Она закрыла за собой дверь спальни и впервые осознала, что очень соскучилась по своей сестре. Не было никого вокруг, с кем бы Диана могла поговорить о своем приключении – не с родителями же об этом говорить! Они ясно давали понять, что думают о гостях лорда Барретта. Нет, только не с родителями. Умывшись, она немного успокоилась. И все-таки, как бы ей хотелось сейчас вбежать в комнату Энн и все-все рассказать! И даже, – Диана не могла не признаться в этом самой себе, – похвастаться, что она первая встретила настоящего, живого Повесу!
   Она сняла с себя одежду и отдала ее служанке, чтобы та почистила ее. В одной рубашке и тапочках Диана забралась в большое удобное кресло, стоящее у камина. Синяк на голове слегка побаливал, но она не обращала на это никакого внимания.
   Так, значит, этот незнакомец не кто иной, как герцог? Неужели? Может ли герцог быть соблазнителем, повесой? Она решила, что да, может. Но что он имел в виду, говоря о том, что она скоро станет герцогиней? Да он, наверное, просто сумасшедший! И она знала точно, что он очень опасен. А что он хотел сказать, когда говорил, что она сама «хотела»? И называл ее «красоткой». Она подошла к зеркалу, думая, что она, быть может, изменилась каким-то чудесным образом. И вздохнула…
   То же худое лицо, с обычными карими глазами, как всегда огромными, маленький носик и слишком большой рот. Нет, этот мужчина определенно сошел с ума!
   Она прикоснулась пальцем к губам. Он целовал с такой страстью совсем недавно. Она знала, что даже если и была на самом деле сердита на незнакомца, в то же время хотела, чтобы он целовал ее. Она ждала этого поцелуя, желая страстно знать, на что это будет похоже. Больше того, прежде чем он поднял голову, она начала отвечать на его поцелуй и сама его целовала. Она отдернула от губ свою руку, будто это была горячая кочерга, и слегка вздрогнула. А может, он не заметил этого? О Господи, нет, он, конечно, ничего не заметил!
   В это время в библиотеке, в доме лорда Барретта, сидя у камина, Уильям Джон Сент-Денис Роулинг, герцог Клэр, граф Брекен и лорд Хентингс и Старк поднял молча бокал вина за эти же самые губы и улыбнулся. Потому что, конечно же, герцог Клэр все заметил.

2

   Фиттон, дворецкий лорда Барретта, был в полном восторге от того, что герцог остался в замке, а не уехал вместе с остальными. Потому что Фиттону казалось, что, прислуживая герцогу, он достиг желанного положения и той значимости, о которой так долго мечтал. Даже походка Фиттона стала уверенней и плавней, тон его голоса мягче, бархатистей, а выражение лица еще неприступней.
   Он налил герцогу второй бокал вина, поклонившись почтительно, а потом бросил грозный взгляд на лакея, чтобы тот поторапливался со следующим блюдом.
   – Если вас не затруднит, Фиттон, расскажите мне о ваших соседях, тех, у которых недавно дочка вышла замуж, – сказал герцог, отрезая кусок телятины.
   Дворецкий подошел и встал сбоку от герцога. Говоря, Фиттон смотрел в пространство, считая, что неприлично наблюдать, как ест такой важный человек, как герцог.
   – Это вы имеете в виду старшую дочку Трэвисов, Ваша Светлость. Ее зовут Энн. Она вышла замуж за лорда Стаффорда. Поместье Трэвисов соседствует с поместьем милорда Барретта с северной стороны. Трэвисы жили тут всегда. Хорошая семья, хотя, конечно, без всяких титулов. Однако я слышал, что Трэвисы очень богаты и с большими связями. – Он откашлялся и продолжал: – Насколько мне известно, миссис Трэвис племянница леди Майклс. А мистер Трэвис находится в родстве с лордом Каррингтоном. Он также дальний родственник герцога Кентского.
