Хатсон Шон. Возмездие

   — Но это несправедливо. — В глазах ее стояли слезы. — Мой отец при смерти. Мне и так тяжело — так еще и это! — Она разразилась истерическим смехом, заставившим Хэкета похолодеть. — Видимо, Бог испытывает нашу веру. — Она зашмыгала носом, смахнув со щеки слезинку. — Что ж, если так — он будет разочарован.
   Хэкет сжал ее руку.
   — Бог — садист! — усмехнулась она, взглянув на мужа. — И я ненавижу его за то, что он позволил сделать с нашей малышкой.
   Хэкет поднялся, нежно обнял ее. Какое-то время они стояли обнявшись, Сью тихонько всхлипывала.
   — Я так хочу попрощаться с ней, — прошептала она. — Хочу взять ее на руки хоть на секундочку. — Взглянув на мужа, она увидела слезы в его глазах. — Джон, что же нам делать?
   Он не знал, что ответить ей.
   В голове у него раздался странный звон. Однако, приоткрыв глаза, он понял, что не спит.
   Настойчиво звонил телефон.
   Хэкет протер глаза и осторожно отодвинул голову Сью от своего плеча. Она приняла две таблетки снотворного и спала уже час или около того. Он тоже ненадолго задремал — напряжение последних часов в конце концов его свалило.
   Хэкет побрел в холл, к телефону. Поднял трубку.
   — Алло, — прохрипел он, прочищая горло.
   — Привет, Джон, это я, Никки. Прости, что звоню тебе домой.
   — Что тебе надо? — проговорил он устало.
   — Мне необходимо поговорить с тобой. В школе сказали, что тебя не будет несколько дней.
   — Да. Это так. А в чем проблема? Ты что, следишь за моими передвижениями? — язвительно поинтересовался Хэкет.
   — Джон, что случилось? Ты в порядке?
   — Послушай, ты хочешь сообщить мне нечто важное? Если нет, то до свидания.
   — Я уже извинилась, что звоню тебе домой, — удивленно проговорила Никки. — Но почему ты так со мной разговариваешь? Твоя жена что, рядом?
   — Да, рядом, но не в этом дело. Ты не должна была сюда звонить.
   — Мы ведь собирались сегодня встретиться. Я ждала...
   Он оборвал ее на полуслове.
   — Не звони мне сюда больше, хорошо?
   — Я и ужин приготовила...
   — Ешь его сама! — рявкнул Хэкет, бросая трубку. Он стоял в прихожей, и в ушах его звенел голос с легким ирландским акцентом.
   Не мог же он сказать ей правду...
   Из гостиной донесся голос Сью — она звала его. Он поспешил на зов. На пороге оглянулся, словно опасался, что телефон снова зазвонит.

Глава 12

   Небо заволокло свинцовыми тучами. Пошел дождь. Тьма, словно чернила по промокательной бумаге, расползалась по небу над Хинкстоном. Порывы ветра бросали из стороны в сторону ледяные потоки дождя.
   Боб Такер, уткнувшись подбородком в теплый шарф, заглянул в могилу.
   Влажная земля уже покрывала крышку гроба. Но дождь, яростно вымывавший тонкий слой почвы, казалось, вот-вот обнажит полированное дерево. Боб бросил вниз еще несколько комьев земли, затем прикурил сигарету и уже после этого взялся за дело всерьез. Сигарета тотчас размокла, и он сунул окурок в карман плаща. Проклиная погоду, свою судьбу и все, что приходило на ум, Боб продолжал засыпать могилу, прекрасно понимая, что надо пошевеливаться, — дождь, поливавший взрыхленную землю, быстро превратит ее в липкую грязь. Почвы в окрестностях Хинкстона, и без того глинистые и вязкие, во время дождя напоминали окопы Фландрии в 1918 году.
