Хармон Данелла. Убежденный холостяк

   Джеральд обливался потом и дико вращал глазами, судорожно шаря руками по стене.
   — Ты меня понял? Челси кашлянула.
   — Что здесь происходит?
   Эндрю повернул голову. У него был точно такой же взгляд, как у Люсьена, когда тот приходил в бешенство, — холодный и угрожающий. В первое мгновение Челси даже не узнала его. Чертыхнувшись, он выпустил Джеральда и тот медленно сполз на пол.
   Челси не шевельнулась.
   Спустя минуту Джеральд встал на ноги и, потирая шею, посмотрел сначала на Эндрю, потом на Челси.
   — Ты вышла замуж за сумасшедшего, — преодолевая боль в горле, проговорил он. — Я спокойно занимался своими делами, вдруг он вошел, обвинил меня в том, что я натравил на вас Еву, а потом набросился с кулаками. Де Монфор, я требую извинений!
   Глаза Эндрю гневно блеснули.
   — А сатисфакции ты не требуешь?
   Джеральд побелел как полотно.
   — Больше не будет никаких дуэлей, — твердо заявила Челси, топнув ножкой. — Так это ты подговорил Еву напасть на нас и украсть возбудитель? — обратилась она к брату.
   — Естественно, нет, — ответил тот, но взгляд отвел. Челси сразу поняла, что он лжет. Она разозлилась не на шутку. Ведь Эндрю или Чарльз могли погибнуть! А Джеральд боится смотреть в глаза и скрывает правду!
   — Итак, слушай мои требования, — ровным, неестественно спокойным голосом произнесла она. — Джеральд, я желаю, чтобы ты убрался отсюда. Чтобы через час после завтрака тебя здесь не было. Я устала помогать тебе, спасать тебя от бесконечных финансовых проблем и от долговой тюрьмы. В ответ на заботу ты подвергаешь опасности жизнь моих близких. Из-за тебя едва не убили моего мужа и деверя. Хороший способ проявить свою благодарность!
   — Ты не можешь выгнать меня! Ведь мне некуда идти!
   — В Лондоне у тебя есть друзья. А еще дядя. Ради разнообразия воспользуйся их милосердием. С меня довольно.
   — И если ты думаешь, что она не сможет выкинуть тебя вон, — сказал все это время молчавший Эндрю, — то будь уверен: это сделаю я. — Он угрожающе усмехнулся. — Лично.
   Джеральд переводил злобный взгляд с сестры на ее мужа, на того, кто лишил его финансового благополучия, на того, кто перевернул его жизнь с ног на голову. На того, кого он ненавидел лютой ненавистью.
   «Я отомщу тебе, — думал он. — Подожди, и я отомщу».
   — Отлично, — мрачно проговорил Джеральд. — Но вы об этом пожалеете. Оба.
   Он решительно вышел из библиотеки и направился в свою комнату. Складывая вещи в дорожный сундук, он обратил внимание на пакет. Видимо, его принес сюда слуга и оставил на тумбочке у кровати. Имени отправителя на пакете не было. Джеральд разорвал плотную бумагу. В пакете оказался маленький пузырек и записка: «Используй его с умом. Ева». Вот оно, спасение.
   Эндрю дождался, когда Сомерфилд покинет библиотеку, и, поклонившись жене, тоже поспешил уйти, чтобы избежать ее вопросов.
   Однако Челси даже не попыталась остановить его.
   Эндрю никак не мог разобраться в своих чувствах. Ему хотелось, чтобы Челси бросилась за ним и выпытала у него правду. Хотелось, чтобы она осталась на месте и никогда не запоминала о сегодняшнем происшествии. Он устало провел руками по лицу. Господи! Он сам не знал, что ему нужно. Он чувствовал себя трусом, а возможно, и чудовищем.
