Страница:
Когда они сделали короткую остановку, Блейк велел Меган далеко не отходить. И все-таки, после всех предосторожностей, он был захвачен врасплох. Маленький отряд апачей возник словно из ниоткуда. Только что не было никого, а в следующую минуту индейцы уже окружили их. При всей своей ловкости Блейк не успел выхватить револьвер, хотя впрочем, в данной ситуации это было бы неразумным. Блейк застыл, стараясь не двинуть ни единым мускулом, и беспомощно ждал, что предпримут индейцы.
Меган не могла удержаться от пораженного возгласа. Ее большие глаза растерянно заметались вокруг, а затем уставились на угрюмое лицо Блейка.
Он хотел сказать что-нибудь, хоть что-то, лишь бы успокоить ее, но не решался. Оставалось лишь стоять, как немая статуя, и ждать, когда индейцы сделают первый ход. Прошла целая вечность, во время которой он слушал, как его собственное сердцебиение эхом отдается в ушах, и вот один из апачей выступил вперед.
Лобо прижал к спине уши, ощетинил загривок и обнажил длинные белые клыки в яростном рыке. Индеец остановился и с опаской поглядел на огромного волка.
— Тихо, Лобо, — предостерегающе сказал Блейк, удерживая зверя от атаки, но так, чтобы тот оставался начеку. Нет смысла доводить дело до прямого столкновения, надо найти какой-то другой выход из опасной ситуации.
— Твой волк? — спросил индеец по-испански, зная, что мало кто из белых говорит на языке апачей.
Блейк твердо встретил взгляд индейца, надеясь, что тот не увидит страха на его лице.
— Si.
— Он ручной у тебя? Ты можешь заставить его выполнять приказы?
— Si.
— Прикажи ему подпустить нас ближе. Скажи, что мы — друзья.
— А может, вы враги? — возразил Блейк. — Как я могу это знать?
Неподвижное лицо индейца осветилось слабым подобием улыбки. Он кивнул своим спутникам, и те опустили оружие, хотя, как заметил Блейк, так его и не убрали.
— Ты едешь не из самого безопасного для нас города, белый человек. Зачем ты пришел на землю апачей?
В ответ на их мирный жест Блейк успокаивающе положил руку на голову Лобо.
— Мы пришли с миром, — сказал он. — Мы ищем жреца, шамана белых людей по имени отец Мигель.
Лицо индейца осталось бесстрастным; нельзя было сказать, узнал он или нет имя священника.
В течение всей беспокойной беседы, из которой Меган поняла лишь пару слов, она сидела, будто каменное изваяние, согнувшись возле открытой вьючной сумы, как в то мгновение, когда впервые заметила индейцев. Паника сковала ее, сердце колотилось так бешено, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Сквозь парализующий ее страх она жадно всматривалась в Блейка, пытаясь понять по его выражению лица степень опасности. Не в первый раз она пожалела о том, что в дорогом пансионе в Сент-Луисе учила не испанский, а французский.
Услышав имя отца Мигеля, упомянутое в разговоре Блейком, Меган стала молиться, чтобы индейцы его знали и чтобы добрый падре уже преуспел к этому времени в обращении их в христианскую веру или по крайней мере оставил добрый след в их душах. Страх настолько сковал ее, что, когда Проныра внезапно выскочил из вьючной сумы и прыгнул ей на руку, Меган, не помня себя от ужаса, громко завизжала. Индейцы немедленно вскинули на нее винтовки, черные глаза настороженно вспыхнули. А бурундук между тем забрался ей на голову и возбужденно о чем-то затараторил. Апачи ошарашено вытаращились на зверька, затем, все разом, стали корчиться в приступе безудержного смеха, тыча в нее пальцами и завывая от веселья.
— Улыбнись, Меган, — донесся до нее сквозь гогот тихий приказ Блейка.
Меган сделала, как ей было сказано, хотя думала, что кожа ее треснет от усилий. Лицевые мышцы застыли от страха и отказывались повиноваться. Наконец на дрожащих губах появилась нерешительная улыбка, робко тронула уголки рта, а потом и озарила все лицо.
Ближайший к Меган индеец шагнул к ней и протянул коричневую руку. От страха женщина едва не упала в обморок. Снова Лобо издал низкий и грозный рык, но Блейк схватил его за загривок и молча велел ждать. Пальцы воина прикоснулись к голове Меган, и бурундук пробежал по его руке и высокомерно устроился на его плече. Он стрекотал на незнакомца, словно ругал его за то, что тот напугал его хозяйку. Пока остальные забавлялись ужимками зверька, Меган вздохнула с облегчением, тем более что индеец снова отошел в сторону. Она была счастлива, что Проныра очаровал апачей и они на время забыли про нее.
Воин, заговоривший в первый раз с Блейком, снова обратился к нему:
— У тебя необычные друзья. Говорят, о человеке можно судить по тому, как он обращается с животными. Свирепый волк слушается тебя. Крошечный бурундук защищает твою женщину. Волк и бурундук — странные товарищи. Они ведь природные враги, и все-таки ездят оба с тобой. Эти животные доверяют тебе. И если так делают они, то так сделаю и я, но прежде хочу услышать твое слово. Скажи, что ты не попытаешься применить против нас свое оружие. — Его черные глаза пристально изучали лицо Блейка, ища признаки двуличия, но, кажется, ничего такого не нашли.
— Ты слышишь мое слово, — торжественно произнес Блейк, надеясь, что это не самая большая ошибка в его жизни и в жизни Меган. — Я тоже хочу услышать твое слово, что ни я, ни моя женщина не пострадаем от рук апачей.
Индеец кивком подтвердил свое согласие и сказал:
— Ты и твоя женщина поедете с нами, в наш лагерь. Там ты поговоришь с нашим вождем. Возможно, он сообщит тебе известие о святом человеке, которого ты ищешь.
— Могу я узнать имя вашего вождя?
— Его зовут Викторио на языке белых людей. Меня же зовут Чокто. Среди его воинов я занимаю высокий пост.
У индейцев нет обычая пожимать руки, и Блейк просто вернул индейцу пристальный взгляд.
— Меня зовут Монтгомери. Мы с моей женщиной принимаем ваше любезное предложение и будем рады, если вы проводите нас в свой лагерь. — Его взгляд переместился на Меган, которая вопросительно, с жадным нетерпением смотрела на него большими глазами. Чокто он пояснил: — Моя женщина не понимает наших слов. Она не говорит по-испански — лишь по-английски. Я говорю вам это, чтобы вы не обижались, когда я стану объяснять ей то, что происходит, на непонятном вам языке.
