Гусев Валерий Борисович. Закон вне закона

   Акция 3. Выдворение
   Я не рассчитывал на немедленную реакцию горожан. Столько уже им было обещано властью, столько уже рельс выведено из строя постоянными помехами в виде голов и рук, столько уже проблем и бед бралось "под личный контроль", что надеяться на поддержку народа не приходилось.
   Нужно сразу же сделать такой шаг, которого ждут. устранить такую всеобщую пакость, за которую будут благодарны, воспримут с удовлетворением, вздохнут с облегчением, сознательно пойдут сперва мне навстречу, а потом за мной. поднять народ на борьбу со злом можно только личным примером.
   Бесчестье так же заразительно, как и честь. Трепач не научит других держать слово. За лентяем не пойдут беззаветно трудиться на общее благо, на трудовой подвиг. Пьяница не уговорит бросить пить. Призывы "борца с привилегиями" с борта личного лайнера не заставят затянуть пояса во имя лучшей жизни. Ожиревший боров не вызовет доверия у голодного народа.
   Об этом мы говорили с Майором за завтраком в кабинете бывшего начальника Горотдела (его, кстати, все еще не могли отыскать, но это меня пока не волновало).
   Я вызвал его заместителя. Как правило, у дурного начальника это рабочая фигура.
   - Какова обстановка в городе в сфере торговли? В частности, меня рынки интересуют.
   - Хорошая.
   Лихой ответ.
   - Кто их держит?
   - Старший участковый инспектор Волгин. Его территория.
   Да... Рабочая, стало быть, фигура.
   - Пригласите его.
   А вот инспектор мне понравился.
   - Кто контролирует городские рынки?
   - Как и везде, - он улыбнулся. - Лица кавказской национальности. Поправился: - Неславянской внешности. торгуют наши, а товар и ларьки держат они. Вокруг города посты, всю продукцию села либо заворачивают, либо уничтожают, либо скупают оптом, по дешевке.
   - Наркота идет?
   - Идет, конечно. Южная, соломка в основном. Но очень рассредоточенно, никак не возьмешь. Да вы сами знаете - УК РФ...
   Знаю. Хороший кодекс. Ничего, я скоро свой заведу.
   - Вы конкретно можете назвать "кураторов" рынка?
   Он опять улыбнулся. Немного горько, немного недоверчиво.
   - Могу. Да они всем известны.
   - Кроме вас, - укорил я замначальника. - Сколько в отделе участковых?
   Тот возвел глаза к потолку, стал шевелить губами, вспоминать.
   - Вот если точно... Если с учетом старших инспекторов...
   - И этого не знаете? - Я вопросительно взглянул на Волгина.
   - Двенадцать, товарищ полковник.
   - Ладно, двенадцать и оставим. Только перестановку сделаем. Вы, - это замначальника было сказано, - вы теперь участковый. А вы, - это Волгину, заместитель начальника отдела. Сейчас уточните с Майором все точки, все адреса и к двенадцати часам собрать и доставить сюда всех рыночных кавказцев. Все, свободны.
   Они собрались в дежурной части. Под присмотром пятерых ребят Майора. Приятные лица. Иные в бородах. Иные в папахах. Иные в газырях. А иные - совсем европейского стиля. В глазах, в поведении, в перешептывании немного удивления, чуть беспокойства, ни капли тревоги или страха.
   Я встал.
   - Вот что, горные орлы и барсы. Собирайте все необходимое в дорогу и отправляйтесь на свои исторические родины. С вещами. На сбор - двадцать четыре часа. Отсчет времени пошел.
   Переглянулись, покивали друг другу, улыбнулись понятливо в бороды (у кого они были, конечно). Один, самый молодой, по знаку самого старшего, встал и вышел. Кто-то из моих, чуть погодя, вышел за ним.
   - Все деньги, неправедно нажитые, - продолжил я при всеобщем внимании, - оружие, наркотики, золото - сдать в качестве компенсации за нанесенный ущерб моему народу. - помолчал минуту, дал, стало быть, подумать. - Если мои условия вас не устраивают, будете проверены на причастность к преступлениям - вплоть до принуждения к сожительству вашими продавцами квартирных хозяек - и сурово наказаны.