   И это не имело никакого отношения к тому, как он обошелся с Джеральдом. Когда он вошел в библиотеку, тот отдыхал, попивая вино Челси и читая книгу Челси. Косвенных намеков графа, его колкостей и наглой усмешки хватило для того, чтобы Эндрю сделал верный вывод, У него перед глазами снова возник образ жены, выпрыгивающей из кареты и отважно идущей навстречу этой рыжеволосой авантюристке. Он снова увидел, как Чарльз, качаясь, поднимается на ноги, и понял, что Сомерфилд замешан в похищении возбудителя. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести его из себя.
   «Господи, помоги мне. Что она обо мне думает?»
   Эндрю шел по коридору, ища покоя, мечтая погрузиться в работу и отгородиться от всего мира, но у него даже не было лаборатории, где можно остаться наедине с самим собой. Он чувствовал себя одиноким, как корабль со спущенными парусами, загнанной лисицей, которая вдруг потеряла свою нору. Господи, что же ему делать? Он все испортил.
   «Скажи ей. Скажи ей и покончи с этим».
   Эндрю почти бежал, пытаясь избавиться от своих мыслей.
   «Нет, — затряс он головой. — Я разрушу все, что мы уже построили. Она будет считать меня уродом, жалеть и ненавидеть. Она станет испытывать ко мне отвращение. Я не смею сказать ей. Не смею».
   Челси понимала, что Эндрю нужно время, чтобы побыть одному. Она дала ему час, а потом отправилась на поиски.
   Его не было ни в конюшне с Ньютоном, ни в столовой за завтраком, ни в спальне. Она нашла его в бальном зале. Небрежно бросив камзол на стул, он шагал взад-вперед вдоль длинной стены.
   «Надо сделать вид, что ничего не случилось, — говорила она себе. — С ним следует обращаться как с испуганной, загнанной в угол собакой, которая готова укусить. Завоюй его доверие. И будь осторожна, иначе он окончательно замкнется в себе».
   — Так, все понятно, — весело сказала Челси, беря камзол и аккуратно его складывая. — Тебе не нравится отделка и ты хочешь сменить обои.
   — Нет.
   — Значит, ты хочешь пробить еще одно окно, чтобы в зале стало светлее.
   — Я прикидываю, как расставить полки.
   — Полки? Зачем?
   — Затем, что этот зал идеально подходит для лаборатории.
   — Господин муж, это же бальный зал! Придется вам устроить лабораторию в каком-нибудь другом помещении.
   Эндрю резко повернулся и устремил на Челси тяжелый, сердитый взгляд.
   — Насколько тебе известно, я не люблю выезжать в свет. Следовательно, мне также не понравится, если этот свет приедет ко мне. Поэтому мы спокойно обойдемся без бального зала.
   Челси скрестила руки, прижав сложенный камзол к груди.
   — А вот мне бы очень хотелось иметь бальный зал. — Она спокойно встретила его взгляд. — Эндрю, знаешь…
   — Что?
   — Кажется, опять настало время попытаться завязать дружбу между нами. Начали мы очень хорошо.
   Прежде чем он отвернулся, Челси успела заметить боль в его глазах.
   — Эндрю?
   — Зря ты вышла за меня, — бросил он. — Тебе было бы лучше без меня, даже с испорченной репутацией. Я никогда не сделаю тебя счастливой. Просто не смогу.
   — Ты уже делаешь мня счастливой, когда не отдаляешься и не отталкиваешь меня своим гневом, которого я не понимаю. — Челси подошла к нему и положила руку ему на локоть. — Почему ты мне не доверяешь?
   Она почувствовала, как под ее пальцами напряглись мышцы его руки. Эндрю продолжал молча смотреть в стену.
   — Почему ты не откроешь мне истинную причину своего нежелания появляться в свете? — снова заговорила Челси. — Причину, по которой ты постоянно держишь меня на расстоянии и начинаешь злиться, стоит мне приблизиться? — Она старалась, чтобы ее голос звучал как можно мягче. — Причину своего странного утреннего поведения? Ведь ты поторопился убежать, чтобы ничего не объяснять.