— Я буду верить, Монтгомери, что ты говоришь правду на любом языке, пока ты не окажешься недостойным моего доверия.
Быстро и спокойно Блейк объяснил Меган сложившуюся ситуацию.
— Любезное предложение? — слабым голосом повторила она. — А больше походит на приказ.
— Верно, но что нам делать? В конце концов, затем мы и ехали, чтобы узнать про отца Мигеля. Пока что они держатся достаточно дружелюбно, хоть и насторожены. Придется действовать сообразно обстоятельствам, пока не удастся удалиться с благородным видом.
Если они нам это позволят. — Она высказала мысль, которая сидела у Блейка в голове.
— Не забудь выказывать побольше смирения, как подобает индейским женщинам, но старайся не обнаруживать страха. Превыше всего апачи уважают храбрость. — Он ласково дотронулся до ее щеки. — Я вытащу тебя из этой переделки, дорогая. Обещаю тебе.
Слабая улыбка задрожала в уголках ее рта.
— Ты всегда это делаешь — каким-то образом.
22
Меган не могла удержаться от пораженного возгласа. Ее большие глаза растерянно заметались вокруг, а затем уставились на угрюмое лицо Блейка.
Он хотел сказать что-нибудь, хоть что-то, лишь бы успокоить ее, но не решался. Оставалось лишь стоять, как немая статуя, и ждать, когда индейцы сделают первый ход. Прошла целая вечность, во время которой он слушал, как его собственное сердцебиение эхом отдается в ушах, и вот один из апачей выступил вперед.
Лобо прижал к спине уши, ощетинил загривок и обнажил длинные белые клыки в яростном рыке. Индеец остановился и с опаской поглядел на огромного волка.
— Тихо, Лобо, — предостерегающе сказал Блейк, удерживая зверя от атаки, но так, чтобы тот оставался начеку. Нет смысла доводить дело до прямого столкновения, надо найти какой-то другой выход из опасной ситуации.
— Твой волк? — спросил индеец по-испански, зная, что мало кто из белых говорит на языке апачей.
Блейк твердо встретил взгляд индейца, надеясь, что тот не увидит страха на его лице.
— Si.
— Он ручной у тебя? Ты можешь заставить его выполнять приказы?
— Si.
— Прикажи ему подпустить нас ближе. Скажи, что мы — друзья.
— А может, вы враги? — возразил Блейк. — Как я могу это знать?
Неподвижное лицо индейца осветилось слабым подобием улыбки. Он кивнул своим спутникам, и те опустили оружие, хотя, как заметил Блейк, так его и не убрали.
— Ты едешь не из самого безопасного для нас города, белый человек. Зачем ты пришел на землю апачей?
В ответ на их мирный жест Блейк успокаивающе положил руку на голову Лобо.
— Мы пришли с миром, — сказал он. — Мы ищем жреца, шамана белых людей по имени отец Мигель.
Лицо индейца осталось бесстрастным; нельзя было сказать, узнал он или нет имя священника.
В течение всей беспокойной беседы, из которой Меган поняла лишь пару слов, она сидела, будто каменное изваяние, согнувшись возле открытой вьючной сумы, как в то мгновение, когда впервые заметила индейцев. Паника сковала ее, сердце колотилось так бешено, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Сквозь парализующий ее страх она жадно всматривалась в Блейка, пытаясь понять по его выражению лица степень опасности. Не в первый раз она пожалела о том, что в дорогом пансионе в Сент-Луисе учила не испанский, а французский.
Услышав имя отца Мигеля, упомянутое в разговоре Блейком, Меган стала молиться, чтобы индейцы его знали и чтобы добрый падре уже преуспел к этому времени в обращении их в христианскую веру или по крайней мере оставил добрый след в их душах. Страх настолько сковал ее, что, когда Проныра внезапно выскочил из вьючной сумы и прыгнул ей на руку, Меган, не помня себя от ужаса, громко завизжала. Индейцы немедленно вскинули на нее винтовки, черные глаза настороженно вспыхнули. А бурундук между тем забрался ей на голову и возбужденно о чем-то затараторил. Апачи ошарашено вытаращились на зверька, затем, все разом, стали корчиться в приступе безудержного смеха, тыча в нее пальцами и завывая от веселья.
— Улыбнись, Меган, — донесся до нее сквозь гогот тихий приказ Блейка.
Меган сделала, как ей было сказано, хотя думала, что кожа ее треснет от усилий. Лицевые мышцы застыли от страха и отказывались повиноваться. Наконец на дрожащих губах появилась нерешительная улыбка, робко тронула уголки рта, а потом и озарила все лицо.
Ближайший к Меган индеец шагнул к ней и протянул коричневую руку. От страха женщина едва не упала в обморок. Снова Лобо издал низкий и грозный рык, но Блейк схватил его за загривок и молча велел ждать. Пальцы воина прикоснулись к голове Меган, и бурундук пробежал по его руке и высокомерно устроился на его плече. Он стрекотал на незнакомца, словно ругал его за то, что тот напугал его хозяйку. Пока остальные забавлялись ужимками зверька, Меган вздохнула с облегчением, тем более что индеец снова отошел в сторону. Она была счастлива, что Проныра очаровал апачей и они на время забыли про нее.
Воин, заговоривший в первый раз с Блейком, снова обратился к нему:
— У тебя необычные друзья. Говорят, о человеке можно судить по тому, как он обращается с животными. Свирепый волк слушается тебя. Крошечный бурундук защищает твою женщину. Волк и бурундук — странные товарищи. Они ведь природные враги, и все-таки ездят оба с тобой. Эти животные доверяют тебе. И если так делают они, то так сделаю и я, но прежде хочу услышать твое слово. Скажи, что ты не попытаешься применить против нас свое оружие. — Его черные глаза пристально изучали лицо Блейка, ища признаки двуличия, но, кажется, ничего такого не нашли.
— Ты слышишь мое слово, — торжественно произнес Блейк, надеясь, что это не самая большая ошибка в его жизни и в жизни Меган. — Я тоже хочу услышать твое слово, что ни я, ни моя женщина не пострадаем от рук апачей.
Индеец кивком подтвердил свое согласие и сказал:
— Ты и твоя женщина поедете с нами, в наш лагерь. Там ты поговоришь с нашим вождем. Возможно, он сообщит тебе известие о святом человеке, которого ты ищешь.
— Могу я узнать имя вашего вождя?
— Его зовут Викторио на языке белых людей. Меня же зовут Чокто. Среди его воинов я занимаю высокий пост.
У индейцев нет обычая пожимать руки, и Блейк просто вернул индейцу пристальный взгляд.