   Молодой джигит вернулся с каким-то большим узлом. оперативник, который его "вел", успокаивающе улыбнулся мне.
   - Предупреждаю: жаловаться вам, джигиты и аксакалы, некому. Я здесь самый главный...
   - И самый красивый будешь, - встал ихний старшой и, приняв из рук молодого узел, торжественно развернул его.
   Подошел ко мне, кинул на мои плечи мягкую бурку, нахлобучил на мою голову кучерявую, голубого цвета папаху, сунул за мой пояс драгоценный кавказский кинжал. Отошел на шаг, полюбовался, поцокал языком. Ай-вай, какой джигит получился!
   Прохор хихикнул и выглянул в окно. Я его понял: не стоит ли во дворе, не роет ли копытом землю горячий вороной карагез? И кибитка с походным волооким гаремом.
   Ну вот, как один мужик говаривал, процесс пошел.
   Я снял с себя джигитовскую униформу и попросил Волгина занести этот факт в протокол. Как частичную добровольную сдачу награбленного, в качестве возмещения ущерба.
   - Все, - сказал я, - обо всем договорились. Осуществляйте сборы, порадуйте домашних... Кстати, ваши семьи здесь?
   - Что говоришь, начальник, - жалобно выступил один, - какие семьи? Наши семьи там, - он сложенными ладонями показал куда-то за спину, - в горах. Голодные и босые.
   - А вы, значит, здесь в командировках? На заработках. У моих отбираете, чтобы своих кормить?
   Они уже не переглядывались, не шептались. Ничего, еще пошепчутся, время у них есть. Почти сутки.
   Потянулись к выходу, по-волчьи оглядываясь, бросая мне в лицо жгучие взгляды. И я сказал им вслед дружески:
   - Имейте в виду, саксаулы, на выезде из города все пройдете личный досмотр. У кого будут обнаружены оружие и наркота- расстрел на месте: я ввел в городе чрезвычайное положение.
   Проводив тронутых моей напутственной заботой горцев, я поманил к себе Прохора.
   - Возьмешь двух ребят, поедешь в редакцию городской газеты. Просмотришь подшивку и по ней, по материалам, отберешь сотрудников. Остальных - брехунов, проституток, педиков, бомонд всякий - вон! Я с ними еще разберусь.
   Прохор кивнул, он понятливый.
   - И завтрашний номер откроешь скупой, точной, жесткой информацией о выдворении за пределы городской черты всех неславянских лиц и о передаче их торговых точек братьям славянам. Такую же информацию дашь на радио от моего имени.
   - А что им - радистам - все остальное время в эфир давать?
   - Пусть крутят "Лебединое озеро".
   Прохор улыбнулся. Я же говорю - он понятливый.
   - Текстовки просмотришь?
   - Я тебе верю. Только отсебятины не пори.
   Так, теперь нужно подготовиться к совещанию в своем новом коллективе. Два часа у меня есть. Оказалось - нету.
   В дежурку вошла Лялька с чашкой кофе, поставила ее передо мной, дождалась, пока я выпью, поманила пальцем и ласковым, загадочным, многообещающим взглядом. Я прошел за ней в кабинет начальника.
   Лялька времени не теряла: диван в кабинете был застелен, даже подушку где-то раздобыла.
   - Ложись. Будешь спать, - и задернула шторы.
   По тону понял: мне с ней спорить - как комару с дихлофосом. Но условие поставил. Дал ей досье из материалов Дубровского на самых тяжких местных авторитетов:
   - Распечатаешь и в отдельную папку вложишь. подготовишь к моему пробуждению белый флаг. И дай мне еще два слова с БТРом сказать.
   - Тефаль, - напомнила Лялька и протянула мне рацию: - Два слова.
   - "Беспощадный"? Как обстановка?