   Эндрю повернулся лицом к Челси. В его глазах появился опасный блеск. Она же смотрела на него спокойно, отказываясь отступать, так как догадывалась: он хочет испугать ее и заставить уйти. И еще она догадывалась, что его крохотная частичка — та самая частичка, о существовании которой он, возможно, и не подозревает, — жаждет сострадания и понимания.
   Эндрю отдернул руку.
   — Думаю, на этом мы закончим разговор, — холодно произнес он и вышел.
   И на этот раз Челси не побежала за ним. Она долго стояла посреди бального зала и размышляла, а потом гордо вскинула голову и пошла в свою комнату. Oна чувствовала себя побежденной, и ее душили слезы. Вот и все, что она сможет вспомнить о первом утре супружества.
   Дверь в ее комнату была приоткрыта. Она вошла внутрь. В спальне царил полумрак. Тихо притворив за собой дверь, Челси приблизилась к кровати, скрытой под балдахином. В ней вспыхнула робкая надежда, что сейчас она отодвинет штору и увидит Эндрю — доброго, раскаивающегося, жаждущего и готового продолжить то, что они начали в подъездной аллее.
   Челси раздвинула шторы и не раздеваясь упала на кровать. Слезы жгли глаза. «О Эндрю!»
   Она поняла, что постель пуста, только когда коснулась матраса. Вернее, не совсем пуста. В постели ее ждал Пятнистый.
   «Слишком много приключений для первой брачной ночи», — сказал Эндрю. Челси уткнулась лицом в подушку и расплакалась.

Глава 24

   Поднимаясь наверх, Эндрю услышал стук копыт и понял: Сомерфилд уехал. Отовсюду до него доносилось перешептывание слуг, обеспокоенных появлением нового хозяина.
   Когда Эндрю остановился возле комнаты Челси, из-за двери послышались сдавленные рыдания. Он взялся за дверную ручку и замер. Его переполняли стыд и страх. Он не догадывался, что Челси умеет плакать. И вот сейчас она плачет и плачет из-за него. Он почувствовал себя последним мерзавцем. Надо пойти к ней и успокоить, но что он может ей сказать? Что может предложить? Правду? Или полуправду? Или наглую ложь?
   Его пальцы соскользнули с ручки. Он провел рукой по лицу и сорвал ленту, удерживавшую волосы.
   «Оставь ее в покое, — говорил он себе. — Оставь ее в покое хоть ненадолго». Они оба расстроены, разбиты и утомлены после свадьбы, нападения и бессонной ночи. Ей нужно время, чтобы приспособиться. Ему нужно время, чтобы набраться смелости рассказать ей. Черт, возможно, им обоим нужно какое-то время пожить раздельно.
   Эндрю понял, что выискивает предлоги. Он не привык делить свою жизнь с кем-то, и тем более с женщиной, не говоря уже о том, чтобы с кем-то откровенничать. Одна мысль об этом приводила его в дрожь. Нет, лучше все же удалиться на некоторое время. Ему нужна лаборатория. Любая лаборатория. Место, где можно отгородиться от мира, остаться одному, где можно спокойно думать.
   Эндрю пошел дальше по коридору.
   Позади одной из парадных гостиных он нашел небольшой кабинет с письменным столом, бумагой, пером и чернилами. Написав записку, он запечатал ее, вернулся к комнате Челси и положил ее на пол рядом с дверью, а затем направился к лестнице, убеждая себя в том, что поступает правильно. Рыдания, слава Богу, стихли. Или, возможно, он просто не захотел их услышать.
   Эндрю вышел из дома и побрел на конюшню. Ньютон выжидательно посмотрел на него. Жеребец был утомлен, и Эндрю не хотел ехать на нем в Лондон. Однако другие лошади в конюшне оказались либо слишком стары, либо хромы, либо малы для его роста. У него возникло впечатление, что эти несчастные коняги нашли здесь приют благодаря его добросердечной жене и теперь превратились в обычных домашних животных. Все, за исключением гнедого жеребца в последнем деннике. Несмотря на коротковатую спину, он был очень красив: длинная светло-желтая грива, темные глаза и белое пятно, спускавшееся со лба к верхней губе.
