Гусев Валерий Борисович. Закон вне закона

   С насмешливым интересом оглядели меня.
   - Полковник милиции Сергеев, - представил меня Тарасик.
   - Скорее, полковник частного розыска, - скромно уточнил я. И не стал пока похваляться, что со вчерашнего дня установил в вольном городе О. собственную диктатуру. На благо трудящимся. И всем честным людям.
   Присутствующие были мне знакомы. Заочно, конечно. Гоша Заречный. Веселый Тарасик - жестокий придурок, но ценный деляга. Некий Арнольд (подлинное имя, ставшее кличкой), держатель подпольной сети запретных развлечений. Битый, глава местного концерна рэкетменов. Неразлучники Трус, Балбес, Бывалый. Трус - подлец, Балбес - нахал, Бывалый - опытный жулик экономического профиля. Вместе они работали очень результативно, их личные качества в сумме делали достигаемой любую цель. Чача Щеглов садист-оторва, организатор по уму, развратник по призванию.
   Вот только Вани Заики я не обнаружил для комплекта. Это прискорбно.
   Наши переглядки прервались появлением на верхней площадке лестницы человека, похожего на официанта. Или мажордома такого. Лояльного. Который пригласил нас к овальному столу. На двенадцать сидячих мест.
   - Позавтракайте с нами, - с дружеской издевкой обратился ко мне Тарасик. - Любые проблемы лучше всего решаются за столом.
   Отчасти я с ним согласен. По крайней мере, в данном случае.
   Официант или как его там (наш человек, который иногда давал нам информацию из стана врага, крайне скупую, надо сказать, побаивался на всякий случай) дирижировал ритуалом застолья и должен был обеспечить нужное размещение персон вокруг стола.
   Я ведь говорил, что успех большого дела частенько зависит от самой малой малости. Все шло по плану - Чача занял место во главе, лицом к окну, остальные участники дебатов распределились в соответствии со своим весом и положением в их обществе, а вот мое место, на другом конце стола, напротив Чачи, непредвиденно заняли. Что очень гадко. Тут только нахальство выручит. Чем я и попытался воспользоваться.
   Стуча каблуками по паркету, подошел к облюбованному стулу, наклонился к уху джентльмена Арнольда, курирующего городскую блядскую сеть, и сказал вполголоса:
   - Давай меняться. Мне тут больше нравится.
   Чача нахмурился и впервые уронил слово:
   - Здесь тебе не столовка в ментовке. Здесь наш порядок. Сиди где указано.
   - Вы - там, а я - напротив, - показал я свои опасения, на основе недоверия. - Я должен видеть всех.
   Тарасик гоготнул:
   - Не поможет, полковник.
   Ладно, я вам потом объясню свою борьбу за это кресло. И вы поймете.
   Да поздно будет.
   Старый джентльмен, повинуясь кивку Чачи, уступил мне место. Для детей и инвалидов. Для нахальных дураков, стало быть.
   Вот теперь все в порядке. За моей спиной - окно, а за окном ясное солнышко.
   Огорчало только, что Вани Заики на нашем дружеском сходняке не было. Куда он делся?
   Завтрак оказался легким. Символическим, я бы сказал. А может, у них всегда так день начинается. Либо экономят средства, либо здоровье по-европейски культурно берегут. Всего-то на столе: какие-то фрукты, какая-то вода и какой-то противный кофе. Ни капли спиртного. Да ничего, наверстают. Меня проводят - и нарежутся. Повод у них будет.
   - Слушаем вас, - открыл заседание Чача.
   То на "ты", то на "вы" - прямо как легкомысленная Лялька, честное слово.
   Я встал с фужером кипящей пузырьками воды. На тот случай, если в горле пересохнет.
   - Господа бандиты, я пришел предложить вам сотрудничество. - И сделал весомую паузу. Подождал, пока первых секунд недоумение сменилось вторых секунд любопытством, и продолжил: - Поясню. Нахапали вы много, в три горла не сожрать, в три жопы не... Надо делиться.
