Хендерсон Лорен. Земляничная тату

   – Мужчинам проще, – сказала она мне и Сюзанне. – Я двадцать лет решала, что мне подходит и что можно надеть на работу, прежде чем соединила то и другое.
   – Всем известно о черных костюмах Кэрол, – пояснила Сюзанна. – Она никогда не носит ничего другого.
   Сама Сюзанна походила на старинную скульптуру – в белом вязаном платье, вызывающе немодном, но прекрасно гармонировавшем с ее монументальной красотой. Шею Сюзанны украшало неизменное жемчужное ожерелье, а на голове она соорудила пирамидальный начес, отчего стала казаться гораздо выше.
   – В них чувствуешь себя так свободно! – подхватила Кэрол. – Конечно, стоят такие костюмы целое состояние, но оправдывают свою цену до последнего цента. Впрочем, надеюсь, Мел скоро явится, – резко сказала она. Меня поразила эта мгновенная смена интонации. Настроение у Кэрол менялось быстрее, чем радист отбивает морзянкой СОС. – Может, позвонить в отель и поторопить ее?
   – Кэрол не забывает о деле даже во время светской болтовни, – заметила Сюзанна, когда Кэрол, постукивая каблуками, отошла. – У нее полушария мозга работают независимо друг от друга.
   – Как во время сеанса одновременной игры в шахматы, – подсказала я сравнение. – Нет, как во время шахматной партии и обсуждения цвета губной помады.
   – Поразительная женщина. Я многому у нее научилась.
   – А почему ты занимаешься запасниками, а не ее ассистент? – спросила я. – Ничего, что я спрашиваю?
   – Причин две, – усмехнулась Сюзанна. – Во-первых, мне и так прилично платят. В помощники к владельцу галереи идут скорее из любви к искусству, чем ради денег. Что касается меня… – она улыбнулась, – …любовь – это хорошо, но я предпочитаю наличные. Кроме того, у меня не самый лучший нюх на шедевры. Я не умею чувствовать тенденции и конъюнктуру арт-рынка. Это настоящий дар, и у меня его нет. Вот у Кейт он был.
   Последние слова Сюзанна почти прошептала. Она огляделась.
   – Ладно… Никто не подслушивает.
   – А ты умеешь говорить обиняками, – восхитилась я.
   – Я королева светской беседы. Итак… – Она серьезно посмотрела на меня. – Когда сможем побеседовать?
   – Не сейчас. Подождем, когда вечер раскочегарится. Надо же мне заняться рекламой своих работ. В конце концов, это открытие моей первой выставки.
   С этим Сюзанна спорить не могла.
 
   Последние несколько дней во мне все крепче зрела уверенность, что я знаю убийцу Кейт и Дона. Впрочем, то была одна лишь интуиция: доказательствами я не располагала. Чтобы их добыть, требовался сообщник. И по многим причинам Сюзанна казалась наиболее подходящей кандидатурой.
   Она ухватилась за мое предложение, едва только я объяснила весь замысел.
   – Я знала! С самого начала знала! – ликующе вскричала Сюзанна. – Просто не верила, что ты думаешь на нее. Боже, как я мучилась из-за того, что не могла ни с кем поделиться.
   – А мне казалось, ты подозреваешь Лекса, – призналась я. – Тогда, за завтраком, ты так враждебно смотрела на него.
   Сюзанна покраснела.
   – Да нет… Мне было обидно, что Кейт ничего не сказала про Лекса. Могла бы довериться и шепнуть, что он остановился у нее. Но я никогда не считала его убийцей. Сама знаешь, под кого я копала. – Она торжествующе посмотрела на меня. – А знаешь… ведь она это уже не в первый раз.
   – Удавкой? – засомневалась я. – Наверняка кто-нибудь пронюхал бы…
   От моей тупости Сюзанну аж перекосило.
   – Да при чем тут убийства! Речь об изуродованных картинах. Я подняла архивы и нашла упоминание о похожем случае. После чего поболтала кое с какими общими знакомыми о тех давних историях, так вот – все уверены, что это дело рук… сама знаешь кого. Втайне уверены, к сожалению. Ни одного надежного доказательства.
