Страница:
Алиевские выдержка, воля, незаурядный дипломатический талант помогли бы избежать этой трагедии. Я не говорю уже о том, как умело он остановил гражданскую войну, куда чуть не столкнул республику авантюрист Сурет Гусейнов.
Провидение щедро одарило Г.Алиева управленческим даром и мощной харизмой лидера. На всем постсоветском пространстве вряд ли можно найти другого подобного руководителя, в ком настолько органично сочетались бы личное обаяние и необходимая властная жесткость, четкость ума профессионала и артистизм натуры. Наблюдая за Гейдаром Алиевым издалека, я нередко вспоминал старую мудрость: "Нет цены тому, кто и на коне благоразумен".
В Баку я прилетел в два часа ночи. Устроился у родных, кое-как дождался утра и поехал в Президентский аппарат. Меня попросили подождать немного, а затем сообщили, что в пять вечера я буду принят господином Президентом.
Снова потянулось время ожидания. Но теперь я даже перестал голову ломать над тем, зачем понадобился Гейдару Алиеву и откуда он про меня узнал.
Сразу поразили его живые яркие глаза. Они буквально излучали доброжелательность, внимание и еще - незаметно оценивали тебя: посмотрим, кто ты таков, чего стоишь?
Президент начал расспрашивать, чем занимаюсь, какие вопросы решаю, интересовался экономикой Узбекистана, развитием его транспортной сети, законодательством о транспорте. Порой, когда дело касалось конкретных фактов и цифр, например, объемов производства зерна на душу населения, структуры экспорта и импорта республики, он с разных сторон уточнял приводимые мною сведения, словно проверяя, насколько я компетентен в этих проблемах, и при этом сам проявлял недюжинную осведомленность в затронутой теме. Но мне легко было отвечать на его вопросы, так как под контролем нашего министерства находились все объемы транспортных перевозок Узбекистана, основные параметры узбекской экономики я знал наизусть. Однако мой высокий собеседник отнюдь не экзаменовал меня. Характер вопросов, та интонация, с какой они задавались, выводили эту внешне простую беседу на уровень обсуждения государственно-значимых проблем.
Все завершилось неожиданным для меня образом: "А на родину ты не думаешь перебираться? - спросил Гейдар Алиев. - Не хочешь поработать в Азербайджане?"
Я ответил, что вернуться хотел бы, но там у меня на плечах огромный груз и бросить его в одночасье невозможно, тем более что в данный момент нахожусь в командировке, а затем в кои-то веки собрался в отпуск с семьей.
- А когда ты предполагаешь приехать назад, в Ташкент? - поинтересовался Президент.
- Где-то десятого августа, - отвечаю.
- Ладно, как приедешь, позвони!
И - все.
Я выходил от него - ног под собой не чуял, словно на крыльях летел. Полтора часа беседы прошли незаметно. Осталось вдохновляющее ощущение приподнятости. Гейдар Алиев как будто нацелил меня на что-то важное, хотя разговор закончился на неопределенной ноте, так, "позвони"...А куда, кому, зачем?..
В тот же вечер я улетел обратно в Стамбул, а на другой день уже был самолет в Италию. Нашу поездку мы начинали с Милана.
Разумеется, я и там постоянно размышлял об этой встрече, вспоминал ее подробности. Президент Азербайджана коснулся, в частности, автомобильного завода в Гяндже. Может, думал, он хочет предложить мне стать его директором?.. Но постепенно я уговорил себя последовать испытанному житейскому правилу: не гадай о том, чего ты знать не можешь, и -весь отдался итальянским впечатлениям.
Возвращаюсь десятого августа в Ташкент. И опять нахлынули на меня раздумья о будущем. Я даже начал немного подсмеиваться над собой: вот какую человек мне задал загадку, а я верчусь над разгадкой, как на привязи.
Позвонил в Президентский аппарат, помощнику Гейдара Алиева. Сказал: "Гейдар Алиевич просил позвонить, когда я вернусь в Ташкент, доложите ему, пожалуйста". - "Хорошо" - коротко ответили на том конце.
Неделя прошла, вторая... Тишина, ни звука из Баку. Своему начальству я, конечно, ничего об этом разговоре не рассказывал.
25 августа поехали мы с женой за семьдесят километров от Ташкента на свадьбу к родственникам в Сырдарьинскую область. Вернулись домой поздно ночью. А моя фирма работала круглосуточно, так как через спутники системы "ИНМОРСАТ" непрерывно отслеживалось движение наших автомашин по всем международным маршрутам. И вот звонит мне наш дежурный, Алишер, и сообщает, что был звонок из Президентского аппарата Азербайджана, и меня попросили завтра с утра с ними связаться. Как сейчас помню, была суббота. Я дозвонился в Баку и узнал, что Гейдар Алиев вновь срочно вызывает меня.
Так удачно сложилось, что как раз в предстоящее воскресенье, 26 августа 1996 года, открывался первый прямой авиарейс частной азербайджанской авиакомпании "ИМЭЙР", которым я вылетел в Баку.
В понедельник с утра пошел в знакомое здание, и снова меня принял Гейдар Алиев. Сначала коснулись общих тем, затем он спросил: "Не надумал в Азербайджан переезжать?" Я ответил то же, что и в первый раз: "Работать под Вашим руководством, быть членом Вашей команды было заветной мечтой всю мою сознательную жизнь. Однако сразу бросить работу в Ташкенте мне сложно..."
Он проницательно посмотрел на меня, отвернулся и пожал плечами: "Не понимаю, - говорит, - здесь столько народа бегает, на работу напрашиваются. А я тебя приглашаю, ты же капризничаешь, никак определиться не можешь!"
После этих слов я почувствовал себя ужасно неловко, похолодело все внутри. Я ведь по натуре человек основательный, дело свое в Узбекистане годами взращивал, столько энергии и души в него вложил! Как мгновенно по живому отрезать? Тоскливо мне стало, думаю, не поймет ли Президент так, будто я ломаюсь, цену себе набиваю?
А молчание в кабинете становилось почти катастрофическим.
Наконец, я решился, сказал: "Я Вам очень благодарен за доверие, Гейдар Алиевич! Разумеется, я готов здесь работать, только прошу - дайте мне немного времени, чтобы я там свои дела уладил".
Он еще помолчал... "Хорошо, - говорит, - иди".
На этот раз я покидал его кабинет в подавленном настроении. Не помню, как добрался до квартиры тещи, где остановился. Сели пить чай. Смотрим азербайджанскую программу по телевизору, приятно родной язык послушать, музыку... В 20 часов начали передавать новости. И в самом их начале диктор зачитывает Указ Президента о моем назначении на должность руководителя Государственного Автоконцерна,так с 1992 года переименовали Министерство автомобильного транспорта республики.
Я оцепенел, сразу представив себе будущую реакцию моего руководителя в Узбекистане... Сижу в полной растерянности...
В Ташкенте я сразу же с самолета отправился к премьер-министру. Казалось, по дороге меня хватит инфаркт. Предстояло непростое объяснение. Выходило, что я его как-то предал, совершил важный поступок, не посоветовавшись с ним, а я его искренне уважал: прекрасный, умнейший человек и во многом мне в жизни помог.
Одним словом, улаживал я все это по разным каналам несколько дней и все это время ходил сам не свой...
7 сентября 1996 года, забрав детей, потому что уже начался учебный год, я вылетел в Баку, супруга осталась укладывать вещи... Верной оказалась народная примета: всего и прожили мы в новом доме полгода.
Из близкой родни в тех краях продолжала жить семья старшего брата отца - кербелаи Аббаса, а сам он умер в 92 года так, как умирает настоящий крестьянин-труженик: за работой...