   Тут он замолчал, будто испугавшись, что позволил себе сказать слишком много, но герцог махнул ему рукой, удивляясь при этом, откуда у слуг такая подробная информация. В самом деле, казалось, что слуги знают абсолютно все на свете.
   – Я слышал, что Трэвисы не очень уважают Чонси, то есть, я хотел сказать, лорда Барретта? – спросил герцог.
   Фиттон слегка покраснел.
   – Насчет этого ничего не могу сказать, Ваша Светлость. Визитов они друг другу не делают, но, в чем тут причина, я не знаю. Кроме того, милорд так редко здесь бывает. Возможно еще, что между ними была какая-то ссора. И еще я слышал, что мистер Трэвис не вполне одобряет, э-э… в общем…
   Герцог Клэр кашлянул.
   – Так я и думал. Можете не продолжать, старина Фиттон. Мы с вами оба хорошо знаем нашего Чонси!
   – Именно так, Ваша Светлость, – согласился Фиттон, по-прежнему глядя прямо перед собой. Не дело рассказывать герцогу о его же кузене лорде Барретте и о том, как все соседи относились к нему.
   – Расскажите мне о других членах семьи Трэвисов, – попросил герцог. – У них есть еще кто-нибудь, сын или дочь?
   – Да, есть, Ваша Светлость. Вторая дочь. Она на два года моложе ее сестры, той, что вышла замуж. Ее зовут Диана, Ваша Светлость.
   Герцог дал понять, что он закончил с телятиной. Он желал бы, чтобы Фиттон не так часто повторял «Ваша Светлость». Поэтому он не сказал больше ни слова и ел дальше в полном молчании.
   Затем он кинул салфетку и встал. Дворецкий поспешил отодвинуть стул. Подойдя к двери, герцог оглянулся и произнес:
   – Я думаю, что погощу здесь еще некоторое время, Фиттон. Я нахожу здешний воздух удивительно бодрящим, атмосферу располагающей к отдыху, а пейзажи просто изумительными. Быть может, мне стоит познакомиться с соседями, принять несколько приглашений – покататься верхом или поужинать. Я могу даже посетить местную церковь. Полагаю, что это не слишком?
   Дворецкий потерял дар речи. А герцог только пожал плечами и вышел.
   Слова герцога не расходились с его делами: все последующие дни он был занят реализацией своих планов. Он нанес визит сквайру Билсу. Затем вместе с викарием полдня осматривал церковь. Правда, викарий сразу немного смущенно заявил, что никаких особенно интересных исторических событий в этих стенах не происходило, но герцог вовсе не скучал и даже принял приглашение выпить чашечку чая. Жена викария была тронута до глубины души, ведь их почтил вниманием такой важный гость. И вскоре весть о том, что герцог Клэр живет в их деревне, разнеслась по всей округе.
   Мистер Трэвис сообщил своей семье об этом за обедом, чем заставил сильнее биться сердце Дианы.
   – Честно сказать, я понятия не имею, какие цели преследует этот человек, – буркнул мистер Трэвис, нахмурившись, что, впрочем, было для него в высшей степени нехарактерно и совсем не шло его худому тонкому лицу. Помолчав, отец обратился к дочери: – И я бы настаивал и был бы очень рад, если бы ты на время воздержалась от своих прогулок по окрестностям. Ди, прошу, пойми меня правильно. Потому что, вполне возможно, в этом-то все и дело.
   – А миссис Билс сказала мне, что он очень очаровательный и ни капельки не заносчивый, и, кстати говоря, совсем не соответствует ее представлениям о том, как должен выглядеть и вести себя настоящий соблазнитель, – осмелилась высказать свои соображения миссис Трэвис, прежде чем Диана успела открыть рот.