— Меня зовут Монтгомери. Мы с моей женщиной принимаем ваше любезное предложение и будем рады, если вы проводите нас в свой лагерь. — Его взгляд переместился на Меган, которая вопросительно, с жадным нетерпением смотрела на него большими глазами. Чокто он пояснил: — Моя женщина не понимает наших слов. Она не говорит по-испански — лишь по-английски. Я говорю вам это, чтобы вы не обижались, когда я стану объяснять ей то, что происходит, на непонятном вам языке.
— Я буду верить, Монтгомери, что ты говоришь правду на любом языке, пока ты не окажешься недостойным моего доверия.
Быстро и спокойно Блейк объяснил Меган сложившуюся ситуацию.
— Любезное предложение? — слабым голосом повторила она. — А больше походит на приказ.
— Верно, но что нам делать? В конце концов, затем мы и ехали, чтобы узнать про отца Мигеля. Пока что они держатся достаточно дружелюбно, хоть и насторожены. Придется действовать сообразно обстоятельствам, пока не удастся удалиться с благородным видом.
Если они нам это позволят. — Она высказала мысль, которая сидела у Блейка в голове.
— Не забудь выказывать побольше смирения, как подобает индейским женщинам, но старайся не обнаруживать страха. Превыше всего апачи уважают храбрость. — Он ласково дотронулся до ее щеки. — Я вытащу тебя из этой переделки, дорогая. Обещаю тебе.
Слабая улыбка задрожала в уголках ее рта.
— Ты всегда это делаешь — каким-то образом.
22
Меган ожидала, что лагерь будет таким же, как в резервации Сан-Карлос. Но когда они прибыли со своим эскортом на место, она увидела, что он не так уж и плох. Здесь, в крошечной долине, спрятавшейся высоко в горах, росли деревья, дававшие отдых от беспощадного солнца. В нескольких шагах от деревни журчал прозрачный, искрящийся ручей с холодной водой. Среди хижин играли и смеялись дети. Конечно, эти грубые жилища, состоявшие из каркаса, покрытого плетеными циновками, а в некоторых случаях просто ветками кустарника, выглядели не лучше самой убогой хибары, но для кочевого племени, постоянно перемещавшегося с места на место, они были удобными.
Потупив голову, как и подобает благопристойной и покорной женщине, она огляделась из-под ресниц и обнаружила, что люди здесь одеты не лучше, чем в Сан-Карлосе. Они тоже носили очень бедные одежды, в основном из тканей, которые давным-давно выцвели и потеряли первоначальный вид. Многие дети бегали голышом, но по крайней мере на их маленьких мордашках не было того загнанного, полуголодного выражения. Наверняка эти люди нелегко добывали себе пищу, но все-таки тут они жили гораздо лучше, чем их братья из резервации. Здесь по крайней мере их глаза сохранили блеск. Черные глаза, наблюдавшие за тем, как они въезжают в лагерь, сверкали вызовом — несомненное свидетельство того, что крохотное пламя надежды, которое так необходимо всем живым существам, еще не погашено.
В маленьком поселении стояло около тридцати хижин, вразброс, без всякого порядка. Чокто привел их в середину деревни. Блейк и Меган остались в седле, а Чокто спрыгнул с коня и исчез в одной из хижин. Пока они ждали, жители, собравшись вокруг, разглядывали двух бледнолицых, осмелившихся вторгнуться в их владения, и Меган почувствовала, как вокруг них смыкается кольцо ненависти. Быстрая и отрывистая беседа на гортанном языке апачей касалась странных чужаков, любопытные зрители расспрашивали о них у вернувшихся воинов.
— Что они говорят? — шепотом спросила Меган.
— Не знаю. — Блейк подумал, что лучше ему предупредить Меган, что ее сейчас ждет. — Послушай, дорогая. Когда вернется Чокто, я, вероятно, отправлюсь с мужчинами для приватной беседы. Ты останешься одна, и надолго ли, сказать не могу.
Даже сквозь красивый загар, который Меган приобрела за эти недели, было видно, как она побледнела.
— Что мне делать, пока тебя не будет? Неужели ждать тебя прямо здесь?
— Наверное, какая-нибудь женщина позаботится о тебе и покажет, что и как.
— Как? Я не пойму ни слова, даже если она обратится ко мне по-испански. Ох, Блейк, я так боюсь!
Он был напуган не меньше, чем она, но понимал, что лучше ей этого не показывать.
— Хорошенько запомни, что я сказал тебе, и не показывай им, как тебе страшно. Знаками ты сможешь кое-как объясниться и продержаться до моего возвращения.
Через несколько минут Меган осталась стоять в одиночестве возле лошадей, а Блейк спокойно отправился вместе с другими мужчинами. Впрочем, не совсем в одиночестве, поскольку десятка два надменных женщин и столько же оборванных детишек продолжали разглядывать ее, а у ног сидел верный Лобо. Меган стояла, прямая, как палка, страшно долго, не зная, как быть, и боясь сделать что-то не так. Эти женщины не вооружены, но чувствовалось, что они заряжены не меньшей яростью, чем их мужчины, и поэтому находятся в численном перевесе.
Тонкий, встревоженный писк раздался из глубины вьючной сумы и вывел Меган из транса. Осторожно, чтобы никого не насторожить, она залезла рукой в не застегнутый мешок и вытащила оттуда бурундука, Ласково гладя по спинке. Проныра огляделся вокруг яркими, пронзительными глазками, крутя головой в разные стороны. Высмотрел самого маленького из детей и застрекотал что-то малышу. Карапуз разразился восторженным смехом и что-то залопотал в ответ. Несколько строгих мамаш расплылись в улыбках. Другие дети тоже защебетали и робко посмотрели на Меган, словно спрашивая, что еще она может им показать.
Меган почувствовала себя бродячим артистом, выполняющим волшебные фокусы. И, повинуясь своему чутью, она поступила единственно правильным и естественным образом: улыбнувшись, присела на корточки и протянула бурундука детям, чтобы те разглядели его. Многие отшатнулись, некоторые зарылись мордашками в материнские юбки, но кое-кто все-таки подобрался поближе, любопытство заставило их забыть про осторожность. Рядом с ней напрягся Лобо. Она положила руку ему на голову и успокоила.
Любопытный карапуз приблизился первым настолько, что дотронулся до мягкой полосатой спины зверька. Он издал счастливый вопль, и его черные глазки восторженно засверкали. Когда бурундук пошевелился, мальчуган убежал и спрятался в юбку матери. Но тут осмелели и другие. Меган позволила им подойти и гладить зверька, пока не надоест. Потом отдала извивающийся меховой комочек какой-то девочке и раз улыбалась, когда остальные дети сгрудились вокруг нее, смеясь и споря, чья очередь его гладить.
