Страница:
– Останови-ка!
Джонни нехотя нажал на тормоза.
– Глянь-ка вон туда, – сказал Фейрон.
– Куда – на реку?
– Ага. Я вроде видел плот.
– Быть не может, – возразил Джонни, опуская боковое стекло. Было слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-нибудь на реке.
– Подождем молнии, – сказал Фейрон.
В стороне, над долиной, полыхнула ослепительная фиолетово-белая вспышка, осветив реку на какую-то долю секунды. За это краткое мгновение Джонни Скайлер успел заметить, что на воде, ярдах в двадцати ниже по течению от моста, действительно болтается плот.
– Вон там, возле гравиевой отмели, – подсказал Фейрон.
– Да, я видел.
– А парня заметил?
– Нет.
Джонни включил фары дальнего света и направил в сгущающийся мрак. Дождь уже частил вовсю; он почувствовал, что левый рукав промок насквозь. Он сплюнул в открытое окно, и ветер швырнул плевок назад ему в лицо.
Полыхнула еще одна молния – выше и дальше прежней. Вся долина озарилась пурпурным светом, потом снова стало темно, но Джонни ясно разглядел красный плотик с брошенными веслами, который медленно тащило боком вдоль неширокой гравиевой отмели, делившей реку на два рукава. Человека на плоту он увидел со спины: на нем были защитная куртка и спортивная кепка, безошибочно выдававшие туриста-отпускника. Руки его были опущены вдоль тела, на коленях лежала удочка.
– Вот кретин! – выругался Фейрон.
– Ты думаешь, ему нужна помощь?
– Еще бы не нужна, черт его побери! Нужно проверить его идиотскую башку. Это надо же выдумать – в такую погоду ловить форель!
Джонни не очень ясно представлял себе, что нужно делать и что вообще можно сделать при таких обстоятельствах. Когда над тобой сверкают электрические разряды, стальной мост – далеко не самое подходящее место, тем более что каждый удар грома заставляет содрогаться его порядком проржавевшие опоры.
– Лучше бы ему выбраться на берег, – сказал Джонни, продолжая вглядываться туда, где видел незадачливого рыболова. Он быстро прикинул, не смогут ли они как-то помочь ему, но тут же выбросил эту идею из головы. Берега Кларк-Форк-ривер в этом месте были скалистыми и крутыми, и оба Скайлера к тому же как следует налились пивом. Каюк, подумал Джонни.
Приложив ладони рупором ко рту, он крикнул:
– Эй, на плоту!
Но встречный ветер, конечно же, не мог донести его крик до бедолаги-рыболова.
– Ничего не выйдет, Джонни. Он не слышит тебя, – сказал Фейрон.
– Эй, на плоту! – снова крикнул Джонни.
Вновь блеснула молния, вновь призрачным светом озарилась река. Человек на плоту явно ничего не слышал. Удочка по-прежнему лежала у него на коленях, ручки весел торчали в разные стороны, а течение продолжало волочить плот вдоль отмели.
– Вот чертов кретин! – повторил Фейрон.
– У него там что-то неладно.
Следующая молния взорвалась, казалось, над самой машиной, и братья прикрыли руками головы. Рядом с мостом, разломившись на три части, рухнула сосна.
– Нам пора, – решил Фейрон. – Поехали?
Но Джонни Скайлер медлил. Интуиция говорила ему, что с тем парнем на плоту что-то случилось, и он до боли в глазах всматривался в темную поверхность реки, ожидая новой молнии.
– Он справится, Джонни, – заверил Фейрон. – Здесь река целую милю тащится, как дохлая, да и мелко – курице не утонуть. Он справится.
– Надеюсь.
Джонни никогда не встречал плотов на этом участке Клпрк-Форк-ривер в столь поздний час. Ближайшее место, откуда обычно отправлялись на лов любители форели, находилось двенадцатью милями ниже по течению, да и кому, черт возьми, могло стукнуть в череп пойти прогуляться с удочкой в такую грозу, да еще и на ночь глядя?
– Может, мы все-таки съедем с моста? – уже порядком раздраженно произнес Фейрон. – Мне совсем не светит поджариться тут. Да к тому же мы опаздываем на игру.
С тех пор как команда Денвера попала в высшую лигу, Фейрон заделался настоящим фанатиком бейсбола. Футбол футболом, а бейсбол – это нечто совсем особенное, что бы там ни говорил его братец.
– Сейчас половина десятого, – напомнил Джонни. – Игра небось уже кончается.
– Черт бы побрал этого кретина!
– Я больше не вижу его, Фейрон.
– Наверное, завернул за поворот.
– Но тогда ему пришлось бы грести. Разве только у него там мотор. А мы ведь ничего не слышали.
– Да выберется он, не дергайся. Главное – не свалился бы в воду. Поехали!
– Погоди минутку.
Дождь налетал порывами, барабаня по крыше «бронко». Джонни наконец поднял стекло, но продолжал вглядываться в темноту.
Небо вновь треснуло, и поверхность реки превратилась в розовое зеркало. На этот раз братья без труда различили маленький красный плот, который, вращая, медленно несло течением.
– О Господи! – пробормотал Джонни Скайлер. Фейрон обеими руками вцепился в приборную доску.
– Чертов кретин!
Плот был пуст. Человек, сидевший на нем, исчез.
Скайлеры выскочили из машины и бегом бросились к реке.
К рассвету плот был обнаружен и отбуксирован к мосту I-90, к западу от Лоузо. Весел так и не нашли, а на плоту не оказалось ничего, что помогло бы установить личность исчезнувшего рыболова. Пустая консервная банка и смятая обертка от «Сникерса» были единственными свидетельствами того, что на плоту вообще кто-то находился.
Поиски тела, продолжавшиеся восемнадцать часов, оказались бесплодными. В Форест-Гроув примчался репортер газеты «Миссулиэн», чтобы взять интервью у братьев Скайлер, и они долго и красочно описывали ему все, что видели на реке в ту грозовую ночь. Потом они позировали перед его фотоаппаратом на фоне вертолета лесной службы. В течение нескольких следующих дней они не отходили от телевизора, шаря по всем каналам, но так ни разу и не увидели даже самого короткого сюжета, посвященного спасательной операции на Кларк-Форк-ривер и их роли в ней. Однако свою порцию славы – хотя, может быть, и не такой громкой – братья Скайлеры все-таки получили: в течение нескольких лет в «Лоузском приюте» их бесплатно угощали пивом.
Собственно, так он и познакомился со своей второй женой – во время ареста ее мужа за убийство, совершенное на почве злоупотребления наркотиками. Взаимные чувства давно уже угасли; через полгода после процесса Донна подала на развод и вскоре вышла замуж за Эла.
К моменту знакомства с Донной Эл уже долгое время занимался исключительно расследованием убийств – для человека, начинавшего службу рядовым полицейским, которому поручались разные малозначительные дела, это была совсем неплохая карьера. Так он и сказал Донне еще до женитьбы. Но все могло бы произойти и побыстрее, возразила она. Донна была женщиной решительной и энергичной, и они с Элом хорошо понимали друг друга. Отношения его с детьми – мальчиком и девочкой (то ли восьми и девяти, то ли девяти и десяти лет – Эл почему-то вечно путался в их возрасте) – тоже сложились как нельзя лучше; он любил их самым искренним образом и не испытывал ни малейшего чувства вины за то, что все случилось именно так.
Когда мальчик в первый раз спросил его, скоро ли его настоящий отец выйдет из тюрьмы, Эл, взяв маленькую ручку в свои, честно ответил:
– Никогда, Энди.
– Почему? – спросил мальчик.
– Потому что твой папа убил одного человека. Выстрелил ему прямо в лицо и убил.
Энди оценил серьезность ситуации. Его сестренка Линн (то ли на год старше, то ли на год моложе брата) высказала предположение, что у папы могли быть веские причины, чтобы застрелить этого человека. Разумеется, целых сто тысяч причин, согласился Эл, но ни одна из них не была достаточно веской, чтобы убить. В этот момент из кухни вылетела разъяренная Донна и велела всем немедленно прекратить молоть чепуху.
Когда подошло время их первого семейного отпуска, Донна выбрала Западную Монтану, поскольку ни ей, ни детям раньше не приходилось бывать в горах. Элу эта идея показалась отличной. Он сделал несколько телефонных звонков и выяснил, что Монтана на всем своем пространстве, относящемся к Дикому Западу, – место безопасное и спокойное и что число совершаемых там убийств несколько возрастает только в графстве Дейд – там, где сходится и пересекается большое количество дорог.
Донне удалось снять бревенчатый домик на берегу Кларк-Форк-ривер, милях в шестидесяти от Миссулы. Эл Гарсиа не был особым любителем жизни на природе, однако перспектива пожить некоторое время в хижине у реки вызвала у него настоящий энтузиазм. Он обещал Энди и Линн, что поможет им поймать большую радужную форель и что они зажарят ее на ужин. А жене дал слово во время отпуска не вспоминать о работе и не звонить в Майами – ни единого раза! – чтобы узнать, нет ли чего новенького по его незакрытым делам.
За четырнадцать лет работы в этой области Эл Гарсиа лично расследовал тысячу девяносто два убийства, и его проклятием была память: он помнил каждое из своих дел, вплоть до самых мелких и незначительных подробностей. Очередная передача «Телефон спасения 911», шедшая по телевизору в то время, как он очерчивал мелом на полу контуры лежащего тела. Часы «ролекс» (подделка) на запястье жертвы. Запах подгоревших пирожных, доносившийся из кухни. Фотография на стене в холле, на которой лежавший тут же бездыханным человек запечатлен веселым и улыбающимся во время экскурсии по Диснейленду. Эл Гарсиа ненавидел свою память: делая его превосходным детективом, она в качестве платы лишала его душевного покоя.
Монтана оказалась еще лучше, чем он ожидал: просторной и дружелюбной. Впрочем, не обошлось без некоторых исключений. Портье мотеля в Миссуле, прочтя его имя на кредитной карточке, смерил его жестким, недоверчивым взглядом. В наше время быть Гарсиа из Майами – дело достаточно нелегкое. Некоторые автоматически начинают думать, что у тебя в багажнике шесть кило марихуаны, а под передним сиденьем – заряженный автомат.
На следующий день, когда они наконец добрались до бревенчатой хижины на берегу реки, Эл Гарсиа почти забыл, откуда он приехал и чем он занимается, чтобы заработать на жизнь. Стоя на деревянных мостках, он думал о том, что эта раскинувшаяся перед ним долина – самое мирное место, какое он видел в жизни. Он полной грудью вдыхал чистейший воздух, напоенный ароматом сосен, закрывал глаза и растворялся в этой всепроникающей лесной тишине. В первый же день Энди заметил двух оленей. Вечером второго дня Линн нашла где-то череп скунса, выбеленный временем и дождями. Она решила было взять его с собой во Флориду, но Донна воспротивилась и велела зарыть его в садике возле дома со всеми подобающими церемониями.
На третий день возившийся у самой воды Энди вдруг примчался к хижине с такой скоростью, что Эл испугался – не гонится ли за ним медведь.
– Эл, иди сюда скорее! – крикнул еще на бегу мальчик. – Ну, скорее же!
– Погоди, передохни-ка, – сказал Эл. – Что там такое случилось?
Энди вцепился в его руку.
– Пойдем! Туда, к реке.
– Да что случилось, сынок?
– Топляк! – выдохнул Энди.
У Эла защемило под ложечкой. Жизнь под одной крышей с полицейским, занимающимся расследованием убийств, значительно расширила кругозор детей Донны, особенно в области его профессионального жаргона. Энди и Линн знали все о пушках, перьях, мокрухе, естественке и насильственке.
И, разумеется, о топляках.
Следом за мальчиком Эл спустился по склону холма к самой воде и вошел в нее, скользя подошвами кроссовок по устланному гравием дну. Тело тихонько колыхалось на мелководье, лицом вверх, среди низеньких кустиков каких-то водяных растений. Лицо было синюшное и распухшее, глаза выкачены, как любят рисовать в мультфильмах.
– Он мертвый, Эл? – спросил Энди с берега. Он стоял, скрестив на груди свои худенькие мальчишеские руки, и лицо его было очень серьезно. – Он мертвый, правда?
– Мертвее некуда, – отозвался Эл.
– Я же говорил тебе!
На утопленнике были толстые прорезиненные штаны, какие носят рыбаки, и защитная куртка со множеством карманов и карманчиков. Эл расстегнул молнию на верхнем нагрудном слева и извлек из него бумажник. В бумажнике лежали три банкноты по сто долларов, полдюжины трэвел-чеков и закатанные в пластик права на вождение автомобиля – таких знакомых Элу цветов.
– Черт бы побрал их всех! – выругался сержант Гарсиа.
– Кто это, Эл? – крикнул Энди с берега.
– Пойди скажи маме, чтобы вызвала полицию.
Мальчик убежал. Мертвец невидяще таращился выкаченными глазами на искрящуюся под солнцем реку.
– Сволочь ты, сволочь, – сказал Эл, обращаясь к нему. – Просто самая распоследняя сволочь. Весь мой отпуск к чертям собачьим.
Он снова взглянул на запластикованные права и мрачно выругался. Этот сукин сын был не откуда-нибудь, а из Форт-Лодердейла, штат Флорида.
«Ну почему, – мысленно спросил себя Гарсиа, – почему они все не могут оставить меня в покое?»
Глава 10
Джонни нехотя нажал на тормоза.
– Глянь-ка вон туда, – сказал Фейрон.
– Куда – на реку?
– Ага. Я вроде видел плот.
– Быть не может, – возразил Джонни, опуская боковое стекло. Было слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-нибудь на реке.
– Подождем молнии, – сказал Фейрон.
В стороне, над долиной, полыхнула ослепительная фиолетово-белая вспышка, осветив реку на какую-то долю секунды. За это краткое мгновение Джонни Скайлер успел заметить, что на воде, ярдах в двадцати ниже по течению от моста, действительно болтается плот.
– Вон там, возле гравиевой отмели, – подсказал Фейрон.
– Да, я видел.
– А парня заметил?
– Нет.
Джонни включил фары дальнего света и направил в сгущающийся мрак. Дождь уже частил вовсю; он почувствовал, что левый рукав промок насквозь. Он сплюнул в открытое окно, и ветер швырнул плевок назад ему в лицо.
Полыхнула еще одна молния – выше и дальше прежней. Вся долина озарилась пурпурным светом, потом снова стало темно, но Джонни ясно разглядел красный плотик с брошенными веслами, который медленно тащило боком вдоль неширокой гравиевой отмели, делившей реку на два рукава. Человека на плоту он увидел со спины: на нем были защитная куртка и спортивная кепка, безошибочно выдававшие туриста-отпускника. Руки его были опущены вдоль тела, на коленях лежала удочка.
– Вот кретин! – выругался Фейрон.
– Ты думаешь, ему нужна помощь?
– Еще бы не нужна, черт его побери! Нужно проверить его идиотскую башку. Это надо же выдумать – в такую погоду ловить форель!
Джонни не очень ясно представлял себе, что нужно делать и что вообще можно сделать при таких обстоятельствах. Когда над тобой сверкают электрические разряды, стальной мост – далеко не самое подходящее место, тем более что каждый удар грома заставляет содрогаться его порядком проржавевшие опоры.
– Лучше бы ему выбраться на берег, – сказал Джонни, продолжая вглядываться туда, где видел незадачливого рыболова. Он быстро прикинул, не смогут ли они как-то помочь ему, но тут же выбросил эту идею из головы. Берега Кларк-Форк-ривер в этом месте были скалистыми и крутыми, и оба Скайлера к тому же как следует налились пивом. Каюк, подумал Джонни.
Приложив ладони рупором ко рту, он крикнул:
– Эй, на плоту!
Но встречный ветер, конечно же, не мог донести его крик до бедолаги-рыболова.
– Ничего не выйдет, Джонни. Он не слышит тебя, – сказал Фейрон.
– Эй, на плоту! – снова крикнул Джонни.
Вновь блеснула молния, вновь призрачным светом озарилась река. Человек на плоту явно ничего не слышал. Удочка по-прежнему лежала у него на коленях, ручки весел торчали в разные стороны, а течение продолжало волочить плот вдоль отмели.
– Вот чертов кретин! – повторил Фейрон.
– У него там что-то неладно.
Следующая молния взорвалась, казалось, над самой машиной, и братья прикрыли руками головы. Рядом с мостом, разломившись на три части, рухнула сосна.
– Нам пора, – решил Фейрон. – Поехали?
Но Джонни Скайлер медлил. Интуиция говорила ему, что с тем парнем на плоту что-то случилось, и он до боли в глазах всматривался в темную поверхность реки, ожидая новой молнии.
– Он справится, Джонни, – заверил Фейрон. – Здесь река целую милю тащится, как дохлая, да и мелко – курице не утонуть. Он справится.
– Надеюсь.
Джонни никогда не встречал плотов на этом участке Клпрк-Форк-ривер в столь поздний час. Ближайшее место, откуда обычно отправлялись на лов любители форели, находилось двенадцатью милями ниже по течению, да и кому, черт возьми, могло стукнуть в череп пойти прогуляться с удочкой в такую грозу, да еще и на ночь глядя?
– Может, мы все-таки съедем с моста? – уже порядком раздраженно произнес Фейрон. – Мне совсем не светит поджариться тут. Да к тому же мы опаздываем на игру.
С тех пор как команда Денвера попала в высшую лигу, Фейрон заделался настоящим фанатиком бейсбола. Футбол футболом, а бейсбол – это нечто совсем особенное, что бы там ни говорил его братец.
– Сейчас половина десятого, – напомнил Джонни. – Игра небось уже кончается.
– Черт бы побрал этого кретина!
– Я больше не вижу его, Фейрон.
– Наверное, завернул за поворот.
– Но тогда ему пришлось бы грести. Разве только у него там мотор. А мы ведь ничего не слышали.
– Да выберется он, не дергайся. Главное – не свалился бы в воду. Поехали!
– Погоди минутку.
Дождь налетал порывами, барабаня по крыше «бронко». Джонни наконец поднял стекло, но продолжал вглядываться в темноту.
Небо вновь треснуло, и поверхность реки превратилась в розовое зеркало. На этот раз братья без труда различили маленький красный плот, который, вращая, медленно несло течением.
– О Господи! – пробормотал Джонни Скайлер. Фейрон обеими руками вцепился в приборную доску.
– Чертов кретин!
Плот был пуст. Человек, сидевший на нем, исчез.
Скайлеры выскочили из машины и бегом бросились к реке.
* * *
Ливень прекратился спустя два часа. К этому времени на место уже прибыл на моторке шериф графства Минерал с помощниками и опытным ныряльщиком. Федеральная служба охраны лесов обещала выслать четверых спасателей, если только вновь не разыграется непогода. Немногочисленные местные жители явились помогать в поисках – кто на плоту, кто на лодке, – вооруженные сильными фонарями, способными гореть даже под водой. Небольшой прибрежный кемпинг в Форест-Гроув превратился в штаб-квартиру всей спасательной операции, крупной и сложной по местным масштабам.К рассвету плот был обнаружен и отбуксирован к мосту I-90, к западу от Лоузо. Весел так и не нашли, а на плоту не оказалось ничего, что помогло бы установить личность исчезнувшего рыболова. Пустая консервная банка и смятая обертка от «Сникерса» были единственными свидетельствами того, что на плоту вообще кто-то находился.
Поиски тела, продолжавшиеся восемнадцать часов, оказались бесплодными. В Форест-Гроув примчался репортер газеты «Миссулиэн», чтобы взять интервью у братьев Скайлер, и они долго и красочно описывали ему все, что видели на реке в ту грозовую ночь. Потом они позировали перед его фотоаппаратом на фоне вертолета лесной службы. В течение нескольких следующих дней они не отходили от телевизора, шаря по всем каналам, но так ни разу и не увидели даже самого короткого сюжета, посвященного спасательной операции на Кларк-Форк-ривер и их роли в ней. Однако свою порцию славы – хотя, может быть, и не такой громкой – братья Скайлеры все-таки получили: в течение нескольких лет в «Лоузском приюте» их бесплатно угощали пивом.
* * *
Дети второй жены Эла Гарсиа называли его Элом, и он был очень рад этому, поскольку, начни они звать его папой, он чувствовал бы себя достаточно неловко. Дело в том, что настоящий отец ребят находился в тюрьме, отбывая пожизненное заключение, а засадил его туда не кто иной, как он сам – Эл Гарсиа.Собственно, так он и познакомился со своей второй женой – во время ареста ее мужа за убийство, совершенное на почве злоупотребления наркотиками. Взаимные чувства давно уже угасли; через полгода после процесса Донна подала на развод и вскоре вышла замуж за Эла.
К моменту знакомства с Донной Эл уже долгое время занимался исключительно расследованием убийств – для человека, начинавшего службу рядовым полицейским, которому поручались разные малозначительные дела, это была совсем неплохая карьера. Так он и сказал Донне еще до женитьбы. Но все могло бы произойти и побыстрее, возразила она. Донна была женщиной решительной и энергичной, и они с Элом хорошо понимали друг друга. Отношения его с детьми – мальчиком и девочкой (то ли восьми и девяти, то ли девяти и десяти лет – Эл почему-то вечно путался в их возрасте) – тоже сложились как нельзя лучше; он любил их самым искренним образом и не испытывал ни малейшего чувства вины за то, что все случилось именно так.
Когда мальчик в первый раз спросил его, скоро ли его настоящий отец выйдет из тюрьмы, Эл, взяв маленькую ручку в свои, честно ответил:
– Никогда, Энди.
– Почему? – спросил мальчик.
– Потому что твой папа убил одного человека. Выстрелил ему прямо в лицо и убил.
Энди оценил серьезность ситуации. Его сестренка Линн (то ли на год старше, то ли на год моложе брата) высказала предположение, что у папы могли быть веские причины, чтобы застрелить этого человека. Разумеется, целых сто тысяч причин, согласился Эл, но ни одна из них не была достаточно веской, чтобы убить. В этот момент из кухни вылетела разъяренная Донна и велела всем немедленно прекратить молоть чепуху.
Когда подошло время их первого семейного отпуска, Донна выбрала Западную Монтану, поскольку ни ей, ни детям раньше не приходилось бывать в горах. Элу эта идея показалась отличной. Он сделал несколько телефонных звонков и выяснил, что Монтана на всем своем пространстве, относящемся к Дикому Западу, – место безопасное и спокойное и что число совершаемых там убийств несколько возрастает только в графстве Дейд – там, где сходится и пересекается большое количество дорог.
Донне удалось снять бревенчатый домик на берегу Кларк-Форк-ривер, милях в шестидесяти от Миссулы. Эл Гарсиа не был особым любителем жизни на природе, однако перспектива пожить некоторое время в хижине у реки вызвала у него настоящий энтузиазм. Он обещал Энди и Линн, что поможет им поймать большую радужную форель и что они зажарят ее на ужин. А жене дал слово во время отпуска не вспоминать о работе и не звонить в Майами – ни единого раза! – чтобы узнать, нет ли чего новенького по его незакрытым делам.
За четырнадцать лет работы в этой области Эл Гарсиа лично расследовал тысячу девяносто два убийства, и его проклятием была память: он помнил каждое из своих дел, вплоть до самых мелких и незначительных подробностей. Очередная передача «Телефон спасения 911», шедшая по телевизору в то время, как он очерчивал мелом на полу контуры лежащего тела. Часы «ролекс» (подделка) на запястье жертвы. Запах подгоревших пирожных, доносившийся из кухни. Фотография на стене в холле, на которой лежавший тут же бездыханным человек запечатлен веселым и улыбающимся во время экскурсии по Диснейленду. Эл Гарсиа ненавидел свою память: делая его превосходным детективом, она в качестве платы лишала его душевного покоя.
Монтана оказалась еще лучше, чем он ожидал: просторной и дружелюбной. Впрочем, не обошлось без некоторых исключений. Портье мотеля в Миссуле, прочтя его имя на кредитной карточке, смерил его жестким, недоверчивым взглядом. В наше время быть Гарсиа из Майами – дело достаточно нелегкое. Некоторые автоматически начинают думать, что у тебя в багажнике шесть кило марихуаны, а под передним сиденьем – заряженный автомат.
На следующий день, когда они наконец добрались до бревенчатой хижины на берегу реки, Эл Гарсиа почти забыл, откуда он приехал и чем он занимается, чтобы заработать на жизнь. Стоя на деревянных мостках, он думал о том, что эта раскинувшаяся перед ним долина – самое мирное место, какое он видел в жизни. Он полной грудью вдыхал чистейший воздух, напоенный ароматом сосен, закрывал глаза и растворялся в этой всепроникающей лесной тишине. В первый же день Энди заметил двух оленей. Вечером второго дня Линн нашла где-то череп скунса, выбеленный временем и дождями. Она решила было взять его с собой во Флориду, но Донна воспротивилась и велела зарыть его в садике возле дома со всеми подобающими церемониями.
На третий день возившийся у самой воды Энди вдруг примчался к хижине с такой скоростью, что Эл испугался – не гонится ли за ним медведь.
– Эл, иди сюда скорее! – крикнул еще на бегу мальчик. – Ну, скорее же!
– Погоди, передохни-ка, – сказал Эл. – Что там такое случилось?
Энди вцепился в его руку.
– Пойдем! Туда, к реке.
– Да что случилось, сынок?
– Топляк! – выдохнул Энди.
У Эла защемило под ложечкой. Жизнь под одной крышей с полицейским, занимающимся расследованием убийств, значительно расширила кругозор детей Донны, особенно в области его профессионального жаргона. Энди и Линн знали все о пушках, перьях, мокрухе, естественке и насильственке.
И, разумеется, о топляках.
Следом за мальчиком Эл спустился по склону холма к самой воде и вошел в нее, скользя подошвами кроссовок по устланному гравием дну. Тело тихонько колыхалось на мелководье, лицом вверх, среди низеньких кустиков каких-то водяных растений. Лицо было синюшное и распухшее, глаза выкачены, как любят рисовать в мультфильмах.
– Он мертвый, Эл? – спросил Энди с берега. Он стоял, скрестив на груди свои худенькие мальчишеские руки, и лицо его было очень серьезно. – Он мертвый, правда?
– Мертвее некуда, – отозвался Эл.
– Я же говорил тебе!
На утопленнике были толстые прорезиненные штаны, какие носят рыбаки, и защитная куртка со множеством карманов и карманчиков. Эл расстегнул молнию на верхнем нагрудном слева и извлек из него бумажник. В бумажнике лежали три банкноты по сто долларов, полдюжины трэвел-чеков и закатанные в пластик права на вождение автомобиля – таких знакомых Элу цветов.
– Черт бы побрал их всех! – выругался сержант Гарсиа.
– Кто это, Эл? – крикнул Энди с берега.
– Пойди скажи маме, чтобы вызвала полицию.
Мальчик убежал. Мертвец невидяще таращился выкаченными глазами на искрящуюся под солнцем реку.
– Сволочь ты, сволочь, – сказал Эл, обращаясь к нему. – Просто самая распоследняя сволочь. Весь мой отпуск к чертям собачьим.
Он снова взглянул на запластикованные права и мрачно выругался. Этот сукин сын был не откуда-нибудь, а из Форт-Лодердейла, штат Флорида.
«Ну почему, – мысленно спросил себя Гарсиа, – почему они все не могут оставить меня в покое?»
Глава 10
Шэда явно заинтриговали лохматые, кустистые брови психиатра.
– Они у вас настоящие? – спросил он.
– Только не трогайте, пожалуйста, – торопливо проговорил доктор, делая шаг назад.
Это был первый визит Шэда к врачу, порекомендованному Мордекаем. Его звали Виббз, и он был лучшим другом истцов, затевающих процессы. На стене кабинета висел под стеклом диплом Йельского университета. Однако внимание Шэда больше привлекло другое – банка леденцов на столе у доктора. Шэд набил себе щеки и принялся сосать.
– Расскажите мне о вашем таракане, – попросил доктор Виббз.
– Просто ночной кошмар, – сквозь леденцы выговорил Шэд.
– Это очень подействовало на вас?
Шэд расхохотался, чуть не выронив изо рта огромный мятный комок.
– Подействовало? Это нанесло мне травму, черт побери! Так и запишите.
Доктора буквально потрясло появление в его кабинете этого огромного, угловатого, безволосого создания. Большинство пациентов, которых присылал к нему Мордекай, были людьми вполне обыкновенными, но этот... Когда лысый гигант нагнулся, чтобы подобрать упавшую конфетную обертку, доктор заметил большую букву Г, вырезанную у него на макушке. И, конечно, решил, что этот странный субъект сам украсил себя столь необычным образом.
«Нужно быть с ним поосторожнее», – подумал доктор Виббз.
– Я должен задать вам несколько вопросов, – начал он. – Личного характера. Так принято... Так полагается... чтобы врач мог правильно оценить ваше состояние.
– Ну, так оценивайте, черт побери! Я же сказал, это нанесло мне травму. Что вам еще нужно?
– У вас бывают ночные кошмары?
– Нет.
– Может быть, что-нибудь, связанное с этим тараканом? Постарайтесь вспомнить.
– А-а, – протянул Шэд, наконец поняв, что от него требуется. – Вот сейчас, когда вы напомнили... Точно: были у меня кошмары. Жуткие! Как раз с тех пор и начались.
– Это вполне понятно, – поддакнул доктор Виббз, начиная писать. – Расскажите мне об этих кошмарах.
– На бульваре Санрайз за мной погнался гигантский таракан. А оттуда, где у него глаза, так и капал йогурт!
– Угу, угу. – Доктор Виббз писал с бешеной скоростью, не поднимая глаз от истории болезни.
Шэд решил, что ему следует еще поднажать.
– Ну так вот, это чудовище гоняло меня туда-сюда и при этом ревело и рычало, как тысяча тигров сразу. Он был здоровенный, как хорошая цистерна. А в зубах у него был загрызенный младенец.
– Угу, угу...
– А когда он меня уже почти догнал, он... он вдруг превратился... в мою собственную мать!
– Хорошо, – бесстрастно отозвался доктор Виббз. – Расскажите мне поподробнее о вашей матери.
– Что?
– Прошу вас, расскажите поподробнее о вашей матери. О ваших отношениях с ней. Это меня очень интересует.
– Ах, это тебя интересует?
Глаза Шэда блеснули. Протянув руку, он вытащил доктора Виббза из кресла и швырнул его на пол лицом вниз. Затем, взяв со стола изящные ножницы с деревянными головками, разрезал на несчастном психиатре одежду от шеи до самых ягодиц. Почти на краю стола он заметил вращающуюся подставку с разноцветными штемпелями и печатями. Выбрав красный штемпель со словами «СТРАХОВКА ОТСУТСТВУЕТ», Шэд неторопливо принялся украшать ими обнаженный торс доктора Виббза. Краски ему хватило довольно надолго. В течение всего времени, пока Шэд занимался своим художественным творчеством, психиатр, распростертый на полу вниз лицом, издавал какие-то жалобные, тоскливые, похожие на щенячий скулеж звуки.
– А в рекламах пишут: хватит на сто лет, – пожаловался Шэд, когда слова «СТРАХОВКА ОТСУТСТВУЕТ» заметно побледнели. Он поставил штемпель на место и, сунув руку в банку с леденцами, загреб себе горсть на дорогу.
– Вы просто сумасшедший! – пискнул доктор Виббз.
– Я не сумасшедший, – возразил Шэд. – Это называется: травмированный. Я же сказал. А тебе следовало бы записать.
– Уходите, – простонал доктор Виббз.
– Уйду, – спокойно ответил Шэд, глядя с высоты своего роста на все еще лежащего на полу психиатра. – Но сначала я должен проверить, хорошо ли ты запомнил это слово. А ну, давай!
– Что «давай»?
– Скажи-ка мне его, да как следует. Ну! Трав-ми-ро-ван-ный.
Стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, психиатр повторил.
– Я горжусь тобой, – сказал Шэд, переступая через него и направляясь к двери. – А насчет моей матери ты уже забыл, лады? Сам не знаю, что это на меня нашло.
Но, пока этот прекрасный день не наступил, ему приходилось ограничиваться только мечтами. А сейчас перед его столом в кабинете столпились недовольные жизнью танцовщицы, и, как обычно, Эрин заговорила от имени всех.
– Пункт первый, – начала она. – Температура в помещении.
– А что с ней такое? – нахмурился мистер Орли.
– У нас слишком холодно, – ответила Эрин.
– Термостат стоит на шестидесяти восьми [6], – подхватила Урбана Спрол. – Мы просто мерзнем.
Мистер Орли повернулся к Шэду, стоявшему в углу с выражением полной непричастности на лице.
– А ты? Тоже мерзнешь?
– Нет, – мотнул головой Шэд. – Но вы же знаете, я как-то не очень чувствую, жарко или холодно.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес мистер Орли. – Я тоже прекрасно себя чувствую при шестидесяти восьми.
«Потому что ты просто холоднокровная рептилия», – подумала Эрин, но вслух сказала сдержанно:
– Но вы-то одеты, мистер Орли, а мы практически голые.
Мистер Орли потер ладонью о ладонь.
– От холода вы выглядите сексуальнее. Соски начинают торчать, а клиентам только этого и надо, сами знаете.
Пару секунд в кабинете царило напряженное молчание, потом Эрин произнесла ледяным тоном:
– Что ж, поздравляю. Вы выиграли еще один градус.
– Что-то ты больно разговорилась, – буркнул мистер Орли.
Моника-младшая, обычно не отличавшаяся смелостью, на сей раз не смогла сдержаться:
– Неужели вы нас морозите только ради этого?
– Соски в нашем деле играют очень важную роль, – заявил мистер Орли.
Шэд в своем углу подавил смешок.
– В общем, так, – решительно сказала Эрин. – Или вы поднимаете температуру, или мы не будем танцевать.
– Будем считать, что я этого не слышал, – мрачно проговорил мистер Орли.
Эрин взяла со стола шариковую ручку и крупными буквами выписала наискосок чистой страницы лежавшей там же книги записей: «72 градуса – ИЛИ НИКАКИХ ТАНЦЕВ!»
– Будем считать, что я не видел этого, – еще более мрачно произнес мистер Орли. Он ждал момента, когда Эрин отступит. Танцовщицы молчали, и тон мистера Орли стал откровенно угрожающим: – Поднимать волну иногда бывает опасно, юная леди. Вспомни, что случилось с беднягой Гонсало.
Человек, о котором упомянул мистер Орли, был прежним хозяином заведения. В один прекрасный день его изрешеченное пулями тело было найдено на шоссе, и, по словам мистера Орли, он поплатился за то, что регулярно запускал руку в копилки игровых автоматов.
– Короче, Толстяк Тони любит, чтобы все шло как надо, без проблем, – заключил мистер Орли.
Эрин подозревала, что Толстяк Тони и мафия не имели никакого отношения к смерти Гонсало: скорее всего, ее причиной явился конфликт между ним и теми, кто установил в заведении эти автоматы.
– Что ж, вам виднее, – сказала она. – Почему бы вам не пригласить вашего Толстяка Тони сюда, к нам – прямо сегодня вечером?
Не ожидавший такого поворота мистер Орли не нашелся сразу, что ответить, и счел за лучшее, откинувшись в кресле, покачаться на задних ножках, выжидающе глядя на Эрин.
– Я хочу, чтобы он разделся догола, – продолжала она, – и мы посмотрим, как его жирные телеса среагируют на такую температуру.
Остальные девушки, пораженные ее дерзостью, начали перешептываться. Что это на нее нашло?
– Ну так что? – не унималась тем временем Эрин. – Позвоните ему. Прямо сейчас!
Мистер Орли выглядел так, будто его неожиданно вытянули по спине кнутом.
– С огнем играешь, – слабым голосом пробормотал он.
Эрин улыбнулась.
– Держу пари, что в «Клубничной поляне» гораздо теплее. Да и вообще уютнее.
– О Боже, – выдохнул мистер Орли. – Не смей даже думать об этом!
Эрин обернулась к остальным танцовщицам.
– Голосуем? Кто «за»?
Одна за другой все девушки подняли руки.
– Нет! – взвыл мистер Орли. – Вы даже близко не подойдете к бардаку этих проклятых Лингов!
– Тогда поверните куда следует ручку этого проклятого термостата, – ответила вновь осмелевшая Урбана Спрол. – Толстяку Тони не понравится, если его танцовщицы начнут чихать и кашлять прямо на сцене.
Обе Моники начали хихикать. Шэд отвернулся к обитой фальшивым красным бархатом стене, чтобы скрыть усмешку. Уж он-то знал, что у его босса никаких связей ни с Толстяком Тони, ни со Bceй остальной мафией. Основными инвесторами заведения являлись несколько достаточно безобидных хирургов-ортопедов из Лоуэлла, штат Массачусетс.
Скрепя сердце мистер Орли пообещал поднять температуру в зале до семидесяти градусов. Однако Эрин настаивала на семидесяти одном.
– Ну ладно, – сдался наконец мистер Орли. – Но тогда уж сами отвечайте за то, чтобы ваши соски выглядели как надо! Как надо, понятно?
Эрин перешла ко второму пункту повестки дня.
– У нас тут появились кое-какие новые идеи насчет названия нашего заведения.
– Они у вас настоящие? – спросил он.
– Только не трогайте, пожалуйста, – торопливо проговорил доктор, делая шаг назад.
Это был первый визит Шэда к врачу, порекомендованному Мордекаем. Его звали Виббз, и он был лучшим другом истцов, затевающих процессы. На стене кабинета висел под стеклом диплом Йельского университета. Однако внимание Шэда больше привлекло другое – банка леденцов на столе у доктора. Шэд набил себе щеки и принялся сосать.
– Расскажите мне о вашем таракане, – попросил доктор Виббз.
– Просто ночной кошмар, – сквозь леденцы выговорил Шэд.
– Это очень подействовало на вас?
Шэд расхохотался, чуть не выронив изо рта огромный мятный комок.
– Подействовало? Это нанесло мне травму, черт побери! Так и запишите.
Доктора буквально потрясло появление в его кабинете этого огромного, угловатого, безволосого создания. Большинство пациентов, которых присылал к нему Мордекай, были людьми вполне обыкновенными, но этот... Когда лысый гигант нагнулся, чтобы подобрать упавшую конфетную обертку, доктор заметил большую букву Г, вырезанную у него на макушке. И, конечно, решил, что этот странный субъект сам украсил себя столь необычным образом.
«Нужно быть с ним поосторожнее», – подумал доктор Виббз.
– Я должен задать вам несколько вопросов, – начал он. – Личного характера. Так принято... Так полагается... чтобы врач мог правильно оценить ваше состояние.
– Ну, так оценивайте, черт побери! Я же сказал, это нанесло мне травму. Что вам еще нужно?
– У вас бывают ночные кошмары?
– Нет.
– Может быть, что-нибудь, связанное с этим тараканом? Постарайтесь вспомнить.
– А-а, – протянул Шэд, наконец поняв, что от него требуется. – Вот сейчас, когда вы напомнили... Точно: были у меня кошмары. Жуткие! Как раз с тех пор и начались.
– Это вполне понятно, – поддакнул доктор Виббз, начиная писать. – Расскажите мне об этих кошмарах.
– На бульваре Санрайз за мной погнался гигантский таракан. А оттуда, где у него глаза, так и капал йогурт!
– Угу, угу. – Доктор Виббз писал с бешеной скоростью, не поднимая глаз от истории болезни.
Шэд решил, что ему следует еще поднажать.
– Ну так вот, это чудовище гоняло меня туда-сюда и при этом ревело и рычало, как тысяча тигров сразу. Он был здоровенный, как хорошая цистерна. А в зубах у него был загрызенный младенец.
– Угу, угу...
– А когда он меня уже почти догнал, он... он вдруг превратился... в мою собственную мать!
– Хорошо, – бесстрастно отозвался доктор Виббз. – Расскажите мне поподробнее о вашей матери.
– Что?
– Прошу вас, расскажите поподробнее о вашей матери. О ваших отношениях с ней. Это меня очень интересует.
– Ах, это тебя интересует?
Глаза Шэда блеснули. Протянув руку, он вытащил доктора Виббза из кресла и швырнул его на пол лицом вниз. Затем, взяв со стола изящные ножницы с деревянными головками, разрезал на несчастном психиатре одежду от шеи до самых ягодиц. Почти на краю стола он заметил вращающуюся подставку с разноцветными штемпелями и печатями. Выбрав красный штемпель со словами «СТРАХОВКА ОТСУТСТВУЕТ», Шэд неторопливо принялся украшать ими обнаженный торс доктора Виббза. Краски ему хватило довольно надолго. В течение всего времени, пока Шэд занимался своим художественным творчеством, психиатр, распростертый на полу вниз лицом, издавал какие-то жалобные, тоскливые, похожие на щенячий скулеж звуки.
– А в рекламах пишут: хватит на сто лет, – пожаловался Шэд, когда слова «СТРАХОВКА ОТСУТСТВУЕТ» заметно побледнели. Он поставил штемпель на место и, сунув руку в банку с леденцами, загреб себе горсть на дорогу.
– Вы просто сумасшедший! – пискнул доктор Виббз.
– Я не сумасшедший, – возразил Шэд. – Это называется: травмированный. Я же сказал. А тебе следовало бы записать.
– Уходите, – простонал доктор Виббз.
– Уйду, – спокойно ответил Шэд, глядя с высоты своего роста на все еще лежащего на полу психиатра. – Но сначала я должен проверить, хорошо ли ты запомнил это слово. А ну, давай!
– Что «давай»?
– Скажи-ка мне его, да как следует. Ну! Трав-ми-ро-ван-ный.
Стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, психиатр повторил.
– Я горжусь тобой, – сказал Шэд, переступая через него и направляясь к двери. – А насчет моей матери ты уже забыл, лады? Сам не знаю, что это на меня нашло.
* * *
Чтобы держать в повиновении своих служащих, мистер Орли имел обыкновение хвастать своими связями с мафией и многолетней дружбой с Анджело Бруно, Никки Скарфо, толстяком Тони Салерно и другими знаменитыми гангстерами, чьи имена он вычитывал из газет и журналов. Особенно любил он пораспространяться о клятвах, скрепленных кровью, нарушение которых грозило неотвратимой и беспощадной расправой. Орли разыгрывал это представление всякий раз, когда кто-нибудь заговаривал о повышении жалованья, пособиях на оплату медицинских услуг или улучшении – хотя бы самом незначительном – условий труда в «И хочется, и можется», и его блеф обычно производил желаемый эффект. На самом деле у мистера Орли ни теперь, ни раньше не было никаких связей с организованной преступностью. Его заведение ничуть не интересовало мафию, поскольку стрип-бары пользуются усиленным вниманием со стороны полиции. Орли знал об этом, что называется, из первых рук – от единственного настоящего мафиозо, с которым ему довелось познакомиться за всю жизнь. Этот парень попал под суд за то, что сломал большие пальцы рук какому-то типу, занимавшемуся торговлей товарами фирмы «Крайслер», а кроме того, как выяснилось, и разными не слишком благовидными делами. Орли отправился в суд из чисто личного интереса. Во время перерыва он подошел к обвиняемому и затеял с ним дружескую беседу. В ответ на вопрос, не знает ли он кого-нибудь, кто интересовался бы стрип-заведением, тот сказал, нахмурившись: нет, такого добра и даром не нужно – уж больно там стремно. Вот разные видеосалоны, прокат кассет – это другое дело, в это стоит вкладывать деньги. Орли был разочарован, однако из учтивости остался в зале до самого вынесения приговора. Обвиняемый был признан невиновным. Членов суда (некоторые из них сами еще недавно приобретали крайслеровские товары) явно не тронуло жалобное повествование жертвы. Орли заметил, что кое-кто из них улыбался, когда злосчастный торговец рассказывал, как его руки засунули в щель между косяком и дверцей «седана» модели «Нью-йоркер» цвета вороненой стали. И все из-за того, что он не вернул долг – какие-то несчастные шесть сотен! Это произвело впечатление на мистера Орли, и он еще пуще прежнего принялся мечтать о том, что в один прекрасный день мафия примет его в партнеры.Но, пока этот прекрасный день не наступил, ему приходилось ограничиваться только мечтами. А сейчас перед его столом в кабинете столпились недовольные жизнью танцовщицы, и, как обычно, Эрин заговорила от имени всех.