Некоторое время спустя после моего переезда в Азербайджан ко мне на прием в концерн пришел главный редактор одной из бакинских газет, чтобы предложить заключить с его изданием договор о размещении рекламы. Разговорились... И тут ненароком выяснилось, что в начале июля 1996 года Гейдар Алиевич находился с официальным визитом в Германии, а мой гость там был его переводчиком. Азербайджанская делегация посетила автомобильный завод рядом со Штутгартом, и Гейдара Алиева сопровождал первый заместитель председателя правления компании "Даймлер-Бенц" (теперь она называется "ДаймлерКрайслер") господин Мангольд.
- Да это мой хороший знакомый! - заметил я. - Работая в Узбекистане, я имел с ним множество деловых и дружеских встреч.
Здесь мой гость оживился и воскликнул:
- Теперь я все понимаю! Там же о вас речь шла, Гусейн муаллим! Когда Мангольд показывал Гейдару Алиеву завод, а Президент, в свою очередь, рассказывал ему о недостроенном автомобильном заводе в Гяндже и предлагал более тесно взаимодействовать в этом направлении, немец вспомнил о том, как вы в Узбекистане успешно сотрудничаете с ними в области автомобилестроения. Так и сказал: "У нас уже есть успешный опыт сотрудничества с одним азербайджанцем, правда, он живет в Ташкенте, хороший специалист!" Гейдар Алиев сразу поинтересовался, кто это такой? И Мангольд назвал вашу фамилию.
Как просто открывался ларчик! Все скрытое от нас неизбежно когда-нибудь становится явным. В душе я рассмеялся: подобного заочного знакомства со мной я и предположить не мог. Оказалось, что, вернувшись в Азербайджан, Президент тут же решил все про меня выяснить. Послали запрос послу в Узбекистане Айдыну Азимбекову, а уж дальнейшее я все описал... При случае я поблагодарил господина Мангольда за хорошие слова в свой адрес... Кстати, через него я недавно передал подарок для канцлера Шредера от наших мастеров ковроткачества. И у этого подарка - забавная предыстория.
Сижу однажды на работе, и секретарь докладывает, что какой-то мужчина добивается встречи со мной. А у меня как раз в тот день сошлось множество дел, не могу никого принять. Но посетитель продолжал настаивать, и я решил, что у него что-то случилось, пригласил его все же к себе. Он входит и говорит: "Я два ковра сделал". Меня чуть удар не хватил! Пошла здесь у нас такая мода: увидят где-нибудь в журнале твое фото, выткут по нему на ковре портрет и приносят - попробуй не купи! Очень точный психологический расчет! Я уже однажды попался. Нет, думаю, больше никаких портретов! Пусть выбрасывает свой ковер.
- Чей портрет? - спрашиваю строго. - Мой?..
Тот застеснялся и предложил все-таки посмотреть. Развернул свои ковры: на одном - портрет Шредера, а на другом - знаменитый Кельнский собор. Вижу мастерская, замечательная работа! Сначала он, как водится, цену заломил, но постепенно договорились в разумных пределах. Эти ковры я и отправил в подарок в Германию. Немцы вообще, в отличие от англичан, понимают и ценят культуру ковроткачества. А вскоре через наш МИД пришла личная благодарность от немецкого канцлера, где он писал, что никогда такого замечательного подарка не получал.
К слову, именно у немцев я впервые наблюдал, как эффективно могут взаимодействовать экономика и политика. Однажды я находился в Германии с деловым визитом, в ходе переговоров возник ряд проблем, требующих решения на государственном уровне. Господин Мангольд при мне позвонил напрямую канцлеру Колю, что меня поразило. Без всяких предисловий изложив суть проблемы, Мангольд попросил его совершить официальный визит в Узбекистан с целью защиты интересов компании "Даймлер-Бенц". Этим разговором Мангольд наглядно продемонстрировал, что в развитых странах Запада Экономика диктует Политику... Главное здесь - интересы дела. В тот момент этот интерес требовал в Узбекистане поддержки главы государства. А что такое, например, "Мерседес" или "Даймлер-Бенц"? Это столпы экономики Германии, от степени эффективности их деятельности зависит, в каком-то смысле, судьба всей страны. Узнав о том, что у Гельмута Коля график визитов до конца года "забит", он тут же перезвонил президенту Роману Герцогу и получил от него предварительное согласие на визит в Узбекистан. Летом того же года этот визит состоялся, и все проблемы немецкого концерна были улажены.
Когда мое назначение состоялось, Гейдар Алиевич сразу меня предупредил: "Я посылаю тебя в такое место, где очень сложное положение".
Президент до тонкостей - как будто он сам здесь работал - обрисовал мне картину того положения, которое сложилось в отрасли. Рассказал про долги и убытки. И, прежде всего, наказал восстановить разворованное государственное имущество.
В Узбекистане я понятия не имел, где находится суд. Ни одного вопроса мне не приходилось там решать в судебном порядке. А здесь я с первых же дней начал мыкаться по судам. Со времен Народного фронта все имущество, предприятия бывшего министерства были "левым" образом приватизированы, либо сданы, без всяких на то оснований, в долгосрочную аренду. Причем - не убыточные предприятия, как это принято делать в цивилизованном мире, а именно те, которые приносили государству хоть какую-то прибыль. Из 270 предприятий таких насчитывалось около сорока, их и разбазарили. Весь ходовой автомобильный парк был практически рассеян. Восемь тысяч наших автомашин удалось вернуть из России. В Азербайджане объем перевозок упал, и люди вместе с транспортом перетекли на заработки в РФ. А объем перевозок упал потому, что Азербайджан фактически находился в блокаде. Российская граница закрылась из-за войны в Чечне. В Грузии при Гамсахурдиа тоже шла гражданская война. Иран нам вообще проезда не давал: они сами хотели перевозить наши грузы, их замминистра транспорта так мне и заявлял. Не только Нахчиван переживал блокаду, весь Азербайджан оказался в транспортной изоляции. Единственная дорога во внешний мир была через Каспийское море на Туркмению. Но Туркменбаши не очень-то стремился идти нам навстречу. Вот почему наши машины перевозили грузы в России. Раз в месяц ответственный из группы водителей прилетал в Баку, вносил какие-то деньги в кассу, но это был мизер. А нам нужны были средства на развитие. Все наши предприятия с 1989 года практически приносили одни убытки. Долг по бюджету достигал около 60 млрд. манатов, где-то 12 млн. долларов. Мы были должны Госкомтопливу, снабженческим организациям. Всего порядка 35 млн. долларов. Настоящая "черная дыра"!
Долги по бюджету мы сумели погасить в течение моего первого года работы, а вот остальное... К моему приходу в концерн люди 19 месяцев не получали зарплаты, и я, в первую очередь, занялся тем, чтобы выправить эту ситуацию. Невозможно вдохновить человека на самоотверженный творческий труд, если он голодный и семья у него голодает, а в голове только одна мысль, где бы денег на хлеб достать?
...Зарплата у нас с тех пор выросла в среднем почти в десять раз. Появились гостевые машины, которые тоже позволяли иметь приработок. Ежегодно концерн стал отдавать в бюджет 4,5-5 миллионов долларов. И это только наш маленький аппарат! Мы зарабатывали в результате реализации продуманной транспортной политики регулирования местных и международных перевозок. И эту политику мы вырабатывали самостоятельно.
Во-первых, наш концерн участвовал во всех международных транспортных организациях. Если бы мы, к примеру, не состояли в такой организации, как IRU (Международный союз автомобильного транспорта), азербайджанский перевозчик не смог бы осуществлять международные рейсы. Принципиальным для нас было и участие в "Европейской конференции министров транспорта" - ЕКМТ, которая регулирует международные перевозки всеми видами транспорта в Европе. Мы стали также членами Международной ассоциации экспедиторов, так как экспедирование грузов - важнейшая составляющая любых перевозок. Экспедитор несет прямую ответственность за доставляемый груз. Членство в подобных организациях не приобретается автоматически, прием туда - это процесс, требующий длительных переговоров, контактов и соответствующим образом подготовленной документации.