По какой-то причине Лобо, обычно сильно недолюбливавший бурундука, решил тут его защитить. Низкий — рык волка едва не закончился прыжком. Меган без раздумий бросилась на него, думая лишь о том, как ей спасти детей.
— Нет! — крикнула она, обхватывая его руками за крепкий загривок и навалилась всем телом. -
Нет! Нет!
Громадный волк тут же попятился, повинуясь резкой команде, и Меган обмякла от облегчения.
Дети в страхе кричали, их матери вторили им, а когда поняли, что опасность миновала, с благоговением уставились на Меган. Женщина смогла приворожить бурундука и командовать огромным волком. Кто эта странная бледнолицая женщина с огненными волосами? Человек или дух? Может, колдунья? А это на самом деле звери или люди, которых она превратила в зверей? Добрая она или злая, и каково ее могущество?
Внезапно все переменилось, и женщины теперь больше боялись Меган, чем она их, хотя ей это не сразу удалось понять. Все разом решили, что не стоит ее сердить, а то еще наведет на них колдовские чары. Торопливо посовещавшись, они решили задобрить гостью. Небольшой спор возник из-за того, кто отведет ее к себе в хижину, кто принесет еду и питье и как к ней лучше обратиться.
Меган растерялась от такой мгновенной перемены. Хмурые взгляды женщин сменились нерешительными улыбками слишком быстро. Ненависть в их глазах превратилась во что-то другое, скорей похожее на благоговение. Они держались еще недружелюбно, но уже и без вражды. Ей пришло в голову лишь одно: они благодарны ей за то, что она остановила Лобо. Ну что ж, это лучше, чем озлобленность и открытая неприязнь.
Когда мать карапуза улыбнулась и жестом пригласила ее за собой, Меган с радостью пошла за ней. Кое-кто увязался за ними. Вскоре Меган предложили попить и поесть. Вода выглядела достаточно свежей, зато у нее не хватило бы смелости спросить, что лежит в деревянной чаше, которую ей подали, даже если бы она и понимала их язык. Внутренне содрогнувшись, она отправила в рот коричневую гадость и проглотила, стараясь не распробовать. Только так она пересилила отвращение да и то полной уверенности, что еда не попросится наружу, у нее не было. Если бы Блейк не предупредил ее, что невежливо отказываться от угощения, она, скорей, умерла бы с голода.
Помогая себе знаками, она ухитрилась объяснить, как ее зовут. «Миган», — старательно выговаривали за ней индейские женщины. Хозяйку звали Зана, и, насколько Меган смогла понять, она была женой Чокто. Большинство других имен Меган даже не могла произнести, не говоря уж о том, чтобы запомнить. Женщины пытались объяснить ей, как приготовить ужин для ее «мужа», но языковой барьер создавал проблемы. Меган огорченно всплеснула руками.
— Постойте! Постойте! Бесполезно. Я не понимаю, что вы мне говорите. Неужели в деревне нет никого, кто бы говорил по-английски? Как жаль!
Девочка лет десяти только что принесла охапку хвороста для очага. Услышав возглас Меган, она остановилась и повернулась к ней.
— Я говорю, — заявила она тихим, дрожащим голосом. Сказав это, она поспешно огляделась по сторонам и втянула голову, словно опасаясь наказания.
Меган застыла с открытым ртом. Она прежде думала, что это ребенок апачей, а девочка оказалась белой, правда с густыми черными волосами и темным загаром, так что сразу и не поймешь. Только приглядевшись, можно было заметить, что грязные волосы станут каштановыми, если их хорошенько отмыть, а глаза, обычно опущенные вниз, были бледно-голубыми.
Едва слова слетели с уст девочки, как к ней подошла одна из женщин и дала сильную затрещину. И снова Меган отозвалась на это прежде, чем подумала. Она схватила женщину за руку, не успела та ударить второй раз, и, яростно тряся головой, резко крикнула:
— Нет! Нет, Хоми. — Как ей удалось вспомнить имя, Меган и сама не знала.
Хоми смерила ее злобным взглядом, недовольная неожиданным вмешательством, но Меган ответила тем же. Та первая опустила глаза, почти со страхом, и отдернула руку, словно обожглась.
— Скажи Хоми, что я хочу, чтобы ты была у меня переводчицей, пока я здесь. Объясни ей, что так будет проще для всех, — сказала Меган плачущей девочке.
Та что-то залопотала. Возникла краткая дискуссия, затем Хоми кивнула.
— Она говорит, что разрешает, — сказала девочка.
— Как тебя зовут? — спросила Меган, все еще не придя в себя от своего открытия. — Как ты сюда попала?
— Меня зовут Минди Уинслоу, а они зовут Нина.
Минди замолкла, не решаясь говорить дальше, и Меган увидела в ее глазах боязнь.
— Скажи мне, — настаивала она. — Как ты попала к индейцам?
Девочка, испуганно потупившись, ковыряла землю босой ногой. Наконец ответила:
— Они напали на наше ранчо несколько месяцев назад. Маму и папу убили, а меня увезли с собой.
— А у тебя есть браться и сестры?
— Нет. Мы жили только втроем — папа, мама и я.
— А кто-нибудь из знакомых или родственников мог встревожиться, обнаружив твое исчезновение Минди покачала головой:
— Никого я не знаю. Папа был сиротой, а мама никогда не говорила о своей семье. Наверно, все родные у нее умерли.
Меган кивнула:
— Ладно, Минди… ах, пожалуй, я буду звать тебя при женщинах Нина. Скажи мне, что это за угощение, которое я только что съела, а если они спросят, можешь им сказать, что мы говорили как раз об этом. Я не хочу навлекать на тебя неприятности. Итак, передай мою благодарность Хоми за то, что она разрешила тебе стать переводчицей. И поблагодари Зану за угощение. Скажи, что было очень вкусно.
Слабая улыбка заиграла на губах у Нины.
— Вы серьезно? Это были кролик и гремучая змея.
Меган едва не стошнило.
— О Боже! — ахнула она, затем усилием воли подавила дрожь и улыбнулась. — На самом деле жуткая мерзость, но скажи им, что мне понравилось. Остается надеяться, что меня не стошнит теперь, когда я узнала, что это такое.
Судя по тому, что ужин уже готов, мужчины, в том числе и Блейк, должны были скоро прийти. Грязь и пыль двухдневного перехода невероятно докучали Меган, а рядом текла такая чистая речка! Меган велела Нине спросить Зану, разрешается ли им тут купаться. Почти все женщины решили, что это прекрасная мысль, и тут же захотели присоединиться к ней.