   - На территории противника наблюдается скопление вражеской иностранной техники и живой силы. Но никаких агрессивных действий с их стороны не предпринимается.
   Интересно - почему? Ясно стало из ответа Капитана на мой вопрос:
   - Какие меры приняли?
   - Объяснил в матюгальник, что взорву мост.
   - Какие просьбы?
   Я понял, что он улыбается.
   - Оградить от местных жителей. Закормили, задарили. Очень рады, что мы против Заречья заслон поставили.
   То ли еще будет, подумал я. Мне еще предстоит, когда они осмелеют, самосуды предотвращать. Но не хочется.
   И я дал отбой связи. А Лялька вырвала из моих рук рацию.
   - Ложись. Можешь не раздеваться.
   - Могу и не раздеваться...
   Но проснулся я раздетый и укрытый. Только на подушке не хватало белой наволочки. А в углу кабинета стоял белый флаг с древком из обломка швабры.
   - Для них и такой сойдет, - пояснила Лялька, входя в комнату. А ведь я только-только глаза открыл. Тефаль, стало быть.
   - Одевайся, - сказала Лялька и опять сунула мне в нос кофейную чашку, - народ собрался.
   Совещание 1 (закрытое)
   Бывшая Ленинская комната. В углу - полосатое знамя. На стене портрет Президента, окруженный, словно его защитниками, плакатами о подвигах милиционеров.
   Комната, как заметила Лялька, заполнена собравшимся на боевом посту народом. Слева - мои старые соратники, справа- работники Горотдела, которые, надеюсь, станут соратниками новыми.
   Говорил я в основном для новых.
   - Вот что, ребята, - начал просто и скромно. - Я люблю свою Родину и решил спасти ее от гибели. Начинаю отсюда, из города О. Создаю Временный штаб по борьбе с преступностью. И назначаю себя его начальником.
   Возражений не последовало. Конкурентов не нашлось.
   - Коротко о задачах и их решении. На фоне социально-политической нестабильности в стране, глубокого кризиса в ее экономике криминал приобретает все более высокий профессионализм, организованность, многоцелевую и масштабную ориентацию. Захватывает в сферу своего влияния все новые слои и категории населения, в основном из числа безработных, малоимущих, учащейся молодежи и несовершеннолетних. Усилению и размножению криминала способствует также либерализация судебной практики. Параллельно с этим идет интенсивный процесс межрегиональной и транснациональной консолидации преступной среды. Все это в целом не только дает постоянный прирост преступности, но и обеспечивает ее реальное будущее.
   В этих условиях наши первые шаги должны быть самыми эффективными. Чтобы развязать нам руки для дальнейшей работы и в предельно короткий срок вернуть доверие граждан к правоохранительным органам.
   Для этого необходимо в первую очередь нейтрализовать криминальные структуры и группировки, сменить власть, точнее - привлечь ее к уголовной ответственности, и ужесточить меры по отношению к любым противоправным действиям. Это первый этап, одновременно с которым необходимо стабилизировать экономическую обстановку в городе.
   Я рассчитываю на вас. На ваше мужество, честь, профессионализм и верность служебному долгу.
   Однако предупреждаю: борьба предстоит трудная и жестокая. Я должен быть уверен в каждом из вас больше, чем в самом себе.
   Кто сомневается в своих силах или не принимает мои требования свободны. Нет таких? Пока нет.
   Мне нравилось, как они слушают. Похоже, им тоже нравится, что я говорю.
   - Вопросы есть?
   - Как с зарплатой?
   - На первое время деньги у меня есть. А дальше будет зависеть от нас. Если раскрутимся, проблем не будет. Еще вопросы?
   - Насколько я понял, мы входим в конфликт с Законом.
   Мягко говоря.
   - Да. Более того, сейчас группа опытных юристов работает над поправками к УК в соответствии с моими принципами. В частности, я расширяю применение смертной казни и ввожу публичную казнь за отдельные виды преступлений. А также телесные наказания.
   Да, мы входим в конфликт с существующими законами. Но ради чего? Ради наживы, карьеры, власти? Против кого мы поднимаем оружие? Против несчастных и униженных, оскорбленных и бесправных?
