Харрис Рут. Сотворившая себя

   Элен рассуждала очень просто и по делу. Слушая ее советы, которые совпадали с его мнением, Лью Сван начинал чувствовать себя независимым человеком, а не просто сыном Макса Свана. Давняя мечта Лью о создании большой семейной процветающей фирмы стала сбываться.
   С ростом «Декора» росла и фирма «А Ля Карт».
   Каждый раз, когда новая компания вливалась в «Декор», когда Лью устраивал презентацию-прием по поводу выпуска новой мебели, краски, обоев или драпировочных тканей, «А Ля Карт» обслуживала эти банкеты.
   Благодаря Лью для Элен открывались новые возможности. Андре Тейлор, знаменитый декоратор, известный своим необыкновенным чувством цвета и умением изысканно сочетать холст и суровое полотно с керамикой, оказался очень симпатичным, полным, но очень нервным субъектом из Скрэнтона – городка, где выросла Элен. Андре был президентом зимней антикварной выставки, и он предложил Элен заявить об участии в конкурсе за право обслуживать колоссальный – на тысячу человек – коктейль по случаю открытия этой выставки. Один из редакторов «Прекрасного дома» попросил Элен придумать что-нибудь для выпускных летних банкетов, а директор отдела декорирования в «Лорде энд Тейлоре» записал номер телефона Элен, имея в виду предстоящую презентацию модных комнат в новом сезоне.
   Да, успех был полным. Он давал чувство радости, волнения, он возбуждал.
   Лью и Элен просто расцветали, находясь рядом. Они не могли сразу разжать руки; они заканчивали предложения друг за друга; они смеялись над шутками друг друга. Люди стали замечать это, не только Каролина.
   Макс однажды сказал Лью:
   – Я надеюсь, ты не противишься соблазну?
   Джоанна сказала Элен:
   – Лью без ума от тебя. Ты можешь получить его, если очень захочешь.
   Бренда заметила:
   – Лью – просто мечта! Но ведь он женат!
   Денни поставил точку:
   – Вы любите друг друга?

21

   Любовь. Что такое любовь?
   Элен помнила любовь в юности, любовь идеальную, зависимую любовь, страсть – то, что было у нее с Филом. Она знала теперь, что никогда не захочет такого брака, какой у нее был с Филом. Если подумать реально, то она была опутана цепями домашнего хозяйства, разделение ролей мужа и жены было очень четким. Однако и после смерти Фила она долго идеализировала своего мужа и свою семейную жизнь с ним.
   Затем она встретила Уилсона. Любовь к Уилсону отличалась от любви к Филу. Это был другой уровень – мужчина и женщина, уже прошедшие и пережившие иллюзии и романтизм юности. Они не могли довольствоваться друг другом – им нужен был внешний мир, и они пытались совместить и то и другое. Не удалось. Уилсону нужна была независимая женщина, которая зависела бы от него, и он отверг ее. Элен, со своей стороны, пыталась угодить Уилсону, делать только то, что ему нравилось. Это была та же ошибка, что и с Филом – пытаясь угодить, она теряла свое «я», то есть именно то, что привлекало в ней мужчин сначала.
   Почти целый год после ухода Уилсона Элен отчаянно пыталась вернуть его, звонила, умоляла, унижалась – все было бесполезно. Наконец Элен поняла, что прошлого не вернуть.
   После ухода Уилсона Элен жила как монахиня. В пригороде, где она жила, не было одиноких женщин и не было ставших впоследствии популярными кафе для одиноких посетительниц – да она бы ни за что и не пошла туда. У нее не было никакой возможности встретить подходящего мужчину.
   Бывали, конечно, такие мужчины, которые хотели бы, чтобы она руководила ими, точно так же, как своей фирмой. Бывали такие, которым было наплевать на ее фирму – лишь бы она разыгрывала из себя невинность, внимая его каждому слову и выполняя его любой каприз. Были и такие, которые хотели бы превратить «А Ля Карт» в очередной «Мак-Дональдс» или «Пицца-Хат».
