Гусев Валерий Борисович. Закон вне закона

   - Во-первых? - подсказал я.
   - Вы узурпировали власть в городе, так это называется...
   - Наверное, - я пожал плечами. - Я как-то не задумывался об этом. Не было времени. Я сделал то, что считал нужным. Для блага большинства людей. Во-вторых?
   - Вы устранили законную власть...
   - Незаконную, - подчеркнул. - Вся эта так называемая власть сейчас под замком в ожидании суда. Он состоится на днях. На скамье подсудимых - бывшая администрация, представители правоохранительных органов, руководители предприятий, коммерсанты. Я распоряжусь, чтобы вам прислали стенограмму судебного заседания.
   - Это чудовищно по своей сути. На каком основании вы привлекаете к суду облеченных доверием людей?
   - Именно на этом основании. Что такое власть? Аппарат, которому поручено все жизнеобеспечение населения. Все заботы о нем. Управление экономикой, снабжение, транспорт, безопасность - что перечислять? И вот эта самая власть использовала это самое доверие и связанные с ним возможности для личного обогащения за счет интересов населения. Вот за это преступление они и ответят.
   Он улыбнулся, не дурак ведь. Хоть и подлец.
   - По вашей методе, полковник, придется пересажать полстраны.
   - Ну это вы преувеличиваете, я имею в виду количество. А сам принцип конечно. Надо - пересажаем.
   - Знаете, ваша борьба носит отчетливые политические признаки.
   - Конечно. Ведь в той или иной степени политика и экономика являются главными факторами, определяющими уровень и структуру преступности в государстве. А если вы имеете в виду политическое воспитание моих людей, то это тоже входит необходимым звеном в мою программу - ведь при безразличии к положению в стране никто не сможет грамотно и самоотверженно исполнять свой служебный долг. Особенно это касается милиции. Тем более что, по убеждению умных людей, именно милиция является проводником идей власти.
   - Но, простите, у нас есть Конституция, президент, законы. А вы, игнорируя все эти государственные правовые институты, устанавливаете свои законы.
   - Да как же не устанавливать свои, коли существующие так плохи? Да и те не исполняются.
   - Скажите, полковник, вот о чем. В своих законах вы ставите во главу угла жестокость. Но ведь вся история человечества говорит о том, что жестокость возмездия не останавливает злоумышленника. Даже больше - она порождает жестокость ответную.
   - Каждому история говорит то, что он хочет от нее услышать. Мне вот она говорит совсем о другом. Разгул преступности останавливали именно неотвратимость возмездия, его быст рота и адекватная жестокость.
   - Мы строим правовое государство...
   - Вы уже построили. Криминальное. Такого беспредела не знала еще история. И я не желаю этого больше терпеть.
   - Но ведь преступники тоже люди.
   - Я так не считаю. Люди - в моем представлении - не крадут, не насилуют, не обижают оскорблениями слабых, не убивают. А те, кто это делают, не имеют права на существование. Среди нормальных людей, по крайней мере.
   - Это страшно - то, что вы говорите. Гуманизм...
   - Сначала мы уберем всю эту шваль и мерзость, а потом будем гуманистами и пацифистами. Мои специалисты провели анонимный опрос заключенных. Девяносто девять процентов рецидивистов назвали мягкость наказания за содеянное и безнаказанность основной причиной преступности.
   - Ой, да знаем мы с вами эти опросы...
   - Ну уж нет. Вы этими опросами холуйствуете, фабрикуете ответы в угоду хозяевам, а нам нужны голые и верные факты для дела. Все, ваше время истекло.
   - Еще один вопрос. По применению смертной казни. Вы, кажется, значительно его расширили?
   - Да, практически за все виды умышленного убийства - высшая мера наказания. Тем более - за совершение убийства из корыстных и хулиганских побуждений.
   - А судебная ошибка? Ошибка следователей? Вы это исключаете?
   - Исключаю.
   - Это почему же такая уверенность?
   - Потому что. За каждую профессиональную ошибку при исполнении служебных обязанностей - расплата по принципу: что другому сделал, то сам и получи.