   Запомните: с этого дня вы будете нести службу так, словно конкретно защищаете своих родителей, детей, любимых. А значит, вы будете жестоки и беспощадны к убийцам и насильникам. Ко всем выродкам, которые сознательно выбрали свой кровавый путь. Кто может осудить нас?
   Молчание.
   - Еще вопросы? На сегодня все свободны. Завтра будет готова разметка по личному составу, распределению должностей и обязанностей. Есть время подумать. Жду ваших предложений. Пять человек оставить на дежурстве.
   Молча разошлись. Остались Майор и мой новый зам Волгин.
   - Сегодня надо забить стрелку в Заречье. Выслать парламентера. Эту занозу нужно вырвать как можно быстрее.
   - Что требуется для встречи? - спросил Майор. - Какая подстраховка?
   - Мне нужен только снайпер.
   - На встречу пойду я, - сказал Волгин. - Дайте мне указания. Вам нельзя.
   - На встречу пойду я. У нас такой обычай.
   - Тогда я пойду парламентером, - упрямо сказал Волгин.- У нас тоже такой обычай.
   - Согласен.
   - На чьей территории?
   - Значения не имеет. Принимайте любые их условия в этом плане. Это наше преимущество. Психологическое. Главное, когда определится место, обеспечить снайперу условия для работы.
   - Это понятно, - Волгин закурил, а Майор посмотрел на него с завистью. - А если они откажутся от встречи?
   - Не откажутся. Им нужна ясность. И они ее получат. В моей интерпретации. Все, поезжайте. Майор вас прикроет. Только распорядитесь, чтобы задержанных покормили.
   Волгин кивнул, а Майор предостерег:
   - Однако Пилипюку это дело не доверяйте - отравит еще.- И пояснил: - У него дружок недавно в операции погиб.
   Правильно - они нас убивают, а мы их кормить должны? Не будет больше этого. Скоро.
   Проводив парламентеров, я поработал над новой структурой городской милиции, подчинив ее составляющие приоритетным задачам, и в соответствии с этим составил "штатное расписание".
   Едва я положил ручку и взял сигарету, вошла Лялька, напомнила:
   - Вы хотели с участковыми инструктаж провести.
   - Зови.
   Участковых я менять не стал (за исключением Волгина). На этой должности люди не портятся.
   - Вам я не ставлю никаких новых задач. Работайте, как работали. Вы свое дело знаете лучше меня. Напомню только: вы, ребята, единственная сила, которая может противостоять бытовухе. Это не те преступления, которые надо расследовать, - их надо предупреждать. Народ сейчас сломлен, озлоблен, и мужики порой вымещают бессильную злобу не на тех, кто виновен в их бедах, а на тех, кто под рукой, кто безответен. Чаще всего - это члены семьи, соседи. И безнаказанность в этом деле чрезвычайно опасна. Раз избил жену, отвел душу, два, а потом во вкус вошел, остановиться уже не может...
   - Это понятно, - сказали они в один голос.
   Еще бы. Каждый из них сталкивался практически ежедневно с семейным изуверством. Каждый из них знал, чем оно - рано или поздно - кончается: либо эта скотина забьет до смерти кого-нибудь из родственников, либо они, в отчаянии, забьют его - топором, сковородой, гантелями.
   И каждый инспектор чувствовал свое бессилие предотвратить беду.
   Нет у него власти оформить потерявшего человеческий облик алкаша на принудительное лечение. Нет у него власти засадить его за решетку. Порой даже по вызову в квартиру войти не может - дебошир санкции прокурора требует, свои права знает. А вызвать его в опорный пункт на беседу - да пошел ты... И что ему беседа?.. Это действительно все понятно.
   - Значит, если понятно, задача такая: бить врага его же оружием. Другой меры я пока не вижу. Только страх перед немедленным и ощутимым возмездием остановит дурака и злодея.
   - Будем бить? - Они не очень удивились.