Одно дело раздеваться при родителях или при мужчине, за которого ты выйдешь замуж, совсем другое дело — снимать одежды перед скопищем чужих женщин. Внезапно Меган ужасно оробела и вся залилась краской. Остальным такая скромность показалась смешной, они, развеселясь, подталкивали друг друга и показывали на Меган, А потом быстро разделись, и тогда обнаружилось, что на берегу — она одна.
Ругая себя за неудачную идею, Меган неохотно сняла последнюю одежду и бросилась в воду. Пока что все шло хорошо. Женщины с изумленными возгласами разглядывали ее светлую кожу, такую нежную и бледную в тех местах, которых не касалось солнце. Громкий восторг вызвали и длинные рыжие волосы. По общему мнению, в их шелковых прядях запуталось вечернее солнце. А когда Меган показала им лавандовое мыло, все замерли с благоговением. Хотя кое-кто из индианок и был знаком с мылом, зная, что оно волшебным образом счищает грязь, ни одна прежде не видела такого душистого. Им это показалось очередным чудом, и они залопотали между собой, что Меган, видно, своими чарами поймала в мыло дикие цветы. Их привела в восторг готовность гостьи поделиться с ними своим сокровищем. Уж наверняка, если она и волшебница, то добрая.
Меган не рассчитывала, что будет купайся в такой большой компании. Женщины плескались, резвились, словом, им было весело. Когда Меган положила драгоценный кусок мыла на берег и вернулась в воду, чтобы ополоснуться, они решили вовлечь Меган в свои забавы, не подозревая, что она не умеет плавать. Блейк обещал научить ее, но как-то все руки не доходили.
Меган впала в панику. Каждый раз, когда ей нужно было глотнуть воздух, либо кто-то утаскивал ее под воду за ноги, либо заставлял нырять с головой. Она кричала, просила их остановиться, но им казалось, что она визжит он удовольствия, и продолжали ее топить, а маленькой Нины, которая бы все им объяснила, к несчастью, рядом не было.
Меган устала от постоянных усилий удерживать голову над водой — хотя бы настолько, чтобы сделать вдох. Она так наглоталась воды, что у нее свело живот. Она кашляла, кричала, пыталась объяснить, что тонет, но они не понимали ее криков. Потом вдруг у нее под ногами уже не оказалось дна.
Игру перенесли на середину, а Меган была слишком маленького роста. Она стала тонуть, цепляясь за всех и крича, но по-прежнему никто ничего не замечал. Блейк и Чокто направлялись в это время к хижине Чокто, когда услышали доносившиеся с реки крики и плеск. Чокто усмехнулся и ткнул Блейка в ребра как мужчина мужчину.
— Видно, женщины купаются. Мальчишкой я прятался в кустах и подсматривал за ними. Они — как большие дети. Играют, как молодые звери, толкаются, брызгаются, утягивают друг друга под воду. Хорошо, если все умеют плавать, а то могут и утопить.
Блейк резко остановился, лицо сделалось пепельно-серым.
— Боже мой! Чокто! Меган, моя женщина, не умеет плавать! Если она с ними и ничего не сумеет объяснить, то может утонуть!
Позабыв про всякие табу, Блейк бросился на берег, Чокто за ним. Глаза Блейка яростно шарили по воде, высматривая огненную голову Меган. Заметив ее, он понял, что она тонет. Другие женщины кричали и играли, вовсе не замечая, что она уже не появляется на поверхности.
Даже не снимая сапог, Блейк нырнул, нацелившись на то место, где в последний раз видел Меган. Когда он вынырнул в середине реки прямо среди скопления женщин, те завизжали от ужаса, обнаружив, что мужчина осмелился нарушить их уединение. И лишь крики Чокто заставили их осознать, что случилось. А Блейк уже был снова под водой, неистово молясь, чтобы ему удалось найти свою любимую Меган, пока не поздно. С третьей попытки он наконец-то увидел ее. Она вяло плавала под водой, длинные волосы веером закрывали ее обращенное вниз лицо.
Он схватил ее под грудь и поднял на поверхность. Она уже не дышала. Кожа ее побледнела, а сама она безжизненно висела у него на руках.
Чокто был тут как тут и помог вытащить Меган на берег. Блейку было все равно, что другой мужчина видит обнаженное тело его нареченной невесты. Лишь бы привести Меган в чувство, лишь бы она снова задышала. И именно Чокто завел ее безвольные руки за голову, повернул в сторону бледное лицо и стал резко нажимать коричневыми руками между лопатками вновь и вновь, пока она не сделала резкий вдох и не закашлялась. Именно он поддерживал Меган, когда ее тошнило, стараясь, чтобы она не захлебнулась. И именно Чокто, когда Меган стала уже приходить в сознание, осторожно передал ее в руки Блейка и отогнал озабоченных женщин прочь.
Ресницы Меган медленно поднялись, и наконец она взглянула в темно-синие глаза Блейка.
— Я… я не умерла? — с натугой прохрипела она — горло ее было воспалено и надорвано во время ее мучений.
Блейк прикрыл глаза от ужаса, который сейчас, когда все уже было позади, с новой силой навалился на него. Вздохнув, он прижал ее к сердцу.
— Нет, слава Богу! Я уже думал, что потерял тебя, Меган! Никогда в жизни я так не боялся, как в те минуты, когда не мог найти тебя под водой. — Слезы смешались с речной водой, которая стекала по лицу с его мокрых волос.
Она тоже заплакала. Так они и сидели вместе на берегу реки — гладя друг друга, целуя, делясь своими страхами. и радостью, освобождаясь от ужаса.
— Ах, Блейк! Я так испугалась! Думала только о том, что никогда не увижу тебя больше, никогда не смогу держать на руках нашего ребенка. Давай уедем отсюда поскорей! Я не могу здесь оставаться.
— Мы уедем утром, если ты сможешь сидеть на лошади, — пообещал он. — И через несколько часов будем в Томбстоуне.
— Смогу, не беспокойся за меня.
Ты уверена? Ведь едва не утонула, и сейчас тебе нужен отдых. Не нужно рисковать, а то вдруг что-нибудь случится с ребенком. Томбстоун подождет, никуда он не денется.
— У меня все будет хорошо. Я обещаю тебе. Только увези меня из этих жутких мест: бандиты, клопы, наводнения и индейцы! Я просто устала от этих диких мест! Я знаю, что тебе нужно найти отца Мигеля, и мне стыдно, что я такая плакса, но лучше я встречусь с Кирком и всеми его наемными головорезами, чем останусь еще на день в этой глуши.