   - Но какие-то исключения все-таки есть?
   - Есть: праведная месть.
   - Это как же понимать?
   - А что, вам никогда в жизни не хотелось уложить негодяя, который этого заслуживает?
   - Никогда. И никогда не захочется.
   - Вы счастливо живете. - Я встал. - Все, прощайте, жду ваши материалы. И помните мои угрозы. Я всегда делаю то, что обещаю.
   Он собрал свое имущество, уложил в сумку, направился к дверям. А я сказал ему в спину:
   - Бойтесь разбойников на большой дороге.
   Он обернулся и вопросительно взглянул на меня.
   - За мостом зона моего влияния оканчивается. Там другие законы волчьи.
   - Я не боюсь, - он откинул полу куртки, - у меня хороший газовик. Немецкий, девятимиллиметровый.
   - А патроны? Нервно-паралитические?
   - Зачем? Обычные - "Си-Эс".
   - Ну, ну, - я усмехнулся. - Грозное оружие. А ведь с вами девушка.
   - Коллега. Я сумею ее защитить.
   - Вы счастливо живете, - пришлось повториться.
   Я позвал Ляльку и попросил ее оформить все необходимое для выезда журналистов.
   И спросил ее:
   - Ты ничего не забыла?
   - Вот еще!
   - Прохор Ильич пожаловали, - ядовито доложила Лялька.
   Хорошо еще не добавила: с супругой.
   Для активно влюбленного выглядел Прошка неплохо, бородка стала побольше, а лысина, кажется, поменьше. И румянец на щеках играл - там, где бороды не было. И глазки блестели по-молодому.
   - Вот, - он вытащил из папки бумаги, - я тут поработал. Тебе полезно будет ознакомиться.
   - Когда же ты успел? - восхитился я. - Или уже развелся?
   - Ты невыносим. - Он полистал свой довольно-таки объемистый труд. Посмотри внимательно на досуге.
   - А что это?
   - Это выписки из Правды Русской. Законы Ярославовы. Наш первый российский уголовный и гражданский кодекс. Здесь много полезного и очень многое перекликается с твоими принципами. Мне думается, на это вполне можно опереться при формировании нового УК им. Сергеева. - Он стал раскладывать бумаги стопочками. - Я их по статьям сформировал.
   - Интересно, - согласился я. - Уроки истории.
   - Очень интересно. Смотри, как мудро, четко и кратко определен главный принцип этого древнейшего законодательства: личная безопасность и неотъемлемость собственности.
   Действительно - краше не скажешь.
   Прохор придвинул мне три листа под одной скрепкой:
   - Здесь все, что касается умышленного убийства. Обрати внимание: "...кто убьет человека, тому родственники убитого мстят за смерть смертию".
   Неслабо, согласен. Праведная месть хоть в какой-то степени может смягчить боль утраты близкого.
   - Вот это, - продолжал Прохор, - раздел, ну, скажем по-нынешнему, профилактики. Тоже просто и ясно: "...кто погрозит мечом, с того взять гривну пени". Кстати, немалая денежка по тем временам. И здесь же необходимая оборона: "...кто вынул меч для обороны, тот не подвергается никакому взысканию, ежели и ранит своего противника".
   Нельзя не согласиться. И никакой путаницы на пользу преступнику о превышении пределов необходимой обороны.
   - Дальше смотри, Леша. Неприкосновенность имущества, жилища. "Всякой имеет право убить ночного татя на воровстве".
   Здраво. А попробуй-ка какой мирный наш гражданин, застав у себя дома вора или грабителя, убить его на месте. Не убьет ни за что. Потому что знает: не то что по судам затаскают - засудят. Непременно. А я вот глубоко убежден: знай квартирный вор, забравшийся в чужой дом, что его тут же, на месте - и главное - безнаказанно убьют сковородкой, - ни за что в этот дом не сунется. И в любой другой - тоже.
