Миллер направился с аппаратом в свой рабочий кабинет.
   У входной двери послышались шаги, и через мгновение в его почтовый ящик была просунута ежедневная газета. Она упала на коврик, и Миллер нагнулся, чтобы поднять ее. Он захватил ее в кабинет, включил свет и закрыл дверь.
   Поставив чашку с кофе на один из верстаков, рядом с отрубленной рукой, он снова выключил свет и аккуратно извлек пленку из фотоаппарата при свете красной лампочки, висевшей над двойной раковиной. Он погрузил пленку в проявитель и стал двигать ее взад-вперед с помощью пластмассового пинцета. Ожидая, когда на пленке проступит изображение, Миллер развернул газету и пробежал глазами заголовок:
   ПРОСТИТУТКА СТРАШНО ИЗУРОДОВАНА. РАЗГУЛ ТЕРРОРА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
   Миллер быстро прочитал сообщение. При тусклом освещении видно было плохо, пришлось напрягать зрение и даже потереть левый глаз, когда он перестал фокусировать. Вверху газетной полосы была помещена фотография убитой девушки. Полиция не сообщила ее фамилии, но он сразу узнал эти длинные волосы, болезненные черты лица, болячку в углу губ.
   Бог ты мой! Догадка ударила его точно обухом по голове.
   Он сощурился, стараясь получше рассмотреть фотографию.
   Вокруг трупа разливалось слабое, еле заметное свечение. Какой-то едва уловимый светящийся ореол.
   Миллер долго и скрупулезно изучал фотографию, затем взглянул на пленку, отснятую им прошлой ночью. Вынув из проявителя, обработал ее в фиксаже и промыл в проточной воде из крана.
   Он поднял к глазам полоску пленки.
   Пьяная троица, кто-то скрючился рядом с машиной. Двое мужчин выходят из клуба. Женщина разговаривает со швейцаром. Другие не очень резкие кадры лондонского дна. Это не тот Лондон, в котором светло и уютно, а тот, что покрыт плесенью и гнилью, погряз в несчастьях, где происходит распад разума и тела. Взгляд Миллера задержался на одном из кадров, и вдруг пленка в его руке задрожала.
   На нем была запечатлена девушка, выходящая из клуба с мужчиной. Лицо девушки было ему знакомо, и он пристальнее в него всмотрелся.
   Длинные волосы. Болезненные черты лица.
   Болячка в углу губ.
   Он перевел взгляд с проявленной пленки на фотографию в газете — вне всякого сомнения, это одна и та же девушка. И на обоих изображениях ее фигуру окутывало едва заметное свечение. Размытое светлое пятно, чем-то напоминающее ореол над головами святых с живописных полотен. Только девушка эта была отнюдь не святой.
   Миллер закрыл левый глаз и снова принялся рассматривать фотографию и пленку.
   Ничего необычного в них не было.
   Он закрыл правый глаз.
   Вокруг фигуры появилось свечение, окутав изображение, как пеленой.
   Специалист по киноэффектам отложил газету и пленку и торопливо направился к одному из своих картотечных шкафчиков. Сняв кольцеобразные скрепки, он извлек из папки два снимка. На обоих был изображен доктор Джордж Кук. И на обоих вокруг фигуры доктора можно было различить круг света.
   Один и тот же ореол на фотографиях обеих жертв.
   Джордж Кук.
   Пенни Стил.
   Оба мертвы. Оба убиты.
   Оба окружены каким-то свечением.
   Миллер отложил фотографии и потянулся к телефону.

Глава 34

   — А никак.
   Инспектор сыскной полиции Стюарт Гибсон допил остатки пива и стукнул кружкой по стойке с такой силой, что она чуть не разбилась.
   — Абсолютно никак ты не сможешь получить доступ к документам по этому делу, — сказал инспектор, акцентируя каждое слово.
   Миллер удивленно взглянул на своего бывшего коллегу поверх бокала, продолжая медленно потягивать виски.
   — А кто узнает-то? — спросил он наконец.
   — Да хотя бы я, — запротестовал Гибсон. — Черт возьми, Фрэнк, ведь ты уже давно не в штате. Комиссар съест меня с потрохами, если узнает, о чем я с тобой тут говорил.
   Миллер заказал еще по порции, глядя, как инспектор закурил сигарету.
   — А я думал, ты уже бросил, — сказал Миллер.
