Хатсон Шон. Возмездие

   Око за око — вот как это называется. Его мать говорила ему, что так и в Библий написано. Мать часто цитировала Библию, и большинство цитат он помнил до сих пор. Например, в которой говорилось о страданиях маленьких детей.
   Миллз ухмыльнулся.
   Богу угодно, чтобы маленькие дети страдали, ведь так? В таком случае Бог должен любить Рональда Миллза. Бог наверняка видел в ту ночь его и Лизу Хэкет. И Бог наверняка при этом улыбался. Он, должно быть, видел, как Миллз одной рукой заткнул малышке рот и кончиком ножа разрезал на ней ее ночную пижамку. Бог должен был видеть все. Он смотрел, как Миллз, взгромоздившись на детскую кроватку, расстегнул свои брюки.
   Страдания маленьких детей...
   А потом Бог смотрел, как он режет ребенка на кусочки. Миллз управлялся со своим ножом с мастерством хирурга, легко вонзая его в плоть, пока все простыни не пропитались кровью, пока девочка не перестала дергаться под ним, пока его пенис вновь не напрягся от желания и не вошел в нее, еще теплую, но бездыханную, уже во второй раз за ночь.
   Миллз ухмыльнулся, взглянув на свои руки, — они были грубые, мозолистые.
   Последние десять месяцев Миллз с Уолтоном жили на квартире в Брикстоне. Оба не работали, но благодаря разного рода незаконным промыслам деньги у них водились. Миллз, например, подвизался в доходном деле детской порнографии. Кроме дохода эта работенка доставляла ему удовольствие: соответствовала его вкусам.
   Уолтон же торговал наркотиками в районе Кингз-Кросс. Подрабатывал и сводничеством.
   На вырученные таким образом средства и приобрели себе пушку.
   «Смит-и-вессон». Револьвер 38-го калибра. Он с нежностью погладил четырехдюймовый ствол.
   Окинув взглядом стол, Миллз увидел тарелку с какой-то коричневой мешаниной, которая, судя по упаковке, была печенкой с луком. Он поковырял холодную еду стволом револьвера, потом вытер его одноразовой скатертью. На другом конце стола лежала кипа журналов, которые он предполагал продать на следующий день. В каждом из них помещены были фотографии детей, некоторым не исполнилось и двух лет от роду, занятых в разнообразных сексуальных сценах — как с мужчинами, так и с женщинами. Один из его дилеров недавно хвастал, что достал фото мужчин с грудными младенцами. С натуральными новорожденными.
   Миллз снова улыбнулся, чувствуя, как нарастает возбуждение.
   Страдания маленьких детей...
   Он взял один из журналов и принялся перелистывать его. Его толстая нижняя губа отвисла, когда он разглядывал фотографии. Многие из фото — отвратительного качества — черно-белые крупнозернистые снимки, выполненные любителями. Скорее всего, теми, кто сам принимал участие в этих сценах, подумал Миллз. Просмотрев журналы, он снова вытащил свой револьвер. Покрутив пустой барабан, взвел курок и нажал на спусковой крючок.
   Металлический щелчок прозвучал неожиданно громко.
   Без Уолтона Миллзу тоскливо, одиноко. А одиночества Миллз не любил. Кроме Уолтона, у него не было друзей, но Хэкет отнял у него единственного друга.
   Он поплатится за это.
   Хэкета ждет то же, что и его дочь.
   Страдания маленьких детей...
   Бог снова будет наблюдать за ним. Потому что он угоден Богу. Он убьет Хэкета, и Бог будет им доволен, ведь он, Миллз, сдержит свое слово. Миллз поднял револьвер и снова взвел курок.
   — Око за око! — улыбнулся он.

Глава 49

   Рождение, женитьба, переезд...
   По мнению Хэкета, именно такова последовательность: три трагические вехи в его жизни.
   Сидя посреди своей новой гостиной на одном из многочисленных упаковочных ящиков, напоминавших гигантские детские кубики, он приходил к заключению, что первые два события бледнеют на фоне третьего. Больше трех дней ушло на то, чтобы упаковать все вещи, причем работал он по пятнадцать часов в сутки. Что поделаешь, другого выхода у него нет. Лучше заниматься этим, чем сидеть в старом доме наедине с ужасными воспоминаниями.