   Некоторые мужчины давали ей понять, что ее время ушло: они предпочитали двадцатилетних. Других интересовал только секс и ничего больше. Иногда попадались просто попрошайки.
   Случалось, что в ее жизни появлялся мужчина, который, казалось, искренне интересовался ею, привязывался к ней, и кто, поцеловав ее однажды вечером на прощанье, не появлялся больше никогда, как будто провалился в какую-то яму. И, конечно, были явные неудачники, которых ее друзья вытаскивали откуда-то – пьяницы, импотенты, неумехи, даже безработные.
   Иногда Элен задумывалась о том, что было бы с ней, если бы Фил не умер. Затеяла бы она свое дело? Вряд ли. Остались бы они вместе? Неизвестно. Семейная жизнь людей, окружавших ее, не внушала оптимизма.
   Накануне гибели Фила они были в гостях. Из десяти пар четыре теперь были разведены, одна из жен жила отдельно, не захотев переехать с мужем в другой город; еще одна должна была встретиться с адвокатом – она пыталась не допустить развода, которого хотел ее муж. Сэм Уитьер очень продвинулся по службе, а Алиса, которая так ему помогала достичь успеха, сидела теперь целыми днями одна, и то прикладывалась к «Дюбонне», то пила валиум. А Маттисоны хоть и не были разведены, но муж Кэрол уехал в какую-то свободную коммуну в западном Массачусетсе, а сама Кэрол жила с полицейским сержантом, жена и пятеро детей которого находились совсем рядом, в Пелхэме.
   Только две пары из тех, кто присутствовал на том субботнем вечере, не были разведены, но и эти женщины неоднократно говорили Элен о том, что завидуют ее энергии и ее фирме, так как жизнь Элен была полной, интересной, насыщенной. И только, когда Элен жаловалась им, что безумно беспокоится о детях, которых приходилось оставлять одних – они еще были маленькими, – эти женщины немного успокаивались: и в успехе Элен были темные стороны. Их зависть немного утихала.
   Элен убеждала себя, что никому не завидует. Но это была неправда – она завидовала влюбленным.
   Когда-то Элен считала, что знает все о любви. Теперь она поняла, что не знает ничего. Ни одно из старых определений не подходило, а новые не появились.
   – Интересно, неужели я больше никогда не влюблюсь ни в кого? – спрашивала себя Элен.
   Какой могла бы быть эта любовь? Сотрудничество и совместная работа, радость и волнение, страсть и привязанность, и это ощущение – «вдвоем против всех» – неужели это и есть любовь?
 
   Сначала Лью и не думал о любви. Он думал о чуде.
   Первое чудо – это похвала Макса.
   – Ты чертовски здорово поработал в «Декоре», – говорил он Лью. – Все, что ты сделал – правильно.
   Макс был счастлив – Джоанна была с ним, его новое увлечение недвижимостью приносило ему огромные барыши. Теперь он не боялся соперничества сына, Макс убеждал себя, что Лью преуспевает в «Декоре», потому что он делает все то же самое, что бы Макс сделал сам, будь у него свободное время. Макс честно признался себе, что не чувствует конкуренции Лью, потому что «Декор» был маленькой частичкой в империи Макса. «Детские забавы», – думал он. Но это было не так.
   Рини стала проявлять к Лью больше внимания – он казался ей еще красивее, мужественнее, чем прежде. Лью просто излучал уверенность, привлекательность, какой-то магнетизм – он стал для нее неожиданно больше любовником, чем мужем.
   – С каждым годом ты становишься все привлекательнее, Лью, – говорила ему жена. – Давай уедем куда-нибудь на уик-энд. Вдвоем…
   Большую уверенность придавало ему и то, что каждое его решение оказывалось точным. Компания «Конкорд» выбрала ткани фирмы «Эйлберг» для внутренней отделки салона. Уильям Магадо получил почетную премию от Американского института архитектуры за новый дизайн конторской мебели «Консо». Все отделения «Декора» процветали и приносили прибыль, включая «А Ля Карт».