Во-вторых, требовалось разработать законы о транспорте. По нашей инициативе и с нашим участием в парламенте республики разработан и принят единый Закон о транспорте, а также Кодекс автомобильного транспорта. Затем нужно было добиться принятия ряда постановлений по регулированию международных перевозок.
В-третьих, концерн способствовал заключению ряда договоров и двусторонних соглашений по участию Азербайджана в различных международных программах, таких, как ТРАСЕКА, например.
В общем-то, программа ТРАСЕКА - это инициатива нашего Президента. Еще в 1978 году Алиев задумал возрождение "Великого Шелкового Пути", но тогда это не могло реализоваться и из-за разности политических и экономических систем, и из-за того, что контроль над транспортными потоками осуществлялся целиком через Москву. С обретением независимости Азербайджан сам формирует свою политику во всех сферах жизни общества и в экономике, а транспорт, перевозки - важнейшая ее часть, ведь если продукция не доставляется к покупателю - она не является товаром. В этом плане "Великий Шелковый Путь" мог бы стать ключевой транспортной артерией, связывающей множество стран от Европы до Тихого океана. Это глобальный, амбициозный проект, и Азербайджану предназначена в нем одна из главных ролей.
Среди множества дел, проблем и задач, которыми полнится моя жизнь, есть одна максима, которая не ставится под сомнение ни мной, ни моими родными и близкими. И гласит она следующее: свободного времени нет. Лишь одна тема, одно занятие властно вторглись в рабочий ритм моей жизни в последние двадцать лет. Я получил их в наследство от отца, и это нематериальное наследство ценнее любых богатств: вслед за отцом я отправился в путь по тропам нашей истории. Я перечитывал то, что читал он, и постепенно собирал собственную библиотеку, охотился за редкими изданиями. В моем сознании ткался сложного рисунка ковер из событий в Российской Империи, в Закавказье, в Европе и на Ближнем Востоке за столетия, предшествующие нам, сегодняшним.
"Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?" - эти знаменитые вопросы задавал себе и я, размышляя о судьбе своего народа как части всего человечества.
Беженство, сиротство, изгнание - вот что бередило мою душу, когда я углублялся в исследования ученых и записки современников о том, что пережил Азербайджан за последние двести лет. Я ничем не мог помочь тем, кого резали, жгли, лишали крова в 1828, 1890, 1905, 1918, 1919, 1920 годах, кроме как еще раз высветить светом слова их трагическое бытие... Я не мог протянуть руку помощи отцу и таким, как он, в безвременье 30-х и 40-х годов.
Но кому тогда я мог помочь?
Однажды... В моей жизни очень многое значит это "однажды". Так вот, однажды я ехал по делам с моим близким другом, заведующим отделом здравоохранения Кабинета министров Чингизом Рагимовым. На обратном пути Чингиз и говорит мне: "Тут неподалеку есть одно место... Прошу тебя, заедем на минуту туда". У меня времени, как всегда, совершенно нет, да и не понял я Чингиза, куда он хочет меня завезти. Стал отнекиваться, но тот настаивал, просил... Ладно, решил, показывай, что у тебя там! Он остановил автомобиль у какого-то обшарпанного домишки. Вышли, идем... Оказалось - Детский дом.
Первое, что буквально валило с ног, когда переступили порог, - запах! Ему невозможно было подобрать определение, но потом я понял: так пахнет обездоленность...
Зашли в группы, в одну комнату, во вторую, в третью... Увидев детей, я схватился за сердце. Ребятишкам по два-три годика, никто не ходит, лежат... Животики вздутые, ручки-ножки - тонюсенькие. Гюльшан ханум - ее только месяц назад назначили сюда директором - чуть не плачет: денег нет, только на чай с сахаром и на хлеб хватает... Для меня свет померк. Во мне все протестовало: как могло рядом со сверкающим фасадом Баку существовать такое горе?! Вернулся на работу, а заниматься ничем не могу, отменил все встречи. Меня преследовали этот запах и прозрачные, бескровные лица детей... Организовал покупку продуктов, отправил их с водителем в Детский дом, но, думаю, одним этим делу не поможешь...
Все это случилось в субботу, а в понедельник я собрал коллектив и рассказал людям о том, в каком бедственном положении находятся детишки в двух шагах от нас. Сослуживцы мои были потрясены. Для нашей республики брошенные, беспризорные дети - вообще явление не характерное, но за последние пятнадцать лет Азербайджан пережил несколько потоков беженцев и кровопролитную войну...
К тому моменту наш концерн уже перестал быть банкротом, мы начали зарабатывать, хотя, конечно, зарплата в 70-80 долларов - не бог весть что, и у всех семьи. Но все же я надеялся, что люди поймут. Так и вышло. Предлагали даже отчислять на детей часть из своих зарплат, но я сказал, что этого не нужно, главное - решение общего собрания. Как всегда, для проверяющих бюрократов необходима бумажка - на каких основаниях мы собираемся оказывать материальную помощь?
Оформили мы с этим Детским домом договор по всей форме, стали ежемесячно перечислять средства, из них часть - на питание, одежду, игрушки для детей, часть - на увеличение мизерной зарплаты тем, кто там трудится. Почти одновременно изыскал я возможность произвести ремонт дома, а то там и крыша протекала (ее, наверное, с 1939 года, когда этот дом построили, не обновляли), и стены потрескались, и полы провалились. Пришлось вмешаться и в кадровый состав, освободиться от разгильдяйства и воровства. И вот постепенно начали наши детишки оживать, вставать на ноги. Каждую субботу приезжая туда по утрам, я от недели к неделе замечал, как заблестели у них глазки, налились и порозовели щечки... Теперь они к моему приезду уже заранее готовились, а я, общаясь с ними, слушая их рассказы и вопросы, поражался тому, насколько они мудрее, основательнее и серьезнее своих домашних избалованных сверстников.
Всем тем, кто не имел родных с младенчества, я дал свое имя. Теперь там полно Гусейн кызы, Гусейн оглы... Все это мои дети...
В середине недели в Детский дом регулярно ходит Самира, и дочери тоже выбрали себе по дню и со своими друзьями либо просто играют, занимаются с детьми, либо везут их на прогулку, в аквапарк, в "Макдоналдс", на пляж. Территорию вокруг дома мы расширили и привели ее в порядок, озеленили, устроили игровую площадку.
Еще когда в Узбекистане работал - мое предприятие тоже двум Детским домам помогало: в одном было 100 детей, в другом - 150. Ежемесячно со счета компании я перечислял туда средства. И сам я, и мои сотрудники навещали детишек, но тогда, наверное, по молодости, не так глубоко вникал я в проблемы этих детей. Сейчас - прикипел сердцем и душой. Захотелось сделать из казенного заведения настоящий домашний очаг. Моя семья поняла и поддержала меня...
Но человек так устроен, что всегда мечтает о большем и лучшем... Домишко, где помещались дети, меня совсем не устраивал. Там было тесно. Спальни, игровые и комнаты для занятий, как их ни благоустраивай, в размере не увеличивались, не было и спортивного зала, а ведь дети подрастали. Вскоре им предстояло распределение по другим детским домам и интернатам, где находились уже ребята школьного возраста. Но разве можно было теперь разделить мою дружную большую семью? Все они ощущали себя братьями и сестрами! Это явилось бы еще одной незаживающей травмой в их жизни. И я задумал построить для них современную школу-интернат, где рядом был бы большой участок, где можно было бы и учиться, как в школе, и отдыхать по-домашнему, и заниматься спортом. Там должны были быть уютные отдельные спальни, библиотека, душевые. Словом, Дом!
