Страница:
– Не припомню. А что, должен был бы?..
– Просто эта дама тоже долго жила в Юго-Западной Африке, даже родилась там. Чего не бывает. Иногда по воле случая происходят интересные совпадения!
– А где конкретно она жила?
– К сожалению, не знаю. Я не спрашивала. Но при случае – спрошу. В данный момент Эльвира лежит в больнице.
– Творожные клецки! – Слуга напоминает о своем присутствии.
Кармен неспешно наслаждается поданным блюдом и рассказывает о происшествии с Эльвирой. Интермеццо с Фредериком она слегка затушевывает, о шампанском и икре не упоминает. Ей не хочется огорчать Штефана. Но при мысли о Фредерике улыбка пробегает по ее лицу. Розы, шампанское, икра… И Штефан, устроивший для нее такой вечер. Вообще с тех пор, как она заинтересовалась импотентами, дела идут довольно хорошо. Правда хорошо! Ее балуют, как никогда прежде. Разве Петер так относился к ней? Он приходил, заглядывал в холодильник, ел, падал в постель и снова исчезал. А его предшественники? Ничем не лучше! Кармен, конечно, мечтала, чтобы кто-нибудь побаловал ее, но это казалось таким несбыточным. Ладно, все уже в прошлом. Со всем этим покончено, говорит она себе, когда слуга подает десерт.
– Это фантастически вкусно! – искренне восклицает Кармен.
Но ей с трудом удается подавить зевоту – ведь позади бессонная ночь. А сейчас уже почти десять вечера. Штефан заметил это:
– После такого напряженного дня вы, должно быть, очень устали? Может, что-нибудь возбуждающее? Или хотите отдохнуть? Я могу предложить вам переночевать здесь! Комнат для гостей вполне достаточно!
– Нет-нет! Ничего такого не нужно, – быстро отвечает Кармен.
И тут вдруг она вспоминает, что, поговорив о том о сем, совсем не упомянули о его импотенции. Он не сказал ничего об отношениях с другими женщинами. К своим пятидесяти годам хоть раз он был, наверное, женат. А дети? Есть ли они у него? Спросить самой или подождать, пока расскажет он? В конце концов она решается начать сама, но прежде оглядывается – нет ли поблизости слуги.
– Если мы хотим лучше узнать друг друга, не поговорить ли о том, что стало основой нашего знакомства?
«Бог мой, – думает Кармен. – А я, оказывается, могу говорить витиевато, даже красиво».
– Вы имеете в виду мою импотенцию? – прямо спрашивает Штефан.
– Да… – кивает Кармен, но тут же осекается.
В комнату входит слуга. Он принес сладкое.
– Как мило, – радуется девушка, – мой любимый шербет.
Они ждут, пока слуга удалится.
– Да, именно ваш недуг я имею в виду, – повторяет Кармен. – Ведь именно он стал поводом для нашей встречи. И должна вам признаться, что наслаждаюсь возможностью вот так сидеть рядом с вами, не думая об интимном продолжении вечера. Я радуюсь даже самому факту, что мне не надо думать о том, как выкрутиться… Честно говоря, мне так надоело выкручиваться!
– Так проблема только в этом? – Он слегка наклоняется к ней. – Эта проблема была, есть и будет… Надо помнить, что за все приходится платить. А потому я предпочитаю почти всегда платить сам. И с самого начала определил для себя, что Кармен Легг включена в расходы на ужин. – Штефан смеется и отпивает вина. – Мне кажется, вы уже начинаете подумывать, как от меня отделаться. Вы можете сказать мне об этом – и ничего не случится!
Кармен выпивает вина и смотрит на Штефана поверх бокала. Потом ставит его на стол:
– О да, это звучит несколько резче, чем мне хотелось бы. Это не ваша вина – так сложилась ситуация. Но если я скажу сейчас, что хочу оказаться с вами в постели, то расстрою вас. Ведь мы оба знаем, что из этого ничего не получится!
– Точно, – кивает он. – А вы сделали бы это охотно?
Так, вечер становится напряженнее, делает вывод Кармен.
– Господин барон, я хотела бы продегустировать вон то вино.
– Конечно, – кивает Штефан, и слуга подает ему бутылку. – «Chateau Lynch Bages Grand Cra Classe Pauillac 1980 года», – вслух читает он. – Замечательно, просто замечательно!
– А можно мне тоже взглянуть?
Штефан передает ей бутылку. Кармен изучает этикетку. Удивленно качает головой:
– Я знаю толк в хорошем красном вине. Но это вино мне незнакомо!
– Однако я почти уверен, что оно вам придется по вкусу!
– Надеюсь… – Кармен возвращает ему бутылку.
Слуга откупоривает бутылку, нюхает пробку, кивает Штефану:
– Великолепно! Великолепно!..
«Великолепно, – подхватывает Кармен, – мы снова ушли от темы!»
Штефан не торопится возвращаться к прерванному раз говору. Они мило беседуют о колониальных временах, о роли Германии в мире тогда и теперь. Штефан довольно неплохо подкован в истории, блестяще разбирается в перипетиях прошлого. Отлично помнит исторические даты. У Кармен как раз с хронологией слабовато. Но на этот счет у нее есть такие объяснения:
– Вероятно, это соответствует половой принадлежности. Я женщина. И мне свойственна приблизительность. Вы муж чина, и потому ваш козырь – точность. Пока вы не разложи те все по пунктам, не успокоитесь.
Штефан кивает:
– Это вы точно подметили. Уверяю вас, раньше я был еще большим педантом. Но последние пять лет показали, что просчитать можно далеко не все!
«Ага, – радуется Кармен, – мы снова возвращаемся к теме!» Бутылка с дорогим вином быстро пустеет. На вопрос, не хотела бы она выпить еще по бокалу, Кармен отрицательно качает головой. Нет, ради нее не стоит открывать новую бутылку. Она предпочла бы чашку кофе.
– Но вы не можете обидеть моего повара! – огорченно восклицает Штефан.
– Чем же я его могу обидеть?
– А желе из авокадо со свежим инжиром? Вы не можете отказаться от такого лакомства!
– О да, – смеется Кармен. – Конечно. Но тогда давайте прервемся ненадолго. Потому что в данную минуту я не могу подумать даже об одной косточке от инжира!
– Хорошо… – Штефан откладывает салфетку в сторону. – Тогда я покажу вам дом. Хотите?
– Конечно! – Глянув на часы, Кармен удивляется – уже близится полночь.