   - Вот особо интересно. "Тать коневый (конокрад, по-нашему, или угонщик автотранспорта) выдается головою Князю и теряет все права гражданские, вольность и собственность". Более того: "... кто, не спросив у хозяина, сядет на чужого коня, тот платит в наказание 3 гривны". А это, Алеша, по той поре, полная цена лошади. И заметь еще: древние скандинавские законы вообще осуждали на смерть всякого, кто уведет чужую лошадь.
   Отлично! Вот оно - решение проблемы угона автотранспорта. Сколько же нам еще с ней маяться? А то взяли угонщика в чужой машине - доказывайте, что угон совершен с целью хищения. "Что ты, начальник, устал, в натуре, до дома, блин, хотел добраться, девушку любимую прокатить - своей-то тачки нет, войди в положение, или ты молодым не был?"
   А я-то все ломал голову - каким должно быть здесь справедливое наказание. Чтобы впредь от чужой тачки, как от пьяной собаки шарахался. Оказывается, эту проблему задолго до меня уже наши предки решили.
   Угнал? Нет, дяденька, покататься взял. Покатался? Плати владельцу полную стоимость его тачки. Угнал с целью хищения- лишаешься всех прав и всякой собственности.
   Прохор еще больше зарумянился от моих похвал. Но держался подозрительно скромно.
   - И самое, на мой взгляд, главное, Леша. "Ежели обличаются в воровстве холопы Княжеские и Боярские, то они платят за ущерб истцу вдвое".
   Блестяще, очень современно. Так и надо: всех госчиновников по такой таксе оценивать. Хлебнут лиха. Вдвое.
   - Спасибо, Проша. Я вечером подробно ознакомлюсь и передам в группу УК, пусть подумают, что и как использовать. А ты глянь пока, что задержанный вражеский корреспондент настрочил. Мне понравилось. Честно, во всяком случае.
   - Не обольщайся, - сказал Прохор, прочитав материал. - Просто он сообразил, что наш процесс может по всей стране пойти, и тогда ему тоже отвечать придется.
   Прохор собрал бумаги в стопу, подровнял, сдвинул на угол стола. Замялся.
   - Знаешь, у меня к тебе просьба. Личная.
   - Слушаю тебя.
   - Нужно все-таки трудоустроить Наташу... Николаевну. Женщина осознала свое падение, встала на путь исправления. Нужно помочь ей, поддержать.
   Я пожал плечами.
   - Куда же мы ее устроим? На завод она сама не пойдет. Воспитательницей в детсад я ее не пущу. Возьми к себе, секретаршей. Мне она не нужна.
   - Понимаешь, это не совсем удобно. В городе ее знают. Знают и о наших отношениях...
   Я разозлился.
   - И рыбку съесть, и... все остальное? Вот что, дорогой мой, давай-ка решай свои проблемы сам. Ты, значит, решил спасти падшую женщину, вернуть ее на путь добродетели, а мы должны оплачивать твои эксперименты?
   - Ты невыносим, - застонал Прохор.
   - А ты - однообразен. В своих ярлыках. Поступай, как знаешь. Но имей в виду, я не доверяю этой... Наташе Николаевне. У меня есть для этого основания. Смотри, дорогой князь Нехлюдов, как бы тебе не пришлось, верному любовнику, пойти за нею следом в Сибирь, на каторгу.
   - Ты...
   - ...Невыносим, знаю. Уже пять раз за последние дни.
   - Но ведь ты же нянчишься с Юлькой Испанкой. - Упрек нул.
   - Юлька - жертва. Наталья - преступница.
   - Тогда сажай и меня вместе с ней, - едва не заламывал руки, в тоске и тревоге.
   - Надо будет - посажу. Но в разные камеры, не надейся. И давай договоримся еще раз: каждый из нас занимается своим делом. Я - приказываю, ты - исполняешь. Кругом, шагом марш!
   Лялька, похоже, специально зашла не сразу после ухода Прохора. Чтобы я не застрелил его прямо в кабинете. Оказывается- и откуда она все знает? - материалы Прохора перепечатывала Наталья. Додумался, козел!
   Что ж, расстрелять его я всегда успею, не велик труд. А за эту доверчивость (или глупость), может, и награжу...
   Вот и долгожданный вечер. Ужин в полном составе гарнизона Замка.