   Эндрю погладил его по шее. Наверное, это знаменитый Шейх, отказывающийся покрывать кобыл и ставший косвенной причиной того, что Челси приняла возбудитель, который изменил их жизнь. Он мрачно усмехнулся. Пусть Шейх и отвезет его в Лондон.
   Десять минут спустя Эндрю уже скакал по дороге.
   Когда Челси проснулась, в комнате еще было темно.
   Несколько мгновений она недоумевала, почему у нее так тяжело на душе, а потом все вспомнила.
   Эндрю так и не пришел к ней. Рядом, разметавшись поперек кровати, храпел Пятнистый. Челси погладила его. О, до чего же ей грустно! Как ребенку, которому пообещали игрушку, но так и не дали. Как девственнице, которая не дождалась обещанного поцелуя. Как брошенной невесте.
   Челси осторожно, чтобы не разбудить собаку, выбралась из постели и подошла к окну. Ежась от холода, она раздвинула шторы и с удивлением обнаружила, что в ночном небе все еще ярко сияют звезды.
   Господи, который же сейчас час? И где, ради всего святого, ее муж?
   Она позвонила своей горничной. Казалось, миновала целая вечность, прежде чем Анна, зевая, вошла в комнату со свечой в руке.
   — Анна, который час?
   — Час ночи, миледи.
   — Час ночи? Сколько же я спала? Анна вдруг сконфузилась:
   — Весь день, миледи. Мы знали, что вы переутомились, и решили вас не будить.
   — А где мой муж?
   — Уехал, миледи. Утром взял Шейха и до сих пор не вернулся.
   Челси ошарашенно уставилась на девушку:
   — Он взял Шейха? И грум позволил?
   — Грум предупредил его, но его милость захотел взять коня, и Ходжес говорит, что не осмелился противоречить.
   Челси схватилась за голову. Она спасла горячего арабского скакуна, забрав его из бродячего цирка. Шейх боялся и презирал людей — очевидно, это объяснялось тем, что он сильно от них настрадался. И тут Эндрю решил взять его. Он до сих пор не вернулся. О Господи! Челси попыталась прогнать кошмарные видения, тут же возникшие у нее перед глазами. Вот ее муж лежит на дальнем выгоне, беспомощный, со сломанной ногой, и не может позвать на помощь. А вот его бездыханное тело, холодное и окоченевшее, скрывает ноябрьский мрак. А вот… Она тряхнула головой.
   — Анна, Шейх вернулся в конюшню?
   — Нет, мэм. Мы все очень волновались за нового хозяина. Вскоре после его отъезда одна из горничных нашла у вашей двери вот это. — Анна достала из кармана запечатанное письмо.
   Теперь новый страх вытеснил прежний. Стараясь скрыть беспокойство, Челси засунула дрожащий палец под печать, сломала ее, взяла у Анны свечу и развернула лист.
   «Моя дорогая Челси!
   Надеюсь, ты простишь меня за то, что к тому моменту, когда ты проснешься и прочтешь это письмо, меня здесь не будет. Я не хочу тревожить тебя, вернее, я, как самый настоящий трус, нашел более простой выход. Дело в том, что я еще не готов обсуждать с тобой кое-какие вопросы, однако этого обсуждения не избежать, если я хочу жить с тобой в Роузбрайаре. И я решил, что будет лучше, если мы какое-то время поживем раздельно, пока оба не привыкнем к жизни вместе. Я уезжаю в Лондон и вернусь, когда почувствую, что в состоянии объяснить свое странное и непредсказуемое поведение.
   Э.».
   Беспокойство переросло в гнев.
   — Как мы можем привыкнуть к жизни вместе, если он в Лондоне, а я здесь? — возмутилась она, скомкав и отшвырнув письмо. — Мужчины! Анна, они все такие жестокие, несносные идиоты?