   – Мы получили двенадцать процентов дохода от наших инвестиций в «А Ля Карт», – сказал Лью Элен осенью шестьдесят девятого, как раз тогда, когда Дик Бартон подарил Лиз Тейлор бриллиант в шестьдесят девять карат. – И такая прибыль даже после выплаты займа. Ты должна гордиться собой. Я, например, горжусь.
   – Я бы никогда не справилась с этим без тебя, – сказала Элен.
   Лью оказался прав – кухня обошлась ей больше чем в двадцать тысяч долларов. Кухонное оборудование, уникальные подносы и посуда, дополнительные работники стоили намного больше, чем она могла бы себе позволить. Без его поддержки она ни за что не стала бы рисковать. Его бьющая через край энергия и воображение были неоценимой помощью.
   – Я бы хотел, чтобы мы… – Лью вдруг замолчал. Он как будто заново увидел ее привлекательность, которую не испортил никакой успех, почувствовал, как электрический ток пробежал между ними, понял, что именно она освободила его от сомнений и страхов. Ее шелковистые волосы с медным оттенком, прекрасные голубовато-зеленые миндалевидные глаза – все ее очарование просто сводило его с ума.
   – Мы – что? – Элен хотела, чтобы он продолжил фразу, зная, что теперь она не скажет «нет».
   – Чтобы мы остались одни, – сказал Лью. – Где-нибудь, вдвоем.
   «Где-нибудь» оказалось комнатой в Карлайле, остальное не имело значения.
   – Мне никогда не приходилось бывать в таких местах, – сказала Элен, вдруг почувствовав робость, когда дверь закрылась и они остались вдвоем.
   – Я тоже, – сказал Лью. Они долго смотрели друг на друга. Наконец, он подошел к ней.
   – Я хочу тебя…
   – Я тоже, – сказала Элен просто и протянула к нему руки.
   В ту осень Элен расцвела, как расцветает природа весной. Все то, что было в ней скрыто, все, что было тайной даже для нее самой – вдруг возродилось к жизни и выплеснулось наружу. Родилась еще одна Элен – сексуальная, чувственная, чувствительная. Та Элен, которая всегда жила в глубине ее существа.
   Секс с Филом был чудесен, но это был домашний секс, разрешенный, ограниченный браком и детьми. То, что было у нее с Уилсоном, казалось сначала приключением, но затем превратилось в домашнюю обязанность. Секс с Лью был тайным, украденным, диким, самозабвенным, глубоким, неограниченным, распутным. Раньше Элен не знала, что плоть не надо укрощать. Она не подозревала о том, что можно открыто просить ласк и бесстыдно отдавать их и что это было наслаждением. В этом и была ее женственность, она была прекрасна в своей любви.
   До встречи с Лью Элен не подозревала, что каждая частица ее тела могла приносить столько наслаждения, отвечать на прикосновение возлюбленного, что ее кожа так остро воспринимала ласку, что ее рот был горячим и сладким, уши, пальцы ног, бедра, подмышки – все было источником невероятного наслаждения. До Лью Элен не знала, что только полная эротики жизнь и была настоящей, насыщенной, полнокровной жизнью.
   Она не задумывалась о завтрашнем дне, об обязательствах, не стремилась угодить, так как одно ее существование было радостью для нее самой, для Лью. Лью чувствовал то же самое.
   Опьяненные украденными часами и вечерами, редкими уик-эндами где-нибудь далеко в Монтоке, в летнем домике, возбужденные тайными встречами и неожиданными телефонными звонками, они были вознаграждены исполнением желаний и чувственными наслаждениями. Лью и Элен, как и все любовники, вступившие в незаконную связь, думали, что они не такие, как все. У них все было по-другому, однако, как и все любовники до них, они надеялись справиться с этим романом.