Они проходят в соседнюю комнату и останавливаются, чтобы полюбоваться старинными картинами. Эта комната, по всей видимости, господская. Вдоль двух стен расставлены шкафы с книгами, на третьей висят картины, а четвертая, в которую встроен такой же огромный камин, как и в столовой, увешана старыми черно-белыми фотографиями.
– Можно мне посмотреть?
– Да, пожалуйста… – Штефан делает приглашающий жест.
Старые фотографии всегда, привлекают Кармен. Она любит рассматривать, как жили люди прежде, как одевались, стриглись. Многое на этих снимках выглядит необычно. Старинные автомобили, господские дома.
– Это мой дом. Так он выглядел в тысяча девятьсот третьем году, а это мои предки, их портреты висят в парадном зале!
– Здорово! – Кармен подходит ближе.
Действительно, те же персоны. Дети несколько старше, все собрались рядом с автомобилем, напоминающим карету. На заднем плане – замок Кальтенштейнов.
– А который из мальчиков ваш дед?
Штефан указывает на подростка лет двенадцати. Высокий и худощавый, он стоит рядом с матерью. На нем белый костюмчик.
– А вот мой дед уже со своей семьей. Пятнадцать лет спустя!
Снова на том же фоне, и вся семья перед авто, уже более современным, но по-прежнему открытым. Колеса со спицами и большой салон.
Кармен сравнивает оба снимка. Дом выглядит веселее, у парадной лестницы и на подоконниках стоят цветы. Женщина на снимке одета в длинное платье. Дети в матросских костюмчиках. Отец – в светлом костюме для гольфа. Все выглядит намного живее, чем на фотографии 1903 года. Штефан показывает на карапуза, которому едва ли исполнился годик. Симпатичная молодая женщина держит его на руках.
– А это мой отец!
– Классно! – Кармен улыбается. – Это гениальная идея – проследить за жизнью рода, фотографируя каждое новое поколение на том же самом месте, что и предыдущее, на том же самом фоне. Теперь не хватает только снимка семьи вашего отца. Я сгораю от любопытства. Хочу увидеть вас маленьким!
– Вот последняя фотография моего отца. – Штефан показывает снимок, который висит в стороне.
Кармен сразу и не заметила его. Она подходит ближе. В тот же миг земля будто уходит из-под ног. Что это? Сон? Нет, не может быть! Она твердо стоит на ногах, а глаза открыты. И она видит фотографию, точно такую, как видела в доме Эльвиры: молодой летчик рядом со своим самолетом.
Она не может произнести ни слова. Ей кажется, что Штефан замечает ее замешательство. Как среагировать? Ведь Эль вира говорила, что этот мужчина на снимке был самой большой ее любовью! Ведь он, кажется, собирался жениться на Эльвире! Тысячи мыслей проносятся в голове девушки. Наконец, ей удается сформулировать вопрос:
– А почему этот снимок последний?
– Отец и мама погибли вскоре после моего рождения. Меня воспитывал дядя, брат отца, и его жена.
– Ох!.. – Кармен не может сразу сопоставить факты.
«Что же это значит, – лихорадочно соображает она. – Его родители разбились? Выходит, друг Эльвиры был женат? И к тому же у него имелся ребенок?»
– А у вас есть братья и сестры? – спрашивает она.
– Нет, я был первенцем. Так сказать, дитя брачной ночи… Кармен сбита с толку. Рассказать ему об Эльвире? Нет, сначала надо расспросить саму старушку. И как можно быстрее!
– Мой отец был классным летчиком, – с гордостью сообщает Штефан. – Но и его брат, мой приемный отец, тоже вполне приличный человек. К сожалению, он умер два года назад. Может, вернемся к нашему авокадо?
Он вопросительно смотрит на Кармен. Ей требуется несколько секунд, чтобы осознать: он говорит о еде.
Она улыбается чуть отрешенно. Все ее мысли заняты этой фотографией. Ей вдруг захотелось коньяку. Штефан согласен. Они подходят к столику с напитками. Он наливает приличную дозу ей и себе.
– Я не увидела ни одного снимка вашей матери.
– Такой фотографии у меня, к сожалению, нет. Нет даже свадебной фотографии. Никто не знает, куда они делись. Мой отец, вернее, мой приемный отец, полагал, что родители мои взяли семейный альбом в тот полет. Самолет сгорел, ничего вообще не осталось.
– Счастье, что вас там не было, – откликается Кармен.
В глазах Штефана появляются слезы. «Какова роль Эльвиры во всей этой истории? – думает Кармен. – Была любовницей? А может, Штефан – ее сын?»
Штсфан замечает ее волнение и берет за руку:
– У вас чуткое сердце. Это замечательно. Конечно, жаль, что я не знал моих родителей. Мне тогда было несколько дней от роду. Я никогда не оплакивал их. Жил вполне счастливо у своего дяди. Он и его жена не имели детей. Так что эта трагедия дала им возможность почувствовать себя родителями!
Входит слуга с десертом. Кармен медленно освобождает руку. Как-то все не связывается. Может, приемные родители Штефана утаили от него подлинные факты? Почему нет фотографий его матери? Странно… Может, все-таки Эльвира его мать? А он этого не знает. По разнице в возрасте такое могло быть. Тогда ей, Кармен, предстоит вернуть их друг другу.
Штефан подводит ее снова к столу, отодвигает стул. Как хорошо было бы жить с ним рядом, думает Кармен. В этом великолепном доме, может быть, вместе с Эльвирой!
– Кармен! Ау! Где ваши мысли?
– Я думаю о превратностях судьбы. Как подчас жизнь жестоко играет людьми!..
Утро пятницы выдается для Кармен очень напряженным. Будильник звонит в семь часов, но она пытается заглушить его и продолжает спать. Было уже около двух часов ночи, когда она оказалась дома. Но уснуть никак не могла и долго лежала с открытыми глазами. Никак не могла забыть фото графию молодого мужчины в летном шлеме. А утром предстоит забирать из больницы Эльвиру. Стоит ли расспрашивать старушку? Или это такая тайна, что можно наломать дров? И поговорить-то не с кем! Фредерик? Или Лаура?
А когда, кстати, подруга возвращается из Бразилии? Не в эти ли выходные? Кажется, в понедельник начинаются занятия в школе. Славненько!
Четверть восьмого. Кармен с трудом поднимает себя с постели. Контрастный душ не помогает. Ее пробирает мелкая дрожь. Неудивительно, впрочем, – начало ноября. Кармен ищет темный кашемировый пуловер. К нему шерстяную юбку и толстые колготы. Теперь она должна, наконец, согреться. К тому же отопление включено на полную мощность. Кармен варит кофе и достает длинное теплое пальто. Вообще-то пальто зимнее. Но ей все равно! С завистью она думает о Лауре. Та будет жариться под горячим бразильским солнцем, пока не запрыгнет в самолет. «Вот интересно, что скажет Лаура, когда узнает о моей афере с импотентами?»
