Гусев Валерий Борисович. Закон вне закона

   - Согласен с вами, но не представляю...
   - Я представляю. Вам, несомненно, известно и то, что наши и зарубежные криминалисты разработали достаточно эффективные методы по выявлению всякого рода кровопийцев на ранней стадии...
   - Да, я слышал об этом. Но что это дает практически? Неужели вы...
   - Вот еще! - Что-то меня сегодня на Ляльку тянет. - Все гораздо проще. Нужно сгонять этот контингент в резервации. Пусть они там друг на друга охотятся. Друг другу глотки грызут. Чем их меньше, тем нам лучше.
   - Вы это серьезно?
   - Вполне.
   - Чудовищно! Вы страшный человек. Вы тянете нас в мрачное прошлое.
   - Меня уже упрекали в этом. Я привык. А если я буду оборачиваться на каждый оклик, я никогда не достигну цели. Напомнить вам о ваших детях?
   - Не надо, - он вздрогнул. - Но ведь и эти несчастные - тоже чьи-то дети.
   - Это неизбежные издержки.
   - Вы или идеалист, или изувер.
   - Идеалистический изувер.
   - Идеальный, - поправил он и слабо улыбнулся.
   - Да, и еще. - Я полистал рабочий блокнот. - Вот, это я выписал у вас, из какого-то заключения. Дословно: "... жестокость содеянного (преступником) сама по себе не является признаком расстройства психической деятельности". Вы что, действительно в этом убеждены?
   - Принято так считать.
   - Теперь по-другому будете считать. По-моему.
   - Интересно...
   - Интересно. Я, может быть, вхожу в противоречие с самим собой, но в определенном смысле не считаю преступника нормальным человеком. Отсюда - и мое отношение к нему, мои способы предотвращения преступлений и наказания за них. Вы об этом подумайте. И запомните: впредь при освидетельствовании такого рода тварей я приму от вас только два заключения. И только два будет решения их судеб: либо резервация, либо расстрел.
   - И кто будет принимать это решение?
   - Я. На основании вашего заключения. Это все.
   Он откланялся - и по глазам было видно: примеривает, какое дать заключение о состоянии моей психики. Похоже, не решил сразу. Ну, пусть думает.
   А я ему на дорожку еще подбросил:
   - Кстати, как себя чувствует потерпевшая? Санитарка?
   - Удовлетворительно.
   - Это хорошо, что удовлетворительно. Если бы не очень, то я привлек бы вас к ответственности. За безответственность.
   Ему оставалось только обреченно вздохнуть и попрощаться.
   Вошла Лялька - красивая, как утренняя звезда на бледном небе, прочеканила шаг прямо в уголок отдыха, сделала две чашки кофе, поставила коньяк и рюмки. Ясно: хороший человек пришел, Лялькина симпатия.
   - Одиноков к вам.
   - Это который?
   - Да дед этой Леночки. Заложницы. Забыли уже?
   Забыл. Кажется, так давно это было.
   - Николай Иванович зовут, - напомнила. Вышла.
   - Здравствуйте, Алексей Дмитриевич. В суматохе тех страшных часов я не сумел как следует поблагодарить вас и ваших соратников... - взволнованно начал он. - Вы понимаете, что нет на свете таких слов, которыми можно было бы выразить...
   - Понимаю, Николай Иванович, - мягко перебил я. - Все понимаю. Давайте-ка с вами посидим, выпьем по рюмочке, поближе познакомимся. А там и решим, каким образом вы сможете достойно отблагодарить нас за помощь.
   Мы так и сделали.
   - Я очень рад вашим действиям, - сказал он, закуривая. - И хотел бы оказать посильную поддержку.
   - Спасибо. Вы что-то говорили мне об этом Махмуде. Напомните.
   - Это давняя история. У нас была небольшая мастерская народных промыслов, хорошие мастера, ученики. Работали по широкому профилю. Освоили и хохлому, и городецкую роспись, и гжель, дымка хорошо пошла. Спрос был большой... Но, как всегда, в наше время... - Он горько усмехнулся. Словом, наехали на нас - так это называется? Пришел этот Махмуд и обложил нас "оброком". Мы прикинули, что получается, и предпочли закрыть мастерскую. И дело даже не в том, что невыгодно. Дело в том, что обидно и возмутительно.