   - Будем. Но сначала - разъяснительная, доходчивая работа. Чтобы потом не обижались. Вы все знаете свои "горячие точки", всех квартирных изуверов. Мягко, ненавязчиво поясните каждому, что отныне к ним будут применяться другие меры, намекните - какие именно. Можно даже слегка продемонстрировать. При удобном случае.
   - И параллельно, - подсказал пожилой участковый с седыми усами, переговорить наедине с членами семей. Мол, ничего теперь не бойтесь, сигнализируйте сразу. Будет сигнал - будут меры. Такие, что мало не покажется. А то ведь чаще всего как случается? Вызвал я его по обращению родственников, провел беседу, а он вернулся домой и свою беседу провел, более эффективную. Хорошо еще, если с менее тяжкими последствиями. А тут, конечно, вы нам преимущество даете.
   - Верно. Но и спрашивать за него буду. Оставайтесь объективными. Руководствуйтесь в каждом отдельном случае совестью и справедливостью.
   Они встали разом, по очереди подошли ко мне и пожали руку.
   Я их понял. Они ведь тоже люди.
   Вернулись парламентеры.
   Переговоры прошли конструктивно. Встреча согласована. На девять утра завтра. В особняке авторитета по кличке Тарасик.
   Волгин нарисовал схему здания.
   - ...Вот тут, на втором этаже, банкетный зал. Овальный стол на двенадцать персон. Здесь и здесь - окна. Напротив дома, через два участка, хорошее место для снайпера. Гнездо сегодня ночью оборудуем.
   - Солнце утром здесь? - спросил я.
   - Конечно, это учли.
   - Все равно мне не нравится, - буркнул Майор. - слишком большой риск.
   - После того, за что мы взялись, об этом смешно говорить.
   - Сорвусь, - вздохнул он, - закурю.
   - Выговор получишь, - пообещал я строго. - Где твой снайпер, зови.
   Лялька, конечно, вместе со снайпером вошла. Хоть я и не звал ее только собирался. Положила на стол папку с досье.
   - Вот, смотри хорошо, - сказал я снайперу и дал ему фотографию из папки. - Запомни. Твоя мишень. Это Щеглов, по псевдониму Чача. Отпетый. С ним говорить бесполезно. постараемся посадить его вот здесь, - я показал на схеме, - на шестое место.
   - А вы где сядете?
   - Вот, - ткнул карандашом.
   Снайпер вернул мне фотографию, улыбнулся:
   - Как бы не спутать: на вас больно похож.
   - Я тебе спутаю, - отругал его Майор. - Увольнения лишу.
   Ну, вот и заработали, все нормально - выговоры, наряды вне очереди, все путем. Хорошие ребята. С ними не страшно.
   - До двенадцати надо управиться - в двенадцать у нас выдворение, напомнил Майор.
   Мы обговорили еще всякие мелкие детали, которые могли привести к крупным неудачам, и все враз начали зевать.
   - Ребята мои уже по машинам расползлись, - намекнул Майор с армейской прямотой. - Где ночевать будем?
   - Пошли ко мне, - обрадовался Волгин. - Места хватит, у меня пока - ни жены, ни тещи. Яичницу вот такую зажарим.
   - А у меня уже диван есть, - похвалился я. - Вот Ляльку с собой захватите. Если сможете.
   Вообще-то пора об этом подумать, не на два дня сюда прибыли. Нужно устраиваться. С достаточным и необходимым комфортом, с относительной безопасностью. В Замке, стало быть. С привидениями.
   Акция 4. Ультиматум
   Утро началось рано. С первым лучом солнца.
   Открыв глаза, я сразу загадал - если сейчас войдет Лялька и скажет: "Как почивали, ваша светлость?", то все у меня сегодня получится, как задумано, все обойдется, как надо.
   Вошла Лялька и сказала:
   - Привет! Выспался? - И тут же поправилась: - Ой, что-то я не то говорю... Доброе утро, Алексей Дмитриевич. Как почивали?
   - А ты? - спросил я в ответ. - Отдохнула?