   – Разумеется, он старался произвести хорошее впечатление и был приятен во всех отношениях! Неужели эта бочка Дорис Билс, которая весит никак не меньше тонны, простодушно возомнила, что он возьмется соблазнять ее? Да она просто идиотка! – возмущенно сказал мистер Трэвис.
   На какой-то миг перед мысленным взором Дианы возникла эта картинка – элегантный герцог вовсю пытается соблазнить необъятную миссис Билс, – и она чуть не подавилась куском пирога.
   – Насколько мне известно, сэр Томас Реддинг пригласил его на ужин, – проговорила миссис Трэвис, строго глядя на свою дочь, которая все еще кашляла и никак не могла проглотить крошки пирога, попавшие ей в горло, и пыталась запить их водой. – А почему бы и нам, дорогой, не послать ему приглашение? Что бы ты там ни говорил, а ведь он действительно герцог. И живет рядом с нами, что, в общем-то, тоже немаловажный повод, ты согласен?
   Мистер Трэвис со стуком положил на стол свою вилку и воскликнул:
   – Ничего подобного никто от меня не дождется! Никогда! Ну что за странные идеи тебе приходят в голову, Сара? Зачем нам приглашать к себе этого человека, если мы не собираемся иметь с ним ничего общего! И кроме того, я очень надеюсь, что ты будешь благоразумна настолько, чтобы отклонять все приглашения от кого бы то ни было, если тебе станет известно, что среди приглашенных также находится и он. Нет, я просто не могу поверить! Я даже и не думал, что жители Истхема поведут себя таким образом и бросятся обнимать какого-то распутника только потому, что он, видите ли, герцог. Теперь они станут ходить за ним везде следом, и с их губ будет слетать непрерывно только одно – «Ваша Светлость, Ваша Светлость…» И, конечно, им кажется, что, только находясь с ним в одной комнате, они сами становятся выше и благороднее.
   Он покачал головой, как бы отбрасывая от себя такую глупую мысль, затем извинился и вышел, сказав, что ему надо поработать в библиотеке.
   После того, как он покинул комнату и дверь за ним закрылась, Диана посмотрела на свою мать и сказала:
   – Мне кажется, что все-таки это очень грустно, что отец так непреклонен в своем решении. Уверена, что так мы пропустим самые веселые и чудесные балы. И это в самом начале Рождественских праздников!
   Миссис Трэвис вздохнула:
   – Да, я знаю. Все уже и так стараются друг друга перещеголять. Жена мистера Билса сообщила мне, что она решила дать в честь герцога Венецианский завтрак. Так могу я спросить тебя, что Дорис Билс может знать о венецианском завтраке, а?
   Диана рассмеялась, но ее мысли в это время были заняты совершенно другим. После той встречи с герцогом на аллее Диана старалась как можно реже выходить из дома и во время прогулок не забираться далеко, однако она несколько раз замечала за собой, что направляет Красавицу прямо к дому лорда Барретта. Теперь же отец, конечно, запретит ей вообще покидать их владения. Она убеждала себя, что даже рада не встречаться больше с тем джентльменом и что причина, по которой она неожиданно почувствовала грусть и обиду, кроется в том, что все рождественские праздники ей придется скучать дома и она не увидит самых лучших и веселых балов.
   Весь ноябрь дули холодные ветры, лили дожди, а герцог не отчаивался и продолжал искать среди множества представленных ему лиц мисс Диану Трэвис – и не находил. Он осторожно расспросил Фиттона, и дворецкий сказал с абсолютной точностью, что семья Трэвисов никуда не уезжала. Однажды вечером, на одном из приемов, герцог поинтересовался у миссис Уиттон, почему он никогда и нигде не встречает никого из семьи Трэвисов, которые живут в Кромптон-Эбби. Их нет ни на одной вечеринке, ни на одном приеме, на которые он был приглашен за это время. Добрая миссис Уиттон сразу вспыхнула и сильно покраснела. Ее ответ был очень путаный, но кое-как она смогла объяснить герцогу и убедить его, что в этом обстоятельстве нет ничего особенного – да, мистер и миссис Трэвис отклоняют в последнее время все приглашения, хотя она не может точно сказать, по какой причине, – нет, не было никаких несчастных случаев, и с их дочерью тоже все в порядке (помилуй Бог, откуда такая мысль!), быть может, Трэвисы еще не опомнились от свадебных торжеств? – действительно, она не имеет ни малейшего понятия… Герцог плавно перешел к другой теме.