   Боб, сделав передышку, выпрямился и тяжело вздохнул, почувствовав, как заныли колени. Да и спина начинала побаливать. Профессиональная болезнь, подумал он. Вот уже двенадцать лет Боб работал могильщиком на хинкстонском кладбище. Это занятие ему нравилось. Боб был человеком необщительным, а работа могильщика прекрасно соответствовала его любви к одиночеству. Он никогда не был женат, но это нисколько его не огорчало. Боб ощущал себя вполне счастливым человеком. В городе у него было несколько друзей, с которыми он иногда пропускал рюмочку-другую, что случалось, когда у него все же возникала нужда в компании. Большую же часть времени Боб проводил в небольшом домике, неподалеку от кладбища. Он получил это жилище вместе с должностью могильщика. Один из сараев на заднем дворе перестроил под мастерскую, в которой предавался своему любимому занятию — вырезал различные фигурки из кусков дерева, подобранных на кладбище. Буйно разросшиеся у могил деревья предоставляли ему массу всевозможного сырья. Из особо толстых и прочных веток он делал трости, которые продавал на хинкстонском рынке. Некоторые из них шли по пятьдесят фунтов каждая, но все же Боба привлекали не столько деньги, сколько само ремесло.
   Он еще немного постоял у края могилы, глядя сквозь завесу дождя на городские огни. Уличные фонари, горевшие во тьме, напоминали драгоценные каменья, сверкающие на черном бархате.
   Кладбище находилось в полумиле от центра города, на крутом холме, что должно было способствовать стоку дождевых вод. Однако самые старые могилы уже начали разрушаться, оседать, и Боб опасался оползня. Однако наносимый могилам ущерб нельзя было отнести на счет одних только сил природы.
   В последние недели участились случаи вандализма: поваленные могильные плиты, вырванные из клумб цветы, измазанные краской памятники и, что самое страшное, одна разрытая могила. Выбрано было около двух футов земли, но, к счастью, до самого гроба не добрались.
   «Что же это за люди такие? — часто размышлял Боб. — Кто находит удовольствие в том, чтобы нарушать покой мертвых и осквернять их последнее пристанище?»
   Общественное мнение в основном сводилось к тому, что это работа хинкстонских подростков. Недели две назад Боб застукал юную парочку, валявшуюся в чем мать родила на одной из заброшенных могил, но их-то помыслы были далеки от вандализма. Вспомнив сейчас тот случай, Боб улыбнулся. Действительно забавно: парень ковылял, путаясь в собственных брюках, а девица улепетывала, размахивая белым бюстгальтером, точно капитулянтским флагом. Об этом случае Боб не сообщил в полицию. Но бесчинства хулиганов не могли его не беспокоить. Много ночей подряд он выходил из своего домика и прочесывал кладбище вдоль и поперек, однако до сих пор его ночные бдения не давали результатов. Стараясь не обращать внимания на боли в спине, Боб засыпал могилу. И вдруг за спиной его послышался какой-то шум. Сначала он было подумал, что это дождь шумит в ветвях деревьев. Но когда странный шорох повторился, Боб понял, что доносился он из кустов, окружавших соседнюю могилу. Боб прекратил работу. Оглянулся, напряженно вглядываясь в темноту.
   Прошла минута, но звук не повторился.
   Боб снова взялся за лопату.
   «Еще чуть-чуть — и дело сделано», — с облегчением подумал он. И тут снова услыхал все тот же шорох.
   Бросив лопату, Боб резко повернулся.
   «Наверное, какой-нибудь зверек», — решил он, делая шаг в направлении кустов: во время ночных прогулок по кладбищу он встречал белок и даже барсуков...
   А вдруг это хулиганье? Впрочем, едва ли. Те бы дождались более позднего часа, чтобы не наткнуться на свидетелей.
   Он осторожно раздвинул кусты.
   Никого. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Что-то коснулось его плеча. Боб вскрикнул. Нащупал в кармане плаща армейский нож. Казалось, по плечу его хлестнула ветка, пригибавшаяся под порывами ветра. Боб направился обратно к могиле.
   И тут перед ним возникла мужская фигура с лопатой в руках — с лопатой, которой он только что работал.