   Вот это понятно. Это на их языке. Даже какое-то облегчение с просветлением промелькнуло во всех глазах. Кроме Чачиных. Этот, похоже, поумнее других будет. Но не долго.
   - Это с кем же делиться? - уточнил мордастый Бывалый. Мне даже показалось, что он хочет бросить в меня недочищенный апельсин. - С тобой, что ли?
   - Ну, со мной, - уклончиво пояснил я. - Или с народом.
   Первым заржал весельчак Тарасик. А потом ржали все.
   - Веселый ты парень!
   - Ты не артист будешь?
   Еще какой. Народный даже.
   И я продолжил, когда они устали:
   - Вот мое предложение. Все, неправедно нажитое насилием, махинациями и убийствами, всю свою движимость и недвижимость, все свои банковские счета в нашей стране и в ненаших странах вы возвращаете, скажем, государству. В моем лице. И вкладываете все средства в восстановление и развитие городской промышленности и сельского хозяйства района... подождите с возражениями. За это вы будете иметь определенный процент прибыли с этих производств. В соответствии с объемом вложенных средств и степенью личного участия. Причем заметьте: чем выше будут показатели роста, тем больше вы получите. То есть я предоставляю вам возможность активно влиять на дела в наших общих интересах.
   По мере того как я говорил, становилось все тише - вплоть до самого нижнего уровня, до мертвой, стало быть, тишины.
   Еще бы! От такой дурной наглости не только дар речи потеряешь, всех остальных даров лишишься.
   Но все в жизни держится на единстве и борьбе противоположностей. И согласно законам диалектики, тишина сменилась обвальным грохотом. Уронив салфетку, хихикал даже официант или как там его. Для конспирации.
   Сейчас они меня качать станут. И на руках в свои закрома понесут.
   Чача тоже смеялся.
   И я ему улыбнулся.
   - А если... если... - корчился, жизнерадостно захлебывался он. Тот самый, кому радоваться жизни осталось всего несколько минут.
   - А если... если мы посоветуемся и не примем ваше предложение?
   Все замерли в предвкушении. Тарасик даже рот заранее распер для нового смеха в ответ на мои объяснения. Как дитя в цирке, при виде клоуна.
   - Если нет? - Я пожал плечами. - Если нет, тогда вот так.- И я медленно и плавно - чтобы не ухлопали раньше времени, решив, что я хватаюсь за необнаруженный при обыске пистолет,- достал из кармана листок с цитатами. - Тогда вот так. Это несколько выдержек из ваших "характеристик". - И я огласил некоторые для примера. - Как видите, все вывместе взятые и каждый по отдельности - заслуживаете по совокупности деяний смертной казни.
   Ну, это не смешно. Это неописуемо глупо. И так же нагло.
   - Через повешение? - зловеще разрядил обстановку бывалый.
   - Сами выберете. Что кому милее. У меня свой УК, по принципу: око за око. Вот ты, например, утопил своего конкурента в бочке с бензином. Причем гуманно: за несколько раз. А строптивого лавочника уморил побоями и голодом. Пожалуйста, выбирай, я не возражаю... Так что, господа бандиты, сдавайте оружие, распускайте свое воинство и включайтесь в мирное созидание, чтобы упорным и самоотверженным трудом заслужить снисхождение народа. Пока я даю вам такую возможность.
   - Господин Серый... - медленно и взвешенно начал резюмировать Чача.
   По глазам, по тону я уловил, что он, конечно, полон сомнений, не находит решения, потому что сообразил наконец-то - Серый не пришел бы с такими наглыми требованиями, если бы не был уверен в своей безопасности. Но почему он в ней уверен? И не пахнет ли опасностью от этой безопасности?
   - Господин Серый, а вы сами каким путем предпочитаете отправиться отсюда туда, - он показал пальцем в небо, - быстро или медленно?