Блейк тихо засмеялся:
— Наконец-то ты пожаловалась! Как раз когда мы направляемся в город, впервые за много недель! Ох, Меган, ты настоящее сокровище. Хочешь, я скажу тебе еще одну забавную вещь? Я узнал от Викторио, что отец Мигель несколько недель назад поехал в Томбстоун. Вероятно, он был там все это время, в трех днях езды от Тусона, пока мы его разыскивали по этим диким краям!
На следующее утро перед отъездом Меган отвела Блейка в сторону и показала на Минди:
— Я хочу взять ее с собой, Блейк. Мы должны это сделать. Мне невыносимо оставлять ребенка тут.
Блейк застонал:
— Меган, ты понимаешь, что просишь? Мало тебе неприятностей? Если они удочерили девчушку, то уже ни за что с ней не расстанутся. Мы страшно оскорбим их уже одним упоминанием об этом, а нам никак нельзя настраивать против себя апачей. Они и так думают, что ты ведьма.
Потупив голову, как и подобает благопристойной и покорной женщине, она огляделась из-под ресниц и обнаружила, что люди здесь одеты не лучше, чем в Сан-Карлосе. Они тоже носили очень бедные одежды, в основном из тканей, которые давным-давно выцвели и потеряли первоначальный вид. Многие дети бегали голышом, но по крайней мере на их маленьких мордашках не было того загнанного, полуголодного выражения. Наверняка эти люди нелегко добывали себе пищу, но все-таки тут они жили гораздо лучше, чем их братья из резервации. Здесь по крайней мере их глаза сохранили блеск. Черные глаза, наблюдавшие за тем, как они въезжают в лагерь, сверкали вызовом — несомненное свидетельство того, что крохотное пламя надежды, которое так необходимо всем живым существам, еще не погашено.
В маленьком поселении стояло около тридцати хижин, вразброс, без всякого порядка. Чокто привел их в середину деревни. Блейк и Меган остались в седле, а Чокто спрыгнул с коня и исчез в одной из хижин. Пока они ждали, жители, собравшись вокруг, разглядывали двух бледнолицых, осмелившихся вторгнуться в их владения, и Меган почувствовала, как вокруг них смыкается кольцо ненависти. Быстрая и отрывистая беседа на гортанном языке апачей касалась странных чужаков, любопытные зрители расспрашивали о них у вернувшихся воинов.
— Что они говорят? — шепотом спросила Меган.
— Не знаю. — Блейк подумал, что лучше ему предупредить Меган, что ее сейчас ждет. — Послушай, дорогая. Когда вернется Чокто, я, вероятно, отправлюсь с мужчинами для приватной беседы. Ты останешься одна, и надолго ли, сказать не могу.
Даже сквозь красивый загар, который Меган приобрела за эти недели, было видно, как она побледнела.
— Что мне делать, пока тебя не будет? Неужели ждать тебя прямо здесь?
— Наверное, какая-нибудь женщина позаботится о тебе и покажет, что и как.
— Как? Я не пойму ни слова, даже если она обратится ко мне по-испански. Ох, Блейк, я так боюсь!
Он был напуган не меньше, чем она, но понимал, что лучше ей этого не показывать.
— Хорошенько запомни, что я сказал тебе, и не показывай им, как тебе страшно. Знаками ты сможешь кое-как объясниться и продержаться до моего возвращения.
Через несколько минут Меган осталась стоять в одиночестве возле лошадей, а Блейк спокойно отправился вместе с другими мужчинами. Впрочем, не совсем в одиночестве, поскольку десятка два надменных женщин и столько же оборванных детишек продолжали разглядывать ее, а у ног сидел верный Лобо. Меган стояла, прямая, как палка, страшно долго, не зная, как быть, и боясь сделать что-то не так. Эти женщины не вооружены, но чувствовалось, что они заряжены не меньшей яростью, чем их мужчины, и поэтому находятся в численном перевесе.
Тонкий, встревоженный писк раздался из глубины вьючной сумы и вывел Меган из транса. Осторожно, чтобы никого не насторожить, она залезла рукой в не застегнутый мешок и вытащила оттуда бурундука, Ласково гладя по спинке. Проныра огляделся вокруг яркими, пронзительными глазками, крутя головой в разные стороны. Высмотрел самого маленького из детей и застрекотал что-то малышу. Карапуз разразился восторженным смехом и что-то залопотал в ответ. Несколько строгих мамаш расплылись в улыбках. Другие дети тоже защебетали и робко посмотрели на Меган, словно спрашивая, что еще она может им показать.
Меган почувствовала себя бродячим артистом, выполняющим волшебные фокусы. И, повинуясь своему чутью, она поступила единственно правильным и естественным образом: улыбнувшись, присела на корточки и протянула бурундука детям, чтобы те разглядели его. Многие отшатнулись, некоторые зарылись мордашками в материнские юбки, но кое-кто все-таки подобрался поближе, любопытство заставило их забыть про осторожность. Рядом с ней напрягся Лобо. Она положила руку ему на голову и успокоила.
Любопытный карапуз приблизился первым настолько, что дотронулся до мягкой полосатой спины зверька. Он издал счастливый вопль, и его черные глазки восторженно засверкали. Когда бурундук пошевелился, мальчуган убежал и спрятался в юбку матери. Но тут осмелели и другие. Меган позволила им подойти и гладить зверька, пока не надоест. Потом отдала извивающийся меховой комочек какой-то девочке и раз улыбалась, когда остальные дети сгрудились вокруг нее, смеясь и споря, чья очередь его гладить.
По какой-то причине Лобо, обычно сильно недолюбливавший бурундука, решил тут его защитить. Низкий — рык волка едва не закончился прыжком. Меган без раздумий бросилась на него, думая лишь о том, как ей спасти детей.
— Нет! — крикнула она, обхватывая его руками за крепкий загривок и навалилась всем телом. -
Нет! Нет!
Громадный волк тут же попятился, повинуясь резкой команде, и Меган обмякла от облегчения.
Дети в страхе кричали, их матери вторили им, а когда поняли, что опасность миновала, с благоговением уставились на Меган. Женщина смогла приворожить бурундука и командовать огромным волком. Кто эта странная бледнолицая женщина с огненными волосами? Человек или дух? Может, колдунья? А это на самом деле звери или люди, которых она превратила в зверей? Добрая она или злая, и каково ее могущество?