   — Бросал. — Гибсон выпустил струю дыма и закашлялся. — Я давно уговариваю Чандлера бросить курить, а сам опять за это взялся, — признался инспектор. Вспомнив сослуживца, пожилой инспектор усмехнулся, и суровая складка, появившаяся было у него на лбу, разгладилась. — Чандлер не может мне простить, что я получил должность, которую, по его мнению, должен был получить он. Иногда мне кажется, что этот парень будет злорадствовать, если меня поставят к стенке по этому делу.
   — Значит, вы так и не нашли никакой зацепки? — спросил Миллер больше для того, чтобы поддержать беседу.
   — Ты же знаешь, как это бывает, Фрэнк. Иной раз сразу выходишь на след. А здесь с самого начала никаких улик. За месяц семь человек убиты, а мы не продвинулись ни на шаг после первой жертвы. Сегодня все утро меня донимали газетчики и телевизионщики, комиссар с меня не слезает. Хорошо хоть, что пресс-конференция — это его затея. Надо, говорит, успокоить средства массовой информации, — посетовал инспектор полиции и отпил из кружки огромный глоток пива. — Если выяснится, что пресс-конференция была уловкой, они нас затопчут... меня, во всяком случае. Я стоял перед ними и уверял, что убийца арестован, а тут новое убийство.
   — Фамилия жертвы в газетах не сообщалась, — сказал Миллер. — Кто она?
   — Это не подлежит разглашению, Фрэнк.
   — Да ладно тебе, Стюарт, ты же не с репортером разговариваешь. Какая-то девица с панели. Все равно это — расходный материал, зачем, черт возьми, делать тайну из ее фамилии?
   — А тебе что за дело? — поинтересовался Гибсон.
   Миллер полез во внутренний карман куртки и извлек оттуда две фотографии. Он еще не успел положить их на стойку бара, как у инспектора от удивления округлились глаза: на одной из фотографий он узнал Пенни Стил.
   — Где ты это снял? — спросил он, поднося фотографию поближе к глазам, чтобы получше рассмотреть.
   — Снимал вчера вечером, не важно где и зачем.
   — Ошибаешься, это может оказаться очень важно, — отметил Гибсон, подозрительно взглянув на Миллера. — А это что за тип? — ткнул он в фотографию Джорджа Кука.
   Миллер рассказал все, что знал о хирурге, и снова разложил фотографии.
   — Он был убит около недели назад, задавлен машиной.
   — Какая здесь может быть связь с маньяком, убившем проститутку и еще шесть жертв? — недоумевал Гибсон.
   Миллер попросил инспектора посмотреть на фотографии повнимательнее, не находит ли он в них чего-нибудь необычного. Тот ничего не обнаружил.
   — Вокруг каждого из них есть какая-то аура, — пояснил Миллер. — Некое свечение, будто тела светятся изнутри.
   Гибсон поднял брови, затем посмотрел в пустой бокал Миллера.
   — И сколько ты таких наснимал? — поинтересовался он.
   — Дело в том, что почему-то только я это вижу, — сказал Миллер. — На снимках вокруг них проступает светящийся контур, и оба они были убиты. По-моему, это какой-то знак. Разумеется, сами они и не подозревали, что были отмечены как жертвы.
   — Ты в своем уме, Фрэнк? — воскликнул Гибсон. — Не слишком ли много ты выпил? Неужто ты и впрямь хочешь меня уверить, будто заранее знал, что этих людей убьют?
   — Световые пятна на фотографиях я заметил, когда было уже слишком поздно.
   Гибсон покачал головой.
   — Вполне заурядные фотографии. Ничего из ряда вон выходящего.
   — Я и говорю, что только мне удается увидеть какое-то свечение. Поэтому я хочу познакомиться с делами по другим жертвам, хочу убедиться в своей правоте. Мне надо взглянуть на документы, Стюарт.
   — Повторяю — это невозможно. Что будет, если узнает комиссар? Он же от меня мокрое место оставит.
   — А что будет, если пресса узнает об истинном положении вещей? Что вы просто бросили ей кусок, мол, пока она будет жевать, найдется какая-никакая зацепка? Думаю, комиссару такой оборот не очень понравится, а?
   Гибсон нахмурился.
   — Что ты хочешь этим сказать? — растерялся он.
   — Мне нужно заглянуть в дела об убийствах, — ответил Миллер решительно.
   — А если я откажу?
   Миллер пожал плечами.
   — Тогда я позвоню во все газеты и на телевидение, куда только дозвонюсь, и сообщу, что пресс-конференция была фарсом и что вы до сих пор не знаете, кто убийца.