   В темноте, под проливным дождем, Боб не мог рассмотреть лицо незнакомца. Но он шагнул ему навстречу и потребовал, чтобы тот положил на место лопату.
   В следующее мгновение мужчина размахнулся и обрушил лопату на голову могильщика. Удар пришелся по лицевой части черепа. Глухой крик сопровождался хрустом кости... Секунду спустя мужчина приблизился к Бобу и, стоя над ним, какое-то время с интересом наблюдал, как из разбитого лица хлещут потоки крови, заливающие плащ. Затем неизвестный еще раз взмахнул лопатой, целя на этот раз по ногам. Мощный удар перебил обе голени. Боб дико завопил, почувствовав, как разрывают его плоть впившиеся в нее перебитые кости.
   Он лежал в грязи, уже впадая в спасительное забытье. Однако еще успел почувствовать, как его голову приподнимают от земли — аккуратно, чуть ли не бережно. И еще увидел нож с длинным тонким лезвием. Нож погрузился в его правый глаз.
   Лезвие медленно проталкивали внутрь черепа — до тех пор, пока острие не коснулось затылочной кости. Потом убийца поднял бездыханное тело — поднял с такой легкостью, словно Боб Такер был младенцем.
   Единственным свидетельством произошедшего могли служить лишь кровавые лужи на сырой земле. Однако дождь, упорный, нескончаемый, вскоре смыл и эти следы преступления.

Глава 13

   Взглянув на часы, она прикурила сигарету и неторопливо затянулась, опасливо поглядывая на телефонный аппарат.
   Никки Ривз просидела у телефона минут пять, прежде чем решилась наконец поднять трубку и набрать номер. В трубке звучали длинные гудки. Она ждала.
   — Давай же, скорее, — прошептала она, готовая, если понадобится, немедленно положить трубку.
   Щелчок — и зазвучал знакомый голос:
   — Алло.
   Она удовлетворенно улыбнулась.
   — Алло, Джон, это я. Ты можешь говорить?
   — Если ты спрашиваешь, здесь ли моя жена, то отвечаю: «нет», — раздраженно проговорил Хэкет. — Я ведь просил тебя не звонить мне домой...
   — Мне надо с тобой поговорить. Я хочу знать, что происходит. Тебя нет в школе. Я беспокоюсь...
   — Я тронут, — съязвил Хэкет.
   — Джон, в чем дело? — допытывалась Никки. — Прости, что звоню тебе домой. Понимаю, что тебе это не нравится.
   — Когда я просил тебя больше мне не звонить, то именно это и имел в виду. Не звони мне вообще — ни домой, ни куда бы то ни было.
   Никки нахмурилась. Она крепче сжала трубку.
   — Что ты имеешь в виду? Ты больше не хочешь меня видеть?
   Хэкет молчал. А когда наконец заговорил, голос его звучал уже гораздо мягче:
   — Ты сказала, что понимаешь: наши отношения не могут продолжаться вечно. Думаю, настало время положить этому конец.
   — Что так вдруг?
   — Произошло событие, о котором я и не могу и не хочу рассказывать. Между нами все кончено, Никки. Собственно, у нас с самого начала ничего особенного и не было. Я подумал и решил, что лучше покончить с этим сейчас.
   — Внезапный приступ раскаяния? — с издевкой спросила она. — Не так все просто, как тебе кажется, Джон. Мы оба знали, на что идем. Почему бы нам не поговорить, а тебе не рассказать мне о своих проблемах?
   — Ради Бога, Никки, ты мне не жена, ты просто... — Он не договорил.
   — Легко доступная подстилка, — закончила за него Никки. — Джон, ты не можешь бросить меня, как ненужную вещь. Я не какая-нибудь потаскушка, которую подцепили в баре. Ты мне не платил, если не считать подарков... — Она машинально коснулась цепочки с кулоном.
   — Чего же ты от меня ждешь? Чтобы я послал тебе чек? — выпалил Хэкет.
   — Ты подонок...
   — Послушай, Никки, я допустил ошибку, так? Но теперь все кончено. Во мне нуждается моя жена.