   Сентябрь незаметно перешел в октябрь, а затем наступил ноябрь…

22

   Любовь и работа. Любовь в одной части дома, работа – в другой. Секс без обязательств; открытые браки без чувства вины; отношения без напряженности. Именно такие отношения нужны мужчинам; они были нужны Уилсону; и сейчас, осенью шестьдесят девятого, Элен знала, что они были нужны ей.
   Но Лью Сван, оказывается, стремился совсем к другим отношениям. Он с самого начала хотел жениться на Элен. Он хотел жениться на ней, потому что мечтал о таком же счастье, как у Макса. Он стремился быть с ней все время – ему было отвратительно постоянное чувство вины, противна необходимость следить за временем. Он хотел жениться, потому что обман – как в бизнесе, так и с женщинами– заставлял его страдать до глубины души.
   В первый раз он сделал ей предложение в День Благодарения. Сваны, как всегда, собрались в доме у одного из детей. В этот год была очередь Лью и Рини. Его сестра была со своим вторым мужем; его брат, на грани развода, был со своей подружкой; мать была одна, а отец не пришел вообще. В первый год после развода Эсме сказала, что не пойдет никуда, если там окажется Макс. Целый день Лью задавал себе вопрос – зачем он здесь? Его окружала семья и остатки семей. Почему он не с той, кого он любит, не с Элен?
   Он звонил ей трижды, каждый раз выдумывая причину для жены – то взять газеты, то принести снизу крем для торта, то предложив отвести племянниц к озеру.
   – Звонил Лью Сван, – сказала Бренда матери, когда та вернулась вечером домой. «А Ля Карт» обслуживала с десяток обедов в День Благодарения, и, хотя у Элен были надежные работники, она считала своим долгом заехать к каждому клиенту и удостовериться, что все в порядке и все довольны. – Три раза.
   – Спасибо, – коротко ответила Элен. Бренда почувствовала некоторую холодность в ее голосе.
   – Что между вами происходит? – спросила она.
   – Ничего, – сказала Элен. Бренда не знала, верить ли ей, но в конце концов ей было все равно.
   Наутро, около семи, Лью позвонил опять.
   – Я хочу развестись с Рини и жениться на тебе. Выходи за меня, Элен.
   – Лью, дай мне подумать, – сказала Элен. Но она не сказала правды. Ей хотелось оставить все, как есть. Ее привлекал успех «А Ля Карт», и она стремилась к еще большему. С другой стороны, ей нравился Лью и новые радости, связанные с ним. Но она не хотела выходить замуж и опять рваться на части.
   Позже она поняла, что дважды солгала – и дочери, и любовнику. Она укоряла себя за это и надеялась, что это чувство вины скоро пройдет.
   – Я хочу, чтобы мы стали друзьями, – сказала Джоанна Элен в начале декабря. Они сидели в кафе «Русский чай». Джоанна наклонилась к ней и сказала – Я никогда не видела Лью таким счастливым. Ты самый лучший подарок в его жизни. Помни, Элен, я на твоей стороне. Не забывай – я уже побывала там, – она понимающе улыбнулась.
   Элен чувствовала себя смущенной и явно тяготилась нарочитой интимностью тона Джоанны. Она сделала вид, что не поняла намека, но Джоанну трудно было сбить с толку. Она решила дать Элен несколько советов.
   – Поверь мне, – сказала она тоном опытной интриганки, – они никогда не бросят своих жен, если не поставить им ультиматум. Как, ты думаешь, мне удалось заставить Макса развестись с Эсме? Он без конца повторял, что скажет Эсме о нас, что попросит развод, ходил вокруг да около. Я терпела. Я все понимала. Я чувствовала. Наконец, я поняла, что сойду в могилу такой же терпеливой и молчаливой. И я поставила ультиматум: не будет обручального кольца – не будет постели.
   Элен поморщилась:
   – Джоанна, ей-богу, мне это неинтересно.