   Гибсон посмотрел на своего бывшего коллегу долгим и тяжелым взглядом, глаза его прищурились и зло сверкали из своих узких щелочек.
   — Да это шантаж! — прошипел он. — Шантажировать офицера полиции — это тебе дорого обойдется, Фрэнк.
   — Тебе этого никогда не доказать, — отрезал Миллер самоуверенно. — Ну что, получу я доступ к документам?
   — Нет! — не колеблясь, ответил Гибсон.
   Миллер соскользнул с табурета и направился к телефону в углу бара. Не успел он сделать и двух шагов, как Гибсон схватил его за рукав. Миллер холодно смерил взглядом инспектора полиции.
   — Погоди, — проговорил Гибсон, сжав от злости челюсти. Он отпустил рукав Миллера, глядя, как специалист по киноэффектам снова усаживается за стойку. Они переглянулись. Миллер словно натянул на себя непроницаемую маску. — Что это даст? Если ты ознакомишься с документами?
   — Мне нужно видеть фотографии жертв, снятые до того, как они были убиты. Если я прав, тогда на них должно присутствовать характерное свечение, — ответил специалист по киноэффектам.
   — Ну что это за чушь? Какое, к черту, свечение? Бред какой-то.
   — Мне самому не до конца понятно, что это такое. Это — одна из тех загадок, которые я сам хочу разгадать. Я должен докопаться до сути. Выяснить, почему ореол виден только на фотографиях. — Миллер отпил из своего бокала. — Ты — единственный, кто имеет доступ к этим документам. Добудь их для меня. — Миллер был настроен решительно.
   Гибсон сердито втянул в себя воздух.
   — А если я этого не сделаю, ты действительно обратишься к средствам массовой информации? — спросил он.
   Миллер поднял брови.
   — Ты же давно меня знаешь, Стюарт, — сказал он, и на его губах появилась легкая усмешка.
   Полицейский инспектор кивнул и допил остатки своего пива.
   — Да, — подтвердил он, — слишком давно.
* * *
   Миллер закурил, прикрывая ладонью огонек зажигалки от пронизывающих порывов ветра, что время от времени прокатывали по бетонированной площадке подземной стоянки машин.
   В этом огромном подземном пространстве сейчас почти не было машин. Помимо его собственной «гранады», стоявшей у выхода, машинами были заняты лишь три места. В воздухе стоял запах гари, на полу виднелись темные подтеки масла и мазута. Около опоры, к которой прислонился Миллер, кто-то помочился. Обрывки бумаги и картона со склада пищевых продуктов и другой мусор были разбросаны повсюду, ветер подхватывал их и разносил по всему подземелью. Миллер оперся на капот своей машины и продолжал ждать.
   Он посмотрел на часы.
   Одиннадцать четырнадцать вечера.
   Наверху послышался шум движущейся машины, затем урчание мотора, когда машина поравнялась со спуском, ведущим на нижний уровень. Увидев «астру» Гибсона, направляющуюся в его сторону, Миллер криво усмехнулся. Подъехав ближе, полицейский инспектор выключил фары; в тусклом холодном свете флюоресцентных ламп одиноко маячил темный силуэт Миллера. Инспектор поставил свою машину метрах в двадцати от него и выбрался из машины. Миллер увидел в его руках «дипломат».
   Гулким эхом отозвались шаги инспектора в пустынном подземелье.
   — В твоем распоряжении пятнадцать минут, — с раздражением в голосе проговорил инспектор, ставя «дипломат» на капот «гранады».
   — Мне понадобится куда меньше, — сообщил Миллер, открывая замки.
   Внутри лежало семь папок, скрепленных кольцевыми скобами. На каждой была написана фамилия. Миллер извлек первую папку.
   — Мне явно следует обратиться к врачу. Видимо, с моей головой не все в порядке, раз я пошел на это, — заметил Гибсон.
   — Лучше пятнадцать минут в моем обществе, чем издевательства прессы и головомойка от комиссара, — пробормотал Миллер, раскрывая папку.
   — Нет, ты в самом деле проходимец, Фрэнк, — прорычал его бывший коллега, и Миллер уловил в его голосе нотки неподдельной злости.
   Он стал листать документы, оставив без внимания заключение судебно-медицинской экспертизы, отчет следователя, показания свидетелей, пока не наткнулся на то, что искал.
   — "Марк Форрестер", — прочитал он вслух. На фото убитый был снят в обществе девушки, которую Миллер принял за его невесту. На черно-белой фотографии оба улыбались. Фигура Форрестера была окружена светящимся контуром.