   — А что, если я тоже нуждаюсь в тебе? — спросила она как-то вызывающе.
   — Все кончено, — повторил он.
   — А если бы я не позвонила тебе? Что бы ты делал? Надеялся бы, что забуду эти три месяца? Делал бы вид при встречах, что не замечаешь меня? А мог бы набраться смелости и выложить мне все в лицо, Джон?
   — Слушай, я не могу больше говорить. Сью появится с минуты на минуту.
   Никки хотела что-то сказать, но он уже отключился. Она еще несколько секунд сжимала в руке трубку. Потом швырнула ее на рычаг. Закурив очередную сигарету, Никки прошла в гостиную и налила себе порцию бренди. Руки ее тряслись, губы дрожали.
   — Значит, говоришь, все кончено? — прошептала она сквозь слезы.
   «Все кончено...»
   Ну уж нет...
   23 сентября 1940 года
   Кивнув, Джордж Лоуренсон взглянул на папку с надписью: «Генезис». Содержавшиеся в ней заметки и теоретические выкладки были итогом его работы за последние пятнадцать лет. Однако лишь в последние несколько месяцев его многолетние труды стали давать конкретные результаты.
   И вот теперь, когда его идеи подтвердились фактами, ему приказывают свернуть работу — работу, которой отданы лучшие годы жизни.
   Они не понимают...
   — Ты думаешь, они передумали насчет проекта? — спросила Маргарет Лоуренсон, наблюдавшая, как муж укладывает папку в чемоданчик.
   — Пока не знаю.
   Накануне, поздно вечером, позвонили из Лондона и попросили приехать в столицу для «переоценки» (какой возмутительный жаргон!) его работы.
   — Сегодня они приказывают прекратить работу, а завтра потребуется продолжить... — Он пожал плечами.
   Маргарет с улыбкой подошла к мужу и поцеловала в щеку.
   — Побереги себя, пока меня не будет, — ласково сказал он ей. — Помни, теперь вас двое. — Он улыбнулся и погладил жену по животу.
   — А что, если они прикажут тебе и в самом деле прекратить работу над проектом, а, Джордж?
   — А ты бы этого хотела? — спросил он, пристально глядя ей в глаза.
   — Ты веришь в свое призвание? А я верю тебе. Единственное, о чем прошу, — будь осторожен.
   Он закрыл чемоданчик.
   — Где копии с моих записей? — спросил он с беспокойством.
   — В надежном месте, — успокоила жена. — Даже если оригиналы уничтожат, до копий они не доберутся.
   — Оригиналы не уничтожат — не такие уж там сидят идиоты.
   Подхватив чемоданчик, он направился к лестнице. Маргарет спустилась следом за ним. Проводив мужа до входной двери, она вышла на подъездную дорожку. Лоуренсон подошел к передней дверце машины, открыл и положил чемоданчик на сиденье. Затем обошел ее, уселся за руль.
   — Позвони мне, когда доберешься до Лондона, — попросила Маргарет.
   Возвратившись к парадной двери, она смотрела на отъезжающий автомобиль.
   Лоуренсон медленно ехал по подъездной аллее. В конце ее оглянулся, помахав на прощанье рукой.
   В следующее мгновение раздался оглушительный взрыв. Машина исчезла в огненном облаке, брызжущем во все стороны обломками металла и пластика. Маргарет, полуоглохшую от грохота, швырнуло взрывной волной на землю.
   К небу взметнулось густое облако дыма, похожее на грозовую тучу. Языки пламени жадно пожирали остов машины, вокруг которой развивалось пылающее озеро бензина.
   Когда Маргарет, поднявшись, подошла к пылающим искореженным обломкам, в нос ей ударил резкий запах паленой резины и еще чего-то — сладковатого и тошнотворного. То был запах горелого мяса.
   Маргарет, заламывая руки, упала на колени.
   Однако взрыв видела не только Маргарет.
   За происходившим наблюдали холодные глаза профессионалов.
   Неподалеку, в укрытом за деревьями джипе, сидели двое.