   В следующее воскресенье герцог Клэр, сопровождаемый двумя своими лакеями, проехал верхом по главной улице, остановился и вошел в церковь. Там уже собралось все население деревни, и он последним прошел вдоль ряда, обращая на себя всеобщее внимание.
   На него были устремлены любопытные взгляды, вслед ему несся приглушенный шепот и мягкий шелест платьев. Герцог занял свое место на скамье, специально отведенной для лорда Барретта. Викарий как раз собирался объявить первый гимн. И этот добрый человек уставился молча на него, возможно, соображая, а не перейти ли сразу ко второй молитве. Он не был вполне уверен, что герцогу понравится первая – о блудном сыне.
   Диана украдкой посмотрела на затылок герцога с их фамильной скамьи. Она вздрогнула больше от страха, чем от ожидания.
   Диана не видела возможности, как бы ее семья могла разминуться с герцогом после службы, и боялась, что он каким-нибудь неосторожным словом упомянет, что они с ним уже встречались. Такое замечание наверняка покажется очень странным отцу и матери, поскольку Диана сама об этом не говорила…
   В одном лишь ей повезло – в том, что викарий не мог догадываться, что среди его паствы есть одна овечка, которая не слышит ни слова из его молитвы: в таком смятении была ее душа.
   Что же ей сказать, если… и угораздило ее сегодня надеть ему старую шляпку только потому, что она напоминает ей снежные хлопья!.. Он ведь не посмеет, правда?.. А если он все же скажет, то поверит ли ее мать утверждению, что она забыла об этой встрече?.. О Боже!
   Благословение было произнесено, наконец. Герцог встал и медленно пошел к выходу, приветствуя своих новых друзей. Ему отлично было видно, что мисс Диана Трэвис поспешно покидает церковь.
   Диана теряла терпение, надеясь, что викарий в этот момент не заговорит с ее отцом о ремонте церковной крыши. Но вот они наконец на улице, и Диана готова была вздохнуть с облегчением, когда услышала резкий глубокий голос за своей спиной:
   – Смотрите-ка! Это, кажется, древесный воробей! Нет, герцог Клэр даром время не терял, и не зря он расспрашивал обо всем всех в округе. Ему удалось узнать кое-какие любопытные вещи. Например то, что мистер Трэвис страстный знаток пернатых. И в ту же секунду этот джентльмен круто повернулся, чтобы посмотреть, куда показывает герцог.
   Прикрыв глаза ладонью и вглядываясь в небо, мистер Трэвис произнес:
   – Вы уверены? Где вы его увидели, сэр? Клэр слегка поклонился.
   – Извините, но боюсь, что я все-таки ошибся. Размер и цвет крыльев мне показались очень похожими. В самом деле, я мог бы даже поклясться, что это был древесный воробей, хотя отлично знаю, что древесные воробьи почти не водятся в здешних местах. Ах, скорее всего, это был обычный воробей.
   Мистер Трэвис выглядел расстроенным.
   – Мне кажется, что мы не знакомы, сэр, – добавил герцог и сам представился: – Клэр Уильям Роулингс к вашим услугам. Мне всегда приятно встретить человека, который разделяет те же увлечения, что и я.