   Лялька встретила княгиню в воротах и повела по зданию, похвалиться.
   Княгине было интересно. Но удивить ее трудно.
   - У моего первого мужа... Или второго, не помню... Тоже был такой же миленький замок в Нормандии. Только побольше и постарше. И из настоящих камней. Он стоял на берегу сурового моря. И муж показал мне место, куда ступала тысячу лет назад нога настоящего викинга.
   - Ну и как? - Лялька умела подыгрывать.
   - Ничего особенного, - княгиня пожала плечами. - Камень как камень.
   Попутно Лялька представляла гостье обитателей Замка. Им тоже было интересно. Живых дворян никто из них не видел. А те, которых показывали по телевизору, особого доверия не вызывали.
   - Подумаешь, - сказала Юлька, - сейчас все в дворяне полезли. Морда у него как у пьяного кучера, фамилия Гамно, а он, оказывается, благородного происхождения. Гордится, что его предки на конюшне людей пороли.
   - Согласна с вами, милочка. Сейчас смутное время, всякая шваль со дна поднялась... Ей тоже хочется чем-нибудь погордиться. Пока опять на дно не уляжется. - Она положила руку в перчатке Юльке на плечо. - Что ж, когда надо было, то и пороли, пьяниц и воришек. Но еще - служили Верой и Правдой Отечеству, сочиняли прекрасные стихи, писали божественную музыку. Аристократизм, милочка, это не только маленькие руки в белых перчатках. Это прежде всего состояние души, образ мыслей и глубина чувств, это внутренняя культура, заложенная далекими предками...
   - Ужинать пора, - с глубокой внутренней культурой прервала Лялька княгиню - к Юльке, видать, взревновала, заметила, как та заслушалась. Пожалуйте в залу.
   За столом княгиня выбрала место рядом с Майором.
   - Обожаю офицеров, - пояснила она, - это моя вторая маленькая слабость. - Первая, как я понял, коньяк и шампанское. - Один мой муж был офицером. И все мои любовники тоже.
   Наш Майор был отважным - стал еще и бравым. Так ухаживал за столом за своей дамой, такими одаривал ее комплиментами - разве что шпорами под столом не звенел. За отсутствием таковых.
   Впрочем, подумалось мне, завтра отроем клад и в нем наверняка найдется пара серебряных парадных шпор и гусарская сабля. Не миновать Майору принять их в дар. Как очередному объекту "второй маленькой слабости".
   Разговоры за ужином вначале, как всегда, вспыхивали то в одном конце стола, то в другом, но постепенно общим вниманием завладели княгиня и Лялька.
   Они умело разыгрывали светскую партию. Артистически дурачились.
   Ну что с них взять - старый да малый резвятся.
   Лялька взяла на себя роль простодушной хозяйки, которая дальше Малаховки боялась высунуть нос, а княгиня была гостья, прибывшая из очередного далека.
   - Отведайте, сударыня, вот этот салатик, - ворковала Лялька, передавая Майору салатницу. - Секрет его вывезен из Дрездена.
   - Отменно, киска, отменно, - хвалила салатик захмелевшая княгиня. Сразу видно - из Дрездена, не спутаешь. Из него ведь много всего вывезено. Всякая старина. Всякие памятники. Всякие люди. Все вывезли. Одна галерея и осталась. Скучный город, ужасно скучный. Ничего в нем нет. Одна галерея, галерея, галерея...
   - Вы ее посетили, конечно?
   - Конечно, нет. Я ее так и не нашла. Спросить-то некого.
   И эта дама вписалась в коллектив. Преклонная возрастом, но юная душой хулиганка. Она даже на танцы осталась. И внесла в них свой старорусский колорит. Сперва Майора, а потом всех начала обучать мазуркам, кадрилям, полонезам.
   К полуночи в Рыцарском зале царило бесшабашное веселье розлива конца девятнадцатого - начала двадцатого века, казалось, вся моя гвардия напрочь забыла, что она на войне.
   Вот и славно.