Но каким образом воплотить такое чудо в реальность, на что? Шальных денег я никогда не имел, все зарабатывал своим трудом. Четыре года назад взялся строить дочкам дачу в Новханах, приобрел там у родственника, имеющего фермерское хозяйство, кусочек земли, и вот до сих пор никак не построю... А раз задумал новый интернат, то строительство дачи пришлось вообще приостановить. Самира как-то поинтересовалась, что с нашей дачей? Сказал, что и на государственную мы всего раза четыре в год ездим... И тут меня дочери поддержали, сказали, если ты, папа, этим детям интернат не построишь, это уже никто не сделает, а мы подождем... У меня от сердца отлегло, тем более что и жена была с дочками солидарна: "Если этих детей по разным детским домам расселить, они погибнут", - сказала Самира. Она попросила меня, чтобы я ей новый интернат показал, а там стройка идет вовсю, грязь, пыль, но уговорила - поехали. И когда увидела, что я там задумал, пришла в восторг.
Отделочные работы заканчивались, а я уже представлял, какие цветы на клумбах посажу. Каждый метр жилой площади здесь должен был "работать", никакой показухи, а то у нас, иной раз, построят дом в двадцать комнат, а сами в одной живут, остальные - запертые стоят.
Дизайн помещений у немцев подсмотрел. У них в поселок заезжаешь, заходишь в дом - сказка! Краски яркие, много света и воздуха. И я в своем интернате решил сделать по немецкому образцу разноцветные стены. Младшая дочь Лейла у меня дизайнер и ее увлекла моя идея, она взялась разработать цветовую гамму помещений и ограды интерната. Старшая-то дочка, Эсмира, тяготеет к экономике, к языкам, свободно владеет английским и французским, говорит по-немецки. Она для моей работы и технические переводы делала, и в поездках на переговорах помогала. У нее немалые организаторские способности, кое-что и мне может подсказать в делах и, хотя вышла замуж, родила сына, - в честь прадедушки его назвали Юсифом, - работы не бросает, продолжая заниматься туристическим бизнесом. Ее супруг Фарид строит в Баку высотные жилые дома.
А вот какие профессии выберут дети моей большой Семьи - время покажет! В этом году зажегся свет в окнах нашей школы-интерната - Дома радости и труда, взаимопомощи и добра. Теперь у моих ребятишек есть не просто крыша над головой и не только сытный обед. Главное то, что дети живут в уютной, по-настоящему семейной обстановке, в окружении родных людей. Ощущение семьи, домашнего тепла психологически очень важный фактор для брошенных или осиротевших детей.
Мечтаю: через десять, пятнадцать лет все мои детишки станут мне надежной опорой, активными гражданами своей страны. Лишь бы дал Великий и Всемогущий Аллах увидеть эти благословенные дни....
Лишь бы не мешали Азербайджану мирно трудиться и спокойно жить. Недавно средства массовой информации обнародовали новые данные о причастности армянских спецслужб к известным терактам в Азербайджане. И замешанными в этом оказались работники ФСК/ФСБ/ России, которыми руководил старший офицер Управления по борьбе с терроризмом Симонян совместно с действующим сотрудником по проведению спецопераций на территории противника Главного Управления национальной безопасности Армении некто Оганесяном.
Мало им того, что постоянно нападают на наших крестьян, воруют скот в приграничных районах, так дошли до того, что взрывают поезда в бакинском метро! Наши спецслужбы публично заявили: есть неопровержимые процессуальные доказательства, что совершенные в 1990-е годы в Азербайджане теракты были организованы со стороны государственных органов Республики Армения. Доказано также, что группа во главе с Оганесяном, его заместителем майором Галояном и старшим уполномоченным Управления по борьбе с терроризмом ФС контрразведки России Симоняном финансировалась находящейся в Москве Ассоциацией "ТИРР", возглавляемой Валерием Петросяном. "ТИРР" расшифровывается, как Фонд технического и интеллектуального развития России. Вот они и "развивали", организовывая на территории России и Азербайджана взрывы железнодорожных поездов! В 1992 году, как писал еженедельник "Аргументы и факты", Петросян взял у Министерства обороны России кредит в 300 млн. долларов якобы на финансирование строительства жилья для офицеров. Где жилье - неизвестно, а очередная террористическая сеть заброшена... Доказан и факт организации спецслужбами Армении взрыва электропоезда в бакинском метро 19 марта 1994 года, когда погибло 14 и было ранено 42 человека. А 3 июля того же года в нашем метро прогремел очередной взрыв, исполнителя которого - некоего Асланова, инструктировал лично Зорий Балаян... В 1993 году был арестован Coco Apoян при попытке заложить мину в поезде Тбилиси-Баку... Список этот можно продолжать. Но я скажу лишь, что 43 организатора и исполнителя подобных преступлений осуждены за последние годы Верховным Судом Азербайджана, остальные, чьи имена известны, объявлены в розыск. К сожалению, некоторые из них укрылись от правосудия на территории России, которая не идет на их экстрадицию. А Галояна в Армении повысили в звании... Неймется дашнакским последышам, по-прежнему одержимым своим "расовым гением"! Свободный и независимый Азербайджан у них, как кость в горле... Но их надеждам подорвать развитие нашей Родины - сбыться не суждено.
Осень...Скоро зарядят дожди. Выпадет снег в горах. Мысленно, из своей дали вижу я свет в окнах отцовского Дома в Арафсе... Шумит в саду последняя листва старого орехового дерева, когда-то посаженного им.
Эта книга - еще одна встреча с тобой, Отец. Вместе с мамой и с тобой я прошел по вашим дорогам. И теперь низко склоняю голову перед теми, кто был и жертвой, и героем, кто любил, боролся и выживал, кто зарыт в безымянных могилах на краю уничтоженных деревень и в выжженной солнцем степи... В памяти моего сердца - дым десятков тысяч пожарищ, крики о помощи и проклятья, слезы детей. Но я не хотел, чтобы все это под моим пером претворилось для читателя в эпитафию, хотя это и высокий жанр. Книга моя близится к завершению, но не закончится эпилогом.
Я весь живу предощущением Вступления в Будущее, где никогда не повторится пережитое и выстраданное нами, азербайджанцами, и потому роман этот, документальный даже в незначительных исторических и жизненных деталях и мелочах, естественно вливается в...
ПРОЛОГ
Новой истории независимого Азербайджана. Именно так, на этой ноте мне хочется оборвать свое повествование. Ведь невозможно поставить точку в потоке времени. Жизнь продолжается в бесконечности истории, и мы - ее творцы: в семье, на службе, в поле, в горах... За письменным столом и за рулем автомашины в ночном рейсе, в мелодиях мугама и таинственном многоцветье ткущегося ковра, в школьном классе и на пограничном посту...
Я медленно поднимаюсь вместе со своими детьми на вознесенную над Баку, над зеленеющим простором Каспия гору Шехидов. Прав писатель Анар - это самая высокая точка Азербайджана. А пылающий факел над ней - и великий символ Страны огней, и Вечный огонь над вечным покоем всех павших за нашу Родину. Отсюда в дымке тумана видны далекие и близкие острова, где, начиная с 20-х годов прошлого века, расстреливались и сбрасывались в морскую пучину сотни невинных людей...
Осыпаются на каменные надгробия каплями солнечного огня лепестки золотистых роз, принесенных моей ребятней.
- Где они теперь? - спрашивает меня малыш Ядигар, положив свой букетик.
Он спрашивает о том, что находится по ту сторону слов...
- В тебе... Во мне...- тихо отвечаю я. - Так они продолжают жить...