   Диана содрогнулась. «Орнитолог!» Меньше всего на свете герцог был похож на любителя птиц. Но ее вполне устраивало то, что, поклонившись отцу, герцог и не взглянул в ее сторону. Глаза Дианы сверкали от гнева, но она решила не показывать герцогу, что думает о его хитрой уловке. А сам мистер Трэвис совершенно забыл, что он еще недавно думал о герцоге. Были сразу преданы забвению такие эпитеты, как «распутник», «повеса» и «соблазнитель». Он назвал свое имя и представил герцогу жену и дочь. Сара Трэвис сделала реверанс, и то же была вынуждена сделать Диана.
   – Восхищен! – сказал герцог и обратился к миссис Трэвис: – А вы, мадам, тоже интересуетесь птицами? И, быть может, также ваша дочь, э-э… мисс Диана, кажется – я не ошибаюсь?
   Это последнее было сказано так легко и беззаботно, что Диана ощутила легкий укол, хотя она была благодарна за то, что герцог сознательно утаил тот факт, что они с ним встречались раньше.
   – Мой муж единственный такой энтузиаст в округе, Ваша Светлость, – улыбаясь, ответила миссис Трэвис.
   – Теперь мы должны обязательно чаще видеться, – сказал мистер Трэвис. – И нам надо сравнить наши наблюдения. Ваша Светлость соизволит почтить нас вниманием и принять приглашение отужинать у нас, скажем, на этой неделе? Вы можете выбрать любой день, который вас устроит, сэр.
   Герцог в ответ сказал, что мистер Трэвис очень, ну просто необыкновенно любезен. Он не преминул тут же заметить, с какой добротой относятся к нему жители деревни и что редко так приятно ему доводилось проводить время. Расставаясь у церковных ворот, они договорились, что герцог придет на ужин в следующий четверг.
   Когда мистер Трэвис повернулся, чтобы уточнить кое-что у своей жены, герцог, глядя прямо перед собой, шепнул Диане:
   – А за это время я успею прочитать несколько великолепных книг, которые я выписал из Лондона. Я же говорил вам, что мы с вами еще обязательно встретимся, красотка.
   Диана лишь подняла подбородок и слегка фыркнула. Сейчас не было никакой возможности ответить ему достойно. Она была вынуждена стерпеть и позволить герцогу помочь ей сесть в коляску. При этом он взял Диану твердо под руку. Всю дорогу до дома у Дианы было ощущение, будто ее сжимают его крепкие пальцы: и как он сжал ее руку, прежде чем отпустить!
   – Ну что ж, Эдвард, – сказала мать, – он действительно очень мил, как можно было убедиться. И представь себе, он тоже увлекается птицами! Что это значит? По-твоему, это – м-м… совпадение?
   Диану немного удивил странный тон ее матери. Она говорила задумчиво и в то же время как бы смеясь каким-то своим мыслям. Но как бы ее мать ни была проницательна, ей никогда не разгадать подлинных намерений герцога Клэра, тут же убедила себя Диана.
   Мистер Трэвис согласился, что герцог производит самое благоприятное впечатление. Однако Диана заметила, что отец встревожен. Наверное, он сожалел сейчас о том, что поддался эмоциям и пригласил герцога к ним домой. И, разумеется, отец теперь думал о Диане. Он посмотрел на свою младшую дочь, которая сидела напротив, и удивился: почему она так нахмурилась. Что за грустные мысли могли омрачить ее личико. И он тут же успокоился. Девочке всего семнадцать лет! Она слишком юная для герцога, которому на вид было лет тридцать. Вряд ли невинная худенькая Ди может привлечь внимание такого опытного сердцееда, как герцог Клэр, который привык играючи покорять лондонских красавиц.
   Ни Диана, ни ее отец не заметили, что миссис Трэвис не проронила больше ни слова, поскольку они сами были заняты своими мыслями. Диана также не заметила и тот изучающий взгляд, которым она окинула ее мать, когда они шли по ступенькам к дому.