   Он снова подумал о Лизе.
   И о смертях, случившихся в этом доме.
   В жизни всегда есть место смерти.
   Потом он подумал о Сью.
   Вчера вечером он позвонил ей и сообщил, когда приблизительно прибудет, но до сих пор она так и не появилась. Он уже начал сомневаться, что вообще появится. На улице прямо напротив дома находился телефон-автомат. Хэкет взглянул на часы и решил, что подождет еще пятнадцать минут, а потом пойдет и сам ей позвонит.
   Раздался стук в дверь. Он соскочил с коробки.
   Ну что ж, теперь ему не придется звонить. Он отпирал засов и улыбался...
   На пороге стоял директор школы Дональд Брукс собственной персоной.
   — Рад, что вы благополучно добрались, мистер Хэкет, — с улыбкой сказал он. — Нет, нет, входить не буду. Просто захотелось поприветствовать вас и убедиться, что вы устроились уютно на новом месте. Вы и ваша жена.
   — Благодарю вас, — пробормотал Хэкет.
   — Надеюсь, вашей жене понравился дом?
   — Понравился.
   — Что ж, не буду ее тревожить. Уверен, что у нее хлопот сейчас хоть отбавляй. Ну, я пошел. Увидимся в понедельник утром.
   Хэкет кивнул и закрыл за директором дверь. Тяжко вздохнув, он побрел назад, в гостиную. Наверное, лучше позвонить сейчас. Он снова посмотрел на часы. Еще пять минут? Он нервно забарабанил пальцами по нераспакованному ящику, и тут снова позвонили в дверь.
   На сей раз Хэкет не спешил. И дверь открывать не торопился. Сью улыбнулась, увидев его усталое лицо.
   — Я уже собирался тебе звонить, — тотчас просиял он, отступая за порог.
   Она зашла в прихожую и немного нерешительно направилась в гостиную.
   — Ну что ж, беремся за дело, — сказала она, закатывая рукава спортивного свитера.
   Они занялись многочисленными коробками и ящиками. Потом Сью перебралась на кухню, оставив Хэкета трудиться в гостиной. Он первым же делом распаковал стереоустановку, и вскоре в доме зазвучала музыка.
   Хэкет утратил чувство времени. Словно во сне переходил он от ящика к ящику, от коробки к коробке, и в ушах его звучала музыка. В дверях появилась Сью — джинсы и свитер в пыли, одна щека в чем-то похожем на сажу... Хэкет шагнул к жене, чтобы вытереть щеку. Она с улыбкой отстранилась и сама вытерла грязь.
   — Я заварила на кухне чай, — сказала она и вышла в прихожую.
   "...Но это только мечта. Ты увидишь — стена слишком высока... " — звучал в динамиках голос Роджера Уотерса.
   Хэкет вытер руки о штаны и пошел на кухню. Усевшись напротив Сью, он взял свою кружку с чаем.
   — Я почти закончила тут, — сказала Сью. — Потом пойду наверх.
   — Можно не торопиться. Времени более чем достаточно.
   — Хочется поскорее закончить, Джон. А то дом — словно после бомбежки.
   Он кивнул.
   — А помнишь наше первое жилье? — улыбнулся Хэкет.
   Она приподняла брови.
   — Ну конечно, мы тащили наверх мебель мимо бильярдного зала и думали, что типы из бильярдной ограбят нас до того, как мы обустроимся. — Она почти развеселилась. Почти...
   — Всю ночь напролет слышно было, как они играют в свой дурацкий бильярд. Да, мы долго привыкали, пока не научились засыпать под этот грохот.
   — Насколько я помню, нас не очень тревожило отсутствие сна по ночам.
   Хэкет улыбнулся в ответ на это замечание.
   — Уютное было местечко, — добавил он.
   — За исключением шума, — возразила Сью.
   — И сырости.
   — И холода.