   - В милицию обращались?
   - Имели неосторожность.
   - Понятно. Так вот, Николай Иванович, собирайте своих мастеров и подмастерьев и налаживайте дело заново. Нам нужна валюта. У меня есть для этого каналы. За рубежом все еще ценят наши поделки. И смею вас уверить, наездов больше не будет. Ну, если только мы с Лялькой - на рюмку чая.
   - Безмерно буду рад. Однако вновь наладить дело не так просто. Инструмент мы, конечно, сохранили, рабочие места быстро наладим, а вот материалы...
   - Чего проще? - леса кругом.
   - Видите ли, нам нужны не просто леса, а определенные породы древесины. Липа, ивовая лоза, осина, тополь... И в больших количествах, чтобы мы могли ее надлежащим образом заготовить, обеспечить режим сушки.
   - Пустяки. У нас в Зоне полно бездельников. Разомнутся на лесоповале. Только у меня личный заказ.
   - Все что угодно.
   - Наладьте производство делового инвентаря для крестьян. Ну там, бочки, кадки, корзины и прочее.
   - Это не сложно.
   - И еще просьба. Как вы относитесь к проституткам?
   - В моем возрасте, - он улыбнулся, - вполне нейтрально.
   - Я не в этом смысле, - тоже улыбнулся. - Отобрали бы вы молоденьких девчонок из этого... контингента, на учебу.
   - Что ж, это неплохая мысль. Соприкосновение с прекрасным... Сопричастность творчеству... Эстетика созидания... Перевоспитание...
   - И заработок приличный, - добавил я, - во всех смыслах. Денег я вам подброшу. Вы подготовьте мне ну, скажем, докладную. Отразите все, что вам нужно, чтобы пустить производство, в каких объемах, какого качества. Это и будет ваш вклад в борьбу с преступностью.
   Лялька прервала наши взаимные уверения в совершеннейшем друг к другу уважении:
   - По городскому от Волгина звонят.
   - Извините, Николай Иванович. Слушаю, Сергеев.
   - Алексей Митрич. Сливко докладывает. Мы посмотрели эту БМП. На ходу она. Кой-что, конечно, подделали, по мелочам, заправили - завелась нормально.
   - Тогда вот что, Сливко. Перегоняйте-ка машину в Замок. Прикиньте, как на нее ручник поставить, ну там кронштейн, турель и чего еще. Сделайте эскиз и найдите в городе какой-нибудь хороший "Металлоремонт". Только не хвались - зачем это тебе нужно. Все понял?
   - Так точно. Но я еще вот что думаю. ПТУРСа на ней тоже нет, сняли. Может, попробовать на башне гранатомет смонтировать? Неслабо будет.
   - Правильно думаешь. Действуй.
   Я положил трубку. Ну хорошо, один конец колонны я прикрою БМП. С пулеметом и гранатометом. Маловато будет. Может, моего "козлика" вооружить?
   - Вы чем-то озабочены? - посочувствовал Одиноков, вставая. - Впрочем, извините, у вас ведь столько проблем.
   - Всего-то - двести пятьдесят, - легко признался я. - Но эта сложная. Вооружения мне не хватает, техники.
   Одиноков как-то смущенно задумался. Мясорубку, что ли, хочет свою предложить?
   Угадал.
   - Знаете, Алексей Дмитриевич, может, это дико покажется, но одна мысль у меня появилась. Странная, конечно.
   - Поделитесь, - на всякий случай подтолкнул я.
   - У нас в городе неплохой Музей есть, краеведческий...
   О! Нам только луков с отравленными стрелами не хватает.
   - ...И там, в Зале боевой славы, небольшой танк стоит, с Отечественной. По-моему, он в полном порядке.
   А что? Посмотреть во всяком случае можно. Но тайком, сугубо инкогнито. Чтобы Волгин с Майором за спиной не перемигивались, пальцем у виска не крутили.
   - Лялька! - крикнул я решительно. - Мы в Музей поехали. Только никому не говори.