– День сегодня какой-то неправильный, вам не кажется? – Это Бритта Бергер.
Кармен решает уйти с работы пораньше. Ей никак не удается сконцентрироваться, все валится из рук. Она устала объясняться с бестолковыми клиентами. Наконец наступает момент, когда Кармен решительно встает из-за стола.
Бритта понимающе произносит:
– Вы выглядите не очень! Может, у вас грипп? Зайдите в аптеку по дороге!
«Довольно мило с твоей стороны, – мысленно откликается Кармен. – Эта Бергер – словно серый мышонок. Всегда на месте, всегда готова услужить, всегда приветлива. И никто ее не замечает. Как неправильно устроен мир!»
– Спасибо… – Кармен забирает пальто и выходит.
Два часа дня. Небо соткано из серых облаков. Кармен плотнее закутывается в пальто, радуется, что надела теплые зимние ботинки на толстой подошве. Она решает последовать совету Бритты и запастись чем-нибудь от простуды. Но перед аптекой заходит в рекламный отдел газеты. Та же ленивая девица, с которой Кармен беседовала несколько дней на зад, сидит за конторкой. У них обоюдная антипатия.
– Я не стану отвлекать вас от работы. Позвольте только мне забрать почту. Моя фамилия Легг!
– Очень хорошо, что зашли. Конверт едва ли можно переправить дальше.
Девица удаляется в глубину комнаты. Кармен терпеливо ждет, «Что эта девушка имеет в виду?» – думает Кармен. Когда та возвращается, все становится понятно. В руках у нее гигантский конверт! Он не меньше метра в длину и сорока сантиметров в ширину.
– Вы полагаете, это мне? – ошарашенно спрашивает Кармен.
– Там в верхнем углу реквизиты получателя!
Кармен коротко кивает, забирает пакет и уходит. Кто мог написать такое письмо? Только сумасшедший! Только бы не начался дождь, а то все промокнет! Кармен проворно залезает в машину. Все! Быстро домой – в ванну, а потом в постель!
Горячая ванна немного помогает. У Кармен установлена джакузи. Она чувствует, как тело медленно расслабляется. Она намеревалась прочитать это письмище в спальне, но решила начать еще в ванной. Потом, с кружкой горячего чая, – в постель. Туда же оставшиеся непрочитанными два письма и это послание чудовищных размеров. Автоответчик тоже требует внимания, но у Кармен нет ни сил, ни терпения прослушивать все сообщения. Хочется скорее заняться письмами. Она погружается глубже в воду. Как замечательно – закрыть глаза, ни о чем не думать, слушать музыку. Звонит телефон. Пусть звонит… Это всего лишь шестой звонок. В полудреме она слушает собственное приветствие на автоответчике, но не узнает голоса того, кто звонит. Наконец абонент отключается. Вот и хорошо. Звонят еще трижды, но Кармен не отвечает. Сегодня ее нет дома. Никаких оливеров, Фредериков, штефанов… И уж тем более никаких петеров! Сегодня она принадлежит только себе. А что, если… Тревожная мысль иглой пронзает мозг. Вдруг что-то с Эльвирой! Кармен оставила свой номер телефона в больнице. Нет, ничего не должно случиться, успокаивает она себя. Она еще днем разговаривала со старушкой – та чувствует себя намного лучше. Скорее всего, это звонит мама. Она, наверное, хочет видеть ее в воскресенье за чашкой кофе. С этой мыслью Кармен снова ныряет под воду.
Через двадцать минут, когда встает из ванны, у нее даже немного кружится голова. Кармен садится на бортик. Ого, пальцы на руках размякли и сморщились. «Надо срочно погреться на солнце, – думает Кармен, надевая халат. – Можно полететь на Канары или во Флориду».
Кармен натягивает толстые носки, меняет халат на длинную ночную рубашку и идет на кухню – греть воду для чая. Попутно включает автоответчик. Звонил Фредерик. Он хочет знать, жива ли она еще. Штефан желает ей доброго утра и спрашивает, хорошо ли она провела ночь. Оливер интересуется, прилетит ли она в следующую среду в Нью-Йорк. Ее мать задает всегдашний вопрос, придет ли она в среду пить кофе. Одна из клиенток любопытствует, каков срок действия договора. Трехсекундный вопль Лауры из Бразилии: просит Кармен встретить ее в воскресенье в аэропорту в половине шестого вечера. И три последних звонка без каких-либо сообщений. Просто короткий вздох – и трубку кладут на рычаг. Или этот некто не доверяет автоответчику, или хочет ее разозлить и напугать. Но у Кармен нет сил злиться. Она насыпает заварку в чашку, заливает кипятком, берет пачку сливочного печенья. Так было всегда в доме у матери, когда Кармен болела. Берет телефон под мышку, собирает письма и идет в спальню. Ах, как уютно. Телефон и чашку – рядом с кроватью. Письма – на подушку. Сама – под одеяло! Пестрые шторы задвинуты, отгородив ее от осенней сырости улицы, кассета с записями Рея Чарлза и мягкий свет торшера действуют расслабляюще. Кармен устраивается поудобнее, вскрывает одно из писем и делает глоток из кружки.
Письмо читается легко. Оно лаконично. Некто Феликс Хофман, тридцати пяти лет от роду, попал в стрессовую ситуацию. Причиной стресса стали его работа и непутевая подруга. Результат – полная импотенция. Он борется со своим недугом. Охотно принял бы помощь в этой борьбе от Кармен, если бы случилась любовь с первого взгляда. В любовь со второго он не верит!