   — Да, шикарная была берлога! — хмыкнул он. — Даже не верится, что мы съехали оттуда всего шесть лет назад. — Он поставил чашку на стол. — Когда я начал сегодня распаковывать вещи, то сразу же вспомнил нашу первую квартиру. Все может повториться, Сью. Вот наш новый дом. Мало что меняется.
   — Уже изменилось, Джон. Мы изменились. Обстоятельства изменились. Между нами никогда уже не будет прежних отношений, — прозвучало с какой-то жуткой непреложностью. — Я все еще люблю тебя, — продолжала она, — но часть этой любви умерла вместе с Лизой. Ведь она могла и не умереть...
   — Сью, не надо мне напоминать. Ты полагаешь, что я не думаю о ней каждый день? И о том, что все могло быть иначе? Я совершил ошибку и раскаиваюсь, раскаиваюсь из-за интрижки, раскаиваюсь из-за смерти Лизы, раскаиваюсь из-за того, что причинил тебе боль и испортил наши отношения. Я знаю, что не могу ничего поправить, и не ожидаю, что ты все забудешь. Но если бы ты попыталась отыскать в себе хоть малую толику снисходительности, Сью... — Он внезапно замолчал.
   Она отхлебнула из своей чашки и слегка поежилась.
   — Что-то я замерзла. Отопление работает?
   Хэкет устало вздохнул:
   — Допью чай и проверю.
   Она поднялась со своего места и вышла из кухни. Слышно было, как она поднимается по лестнице.
   — Черт... — пробормотал Хэкет и тоже встал.
   Он побрел обратно в гостиную и едва принялся за очередной ящик, открыв его, как обнаружил несколько фотографий. В рамках. Развернув первую, увидел фотопортрет Лизы. Хэкет улыбнулся и поставил рамку перед собой. На следующей фотографии он увидел Сью в длинном черном платье. Снимок сделали на каком-то вечере год назад. Сью была очаровательна.
   Музыка у него за спиной гремела вовсю.
   Он вынул последнее фото.
   Молодая пара, улыбающаяся, счастливая. Их свадебная фотография.
   «...Когда я был ребенком, краешком глаза я уловил прекрасное видение. Я обернулся, но видение исчезло, и сейчас я не могу сказать, что же это было...» — пелось в песне.
   Глядя на фотографию, Хэкет нахмурился.
   «...Ребенок вырос, мечта исчезла...»
   Рамочное стекло вдруг треснуло. Сверху донизу через всю фотографию — две тонкие трещины.

Глава 50

   Она не знала, как долго уже лежит, прислушиваясь к ровному дыханию Хэкета, к монотонному тиканью часов. Сью знала только то, что сейчас она так же далека от сна, как и в тот момент, когда ложилась в постель. День выдался утомительный, и она надеялась, что заснет, едва голова коснется подушки. Однако сон все не шел.
   Сью лежала неподвижно, она слышала, как поскрипывают балки и перекрытия. Полежав так еще минуту-другую, она выбралась из постели, подошла к окну и стала всматриваться во тьму, в смутные очертания школы. Она вдруг почувствовала, что в комнате ужасно холодно. Сью накинула халат. За спиной уже зашевелился Хэкет. Протянув руку и не обнаружив Сью на привычном месте, он медленно открыл глаза. Потом сел на кровати и увидел ее у окна.
   — Сью, — ласково позвал он, — что с тобой?
   — Как всегда, не спится, — отозвалась она, продолжая смотреть в темноту.
   — Сью, ложись в постель, — проговорил он настойчиво.
   Она скользнула под одеяло.
   — Джон, здесь холодно, — сказала она. — Я знаю, что отопление работает. Здесь холодно как-то по-другому... Тут... ну... чувствуется, что в этом доме случилось что-то страшное.
   Хэкет вздохнул.
   — Я знаю, что ты думаешь о подобных вещах, — продолжила Сью. — Ты неисправимый скептик, но я ничего не могу с собой поделать. Здесь такая же атмосфера, как и в нашем старом доме после смерти Лизы... Говорят, горе накладывает свой отпечаток на жилища людей, ты знаешь такое?