   - А мне? - просунул в дверь голову Прохор.
   - Поедешь с нами, - решил я. - Может, пригодишься.
   Музей мне понравился. Бережный такой, заботливый. Но видно было, что держится из последних сил, из последних копеек. Надо его вообще бесплатным сделать, полностью на баланс города взять. И Лялькин портрет в дар передать.
   Мы быстренько (осматриваться было некогда) прошли в Зал боевой славы. В центре, осененный знаменами, прямо на полу стоял небольшой танк, Т-60 по-моему. Он действительно был в хорошем состоянии. На одном борту его красовалась надпись "За Родину!". На другом - надпись была замазана.
   - Это после августа девяносто первого, - пояснила молодень кая смотрительница, - глава администрации распорядился.
   - "За Сталина!" было, да?
   - Естественно.
   - Уважение к минувшему, - возмутился Прохор, - вот черта, отличающая образованность от дикости.
   - Какой ты умный, - восхитился я.
   - В данном случае не я, - признался Прохор. - Пушкин.
   Под ревнивым взглядом смотрительницы я облазил танк снаружи и внутри. Нет, ну вот хоть прямо сейчас в бой.
   А сам-то маленький такой, ладный. Броня легкая, восьмигранная башенка, смещенная по корпусу влево, из башни - пушчонка (20 мм) торчит и спаренный с ней пулемет ДТ (7,62 мм).
   Ну, конечно, пушка заклепана, пулемет без затвора, призмы со смотровых щелей сняты, боевые лючки заварены. Правая гусеница втугую натянута, левая провисает, резиновые бандажи на катках заметно подопрели, но еще не разрушились. А остальное все в норме. Даже заводная рукоятка цела.
   Подняв люки трансмиссии и движка, я и туда сунулся. Хотя и не силен в механике, но, на взгляд, здесь тоже почти порядок- провода только надо заменить: иных не хватает, иные - гниль сплошная. Аккумулятора нет.
   Ладно, не мне этот вопрос решать.
   - Где у вас телефон?
   Я позвонил в Замок, Ляльке:
   - Разыщи Сливко, пусть в Музей позвонит, - я назвал номер.
   - Тут вас депутация дожидается.
   - Что за депутация?
   - От Лиги сексуальных реформ, - по вредности голоса я понял (готов на свой любимый пистолет поспорить), что Лялька говорит в присутствии самих сексуальных депутатов.
   - Ну займи их чем-нибудь подходящим. Журнальчики соответствующие подкинь.
   - Таких не держим-с, - сухо отрезала Лялька и положила трубку.
   - Проша, а ты бери моего "козлика", дуй на радио. Скажи по городу, что я прошу бывших фронтовиков явиться сегодня ко мне, к девятнадцати часам. Желательно танкистов, механиков-водителей. Не перепутай, моряков мне не собери. Линкоров у нас пока нет.
   - С тебя станется, - пробурчал Прохор. - Ты, того гляди, еще и "Аврору" с Невы перегонишь. Уроки истории! Стало быть!
   Вот, меня уже цитируют.
   Зазвонил телефон.
   - Здесь Серый, - сказал я, сняв трубку. - Слушай меня, Сливко. Заводи свою БМП и двигай к Музею, знаешь где? Молодец. Сколько вас на борту? Мало. Еще четверых возьми. И инструмент. Жду.
   - Мы забираем у вас этот экспонат, - сказал я смотрительнице, когда вернулся в Зал.
   - Это как? - растерялась она.
   - Это так, - очень вразумительно пояснил я. И успокоил:- По решению Правительства танк будет установлен на Главной площади как памятник защитникам города в Великой Отечественной войне. - Но умолчал, конечно, что это произойдет только после того, как стальной ветеран еще раз выполнит свой боевой долг. - Как его сюда загоняли?
   - Через парадный вход, там широкие двери, распашные.
   Вскоре перед фасадом Музея заревела, круто, на одной гусенице разворачиваясь, БМП под командованием Сливко.
   - Ребята, - объявил я экипажу, похлопывая танк по холодной броне, эту тачку надо в Замок отбуксировать.
   Не удивились, привыкать уже ко мне начали.
