был найден мною благодаря все тому же счастливому случаю. Я припомнил, что один из местных авторитетов, находящийся ныне в долгосрочной командировке на севере диком, — увы, мой тезка. Некто Яша-Пузо, здоровенный долдон с внешностью, соответствующей прозвищу. В случае чего говори, что пожалуешься дяде Яше, — объяснил я обрадованному Цокину. — И все будет в порядке… Несколько раз слова эти действительно срабатывали, а потом уже сам Цокин несколько осмелел, стал ходить по своему родному району с достоинством и вскоре перестал притягивать внимание всяких субъектов с криминальными наклонностями. Вообще же за время нашего знакомства Цокин не один раз помогал моему частному сыску, пользуясь недурным знанием столичных электрокоммуникаций. Вдобавок у него, кроме знания, был и выход к документации практически по всем московским городским электросетям. Будь Цокин на самом деле на службе у крестных отцов, многие банки оказались бы в опасности. Я же использовал Алексея исключительно в мирных целях…
Кстати, и сегодня я не собирался этим мирным принципам изменять.
Когда я прибыл, Цокин уже послушно дожидался меня у входа в проходную своего энергонадзора. На лице его было написано привычное почтение лейтенанта мафии к своему дону, чуть приглушенное легчайшим недовольством советского служащего, который привык покидать рабочее место никак не позднее звонка. Победил, разумеется, вышколенный мафиози. Цокин беспрекословно провел меня через проходную, а затем — сразу в свой кабинет. Точнее, это был никакой не кабинет, а маленький закуток, отгороженный шкафом, на котором были доверху навалены какие-то папки. За шкафом стояли стол, два стула и кривая вешалка на трех ногах. Окна цокинского закутка выходили на помойку (по крайней мере, выглядел заоконный ландшафт именно и только как помойка). На столе у Алексея стоял телефонный аппарат в окружении какого-то электрического хлама: обрезков провода, мотков изоляции и разнообразных — на мой взгляд, одинаково древних — тестеров. О тайной причастности Цокина к организованной преступности свидетельствовал только большой портрет, вырезанный из киножурнала и приляпанный к тыльной стороне шкафа. Во время первого же моего визита Цокин, надуваясь от гордости, поведал мне, что это сам Марлон Брандо в роли дона Корлеоне из фильма «Крестный отец». Угу, — сказал тогда я, чтобы не остудить пыл неофита. — Одобряю. Это наша классика… Знаменитого фильма сам я, впрочем, не видел, но, по крайней мере, мелодию оттуда своему лейтенанту снисходительно насвистел. Этого оказалось вполне достаточно для полного цокинского счастья…
Сегодня, однако, мне было не до «Крестного отца». Оказавшись в Лешином закутке, я поспешно сунул под нос Цокину свою руку, дождался, пока тот благоговейно поцелует перстень (этот идиотский ритуал приветствия мастер энергонадзора тоже нашел в фильме и стал истово такой процедуре следовать, вынуждая меня подыгрывать в меру моих творческих сил). После чего я быстро сказал:
— К делу. Раньше начнем — раньше выйдешь.
Цокин преданно захихикал и навострил уши. Конечно, бывшему сотруднику МУРа он едва бы счел нужным помогать, но ореол мафии для него был свят. Боже мой, с горечью подумал я, куда катится страна? Вслух же я произнес нечто другое:
— Мне нужна подробная схема электрокоммуникаций одного домишки. Это во-первых. А во-вторых… Ладно, неси сначала схему. — И я продиктовал Цокину адрес особняка на Щусева. В принципе, все эти схемы относились к числу секретных материалов, и у мэра, полагаю, схемы в обрамлении соответствующих грифов были запрятаны в надежные хранилища. В Мосэнергонадзоре те же самые схемы преспокойно лежали безо всяких грифов, потому любой работяга, отправляясь по срочному вызову, брал с собой любую из схем. Коллег у Цокина здесь было около сотни — значит, я ничуть не подставлял под удар своего помощника.
Алексей отправился за искомой схемой, но вскоре вернулся с пустыми руками.
— В чем дело? — недовольно осведомился я. Цокин растерянно пожал плечами.
— Нет нигде, — проговорил он. — Похоже, особнячок этот серьезный…
Я кивнул:
— Ну, и что сие означает?