   — Есть, — прошептал он и достал следующую папку.
   — Что есть? — переспросил Гибсон, который то поглядывал из-за спины Миллера на фотографию, то в волнении озирался по сторонам, желая удостовериться, что на стоянке, кроме них, никого нет. Во въездных проемах только жалобно завывал ветер.
   — "Николас Блейк", — прочитал Миллер на другой папке. Он не стал рассматривать фотографию Блейка с облитым кислотой лицом, а нашел фотографию молодого человека, снятую в то время, когда он был еще армейским курсантом.
   Его тоже окружало слабое свечение.
   Так же, как оно окружало Вильяма Янга.
   И Анжелу Грант.
   На одних снимках световое пятно было более отчетливым, на других — менее.
   Проступало оно и на фотографии Луизы Тернер.
   Сильное свечение было вокруг Бернадетты Эванс.
   Наконец, Миллер взял в руки последнюю папку.
   Пенни Стил. Последняя жертва.
   Он уже знал, даже не глядя на ее фото, что вокруг нее тоже будет эта отметина. Фотография в папке только лишний раз подтвердила его правоту.
   У каждой жертвы, убитой в течение последнего месяца, была аура, напоминавшая светящуюся оболочку.
   Специалист по киноэффектам вернул последнюю папку в «дипломат» и протянул его Гибсону, не переставая удивляться.
   — И это все? — спросил инспектор. — Тебе нужны были только фотографии?
   Миллер медленно кивнул, его разум был в смятении. На секунду он закрыл глаза, но казалось, образы были запечатлены в его памяти наряду со многими другими, которые там хранились. Портреты живых вперемешку с образами тех, кто был зарублен, застрелен, задушен. Картины смерти, разложения, распада плоти прочно отпечатались в его сознании, как будто заклейменные каленым железом. Чтобы уже никогда не исчезнуть.
   — Я могу видеть жертвы убийств, — тихо сказал он. — Глядя на чье-то фото, я могу сказать, умрет человек насильственной смертью или нет. У всех потенциальных жертв есть эта аура.
   Гибсон покачал головой и защелкнул замки на «дипломате». — Сперва мне казалось, что ты пьян, — сказал он. — Теперь я считаю, что ты сошел с ума.
   — Я могу предсказать, кто будет убит, — настаивал Миллер.
   — Ну и что ты собираешься делать? Бегать по городу и снимать всех на пленку? — Он взялся за ручку «дипломата» и повернулся. — И ради такой чепухи я рисковал своим положением?
   Инспектор открыл дверцу своей «астры» и бросил «дипломат» на переднее сиденье. Сев за руль, он повернул ключ зажигания. Двигатель ожил, взревев, и этот рев прокатился эхом по подземной стоянке.
   — Возвращайся в пивную, Фрэнк, — заорал Гибсон. — Там твое место.
   Он включил передачу и рванул машину с места, зашуршав колесами по бетону. Миллер молча смотрел, как машина поднялась по выездному скату и исчезла.
   Холодный ветер гулял по полутемному пространству стоянки. Подняв воротник, Миллер еще некоторое время постоял в одиночестве, потом открыл дверцу своей машины и сел за руль. Даже внутри машины было холодно.
   Способность распознавать потенциальную жертву убийства... В этом заключалась какая-то сила, чуть ли не возможность управлять жизнью и смертью. Подумать только, именно он, Миллер, мог предсказать, кому суждено быть убитым!
   Чего он не знал, так это когда и как.
   Он завел двигатель, вдруг почувствовав необходимость как можно быстрее выбраться из мрачного подземелья.
   Гибсон не верит ему. Но Миллеру было все равно.
   Он знал, что кому-то это будет более чем интересно.

Глава 35

   Он сидел голый перед телевизором. Скрестив ноги по-турецки, в позе, предназначенной для медитации, однако каждая мышца его тела была напряжена и пульсировала.
   Тихо шелестела лента видеомагнитофона, мелькали все новые и новые картинки, а он сидел, как в гипнозе, впившись глазами в женщину на экране.
   Прерывисто дыша, отчего ноздри его широко раздувались, Боб Джонсон неотрывно смотрел на Терри Уорнер. Он выключил звук, и теперь мог только видеть ее, не слыша слов, которые она произносила. Да ему и не нужны были слова. Ему нужна была только она сама. Взгляд Джонсона скользил по ее лицу, груди, по всей ее статной фигуре. Эрекция усиливалась; он обхватил член правой рукой, сильно сжав его, рука начала ритмично, подобно насосу, двигаться. Дыхание стало тяжелее, и он ближе прильнул к телевизору, сидя со скрещенными ногами и крепко обхватив упругий ствол.