   Один из них самодовольно улыбнулся. Второй потянулся к полевому телефону.
   — Дайте мне личного адъютанта премьер-министра, — произнес он скороговоркой. После секундной паузы он продолжал: — Доложите мистеру Черчиллю, что сегодня в десять сорок шесть проект «Генезис» остановлен навсегда.
   Майор Дэвид Кэтлин положил трубку и взглянул на пламя.

Глава 14

   Усталость навалилась на него каменной глыбой. Все ощущения притупились, голова гудела... Хэкет двигался точно во сне.
   Сью, смертельно бледная, с покрасневшими от слез глазами, неподвижно сидела на диване. На ней по-прежнему были черная юбка и черный жакет, которые она надела на похороны Лизы. Хэкет уговаривал ее переодеться, но она молча качала головой. Сейчас, стоя на кухне, он дожидался, когда закипит чайник.
   Время тянулось мучительно медленно. Минуты растягивались в часы, часы обращались в вечность. Боль утраты казалась невыносимой. Хэкет провел рукой по лбу, мысленно возвращаясь к событиям этого ужасного дня.
   Сначала принесли цветы.
   Потом прибыли родственники. На траурной церемонии присутствовали только его родители и сестра Сью с мужем.
   И наконец появился катафалк.
   Хэкет испустил тяжкий вздох. Глаза его наполнились слезами.
   В огромном автомобиле детский гробик казался совсем крохотным, и Хэкету подумалось, что он легко бы поднял его одной рукой...
   Приготовив себе кофе, он полез в шкафчик за аспирином, в надежде унять боль в висках. Отхлебнул из чашки и даже не заметил, что обжег язык.
   На кладбище, когда гробик опускали в могилу, он снова с удивлением думал о том, какой он крохотный. Стоя над разрытой землей, он боялся, что Сью упадет в обморок. Всю службу она буквально висела на нем, заливаясь слезами. Он же сдерживал слезы, проявляя стойкость. Но когда гроб с телом Лизы опустили на дно могилы, он не выдержал и разрыдался. Так они и стояли — поддерживая друг друга, утирая слезы...
   Хэкет снова вздохнул.
   Служба тянулась целую вечность. Когда все же церемония похорон наконец закончилась, их с Сью, словно заблудившихся детей, проводили к машине и отвезли домой. Присутствовавшие на похоронах пробыли у них дома совсем недолго — почувствовав себя лишними, оставили Хэкетов одних, и Сью удалось поспать несколько часов. Хэкет же места себе не находил — мерил шагами комнату, курил и пил, мечтая напиться до бесчувствия и думая о том, что жена нуждалась в нем сейчас, как никогда.
   Нуждалась больше, чем Никки.
   Он допил кофе и вернулся в гостиную.
   Сью сидела с закрытыми глазами. Но едва Хэкет устроился напротив, как она, открыв глаза, взглянула на него.
   — Прости, я не хотел тебя будить, — сказал он с ласковой улыбкой.
   — Я не спала. Просто думала.
   — О чем? — спросил он, протягивая ей чашку с кофе.
   — О дурацких фразах, которые люди произносят, когда кто-то умирает. «Жизнь должна продолжаться». Почему должна? — Ее лицо омрачилось.
   — Сью, не надо так говорить. Мы должны жить. И помнить о Лизе.
   — Зачем, Джон? Ведь она умерла... Нашей девочки нет. Мы больше никогда ее не увидим, не сможем обнять ее, поцеловать... — Глаза Сью увлажнились. — Завтра надо проведать отца, — устало произнесла она.
   — Нет. Еще не время. Ты не готова.
   — А что, если он тоже умрет? Если он умрет, когда меня не будет рядом?
   Хэкет, сев рядом с женой, обнял ее за плечи.
   — Твоя сестра может задержаться здесь на несколько дней, чтобы навещать его.
   — Ей надо возвращаться в Хинкстон. Ее муж работает, а у них ребенок, Джон.