   Распоряжалась княгиня. Под сводами Замка вольно порхали и кружили красивые французские слова, на которые все время сбивалась княгиня и которые, как ни странно, быстро приняла и освоила наша способная к борьбе с врагом и к танцам с друзьями молодежь: "Месье, ангаже во дам! Мадам авансе! Мадам- рекуле! Кавалье - соло! Мадам, месье - гран рон! Да шевелись, хохол ленивый!"
   Девочки нежно порхали, парни лихо стучали берцами, Майор крутил ус (которого у него не было) и закладывал одну руку за борт куртки, другую за спину, звенел шпорами (которых у него тоже не было). Прибежала разбуженная весельем Алевтина, и в паре с Пилипюком они "оторвали" какую-то гремучую смесь гопака с "барыней".
   Даже Филипок, которого девчонки все-таки перетащили в Замок, сидел у стеночки, подпрыгивал на стуле и постукивал костылями. Юлька долго сидела рядом с ним, а потом исполнила соло не то болеро, не то хабанеру. И под аплодисменты, лохматая, с блестящими черными глазами, снова устроилась около Филипка, взяла его за руку, стала нашептывать в ухо что-то озорное и веселое...
   - Все, - сказал я, утомленный, - кончен бал. Отбой через пятнадцать минут.
   Меня тут же окружили разгоряченные девицы и - откуда что взялось защебетали:
   - Душечка полковник, еще один вальс. Ну пуркуа так рано? Мы не проспим завтра - пароле де онер.
   - Музыканты устали, - ответил я по-русски. - Свечи догорели. А вам еще посуду убирать.
   - Мы поможем, - прогудел Пилипюк. - Ось ще разочек гопачка сбацаем - и усе на кухню. Строем.
   Вмешалась Лялька, завопив:
   - Белый вальс! - и прилипла ко мне, как... ну, скажем, как желтый кленовый лист к мокрому от осеннего дождя стеклу... Никакому злому ветру не оторвать.
   Утром я отобрал несколько человек - разрушать Горотдел изнутри.
   Пилипюк вооружил бригаду кладоискателей ломами.
   Юлька тоже выскочила во двор.
   - И я с вами, ладно?
   - Вот еще! - бестактно фыркнула Лялька. - Ты под арестом. Найдем клад, а ты своему Заике настучишь.
   - Дура ты! - заорала Юлька и пошла к дому, обернулась.- И декольте у тебя в веснушках!
   - Что ты врешь! - возмутилась вовсе не дура, а тонкий психолог Лялька. Догнала Юльку, обняла за плечи, вернула в строй...
   Волгин отнесся к нашей затее с некоторым интересом, но без энтузиазма. Машина, которую я послал за княгиней, еще не пришла, и мы принялись освобождать подвал от хлама. Собственно, не освобождать, а перекантовывать его от стен к центру, чтобы можно было до них добраться. И простучать глубокую нишу, в которой ждут нас несметные сокровища.
   Очень скоро все начали чихать от пыли, а Лялька с Юлькой еще и взвизгивать от пауков и мышей. Нелегка работка у кладоискателей. Да и горек их хлеб, я думаю.
   - Вот что, старшина, - сказал я Пилипюку, - что мы этот старый хлам с места на место перекладываем? Чиститься - так уж по полной программе. Гони сюда самосвал.
   Мы вычистили весь подвал, освободили его от безногих стульев, от продавленных начальственными задами кресел, от пыльных, давно не нужных бумаг. Все это ушло на свалку истории. На чистом месте легче ее продолжать...
   Едва закончили вывоз мусора, приехала княгиня, достала из ридикюльчика бумажку - план подвала с пометкой крестиком возле западной стены. Спустилась вниз.
   - Наверное, ваше сердце сейчас... - начал было Майор тактично выражать сочувствие изгнаннице, вернувшейся под родимый кров.
   - Вот еще! - по-лялькиному дернула плечом старушка. - Я в этом доме и не была никогда. В нем жил наш управляющий с семьей. А я родилась в другом доме. В том, который захватил ваш нынешний губернатор.