   Обошли машину, примерились, принесли инструменты.
   - Может, лучше ночью, Алексей Митрич, скрытно? - высказал сомнения Сливко. - Враз ведь в Заречье настучат.
   - Да хрен с ними. Пусть посмеются, как мы дурью маемся. Беритесь, ребята.
   Взялись. Выбили пальцы из траков, распластали гусеницы, "раз-два, взяли" - выкатили танк в вестибюль, "придерживай справа, заводи влево" спустили по доскам с крыльца, снова обули танк в гусеницы, прикрепили буксирный трос.
   Сливко откинул крышку люка механика-водителя, скрылся в нем. Высунул голову:
   - Боюсь, фрикционы негодные. Потихоньку поедем.
   БМП тронулась, натягивая буксир. Ребята запрыгнули на броню.
   - Пошел!
   Фрикционы, действительно... Мягко говоря...
   Танк никак не хотел идти в кильватер БМП, рыскал вправо и влево, как лодка без руля на штормовой волне. Или как пьяный бычок на веревке за телегой. Полез, полез на обочину, потом, видимо, повинуясь отчаянным усилиям Сливко, выровнялся, но нужную точку опять миновал и полез на обочину противоположную. Так и полз, выписывая на дороге залихватскую синусоиду. Скрипя, визжа и тарахтя железом.
   - Да, - скептически оценил подоспевший Прохор, - броня крепка... Страшное секретное оружие. Романтик ты, Серый. Идеалист.
   - Идеальный изувер, - покорно внес я необходимые коррективы в свой светлый образ.
   Мы простились с Одиноковым и вернулись в Замок, к повседневным делам.
   Там меня уже давно ждали. Депутаты от этой самой лиги. В приемной непоседливо вертелась Юлька Испанка, а в кресле, закинув ногу на ногу, сидела с достоинством довольно красивенькая дама неясных лет. Но понятной профессии. Несколько изношенная - не то годами, не то образом жизни.
   Это была главная городская бандерша, правая рука Арнольда, Наташка Мамашка. В прежние годы она служила проституткой по убеждению: лучше потеть в постели, чем за станком или в поле. В нынешние годы заставляла потеть на себя других.
   Лялька смотрела на Юльку снисходительно, на Наташку - непримиримо и с подозрением. Наедине с ней меня, конечно, не оставит. Даже Прохору не доверит оберегать мою честь.
   Так и получилось. Когда я открыл перед Натальей Николаевной дверь в кабинет, они все протиснулись следом.
   - А вас я попрошу выйти пока в приемную, - сказал я Юльке, которая тут же расположилась в уголке отдыха и взялась за бутылку. И добавил угрожающе: - С вами разговор будет особый.
   - Ну выпить-то можно? За ваше здоровье?
   - Брысь отсюда!
   Юлька, вздохнув, вышла. А Наталья подплыла к столу, профессионально работая бедрами, умело стуча высокими каблуками туфель. Что ж, ин ой раз стук женских каблучков действует посильнее даже разреза на юбке.
   - Ты что творишь, полковник? - с ходу поперла на меня Наталья, садясь за приставной столик.
   Я даже растерялся. Но не Лялька.
   - Ты, шлюха подзаборная, - убедительно проговорила она спокойным голосом, поправляя револьвер на поясе, - с полковником говорить на "вы", уважительно!
   - Лялечка, - возопил Прохор, - как ты можешь!
   - Я вам не Лялечка, - ледяным тоном, - я вам референт начальника штаба. - И вышла, расставив все по своим местам и услыхав то, что я мысленно шепнул ей.
   Наталья посмотрела ей вслед оценивающим мужским взглядом:
   - Юбочка так себе, а фигурка ладная. Но материал сырой, с ней еще работать и работать. Да и что она умеет, девчонка?
   - О! - заступился я, борец за справедливость. - Она очень многое умеет. Она даже умеет совершать подвиги. Жертвовать собой ради товарищей. С двадцати метров из положения "вис головою вниз с раскачиванием" попадает из револьвера в любую пуговицу на рубашке. А как матом ругается!.. Так что вы с ней поосторожнее... Ну, я слушаю вас.