   Наступил четверг. И хотя вся неделя показалась Диане бесконечной, когда назначенный день настал, она была к нему не готова. После долгих размышлений и мучительных колебаний она решила, что появится к ужину в своем не самом новом муслиновом платье. Но мать только всплеснула руками, зайдя к ней в комнату, и воскликнула с ужасом:
   – Боже мой, да что же это такое, Ди! Скажи на милость, зачем тебе понадобилось надевать на себя это старье? Тем более что и цвет у этого платья совсем не твой. Ты разве не помнишь, что мы сразу решили, едва его доставили, что оно явно неудачное? Нет-нет, оно не идет тебе, любовь моя! Бетти, – сказала она служанке, – достань желтое шелковое платье, в котором мисс Диана была на свадьбе ее сестры, и поторопись! Герцог Клэр будет с минуты на минуту.
   Мать тут же вышла, не дав Диане возможности возразить. Бетти расстегивала крючки на безжалостно отвергнутом муслиновом платье.
   – Я вам говорила, мисс Ди, что это не подойдет, – пробормотала Бетти. – Это платье не для герцога, нет.
   Диана вспыхнула. Как будто она должна надевать для него свое лучшее платье! Но надо признать, что в желтом шелке она выглядела гораздо эффектнее.
   Бетти постаралась сделать ей прическу точь-в-точь такую же, как тогда, и даже красивее – несомненно, чтобы понравилось герцогу!
   Когда Диана вошла в гостиную, Клэр уже был там и разговаривал с родителями. Он встал, поклонился, но тут же возобновил свою беседу с мистером Трэвисом. Диана втайне надеялась, что он обязательно как-нибудь выдаст себя, но была удивлена его знаниями. Слушая его о птицах, можно было подумать, что он многие годы их изучал. Правда, хотя герцог и старался показаться настоящим знатоком, но Диана заметила его уловку. Он задавал ее отцу умный вопрос и слушал внимательно, изображая неподдельный и глубокий интерес. Делал он это мастерски, и Диана могла только ему поаплодировать, не без ехидства думая, что его успех стоил ему многих часов кропотливого штудирования книг.
   Когда ужин был подан, герцог встал и подал руку миссис Трэвис.
   – Прошу вас! – сказал он, улыбаясь. Затем он повернулся к отцу: – Боюсь, что мы утомили вашу жену и дочь этими учеными разговорами, сэр. Может быть, мы сделаем небольшую передышку, пока они не возмутились?
   Мистер Трэвис кивнул в знак согласия, взял под руку Диану, и они все вместе прошли в столовую.
   Обед был великолепен. Герцог Клэр не скупился по этому поводу на комплименты. Он также нахваливал разные вина, сопровождавшие каждое блюдо, и столь высокая оценка вин особенно радовала мистера Трэвиса, так как он и сам гордился коллекцией, хранящейся в его погребах.
   Диана уже не чувствовала себя так напряженно, она успокоилась и, сидя напротив герцога, могла свободно наблюдать за его лицом. Глядя на его белозубую улыбку и выразительные глаза, она думала, что он неотразимо красив. Его сверкающие глаза могли свести с ума любую молодую леди. И все эти леди влюблялись в него, конечно же, одна за другой, потому что были очень впечатлительными. Диана надеялась, что уж она-то вовсе не впечатлительная.
   И вдруг куда-то исчезли все эти приятные успокаивающие мысли. Диана почувствовала, что она сердита, очень сердита. Ей уже скоро восемнадцать. Она считала себя почти взрослой. И вот герцог сидит у них за столом и не обращает на нее никакого внимания. Он не потрудился сказать ей ни одного слова. Похоже, что он считает ее маленькой девочкой, которой родители разрешили пообедать вместе с ними. Раза два он так и сказал – «ребенок». Так, значит, она для него всего-навсего «ребенок»! Что ж, тогда было бы правильнее, чтобы ее привела к нему за ручку гувернантка, представила и увела в детскую, чтобы она не мешала взрослым.