   – Значит, нужно раздобыть их.
   – Ты лишь скажи, что делать! – голос Сюзанны стал жестким. – Все сделаю. Я не шучу.
   Я в деталях разъяснила свой замысел. Сюзанна с легким разочарованием посмотрела на меня, но возражать не стала.
   – Скажем, где-нибудь в восемь тридцать, – предложила я. – Как тебе?
   – Хорошо. Как только я все сделаю, подам тебе знак.
   Она заморгала. Кто-то подходил ко мне сзади.
   – Привет, малышка!
   Две сильные руки обвили меня сзади, следом накрыло облако озона и аромата свежескошенной травы – именно такие духи теперь использовала Ким. А десять лет назад в ее арсенале были «Пуазон» – изысканный парфюм с душным и сладким запахом гниющих цветов. На ее шестнадцатый день рождения я украла в парфюмерной лавке почти полный пробник. Ким чуть не умерла от счастья.
   Мы сплели руки.
   – Сюзанна, это Ким, моя старинная подруга. Помнишь ее?
   – Привет, – на высоком белом лбу Сюзанны образовалась складка. – Вы были в мексиканском ресторане, верно? Дочь Джона?
   – Верно. Кстати, а они придут? Мы с отцом сейчас редко видимся.
   – Думаю, придут. Во всяком случае, их приглашали.
   – То-то повеселимся.
   – Пойду расставлять напитки, – сказала Сюзанна. – Дело прежде всего.
   Она многозначительно посмотрела на меня и удалилась, покачивая крупными бедрами, затянутыми белой шерстью.
   – А знаешь, здорово, – негромко сказала Ким, когда мы остались одни.
   Она отклонилась назад и посмотрела на мобиль. Мы находились в главном выставочном зале на первом этаже. «Организм 1» величественно висел в самом центре зала, без каких-либо усилий захватив господство над остальными экспонатами. Того и гляди, из «Анального рта» Мел от зависти дерьмо полезет.
   – Тебе не кажется, что он похож на штуковину из научно-фантастического фильма пятидесятых годов? – спросила я. – Стручок номер 9 из открытого космоса?
   – Да! Великолепно. Правда. Я тобой горжусь, Сэм. – Ким снова обняла меня. – Не могу поверить, что ты в Нью-Йорке, да еще выставляешься в той же галерее, что и Барбара. Словно ты за нас обеих отомстила. Кстати, хорошее платьице, – добавила она уже более обыденным голосом. – Мне нравится этот вельвет в обтяжку.
   – Бетси Джонсон, – призналась я. – Решила кутнуть.
   – Да брось! Ты заслужила, – успокоила меня Ким.
   – «Потому что я этого достойна!» – проворковала я, пародируя недавнюю рекламу шампуня.
   – Эй! А мне можно пообниматься?
   Лекс сбежал по ступенькам и теперь шел к нам через зал.
   – К черту сэмовых чудовищ, я хочу показать тебе свой шедевр, – сказал он, беря Ким за руку.
   – Хм, а я думала, она с ним уже познакомилась, – невинно заметила я.
   Оба мрачно покосились на меня.
   – Погодите, юные влюбленные, – усмехнулась я. – У меня для вас кое-что есть.
   Я накрыла рукой свободную ладонь Ким. Она сжала пакетик.
   – Это то, что я думаю?
   – Чистейший от Лео. Божественное ощущение. Кстати, это твоя доля. Моя уже во мне.
   – А где твой приятель? – спросила Ким, в порыве сестринских чувств позабыв даже про кокаин. Именно это я называю дружбой. – Ты ведь говорила, что он должен сегодня приехать.
   – Остался в Англии, – недовольно ответила я. – Какое-то важное дело, о котором он не пожелал говорить. Так что тебе придется трахаться за двоих. Хьюго обещал мне устроить потрясающий отдых, если дело выгорит.
   – А если не выгорит?
   – Тогда он несколько месяцев будет ныть, и в конечном счете меня это так достанет, что я его брошу.