Посмотрим! Кармен шарит в конверте в поисках фотографии. Фото действительно там. Мужчина в тонких плавках на доске для серфинга. Сияющее лицо. Весьма привлекательный тип, по крайней мере, на снимке. Чувствуется, что у него хорошее настроение и что это занятие доставляет ему удовольствие. Черты лица на маленьком фото различимы не очень хорошо. Но можно определить его как симпатичное. О'кей, пока отложим. Кармен открывает второй конверт. Он чуть толще. Похоже, этот опус написал человек, желающий излить душу. Пять листов форматом А4! Исписаны шариковой ручкой с обеих сторон. Должно быть, господин просидел над письмом не один час. Может, сейчас не стоит напрягать себя? А когда? Она достает из пачки еще одно печенье, делает глоток из кружки и начинает читать. Почерк не вполне разборчивый, и это не добавляет удовольствия при чтении. Кроме того, отсутствует фотография. И тем не менее… Кармен, борясь с собой, читает первые шесть страниц. Потом понимает, что следующие четыре уже не осилит. Этот тип чуть ли не со слезами описывает, как замечательно все было раньше, но внезапно все рухнуло. Он пытался все вернуть, но безуспешно. И даже думал о смерти… На этом месте Кармен откладывает письмо. Нет, это не для нее. Завтра она соберет посылочку из писем для этой – как ее? – Анны Марии Вебер, положит туда это письмо. Может, она найдет что-то для себя. Так! Кармен делает еще глоток чаю. Он почти остыл – не сунуть ли чашку в микроволновку? После! Сейчас надо заняться этим огромным конвертом. Бумага белоснежная, как и сам конверт. Ее абонентский адрес выписан каллиграфическим почерком фиолетовыми чернилами удивительного оттенка. Рядом надпись: «Не сгибать!» Обратного адреса нет. Но вместо него голубыми чернилами – вдохновенные строки:
Кармен очарована. Что же это за человек, которому не жалко времени на такие шутки! Несколько фраз, написанных от руки, вполне соответствуют рисунку:
Милая незнакомка, я ничего не знаю о вас и, конечно, не знаю, могу ли стать тем партнером, которого вы ищете. Но меня непреодолимо влечет к вам – не могу сказать почему. Человек должен иногда поддаваться таким чувствам. Ведь если проигнорировать их, чувства все равно никуда не денутся.
Мне хотелось бы совершить с вами в один из осенних вече ров долгую прогулку по засыпанному листвой городу, а потом в каком-нибудь кафе возле камина выпить по стаканчику глинтвейна…
На этом месте Кармен поднимается и садится в кровати. Надо же! Только что она представляла себе именно такую кар тину. Читает дальше:
… Пару слов о себе. Мне – 34, и, кажется, я очень хорошо понимаю вас. Я раньше относился к категории сверхсексуальных самцов, которые только и могут, что трепать нервы нормальным женщинам. Но прежде не осознавал этого. Я все время шел на поводу у своего маленького дружка. Только в последнее время мне стало понятно, что любовь и доверие ничего общего не имеют с сексом. Пожалуйста, не звоните мне, а напишите.
Ваш Давид Франк.
Кармен медленно откидывается на подушку. Это он! Она уверена, что теперь нашла то, что искала. Хочется прямо сейчас схватить телефонную трубку и позвонить. Как звучит его голос? Как он выглядит?
Она задумчиво делает глоток вина. Надо написать ответ? Но Кармен целую вечность не писала писем. У нее даже нет нормальной почтовой бумаги. Да и какая бумага подойдет? Пожалуй, думает она, надо купить черный картон и ручку с серебристыми чернилами и тонким пером. Это подойдет. Надо ли вставить в письмо стихотворение? Нет, это будет повторением. Кармен смотрит на часы. Можно прямо сейчас сбегать в магазин канцтоваров и все купить. Время – около шести. Что же она так суетится?..
Кармен выскакивает из постели, натягивает джинсы и пуловер, кроссовки – на босые ноги, хватает кошелек, ключи и мчится в гараж. Уже по пути вспоминает, что простужена. В спешке даже забывает надеть пальто.
Через полчаса она возвращается. Все куплено. И не только то, что намечала. Почтовая бумага разного вида, несколько ручек. Даже одна авторучка. Кармен садится за стол. Теперь не хватает только подходящей идеи. Лист за листом летит в корзину. Ах, если бы рядом была Эльвира! Она смогла бы помочь. Или Лаура… У Лауры всегда есть в запасе неординарные идеи, а ее фантазии можно позавидовать! Но их нет, а письмо надо отправить самое позднее завтра утром. Нельзя терять времени!
Наконец все готово. Серебристыми буквами на черном фоне:
Милый Давид, ваше письмо потрясло меня.
Ваше предложение принимается. Мое представление об осе ни именно такое, как в стихах Рильке. Если бы я могла, то нарисовала бы лес, усыпанный осенней листвой, две тесно прижавшиеся друг к другу фигуры и собаку. Надеюсь, она у вас есть. А если нет, так и ладно… Тогда только вы и я.
Очень хочу как можно скорее услышать вас.
Кармен Легг.
Положить фотографию или нет? Если да, то какую? Он свою не вложил. Ладно, удивим друг друга. Она аккуратно пишет адрес на конверте: «Розенвег, 17». Розенвег, Розенвег, где бы это могло быть? Надо поискать на карте и съездить туда завтра! Ясно, можно забрать Эльвиру из больницы и поехать туда. Придется сделать лишь маленький крюк. А что, если он увидит ее и потом узнает? Это было бы нелепо. Но можно прокатиться туда, пока темно. Сейчас?
Кармен в сомнениях. Если он лично принес свое послание в газету, может, и она тоже сама доставит свое? Или это будет вторжением в личную жизнь? Очень может быть. Ладно, утром надо будет спросить у Эльвиры.
Направляясь в постель, она вспоминает про письмо Феликса Хофмана. «Ах, совсем забыла. Что теперь делать?»
– «Не выбрасывай его, – советует ей внутренний голос. – Договорись и с ним о встрече. Мало ли? Вдруг Давид окажется пустым билетом, а ты можешь упустить свое счастье».
– Просто эта дама тоже долго жила в Юго-Западной Африке, даже родилась там. Чего не бывает. Иногда по воле случая происходят интересные совпадения!
– А где конкретно она жила?
– К сожалению, не знаю. Я не спрашивала. Но при случае – спрошу. В данный момент Эльвира лежит в больнице.
– Творожные клецки! – Слуга напоминает о своем присутствии.
Кармен неспешно наслаждается поданным блюдом и рассказывает о происшествии с Эльвирой. Интермеццо с Фредериком она слегка затушевывает, о шампанском и икре не упоминает. Ей не хочется огорчать Штефана. Но при мысли о Фредерике улыбка пробегает по ее лицу. Розы, шампанское, икра… И Штефан, устроивший для нее такой вечер. Вообще с тех пор, как она заинтересовалась импотентами, дела идут довольно хорошо. Правда хорошо! Ее балуют, как никогда прежде. Разве Петер так относился к ней? Он приходил, заглядывал в холодильник, ел, падал в постель и снова исчезал. А его предшественники? Ничем не лучше! Кармен, конечно, мечтала, чтобы кто-нибудь побаловал ее, но это казалось таким несбыточным. Ладно, все уже в прошлом. Со всем этим покончено, говорит она себе, когда слуга подает десерт.