Серебристые облака проплывают над нашими головами, над покоем павших, над всей нашей землей, словно перья райских птиц.
Баку - Нахчиван - Арафса
2002 - 2003
Провидение щедро одарило Г.Алиева управленческим даром и мощной харизмой лидера. На всем постсоветском пространстве вряд ли можно найти другого подобного руководителя, в ком настолько органично сочетались бы личное обаяние и необходимая властная жесткость, четкость ума профессионала и артистизм натуры. Наблюдая за Гейдаром Алиевым издалека, я нередко вспоминал старую мудрость: "Нет цены тому, кто и на коне благоразумен".
В Баку я прилетел в два часа ночи. Устроился у родных, кое-как дождался утра и поехал в Президентский аппарат. Меня попросили подождать немного, а затем сообщили, что в пять вечера я буду принят господином Президентом.
Снова потянулось время ожидания. Но теперь я даже перестал голову ломать над тем, зачем понадобился Гейдару Алиеву и откуда он про меня узнал.
Сразу поразили его живые яркие глаза. Они буквально излучали доброжелательность, внимание и еще - незаметно оценивали тебя: посмотрим, кто ты таков, чего стоишь?
Президент начал расспрашивать, чем занимаюсь, какие вопросы решаю, интересовался экономикой Узбекистана, развитием его транспортной сети, законодательством о транспорте. Порой, когда дело касалось конкретных фактов и цифр, например, объемов производства зерна на душу населения, структуры экспорта и импорта республики, он с разных сторон уточнял приводимые мною сведения, словно проверяя, насколько я компетентен в этих проблемах, и при этом сам проявлял недюжинную осведомленность в затронутой теме. Но мне легко было отвечать на его вопросы, так как под контролем нашего министерства находились все объемы транспортных перевозок Узбекистана, основные параметры узбекской экономики я знал наизусть. Однако мой высокий собеседник отнюдь не экзаменовал меня. Характер вопросов, та интонация, с какой они задавались, выводили эту внешне простую беседу на уровень обсуждения государственно-значимых проблем.
Все завершилось неожиданным для меня образом: "А на родину ты не думаешь перебираться? - спросил Гейдар Алиев. - Не хочешь поработать в Азербайджане?"
Я ответил, что вернуться хотел бы, но там у меня на плечах огромный груз и бросить его в одночасье невозможно, тем более что в данный момент нахожусь в командировке, а затем в кои-то веки собрался в отпуск с семьей.
- А когда ты предполагаешь приехать назад, в Ташкент? - поинтересовался Президент.
- Где-то десятого августа, - отвечаю.
- Ладно, как приедешь, позвони!
И - все.
Я выходил от него - ног под собой не чуял, словно на крыльях летел. Полтора часа беседы прошли незаметно. Осталось вдохновляющее ощущение приподнятости. Гейдар Алиев как будто нацелил меня на что-то важное, хотя разговор закончился на неопределенной ноте, так, "позвони"...А куда, кому, зачем?..
В тот же вечер я улетел обратно в Стамбул, а на другой день уже был самолет в Италию. Нашу поездку мы начинали с Милана.
Разумеется, я и там постоянно размышлял об этой встрече, вспоминал ее подробности. Президент Азербайджана коснулся, в частности, автомобильного завода в Гяндже. Может, думал, он хочет предложить мне стать его директором?.. Но постепенно я уговорил себя последовать испытанному житейскому правилу: не гадай о том, чего ты знать не можешь, и -весь отдался итальянским впечатлениям.
Возвращаюсь десятого августа в Ташкент. И опять нахлынули на меня раздумья о будущем. Я даже начал немного подсмеиваться над собой: вот какую человек мне задал загадку, а я верчусь над разгадкой, как на привязи.
Позвонил в Президентский аппарат, помощнику Гейдара Алиева. Сказал: "Гейдар Алиевич просил позвонить, когда я вернусь в Ташкент, доложите ему, пожалуйста". - "Хорошо" - коротко ответили на том конце.
Неделя прошла, вторая... Тишина, ни звука из Баку. Своему начальству я, конечно, ничего об этом разговоре не рассказывал.
25 августа поехали мы с женой за семьдесят километров от Ташкента на свадьбу к родственникам в Сырдарьинскую область. Вернулись домой поздно ночью. А моя фирма работала круглосуточно, так как через спутники системы "ИНМОРСАТ" непрерывно отслеживалось движение наших автомашин по всем международным маршрутам. И вот звонит мне наш дежурный, Алишер, и сообщает, что был звонок из Президентского аппарата Азербайджана, и меня попросили завтра с утра с ними связаться. Как сейчас помню, была суббота. Я дозвонился в Баку и узнал, что Гейдар Алиев вновь срочно вызывает меня.
Так удачно сложилось, что как раз в предстоящее воскресенье, 26 августа 1996 года, открывался первый прямой авиарейс частной азербайджанской авиакомпании "ИМЭЙР", которым я вылетел в Баку.
В понедельник с утра пошел в знакомое здание, и снова меня принял Гейдар Алиев. Сначала коснулись общих тем, затем он спросил: "Не надумал в Азербайджан переезжать?" Я ответил то же, что и в первый раз: "Работать под Вашим руководством, быть членом Вашей команды было заветной мечтой всю мою сознательную жизнь. Однако сразу бросить работу в Ташкенте мне сложно..."
Он проницательно посмотрел на меня, отвернулся и пожал плечами: "Не понимаю, - говорит, - здесь столько народа бегает, на работу напрашиваются. А я тебя приглашаю, ты же капризничаешь, никак определиться не можешь!"
После этих слов я почувствовал себя ужасно неловко, похолодело все внутри. Я ведь по натуре человек основательный, дело свое в Узбекистане годами взращивал, столько энергии и души в него вложил! Как мгновенно по живому отрезать? Тоскливо мне стало, думаю, не поймет ли Президент так, будто я ломаюсь, цену себе набиваю?
А молчание в кабинете становилось почти катастрофическим.
Наконец, я решился, сказал: "Я Вам очень благодарен за доверие, Гейдар Алиевич! Разумеется, я готов здесь работать, только прошу - дайте мне немного времени, чтобы я там свои дела уладил".
Он еще помолчал... "Хорошо, - говорит, - иди".
На этот раз я покидал его кабинет в подавленном настроении. Не помню, как добрался до квартиры тещи, где остановился. Сели пить чай. Смотрим азербайджанскую программу по телевизору, приятно родной язык послушать, музыку... В 20 часов начали передавать новости. И в самом их начале диктор зачитывает Указ Президента о моем назначении на должность руководителя Государственного Автоконцерна,так с 1992 года переименовали Министерство автомобильного транспорта республики.
Я оцепенел, сразу представив себе будущую реакцию моего руководителя в Узбекистане... Сижу в полной растерянности...
В Ташкенте я сразу же с самолета отправился к премьер-министру. Казалось, по дороге меня хватит инфаркт. Предстояло непростое объяснение. Выходило, что я его как-то предал, совершил важный поступок, не посоветовавшись с ним, а я его искренне уважал: прекрасный, умнейший человек и во многом мне в жизни помог.
Одним словом, улаживал я все это по разным каналам несколько дней и все это время ходил сам не свой...
7 сентября 1996 года, забрав детей, потому что уже начался учебный год, я вылетел в Баку, супруга осталась укладывать вещи... Верной оказалась народная примета: всего и прожили мы в новом доме полгода.
Из близкой родни в тех краях продолжала жить семья старшего брата отца - кербелаи Аббаса, а сам он умер в 92 года так, как умирает настоящий крестьянин-труженик: за работой...