   — Ты слишком много на себя берешь, Сью. Всегда, когда нужно что-то сделать, выясняется, что, кроме тебя, сделать это никто не может. И уж никак не Джули. Ты все взваливаешь на свои плечи.
   — Такая уж я уродилась.
   — А может, тебе уже пора исправиться?.. — Он поцеловал ее в губы.
   Она крепко сжала его руку.
   — Я люблю тебя, — прошептала она.
   — Тогда докажи это. Отправляйся в постель и как следует выспись.
   — Попозже. Ты иди наверх, я скоро... — Взглянув на кофейный столик, она увидела адресованное ей письмо, лежавшее рядом с открыткой, на которой было выведено: «Самые искренние соболезнования».
   — Что это? — спросила Сью, потянувшись к конверту.
   — Письмо принесли сегодня утром. Я подумал, ты прочтешь, когда будет настроение.
   — Почерк незнакомый, — проговорила Сью, повертев в руках конверт.
   — Может, подождет до утра?
   — Одну минутку, Джон, иди, я скоро. Ну пожалуйста, — мягко говорила она, погладив его руку.
   Хэкет поднялся и направился в холл.
   — Одна минута, — напомнил он, поднимаясь по ступенькам.
   Сью поставила чашку на столик и, устало вздохнув, вскрыла конверт, обнаружив в нем листок бумаги — листок без адреса сверху и без подписи внизу. Она еще раз взглянула на конверт, проверяя, на ее ли имя пришло письмо. Все верно — адресовано на ее имя, по ее домашнему адресу.
   «Дорогая миссис Хэкет, — шевеля губами, прочитала Сью, мысленно отметив аккуратный почерк писавшего. — Я понимаю, что вы можете подумать обо мне, но, полагаю, вам было бы небезынтересно узнать о моих отношениях с вашим мужем Джоном»... — Слова повисли в воздухе, дальше она читала про себя.
   Сью еще раз прочитала письмо, на этот раз более внимательно. Потом сложила его и поднялась с дивана.
   На мгновение задержавшись у подножия лестницы, она посмотрела наверх, затем на свою руку, сжимавшую листок.
   Несколько секунд спустя она уже поднималась по лестнице.

Глава 15

   — Все-таки надо было остаться с ней на несколько дней, — сказала Джули Клейтон, выглядывая из «сьерры». — И к отцу не мешало бы сходить.
   — Им лучше побыть вдвоем, ты ничем им не поможешь, — отозвался Майк Клейтон, с беспокойством поглядывая на идущую впереди машину. Он собирался пойти на обгон, но, заметив, что машина набирает скорость, отказался от своего намерения. — Ну давай же, придурок! — проворчал он. — Или жми на педаль, или уступи дорогу.
   Он посмотрел на часы, встроенные в панель.
   Десять сорок две.
   — С такой скоростью мы вряд ли доберемся вовремя, — раздраженно бросил Майк. — Говорил же тебе: поезжай одна.
   — Она моя сестра, Майк, — заявила Джули. — Сью не обошлась бы без меня.
   — А твой сын без тебя обойдется? — возразил он снова, изготовившись к обгону. Выжав до упора акселератор, он выехал на середину дороги, не обращая внимания на стремительно приближавшиеся огни.
   — Майк, ради Бога! — выдохнула Джули, заметив машину, мчавшуюся им навстречу.
   Но муж, казалось, не замечал опасности. Когда они промчались мимо не уступавшего дорогу фургона, стрелка спидометра указывала на отметку 80.
   Мчавшаяся им навстречу машина резко вильнула, избегая столкновения со «сьеррой». Окрестности огласились визгом тормозов и воем клаксона. Встречную машину занесло, и казалось, что она вот-вот перевернется, но водителю все же удалось вырулить обратно на дорогу.
   Майк Клейтон по-прежнему жал на газ. Мимо промелькнул дорожный указатель: «Хинкстон — 25 миль».
   Джули взглянула на часы — десять сорок семь. Она прикинула: в лучшем случае они доберутся до дома минут через двадцать. Если, конечно, ничего не помешает...