– Это фантастически вкусно! – искренне восклицает Кармен.
Но ей с трудом удается подавить зевоту – ведь позади бессонная ночь. А сейчас уже почти десять вечера. Штефан заметил это:
– После такого напряженного дня вы, должно быть, очень устали? Может, что-нибудь возбуждающее? Или хотите отдохнуть? Я могу предложить вам переночевать здесь! Комнат для гостей вполне достаточно!
– Нет-нет! Ничего такого не нужно, – быстро отвечает Кармен.
И тут вдруг она вспоминает, что, поговорив о том о сем, совсем не упомянули о его импотенции. Он не сказал ничего об отношениях с другими женщинами. К своим пятидесяти годам хоть раз он был, наверное, женат. А дети? Есть ли они у него? Спросить самой или подождать, пока расскажет он? В конце концов она решается начать сама, но прежде оглядывается – нет ли поблизости слуги.
– Если мы хотим лучше узнать друг друга, не поговорить ли о том, что стало основой нашего знакомства?
«Бог мой, – думает Кармен. – А я, оказывается, могу говорить витиевато, даже красиво».
– Вы имеете в виду мою импотенцию? – прямо спрашивает Штефан.
– Да… – кивает Кармен, но тут же осекается.
В комнату входит слуга. Он принес сладкое.
– Как мило, – радуется девушка, – мой любимый шербет.
Они ждут, пока слуга удалится.
– Да, именно ваш недуг я имею в виду, – повторяет Кармен. – Ведь именно он стал поводом для нашей встречи. И должна вам признаться, что наслаждаюсь возможностью вот так сидеть рядом с вами, не думая об интимном продолжении вечера. Я радуюсь даже самому факту, что мне не надо думать о том, как выкрутиться… Честно говоря, мне так надоело выкручиваться!
– Так проблема только в этом? – Он слегка наклоняется к ней. – Эта проблема была, есть и будет… Надо помнить, что за все приходится платить. А потому я предпочитаю почти всегда платить сам. И с самого начала определил для себя, что Кармен Легг включена в расходы на ужин. – Штефан смеется и отпивает вина. – Мне кажется, вы уже начинаете подумывать, как от меня отделаться. Вы можете сказать мне об этом – и ничего не случится!
Кармен выпивает вина и смотрит на Штефана поверх бокала. Потом ставит его на стол:
– О да, это звучит несколько резче, чем мне хотелось бы. Это не ваша вина – так сложилась ситуация. Но если я скажу сейчас, что хочу оказаться с вами в постели, то расстрою вас. Ведь мы оба знаем, что из этого ничего не получится!
– Точно, – кивает он. – А вы сделали бы это охотно?
Так, вечер становится напряженнее, делает вывод Кармен.
– Господин барон, я хотела бы продегустировать вон то вино.
– Конечно, – кивает Штефан, и слуга подает ему бутылку. – «Chateau Lynch Bages Grand Cra Classe Pauillac 1980 года», – вслух читает он. – Замечательно, просто замечательно!
– А можно мне тоже взглянуть?
Штефан передает ей бутылку. Кармен изучает этикетку. Удивленно качает головой:
– Я знаю толк в хорошем красном вине. Но это вино мне незнакомо!
– Однако я почти уверен, что оно вам придется по вкусу!
– Надеюсь… – Кармен возвращает ему бутылку.
Слуга откупоривает бутылку, нюхает пробку, кивает Штефану:
– Великолепно! Великолепно!..
«Великолепно, – подхватывает Кармен, – мы снова ушли от темы!»
Штефан не торопится возвращаться к прерванному раз говору. Они мило беседуют о колониальных временах, о роли Германии в мире тогда и теперь. Штефан довольно неплохо подкован в истории, блестяще разбирается в перипетиях прошлого. Отлично помнит исторические даты. У Кармен как раз с хронологией слабовато. Но на этот счет у нее есть такие объяснения:
– Вероятно, это соответствует половой принадлежности. Я женщина. И мне свойственна приблизительность. Вы муж чина, и потому ваш козырь – точность. Пока вы не разложи те все по пунктам, не успокоитесь.
Штефан кивает:
– Это вы точно подметили. Уверяю вас, раньше я был еще большим педантом. Но последние пять лет показали, что просчитать можно далеко не все!
«Ага, – радуется Кармен, – мы снова возвращаемся к теме!» Бутылка с дорогим вином быстро пустеет. На вопрос, не хотела бы она выпить еще по бокалу, Кармен отрицательно качает головой. Нет, ради нее не стоит открывать новую бутылку. Она предпочла бы чашку кофе.
– Но вы не можете обидеть моего повара! – огорченно восклицает Штефан.
– Чем же я его могу обидеть?
– А желе из авокадо со свежим инжиром? Вы не можете отказаться от такого лакомства!
– О да, – смеется Кармен. – Конечно. Но тогда давайте прервемся ненадолго. Потому что в данную минуту я не могу подумать даже об одной косточке от инжира!
– Хорошо… – Штефан откладывает салфетку в сторону. – Тогда я покажу вам дом. Хотите?
– Конечно! – Глянув на часы, Кармен удивляется – уже близится полночь.
Они проходят в соседнюю комнату и останавливаются, чтобы полюбоваться старинными картинами. Эта комната, по всей видимости, господская. Вдоль двух стен расставлены шкафы с книгами, на третьей висят картины, а четвертая, в которую встроен такой же огромный камин, как и в столовой, увешана старыми черно-белыми фотографиями.
– Можно мне посмотреть?
– Да, пожалуйста… – Штефан делает приглашающий жест.
Старые фотографии всегда, привлекают Кармен. Она любит рассматривать, как жили люди прежде, как одевались, стриглись. Многое на этих снимках выглядит необычно. Старинные автомобили, господские дома.
– Это мой дом. Так он выглядел в тысяча девятьсот третьем году, а это мои предки, их портреты висят в парадном зале!
– Здорово! – Кармен подходит ближе.
Действительно, те же персоны. Дети несколько старше, все собрались рядом с автомобилем, напоминающим карету. На заднем плане – замок Кальтенштейнов.
– А который из мальчиков ваш дед?
Штефан указывает на подростка лет двенадцати. Высокий и худощавый, он стоит рядом с матерью. На нем белый костюмчик.
– А вот мой дед уже со своей семьей. Пятнадцать лет спустя!