   — Послушай, — с некоторым раздражением в голосе заговорил Хэкет, — это звучит как в дешевом романе. Я ничего подобного не чувствую, Сью, честное слово.
   Она в очередной раз вздрогнула.
   — Расслабься, — сказал Хэкет, придвигаясь поближе, притянул ее к себе.
   Их тела прижались друг к другу, и она ощутила, как в бедро ей упирается его твердеющий член. Хэкет нежно поцеловал ее в губы, еще крепче прижимаясь к ней.
   Сью попыталась отодвинуться, но он не отпускал ее, его рука сжала ее грудь, нащупывая сосок.
   — Не сейчас, Джон, — попросила она, ухватив его за запястье.
   Но Хэкет упорствовал. Он с такой силой стиснул ей грудь, что она едва не закричала от боли.
   — Джон, прошу тебя, — резко сказала она, вновь попытавшись вывернуться из его объятий.
   — Я хочу тебя, Сью, — заявил Хэкет, приподнимаясь на локте. Он уселся на нее верхом, прижимая к матрасу.
   — Слезь с меня! — закричала она.
   Внезапно его пальцы сомкнулись у нее на горле. Глаза ее вылезли из орбит.
   — Я хочу тебя, — шумно выдохнул он, сжимая ей горло все сильнее.
   Она хотела сглотнуть слюну, но не смогла. Голова ее налилась свинцом, а Хэкет давил все сильнее и сильнее. Она взглянула ему в лицо, глаза ее были полны боли и страха.
   Сью хотела закричать, но горло ее, словно зажатое в тиски, не пропускало ни звука.
   Она билась под ним, пыталась сбросить навалившегося на нее Хэкета. Но силы уже были на исходе. Собравшись с духом, она из последних сил лягнула его коленом в поясницу.
   Его хватка ослабла, и к ней вернулось дыхание. Она громко закричала.
   Ее крик разбудил Хэкета.
   Открыв глаза, он увидел Сью — она сидела на постели, схватившись руками за горло. Все лицо ее было в испарине.
   — Что случилось? — спросил он, ошеломленный ее видом.
   Он поднял руку, чтобы коснуться ее, но она в ужасе отшатнулась, тараща на него остекленевшие глаза.
   Кошмарное видение постепенно покидало ее. Наконец Сью пришла в себя.
   Потом она долго плакала.

Глава 51

   Он ощущал тяжесть револьвера у себя в кармане.
   Его пальцы поглаживали вороненую сталь. Миллз стоял перед домом, на ограде которого висела табличка: «Продается».
   Дом тонул во тьме. «Должно быть, Хэкет спит», — подумал Миллз. В конце концов, уже за полночь. Сначала Миллз дошел до угла улицы по противоположной стороне. Потом перешел дорогу и повернул обратно.
   Может, просто постучать в дверь? Подождать, пока Хэкет откроет, и застрелить его прямо на пороге? Просто, но слишком опасно. Хотя чего ему бояться? У Бога свои взгляды на возмездие. Миллз это помнил.
   Мщение за мной, сказал Господь.
   Он улыбнулся, вспомнив это место из Библии.
   Бог не допустит, чтобы его поймали. В конце концов, Господь благословил его на это дело.
   Миллз осмотрелся. На улице ни души. Он подождал еще, затем направился к парадному входу. Миллз не стал стучать. Приподняв козырек почтового ящика, он заглянул внутрь. В прихожей темнота. И ни звука.
   Он двинулся вдоль дома, к эркеру. Приблизившись к окну, заглянул в гостиную.
   Гостиная была пуста.
   Наконец в мозгу его что-то забрезжило. Он подумал о табличке с надписью «Продается» и затрусил вдоль торца дома.
   Миллз улыбнулся, вспомнив о том, как обнаружил в доме маленькую девочку. Он заглянул и в окна с заднего фасада — только затем, чтобы убедиться в том, о чем и так уже догадался. Жилье пустовало. Тишина, как на кладбище. Он улыбнулся столь удачному сравнению. А вот отсутствие Хэкета его раздосадовало. Миллз отправился в обратный путь. Его рука поглаживала револьвер. Он приставит его ствол к животу Хэкета. Он сделает так, чтобы тот умирал долго.