Некоторое время спустя после моего переезда в Азербайджан ко мне на прием в концерн пришел главный редактор одной из бакинских газет, чтобы предложить заключить с его изданием договор о размещении рекламы. Разговорились... И тут ненароком выяснилось, что в начале июля 1996 года Гейдар Алиевич находился с официальным визитом в Германии, а мой гость там был его переводчиком. Азербайджанская делегация посетила автомобильный завод рядом со Штутгартом, и Гейдара Алиева сопровождал первый заместитель председателя правления компании "Даймлер-Бенц" (теперь она называется "ДаймлерКрайслер") господин Мангольд.
- Да это мой хороший знакомый! - заметил я. - Работая в Узбекистане, я имел с ним множество деловых и дружеских встреч.
Здесь мой гость оживился и воскликнул:
- Теперь я все понимаю! Там же о вас речь шла, Гусейн муаллим! Когда Мангольд показывал Гейдару Алиеву завод, а Президент, в свою очередь, рассказывал ему о недостроенном автомобильном заводе в Гяндже и предлагал более тесно взаимодействовать в этом направлении, немец вспомнил о том, как вы в Узбекистане успешно сотрудничаете с ними в области автомобилестроения. Так и сказал: "У нас уже есть успешный опыт сотрудничества с одним азербайджанцем, правда, он живет в Ташкенте, хороший специалист!" Гейдар Алиев сразу поинтересовался, кто это такой? И Мангольд назвал вашу фамилию.
Как просто открывался ларчик! Все скрытое от нас неизбежно когда-нибудь становится явным. В душе я рассмеялся: подобного заочного знакомства со мной я и предположить не мог. Оказалось, что, вернувшись в Азербайджан, Президент тут же решил все про меня выяснить. Послали запрос послу в Узбекистане Айдыну Азимбекову, а уж дальнейшее я все описал... При случае я поблагодарил господина Мангольда за хорошие слова в свой адрес... Кстати, через него я недавно передал подарок для канцлера Шредера от наших мастеров ковроткачества. И у этого подарка - забавная предыстория.
Сижу однажды на работе, и секретарь докладывает, что какой-то мужчина добивается встречи со мной. А у меня как раз в тот день сошлось множество дел, не могу никого принять. Но посетитель продолжал настаивать, и я решил, что у него что-то случилось, пригласил его все же к себе. Он входит и говорит: "Я два ковра сделал". Меня чуть удар не хватил! Пошла здесь у нас такая мода: увидят где-нибудь в журнале твое фото, выткут по нему на ковре портрет и приносят - попробуй не купи! Очень точный психологический расчет! Я уже однажды попался. Нет, думаю, больше никаких портретов! Пусть выбрасывает свой ковер.
- Чей портрет? - спрашиваю строго. - Мой?..
Тот застеснялся и предложил все-таки посмотреть. Развернул свои ковры: на одном - портрет Шредера, а на другом - знаменитый Кельнский собор. Вижу мастерская, замечательная работа! Сначала он, как водится, цену заломил, но постепенно договорились в разумных пределах. Эти ковры я и отправил в подарок в Германию. Немцы вообще, в отличие от англичан, понимают и ценят культуру ковроткачества. А вскоре через наш МИД пришла личная благодарность от немецкого канцлера, где он писал, что никогда такого замечательного подарка не получал.
К слову, именно у немцев я впервые наблюдал, как эффективно могут взаимодействовать экономика и политика. Однажды я находился в Германии с деловым визитом, в ходе переговоров возник ряд проблем, требующих решения на государственном уровне. Господин Мангольд при мне позвонил напрямую канцлеру Колю, что меня поразило. Без всяких предисловий изложив суть проблемы, Мангольд попросил его совершить официальный визит в Узбекистан с целью защиты интересов компании "Даймлер-Бенц". Этим разговором Мангольд наглядно продемонстрировал, что в развитых странах Запада Экономика диктует Политику... Главное здесь - интересы дела. В тот момент этот интерес требовал в Узбекистане поддержки главы государства. А что такое, например, "Мерседес" или "Даймлер-Бенц"? Это столпы экономики Германии, от степени эффективности их деятельности зависит, в каком-то смысле, судьба всей страны. Узнав о том, что у Гельмута Коля график визитов до конца года "забит", он тут же перезвонил президенту Роману Герцогу и получил от него предварительное согласие на визит в Узбекистан. Летом того же года этот визит состоялся, и все проблемы немецкого концерна были улажены.
Когда мое назначение состоялось, Гейдар Алиевич сразу меня предупредил: "Я посылаю тебя в такое место, где очень сложное положение".
Президент до тонкостей - как будто он сам здесь работал - обрисовал мне картину того положения, которое сложилось в отрасли. Рассказал про долги и убытки. И, прежде всего, наказал восстановить разворованное государственное имущество.
В Узбекистане я понятия не имел, где находится суд. Ни одного вопроса мне не приходилось там решать в судебном порядке. А здесь я с первых же дней начал мыкаться по судам. Со времен Народного фронта все имущество, предприятия бывшего министерства были "левым" образом приватизированы, либо сданы, без всяких на то оснований, в долгосрочную аренду. Причем - не убыточные предприятия, как это принято делать в цивилизованном мире, а именно те, которые приносили государству хоть какую-то прибыль. Из 270 предприятий таких насчитывалось около сорока, их и разбазарили. Весь ходовой автомобильный парк был практически рассеян. Восемь тысяч наших автомашин удалось вернуть из России. В Азербайджане объем перевозок упал, и люди вместе с транспортом перетекли на заработки в РФ. А объем перевозок упал потому, что Азербайджан фактически находился в блокаде. Российская граница закрылась из-за войны в Чечне. В Грузии при Гамсахурдиа тоже шла гражданская война. Иран нам вообще проезда не давал: они сами хотели перевозить наши грузы, их замминистра транспорта так мне и заявлял. Не только Нахчиван переживал блокаду, весь Азербайджан оказался в транспортной изоляции. Единственная дорога во внешний мир была через Каспийское море на Туркмению. Но Туркменбаши не очень-то стремился идти нам навстречу. Вот почему наши машины перевозили грузы в России. Раз в месяц ответственный из группы водителей прилетал в Баку, вносил какие-то деньги в кассу, но это был мизер. А нам нужны были средства на развитие. Все наши предприятия с 1989 года практически приносили одни убытки. Долг по бюджету достигал около 60 млрд. манатов, где-то 12 млн. долларов. Мы были должны Госкомтопливу, снабженческим организациям. Всего порядка 35 млн. долларов. Настоящая "черная дыра"!
Долги по бюджету мы сумели погасить в течение моего первого года работы, а вот остальное... К моему приходу в концерн люди 19 месяцев не получали зарплаты, и я, в первую очередь, занялся тем, чтобы выправить эту ситуацию. Невозможно вдохновить человека на самоотверженный творческий труд, если он голодный и семья у него голодает, а в голове только одна мысль, где бы денег на хлеб достать?
...Зарплата у нас с тех пор выросла в среднем почти в десять раз. Появились гостевые машины, которые тоже позволяли иметь приработок. Ежегодно концерн стал отдавать в бюджет 4,5-5 миллионов долларов. И это только наш маленький аппарат! Мы зарабатывали в результате реализации продуманной транспортной политики регулирования местных и международных перевозок. И эту политику мы вырабатывали самостоятельно.
Во-первых, наш концерн участвовал во всех международных транспортных организациях. Если бы мы, к примеру, не состояли в такой организации, как IRU (Международный союз автомобильного транспорта), азербайджанский перевозчик не смог бы осуществлять международные рейсы. Принципиальным для нас было и участие в "Европейской конференции министров транспорта" - ЕКМТ, которая регулирует международные перевозки всеми видами транспорта в Европе. Мы стали также членами Международной ассоциации экспедиторов, так как экспедирование грузов - важнейшая составляющая любых перевозок. Экспедитор несет прямую ответственность за доставляемый груз. Членство в подобных организациях не приобретается автоматически, прием туда - это процесс, требующий длительных переговоров, контактов и соответствующим образом подготовленной документации.