Снова на том же фоне, и вся семья перед авто, уже более современным, но по-прежнему открытым. Колеса со спицами и большой салон.
Кармен сравнивает оба снимка. Дом выглядит веселее, у парадной лестницы и на подоконниках стоят цветы. Женщина на снимке одета в длинное платье. Дети в матросских костюмчиках. Отец – в светлом костюме для гольфа. Все выглядит намного живее, чем на фотографии 1903 года. Штефан показывает на карапуза, которому едва ли исполнился годик. Симпатичная молодая женщина держит его на руках.
– А это мой отец!
– Классно! – Кармен улыбается. – Это гениальная идея – проследить за жизнью рода, фотографируя каждое новое поколение на том же самом месте, что и предыдущее, на том же самом фоне. Теперь не хватает только снимка семьи вашего отца. Я сгораю от любопытства. Хочу увидеть вас маленьким!
– Вот последняя фотография моего отца. – Штефан показывает снимок, который висит в стороне.
Кармен сразу и не заметила его. Она подходит ближе. В тот же миг земля будто уходит из-под ног. Что это? Сон? Нет, не может быть! Она твердо стоит на ногах, а глаза открыты. И она видит фотографию, точно такую, как видела в доме Эльвиры: молодой летчик рядом со своим самолетом.
Она не может произнести ни слова. Ей кажется, что Штефан замечает ее замешательство. Как среагировать? Ведь Эль вира говорила, что этот мужчина на снимке был самой большой ее любовью! Ведь он, кажется, собирался жениться на Эльвире! Тысячи мыслей проносятся в голове девушки. Наконец, ей удается сформулировать вопрос:
– А почему этот снимок последний?
– Отец и мама погибли вскоре после моего рождения. Меня воспитывал дядя, брат отца, и его жена.
– Ох!.. – Кармен не может сразу сопоставить факты.
«Что же это значит, – лихорадочно соображает она. – Его родители разбились? Выходит, друг Эльвиры был женат? И к тому же у него имелся ребенок?»
– А у вас есть братья и сестры? – спрашивает она.
– Нет, я был первенцем. Так сказать, дитя брачной ночи… Кармен сбита с толку. Рассказать ему об Эльвире? Нет, сначала надо расспросить саму старушку. И как можно быстрее!
– Мой отец был классным летчиком, – с гордостью сообщает Штефан. – Но и его брат, мой приемный отец, тоже вполне приличный человек. К сожалению, он умер два года назад. Может, вернемся к нашему авокадо?
Он вопросительно смотрит на Кармен. Ей требуется несколько секунд, чтобы осознать: он говорит о еде.
Она улыбается чуть отрешенно. Все ее мысли заняты этой фотографией. Ей вдруг захотелось коньяку. Штефан согласен. Они подходят к столику с напитками. Он наливает приличную дозу ей и себе.
– Я не увидела ни одного снимка вашей матери.
– Такой фотографии у меня, к сожалению, нет. Нет даже свадебной фотографии. Никто не знает, куда они делись. Мой отец, вернее, мой приемный отец, полагал, что родители мои взяли семейный альбом в тот полет. Самолет сгорел, ничего вообще не осталось.
– Счастье, что вас там не было, – откликается Кармен.
В глазах Штефана появляются слезы. «Какова роль Эльвиры во всей этой истории? – думает Кармен. – Была любовницей? А может, Штефан – ее сын?»
Штсфан замечает ее волнение и берет за руку:
– У вас чуткое сердце. Это замечательно. Конечно, жаль, что я не знал моих родителей. Мне тогда было несколько дней от роду. Я никогда не оплакивал их. Жил вполне счастливо у своего дяди. Он и его жена не имели детей. Так что эта трагедия дала им возможность почувствовать себя родителями!
Входит слуга с десертом. Кармен медленно освобождает руку. Как-то все не связывается. Может, приемные родители Штефана утаили от него подлинные факты? Почему нет фотографий его матери? Странно… Может, все-таки Эльвира его мать? А он этого не знает. По разнице в возрасте такое могло быть. Тогда ей, Кармен, предстоит вернуть их друг другу.
Штефан подводит ее снова к столу, отодвигает стул. Как хорошо было бы жить с ним рядом, думает Кармен. В этом великолепном доме, может быть, вместе с Эльвирой!
– Кармен! Ау! Где ваши мысли?
– Я думаю о превратностях судьбы. Как подчас жизнь жестоко играет людьми!..
Утро пятницы выдается для Кармен очень напряженным. Будильник звонит в семь часов, но она пытается заглушить его и продолжает спать. Было уже около двух часов ночи, когда она оказалась дома. Но уснуть никак не могла и долго лежала с открытыми глазами. Никак не могла забыть фото графию молодого мужчины в летном шлеме. А утром предстоит забирать из больницы Эльвиру. Стоит ли расспрашивать старушку? Или это такая тайна, что можно наломать дров? И поговорить-то не с кем! Фредерик? Или Лаура?
А когда, кстати, подруга возвращается из Бразилии? Не в эти ли выходные? Кажется, в понедельник начинаются занятия в школе. Славненько!
Четверть восьмого. Кармен с трудом поднимает себя с постели. Контрастный душ не помогает. Ее пробирает мелкая дрожь. Неудивительно, впрочем, – начало ноября. Кармен ищет темный кашемировый пуловер. К нему шерстяную юбку и толстые колготы. Теперь она должна, наконец, согреться. К тому же отопление включено на полную мощность. Кармен варит кофе и достает длинное теплое пальто. Вообще-то пальто зимнее. Но ей все равно! С завистью она думает о Лауре. Та будет жариться под горячим бразильским солнцем, пока не запрыгнет в самолет. «Вот интересно, что скажет Лаура, когда узнает о моей афере с импотентами?»
– День сегодня какой-то неправильный, вам не кажется? – Это Бритта Бергер.
Кармен решает уйти с работы пораньше. Ей никак не удается сконцентрироваться, все валится из рук. Она устала объясняться с бестолковыми клиентами. Наконец наступает момент, когда Кармен решительно встает из-за стола.
Бритта понимающе произносит:
– Вы выглядите не очень! Может, у вас грипп? Зайдите в аптеку по дороге!
«Довольно мило с твоей стороны, – мысленно откликается Кармен. – Эта Бергер – словно серый мышонок. Всегда на месте, всегда готова услужить, всегда приветлива. И никто ее не замечает. Как неправильно устроен мир!»
– Спасибо… – Кармен забирает пальто и выходит.