   — Да, миледи. Во всяком случае, мисс Апчерч так говорит. Принести вам ужин? Приготовить горячую ванну?
   Челси глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Пусть Анна спит. С ее стороны будет бессовестно среди ночи заставлять девушку греть воду и готовить ванну.
   — Нет, Анна, — со вздохом покачала головой Челси. — Только помоги мне раздеться и иди спать.
   Анна была хоть и робкой, но очень ловкой. Через несколько минут Челси уже отпустила ее, оставшись стоять в ночной рубашке.
   До утра еще далеко. Однако она не настолько глупа, чтобы пускаться в путь к царству Морфея в одиночестве и без надежной защиты. Путешествие подождет.
   Завернувшись в одеяло, Челси села на приоконную скамью, поджала под себя ноги, прижалась лбом к стеклу и устремила взгляд туда, где должен находиться Лондон.
   К тому моменту, когда небо на востоке порозовело, Челси уже была одета в очаровательную зеленую амазонку. Она намеревалась ехать в мужском седле, поэтому под юбку надела бриджи.
   Когда челядь начала просыпаться, она уже скакала в Лондон.
 
   В этот час за много миль от Роузбрайара герцог Блэкхит тоже не спал.
   Обычно он вставал раньше слуг и совершал долгую прогулку по холмам. Для него это было утренней зарядкой, которая освежала дух, стимулировала мозг и закладывала прочное основание для грядущего дня. Но сегодня, перевалив через вершину Спархолта и остановившись, чтобы окинуть взглядом лежащие внизу поля, луга и выгоны, он не почувствовал привычного прилива сил.
   То, что последний из братьев удачно женился и оставалось только устроить жизнь Нериссы, почему-то не принесло ему успокоения. Он ощущал усталость, как человек, наперегонки со смертельной болезнью спешащий привести в порядок дела.
   Вчера ему опять приснился тот же сон, который преследовал его уже несколько недель. В первый раз он отнесся к этому как к глупому кошмару и забыл почти сразу после пробуждения. Однако когда сон повторился через три ночи, он проснулся с тяжестью на душе и думал о нем весь завтрак. Несмотря на все усилия избавиться от неприятного осадка и забыть сон, у него ничего не получалось. Да и как он мог преуспеть в этом, если сон повторялся каждую ночь! Яркий, почти реальный, он преследовал герцога не только ночью, но и днем. Те темные круги под глазами, что заметил Эндрю, не были плодом воображения рассерженного младшего брата.
   Да, Эндрю действительно сердился на него. Все сердились, и даже Чарльз, которого Люсьен считал самым близким по духу. Что ж, он давно привык к их гневу. Он прожил с ним большую часть жизни. Можно было бы рассказать им о сне, объяснить, почему он так настаивал на браке Эндрю с леди Челсианой Блейк. Но зачем? Гнев терпеть гораздо легче, чем сострадание и жалость.
   Гораздо проще позволить им считать его чудовищем, поэтому он и изображал из себя такового. Они бы никогда не поверили, что во всех интригах им двигала любовь, что он действовал только в их интересах. Ведь он старший. Он герцог. Заботиться о них до самого дня своей смерти — его обязанность, хотя они этого и не понимают. Зато сам он все понимает и никогда не забывает своей клятвы, данной умершим родителям. Не исключено, что этот день наступит раньше, чем ему бы хотелось.
   Герцог повернулся и отправился в обратный путь. Холодный воздух отяжелел от влаги: собирался дождь. Разгулявшийся ветер подталкивал его в спину и ворошил траву вокруг. Небо стремительно темнело. Время иссякает.
   Даже сейчас сон был с ним. Дуэль на рассвете. Противник одет в черное, на лице — маска. Фатальная ошибка — и его грудь взрывается мучительной болью. И он умирает со шпагой в сердце. Каждый раз.

Глава 25

   Моросил противный дождь, когда Ньютон, проявив исключительную выносливость, доставил Челси к кованым воротам Монфор-Хауса.