   Правильно, что товарищем не назвал. Это оскорбительно.
   - Сожалею, что вы не врубились. Даю разъяснение: здание блокировано моими людьми. И поскольку никто из вас ничего не заметил, то ясно, насколько это серьезно. Здесь у меня шестьдесят парней, хорошо обученных беспощадно справляться с такими, как вы. Каждый из вас, каждый ваш охранник взят на прицел. Разделать вас - это просчитано - одна минута с небольшим, включая контрольные выстрелы. Доказательства нужны? Пожалуйста.
   Я торопился. И так затянул: кое-кто, не выдерживая, уже начал привставать со своих мест, чтобы растерзать меня собственными руками. Или зубами.
   Достал свою блестящую зажигалку - она пустила солнечный зайчик в окно за спиной и дальше - в далекое ясное небо,- щелкнул и приказал в нее:
   - Внимание. Здесь Серый. Акция!
   Выстрела не было слышно.
   Пуля почти беззвучно прошила бронированное стекло, прошла мимо моего правого уха и влепилась Чаче Щеглову точно в лоб.
   Удар отбросил его назад, и он упал на спину вместе со стулом.
   На секунду все замерли. И я в том числе.
   Потом кто-то завизжал, кто-то бросился к Чаче, а остальные- к стенам, прижались к ним, ища защиты.
   - Это бесполезно, ребята, - сказал я, не выпуская из рук зажигалку. Я, в общем, пошел. Вы тут приберитесь, подумайте. А завтра в это время жду вашего полномочного представителя в Замке. Кстати, ваш засадный полк там разгромлен, остатки его арестованы и ждут решения своей участи. Скорее всего, она будет такой же, - я кивнул на распростертого на полу Чачу, ноги которого еще подергивались.
   И вышел из банкетного зала с овальным столом. И никто не остановил меня и не выстрелил в спину. И на выходе не было проблем.
   Правда, на красивой машине к мосту не отвезли. Зато у ворот меня ждал в "уазике" мой верный Майор. И когда я сел рядом с ним, он крепко сжал мне руку.
   И закурил изо всех сил. Переволновался, наверное. Да и я - тоже.
   - Сон в руку, - приветствовала нас Лялька по возвращении.
   - Это как то есть? - потребовал я разъяснений.
   - Вы мне сегодня пьяными снились.
   Понятно. И я сказал Майору:
   - Пошли руки мыть.
   - Ну что, на "таможню" двинем? - с трудом произнес майор по окончании трапезы.
   - Пора, - тоже с трудом согласился я. - Этот твой Пилипюк такой вредный борщ варит... Никак не остановишься.
   - А то! Малоросс потомственный. Знаешь, какое он сало делает, а огурчики?.. Вот я тебе скажу...
   - Не надо, - твердо поспешил я. - На сегодня хватит.
   Дня на три даже.
   На "таможне" обошлось без эксцессов. Репатриируемые вели себя сдержанно и смирно. Выполнили все требования. Оно и понятно: кому хочется, чтобы на месте расстреляли? У одного только вайнаха обнаружили в бардачке перочинный кинжал. Но, похоже, он и сам про него забыл, а мы мелочиться не стали. отпустили с миром.
   Деньги они сдали, конечно, не полной мерой. И наркоты отжалели символически - она сейчас догорала в костре, который развели на солярке десантники. Основное добро припрятали до лучших времен, как стартовый капитал нового этапа. Но, однако, это не страшно - найдем. Воровать и грабить легко научиться. Прятать - труднее. Да оно нам способнее, целее будет под нашим присмотром.
   Подошли Капитан и трое солдат с мешками денег.
   - Куда их? - Капитан толкнул плотный мешок носком ботинка.
   - В банк. Открывайте там особый счет. Пожертвования братанов и друганов. В пользу пострадавших от их деятельности.