Два часа дня. Небо соткано из серых облаков. Кармен плотнее закутывается в пальто, радуется, что надела теплые зимние ботинки на толстой подошве. Она решает последовать совету Бритты и запастись чем-нибудь от простуды. Но перед аптекой заходит в рекламный отдел газеты. Та же ленивая девица, с которой Кармен беседовала несколько дней на зад, сидит за конторкой. У них обоюдная антипатия.
– Я не стану отвлекать вас от работы. Позвольте только мне забрать почту. Моя фамилия Легг!
– Очень хорошо, что зашли. Конверт едва ли можно переправить дальше.
Девица удаляется в глубину комнаты. Кармен терпеливо ждет, «Что эта девушка имеет в виду?» – думает Кармен. Когда та возвращается, все становится понятно. В руках у нее гигантский конверт! Он не меньше метра в длину и сорока сантиметров в ширину.
– Вы полагаете, это мне? – ошарашенно спрашивает Кармен.
– Там в верхнем углу реквизиты получателя!
Кармен коротко кивает, забирает пакет и уходит. Кто мог написать такое письмо? Только сумасшедший! Только бы не начался дождь, а то все промокнет! Кармен проворно залезает в машину. Все! Быстро домой – в ванну, а потом в постель!
Горячая ванна немного помогает. У Кармен установлена джакузи. Она чувствует, как тело медленно расслабляется. Она намеревалась прочитать это письмище в спальне, но решила начать еще в ванной. Потом, с кружкой горячего чая, – в постель. Туда же оставшиеся непрочитанными два письма и это послание чудовищных размеров. Автоответчик тоже требует внимания, но у Кармен нет ни сил, ни терпения прослушивать все сообщения. Хочется скорее заняться письмами. Она погружается глубже в воду. Как замечательно – закрыть глаза, ни о чем не думать, слушать музыку. Звонит телефон. Пусть звонит… Это всего лишь шестой звонок. В полудреме она слушает собственное приветствие на автоответчике, но не узнает голоса того, кто звонит. Наконец абонент отключается. Вот и хорошо. Звонят еще трижды, но Кармен не отвечает. Сегодня ее нет дома. Никаких оливеров, Фредериков, штефанов… И уж тем более никаких петеров! Сегодня она принадлежит только себе. А что, если… Тревожная мысль иглой пронзает мозг. Вдруг что-то с Эльвирой! Кармен оставила свой номер телефона в больнице. Нет, ничего не должно случиться, успокаивает она себя. Она еще днем разговаривала со старушкой – та чувствует себя намного лучше. Скорее всего, это звонит мама. Она, наверное, хочет видеть ее в воскресенье за чашкой кофе. С этой мыслью Кармен снова ныряет под воду.
Через двадцать минут, когда встает из ванны, у нее даже немного кружится голова. Кармен садится на бортик. Ого, пальцы на руках размякли и сморщились. «Надо срочно погреться на солнце, – думает Кармен, надевая халат. – Можно полететь на Канары или во Флориду».
Кармен натягивает толстые носки, меняет халат на длинную ночную рубашку и идет на кухню – греть воду для чая. Попутно включает автоответчик. Звонил Фредерик. Он хочет знать, жива ли она еще. Штефан желает ей доброго утра и спрашивает, хорошо ли она провела ночь. Оливер интересуется, прилетит ли она в следующую среду в Нью-Йорк. Ее мать задает всегдашний вопрос, придет ли она в среду пить кофе. Одна из клиенток любопытствует, каков срок действия договора. Трехсекундный вопль Лауры из Бразилии: просит Кармен встретить ее в воскресенье в аэропорту в половине шестого вечера. И три последних звонка без каких-либо сообщений. Просто короткий вздох – и трубку кладут на рычаг. Или этот некто не доверяет автоответчику, или хочет ее разозлить и напугать. Но у Кармен нет сил злиться. Она насыпает заварку в чашку, заливает кипятком, берет пачку сливочного печенья. Так было всегда в доме у матери, когда Кармен болела. Берет телефон под мышку, собирает письма и идет в спальню. Ах, как уютно. Телефон и чашку – рядом с кроватью. Письма – на подушку. Сама – под одеяло! Пестрые шторы задвинуты, отгородив ее от осенней сырости улицы, кассета с записями Рея Чарлза и мягкий свет торшера действуют расслабляюще. Кармен устраивается поудобнее, вскрывает одно из писем и делает глоток из кружки.
Письмо читается легко. Оно лаконично. Некто Феликс Хофман, тридцати пяти лет от роду, попал в стрессовую ситуацию. Причиной стресса стали его работа и непутевая подруга. Результат – полная импотенция. Он борется со своим недугом. Охотно принял бы помощь в этой борьбе от Кармен, если бы случилась любовь с первого взгляда. В любовь со второго он не верит!
Посмотрим! Кармен шарит в конверте в поисках фотографии. Фото действительно там. Мужчина в тонких плавках на доске для серфинга. Сияющее лицо. Весьма привлекательный тип, по крайней мере, на снимке. Чувствуется, что у него хорошее настроение и что это занятие доставляет ему удовольствие. Черты лица на маленьком фото различимы не очень хорошо. Но можно определить его как симпатичное. О'кей, пока отложим. Кармен открывает второй конверт. Он чуть толще. Похоже, этот опус написал человек, желающий излить душу. Пять листов форматом А4! Исписаны шариковой ручкой с обеих сторон. Должно быть, господин просидел над письмом не один час. Может, сейчас не стоит напрягать себя? А когда? Она достает из пачки еще одно печенье, делает глоток из кружки и начинает читать. Почерк не вполне разборчивый, и это не добавляет удовольствия при чтении. Кроме того, отсутствует фотография. И тем не менее… Кармен, борясь с собой, читает первые шесть страниц. Потом понимает, что следующие четыре уже не осилит. Этот тип чуть ли не со слезами описывает, как замечательно все было раньше, но внезапно все рухнуло. Он пытался все вернуть, но безуспешно. И даже думал о смерти… На этом месте Кармен откладывает письмо. Нет, это не для нее. Завтра она соберет посылочку из писем для этой – как ее? – Анны Марии Вебер, положит туда это письмо. Может, она найдет что-то для себя. Так! Кармен делает еще глоток чаю. Он почти остыл – не сунуть ли чашку в микроволновку? После! Сейчас надо заняться этим огромным конвертом. Бумага белоснежная, как и сам конверт. Ее абонентский адрес выписан каллиграфическим почерком фиолетовыми чернилами удивительного оттенка. Рядом надпись: «Не сгибать!» Обратного адреса нет. Но вместо него голубыми чернилами – вдохновенные строки:
«Рильке», – повторяет про себя Кармен. Это очень хорошее стихотворение. Она ложится на спину, натягивает одеяло и пытается осмыслить только что прочитанные строки. «Как здорово сказано: «И в саду пустом бродить и ждать начала листопада». Ведь я тоже одинока. Я тоже – как осенний лист на ветру». На глаза вдруг наворачиваются слезы. Настроение становится сентиментальным. Как замечательно было бы брести по аллее вдвоем, шурша листьями, и просто радоваться, тихо радоваться жизни! Зайти в старое кафе, пить там горя чий чай, крепко прижавшись друг к другу. Так! А что в конверте? Кармен снова выныривает из-под одеяла. Нет, не ногтем! Вскрывать ногтем такой конверт – моветон! Она спрыгивает с кровати, быстро приносит из кухни нож. Кровь будто быстрее побежала по телу. Может, у нее вовсе не грипп? Просто переутомление. Значит, если она здорова, то по прочтении этого письма может позволить себе стаканчик красненького. Кармен быстро откупоривает бутылку, наполняет стакан, поднимает подушку, чтобы удобнее было сидеть в кровати, и залезает под одеяло. Так, теперь письмо. Медленно вскрывает конверт и достает лист картона. Это рисунок. Скорее всего, выполнен при помощи компьютера и раскрашен после акварелью и цветными карандашами. В верхнем левом углу нарисован солнечный диск, рядом – пара летящих лебедей. Ниже, на темно-красной крыше дома, – котик и кошечка склонили друг к другу свои мордочки. Еще ниже, в окошке дома, милуются две канарейки. В самом низу полотна – две мышки. А в другом углу – пара божьих коровок. Одна как бы смотрит на солнце и говорит другой: «Сокровище мое, п смотри! Это мы отражаемся в небесах!»