   - Вы коммунист, полковник?
   - С чего вы взяли?
   - Вы против свободы, вы против рыночных отношений, вы ввели репрессии. Вы собираетесь меня арестовать.
   - Давайте первые три вопроса оставим открытыми, они не в вашей компетенции. А что касается четвертого, то да. Против вас будет возбуждено уголовное дело. За вовлечение в занятие проституцией и содержание притонов. По старому УК отвечать будете по максимуму. Шесть лет.
   - Что ж так строго? - не ожидала. Распустились они здесь. От безнаказанности.
   - А я проституцию не люблю.
   - Импотент, что ли?
   - Нет, мне по любви больше нравится. Так вы зачем пришли? Если дискутировать, так я не умею. Я только свои доводы принимаю во внимание и оппонентов не слышу.
   - Даже если оппонент - женщина?
   - Если женщина - тем более. А вообще я разделяю человечество по еще более примитивному, чем половой, принципу. На честных и нечестных.
   Всю эту трепотню я поддерживал умышленно. На свете нет такой женщины, которая не считала бы себя умнее любого мужчины. И в этом их глупость. Конечно, она признается, зачем пришла. Но это будет ложь. А от лжи до правды всегда не больше шага.
   ...В приемной в это время тоже вовсю шла работа, по моему поручению. Лялька и Юлька дружелюбно пили кофе.
   - Он тебя трахает, конечно? - спрашивала Юлька. - Начальник твой?
   - Нет, - грустно, подыгрывая, признавалась Лялька. - Ему нельзя, у него принципы. Он только по любви.
   - Во мудак!
   - Ты полегче, - дружески предупредила Лялька. - У нас за такие слова расстреливают.
   - Тоталитаризм? - сочувственно проявила политическую эрудицию.
   - Ага, - вздохнула Лялька. - Матом не ругаемся, блуда не творим...
   - Ой, поплыла врать-то, да без весел. Так я и поверила. У вас тут, говорят, сотни две жеребцов...
   - Побольше будет. Но они - воины, - это с гордостью, - а не блядуны, это, кажется, с некоторым сожалением.
   - И даже, скажешь, не лапают?
   - Ты что? - Лялька чуть не выронила кофейник. - И не думай. И в заводе такого нет. Ну, цветы, конечно, таскают. Гостинцы всякие делают. Взглядом обласкают. Песни нам вечерами поют, у них ансамбль свой, очень престижный. Конечно, есть которые повлюблялись, дело молодое, - это Лялька сказала со вздохом, с интонацией бабки на скамейке, - жениться будут. Вот по осени, как отсеемся (чего она там сеять по осени собралась? Чересчур в образ вошла?), - разом четыре свадьбы сыграем. - Подумала: - Или шесть. Подарки уже молодым приготовили. Ребята сценарий сочиняют. Я раз подслушала обхохоталась. Они мне, конечно, по заднице надавали. Я поклялась, не спрашивай, никому не рассказывать, что они там придумали. А Серый... то есть товарищ полковник, им квартиры сразу даст, от ваших конфискованные... - На "от ваших" Юлька не прореагировала. - Ты пей кофе-то. - Вздохнула заманчиво. - Вообще, хорошо живем. Как в пионерлагере. Дружно очень. По-братски. "Один за всех и все за одного. Сделал сам- помоги товарищу". И никого не боимся. Я про такую жизнь раньше только в книжках читала, советских писателей...
   - Фантастов, - зло уточнила Юлька. - В пионерлагере... В концлагере вы живете. Скучно...
   Но действительность тут же опровергла ее слова. Насчет того, что скучно.
   Дверь приемной распахнулась, и в комнату плечом к плечу вторглись мобилизованные патриотическим призывом Прохора деды-фронтовики. В парадных пиджаках, увешанных орде нами и медалями, кое-кто с сохранившимся трофейным оружием.
   ...Прервав свой разговор с Натали, я вышел к ним, извинился, попросил подождать пару минут. Хотел было распорядиться, чтобы Лялька угостила всех чаем, но она уже расставляла стулья, стаканы и стопки. Юлька (нотабене) ей помогала.