   За шлагбаум, установленный вместо баррикады, уходили одна за другой "шестерки" и "девятки". Машины мы пока конфисковывать не стали, а то пришлось бы выделять средства на проезд.
   - Ребят за ними направил? - вполголоса спросил я майора, наблюдая за выездом южан.
   - Выделил, конечно. Но результат я и так знаю.
   - Да, все не так просто...
   И, как дырка в зубе, дернулась мысль об исчезновении Вани Заики. И начальника Горотдела милиции с отеческим прозвищем Семеныч. И главы администрации. Может, конечно, случайное совпадение, а может, эта "тройка" учуяла мои планы и отошла на запасные позиции, силы собирать. Не хотелось бы такого факта. Подобные осложнения преждевременны. Сил у нас пока мало. В основном нахрапом да куражом действуем...
   Запищала рация в кармане: Лялька напомнила, что в четыре пополудни мы должны провести "инспекторскую проверку" исправительной колонии.
   Я уже от этих напоминаний вздрагиваю, начинаю думать, что не по силам ношу взял. До паники недалеко: чем больше делаешь, тем больше дел впереди возникает.
   А и ладно. Уроки истории гласят: главное - ввязаться в драчку, а там посмотрим. А еще они гласят: нужно больше опираться на творчество масс, на их активное участие в социальных процессах. Вот что самое главное, если в драчку ввязался.
   Прихватив с собой бывшего зама начальника, а теперь участкового, мы прошлись по Торговым рядам, где шло стихийное "перераспределение" ресурсов. Пока еще вяло и нерешительно. Слишком неожиданной была проведенная акция. Чувства законного удовлетворения аборигены пока не испытывали. Боялись. Боялись ответных мер, возврата прежних хозяев с неизбежной резней, боялись новых "наездов". побаивались милиции.
   Хотя тоже знали, что двадцать пять процентов преступности в городе давало присутствие "кавказской диаспоры".
   Эта мысль неожиданно порадовала. Вот тебе раз! оказывается, Серый за один день, всего одной акцией снизил уровень преступности на полновесную четверть. Если и дальше так пойдет, то, стало быть, и до нуля уже рукой подать.
   Да, а вопрос с рынком надо решать до конца - он требует управления. Самотек приведет к прежней картине. И растащиловка начнется.
   - Вот что, хлопчик, - обратился я к новому участковому.- Проследи здесь за порядком. Чтобы никаких правонарушений. А потом подумаем, как нам этот узел развязывать...
   - Надо комиссию создать, - неожиданно буркнул он, прерывая мои неясные указания. - Из торговцев. Они все тут друг друга знают. Сами разберутся, по справедливости. А я под контроль возьму. Вы мне только пару человек выделите - патрулирование потребуется. Чтоб порядок был - и никаких "наездов".
   А что? И я взглянул на него с большим, чем доселе, вниманием. В глазах его блеснул и разгорелся огонек заинтересованности, выдавая невостребованный организаторский зуд. В пределах своей компетенции.
   Когда человек больше всего приносит пользы обществу? Урок истории: когда общество находит ему достойное место. соответствующее, стало быть, его способностям. Может, он министр плохой, а дворник будет отличный. Так пусть от него хорошо будет во дворе дома, а не плохо во всей отрасли.
   - Действуйте. Мне ваша идея нравится. Вечером подробнее обсудим. И такая просьба: выявите из здешнего контингента квалифицированных рабочих, инженеров, технологов и пригласите их на завтра ко мне. На собеседование. Да, и еще - мне нужен пробивной молодой парень, желательно экономист. Тоже на завтра.
   - Есть. - И Хлопчик ринулся в небольшую толпу возле главного павильона, где назревала организационная свара.
   Исправительная колония была небольшая - где-то на тысячу заключенных, отбывающих разные сроки за разные правонарушения.
   Начальник ее - пожилой, толковый, в общем, мужик (главное - честный, по данным разведки и материалам Дубровского), но что он мог сделать в нынешних условиях?