   Изображение на экране сменилось, на мгновение исчезло, затем неожиданно восстановилось.
   Терри снова появилась на экране, но уже в новой одежде. Сообщение тоже было другое. Место репортажа — тоже другое. Запись была сделана свыше двух лет назад. Джонсон записывал и хранил на видеоленте все ее интервью, все репортажи. Каждая запись была сделана с оригиналов, доступ к которым у него был.
   Он смотрел на ее лицо, и мышцы его собственного лица напрягались по мере возрастания приятной теплоты в области живота и бедер. Рука задвигалась быстрее. Наблюдая, как беззвучно шевелятся губы Терри, Джонсон представлял, будто прижимается губами к ее губам, а его язык проникает в теплую влажность ее рта. Дыхание перехватило, Джонсон открыл рот и захрипел.
   Тело его напряглось, мускулы набухли. Он знал, какая сила заключена в его теле, и сознание этого доставляло ему удовольствие. Его правая рука, обхватившая член, продолжала неустанно двигаться, Джонсон встал на колени, оказавшись теперь в десяти сантиметрах от экрана.
   В десяти сантиметрах от нее.
   От этих губ.
   Этого тела.
   — Терри, — нежно прошептал он и, включив звук, придвинулся бедрами к экрану в тот момент, когда камера стала увеличивать ее изображение; на экране крупным планом возникло ее лицо, рот открывался и закрывался, как при замедленной съемке.
   Ему хотелось войти в это бархатное отверстие, ощутить нежность ее языка и губ.
   Ему хотелось.
   Ему нужно было.
   Ему удастся.
   Послышался сдавленный вопль от полученного наслаждения, сопровождаемый обильным извержением, экран телевизора покрылся брызгами густой жидкости. Одна длинная нить этой жидкости на какое-то мгновение соединила конец его пульсирующего органа с лицом Терри Уорнер.
   Они соединились.
   Она должна быть его.

Глава 36

   Миллер сделал еще глоток из своей фляжки и медленно постучал пальцами свободной руки по рулевому колесу. Специалист по киноэффектам следил за выходом из здания, стоящего перед ним, отвлекаясь лишь на то, чтобы взглянуть на часы на приборном щитке, которые показывали, что время приближается к полудню. Он посильнее зажмурился, чтобы освободиться от пелены на левом глазу, и продолжил свое наблюдение.
   Миллер просидел в машине уже больше часа, и лишь запах виски, его постоянного спутника, да монотонный голос из радиоприемника составляли ему компанию. Но вот тот, кто ему был нужен, появился на стоянке.
   — Наконец-то, — пробормотал он, в последний раз отпив виски.
   Он видел, как Терри Уорнер открыла двойные двери и, запрокинув голову, взглянула на небо: с запада надвигались тяжелые тучи. Упали первые крупные капли дождя — предвестники грозы, — и она ускорила шаг, направляясь к машине, стоящей поблизости от машины Миллера.
   Он дождался, когда она окажется в трех метрах от него, открыл дверцу и вышел из машины.
   — Терри Уорнер, не так ли? — спросил он, хотя это прозвучало скорее как утверждение, нежели как вопрос.
   Она медленно кивнула, окидывая взглядом незнакомца. Он совсем не похож на охотника за автографом, подумала Терри про себя. От незнакомца так разило виски, что она невольно сделала шаг назад.
   Миллер протянул руку и представился.
   Терри пожала протянутую ладонь, почувствовав силу в его рукопожатии.
   — Мне надо поговорить с вами, мисс Уорнер, — сказал он. — Это важно.
   — Сейчас мне некогда, — попыталась Терри найти отговорку, все еще не доверяя этому человеку. — Если угодно, запишите свой телефон, я сама вам позвоню...
   Миллер не дал ей договорить.
   — Речь идет о последней серии убийств, — сказал он. — Полагаю, мы в равной степени заинтересованы в исходе этого дела.
   Терри нахмурилась.
   — Какое вы имеете к этому отношение?
   — Я видел ваши репортажи, наблюдал за вами по телевизору. Надо отдать вам должное, вы создали себе на этом деле определенный имидж.
   — Послушайте, это моя работа. Если вы хотите выразить свои критические замечания...
   Он снова резко оборвал ее.