   Промокшая и замерзшая, она спрыгнула на землю, похлопала Ньютона по шее и велела груму, который тут же подбежал к ней, выдать жеребцу дополнительную порцию сена и овса. Затем, поправив сбившуюся набок шляпку и распрямив плечи, она решительным шагом направилась к дому. Если слуги и были удивлены ее появлением, никто этого не показал.
   — Да, миледи, — ответила экономка на ее короткий вопрос. — Лорд Эндрю приехал вчера и с тех-пор не выходил из лаборатории.
   — Спасибо. А где находится эта лаборатория?
   — На втором этаже, миледи. Вы ее сразу увидите.
   Челси отдала лакею мокрый плащ. Беспокойство и напряжение последних двух дней породили в ней твердую решимость положить конец этой неразберихе. Крепко сжимая в руке стек, она поднялась по лестнице.
   Как и сказала экономка, лаборатория находилась на втором этаже, и дверь, естественно, была заперта. Челси постучала, потом отступила на пару шагов и принялась постукивать стеком по ладони.
   — Кто там?
   — Твоя жена.
   Тишина. Челси представила, как по ту сторону двери Эндрю лихорадочно соображает, куда бы сбежать, и ругает ее на чем свет стоит. Темп постукивания стеком по ладони ускорился. Челси сердито сжала зубы. И тут, к ее изумлению, с грохотом отодвинулась щеколда, и дверь открылась.
   — Эндрю?
   Вид у него был ужасный. Подбородок зарос двухдневной щетиной. Белки исчертили змейки лопнувших сосудов, под глазами залегли темные круги. Расстегнутый жилет болтался на поникших плечах. Эндрю устало улыбнулся, и на мгновение Челси показалось, что в его взгляде отразилось облегчение. Нет, глупости, одернула она саму себя. Если бы он хотел ее видеть, то остался бы в Роузбрайаре.
   — Здравствуй, Челси, — сказал Эндрю, спокойно встречая ее взгляд. — Предполагается, что я должен спросить тебя, зачем ты приехала. Но если я так сделаю, ты усомнишься в моих умственных способностях. — Он привалился к косяку и потер глаза. — Признаться, я не удивлен… Ты не могла не приехать.
   — Эндрю, когда ты спал в последний раз?
   — Не знаю. Кажется, в субботу… или в воскресенье перед свадьбой.
   — Ты хоть понимаешь, как я близка к тому, чтобы придушить тебя? Мне до этого недалеко, вот столько. — Челси большим и указательным пальцами показала, сколько именно.
   Эндрю лишь равнодушно посмотрел на нее.
   — Пошли, — скомандовала она, хватая его за руку и вытаскивая из комнаты; Эндрю споткнулся о порог, и они едва не упали. — Мы отправляемся на прогулку.
   — Господи, Челси, имей хоть каплю жалости! Мне нужно спать, а не гулять.
   — Спал бы, когда для этого была возможность. Челси потащила его по коридору и вниз по лестнице.
   Там она окликнула лакея, который, увидев спотыкающегося хозяина, тут же подбежал к ней.
   — Его светлость болен?
   — Нет, он переутомился. Принесите ему шляпу и пальто. Мы отправляемся на прогулку.
   — Дождь идет, — сказал Эндрю, выглядывая в окно и хмурясь. Казалось, он только что заметил дождь, который шел уже три часа.
   — Верно. Это именно то, что нам нужно, чтобы ты проснулся.
   Челси помогла Эндрю надеть пальто — он так устал, что руки его не слушались.
   «Что ты делаешь, — упрекал Челси ее внутренний голос. — Бедняга спит на ходу. Пожалей его, уложи спать».
   Как? Уложить его спать и позволить, чтобы он набрался сил и снова оттолкнул ее?! Ни за что! Так не пойдет! Он устал, он беззащитен, и она сможет добраться до истоков всей этой неразберихи. Кроме того, если бы он действительно хотел спать, то лежал бы в кровати, а не трудился над формулой, которая сделала бы его невидимкой, или над механизмом для резки репы, или над чем-нибудь еще — одному Богу известно, что он изобретал, запершись в своей лаборатории. Она по горло сыта его уклончивостью, его попытками сбежать от серьезных проблем. Она поймала лису за хвост и не выпустит ее.