Во-вторых, требовалось разработать законы о транспорте. По нашей инициативе и с нашим участием в парламенте республики разработан и принят единый Закон о транспорте, а также Кодекс автомобильного транспорта. Затем нужно было добиться принятия ряда постановлений по регулированию международных перевозок.
В-третьих, концерн способствовал заключению ряда договоров и двусторонних соглашений по участию Азербайджана в различных международных программах, таких, как ТРАСЕКА, например.
В общем-то, программа ТРАСЕКА - это инициатива нашего Президента. Еще в 1978 году Алиев задумал возрождение "Великого Шелкового Пути", но тогда это не могло реализоваться и из-за разности политических и экономических систем, и из-за того, что контроль над транспортными потоками осуществлялся целиком через Москву. С обретением независимости Азербайджан сам формирует свою политику во всех сферах жизни общества и в экономике, а транспорт, перевозки - важнейшая ее часть, ведь если продукция не доставляется к покупателю - она не является товаром. В этом плане "Великий Шелковый Путь" мог бы стать ключевой транспортной артерией, связывающей множество стран от Европы до Тихого океана. Это глобальный, амбициозный проект, и Азербайджану предназначена в нем одна из главных ролей.
Среди множества дел, проблем и задач, которыми полнится моя жизнь, есть одна максима, которая не ставится под сомнение ни мной, ни моими родными и близкими. И гласит она следующее: свободного времени нет. Лишь одна тема, одно занятие властно вторглись в рабочий ритм моей жизни в последние двадцать лет. Я получил их в наследство от отца, и это нематериальное наследство ценнее любых богатств: вслед за отцом я отправился в путь по тропам нашей истории. Я перечитывал то, что читал он, и постепенно собирал собственную библиотеку, охотился за редкими изданиями. В моем сознании ткался сложного рисунка ковер из событий в Российской Империи, в Закавказье, в Европе и на Ближнем Востоке за столетия, предшествующие нам, сегодняшним.
"Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?" - эти знаменитые вопросы задавал себе и я, размышляя о судьбе своего народа как части всего человечества.
Беженство, сиротство, изгнание - вот что бередило мою душу, когда я углублялся в исследования ученых и записки современников о том, что пережил Азербайджан за последние двести лет. Я ничем не мог помочь тем, кого резали, жгли, лишали крова в 1828, 1890, 1905, 1918, 1919, 1920 годах, кроме как еще раз высветить светом слова их трагическое бытие... Я не мог протянуть руку помощи отцу и таким, как он, в безвременье 30-х и 40-х годов.
Но кому тогда я мог помочь?
Однажды... В моей жизни очень многое значит это "однажды". Так вот, однажды я ехал по делам с моим близким другом, заведующим отделом здравоохранения Кабинета министров Чингизом Рагимовым. На обратном пути Чингиз и говорит мне: "Тут неподалеку есть одно место... Прошу тебя, заедем на минуту туда". У меня времени, как всегда, совершенно нет, да и не понял я Чингиза, куда он хочет меня завезти. Стал отнекиваться, но тот настаивал, просил... Ладно, решил, показывай, что у тебя там! Он остановил автомобиль у какого-то обшарпанного домишки. Вышли, идем... Оказалось - Детский дом.
Первое, что буквально валило с ног, когда переступили порог, - запах! Ему невозможно было подобрать определение, но потом я понял: так пахнет обездоленность...
Зашли в группы, в одну комнату, во вторую, в третью... Увидев детей, я схватился за сердце. Ребятишкам по два-три годика, никто не ходит, лежат... Животики вздутые, ручки-ножки - тонюсенькие. Гюльшан ханум - ее только месяц назад назначили сюда директором - чуть не плачет: денег нет, только на чай с сахаром и на хлеб хватает... Для меня свет померк. Во мне все протестовало: как могло рядом со сверкающим фасадом Баку существовать такое горе?! Вернулся на работу, а заниматься ничем не могу, отменил все встречи. Меня преследовали этот запах и прозрачные, бескровные лица детей... Организовал покупку продуктов, отправил их с водителем в Детский дом, но, думаю, одним этим делу не поможешь...
Все это случилось в субботу, а в понедельник я собрал коллектив и рассказал людям о том, в каком бедственном положении находятся детишки в двух шагах от нас. Сослуживцы мои были потрясены. Для нашей республики брошенные, беспризорные дети - вообще явление не характерное, но за последние пятнадцать лет Азербайджан пережил несколько потоков беженцев и кровопролитную войну...
К тому моменту наш концерн уже перестал быть банкротом, мы начали зарабатывать, хотя, конечно, зарплата в 70-80 долларов - не бог весть что, и у всех семьи. Но все же я надеялся, что люди поймут. Так и вышло. Предлагали даже отчислять на детей часть из своих зарплат, но я сказал, что этого не нужно, главное - решение общего собрания. Как всегда, для проверяющих бюрократов необходима бумажка - на каких основаниях мы собираемся оказывать материальную помощь?
Оформили мы с этим Детским домом договор по всей форме, стали ежемесячно перечислять средства, из них часть - на питание, одежду, игрушки для детей, часть - на увеличение мизерной зарплаты тем, кто там трудится. Почти одновременно изыскал я возможность произвести ремонт дома, а то там и крыша протекала (ее, наверное, с 1939 года, когда этот дом построили, не обновляли), и стены потрескались, и полы провалились. Пришлось вмешаться и в кадровый состав, освободиться от разгильдяйства и воровства. И вот постепенно начали наши детишки оживать, вставать на ноги. Каждую субботу приезжая туда по утрам, я от недели к неделе замечал, как заблестели у них глазки, налились и порозовели щечки... Теперь они к моему приезду уже заранее готовились, а я, общаясь с ними, слушая их рассказы и вопросы, поражался тому, насколько они мудрее, основательнее и серьезнее своих домашних избалованных сверстников.
Всем тем, кто не имел родных с младенчества, я дал свое имя. Теперь там полно Гусейн кызы, Гусейн оглы... Все это мои дети...
В середине недели в Детский дом регулярно ходит Самира, и дочери тоже выбрали себе по дню и со своими друзьями либо просто играют, занимаются с детьми, либо везут их на прогулку, в аквапарк, в "Макдоналдс", на пляж. Территорию вокруг дома мы расширили и привели ее в порядок, озеленили, устроили игровую площадку.
Еще когда в Узбекистане работал - мое предприятие тоже двум Детским домам помогало: в одном было 100 детей, в другом - 150. Ежемесячно со счета компании я перечислял туда средства. И сам я, и мои сотрудники навещали детишек, но тогда, наверное, по молодости, не так глубоко вникал я в проблемы этих детей. Сейчас - прикипел сердцем и душой. Захотелось сделать из казенного заведения настоящий домашний очаг. Моя семья поняла и поддержала меня...
Но человек так устроен, что всегда мечтает о большем и лучшем... Домишко, где помещались дети, меня совсем не устраивал. Там было тесно. Спальни, игровые и комнаты для занятий, как их ни благоустраивай, в размере не увеличивались, не было и спортивного зала, а ведь дети подрастали. Вскоре им предстояло распределение по другим детским домам и интернатам, где находились уже ребята школьного возраста. Но разве можно было теперь разделить мою дружную большую семью? Все они ощущали себя братьями и сестрами! Это явилось бы еще одной незаживающей травмой в их жизни. И я задумал построить для них современную школу-интернат, где рядом был бы большой участок, где можно было бы и учиться, как в школе, и отдыхать по-домашнему, и заниматься спортом. Там должны были быть уютные отдельные спальни, библиотека, душевые. Словом, Дом!