Цокин помолчал, собираясь с мыслями.
— В последние три месяца, — признался наконец он, — начальник наш нервничать стал. Страхуется от всего. Схемы проводки на оборонных объектах, представьте, выдавать нам стал под расписку…
— Совсем спятил, — поддакнул я.
— Это он после того случая, — доверительно поделился со мной Цокин. — Когда начальник нашего начальника по дурочке приказал вырубить на часок электричество у одного злостного неплательщика. А это оказался командный пункт ракетных войск стратегического назначения.
— Бывает, — согласился я. — Но этот домик к военным никакого отношения не имеет. Там всего лишь пункт продажи акций компании «ИВА»…
В полном восхищении Цокин уставился на меня.
— Значит, вы хотите… — начал он звенящим от волнения голосом.
— Никаких вопросов, — строго прервал я его. — Омерта.
— Понимаю, — торжественно произнес Цокин. — Могила. Я добуду сейчас вам эту схему, или можете меня удавить.
В толпе взволнованных акционеров мне делать было нечего. Озабоченные старики и старушки охраняли главный вход надежнее, чем все секьюрити вместе взятые. Любой злоумышленник, рискнувший проникнуть к сейфу без очереди, был бы разорван на части. Это меня, понятно, не устраивало. Пожелав мысленно компании «ИВА» побыстрее вылететь в трубу, а господину Иринархову — закончить жизнь в одиночной камере, я стал внимательно вновь обходить особняк с тыла, высматривая в фасаде любое отверстие, хотя бы отдаленно походящее на дверь. Здравый смысл подсказывал, что здесь обязан был быть еще один вход: ни за что не поверю, что крутые деятели издательства «Меркурий» или хитрые распространители акций компании «ИВА» каждое утро проходят сквозь строй бабулек и дедулек… Так и есть! На тыльной стороне особняка неожиданно нарисовалась малоприметная дверь, которую я не заметил раньше. На расстоянии пяти метров эта дверца просто-напросто выглядела частью стены, а микроскопическую табличку «Служебный вход» прочесть можно было бы только с помощью лупы.
Что ж, это мне подходит. Я поправил кепку, распушил горские усы и решительно взялся за маленькую ручку двери. Поскольку я в данный момент нахожусь на службе, то имею полное право воспользоваться служебным входом. Так я рассуждал по крайней мере.
Однако парочка крепких парней, которых я немедленно обнаружил за дверью, явно не знала о том, что я на службе.
— Куда прешь, кацо? — лениво проговорил один из парней, загораживая мне дорогу. За его спиной я заметил стол с телефонами, хорошим пультом сигнализации. Несколько поодаль, у стены, стояла деревянная пирамида, в которой обычно держат в казармах Калашниковы. Судя по тому, что пирамида была пуста, сами автоматы находились на руках. Это простенькое умозаключение немедленно было подтверждено парнем N 2, который направил свой ствол прямо мне в живот. В принципе, бронежилет спас бы меня от АКМовской пули даже с близкого расстояния, но было бы чистым безумием здесь, да еще и днем, начинать разведку боем.
Я тут же сделал шаг назад и, прижимая к груди сверток с плащом, испуганно проговорил, вовсю теперь симулируя акцент:
— Акцией здесь торгуют, да-а?
Насколько мне известно, некоторые крупные компании города Москвы предпочитают брать в секьюрити бритых гоблинов из числа чеченцев: это якобы должно служить определенного рода страховкой на случай мафиозных разборок. На самом же деле национальность охранников не имеет никакого отношения к сохранности того, что караулишь. Что бы ни писали сегодня газеты и не вещал с высоких трибун наш дорогой мэр, у крутых нет пятой графы в паспорте. Чеченец замочит чеченца с такой же легкостью, как и русского, и грузина, и американца. Точно так же поступит и гоблин любой другой национальности — дабы честно отработать полученные за ратный труд баксы или рубли. Может, в горах и существует закон кровной мести, но в Москве давно уже действуют другие законы… Мне повезло: компания «ИВА» набирала охранников не по национальному принципу. Из двух парней, карауливших служебный вход, ни один не был чеченцем. Это было более чем кстати. Знаток сразу бы обнаружил, что я — липовый кавказец. Но, похоже, для этих секьюрити все черножопые чурки были на одно лицо.