Да завершится летний зной – пора.
Всевышний, брось густую тень на гомон,
… в замолкший гомон пашен кинь ветра.
Плодам последним подари тепло
календ осенних, солнечных, отрадных,
и сделай сладость гроздей виноградных
вином, что так темно и тяжело.
Бездомному – уже не строить дом,
покинутому – счастья ждать не надо;
ему осталась горькая услада:
писать посланья, и в саду пустом бродить,
и ждать начала листопада. [2]
Кармен очарована. Что же это за человек, которому не жалко времени на такие шутки! Несколько фраз, написанных от руки, вполне соответствуют рисунку:
Милая незнакомка, я ничего не знаю о вас и, конечно, не знаю, могу ли стать тем партнером, которого вы ищете. Но меня непреодолимо влечет к вам – не могу сказать почему. Человек должен иногда поддаваться таким чувствам. Ведь если проигнорировать их, чувства все равно никуда не денутся.
Мне хотелось бы совершить с вами в один из осенних вече ров долгую прогулку по засыпанному листвой городу, а потом в каком-нибудь кафе возле камина выпить по стаканчику глинтвейна…
На этом месте Кармен поднимается и садится в кровати. Надо же! Только что она представляла себе именно такую кар тину. Читает дальше:
… Пару слов о себе. Мне – 34, и, кажется, я очень хорошо понимаю вас. Я раньше относился к категории сверхсексуальных самцов, которые только и могут, что трепать нервы нормальным женщинам. Но прежде не осознавал этого. Я все время шел на поводу у своего маленького дружка. Только в последнее время мне стало понятно, что любовь и доверие ничего общего не имеют с сексом. Пожалуйста, не звоните мне, а напишите.
Ваш Давид Франк.
Кармен медленно откидывается на подушку. Это он! Она уверена, что теперь нашла то, что искала. Хочется прямо сейчас схватить телефонную трубку и позвонить. Как звучит его голос? Как он выглядит?
Она задумчиво делает глоток вина. Надо написать ответ? Но Кармен целую вечность не писала писем. У нее даже нет нормальной почтовой бумаги. Да и какая бумага подойдет? Пожалуй, думает она, надо купить черный картон и ручку с серебристыми чернилами и тонким пером. Это подойдет. Надо ли вставить в письмо стихотворение? Нет, это будет повторением. Кармен смотрит на часы. Можно прямо сейчас сбегать в магазин канцтоваров и все купить. Время – около шести. Что же она так суетится?..
Кармен выскакивает из постели, натягивает джинсы и пуловер, кроссовки – на босые ноги, хватает кошелек, ключи и мчится в гараж. Уже по пути вспоминает, что простужена. В спешке даже забывает надеть пальто.
Через полчаса она возвращается. Все куплено. И не только то, что намечала. Почтовая бумага разного вида, несколько ручек. Даже одна авторучка. Кармен садится за стол. Теперь не хватает только подходящей идеи. Лист за листом летит в корзину. Ах, если бы рядом была Эльвира! Она смогла бы помочь. Или Лаура… У Лауры всегда есть в запасе неординарные идеи, а ее фантазии можно позавидовать! Но их нет, а письмо надо отправить самое позднее завтра утром. Нельзя терять времени!
Наконец все готово. Серебристыми буквами на черном фоне:
Милый Давид, ваше письмо потрясло меня.
Ваше предложение принимается. Мое представление об осе ни именно такое, как в стихах Рильке. Если бы я могла, то нарисовала бы лес, усыпанный осенней листвой, две тесно прижавшиеся друг к другу фигуры и собаку. Надеюсь, она у вас есть. А если нет, так и ладно… Тогда только вы и я.
Очень хочу как можно скорее услышать вас.
Кармен Легг.
Положить фотографию или нет? Если да, то какую? Он свою не вложил. Ладно, удивим друг друга. Она аккуратно пишет адрес на конверте: «Розенвег, 17». Розенвег, Розенвег, где бы это могло быть? Надо поискать на карте и съездить туда завтра! Ясно, можно забрать Эльвиру из больницы и поехать туда. Придется сделать лишь маленький крюк. А что, если он увидит ее и потом узнает? Это было бы нелепо. Но можно прокатиться туда, пока темно. Сейчас?
Кармен в сомнениях. Если он лично принес свое послание в газету, может, и она тоже сама доставит свое? Или это будет вторжением в личную жизнь? Очень может быть. Ладно, утром надо будет спросить у Эльвиры.
Направляясь в постель, она вспоминает про письмо Феликса Хофмана. «Ах, совсем забыла. Что теперь делать?»
– «Не выбрасывай его, – советует ей внутренний голос. – Договорись и с ним о встрече. Мало ли? Вдруг Давид окажется пустым билетом, а ты можешь упустить свое счастье».