   - Как же! Они полночи храпели и всю ночь трепались, про дела.
   Что-то не вяжется, полторы ночи в сумме получается.
   - Подслушивала?
   - Еще чего! - дернула плечиком. - Они мне раскладушку на балконе поставили, а дверь-то не закрыли. Чего там подслушивать? - И наябедничала: - А за ужином водку заставили пить. Правда, за ваше здоровье.
   Заставили. Знаю я, как тебя надо заставлять. Пуританка, стало быть, непорочная.
   Лялька беззаботно (так я и поверил) чирикала, как воробей поутру, и одновременно наводила порядок. Скатала постель, протерла стекло на письменном столе, раздернула шторы на зарешеченных окнах.
   Принесла мне чистое полотенце (украла небось), подошла вплотную, похвалилась:
   - А я тоже сегодня курить бросила. Чистое дыхание облегчает понимание, да? - И пояснила свою интимную непоследовательность: - Нам надо попрощаться на всякий случай. Вдруг мы больше не увидимся.
   - Типун тебе на язык, - суеверно огрызнулся я.
   - Да я не об этом, - засмеялась Лялька. - Завтрак сегодня Волгин готовил. Сырой картошкой накормил. Съела - вроде ничего, а сейчас чувствую - что-то не то. Послушай, как в животе бурчит...
   Бурчит. Скажет тоже. В таком животике ничего плохого бурчать не может. В таком животике только вынашивать красивых деток... Вот закончится война, найдем ей хорошего парня, свадьбу сыграем. Волгин, к примеру, чем ей не пара?
   - Волгин мне не подходит, - без труда прочитала Лялька мои теплые мысли, убирая постель в стенной шкаф - быстро освоилась на захваченной территории. - Сильно красивый. Выйдешь за такого, а все на него оглядываться будут, я ревновать стану... Больно надо. Уж лучше я себе пожилого подберу, не очень видного, попроще...
   И дальше пошла обычная песня. Я ее уже не слушал - наизусть знаю. Но теплым чувством к девчонке проникся. Своим трепом про журчанье в животе и красивого жениха Лялька гасила тревогу, которая навалилась черным облаком на светлое утро.
   - Вы на чем поедете, Алексей Дмитриевич? Неужели на своем "козле"? Поезжайте лучше на бронетранспортере. И разговаривайте с ними через люк. Они вас сильно напугаются. Или разозлятся...
   Я так тяжело вздохнул, что Ляльку вымело из кабинета порывом ветра, я вышел вслед за ней, в дежурку.
   Волгин был на месте. Выбритый, но не выспавшийся.
   - Да ну ее, - отмахнулся на мой вопрос. - Яичницу вчера сожгла, картошку сегодня недоварила. Всю ночь нам спать не давала. Трепалась. И все про вас. Как ни проснешься, все одно слышишь: Лексей Митрич подумали, Лексей Митрич сказали, Лексей Митрич сделали... Майор ее вместе с раскладушкой на кухню отнес и запер. Но это уже под утро было.
   - А где он?
   - Покурить вышел, - вздохнул Волгин лицемерно. - Из-за Ляльки опять курить начал.
   Оно и ладно, счет по нулям в моей команде: одна бросила, зато другой начал.
   - Однако поехал, - сказал я. - Вы тут без меня не сачкуйте. Ленинскую комнату, к примеру, в порядок приведите. Знамя убрать, портрет заменить.
   - А какой повесить? Ваш?
   - А хотя бы и мой.
   Волгин, парень с юмором, внимательно вгляделся в мое лицо, поморщился:
   - Может, лучше Лялькин?
   Я подумал и согласился:
   - Может, и лучше. Вы с ней согласуйте.
   - Удачи вам.
   Утро было хорошее, солнечное. По-настоящему летнее.
   Мы молча покурили на крыльце с Майором. Говорить пока было не о чем. О чем надо, вчера все переговорили. Даже с лишком, на мой взгляд.
   - Хорошая погода, - уронил Майор бесцветным голосом.