   Надев плащ, Челси положила руку мужа себе на локоть, и они вышли из дома.
   Эндрю снял шляпу и запрокинул голову, подставляя лицо дождю.
   Челси не стала заводить разговор. Он сам заговорит, когда почувствует себя лучше и будет готов к этому. За время их непродолжительного знакомства она поняла, что давить на него нельзя, что это вызовет только злость и сопротивление. Поэтому она просто шла рядом с ним и молчала.
   Скоро дождь начал утихать, и между быстро несущимися тучами появился просвет. Плохая погода никак не подействовала на уличное движение: заляпанные грязью экипажи то и дело проносились по улице, обрызгивая прохожих водой из луж, дамы в портшезах спешили навестить своих приятельниц, дабы обменяться последними сплетнями и обсудить скандалы.
   Эндрю, казалось, не замечал, что происходит вокруг. Так, молча, они дошли до Черинг-Кросс. Найдя уютную кофейню, они решили выпить кофе.
   — Ты правильно сделала, что вытащила меня из дома, — признался Эндрю, усаживаясь за маленький столик и сжимая ладонями чашку с крепким черным кофе. — Я избавился от ощущения, будто брожу в тумане.
   Челси потянулась через стол и положила руку ему на запястье. Эндрю секунду смотрел на ее пальцы — она так и не поняла, что значит его взгляд, — а потом накрыл ее руку своей.
   — Прости, — проговорил он, стараясь не глядеть на жену. — Ты заслуживаешь лучшего мужа, чем я.
   — Шейх вел себя с тобой нормально? — поинтересовалась Челси, решив сменить тему.
   — Он замечательный конь.
   — Я едва в обморок не упала, когда услышала, что ты взял его и еще не вернулся.
   — Мне следовало спросить у тебя.
   — Нет, дело не в этом, — покачала головой Челси. — Он всегда был готов убить любого, кто к нему приблизится. С ним жестоко обращались, и он ненавидит людей.
   — Ко мне это не относится.
   — Верно. — Челси заглянула ему в глаза. — Наверное, ты очаровал его.
   Эндрю пожал плечами:
   — Мы, де Монфоры, всегда умели находить общий язык с лошадьми. Его отношение ко мне никак не связано с моим умением или неумением очаровывать.
   Эндрю склонился над чашкой, и каштановая прядь упала ему на лицо. Он почему-то не посчитал нужным убрать волосы, и Челси вдруг захотелось ^сделать это самой. Но нет… покарано.
   «Не торопись, и, возможно, тебе удастся заслужить его доверие. И тогда ты получишь значительно больше, чем возможность касаться его волос».
   Не убирая ладони с его руки, она отпила кофе.
   — Итак, почему ты не спал? — Она улыбнулась, пытаясь избавить Эндрю от напряжения и разговорить. — Неужели ты так увлечен своим удивительным открытием или каким-то невероятным изобретением, что не можешь найти времени для сна?
   — Нет. — Эндрю поднял голову и устремил на Челси пристальный взгляд. — Дело не в этом.
   — Понимаю.
   — Не понимаешь.
   — Хорошо, не понимаю.
   — Прости. Я раздражен. Я устал. Я неважный собеседник.
   — Эндрю, давай вернемся домой. Я зря вытащила тебя в город, тебе действительно следовало бы выспаться.
   — Не извиняйся, свежий воздух пошел мне на пользу. Ты поступила правильно, хотя в большинстве случаев я этого не понимаю и тем более не проявляю благодарности. — Он допил свой кофе, бросил на стол несколько монет и встал. — Пошли. Обещаю, что постараюсь исправиться.
   Эндрю подставил Челси согнутый локоть, кивнул знакомому, читавшему газету за соседним столиком, и пошел к выходу.