   А вот посмотрим.
   Мы потолковали с администрацией: они мне - свои нужды, я им - свои планы. В частности, настоятельно рекомендовал разделить колонию на внутренние зоны с таким расчетом, чтобы ее контингент был строго разграничен - молодежь туда, криминальную мелочь - сюда, рецидивистов вообще изоли- ровать. В каждой зоне- свой режим. И никаких между ними контактов. попросил предусмотреть площади для организации будущей производственной зоны и тюремной больницы. А также для строительства небольшого барака особого назначения. договорился о приеме "свежего контингента" и попросил собрать "контингент наличный".
   Над лагерем заныла сирена, и через несколько минут на плацу перед бараками выстроились в каре заключенные.
   Мы вышли к ним.
   Начальник выслушал положенный доклад, обратился к строю:
   - Сейчас с вами будет говорить начальник Временного штаба по борьбе с преступностью полковник милиции Сергеев. слушать внимательно, вопросы задавать корректно. Можно при этом не называться.
   Я сделал шаг вперед. Обвел глазами стоящих передо мной людей. Одинаковая одежда, одинаковые лица, одинаковые глаза. У всех судьба общая, но у каждого своя. Нормальные, на взгляд, люди.
   Но за ними, за этим безликим в своей массе строем я видел толпы других людей. Мужчин и женщин, стариков и детей. убитых, изувеченных, ограбленных и униженных, изнасилованных и растерзанных...
   - Граждане осужденные. У вас начинается новая жизнь...
   - Амнистия, - прошелестело по рядам и стало еще тише. Только каркал на крыше дальнего барака черный ворон.
   - Амнистия, вы говорите? Можно, пожалуй, сказать и так. Ваше учреждение моей властью отныне переходит на самообеспечение. На днях в зону завезут и смонтируют заводское оборудование. Ущемлять вашего права на труд я не стану. Все вы, без исключения, будете работать. И получать зарплату. И питание. Полноценное, у меня есть договоренность с ближайшими колхозами и фермами на поставку в колонию сельхозпродукции за ваши заработанные деньги. Система поощрения за дисциплину и труд - сокращение срока. Пока все понятно?
   Молчание в ответ, угрюмое и настороженное.
   - Далее. Жить будете по принципу: кто не работает, тот не ест. - Уроки истории. - Даром вас кормить больше не будут...
   Реплика из строя:
   - А демократия?
   - Это и есть демократия. Но вас она не касается. Вы преступили Закон, и теперь вы вне Закона. Там, на воле, по вашей прямой вине, голодают честные люди, не чета вам...
   Реплики из строя:
   - А гуманизм? А мы не люди?
   - Люди. Но другие. Объясняю. Вот ты, по какой статье чалишься?
   - Сто шестьдесят вторая, часть третья.
   - Рецидивист?
   - А как же!
   - Значит, на воле снова выйдешь на дорогу с кистенем. Убьешь мужчину, женщину, ребенка. Может, это будет мой брат, или мать, или сынишка. Так неужели ты думаешь, что твоя поганая жизнь мне дороже жизни моих близких? Вот так я понимаю гуманизм. Говорю всем: либо вы выходите отсюда честными людьми, искупившими трудом и лишениями свою вину, либо не выходите вовсе. В любом случае я буду спокоен за своих близких. И другие люди - тоже.
   Реплики из строя:
   - Будем жаловаться. Будем прокурору писать. И президенту.
   - Пишите. Но сначала я сам буду рассматривать ваши жалобы. И за каждую необоснованную - довесок к сроку. Так же как и за нарушение внутреннего распорядка. Голодовок не объявлять- насильно вас кормить не будут. Сдохнете - не зарыдаю. охрана колонии усилена моими людьми - малейшая попытка бунта будет подавлена пулеметами: чем вас меньше, тем нам лучше.