   – Но я могу помочь тебе, – настаивала Джоанна. – Ты можешь заставить Лью бросить Рини в один момент. Он созрел для настоящей женщины. И уже давно. Будь поумней, Элен. Немного надави на него – и все. – Она провела рукой по своим роскошным волосам. – И я все получила. Я помогу тебе развести Лью с женой – и берег свободен. Помни, Элен – я с тобой.
   Если бы Лью и Элен поженились, Джоанна и Макс не были бы так изолированы от семьи. Появилась бы вторая ветвь семьи Сванов, и Джоанна с Максом оказались бы во главе ее.
   – Джоанна, я не хочу, чтобы ты была на моей стороне, – сказала Элен резко, возмущенная бестактностью Джоанны и ее стремлением вмешиваться в чужую жизнь. Но благодаря Джоанне она впервые увидела их отношения с Лью как бы со стороны. И ей они не понравились. – И, потом, отчего ты думаешь, что нас связывает что-либо, кроме бизнеса? – в третий раз солгала Элен.
   Джоанна ничего не сказала. Но на лице отразилось полнейшее недоверие к словам Элен.
   Джоанна, которая держала свою линию так жестко, на самом деле была человеком не очень-то счастливым, ранимым и разочарованным. Она рассчитывала, что получит сразу все, выйдя замуж за Макса – и любовь, и счастье, и признание семьи. Она надеялась, что ее будут любить и что она ответит любовью. Не только семья Макса отвергла ее, но и ее собственная семья тоже.
   Мать Джоанны, очень умная, энергичная женщина, презирала женщин и вытеснила Джоанну из семейного дела. Ее отец и братья, подавленные решительностью блестящей матери, были только рады избавиться от присутствия второй такой же решительной и честолюбивой женщины, поэтому они объединились, чтобы выставить Джоанну.
   С самого начала Сваны дали понять, что Джоанна – самозванка, инородное тело в их семье. Эсме, хотя и не могла простить Максу его уход, винила в разводе не его, а Джоанну. Для нее Джоанна была соблазнительницей, ведьмой, околдовавшей Макса непреодолимым сексуальным искушением. В своем отчаянии Эсме находила некую силу. Она поняла, что жертва может вызывать симпатию, жалость, поддержку, внимание со стороны окружающих ее людей. Эсме внушила Сванам ненависть к этой разрушительнице семейного очага. Джоанну никогда не приглашали к Сванам, ее приглашения отклонялись, ее подарки возвращались нераспакованными; все попытки Джоанны к примирению игнорировались. Чем больше она прилагала усилий, чтобы войти в семью, тем больше семья сплачивалась и отторгала ее.
   Джоанна, в свою очередь, стала делить мир на два лагеря: победители и побежденные. Эсме и ее сторонники были побежденные, она и Макс – победители, Лью, который стал понемногу выбираться из-под власти отца, был в лагере победителей; туда же она относила теперь Элен. Если бы Лью и Элен поженились, они бы полностью перешли в группу победителей. Так Джоанна и заявила Максу.
   – Не лезь в его дела, – сказал Макс. – Что бы Лью, Рини и Элен ни делали, это тебя не касается.
   Джоанна не сдалась. Отказ Элен от ее помощи удивил ее, но не остановил.
   Джоанна и Макс не хотели терпеливо выносить свое изгнание – они отправились на Бермуды, чтобы там провести День Благодарения. На Рождество и Новый год они планировали отправиться на Сен-Мартен. Победители весело проводят время, побежденные сидят дома.
   Макс, которому нравилась роль отца семейства, был глубоко задет ультиматумом Эсме, запрещающим ему появляться на семейных сборищах, одному или тем более с Джоанной. Не собираясь ни в чем винить себя, не желая обвинять и Эсме, перед которой он чувствовал себя виноватым, он во всем обвинял Джоанну. Брак, который должен был принести им обоим счастье, отнял у них и те радости, что были в их жизни раньше.