Внезапно все переменилось, и женщины теперь больше боялись Меган, чем она их, хотя ей это не сразу удалось понять. Все разом решили, что не стоит ее сердить, а то еще наведет на них колдовские чары. Торопливо посовещавшись, они решили задобрить гостью. Небольшой спор возник из-за того, кто отведет ее к себе в хижину, кто принесет еду и питье и как к ней лучше обратиться.
Меган растерялась от такой мгновенной перемены. Хмурые взгляды женщин сменились нерешительными улыбками слишком быстро. Ненависть в их глазах превратилась во что-то другое, скорей похожее на благоговение. Они держались еще недружелюбно, но уже и без вражды. Ей пришло в голову лишь одно: они благодарны ей за то, что она остановила Лобо. Ну что ж, это лучше, чем озлобленность и открытая неприязнь.
Когда мать карапуза улыбнулась и жестом пригласила ее за собой, Меган с радостью пошла за ней. Кое-кто увязался за ними. Вскоре Меган предложили попить и поесть. Вода выглядела достаточно свежей, зато у нее не хватило бы смелости спросить, что лежит в деревянной чаше, которую ей подали, даже если бы она и понимала их язык. Внутренне содрогнувшись, она отправила в рот коричневую гадость и проглотила, стараясь не распробовать. Только так она пересилила отвращение да и то полной уверенности, что еда не попросится наружу, у нее не было. Если бы Блейк не предупредил ее, что невежливо отказываться от угощения, она, скорей, умерла бы с голода.
Помогая себе знаками, она ухитрилась объяснить, как ее зовут. «Миган», — старательно выговаривали за ней индейские женщины. Хозяйку звали Зана, и, насколько Меган смогла понять, она была женой Чокто. Большинство других имен Меган даже не могла произнести, не говоря уж о том, чтобы запомнить. Женщины пытались объяснить ей, как приготовить ужин для ее «мужа», но языковой барьер создавал проблемы. Меган огорченно всплеснула руками.
— Постойте! Постойте! Бесполезно. Я не понимаю, что вы мне говорите. Неужели в деревне нет никого, кто бы говорил по-английски? Как жаль!
Девочка лет десяти только что принесла охапку хвороста для очага. Услышав возглас Меган, она остановилась и повернулась к ней.
— Я говорю, — заявила она тихим, дрожащим голосом. Сказав это, она поспешно огляделась по сторонам и втянула голову, словно опасаясь наказания.
Меган застыла с открытым ртом. Она прежде думала, что это ребенок апачей, а девочка оказалась белой, правда с густыми черными волосами и темным загаром, так что сразу и не поймешь. Только приглядевшись, можно было заметить, что грязные волосы станут каштановыми, если их хорошенько отмыть, а глаза, обычно опущенные вниз, были бледно-голубыми.
Едва слова слетели с уст девочки, как к ней подошла одна из женщин и дала сильную затрещину. И снова Меган отозвалась на это прежде, чем подумала. Она схватила женщину за руку, не успела та ударить второй раз, и, яростно тряся головой, резко крикнула:
— Нет! Нет, Хоми. — Как ей удалось вспомнить имя, Меган и сама не знала.
Хоми смерила ее злобным взглядом, недовольная неожиданным вмешательством, но Меган ответила тем же. Та первая опустила глаза, почти со страхом, и отдернула руку, словно обожглась.
— Скажи Хоми, что я хочу, чтобы ты была у меня переводчицей, пока я здесь. Объясни ей, что так будет проще для всех, — сказала Меган плачущей девочке.
Та что-то залопотала. Возникла краткая дискуссия, затем Хоми кивнула.
— Она говорит, что разрешает, — сказала девочка.
— Как тебя зовут? — спросила Меган, все еще не придя в себя от своего открытия. — Как ты сюда попала?
— Меня зовут Минди Уинслоу, а они зовут Нина.
Минди замолкла, не решаясь говорить дальше, и Меган увидела в ее глазах боязнь.
— Скажи мне, — настаивала она. — Как ты попала к индейцам?
Девочка, испуганно потупившись, ковыряла землю босой ногой. Наконец ответила:
— Они напали на наше ранчо несколько месяцев назад. Маму и папу убили, а меня увезли с собой.
— А у тебя есть браться и сестры?
— Нет. Мы жили только втроем — папа, мама и я.
— А кто-нибудь из знакомых или родственников мог встревожиться, обнаружив твое исчезновение Минди покачала головой:
— Никого я не знаю. Папа был сиротой, а мама никогда не говорила о своей семье. Наверно, все родные у нее умерли.
Меган кивнула:
— Ладно, Минди… ах, пожалуй, я буду звать тебя при женщинах Нина. Скажи мне, что это за угощение, которое я только что съела, а если они спросят, можешь им сказать, что мы говорили как раз об этом. Я не хочу навлекать на тебя неприятности. Итак, передай мою благодарность Хоми за то, что она разрешила тебе стать переводчицей. И поблагодари Зану за угощение. Скажи, что было очень вкусно.
Слабая улыбка заиграла на губах у Нины.
— Вы серьезно? Это были кролик и гремучая змея.
Меган едва не стошнило.
— О Боже! — ахнула она, затем усилием воли подавила дрожь и улыбнулась. — На самом деле жуткая мерзость, но скажи им, что мне понравилось. Остается надеяться, что меня не стошнит теперь, когда я узнала, что это такое.
Судя по тому, что ужин уже готов, мужчины, в том числе и Блейк, должны были скоро прийти. Грязь и пыль двухдневного перехода невероятно докучали Меган, а рядом текла такая чистая речка! Меган велела Нине спросить Зану, разрешается ли им тут купаться. Почти все женщины решили, что это прекрасная мысль, и тут же захотели присоединиться к ней.
Одно дело раздеваться при родителях или при мужчине, за которого ты выйдешь замуж, совсем другое дело — снимать одежды перед скопищем чужих женщин. Внезапно Меган ужасно оробела и вся залилась краской. Остальным такая скромность показалась смешной, они, развеселясь, подталкивали друг друга и показывали на Меган, А потом быстро разделись, и тогда обнаружилось, что на берегу — она одна.
Ругая себя за неудачную идею, Меган неохотно сняла последнюю одежду и бросилась в воду. Пока что все шло хорошо. Женщины с изумленными возгласами разглядывали ее светлую кожу, такую нежную и бледную в тех местах, которых не касалось солнце. Громкий восторг вызвали и длинные рыжие волосы. По общему мнению, в их шелковых прядях запуталось вечернее солнце. А когда Меган показала им лавандовое мыло, все замерли с благоговением. Хотя кое-кто из индианок и был знаком с мылом, зная, что оно волшебным образом счищает грязь, ни одна прежде не видела такого душистого. Им это показалось очередным чудом, и они залопотали между собой, что Меган, видно, своими чарами поймала в мыло дикие цветы. Их привела в восторг готовность гостьи поделиться с ними своим сокровищем. Уж наверняка, если она и волшебница, то добрая.