   И последнее. Мне известно, что среди вас имеются незаконно осужденные. Через несколько дней в колонии будет работать спецкомиссия по пересмотру дел. Все, кто имеет на то основания, могут подать начальнику соответствующие заявления. При подтверждении - немедленное освобождение и компенсация за счет виновных. При попытке введения комиссии в заблуждениедобавочный срок.
   Совещание 2 (закрытое)
   - Начинать будем с нуля. С чистки мундира. В первую голову разобраться со всеми необоснованными задержаниями, арестами, приговорами. Этим займетесь вы, - я обратился к старым (вернее, новым) сотрудникам отдела. - Вы с этим справитесь, вы лучше меня знаете работу бывших коллег и прежние их делишки. Выявить также все факты злоупотреблений по службе: фальсификация уголовных дел, факты коррупции, освобождения от ответственности за взятки, по кумовству и дружбе. В общем, чистка по полной программе. Вы, Русаков, - это задание Прохору, - будете регулярно давать в прессе и эфире информацию по результатам расследования по типу: такой-то работник правоохранительных органов систематически вымогал у задержанных (варианты- киоскеров, водителей и т.п.) взятки (или совершал иные противоправные деяния). Разоблачен, вина его доказана полностью, приговор приведен в исполнение. В суд направить группу контролеров (это должны быть представители от всех слоев общества и гражданского состояния) под руководством нашего полномочного наблюдателя - профессионального юриста. Суд - правый и скорый. Исполнение приговора - немедленное.
   Далее: всем сотрудникам - выглядеть! Внешний вид, манеры, поведение - как при дворе. С гражданами общаться - как с родной мамой.
   - А с задержанными - как с тещей? - сострил один опер.
   - Поймете из дальнейшего, - отрезал я. - За одноразовый мат при исполнении служебных обязанностей - взыскание. При рецидиве - увольнение по служебному несоответствию.
   - А вне службы? - тот же опер.
   - Еще строже, так как провокационных факторов меньше.
   - Это как посмотреть, - вздохнул он под сдержанные улыбки коллег, видимо посвященных в его семейные трудности.
   - И больше, товарищи, внимания, - продолжил я, - боевой подготовке. Ведь это стыд - стреляем и деремся хуже бандитов. С послезавтра тренировки три раза в неделю, с аттестацией. Кто не пройдет, к оперативной работе не допускаю. Недели через две начнут работать постоянные курсы повышения профессиональной квалификации. Посещение обязательное. У меня все. Вопросы?
   Поднялся участковый Хлопчик, раскрыл блокнот.
   - У меня предложения. Значит, дела налаживаются, у новых хозяев есть даже новые поставщики - с наших сел. Тут будет порядок; против разумного контроля цен не возражают. Но нужно сделать вот какие дела. Первое: организовать постоянный круглосуточный пункт проверки качества продукции, то есть товара. Второе: антисанитария. Предложил торговцам вскладчину нанять уборщиков. Негоже, когда продавец одной рукой фрукты завешивает и той же рукой за метлу держится. Третье: патрули. Для большего контакта с рыночным контингентом пришли к консенсусу - обеспечивать ребятам во время патрулирования горячее питание...
   Тут я прервал:
   - За глоток спиртного - с патрулирования снимать, угостившего - лишать лицензии.
   - Согласен. Теперь - о нищих. Рынок - самое их доходное место. Разогнать надо...
   - Минутку. Кто может дать информацию по этому контингенту?
   - Разрешите? - поднялся Волгин. - По моим данным, семьдесят пять процентов нищенствующих - профессионалы. работают от некоего Гришкина по прозвищу "Дай-мильен".
   - Мильена за решетку. Нищих освидетельствовать и зарегистрировать. Трудоспособных - в Зону, на подсобные работы за питание, кров, одежду. Тем, кто побирается на хлеб, выдать временные лицензии. Позже мы введем статью в городской бюджет для их нормального содержания.