   — Никаких критических замечаний я не хочу высказывать, я хочу помочь, — сказал он. — Мне кажется, я располагаю информацией, которая может быть вам полезна.
   Редкие капли дождя вдруг превратились в настоящий ливень.
   — По правде говоря, мне не очень бы хотелось обсуждать все это здесь, — заметил Миллер. — Поблизости есть бар. Следуйте за мной.
   Он уселся за руль, завел двигатель и выкатил «гранаду» со стоянки. В зеркало заднего вида он наблюдал, как Терри завела свою «мини» и поехала за ним. Миллер улыбнулся. Он включил «дворники» лобового стекла и смотрел, как тонкие резиновые руки отчаянно борются с потоками дождя, яростно обрушившегося на землю. Миллер включил левый поворот, и Терри последовала за ним. Внезапно в его машине зажглись задние фонари стоп-сигнала — Миллер нажал на тормоз, избегая наезда на пешехода.
   Кто же все-таки этот человек? — размышляла она. По сути, ей были известны лишь его имя и фамилия, ничего больше. Почему его интересует это дело? Она невольно передернула плечами, и в эту минуту в ее ушах неизвестно почему зазвучал голос, записанный на автоответчике: «Полиция не знает».
   Не здесь ли собака зарыта? Вопросы роились в ее голове, но все — без ответа. Главный же вопрос заключался в следующем: если она так настороженно относится к этому человеку, зачем она сейчас следует за ним? Да, говорила она себе, любопытство до добра не доведет. И тем не менее боялась потерять его из виду.
* * *
   Еще одна пара глаз следила за ней. Как она стояла и разговаривала с Миллером.
   Увидев, что их машины затерялись в общем потоке, Боб Джонсон зло сжал кулаки.
   — Сука, — пробормотал он.

Глава 37

   Бар в нижнем этаже отеля «Феникс» был заполнен до отказа, пахло мокрой одеждой. Люди все прибывали; стоя выпивали и разговаривали, дожидаясь, пока не подсохнет одежда. Ковер на полу бара промок, и Миллеру показалось, что под ногами у него скрипит, когда он возвращался к столику, за которым сидела Терри.
   Рядом с машиной для резки фруктов двое молодых парней с короткими стрижками и в заляпанных краской хлопчатобумажных спецовках громко о чем-то спорили и размахивали руками. Юнец повыше задел Миллера, отчего тот чуть не пролил напитки, которые нес. Парень засмеялся, но тут же осекся под испепеляющим взглядом Миллера.
   — А ну убирайся отсюда к чертовой матери! — прошипел Миллер, оттолкнув парня, который беспрекословно повиновался. Однако за спиной Миллера поднял два пальца и продолжил гримасничать, спрятавшись за фрукторезку.
   Специалист по киноэффектам поставил напитки на столик и сел напротив Терри.
   Она натянуто улыбнулась, не в силах понять, как позволила увлечь себя сюда этому странному человеку.
   — Разумеется, вы меня совсем не знаете, — сказал он, отпивая из своего стакана. — Но мне необходимо было поговорить с вами об этих убийствах.
   — Так говорите же, мистер Миллер, — предложила она и потянулась к стоящему перед ней бокалу.
   — Фрэнк, — отрекомендовался он. — К чему нам столь официальный тон?
   Она согласно кивнула, не почувствовав, однако, себя свободнее.
   — Я понимаю, вы хотели бы знать, чего я, собственно, добиваюсь.
   — Вы правы, — призналась она, — прежде всего меня интересует именно это.
   — То, что я хочу вам рассказать, может показаться безумием. Впрочем, я, видимо, допустил ошибку, пригласив вас сюда. — Он тряхнул головой и сделал большой глоток виски.
   Миллер разыгрывал свою козырную карту. Приманка была брошена.
   — Наверно, мне все-таки лучше уйти. Извините, — сказал он.
   — Нет уж, пожалуйста, не уходите! — воскликнула Терри, подавшись вперед. — Так о чем вы хотели говорить со мной?
   Миллер подавил улыбку. Несомненно, она клюнула. Она у него на крючке.
   — Вы сомневаетесь, можно ли мне доверять, — сказал он. — Должен заметить, наши сомнения взаимны.
   — Все это как-то туманно, мистер Миллер, — вздохнула Терри. — Извините... Фрэнк. Как я могу развеять ваши опасения, пока не узнаю, чем вы собираетесь со мной поделиться? Если вы хотите признаться в совершении этих убийств, в таком случае, вам лучше обратиться в какую-нибудь газету...