— Каких тебе еще акций, да-а?… — с брезгливой миной на лице передразнил меня первый охранник. — Ты что не видишь, морда, что здесь служебный вход? Читать по-русски не умеешь, да-а? Очень самостоятельными, гляжу, вы все стали в своей Чучмекии…
Охранник за номером вторым, не опуская автомата, сказал почти миролюбиво:
— Не злись ты, Колян. Видишь, грузин просто дверь перепутал… Слышь, кацо, — обратился он уже ко мне, — акции твои продают с другой стороны. Только сегодня ты их все равно хрен купишь. Сегодня божьи одуванчики отовариваются, и завтра тоже. Послезавтра приходи — и все акции твои. Хошь на лимон, хошь на два, а то и на все сто лимонов покупай…
При этих словах охранник Колян ухмыльнулся.
— Во-во, — произнес он, сменив гнев на милость. — Хоть на сто лимонов покупай. Бумаги-то не жалко. А-а-акции… — непочтительно протянул он и сплюнул.
Я прижал к груди руки и плащ.
— Вах, спасибо! — сказал я, делая легкий поклон. — Спасибо, дарагые. До свиданья, генацвале. — Раз меня они посчитали за грузина, мне и следовало пока оставаться грузином. — Завтра приду, вах!
Стараясь не делать резких движений, я спиной открыл дверь и, сохраняя на губах улыбку безумного кавказца, выдавился прочь.
Между прочим, я не соврал этим двум почти симпатичным гоблинам из охраны. Я действительно намеревался прийти сюда завтра. Только уже без кепки и тем более без усов. Более того: вероятно, завтра мне предстояло нанести сюда визит дважды. Очень уж мне здешние секьюрити понравились. Душевные ребята.
Оказавшись за дверью, я сразу отошел подальше от служебного входа и только уж потом оценивающе окинул взглядом весь особняк. Проникнуть на второй этаж именно через эту дверь было трудно, но возможно. Пока гоблин по имени Колян передразнивал акцент глуповатого грузина, грузин успел из-под своей кепки-аэродрома спикировать взглядом на пульт. Мои давешние предположения насчет слона и моськи оказались не лишены основания: те господа, что обеспечивали безопасность здания, все-таки немного расслабились. Вероятно, и «ИВА», и «Меркурий» въехали в этот особнячок, когда система сигнализации там была уже налажена, а все электрохозяйство содержалось в относительном порядке. Придя на готовенькое, новые хозяева здания не подстраховались насчет электричества: на пульте я не нашел следов существования резервного генератора. Это означало, что, если свет погаснет во всем районе, он обязательно погаснет и в домике на Щусева. А раз авария МОЖЕТ случиться, она НЕПРЕМЕННО случится. На каждый хитрый электрощит есть свой электромеч.
Честно говоря, лично я не был большим специалистом по коротким замыканиям, выбитым фазам и прочим прелестям мегаполиса, но у меня имелся в запасе как раз такой нужный специалист. При острой необходимости с его помощью можно было бы устроить короткое замыкание даже в Кремле. Замыкание с последующим размыканием.
Я неторопливо прогулялся до Садово-Кудринской и после долгих попыток отыскал работающий автомат. На сей раз телефон работал только от жетонов, гудок был слабенький-преслабенький. Исходя из этого я предположил, что теперь-то я дозвонюсь. Я угадал.
— Мосэнергонадзор, — произнес в трубке томный голос.
— Здравствуй, Алексей, — бодро сказал я. — Узнал?
— Узнал, — конспиративным тоном ответил в трубку Алексей. Томность его голоса немедленно улетучилась. — У вас, конечно, ко мне дело?
— Небольшое, — скромно признался я.
— И вы собираетесь сейчас к нам приехать?
— Собираюсь, — кротко сообщил я. — Ты не рад?
— Рад, — заторопился Алексей. — Ясное дело, рад. Только я тут, понимаете, домой намыливался пораньше…
— Я тебя надолго не задержу, — обнадежил я его. — Максимум на полчаса, не больше.
На другом конце провода Алексей робко кашлянул.
— Ты, конечно, можешь меня не дожидаться, — предупредительно заметил я. — И уйти хоть сейчас. Но я был бы крайне разочарован, не застав тебя в вашей конторе. Крайне.