   Обычно все тратят деньги, чтобы выразить себя, свои чувства – в той или иной степени. Макс и Джоанна тратили больше, чем многие другие – и Макс выразил свое недовольство, давая Джоанне меньше денег. Скупость была не в его характере, но Джоанна сначала обнаружила, что ей не хватает любви, а теперь и денег.
   Она хотела, чтобы Уильям переехал с 57-й улицы в здание «Дженерал Моторс Плаза», но Макс отказался финансировать его, сказав, что дело Уильяма не стоит самого переезда. Более того, он послал своих ревизоров проверить отчетные книги Уильяма! «Дженерал Моторс Плаза» был самым престижным местом в городе, и Джоанне безумно хотелось показать своей семье, что она может обойтись без них, а они – нет. Она-то была победительницей!
   Неожиданный отказ Элен от помощи в разводе Лью заставил Джоанну передумать насчет писем, которые она обнаружила в столе Фила Дурбана во время ремонта конторы. Сначала она хотела показать их Лью, но теперь она покажет их Максу. Макс, который так резко оборвал ее и велел не вмешиваться в дела семьи, теперь разозлится еще больше. Но она сожжет их на глазах у Макса, как только он даст ей денег, чтобы снять помещение в «Дженерал Моторс Плаза».
 
   – Элен, – сказал Лью за неделю до Рождества, – ты никогда не говорила, что любишь меня. Почему?
   Элен хотела бы сказать эти слова, она хотела бы чувствовать это. Ей было жаль его, она ощущала свою вину. Ей бы не хотелось огорчать Лью правдой, но она не могла опять лгать. Она ненавидела ложь.
   – Ты знаешь, – она пыталась найти подходящие слова, – ты мне очень нравишься. Я сделаю для тебя все, что ты захочешь. Я восхищаюсь тобой. Я верю в тебя, иногда я обожаю тебя. Я доверяю тебе. Я все время думаю о тебе, и по ночам я мечтаю о тебе. Я забочусь о тебе так же, как о своих детях. Я даже на край земли пойду для тебя. Но… я не люблю тебя.
   Было мучительно смотреть на него. Элен почувствовала себя последней дрянью.
   Но как она могла любить его? Как позволить себе любить его? Он женат. И что бы ни говорили об открытых браках, для нее это было невозможно.
   – Вообще-то это не мое дело, – сказал Макс Элен накануне отъезда в Сен-Мартен на Рождество, – Лью делал тебе предложение?
   Элен кивнула.
   – И что ты ответила?
   – Сказала, что хочу подумать. Но это неправда. Я не хочу выходить замуж за Лью. Я вообще не хочу выходить замуж.
   – Ты уверена в этом? Абсолютно уверена?
   – Абсолютно, – сказала Элен. – Почему вы спрашиваете? Лью что-нибудь сказал вам?
   – Нет, – сказал Макс. – Не Лью. Джоанна. Она хочет, чтобы вы с Лью поженились. Она считает, что это будет ее победа.
   – Джоанна? – Элен была поражена. Какое Джоанне дело до Лью и до нее? – Я сказала ей то же самое, что и вам. Я не хочу разбивать семью вашего сына.
   – Она тебе не поверила.
   – Да, я знаю, – сказала Элен. – А вы?
   Макс посмотрел на нее внимательно и сказал:
   – Я сам – стопроцентный детектор лжи. Я верю тебе.
   – И что же? – Элен почувствовала облегчение.
   – Ничего, – сказал Макс. – Я просто хотел услышать это от от тебя.
   – Теперь вы знаете. Я надеюсь, вы не думаете… – она замолчала, подыскивая нужное слово.
   – Я? По-моему, мне меньше всех на свете полагается читать тебе мораль.
   Элен не могла сдержать улыбки. Почему не все люди так откровенны, как Макс? Даже она сама.
   – Макс!
   – Да?
   – Скажите Джоанне, чтобы она не вмешивалась в мою жизнь. И Лью тоже.
   – Не беспокойся, – проворчал Макс. Наверное, у генерала Пэтона был такой же вид, когда он думал о Роммеле. – Именно это я и сделаю.