   Она не понимала замыслов герцога. Действительно, он не обращал на нее внимания и беседовал только с ее родителями. Но на то была причина. Да, они пригласили его на обед, но герцог знал, что при всем их добром отношении они не склонны видеть в нем избранника их младшей дочери. Сухощавый мистер Трэвис с шевелюрой седых волос был прямо образцом пуританина, и это несмотря на его ученость, образованность и знание жизни. Да и его жена выглядела такой же, приверженной строгим манерам, хоть и была модно одета и модно причесана. Несколько раз герцог, правда, заметил в ее серых глазах веселые огоньки. Его опыт подсказывал, что добиться Дианы будет невероятно трудно. Но это его еще больше раззадоривало. Несмотря на такое явное противодействие, он решил добиться своего. Он думал, что сейчас разумнее всего принять сторону родителей. Тогда все подозрения, если они существовали, улетучатся сами собой. Он был уверен, что сможет завоевать доверие. Нужно действовать не спеша и осторожно. Герцог видел, что Диана злится от того, что он не разговаривает с ней и не обращает на нее ни малейшего внимания. Он только усмехался – как бы она ни злилась, она ничего не может с этим поделать!
   Обед подходил к концу. Убрали третье блюдо, и они ждали, когда подадут десерт – торт и мороженое. Герцог внимательно посмотрел через стол на Диану и послал еще одну стрелу:
   – Скажите мне, мисс Диана, как вы развлекаетесь после того, как ваша сестра вышла замуж и уехала? Вам, наверное, одиноко без нее?
   Он произнес это добрым, почти сладким голосом, будто сюсюкал с маленькой крошкой. Диане очень хотелось ударить его. Прежде чем она успела ответить, он обратился к ее матери:
   – Разумеется, девочке тяжело расстаться с любимой сестрой и подружкой по детским играм, особенно в таком раннем возрасте.
   – Мне почти восемнадцать лет, Ваша Светлость, – вспылила Диана. – И я давным-давно оставила «детские игры».
   Мистер Трэвис нахмурился и уже собирался пожурить свою дочь за неожиданную грубость, как герцог сказал:
   – О, восемнадцать лет! Да она совсем взрослая, не правда ли, сэр?
   В голосе звучала насмешка. Герцог забавлялся, он почти открыто смеялся над Дианой. Затем он резко сменил тему и стал говорить о лондонских театрах, обращаясь в основном к миссис Трэвис.
   Но он мне за это заплатит, подумала Диана, опуская взгляд в тарелку и боясь посмотреть на отца, который все еще хмурился на свою дочь. Да, и еще как заплатит!
   После десерта леди удалились в гостиную. Там лакей разжигал огонь в камине. Миссис Трэвис подождала, пока он не вышел, и сказала спокойно:
   – Моя дорогая Диана, я вижу, что ты настроена против герцога, но прошу тебя не показывать своих чувств. Он наш гость, а ты была почти груба с ним.
   – Но я не ребенок, – упрямо повторила Диана, в раздражении шагая по комнате. – Ты ведь слышала, что он сказал, мама? По его словам получается, что мне всего три годика, или каких-нибудь двенадцать лет!
   – Сядь-ка лучше на диван, пока твое красивое платье еще цело, а то ты сейчас порвешь его в клочья от такой страсти, – ответила мама. – Да, конечно, я слышала, что он сказал, и я, как и ты, тоже задумалась над этим. Герцог Клэр ведь и сам не так стар. Ему, возможно, двадцать восемь. Или двадцать девять?
   – Не имею ни малейшего понятия, сколько ему лет, но он самый грубый мужчина, каких я когда-либо встречала, – заявила Диана и села напротив матери.
   – Да, наверное, он может быть таким, если постарается, – сказала миссис Трэвис, открывая сумочку с вязаньем. – И все-таки ты должна признать, что со мной и с отцом он очень любезен. Интересно, почему?