Фраза насчет разочарованности была взята мной из какой-то дрянной книжонки про американскую мафию. По мнению автора или переводчика, крестные отцы штата Нью-Йорк изъяснялись точно таким вот образом. Алеша, насколько мне известно, был юношей начитанным, видео мог смотреть часами и интонации преступных боссов в моем голосе производили на него положенное впечатление. Меня этот юноша считал, разумеется, одним из среднекалиберных донов московской мафии. Я его, разумеется, и не думал разубеждать.
— Приезжайте, — послушно ответил Алеша. — Я буду вас ждать.
Умничка, подумал я, повесил трубку, вышел из будки и огляделся в поисках такси или частника. Водители аккуратно не замечали мою протянутую руку и объезжали меня стороной. Ах да, совсем забыл! Я шустро вернулся к телефону-автомату, прикрыл за собой хлипкую дверцу и в десять секунд ликвидировал лицо кавказской национальности: кепка вернулась в один карман, усы — в другой, а бежевый плащ вернул мне необходимую для общения с Алексеем мафиозную респектабельность. Глядя в пыльное стекло телефонной будки как в зеркало, я сделал с помощью расчески на голове пробор — как бы на итальянский манер. Теперь последний штрих. Я пошарил в очередном потайном карманчике пиджака… Ч-черт, неужели дома оставил? Нет, кажется, на месте, просто зацепился за подкладку. Вот он, красавец! Я извлек из карманчика роскошный серебряный перстень с монограммой и надел на безымянный палец. Серебро было плохоньким, но и Алеша отнюдь не являлся ювелиром. И так смотрится солидно. Сойдет.
Сидя в такси, я перебирал в памяти эпизоды моего знакомства с Алексеем Цокиным, мастером по вызову из Мосэнергонадзора.
Встречу нашу организовала не иначе как госпожа Фортуна. Месяцев семь назад, когда я расследовал дерзкую кражу из «Олимпийца» (по понятным причинам милицию к этому делу не подключили), мне срочно понадобился знающий консультант по электрическим делам. Я предполагал, что похитители намудрили что-то с сигнализацией, но как им это удалось — я понятия не имел. В одно прекрасное утро я, направляясь в «Олимпиец», вышел на станции «Проспект Мира» и собирался уже подняться из подземного перехода на свет божий, как вдруг заметил в темном углу перехода пренеприятную картинку: двое жлобов, похожих на гоблинов, неинтеллигентно прижимали к стенке высокого очкастого парня с портфелем, по виду похожего на студента. Парень затравленно озирался: орать «Караул! Грабят!» ему гордость не позволяла, а ждать, что кто-то по собственной воле придет ему на помощь, было по меньшей мере глупо. Честно говоря, я даже не уверен, что кто-то в этом переходе мог отреагировать на крик. Наши люди, услышав «Грабят!», сегодня предпочитают уносить ноги — чтобы их самих не ограбили. А уж о том, чтобы еще и вступиться за ограбленного, — и думать забудьте — дураков нету.
Делать нечего: пришлось мне самому стать этим дураком. Терпеть не могу, когда двое жлобов на одного очкарика. В младших классах я сам был очкариком. Мрачное было время, доложу я вам.
Я мысленно приготовился к тому, что сейчас придется помахать кулаками, вздохнул глубоко и произнес в спину жлобам:
— Пре-кра-тить.
Жлобы с интересом повернулись на мой голос, и я немедленно понял, что в этот раз все обойдется безо всякой драки. Одного из псевдогоблинов я не знал, зато другой — главный в этой парочке — был мне прекрасно известен. Саня Кролик, бывший рэкетир из команды Мурзы, в настоящее время — свободный художник. Не далее как полгода назад Чертановский муниципальный суд отвесил Кролику три года условно — за соучастие во взятии табачного киоска точно в таком же подземном переходе. Во времена, когда Кролика судили, я еще работал в МУРе, и Саня теперь мог поверить, что я — один из немногих, способных превратить его условный срок в безусловный.
— Те че, деловой? — начал было наезжать на меня второй жлоб, но тут же, жалобно пискнув, замолк, потому что получил от Кролика увесистый пинок локтем в бок.