   И я вернулся в кабинет. Чтобы застать возникший в мое краткое отсутствие судьбоносный диалог.
   Прохор (с состраданием): ...Вы знаете, как переводится проституция с древней латыни? Это слово означает - позорю, бесчещу, унижаю...
   Натали (удрученно): Это ужасно! Если бы я знала...
   Прохор (с придыханием): Ведь вы еще молоды. Вы еще красивы. Вы еще долго будете красивы. Вы могли бы осчастливить порядочного мужчину...
   Натали (с вызовом): Я еще очень многих порядочных мужчин могу осчастливить!
   Прохор (с ревнивой досадой): Я не об этом. Я о том, что вы можете выйти замуж, иметь дом, родить детей и навсегда забыть свое позорное прошлое.
   Натали (с хорошо скрытой издевкой): Да кто же меня возьмет, с моим позорным прошлым? Вот вы бы взяли?
   Прохор (заметно растерялся, баболюб): Ну, так сразу... Надо получше узнать друг друга.
   Натали (многообещающе): А что откладывать? Давайте сегодня и узнаем. Помните, где я живу?
   Тут я был вынужден прервать эти опасные игрища. И выгнал Прохора из кабинета. Он даже жениться не успел.
   - Итак, что вы хотите? У меня мало времени.
   - Мне по вашей милости тоже трудоустраиваться нужно. Хотела предложить вам свои услуги.
   - Я в них не нуждаюсь.
   - Речь не об этом, полковник. Я могла бы стать вашим секретарем.
   Когда же она доберется до сути?
   - У меня есть секретарь.
   - Эта девчонка? А у меня такой опыт...
   - Здесь, извините, несколько другой опыт нужен. Не такой специфический.
   - Вы отталкиваете от себя людей, полковник. Но я все-таки дам вам совет: не уходите далеко от моста.
   Ну вот и сговорились, нашли общую точку на карте минных полей.
   - Прощайте, полковник. - Она игриво улыбнулась. - Мы с Прохором Ильичом пригласим вас на свадьбу. А что? Проститутка и писатель - хорошая пара. Достойные партнеры в любой игре.
   Тут она права.
   - Ваша почта, - Лялька положила на стол бумаги. Настучала холодно: Прохор взял вашу машину, Наташку на хату повез. - Понятно. - Ветеранов приглашать?
   - Приглашай, - я отложил в сторону долгожданное письмо без штампов и марок на конверте. - И Сливко позови.
   Звеня медалями и шаркая подошвами, вошли деды-фронтовики. Подогретые вниманием и коньяком.
   Я поблагодарил их за ту готовность, с которой они отозвались на нашу просьбу, и сказал, что пока, к сожалению, мне нужны только бывшие танкисты, желательно механики-водители.
   - А бортмеханики? - заволновались ветераны. - Саперы нужны? Я противотанковым орудием командовал. Стрелки-радисты?
   - Пока нет, - улыбнулся я. - Самолетами я еще не разбогател.
   - Но ты об нас, полковник, не забывай. Мы еще сгодимся. Умеем давить гадов. Нам только командира дай.
   Я успокоил их тем, что они скоро будут нужны - есть у меня на них виды. И отправил стрелков-радистов и саперов вместе с истребителем танков по домам.
   - А ты власть когда призовешь к ответу? - спросил один из них уже в дверях. - Давно назрело.
   - Скоро.
   - Не тяни. А то поздно будет...
   - Вот какая просьба к вам, уважаемые ветераны, - обратился я к оставшимся. - Мне нужны ваши консультации. Для сопровождения колонны у меня нет боевой техники. Необходимо максимум за сутки восстановить танк времен Отечественной. Он в приличном состоянии, вы его знаете, в Музее стоял.
   - Т-60? - уточнил танкист. - Легкий?
   - Он самый. С виду вполне цел, но не на ходу. Мои ребята, конечно, эту машину не знают, помогите им.
   - Посмотрим, конечно. Раз такое дело... - Это танкист сказал.
   - Я, правда, самоходчик, да, думаю, вместе разберемся, - поддержал другой.