   Жаль только, что сейчас его одурачили. А вместе с ним и Бога.
   Бог хотел, чтобы он отомстил за смерть Уолтона. Миллз знал это. Он ведь всего-навсего выполняет волю Бога... «Воля Его должна быть исполнена».
   Миллз вышел на улицу и снова остановился перед табличкой, извещавшей о том, что дом продается. Он извлек из кармана пальто клочок бумаги и карандаш. Расправив бумажку на своей широкой ладони, он написал: «Джефферсон. Агенты по продаже недвижимости». А к этому прибавил номер телефона.
   Хэкет мог покинуть дом, но выследить его будет несложно. Миллз ухмыльнулся.

Глава 52

   Солнце пробивалось сквозь тучи: временами его лучи вспыхивали на лезвии столового ножа, которым орудовал склонившийся над тарелкой Хэкет.
   Напротив за тем же кухонным столом сидела Сью, жевавшая свой тост без всякого аппетита. Оставив недоеденным ломоть поджаренного хлеба, она со вздохом провела рукой по волосам.
   Хэкет с беспокойством смотрел на темные тени под ее глазами.
   — Как ты себя чувствуешь?
   — Утомленной, — ответила она. — Собираюсь сегодня сходить к врачу. Он, возможно, даст мне какое-нибудь снотворное.
   — Будь осторожна, — предупредил он.
   — Это ты о чем?
   — Врачи любят прописывать снотворное и другие сильнодействующие лекарства. Это проще, чем расспросить о самочувствии и поставить точный диагноз.
   — Я собираюсь к нему не для разговоров, — едко заметила Сью.
   — Если ты не будешь обращать внимания на свое состояние, то скоро тебе понадобится тележка, чтобы возить из аптеки домой всякие там транквилизаторы и антидепрессанты.
   — Ты можешь предложить что-нибудь получше, Джон? — вызывающе спросила Сью. — Тебе хорошо. Сегодня ты выходишь на новую работу. Я же вынуждена торчать в новом доме наедине со своими мыслями. — Она отхлебнула чай. — Я ведь собираюсь всего лишь посетить врача.
   — Хорошо, прости. Ты знаешь, каким я становлюсь подозрительным, когда речь заходит о медиках.
   — Этот хороший. Он врач Джули. Я познакомилась с ним позавчера. — И она вкратце рассказала ему о визите Кёртиса к Клейтонам, не особо распространяясь о состоянии Крейга.
   Хэкет терпеливо слушал, время от времени кивая. Когда она закончила свой рассказ, он посмотрел на часы.
   Восемь тридцать утра.
   — Мне уже пора, — вставая, произнес он.
   — Я закончу уборку дома, когда вернусь, — сообщила Сью.
   — Нет необходимости. Мы доделаем все вечером.
   — Мне нужно себя чем-то занять, Джон. А теперь иди, а то опоздаешь. — Она смахнула волосок с его воротничка и на мгновение заглянула в глаза.
   — Пожелай мне удачи, — с надеждой попросил он.
   Она улыбнулась:
   — Ты в этом не нуждаешься.
   Он быстро поцеловал ее в губы и направился к двери. Она постояла минутку, прислушиваясь к звукам его шагов, и вновь села за кухонный стол, чтобы допить свой чай. Потом Сью мыла посуду, а из школьного двора, начинавшегося сразу за изгородью их садика, до нее доносился нарастающий гомон голосов. В девять часов прозвучал звонок, и шум сменился тишиной. Сью вытерла руки и направилась в прихожую. Отыскав в записной книжке нужный номер, она сняла трубку и нажала цифры.
   Ей ответили почти тотчас же:
   — Алло.
   — Я бы хотела записаться на нынешнее утро к доктору Кёртису.

Глава 53

   Спичка чиркнула и вспыхнула желтоватым пламенем.
   Филип Крэйвен секунду подержал спичку перед собой, затем медленно стал приближать ее к телу мальчика, распростертого на двух партах.
   Мальчик тряс головой, с мольбой глядя на Крэйвена, но того интересовала только спичка, которую он в данный момент подносил к обнаженной груди беспомощного товарища.
   Четверо других детей крепко держали Тревора Харви, не позволяя ему вырваться или уклониться от пламени, приближавшегося к его бледной груди. Крэйвен вдруг резко опустил спичку на его левый сосок, и несчастный громко закричал.
   Крэйвен вместе с другими ребятами зачарованно наблюдал за тем, как нежная кожа порозовела, затем под воздействием пламени стала ярко-красной. Крэйвен держал спичку плотно прижатой к груди мальчика, пока она не погасла. Потом зажег следующую.
   И еще одну. На этот раз он прижал обе к животу Тревора пониже пупка, кожа в этом месте вспучилась красным пузырем, который лопнул на их глазах.
   Тревор уже не способен был кричать, он просто стонал и брыкался, не прекращая отчаянных попыток вырваться.
   — Ну давай, Харви, поори для нас, — проговорил, улыбаясь, Крэйвен.
   Мальчики и девочки, сверстники Крэйвена, следили за происходившим чуть ли не с восторгом, свойственным тринадцатилетним садистам при виде страданий ближнего. Кое-кто радовался, что прижигают не их; другие воспринимали эту сцену как некое праздничное представление, а Крэйвен выступал в роли распорядителя аттракциона.
   Он зажег три спички и поднес их к правому глазу Тревора.
   Ресницы мальчика начали обугливаться, когда раздавшийся у двери класса крик вынудил Крэйвена отбросить спички.
   В класс влетел мальчик и, чуть не падая — так он торопился, — бросился к своему месту за партой.
   — Идет! — сообщил он.
   И четверо мучителей Тревора устремились к своим местам, оставив свою жертву. Несчастный с трудом пошевелился, и тут грубый толчок Крэйвена бросил его на стоявший рядом стул. Мальчик растянулся на полу под смех и улюлюканье класса.
   Шагая по коридору, Хэкет услышал шум, а потом наконец нашел и тот класс, который искал. Он вошел, улыбнулся и прикрыл за собой дверь.
   — Это 3-й "А", правильно?
   — Да, сэр, — хором ответил класс.
   Тревор сгорбился за своей партой, рубашка его была расстегнута, глаз слезился. «Однако, — думал он, — могло быть и хуже. Как на прошлой неделе».
   Хэкет, по-прежнему широко улыбаясь, представился классу, рассказал, откуда он приехал, что им ждать от него и чего он ожидает от них. Потом вышел на середину классной комнаты и, остановившись у доски, выжидательно оглядел ребят.
   — А теперь я хочу познакомиться с вами, так что, пожалуйста, поднимайтесь по очереди и называйте свои имена. Посмотрим, скольких я запомню. — Он театрально потер руки. Жест вызвал одобрительный смех в классе.
   Один за другим дети вставали и представлялись, и Хэкет каждого внимательно разглядывал. Их было меньше двадцати, в основном они сидели парами или по трое, кроме Тревора, одиноко жавшегося на первой парте. Голову он по-прежнему держал опущенной.
   Почти все уже назвали себя, осталось только два человека.
   — Филип Крэйвен, сэр.
   Мальчик опустился на место.
   Хэкет переплел пальцы при звуке этого имени, какое-то воспоминание мелькнуло в его голове.
   — А, художник! — улыбаясь, произнес он.
   Крэйвен, похоже, смутился.
   — Я видел твою картину в приемной директора. Сову. Ведь это ты нарисовал, верно? В школе один Филип Крэйвен?
   В классе захихикали. Крэйвен покраснел и улыбнулся.
   — На меня картина произвела большое впечатление. Несколько, правда, кровожадный сюжет, насколько я помню?
   — Жизнь не всегда прекрасна, сэр, — заметил Крэйвен с чуть поблекшей улыбкой.
   — Так ты еще и философ? — протянул Хэкет.
   Он посмотрел на последнего, еще не представившегося мальчика. Тревор все так же сидел с опущенной головой.