   - Очень хорошая, - важно согласился я, протирая влажное от росы сиденье моего "козлика", нахолодавшего за ночь. - И солнце хорошо светит.
   - И облаков нет. И ветерок такой ласковый. Утренний. Чуть трогает листву и снова замирает.
   - Дождя, в общем, не будет. И сильного ветра.
   С тем я и поехал к мосту. Где встретил меня бодрый капитан. С ним мы тоже поговорили о погоде. Как вежливые англичане перед Трафальгарской битвой.
   Экипаж бронетранспортера "Беспощадный" (Капитан мечтал в детстве стать морским волком) надраивал свою машину - всю в каплях и потеках от ночной росы. И в протертых местах БТР сверкал как новенький.
   - Мы вас проводим немного? - спросил Капитан, когда ему доложили о полной боевой готовности "Беспощадного". - Это будет выглядеть.
   - Не стоит. Разбегутся еще. - И я, отбросив окурок, ступил на мост.
   - Не волнуйтесь, полковник, - сказал он мне вслед. - Если что - мы этот гадюшник за пять минут разнесем и сровняем.
   Утешил. Если что... Я даже оглянулся. И еще больше порадовался - и экипаж, и часть десанта с интересом облепили мою раритетную машину - как воробьи конское яблоко. Что-то с ней будет, если я задержусь с возвращением? Если что...
   По ту сторону реки, за баррикадой, возле лежащей на пузе Гошиной тачки, меня ждала красивая машина.
   Навстречу вышел молодой человек. По виду - референт министра культуры: в черном костюме и белой рубашке. С манерами. Проводил меня до лимузина, даже открыл и захлопнул заднюю дверцу. Сел рядом с водителем, который и головы не повернул, даже в зеркальце на меня не глянул.
   А чего ему? Он таких... кандидатов без числа, небось, повидал.
   Мягко тронувшись, мы заскользили по заповедным бандитским улицам.
   Я с любопытством поглядывал по сторонам. Будто совсем в другой город попал. Эта часть его, правда, всегда была традиционно дачной. Застраивалась стихийно, без всякой системы, "шанхайным" методом. Кто во что горазд, стало быть, по своим вкусам и по своим небольшим средствам.
   Нынче все выглядело иначе. По-западному пристойно и скучно. И по-нашему богато и безвкусно. Это - в общем.
   А в целом - мне понравилось. И зелени много, и речной пляж рядом, и лес вон там прямо начинается. И я стал думать о хорошем.
   Славное местечко. Когда я его конфискую - с домами, газонами, оградами и пляжем, - отдадим-ка все это лучшее детям. Пусть они здесь живут и радуются. Пусть здесь будут для них детсадики, зоны отдыха, санатории. Можно и школу сюда перевести.
   Ну а даже если я погибну в неравной схватке, это будет оптимистическая трагедия. Надо помнить уроки истории. Мой героический подвиг обязательно кого-нибудь разбудит. И позовет на борьбу. И опять справедливость восторжествует.
   Примерно на этом этапе моих идиллических мечтаний Машина свернула и пошла узким проездом, по обочинам которого стояли ровными рядами стриженные под шары липы. Да еще каждое дерево было обрамлено каменным бордюрчиком. Вот только листву в какую-нибудь экзотику не догадались покрасить хозяева. Теперь уже не успеют...
   Въехали в ворота, сделали полукруг, огибая буйный, но пристойный цветник, остановились у крыльца. Здесь меня принял улыбающийся охранник, вооруженный до зубов - стальных, стало быть, и острых. Незакомплексованный к тому же - без тени стеснения обыскал меня, как преступника.
   - Я что, враг себе? - не удержался я от вопроса.
   - Себе - не знаю, а нам - враг, - он еще дружелюбнее развернул свой нержавеющий оскал. - Проверить не мешает.
   Ладно, прощаю, главное - блестящую зажигалку не отобрал.
   В холле, где красивая мраморная девушка держала над головой некрасивый светильник, раскинулись в креслах, как в зале ожидания, участники предстоящей конференции по борьбе с организованной преступностью.