   Повертев в руках бумажку, княгиня, как смогла, сориентировала ее по сторонам света, указала величественным жестом:
   - Здесь! - будто мановением руки послала свои войска на прорыв обороны противника. В самом слабом ее месте.
   Пилипюк поднял лом и, крякнув, вонзил его в стену. Кладка была хорошая, вековая. С такой спорить - не гопака плясать. Пилипюк долго и не спорил - передал лом в другие руки. И так- смена за сменой, дыра в стене росла, а нужная ниша себя не обнаруживала.
   - Не здесь! - решила княгиня, повернув листок вверх ногами. - Здесь!
   Ребята работали азартно, весело - не каждый ведь день за кладом охотишься. Старались так, будто для себя эти сокровища выламывали из неподатливых стен.
   Время незаметно к обеду подтянулось. И сделано было уже немало: стены подвала напоминали картину массированного артобстрела, прямой наводкой.
   - Ну, - сказала княгиня, в очередной раз поворачивая бумажку. Уже изнанкой. - Наверняка здесь.
   Наверняка. Потому что уже больше негде было. Единственный целый кусочек остался. От четырех стен.
   В дверь просунул голову реалист Волгин и сказал:
   - Может, хватит? А то здание сейчас рухнет.
   Клада мы не нашли. Может, его нашел кто-нибудь до нас, в восемнадцатом году. А может, и в прошлом.
   - А мне так хотелось быть вам полезной, - удрученно сказала княгиня, когда мы выбрались на свет, отряхиваясь от кирпичной пыли и паутины.
   - Зато как интересно, - сказала Юлька. - Может, еще где подолбим? Вон тот дом тоже старинный. Пошли?
   - Как? - спросил я Пилипюка.
   - Тогда уж по порядку, - ответил за него Майор. - Начнем с крайнего по этой улице, по нечетной стороне. А потом обратно пойдем, по четной.
   - Вот здорово! - Юлька аж подпрыгнула от такого щедрого счастья, раскидав волосы по плечам. - А потом на Чеховскую перейдем. До зимы хватит.
   - Договорились, - согласился, улыбаясь, Майор. - После обеда и начнем.
   - А мне так хотелось быть вам полезной, - еще печальнее повторила княгиня Лиговская, не приняв разочарованными чувствами общего веселья.
   - Еще успеете. Я как раз хотел просить вас об одном важном деле, сказал я. - От него будет гораздо больше пользы, чем от всяких сокровищ.
   - Как мило! - по-юному расцвела старушка и едва не захлопала в ладоши.
   Что-то они сегодня все у меня прыгают - и старые, и малые.
   - Тогда, если вас не затруднит, вечером зайдите ко мне. Кто-нибудь из ребят заедет за вами.
   - Вы заинтриговали меня, полковник.
   - Товарищ полковник, - подбежал сержант из Горотдела,- вас Волгин к себе просит, ЧП у нас. Крайнее.
   - Извините, княгиня...
   - Что вы, голубчик, я понимаю: первым делом, как у вас поется, самолеты, а уж девушки потом. Бегите, голубчик, бегите.
   Часть 3
   ВОЙНА НАРОДНАЯ.
   НЕ МЫ ЕЕ НАЧАЛИ. НЕ НАМ ЕЕ И КОНЧАТЬ...
   Расправа
   - Жуть, Алексей Дмитриевич, - высказался Волгин. - В Лебяжьем логу, недалеко от села, в лесу, обнаружены разбросанные останки человеческого тела.
   - Опять расчлененка?
   - Не похоже. Местный участковый сообщает, будто медведь или тигр в клочья кого-то разорвал. Поедете? Группа готова.
   - Лебяжий лог - это уже не наша территория?
   - Еще не наша, - с улыбкой поправил Волгин.
   Я послал Ляльку в Замок за автоматом и сел в милицейский "уазик".
   - Какие подробности, ребята?
   - Да никаких, товарищ полковник. На месте разберемся, - ответил эксперт-медик. - Нашли там ногу оторванную, в штанине и ботинке, на лодыжке - обрывок веревки.
   - Фрагмент мужского полового органа, - добавил еще кто-то. - И кисть правой руки.