– Пункт первый, – начала она. – Температура в помещении.
– А что с ней такое? – нахмурился мистер Орли.
– У нас слишком холодно, – ответила Эрин.
– Термостат стоит на шестидесяти восьми [6], – подхватила Урбана Спрол. – Мы просто мерзнем.
Мистер Орли повернулся к Шэду, стоявшему в углу с выражением полной непричастности на лице.
– А ты? Тоже мерзнешь?
– Нет, – мотнул головой Шэд. – Но вы же знаете, я как-то не очень чувствую, жарко или холодно.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес мистер Орли. – Я тоже прекрасно себя чувствую при шестидесяти восьми.
«Потому что ты просто холоднокровная рептилия», – подумала Эрин, но вслух сказала сдержанно:
– Но вы-то одеты, мистер Орли, а мы практически голые.
Мистер Орли потер ладонью о ладонь.
– От холода вы выглядите сексуальнее. Соски начинают торчать, а клиентам только этого и надо, сами знаете.
Пару секунд в кабинете царило напряженное молчание, потом Эрин произнесла ледяным тоном:
– Что ж, поздравляю. Вы выиграли еще один градус.
– Что-то ты больно разговорилась, – буркнул мистер Орли.
Моника-младшая, обычно не отличавшаяся смелостью, на сей раз не смогла сдержаться:
– Неужели вы нас морозите только ради этого?
– Соски в нашем деле играют очень важную роль, – заявил мистер Орли.
Шэд в своем углу подавил смешок.
– В общем, так, – решительно сказала Эрин. – Или вы поднимаете температуру, или мы не будем танцевать.
– Будем считать, что я этого не слышал, – мрачно проговорил мистер Орли.
Эрин взяла со стола шариковую ручку и крупными буквами выписала наискосок чистой страницы лежавшей там же книги записей: «72 градуса – ИЛИ НИКАКИХ ТАНЦЕВ!»
– Будем считать, что я не видел этого, – еще более мрачно произнес мистер Орли. Он ждал момента, когда Эрин отступит. Танцовщицы молчали, и тон мистера Орли стал откровенно угрожающим: – Поднимать волну иногда бывает опасно, юная леди. Вспомни, что случилось с беднягой Гонсало.
Человек, о котором упомянул мистер Орли, был прежним хозяином заведения. В один прекрасный день его изрешеченное пулями тело было найдено на шоссе, и, по словам мистера Орли, он поплатился за то, что регулярно запускал руку в копилки игровых автоматов.
– Короче, Толстяк Тони любит, чтобы все шло как надо, без проблем, – заключил мистер Орли.
Эрин подозревала, что Толстяк Тони и мафия не имели никакого отношения к смерти Гонсало: скорее всего, ее причиной явился конфликт между ним и теми, кто установил в заведении эти автоматы.
– Что ж, вам виднее, – сказала она. – Почему бы вам не пригласить вашего Толстяка Тони сюда, к нам – прямо сегодня вечером?
Не ожидавший такого поворота мистер Орли не нашелся сразу, что ответить, и счел за лучшее, откинувшись в кресле, покачаться на задних ножках, выжидающе глядя на Эрин.
– Я хочу, чтобы он разделся догола, – продолжала она, – и мы посмотрим, как его жирные телеса среагируют на такую температуру.
Остальные девушки, пораженные ее дерзостью, начали перешептываться. Что это на нее нашло?
– Ну так что? – не унималась тем временем Эрин. – Позвоните ему. Прямо сейчас!
Мистер Орли выглядел так, будто его неожиданно вытянули по спине кнутом.
– С огнем играешь, – слабым голосом пробормотал он.
Эрин улыбнулась.
– Держу пари, что в «Клубничной поляне» гораздо теплее. Да и вообще уютнее.
– О Боже, – выдохнул мистер Орли. – Не смей даже думать об этом!
Эрин обернулась к остальным танцовщицам.
– Голосуем? Кто «за»?
Одна за другой все девушки подняли руки.
– Нет! – взвыл мистер Орли. – Вы даже близко не подойдете к бардаку этих проклятых Лингов!
– Тогда поверните куда следует ручку этого проклятого термостата, – ответила вновь осмелевшая Урбана Спрол. – Толстяку Тони не понравится, если его танцовщицы начнут чихать и кашлять прямо на сцене.
Обе Моники начали хихикать. Шэд отвернулся к обитой фальшивым красным бархатом стене, чтобы скрыть усмешку. Уж он-то знал, что у его босса никаких связей ни с Толстяком Тони, ни со Bceй остальной мафией. Основными инвесторами заведения являлись несколько достаточно безобидных хирургов-ортопедов из Лоуэлла, штат Массачусетс.
Скрепя сердце мистер Орли пообещал поднять температуру в зале до семидесяти градусов. Однако Эрин настаивала на семидесяти одном.
– Ну ладно, – сдался наконец мистер Орли. – Но тогда уж сами отвечайте за то, чтобы ваши соски выглядели как надо! Как надо, понятно?
Эрин перешла ко второму пункту повестки дня.
– У нас тут появились кое-какие новые идеи насчет названия нашего заведения.