   Опять встал Волгин.
   - Алексей Дмитриевич, если конфисковать доходы Дай-мильена, можно этот вопрос не откладывать. Думаю, на полгода средств хватит.
   - Добро, хороший совет. У вас все? - спросил я Хлопчика, который старательно делал отметки в блокноте по исполненным пунктам.
   - Последнее: вымогательство. Построже надо искоренять. Люди боятся, платят. Потому - защиты нет.
   Я не стал ему напоминать - по чьей вине "защиты людям нет".
   - ...Сегодня ребята задержали одного. Частый гость. Как на работу ходит.
   - Хорошо, разберемся. Вы насчет рабочих что-нибудь выяснили?
   - Так точно. Переговорил, список составил. Многим у станка лучше, чем за прилавком.
   Вот что значит - человек на своем месте. Ишь, управляется.
   - Завтра к девяти жду их на собеседование, - напомнил. - Теперь вот что, - это Волгину. - В ближайшее время сформируйте и направьте в колонию толковых дознавателей. Пусть хорошенько разберутся. Неоднократных убийц, убийц без смягчающих, рецидивистов, насильников - не держать. ликвидировать. На сегодня все. Свободны.
   - Товарищ полковник, - доложил дежурный, - толпа к нам ломится.
   - Что за толпа?
   - По поводу рэкетмена, что сегодня задержали.
   - Это кстати. Попроси их немного подождать. А рэкетмена- ко мне.
   Сержант ввел парня. Крепкого. Не головой - плечами, сразу видно.
   - Садись, труженик, отдохни. Время у тебя есть.
   - Не пыли, начальник.
   Я поймал вопросительный взгляд сержанта: врезать? ответил глазами: погоди.
   - Как кличут тебя, подонок? - не в моих правилах молча сносить оскорбления.
   - Не твоя печаль. Нам знакомство не водить.
   Из деревни, кажется, парень. На заработки подался.
   - Это почему же? - огорчился я.
   - Меня поутру выкупят.
   - А за сколько?
   - Это разговор. Пятьсот баксов возьмешь?
   - Смеешься, однако. Дешево себя ценишь. Ты глянь в зеркало: крутой, красивый, в плечах разворотливый. Я за такого меньше лимона не возьму.
   Соображал он туго. Нахмурил лоб в усилии: он же мне втрое больше предложил.
   - Лимон баксов, - помог я ему догадаться.
   - Не понял, дядя.
   - Сейчас поймешь. Сержант, пригласите сюда пострадавших. Только не всех, а то нам их не сдержать.
   Вошли несколько человек. Накаленные, решительные. С жаждой немедленной мести. Почувствовал народ, что обстановка меняется.
   - Вот он!
   - Попался, сучонок!
   - Он со своими мордобоями мое кафе разгромил! официанток насиловал! На столах!
   - Достаточно, - приостановил я поток праведного гнева.- Пройдите, пожалуйста, в дежурную часть, сделайте ваши заявления. А я сейчас завершу с ним работу... Врубился? - спросил я, когда разгневанные вышли.
   Не врубился. Испугался, но не врубился.
   - Так что, отдаст твой хозяин лимон баксов за твою поганую жизнь, от которой никакой пользы, кроме вреда?
   Молчит, мелкой дрожью ходят пальцы.
   - Ладно, парень, иди. Тебя люди на улице ждут. А я своих ребят попридержу малость, чтобы там успели с тобой разобраться. А потом мы подберем, что от тебя останется, и на свалку свезем. Сержант, снимите с него наручники и проводите во двор.
   - Нет! - завизжал крутой парень. - Нельзя!
   - Что? - удивился я. - Не любишь, когда тебя бьют? любишь сам бить? Ну разок-то попробуй. - Первый разок, наверное, но последний наверняка. - Иди, иди, некогда мне.
   Он грохнулся на пол, забился в истерике. Вроде припадка. Сержант пнул его в бок: