Хайнлайн Роберт Энсон. Луна - суровая хозяйка

   В общем, нетрудно догадаться, почему их отключили. Все дело в политике - ожидался митинг протеста. Правда, я не видел смысла скрывать от Майка, что происходит на толковище, так как ежу понятно, что в толпе будет полным-полно стукачей Смотрителя. А разгонять митинг или призывать к порядку расшумевшихся каторжан Администрация не станет, в этом я был уверен. Зачем утруждаться понапрасну?
   Мой дед Стоун говаривал, что Луна - единственная открытая тюряга за всю историю человечества. Ни тебе решеток, ни часовых, ни правил внутреннего распорядка, да и никакой нужды в них. Когда-то давно, говорил он, пока не стало ясно, что ссылка в Луну - наказание пожизненное, кое-кто из лагерников пытался бежать. На кораблях, разумеется, а поскольку масса корабля замерялась чуть ли не до грамма, это означало, что надо было дать взятку капитану.
   Поговаривают, некоторые из них брали на лапу. Но удачных побегов не было. На лапу-то брали, а вот на борт, если и брали, то ненадолго. Видал я одного парня, которого ликвидировали за Восточным шлюзом; не думаю, чтобы труп выброшенного на орбите выглядел намного лучше.
   Поэтому Смотрители не так уж пугались митингов протеста. "Пусть себе поорут", - такова была политика. Вопли лунарей имели не больше значения, чем писк новорожденных котят в корзинке. Бывали у нас Смотрители, которые прислушивались к этим воплям, бывали и такие, кто пытался разгонять митинги, но результат в любом случае был нулевой.
   Когда Прыщ Морт в 2068 году занял свой пост, он зачитал нам длиннейшую проповедь на тему, как все изменится "на" Луне в годы его правления. Нес всякую чушь насчет "вселенского рая, созданного нашими собственными могучими руками", необходимости "дружно налечь на штурвал, в духе истинного братства", пел, что надо "позабыть о былых ошибках и повернуться лицом к новому светлому рассвету". Все это я слушал, сидя в кабачке "Шамовка горняка" Матушки Боор и наслаждаясь ароматом ирландского рагу и литровой кружкой доброго австралийского пива. Помню и комментарий Матушки: "Ну и хрень же несет, поносник!"
   Ее комментарий так и остался единственным откликом на речь Морта. Помнится, было подано несколько петиций, охранникам выдали новые пистолеты - и на этом все перемены окончились. Когда же Смотритель маленько пообжился, он даже по видео перестал выступать.
   На митинг я отправился только по той причине, что Майк проявил к нему интерес. Скафандр и чемоданчик с инструментами оставил на станции метро "Западная", а магнитофон забрал с собой и спрятал в поясную сумку, чтобы Майк мог получить полный отчет, даже если меня ненароком сморит.
   Но попасть внутрь оказалось не так-то просто. Я поднялся до уровня 7-А, подошел к боковой двери - и там меня остановил один из _с_т_и_л_я_г_: трико на подбивке, гульфик, лосины до икр, торс намазан каким-то маслом и присыпан сверкающей "звездной" пудрой. Вообще-то у меня никаких предубеждений против одежды нет, я и сам носил трико (правда, без подбивки), а по торжественным случаям даже натирал верхнюю половину тела маслом.
   Вот косметикой я не пользуюсь, и волосы у меня редковаты, чтобы собирать их в пучок. У этого же парня череп с боков был выбрит, а волосы зачесаны на манер петушиного гребня, на котором задорно сидел красный колпак с чем-то вроде "пипки" спереди.
   "Колпак свободы" - я увидел его впервые. Сначала я попробовал обойти парня, но он выставил руку поперек двери и сунулся ко мне лицом.
   - Где твой билет?
   - Извини, - ответил я. - Я не знал, что он нужен. Где его можно купить?
   - А нигде.
   - Не понял, - сказал я. - Чего ты темнишь?
   - Никто, - прорычал он, - не войдет сюда без поручительства. Ты кто такой?
   - Я Мануэль Гарсия О'Келли, - ответил я очень спокойно, - и все ребята-старожилы меня хорошо знают. А вот кто _т_ы_ такой?
   - Не твое дело! Или давай билет с нужной подписью, или вали отсюда.
   Мне стало интересно, как долго проживет этот парень на свете. Туристы часто восхищаются тем, как вежливы жители Луны, причем про себя думают: откуда такое странное качество у бывших каторжников? Побывав на Земле и наглядевшись на тамошние порядки, я вполне уяснил причины их удивления. Но объяснять им бессмысленно, все равно не поймут: мы такие лишь потому, что плохие актеры долго не живут - в Луне, во всяком случае.
   Вступать в драку у меня не было ни малейшего желания, как бы хамски себя этот парнишка ни вел. Я только представил себе, что будет с его физиономией, если я хоть раз фугану своей рукой номер семь ему по хлебальнику.
   Только подумал... и уже приготовился вежливенько его отбрить, как вдруг увидел в зале Коротышку М'Крума. Коротышка - здоровенный чернокожий парень двухметрового роста, сосланный в Булыжник за убийство. Милейший, всегда готовый помочь мужик, лучший из всех, с кем мне приходилось работать. Я обучал его лазерному бурению - еще до того, как сжег свою руку.
   - Коротышка!
   Он услыхал и расплылся до ушей.
   - Привет, Манни! Рад, что ты завернул к нам.
   - Еще не завернул, - ответил я. - Видишь, меня заблокировали.
   - У него нет билета, - сказал привратник.
   Коротышка слазил в свою сумку и сунул мне билет.
   - Теперь есть. Пошли, Манни.
   - Покажи мне подпись, - уперся привратник.
   - Там стоит _м_о_я_ подпись, - очень мягко сказал Коротышка. - О'кей, т_о_в_а_р_и_щ_?
   С Коротышкой не спорят, поэтому меня всегда удивляло, как его угораздило оказаться замешанным в убийстве. Мы двинулись к первым рядам, где были зарезервированы места для важных персон.
   - Хочу познакомить тебя с одной славной малышкой.
   Малышкой она была только в сравнении с ним. У меня рост не такой уж маленький - 175 см, но в ней, как я узнал потом, были все 180, а 70 кило массы приятно распределялись по завлекательным округлостям; яркая блондинка, все равно что Коротышка наоборот. Я решил, что она из этапированных, поскольку в следующих поколениях редко сохраняется такой румянец. Приятное лицо, очень хорошенькое, и шапка золотых локонов, венчающая крупную, светлую, крепкую и прекрасную конструкцию.
   Я остановился в трех шагах, осмотрел ее с ног до головы и продолжительно свистнул. Она постояла, как бы позируя, потом коротко кивнула, утомившись от комплиментов.
   Коротышка подождал завершения формальностей и ласково сказал:
   - Вайо, это товарищ Манни - самый лучший бурильщик, когда-либо буривший туннели. Манни, эту маленькую девочку зовут Вайоминг Нотт, и она приехала аж из кратера Платона, чтобы рассказать нам, как дела у них в Гонконге. Ну, не мило ли это с ее стороны?
   Она пожала мне руку.
   - Зови меня просто Вай, Манни, только не говори: "уай нот?" [Почему бы нет? (англ.)].
   У меня эта шутка уже вертелась на языке, но я вовремя его прикусил и сказал:
   - О'кей, Вай.
   Она взглянула на мою непокрытую голову:
   - Значит, ты бурильщик? Коротышка, а где его колпак? Я думала, что все шахтеры у вас в организации.
   И она, и Коротышка носили такие же красные колпаки, как привратник и еще добрая треть присутствующих.
   - Я уже не бурильщик. Раньше был, до того как потерял это крылышко. Я поднял левую руку и показал ей рубец, соединяющий протез с плотью руки (я не стесняюсь демонстрировать его женщинам: одних отпугивает, у других вызывает материнские чувства - примерно половина на половину). - Теперь я компьютерщик.
   Она резко спросила:
   - Ишачишь на Администрацию?
   Даже сейчас, когда в Луне женщин не меньше, чем мужчин, я слишком старомоден, чтобы нагрубить даме, как бы она меня ни обидела; ведь у них так много всего такого, чего у нас нет и в помине. Но она затронула бальное место, и я почти сердито ответил:
   - Я не состою на жалованье у Смотрителя. А дела с Администрацией имею как частный подрядчик.
   - Тогда о'кей, - объявила она, и голос ее опять потеплел. - Каждому из нас приходится вступать в какие-то отношения с Администрацией, от этого никуда не уйдешь... вот ведь беда. Именно это мы и собираемся изменить.
   "ИЗМЕНИТЬ? ИНТЕРЕСНО, КАКИМ ОБРАЗОМ? - подумал я. - ВСЕ МЫ ИМЕЕМ ДЕЛО С АДМИНИСТРАЦИЕЙ ПО ТОЙ ЖЕ ПРИЧИНЕ, ЧТО И С ЗАКОНОМ ТЯГОТЕНИЯ. МОЖЕТ, ТЫ И ЕГО СОБИРАЕШЬСЯ ИЗМЕНИТЬ?" Эти мысли я, однако, приберег для себя, не имея ни малейшего желания спорить с дамой.
   - Манни - он в порядке, - мягко проговорил Коротышка. - Надежнее не бывает, я за него ручаюсь. А вот и колпак для него, - добавил он, порывшись в своей сумке. И попытался напялить его на меня.
   Вайоминг Нотт отняла у него шапочку.
   - Ты за него ручаешься?
   - Я же сказал.
   - О'кей. Вот как это делают у нас в Гонконге.
   Вайоминг встала передо мной, надела на меня колпак и крепко поцеловала прямо в губы.
   Она не торопилась. Надо сказать, что поцелуй Вайоминг Нотт впечатляет сильнее, чем женитьба на большинстве других женщин. Будь я Майком, я бы просиял всеми своими лампочками. Я чувствовал себя как киборг, которому включили центр наслаждения.
   Внезапно обнаружилось, что поцелую пришел конец, а зрители вокруг одобрительно свистят. Я ошеломленно поморгал и произнес:
   - Рад, что вступил в ряды. Весь вопрос - в какие?
   - А ты что - не знаешь? - удивилась Вайоминг.
   - Сейчас начнется митинг, и он все поймет, - успокоил ее Коротышка. Садись, Ман. Вайо, садись, пожалуйста.
   Так мы и сделали, ибо председательствующий уже начал лупить своим молотком. С помощью молотка и мегафона ему наконец удалось заставить публику услышать себя.
   - Заприте все двери, - орал он. - У нас тут закрытое собрание! Проверьте, кто сидит перед вами, сзади вас и по обеим сторонам, и, если вы его не знаете, и никто из тех, кого вы знаете, не может за него поручиться, выкиньте его из зала!
   - Да не из зала их надо выкидывать, черт побери, - отозвался кто-то, - а за ближайший шлюз.
   - Потише, прошу вас! Когда-нибудь мы так и сделаем.
   В зале началось беспорядочное движение и даже отдельные схватки; с головы какого-то мужика сорвали красный колпак, а его владельца вышвырнули. Летел он классно и все еще поднимался кверху, когда пролетал через дверь. Хотя сомневаюсь, что сам он это ощущал: вырубился, надо полагать. Выставили также одну женщину, вежливо взяв под локотки; правда, при этом она награждала сопровождающих такими эпитетами, что даже мне стало неловко.
   Наконец двери закрылись. Заиграла музыка; над трибуной развернулся лозунг с надписью: "Свобода! Равенство! Братство!" Все свистели; кое-кто запел громко и фальшиво: "...весь мир голодных и рабов..." Не могу, правда, сказать, чтобы кто-нибудь из поющих выглядел голодным. Зато я вспомнил, что не ел с четырнадцати ноль-ноль, и подумал, что, надо надеяться, митинг не затянется. Это, в свою очередь, напомнило мне, что магнитофон заряжен только на два часа работы, а уж тут было совсем недалеко до мысли, что со мной сделают, если узнают про маг. Шваркнут в воздух, чтоб я прилунился с тошнотворным мягким шлепком? Или ликвидируют? Впрочем, волноваться из-за этого я не стал. Магнитофончик изготовил я сам, пользуясь рукой номер три, и никто, кроме специалиста по микромеханике, не догадается, что это за штука.
   А потом пошли речи.
   Семантическое содержание их отличалось крайней бедностью, а чаще вообще было нулевым. Какой-то деятель предложил двинуться на резиденцию Смотрителя "плечом к плечу" и начать качать права. Вы только вообразите эту картину! Как мы туда доберемся - в капсулах, а потом по одному начнем скапливаться на его личной станции метро? А чем в это время будут заняты охранники? Или наденем скафандры и пойдем по поверхности Луны к наружному шлюзу? Конечно, с лазерными бурами и большим запасом энергии можно взломать любой шлюз - а дальше-то что? А если лифты не работают? Задействовать аварийный подъемник, как-то спуститься и начать взламывать нижний шлюз?
   Лично я вовсе не мечтаю о работе при нулевом давлении; неполадки в скафандре - штука обыденная, а если кто-нибудь возьмет на себя труд организовать их специально... Еще во времена первых партий заключенных было сделано одно открытие: оказалось, что нулевое давление прекрасно способствует улучшению манер. Десятник с плохим характером почти не имел шансов продержаться хоть несколько рабочих смен. Обычно с ним происходил "несчастный случай", и начальство, что было повыше, скоро поняло, что в причины несчастных случаев не стоит вникать глубоко, иначе и с тобой может случиться нечто подобное. В первые годы отсев доходил до семидесяти процентов, но те, что выжили, отличались непревзойденной вежливостью и отличными характерами. Нет, они не стали ни ручными, ни мягкотелыми - Луна для таких не годится. А вот уживчивыми стали.
   Мне показалось, что все, как есть, горячие головы Луны собрались в этот вечер в Стиляги-Холле. Они свистели и ревом приветствовали идиотскую болтовню насчет "плечом к плечу".
   Среди выступлений в начавшейся дискуссии были, конечно, и дельные. Встал, например, какой-то маленький застенчивый человечек с налитыми кровью глазами ветерана-бурильщика.
   - Я шахтер, добываю лед, - сказал он. - Приобрел профессию, как и большинство из мс, отбывая срок и работая на Смотрителя. Вот уже тридцать лет как обзавелся собственным делом, живу неплохо. Поднял на ноги восьмерых ребят, все работают, ни один не был ликвидирован, даже больших неприятностей ни у кого не было. Мне следовало бы сказать "жил неплохо"... потому что сегодня приходится копать куда дальше и глубже, чтобы найти лед.
   Ладно, это о'кей. Лед в Булыжнике еще есть, а шахтер - он на то и шахтер, чтобы лед искать. Но Администрация платит сейчас за лед ту же цену, что и тридцать лет назад. А это уж никак не о'кей. К тому же на ихний купон сейчас не купишь того, что раньше. Были времена, когда гонконгские доллары держались вровень с купонами Администрации... а теперь за три купона дают один гонконгский доллар. Прямо не знаешь, чего делать... Понятное дело, что без льда ни поселениям, ни фермам не жить.
   Сказал и сел на место. Печальный такой. Никто ему не свистел, но говорить хотели все. Следующий трепач заявил, что воду можно извлекать прямиком из горных пород. Тоже мне, новость. Некоторые породы содержат до шести процентов воды, но они даже более редки, чем ископаемый лед. Почему это людям так трудно дается арифметика?
   Несколько фермеров тоже выступили с душераздирающими историями. Речь одного из них - того, что выращивал пшеницу, можно назвать типичной.
   - Вы слышали, что сказал Фред Хаузер насчет льда? Фред, Администрация вовсе не продает этот лед по тем бросовым ценам, по каким берет его. Я основал свое дело примерно в то же время, что и ты, и начал с двухкилометрового туннеля, который взял у Администрации в аренду. Мы вдвоем со старшим сыном загерметизировали туннель, накачали туда воздух, потом нашли небольшое месторождение льда. Весь первый урожай целиком ушел банку на покрытие кредита, оплату света, энергии, семян и химикатов.
   Мы долбили новые туннели, покупали новую осветительную технику, сеяли элитные семена и теперь получаем с гектара в девять раз больше, чем самый лучший фермер на Земле получает с поля на открытом грунте. Думаете, мы разбогатели? Фред, мы _с_е_й_ч_а_с_ в большем долгу, чем в тот день, когда занялись частным бизнесом. Если бы я сейчас решил продать ферму - при условии, что найду дурака, который купит ее, - я оказался бы полным банкротом. Почему? Да потому что я _в_ы_н_у_ж_д_е_н_ покупать воду у Администрации и продавать мою пшеницу ей же, а разрыв между ценами сжирает все мои доходы. Двадцать лет назад я покупал городские нечистоты, сам их стерилизовал и перерабатывал, и урожай приносил мне прибыль. А с_е_г_о_д_н_я_ за нечистоты с меня сдирают не меньше, чем за дистиллированную воду, да еще столько же берут за твердый шлам. Что же касается цены за тонну пшеницы у головы катапульты, то она за эти двадцать лет не изменилась ни на цент. Фред, ты сказал, что не знаешь, что делать. Могу тебе подсказать. Надо _и_з_б_а_в_и_т_ь_с_я_ от Администрации!
   Ух и свистели же ему! "ИДЕЯ ХОРОШАЯ, - подумал я, - ВОТ ТОЛЬКО КТО ОСМЕЛИТСЯ ПОВЕСИТЬ ТИГРУ НА ХВОСТ КОЛОКОЛЬЧИК?"
   Может, Вайоминг Нотт? Председатель отступил в сторону, и Коротышка представил ее как "храбрую девицу, которая проделала весь путь от Гонконга-в-Луне, чтобы рассказать, как наши друзья-китаезы справились с ситуацией". Судя по "друзьям-китаезам", сам он никогда не бывал в Гонконге... что вовсе не удивительно. В 2075 году гонконгский туннель кончался в Эндсвиле, так что еще тысячу километров надо было трястись по лунным Морям Ясности и Спокойствия на луноходе - и дорого, и опасно. Я бывал там, но по контракту, и добирался на почтовой ракете.
   До того как поездки подешевели, жители Луна-Сити и Нового Ленинграда думали, что Гонконг населен одними китайцами. Но на самом деле его население было таким же смешанным, как и у нас. Великий Китай сваливал туда всех, в ком не нуждался: сначала из старого Гонконга, потом из Сингапура, потом австралийцев и новозеландцев, темнокожих парней и их подруг с островов Тихого океана, малайцев, тамилов и... имя им легион. Были даже старые большевики из Владивостока, Харбина и Улан-Батора. Вай походила на шведку, фамилия была английская, имя указывало на связь с Северной Америкой, а вообще-то могла быть и _р_у_с_с_к_о_й_.
   В те времена лунари редко знали, кто их отец, а если их воспитывали в приюте, то особой уверенности в отношении матери тоже могло не быть.
   Я думал, что выступить хорошо Вайоминг помешает стеснительность. Она стояла там - на помосте - испуганная и такая _м_а_л_е_н_ь_к_а_я_, а Коротышка высился над ней огромной черной горой. Она подождала, пока стихнет восторженный свист. В Луна-Сити в те годы на каждую женщину приходилось двое мужчин, а на этом митинге - не менее десяти. Если бы она начала читать вслух букварь, то и тогда аплодисменты были бы ей гарантированы.
   И тут она им выдала.
   - Вы! Вот ты, например, фермер-пшеничник! Ты говоришь, что разоряешься. А знаешь ли ты, сколько платит индуска-домохозяйка за килограмм муки, сделанной из твоего зерна? Знаешь, на сколько потянет тонна твоей пшеницы в Бомбее? А как дешево обходится Администрации транспортировка пшеницы от головы катапульты до Индийского океана - это ты знаешь? Ведь грузы просто катятся вниз по орбите, как по склону горы. Только и нужно, что немного твердого топлива для торможения, а откуда оно берется? Да тоже отсюда! А что _в_ы_ получаете взамен? Корабли, принадлежащие Администрации, привозят сюда безделушки и модные тряпки, которые стоят неимоверно дорого, ибо они импортные! Импорт! Импорт! Я никогда не прикасаюсь ни к чему импортному. Если вещь сделана не в Гонконге, она мне и даром не нужна. А что еще вы получаете за пшеницу? Привилегию продавать лед Лунной Администрации, выкупать его назад в виде воды для умывания и _о_т_д_а_в_а_т_ь _е_е _з_а_д_а_р_о_м_ той же Администрации. Затем вы вторично покупаете ту же воду для хозяйственных нужд, обогащаете ее ценными солями и снова _о_т_д_а_е_т_е_ Администрации, чтобы в третий раз купить ее, но уже втридорога, для нужд своего сельского хозяйства. Потом вы продаете свою пшеницу Администрации по _е_е_ цене и на эти деньги покупаете у Администрации энергию, опять-таки по _е_е_ цене! Л_у_н_н_у_ю_ энергию, заметьте; ни один киловатт не привезен сюда с Терры. Для ее производства используется лунный лед и лунная сталь, солнечное тепло, падающее на поверхность Луны, и производят ее сами л_у_н_а_р_и_! Эх вы, тупоголовые! Вы вполне заслуживаете своей участи - подохнуть с голоду!
   Наступившая тишина в еще большей степени, чем недавний свист, говорила о глубоком впечатлении, произведенном Вайо на аудиторию. Потом чей-то раздраженный голос произнес:
   - А что вы от нас хотите, _г_о_с_п_о_ж_а_? Забросать Смотрителя камнями, что ли?
   Вайоминг улыбнулась.
   - Да, можно, пожалуй, и камнями. Однако решение столь просто, что известно каждому. Мы, лунари, богаты. Три миллиона трудолюбивых, смышленых, опытных людей, достаточно воды, неисчерпаемые ресурсы энергии, колоссальная кубатура. Но... чего у нас нет, так это свободного рынка. МЫ ДОЛЖНЫ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ АДМИНИСТРАЦИИ!
   - Конечно, но как?
   - Солидарностью. В Гонконге мы учимся этому. Администрация назначает фантастические цены на воду - не покупайте ее. Она платит слишком мало за лед - не продавайте. Она держит монополию на экспорт - не экспортируйте. Там, в Бомбее, наша пшеница необходима. Если она туда не прибудет, наступит день, когда брокеры приползут сюда, чтобы сторговать ее, но по тройной цене или даже большей!
   - А что мы будем делать в это время? Положим зубы на полку?
   Голос тот же самый - раздраженный. Вайоминг вычислила его владельца и покрутила головой, что на языке жестов у лунарки означает: "Слишком уж ты толст для меня!"
   - В твоем случае, приятель, это не помешало бы, - сказала она. Хохот зала заставил толстяка заткнуться, а Вайоминг продолжала: - Голодать никому не придется. Фред Хаузер, привози свой бур в Гонконг. Администрация не обладает правом собственности на наши системы водо- и воздухоснабжения, так что за лед мы платим столько, сколько он стоит. Ты, банкрот-пшеничник, если хватит у тебя смелости признать, что ты разорен, приезжай в Гонконг и начинай все сначала. У нас постоянная нехватка рабочих рук, и хороший работник с голоду не помрет - Она оглядела зал и добавила: - Свое я сказала. Дело за вами! - И, покинув платформу, села между Коротышкой и мной.
   Ее била дрожь. Коротышка похлопал ее по руке. Она бросила ему благодарный взгляд, а потом шепнула мне:
   - Как я справилась?
   - Лучше не бывает, - заверил я. - Сногсшибательно!
   Это ее успокоило.
   Но я не был искренен до конца. Она великолепно сумела раскачать толпу. Однако как программа речь была просто нулевой. Что мы рабы, я знал всю свою жизнь, и с этим ничего нельзя было поделать. Правда, нас не покупали и не продавали, но поскольку Администрация обладала монополией на все, что мы продавали и покупали, то мы были рабами.
   Как с этим бороться? Мы не являлись собственностью Смотрителя, иначе уж как-нибудь нашли бы способ его ликвидировать. Но Лунная Администрация находилась не в Луне, а на Терре, а у нас не было ни единого корабля, ни одной завалящей водородной бомбочки. Не было даже ручного огнестрельного оружия, хотя что бы мы стали с ним делать, честное слово, не знаю. Скорее всего, перестреляли бы друг друга.
   Три миллиона безоружных лунарей против одиннадцати миллиардов землян с космическими кораблями, бомбами и всяческим вооружением. Конечно, мы могли бы доставить им кое-какие неприятности, но вряд ли родителю нужно много времени, чтобы выпороть непослушного ребенка.
   Нет, речь Вайо меня не впечатлила. Как говорится в Библии, Бог всегда на стороне тех, у кого артиллерия получше.
   И снова пошло клохтание насчет того, что делать, как организоваться, опять началась болтовня насчет "плечом к плечу". Председателю пришлось прибегнуть к молотку, а я начал ерзать.
   Но, услышав знакомый голос, тут же приклеился к креслу.
   - Мистер председатель, не будет ли собрание столь снисходительно, чтобы выслушать мое мнение? Я отниму у вас не более пяти минут.
   Я пошарил взглядом в рядах. Профессор Бернардо де ла Пас - я узнал бы его по старомодным оборотам речи, даже если бы не вспомнил родной голос. Мужик он представительный - копна волнистых белоснежных волос, на щеках ямочки, в голосе неизменная улыбка... Не знаю, сколько в то время ему исполнилось лет, помню только, что он уже был стар, когда я мальчишкой впервые с ним встретился.
   Его сослали сюда еще до моего рождения, однако в лагере он не сидел. Проф был политическим ссыльным, как и сам Смотритель, но поскольку занимался подрывной деятельностью, то жирного куска вроде "смотрительства" ему не дали. Его попросту выбросили на свалку - живи или умирай, как получится.
   Без сомнения, он мог получить работу в любой из школ Луна-Сити, но не захотел. Некоторое время он, как я слыхал, работал посудомойкой, потом нянькой, потом из этого занятия вырос детский сад а потом и приют. Когда я с ним познакомился, он уже заведовал приютом и дневной школой с пансионом, где дети получали начальное и среднее образование. У него в кооперативе работало тридцать учителей, а сам профессор подумывал о введении курсов на уровне колледжа.
   В пансионате у него я не жил, а вот учиться пришлось. Меня приняли в семью в четырнадцать лет и тут же послали в школу, поскольку все мое образование состояло из трех классов и нескольких частных уроков. Моя старшая жена была человек твердый и заставила меня учиться.
   Я любил профа. Он мог преподавать что угодно. И неважно, знал он данный предмет или нет. Если ученик хотел чему то обучиться, проф улыбался, назначал цену, отыскивал нужные материалы и постоянно держался на несколько уроков впереди ученика. А главное, если предмет был труден, проф никогда не прикидывался, что знает то, чего не знает. Я брал у него уроки алгебры, а когда мы дошли до уравнений третьей степени, я поправлял его ошибки не реже, чем он мои, и каждый раз он приступал к уроку с живым интересом и смехом.
   С ним же я начал заниматься и электроникой, но вскоре оказалось, что это я учу его. Он перестал брать с меня плату; мы учились вместе до тех пор, пока он не откопал где-то инженера, согласившегося подрабатывать днем, и тогда мы оба стали платить новому учителю. Проф все время старался держаться вровень со мной, работал как зверь и медленно, но с радостью насыщал свой мозг новыми знаниями.
   Председательствующий стукнул молотком.
   - Мы будем рады предоставить профессору де ла Пасу столько времени, сколько ему понадобится, а вы, приятели, что на галерке, заткнитесь! А то я этот молоток испробую на ваших пустых башках!