   Сглотнув слюну, она посмотрела на мужа, крепко вцепившегося в руль.
   Она тоже начала сомневаться, успеют ли они вовремя добраться до Хинкстона.
   Она молилась о том, чтобы они успели.

Глава 16

   — Кто она, Джон?
   Стоя в дверном проеме, Сью потрясла письмом. Хэкет нахмурился. Он совершенно ничего не понимал. Подойдя к кровати, Сью посмотрела на него сверху вниз. Ее глаза были полны гнева и боли.
   Постепенно до него начало доходить.
   — "Полагаю, вам было бы небезынтересно узнать о моих отношениях с вашим мужем Джоном", — прочла она строчку из письма.
   Хэкет глубоко вздохнул. Он собрался было что-то сказать, но тотчас сообразил, что никакие слова тут не помогут.
   — "Меня не волнует, что вы подумаете обо мне, — продолжала цитировать Сью, — но считаю, что вы имеете право знать о том, что было между нами".
   — Сью...
   Жена перебила его.
   — "Я не люблю, когда меня используют", — читала она, уткнувшись в листок. Наконец, дочитав до конца, подняла глаза: — Кто она?
   Он понимал: лгать бесполезно. Что ж, по крайней мере, хоть частично облегчит совесть...
   — Ее зовут Никки Ривз, — произнес он. — Она работает в школе секретаршей.
   Вот он и сказал... Обратной дороги нет.
   — У тебя была с ней связь? — Вопрос ее прозвучал скорее как утверждение. — И сколько это продолжалось?
   — Три месяца.
   Она присела на край кровати, спиной к мужу, словно вид его вызывал у нее отвращение.
   — А теперь у вас все кончено? — неожиданно спросила Сью.
   — Ты мне не поверишь, если я отвечу...
   — Теперь у вас все кончено?
   — Да. Я покончил с этим несколько дней назад.
   Она взглянула на него с горькой усмешкой на губах.
   — Значит, все эти твои школьные собрания ты проводил с ней. — Глаза ее вдруг сузились. — Ты никогда не приводил ее сюда, нет?
   — Нет, никогда.
   — И где же происходили ваши встречи, Джон? — В ее тоне промелькнуло что-то вроде любопытства. — На заднем сиденье машины? В пустой классной комнате?
   — Сью, ради Бога... Ну к чему эта грязь... В ее квартире...
   — Ах, в квартире... Очень удобно. В квартире ведь и ванная имеется.
   Последнее замечание его особенно задело.
   — Сколько ей лет?
   — Двадцать два. Ну какое это имеет значение?
   — Я полагала, что учителя развлекаются с шестиклассницами-нимфоманками. Но ты всегда был оригиналом, не правда ли, Джон? Почему ты выбрал такую молодую? Для самоутверждения на пороге тридцатилетия?
   — Сью, это смешно...
   — Смешно? А завести интрижку со школьной секретаршей — это не смешно?
   — Сью, не надо меня отчитывать, — сказал он, сморщившись. — Знаю, что поступал дурно. И раскаиваюсь... Если тебе от этого станет легче, сообщу, что чувствую себя довольно гнусно.
   — Нет, не легче, — огрызнулась Сью.
   Какое-то время оба молчали. Потом Сью вновь заговорила:
   — Но почему, Джон? Ты можешь мне сказать?
   Он пожал плечами.
   — Не знаю. Действительно не знаю. Любое объяснение звучало бы бессмысленно... — Он глубоко вздохнул. — Я не могу это объяснить...
   — Не можешь или не хочешь? — спросила она, пристально глядя ему в глаза.
   — Я сказал, что не могу, — ответил он уже с легким раздражением. — Я прекрасно понимаю: я виноват. Но это произошло как-то само собой...
   — Такие вещи сами собой не происходят, — возразила Сью. — Скажи, что тебя в ней привлекало? Красота? Фигура? Она хороша в постели? Ну давай же, рассказывай, я так любопытна...
   Он молча покачал головой.
   — Джон, ну скажи, — настаивала Сью, — она красивая?