— Прощенья просим, босс, — покаянным голосом проговорил Саня. — Ошибочка вышла. Этот гражданин просто неправильно нас понял…
Не знаю уж, из каких закоулков кроличьего сознания выплыло это дурацкое словечко «босс» — очевидно, осело в памяти после просмотра по видео какого-нибудь фильмеца штатского производства. Важно, что Кролик его по глупости произнес, а внимательный Цокин (очкариком был как раз он) — услышал.
— Короче, Кролик, — с нажимом сказал я. — Если вы здесь еще когда-нибудь… Ну, ты меня понял.
— Все, нас уже нет, — мигом сообразил Кролик и, подхватив за руку ошеломленного приятеля, стремительно исчез из перехода.
Спасенный очкарик так и остался стоять у стены, во взгляде его растерянность сочеталась с уверенностью в самой страшной своей догадке.
— Так вы и есть босс? — тихо поинтересовался он, рассматривая меня с благоговейной опаской.
— Ну, вроде того, — небрежно согласился я, пока не понимая, к чему он клонит.
Как видно, спасенный из кроличьих лап юноша смотрел те же, что и сам Кролик, дурацкие боевики. Поэтому он, не долго думая, схватил мою руку и поцеловал ее.
— Готов служить вам, босс. Меня зовут Алексей Цокин. Я мастер в Мосэнергонадзоре…
У меня хватило ума сообразить, что парень не валяет дурака, а говорит совершенно серьезно. Первой моей реакцией было немедленно обратить все в шутку, однако место работы Цокина меня весьма заинтересовало. В конце концов, если ему приятно считать меня крестным отцом — пусть на здоровье считает.
— Зови меня дядя Яша, — ответствовал я — То, что ты мастер, это славно. Нам нужны мастера? Ты сейчас торопишься куда-нибудь?
— Нет-нет, — объяснил тут же Цокин, хотя наверняка шел на службу.
— Тогда пошли со мной, — пригласил я. — Есть дело.
Через пятнадцать минут мы были в «Олимпийце», где бедняга Алексей окончательно уверился в моем непререкаемом мафиозном статусе. «Олимпийские» секьюрити разговаривали со мной так уважительно, что у Цокина не осталось уже никаких сомнений в том, что я как минимум контролирую весь этот район и окрестности. На самом деле охранники в «Олимпийце» оказывали мне почтение, зная о моем приятельстве с «олимпийским» шефом (он, собственно, и нанял меня для этого расследования). Словом, в этом забавном пасьянсе все карты легли одна к одной, а поэтому я решил довериться судьбе. Мафия — так мафия. Хоть горшком называйте.
Мастером между тем Цокин оказался очень неплохим, и уже через десяток минут он гордо продемонстрировал мне, КАКИМ образом, оказывается, была нарушена сигнализация. Способ, каковым была совершена кража, немедленно вывел нас тогда на одного из виновников. Из гонорара, полученного мною в «Олимпийце», я тут же, на месте, расплатился с Цокиным — отчего юноша сообразил, что служить в мафии есть дело не только почетное, но и достаточно прибыльное. Оставалось только решить последний вопрос — внешность Алексея буквально провоцировала местную шпану цепляться к нему. Для мафиози получать подзатыльники от районных гоблинов было вещью просто-напросто унизительной. Возможно, Алексей втайне надеялся, что я выдам ему пистолет, однако я, естественно, предпочел этого не делать. Даже самое лучшее оружие в руках мирного Цокина могло быть ему только во вред. Даже газовое. Даже детская рогатка.
Выход был найден мною благодаря все тому же счастливому случаю. Я припомнил, что один из местных авторитетов, находящийся ныне в долгосрочной командировке на севере диком, — увы, мой тезка. Некто Яша-Пузо, здоровенный долдон с внешностью, соответствующей прозвищу. В случае чего говори, что пожалуешься дяде Яше, — объяснил я обрадованному Цокину. — И все будет в порядке… Несколько раз слова эти действительно срабатывали, а потом уже сам Цокин несколько осмелел, стал ходить по своему родному району с достоинством и вскоре перестал притягивать внимание всяких субъектов с криминальными наклонностями. Вообще же за время нашего знакомства Цокин не один раз помогал моему частному сыску, пользуясь недурным знанием столичных электрокоммуникаций. Вдобавок у него, кроме знания, был и выход к документации практически по всем московским городским электросетям. Будь Цокин на самом деле на службе у крестных отцов, многие банки оказались бы в опасности. Я же использовал Алексея исключительно в мирных целях…
Кстати, и сегодня я не собирался этим мирным принципам изменять.