Меган не рассчитывала, что будет купайся в такой большой компании. Женщины плескались, резвились, словом, им было весело. Когда Меган положила драгоценный кусок мыла на берег и вернулась в воду, чтобы ополоснуться, они решили вовлечь Меган в свои забавы, не подозревая, что она не умеет плавать. Блейк обещал научить ее, но как-то все руки не доходили.
Меган впала в панику. Каждый раз, когда ей нужно было глотнуть воздух, либо кто-то утаскивал ее под воду за ноги, либо заставлял нырять с головой. Она кричала, просила их остановиться, но им казалось, что она визжит он удовольствия, и продолжали ее топить, а маленькой Нины, которая бы все им объяснила, к несчастью, рядом не было.
Меган устала от постоянных усилий удерживать голову над водой — хотя бы настолько, чтобы сделать вдох. Она так наглоталась воды, что у нее свело живот. Она кашляла, кричала, пыталась объяснить, что тонет, но они не понимали ее криков. Потом вдруг у нее под ногами уже не оказалось дна.
Игру перенесли на середину, а Меган была слишком маленького роста. Она стала тонуть, цепляясь за всех и крича, но по-прежнему никто ничего не замечал. Блейк и Чокто направлялись в это время к хижине Чокто, когда услышали доносившиеся с реки крики и плеск. Чокто усмехнулся и ткнул Блейка в ребра как мужчина мужчину.
— Видно, женщины купаются. Мальчишкой я прятался в кустах и подсматривал за ними. Они — как большие дети. Играют, как молодые звери, толкаются, брызгаются, утягивают друг друга под воду. Хорошо, если все умеют плавать, а то могут и утопить.
Блейк резко остановился, лицо сделалось пепельно-серым.
— Боже мой! Чокто! Меган, моя женщина, не умеет плавать! Если она с ними и ничего не сумеет объяснить, то может утонуть!
Позабыв про всякие табу, Блейк бросился на берег, Чокто за ним. Глаза Блейка яростно шарили по воде, высматривая огненную голову Меган. Заметив ее, он понял, что она тонет. Другие женщины кричали и играли, вовсе не замечая, что она уже не появляется на поверхности.
Даже не снимая сапог, Блейк нырнул, нацелившись на то место, где в последний раз видел Меган. Когда он вынырнул в середине реки прямо среди скопления женщин, те завизжали от ужаса, обнаружив, что мужчина осмелился нарушить их уединение. И лишь крики Чокто заставили их осознать, что случилось. А Блейк уже был снова под водой, неистово молясь, чтобы ему удалось найти свою любимую Меган, пока не поздно. С третьей попытки он наконец-то увидел ее. Она вяло плавала под водой, длинные волосы веером закрывали ее обращенное вниз лицо.
Он схватил ее под грудь и поднял на поверхность. Она уже не дышала. Кожа ее побледнела, а сама она безжизненно висела у него на руках.
Чокто был тут как тут и помог вытащить Меган на берег. Блейку было все равно, что другой мужчина видит обнаженное тело его нареченной невесты. Лишь бы привести Меган в чувство, лишь бы она снова задышала. И именно Чокто завел ее безвольные руки за голову, повернул в сторону бледное лицо и стал резко нажимать коричневыми руками между лопатками вновь и вновь, пока она не сделала резкий вдох и не закашлялась. Именно он поддерживал Меган, когда ее тошнило, стараясь, чтобы она не захлебнулась. И именно Чокто, когда Меган стала уже приходить в сознание, осторожно передал ее в руки Блейка и отогнал озабоченных женщин прочь.
Ресницы Меган медленно поднялись, и наконец она взглянула в темно-синие глаза Блейка.
— Я… я не умерла? — с натугой прохрипела она — горло ее было воспалено и надорвано во время ее мучений.
Блейк прикрыл глаза от ужаса, который сейчас, когда все уже было позади, с новой силой навалился на него. Вздохнув, он прижал ее к сердцу.
— Нет, слава Богу! Я уже думал, что потерял тебя, Меган! Никогда в жизни я так не боялся, как в те минуты, когда не мог найти тебя под водой. — Слезы смешались с речной водой, которая стекала по лицу с его мокрых волос.
Она тоже заплакала. Так они и сидели вместе на берегу реки — гладя друг друга, целуя, делясь своими страхами. и радостью, освобождаясь от ужаса.
— Ах, Блейк! Я так испугалась! Думала только о том, что никогда не увижу тебя больше, никогда не смогу держать на руках нашего ребенка. Давай уедем отсюда поскорей! Я не могу здесь оставаться.
— Мы уедем утром, если ты сможешь сидеть на лошади, — пообещал он. — И через несколько часов будем в Томбстоуне.
— Смогу, не беспокойся за меня.
Ты уверена? Ведь едва не утонула, и сейчас тебе нужен отдых. Не нужно рисковать, а то вдруг что-нибудь случится с ребенком. Томбстоун подождет, никуда он не денется.
— У меня все будет хорошо. Я обещаю тебе. Только увези меня из этих жутких мест: бандиты, клопы, наводнения и индейцы! Я просто устала от этих диких мест! Я знаю, что тебе нужно найти отца Мигеля, и мне стыдно, что я такая плакса, но лучше я встречусь с Кирком и всеми его наемными головорезами, чем останусь еще на день в этой глуши.
Блейк тихо засмеялся:
— Наконец-то ты пожаловалась! Как раз когда мы направляемся в город, впервые за много недель! Ох, Меган, ты настоящее сокровище. Хочешь, я скажу тебе еще одну забавную вещь? Я узнал от Викторио, что отец Мигель несколько недель назад поехал в Томбстоун. Вероятно, он был там все это время, в трех днях езды от Тусона, пока мы его разыскивали по этим диким краям!
На следующее утро перед отъездом Меган отвела Блейка в сторону и показала на Минди:
— Я хочу взять ее с собой, Блейк. Мы должны это сделать. Мне невыносимо оставлять ребенка тут.
Блейк застонал:
— Меган, ты понимаешь, что просишь? Мало тебе неприятностей? Если они удочерили девчушку, то уже ни за что с ней не расстанутся. Мы страшно оскорбим их уже одним упоминанием об этом, а нам никак нельзя настраивать против себя апачей. Они и так думают, что ты ведьма.