   - А я на "тридцатьчетверке" воевал, - это третий, - но Т-60 видал, внутрь лазил, один раз его из боя на буксире тащил. Разберемся, полковник.
   Вошел Сливко, в рабочем комбинезоне, чумазый, вытирая руки ветошью.
   - Вот, товарищи, командир танка сержант Сливко. Вы поступаете в его распоряжение. К двадцати двум часам доложить свои выводы.
   - Разрешите выполнять? - они, кряхтя, поднялись все разом, правда в три-четыре приема.
   - Выполняйте.
   Я с нетерпением распечатал конверт.
   "Милый Алеша! Не верь тому, что тебе говорят. Пойми, все как раз наоборот. Я по-прежнему люблю тебя и скучаю с каждым днем все сильнее. Мне так одиноко, будто живу в глухом лесу, среди диких зверей, которых становится все больше. А по ночам, Алеша, меня мучают страшные, непонятные сны. То какой-то полудохлый или пьяный лев, то какой-то шакал поганый, почему-то в фуражке. А один раз приснилось, будто я маленькая и меня привели к логопеду. Который оказался беззубым зубным врачом. Леша, не верь злым языкам, что врут, будто я увлеклась военным. Какой он военный? Торгаш он вылитый. Ты подумай хорошо - зачем он мне нужен? И всего-то капитан. И рожа у него поганая. Лапоть рязанский.
   Недавно смотрела по телевизору американский фильм. Как на фургон в прериях разбойники напали, ограбить хотели. И даже расплакалась - так один ковбой на тебя похожий, прямо одно лицо.
   Когда же мы с тобой увидимся? Дай весточку, а то зачахну без любви, как Кармен. Живу одной надеждой. Только твоя Любаша".
   Наконец-то!
   - Лялечка, срочно Майора ко мне. Или он тоже с Прошкой по блядям поехал?
   - Вот еще! Он в приемной. Я его вызвала, когда письмо увидала.
   Ну вот, Натали, а вы говорите... Нет, Лялечка, никогда тебе достойной цены не будет.
   Я с торжеством помахал письмом перед лицом Майора.
   - От Надежды? И что сообщает?
   - Любит, верна, ждет! Как мы и предполагали, сведения о новом штурме примитивная деза. С целью заставить нас сосредоточить силы на обороне моста и ослабить прикрытие колонны.
   - Я бы не торопился с выводами, - поосторожничал Майор. - Город мы оставляем пустым. Это опасно. Что дальше?
   - Пусть Волгин найдет человека, который может знать какое-то лесное логовище. Вроде охотбазы, или охотничьего домика, или какой-то резиденции экс-Губернатора.
   - Ага, - обрадовался Майор, - нашлись, голубчики. Там, значит, сошлись? Все?
   - Все трое. И Ваня Заика там, и Губернатор низложенный, и этот поганый мент-предатель Козлов. Я думаю, наш наезд на город застал их там, на оттяжке. Охотнички ведь...
   - Хорошая компания, да? Символическая такая. Триада преступной власти в миниатюре.
   - Без эмоций, Майор. Побереги их до лучших времен.
   - Что еще?
   - Ну, силы собирают по округе, это мы знаем. А вот с оружи ем у них напряг. И, похоже, Ваня столковался с каким-то капитаном. В соседней воинской части.
   - Там этих капитанов до хрена.
   - А наш-то особый. Скорее всего, страдает фурункулезом: по ориентировке - "рожа поганая". "Рязанский лапоть" - это как думаешь? Лопух? Уроженец Рязани?
   - Рязань... Грибы с глазами? Не похоже. Рязань косопузая, что ли? Подойдет?
   - Ну вот, - удовлетворенно подытожил я. - Значит, капитан в прыщах на лице и с пузом на фигуре. Ты его выманишь, мы его заберем. И разберемся. А командиру части на всякий случай намекни, что, мол, если тайное хищение не удастся, то за ним может открытое нападение воспоследовать.
   - Какие ты слова знаешь, - восхитился Майор.
   Наконец очередь до Юльки дошла. Не зря ведь на нее в письме намекалось. То, что она - из Ваниных телок, мне известно было. Но сейчас этот факт особое значение получал.