Когда я прибыл, Цокин уже послушно дожидался меня у входа в проходную своего энергонадзора. На лице его было написано привычное почтение лейтенанта мафии к своему дону, чуть приглушенное легчайшим недовольством советского служащего, который привык покидать рабочее место никак не позднее звонка. Победил, разумеется, вышколенный мафиози. Цокин беспрекословно провел меня через проходную, а затем — сразу в свой кабинет. Точнее, это был никакой не кабинет, а маленький закуток, отгороженный шкафом, на котором были доверху навалены какие-то папки. За шкафом стояли стол, два стула и кривая вешалка на трех ногах. Окна цокинского закутка выходили на помойку (по крайней мере, выглядел заоконный ландшафт именно и только как помойка). На столе у Алексея стоял телефонный аппарат в окружении какого-то электрического хлама: обрезков провода, мотков изоляции и разнообразных — на мой взгляд, одинаково древних — тестеров. О тайной причастности Цокина к организованной преступности свидетельствовал только большой портрет, вырезанный из киножурнала и приляпанный к тыльной стороне шкафа. Во время первого же моего визита Цокин, надуваясь от гордости, поведал мне, что это сам Марлон Брандо в роли дона Корлеоне из фильма «Крестный отец». Угу, — сказал тогда я, чтобы не остудить пыл неофита. — Одобряю. Это наша классика… Знаменитого фильма сам я, впрочем, не видел, но, по крайней мере, мелодию оттуда своему лейтенанту снисходительно насвистел. Этого оказалось вполне достаточно для полного цокинского счастья…
Сегодня, однако, мне было не до «Крестного отца». Оказавшись в Лешином закутке, я поспешно сунул под нос Цокину свою руку, дождался, пока тот благоговейно поцелует перстень (этот идиотский ритуал приветствия мастер энергонадзора тоже нашел в фильме и стал истово такой процедуре следовать, вынуждая меня подыгрывать в меру моих творческих сил). После чего я быстро сказал:
— К делу. Раньше начнем — раньше выйдешь.
Цокин преданно захихикал и навострил уши. Конечно, бывшему сотруднику МУРа он едва бы счел нужным помогать, но ореол мафии для него был свят. Боже мой, с горечью подумал я, куда катится страна? Вслух же я произнес нечто другое:
— Мне нужна подробная схема электрокоммуникаций одного домишки. Это во-первых. А во-вторых… Ладно, неси сначала схему. — И я продиктовал Цокину адрес особняка на Щусева. В принципе, все эти схемы относились к числу секретных материалов, и у мэра, полагаю, схемы в обрамлении соответствующих грифов были запрятаны в надежные хранилища. В Мосэнергонадзоре те же самые схемы преспокойно лежали безо всяких грифов, потому любой работяга, отправляясь по срочному вызову, брал с собой любую из схем. Коллег у Цокина здесь было около сотни — значит, я ничуть не подставлял под удар своего помощника.
Алексей отправился за искомой схемой, но вскоре вернулся с пустыми руками.
— В чем дело? — недовольно осведомился я. Цокин растерянно пожал плечами.
— Нет нигде, — проговорил он. — Похоже, особнячок этот серьезный…
Я кивнул:
— Ну, и что сие означает?
Цокин помолчал, собираясь с мыслями.
— В последние три месяца, — признался наконец он, — начальник наш нервничать стал. Страхуется от всего. Схемы проводки на оборонных объектах, представьте, выдавать нам стал под расписку…
— Совсем спятил, — поддакнул я.
— Это он после того случая, — доверительно поделился со мной Цокин. — Когда начальник нашего начальника по дурочке приказал вырубить на часок электричество у одного злостного неплательщика. А это оказался командный пункт ракетных войск стратегического назначения.
— Бывает, — согласился я. — Но этот домик к военным никакого отношения не имеет. Там всего лишь пункт продажи акций компании «ИВА»…
В полном восхищении Цокин уставился на меня.
— Значит, вы хотите… — начал он звенящим от волнения голосом.
— Никаких вопросов, — строго прервал я его. — Омерта.
— Понимаю, — торжественно произнес Цокин. — Могила. Я добуду сейчас вам эту схему, или можете меня удавить.