   - Похоже - пытали кого-то. Может, к трактору вязали.
   - Совсем на другое это похоже, - проворчал я, принимая у Ляльки автомат. - Поехали. Это на уроки истории больше всего похоже.
   Почувствовал, как за спиной недоуменно переглянулись, но ничего не спросили.
   За городом свернули на узкую, однорядную бетонку, а километров через двадцать машина шмыгнула в лесной проселок, пошла, задевая бортами и крышей ветви кустарника, раскачиваясь в колдобинах, полных настоянной на прелом листе воды. Запахло лесной свежестью, грибной сыростью.
   - А вообще, - заметил водитель, машинально пригибая голову, когда "уазик" нырнул под низкую ветку, - всякое может быть. Леса у нас за последние годы одичали. Как в войну стало, старики говорят. Волки появились, рысь однажды кто-то видал.
   - Что гадать? - сказал эксперт. - Доехали почти.
   И впрямь - выехали из чащи на широкую веселую поляну, окруженную молодыми, высокими и стройными, березами, заросшую густыми травами.
   Откуда-то вынырнул молодой капитан милиции, подошел к машине, представился:
   - Старший участковый инспектор Зайцев. - он подвел группу к куску полиэтилена, на котором лежали рваные, окровавленные останки. - Я еще одну руку нашел. На дереве, - удивленно добавил.
   - Как же ты догадался на деревьях искать? - спросил я.
   - Птицы подсказали. Вороны скандалили.
   - Пошли посмотрим.
   На краю поляны стояли рядышком, подрагивая листвой, две березки.
   - Вон, пониже кривой ветки, видите?
   Видим. Близко к вершине висела привязанная за кисть, оборванная рука в лохмотьях.
   - Рассыпались, ребята, - скомандовал руководитель группы. - Смотрим и вверх, и вниз.
   Эксперт, натянув резиновые перчатки, складывал находки на пленку, формируя человеческое тело.
   - Вроде все, - оценил взглядом, когда уложил голову с куском левого плеча. И кишочки подровнял.
   - Руку с березы надо снять, - сказал водитель. - Рубить, что ли?
   - Не надо, - остановил участковый. - Я ее нагну.
   - Не пукни смотри, - усмехнулся водитель. - Согнет он...
   Капитан Зайцев не ответил, ловко, как деревенский пацан, полез на дерево. Он поднимался, а береза гибко гнулась к земле, и скоро эксперт сумел обрезать веревку, обхватившую кисть руки.
   Участковый выпустил конец ствола - дерево с шумом рванулось верхушкой вверх и выпрямилось, подрагивая, тряся ветками, шелестя листвой.
   Да, вот так оно и было - склонили встречь две березы, а потом разом выпустили. Причем, похоже, привязали человека вниз головой за руки и за лодыжки. Судя по тому, на какие части его разорвало. Даже кишки по лесу разметало.
   - Во жлобы, - эксперт приложил руку куда следует. - Додумались.
   А у меня в голове прозвучал укоряющий голос Алевтины: "Ведь говорила я тебе, Серый, предупреждала".
   - Кто ж такой? - морщась, пробормотал эксперт, роясь пальцами в заскорузлых от крови лохмотьях, искал документы.
   - Это Цыплаков, - уверенно сказал участковый, вглядевшись в мертвую, с широко раскрытыми глазами, голову. - Под Качком ходил. Судимый.
   - Что за Качок? - спросил я.
   - Мелкий такой сельский рэкетмен.
   Ну вот и разобрались. Почти. Немного осталось. Предел терпимости преодолен, стало быть.
   - Какие сигналы поступали в последнее время?
   - В этом смысле - никаких.
   - Состоятельные земледельцы у тебя на участке есть?
   - Да где взять? Колхоз власти развалили, все только на себя работают что собрали, тем и живы. Только на прокорм концы сводят.
   - А фермеры?
   - Есть одно семейство, недалеко отсюда, в Лебяжьем. Хозяин - Горшеня по фамилии. Только он разорился. Чтобы с кредитами рассчитаться, все хозяйство на корню продал. Дом у него остался да корова.