Но каким образом воплотить такое чудо в реальность, на что? Шальных денег я никогда не имел, все зарабатывал своим трудом. Четыре года назад взялся строить дочкам дачу в Новханах, приобрел там у родственника, имеющего фермерское хозяйство, кусочек земли, и вот до сих пор никак не построю... А раз задумал новый интернат, то строительство дачи пришлось вообще приостановить. Самира как-то поинтересовалась, что с нашей дачей? Сказал, что и на государственную мы всего раза четыре в год ездим... И тут меня дочери поддержали, сказали, если ты, папа, этим детям интернат не построишь, это уже никто не сделает, а мы подождем... У меня от сердца отлегло, тем более что и жена была с дочками солидарна: "Если этих детей по разным детским домам расселить, они погибнут", - сказала Самира. Она попросила меня, чтобы я ей новый интернат показал, а там стройка идет вовсю, грязь, пыль, но уговорила - поехали. И когда увидела, что я там задумал, пришла в восторг.
Отделочные работы заканчивались, а я уже представлял, какие цветы на клумбах посажу. Каждый метр жилой площади здесь должен был "работать", никакой показухи, а то у нас, иной раз, построят дом в двадцать комнат, а сами в одной живут, остальные - запертые стоят.
Дизайн помещений у немцев подсмотрел. У них в поселок заезжаешь, заходишь в дом - сказка! Краски яркие, много света и воздуха. И я в своем интернате решил сделать по немецкому образцу разноцветные стены. Младшая дочь Лейла у меня дизайнер и ее увлекла моя идея, она взялась разработать цветовую гамму помещений и ограды интерната. Старшая-то дочка, Эсмира, тяготеет к экономике, к языкам, свободно владеет английским и французским, говорит по-немецки. Она для моей работы и технические переводы делала, и в поездках на переговорах помогала. У нее немалые организаторские способности, кое-что и мне может подсказать в делах и, хотя вышла замуж, родила сына, - в честь прадедушки его назвали Юсифом, - работы не бросает, продолжая заниматься туристическим бизнесом. Ее супруг Фарид строит в Баку высотные жилые дома.
А вот какие профессии выберут дети моей большой Семьи - время покажет! В этом году зажегся свет в окнах нашей школы-интерната - Дома радости и труда, взаимопомощи и добра. Теперь у моих ребятишек есть не просто крыша над головой и не только сытный обед. Главное то, что дети живут в уютной, по-настоящему семейной обстановке, в окружении родных людей. Ощущение семьи, домашнего тепла психологически очень важный фактор для брошенных или осиротевших детей.
Мечтаю: через десять, пятнадцать лет все мои детишки станут мне надежной опорой, активными гражданами своей страны. Лишь бы дал Великий и Всемогущий Аллах увидеть эти благословенные дни....
Лишь бы не мешали Азербайджану мирно трудиться и спокойно жить. Недавно средства массовой информации обнародовали новые данные о причастности армянских спецслужб к известным терактам в Азербайджане. И замешанными в этом оказались работники ФСК/ФСБ/ России, которыми руководил старший офицер Управления по борьбе с терроризмом Симонян совместно с действующим сотрудником по проведению спецопераций на территории противника Главного Управления национальной безопасности Армении некто Оганесяном.
Мало им того, что постоянно нападают на наших крестьян, воруют скот в приграничных районах, так дошли до того, что взрывают поезда в бакинском метро! Наши спецслужбы публично заявили: есть неопровержимые процессуальные доказательства, что совершенные в 1990-е годы в Азербайджане теракты были организованы со стороны государственных органов Республики Армения. Доказано также, что группа во главе с Оганесяном, его заместителем майором Галояном и старшим уполномоченным Управления по борьбе с терроризмом ФС контрразведки России Симоняном финансировалась находящейся в Москве Ассоциацией "ТИРР", возглавляемой Валерием Петросяном. "ТИРР" расшифровывается, как Фонд технического и интеллектуального развития России. Вот они и "развивали", организовывая на территории России и Азербайджана взрывы железнодорожных поездов! В 1992 году, как писал еженедельник "Аргументы и факты", Петросян взял у Министерства обороны России кредит в 300 млн. долларов якобы на финансирование строительства жилья для офицеров. Где жилье - неизвестно, а очередная террористическая сеть заброшена... Доказан и факт организации спецслужбами Армении взрыва электропоезда в бакинском метро 19 марта 1994 года, когда погибло 14 и было ранено 42 человека. А 3 июля того же года в нашем метро прогремел очередной взрыв, исполнителя которого - некоего Асланова, инструктировал лично Зорий Балаян... В 1993 году был арестован Coco Apoян при попытке заложить мину в поезде Тбилиси-Баку... Список этот можно продолжать. Но я скажу лишь, что 43 организатора и исполнителя подобных преступлений осуждены за последние годы Верховным Судом Азербайджана, остальные, чьи имена известны, объявлены в розыск. К сожалению, некоторые из них укрылись от правосудия на территории России, которая не идет на их экстрадицию. А Галояна в Армении повысили в звании... Неймется дашнакским последышам, по-прежнему одержимым своим "расовым гением"! Свободный и независимый Азербайджан у них, как кость в горле... Но их надеждам подорвать развитие нашей Родины - сбыться не суждено.
Осень...Скоро зарядят дожди. Выпадет снег в горах. Мысленно, из своей дали вижу я свет в окнах отцовского Дома в Арафсе... Шумит в саду последняя листва старого орехового дерева, когда-то посаженного им.
Эта книга - еще одна встреча с тобой, Отец. Вместе с мамой и с тобой я прошел по вашим дорогам. И теперь низко склоняю голову перед теми, кто был и жертвой, и героем, кто любил, боролся и выживал, кто зарыт в безымянных могилах на краю уничтоженных деревень и в выжженной солнцем степи... В памяти моего сердца - дым десятков тысяч пожарищ, крики о помощи и проклятья, слезы детей. Но я не хотел, чтобы все это под моим пером претворилось для читателя в эпитафию, хотя это и высокий жанр. Книга моя близится к завершению, но не закончится эпилогом.
Я весь живу предощущением Вступления в Будущее, где никогда не повторится пережитое и выстраданное нами, азербайджанцами, и потому роман этот, документальный даже в незначительных исторических и жизненных деталях и мелочах, естественно вливается в...
ПРОЛОГ
Новой истории независимого Азербайджана. Именно так, на этой ноте мне хочется оборвать свое повествование. Ведь невозможно поставить точку в потоке времени. Жизнь продолжается в бесконечности истории, и мы - ее творцы: в семье, на службе, в поле, в горах... За письменным столом и за рулем автомашины в ночном рейсе, в мелодиях мугама и таинственном многоцветье ткущегося ковра, в школьном классе и на пограничном посту...
Я медленно поднимаюсь вместе со своими детьми на вознесенную над Баку, над зеленеющим простором Каспия гору Шехидов. Прав писатель Анар - это самая высокая точка Азербайджана. А пылающий факел над ней - и великий символ Страны огней, и Вечный огонь над вечным покоем всех павших за нашу Родину. Отсюда в дымке тумана видны далекие и близкие острова, где, начиная с 20-х годов прошлого века, расстреливались и сбрасывались в морскую пучину сотни невинных людей...
Осыпаются на каменные надгробия каплями солнечного огня лепестки золотистых роз, принесенных моей ребятней.
- Где они теперь? - спрашивает меня малыш Ядигар, положив свой букетик.
Он спрашивает о том, что находится по ту сторону слов...
- В тебе... Во мне...- тихо отвечаю я. - Так они продолжают жить...
Серебристые облака проплывают над нашими головами, над покоем павших, над всей нашей землей, словно перья райских птиц.
Баку - Нахчиван - Арафса
2002 - 2003