   — Твоя очередь, — обратился к нему учитель.
   Мальчик взглянул на него снизу вверх, но не пошевелился. «Либо плут, либо смутьян, — подумал про себя Хэкет: — Такой есть в каждом классе».
   — Встань и, пожалуйста, назови свое имя. Это ведь так просто. — Он улыбнулся.
   — Так и он у нас очень простой, сэр, — подал голос Крэйвен, и все захохотали.
   Хэкет взглядом обвел класс, и шум затих.
   Тревор медленно поднялся из-за парты, рубашка нараспашку, волосы всклокочены. На брюках ниже паха виднелись пятна, и даже за пару шагов Хэкет почувствовал запах застоявшейся мочи. Вид у паренька был ужасный.
   — Как тебя зовут, сынок?
   — Тревор Харви, сэр, — промямлил мальчик.
   Хэкет не расслышал, и Тревор повторил свое имя.
   — Это тупая деревенщина, сэр! — выкрикнул со своего места Крэйвен, и класс снова взорвался шутками и смехом.
   — Хватит, Крэйвен. — Помолчав, учитель обратился к Тревору: — Хорошо, садись.
   Когда мальчик садился, его рубашка распахнулась, и Хэкет вздрогнул при виде розовых и красных рубцов на коже. Некоторые были багровыми, поверх заживающих шрамов виднелись свежие порезы, ссадины и синяки.
   — Что с тобой случилось? — спросил Хэкет, шокированный видом мальчика.
   — Ничего, сэр, — ответил Тревор, пытаясь застегнуть рубашку, но Хэкет не дал ему этого сделать и принялся изучать свежий ожог на его груди.
   — Кто это сделал?
   Наступила мертвая тишина, все взгляды сфокусировались на учителе и Треворе.
   — Тревор, скажи мне, кто это сделал с тобой? — спокойно проговорил Хэкет.
   Краем глаза учитель уловил легкое движение и успел заметить, как Крэйвен швырнул в Тревора большую резинку. Ластик попал в лицо Тревора, но тот даже не отреагировал, а просто сел на место.
   Хэкет пристально поглядел на Крэйвена.
   — Ты чем это занимаешься, Крэйвен? — рявкнул он, разозленный вызывающим видом ученика. — Тебе что-нибудь известно о ранах Тревора?
   — Откуда мне о них знать, сэр? Скорее всего, он сам их себе нанес, он так туп, что не помнит даже, где и когда.
   Тревор медленно застегивал свою рубашку.
   Хэкет по очереди посмотрел на обоих мальчиков и заметил самодовольную ухмылку на лице Крэйвена. Он перехватил пристальный взгляд мальчика, чувствуя себя несколько неуютно от того, что ученик и не подумал отвести глаза.
   — Не очень хорошее у нас с тобой получилось знакомство, не правда ли, Крэйвен?
   — В следующий раз я постараюсь понравиться вам больше, — пообещал мальчик.
   Хэкет медленно кивнул и снова взглянул на Тревора.
   — С тобой все в порядке? Может, ты хочешь сходить к медсестре, чтобы она посмотрела твои раны?
   Тревор отрицательно покачал головой, отбросив несколько упавших на лицо прядей.
   Хэкет еще раз оглядел класс, взял мел и принялся писать на доске.
   Звонок прозвучал сигналом для массового бегства. Хэкет отпустил учеников, наблюдая, как они несутся мимо него. На этот раз Крэйвен избегал встретиться с учителем глазами и прошмыгнул мимо, не задерживаясь.
   Последним уходил Тревор, вытирая нос тыльной стороной ладони.
   — Тревор, погоди минутку, — позвал его Хэкет.
   Мальчик остановился, но не обернулся.
   — Послушай меня, — спокойно начал учитель, — эти отметины на твоем теле... Если ты хочешь мне сказать, кто это сделал, если хочешь поговорить со мной, то ты знаешь, где меня найти. Ты понял?
   Тревор кивнул и втянул в себя очередную порцию соплей. Потом продолжил свой путь к двери и закрыл ее за собой.