   Он отправился домой, подписал чек для Джоанны и высказал ей все, что думал об этом – пока она сжигала письма.
   Сваны отмечали Рождество в доме Эсме. Правда, это была пародия на праздник. В десять часов вечера Лью отправился в Нью-Рошель.
   Элен, Бренда и Денни сидели за кухонным столом, на котором находилась традиционная для их семьи пицца. После нескольких дней готовки эти бесконечные индейки, гуси и ветчина уже не привлекали их. Пицца была приготовлена по книжному рецепту для Бренды и Денни – «всего понемножку», а для Элен побольше сыру. Кувшин с красным вином стоял на столе, огоньки плясали в камине, рождественские песнопения звучали по радио. Элен была в джинсах и рубашке. Она забрала волосы назад и в таком виде выглядела пятнадцатилетней девчонкой. Они выглядели такими счастливыми, одна семья, так необходимые друг другу. Лью вдруг остро захотелось быть с ними, быть частью их семьи.
   – Лью?! – изумленно воскликнула Элен, увидев его в дверях. Она смутилась от того, что дети догадались, почему он здесь.
   – Мне необходимо было увидеть тебя, – сказал Лью. Он выглядел усталым, под глазами темные круги, даже его золотистые волосы потускнели и слиплись. – Мама плачет все время. Макс звонил из Сен-Мартена совершенно пьяный. Рини и я жутко поругались. Она обвиняет меня в измене.
   – О, Боже! Неужели Джоанна?.. – Элен запнулась, глядя на Бренду и Денни. Она хотела, чтобы они вышли, оставив их с Лью наедине. Они поняли, молча поднялись со своих мест и вышли.
   – Джоанна? – Лью был удивлен. – Но Джоанна ничего не знает. В любом случае, Рини на стороне моей матери. Она не стала бы разговаривать с Джоанной.
   – Хорошо, ну и что ты ответил? – спросила Элен слабым голосом. – Ты не признался, надеюсь?
   – Нет, – сказал Лью. Он сел на стул, почти без сил. – До этого я все же додумался. Но она подозревает что-то. Я не бываю дома довольно часто, этот уик-энд в Монтауке. Боюсь, что часто упоминаю твое имя. Я больше не могу так жить. Я не хочу так жить, Элен, выходи за меня, прошу тебя. – Он протянул руки, пытаясь обнять ее.
   – О, Лью, – сказала она мягко. Она взяла его за руки. – Ты заставляешь меня думать, что я – твой спасательный круг.
   – Это все? Спасательный круг? – Ему показалось, что его как шину прокололи и выпустили весь воздух.
   – Все? – повторила Элен. – Это очень много, Лью. Я могу многое для тебя сделать. А ты – для меня. Но я не могу спасти тебя от твоей жизни. Ты должен это сделать сам. – Она говорила печально, но не резко. И она говорила, наконец, правду.
   – Я не понимал этого до сих пор, – сказал он тихо.
   Да, он взваливал на нее бремя своего неудачного брака и проблемы, пытаясь избавиться от отцовского гнета. Он хотел, чтобы она вернула его к жизни – и она добилась этого. Но теперь он начал понимать, какую цену она заплатила, как много она отнимала от себя, чтобы внушить ему уверенность и влить в него новые силы.
   – Ты ненавидишь меня? – спросил он.
   – Нет, – сказала она нежно. – Разве я могу?
   Он мягко улыбнулся и поцеловал ее руки.
   – Интересно, что же будет дальше? Со мной. С тобой. С нами.
   – Почему что-то должно произойти? – спросила Элен. – Почему нельзя оставить все, как было?
   Хотя Элен предложила ему остаться, Лью отказался. Вернулся он домой в пять утра. Рини не спросила его, где он провел ночь, и Лью ничего не сказал ей.
   Лью позвонил Элен в полночь на Новый год. Его не удивило, что телефон не отвечал. Он чувствовал себя совершенно одиноким.