   Лекс потащил Ким в соседний зал с нетерпением трехлетки, изнывающего от желания похвастаться своими новыми куличиками. Моей шеи коснулось чье-то горячее дыхание. Я повернулась и смиренно сказала:
   – Привет, Стэнли.
   – Все, что я вам сказал, должно остаться между нами! – прорычал он невесть откуда взявшимся повелительным тоном.
   – Разумеется, разумеется.
   Я честно пыталась говорить со Стэнли ободряюще. Но, как обычно, ничего не вышло. Впрочем, сегодня он выглядел немного лучше.
   – Есть хорошие новости? – спросила я.
   Я не считала необходимым умасливать Стэнли, давно сбросив его со счетов в качестве человека, способного хоть как-то повлиять на мою карьеру в галерее «Бергман Ла Туш».
   – Вообще-то есть, – ухмыльнулся толстяк. – У меня есть алиби на момент убийства Дона. Я ужинал с одной знакомой, и она осталась у меня на ночь.
   Теперь он ухмылялся как Чеширский кот.
   – Ведь это вы нашли тело? – Стэнли попытался сплести пухлые пальцы и устремил на них зловещий взгляд. Впрочем, у кого-нибудь другого, может, взгляд и получился бы зловещим, но только не у Стэнли: казалось, он мучается от неспособности сплести их из-за жировых отложений на суставах. – Кое-кто мог бы сказать, что это довольно странно.
   О боже – все равно что подвергнуться нападению горстки обессилевших морских слизней.
   – Ну, те, кто хорошо меня знает, так никогда не скажут, – ответила я с улыбкой. – Уж такая у меня манера – натыкаться на трупы.
   – Кто ты? – раздался голос Лоренса. – Панкующая внучка мисс Марпл?
   Они с Джоном Толбоей только что спустились в нижний зал.
   Я укоризненно покачала головой:
   – Лоренс! Думай, прежде чем говорить!
   – Гнусная клевета на эту скромную и невинную деву! Признаю свою ошибку.
   Он изобразил мушкетерский поклон.
   – Лоренс! Твой костюм… Неужели ты сменил его?
   – У меня их два, – небрежно сказал Лоренс. Он взял мою руку и поцеловал ее, шевеля бровями, как Граучо Маркс^[37]. – Один для работы, один для торжественных случаев.
   Парадный костюм Лоренса был элегантнее и гораздо чище. Не так засален, не так потерт, да и слой перхоти потоньше. И, кроме того, он был черного цвета, а не того мышиного оттенка, который предпочитают торговцы кухонной мебелью в рассрочку.
   – Сэм! Рад тебя видеть. – Джон Толбой по-отечески обнял меня. – У тебя поразительные скульптуры. Они и впрямь возвращают меня к тем дням… Помнишь, как вы с Кимми наряжались в ее маленькой комнатке и пускались в загул… или в разгул, в зависимости от того, что на вас было надето.
   Неужели до самой смерти мне будут напоминать о грехах юности? И все же слова Джона согрели мне душу. Я тепло улыбнулась в ответ.
   – Ты многого достигла, – ласково говорил он. – Я горжусь тобой, Сэм.
   – Спасибо, Джон. – Я была искренне тронута. – Ким надо вновь взяться за живопись. У нее так хорошо получалось.
   Лицо Джона тотчас скукожилось.
   – Э-э… да…
   – Ким здесь. Мы с Лексом ее пригласили.
   – Замечательно! – воскликнул Джон, всем своим видом опровергая сказанное. Он нервно переступил с ноги на ногу, живо напомнив мне смущенного аиста и, запинаясь, продолжал: – Итак… Ты внучка мисс Марпл или что-то в этом роде?
   Похоже, он не мог говорить о Ким более тридцати секунд подряд. Моя нежность улетучилась, сменившись глубоким презрением.
   – Это не первый обнаруженный мною труп, – холодно ответила я.
   – Может, ты их еще и ловишь? – спросил Лоренс. – Преступников, я имею в виду.
   – Случается.
   Все, конечно же, подумали, что я шучу. Что ж, мне только на руку – лишнее я ляпнула исключительно в раздражении на Джона. Помнится, Дон назвал его тупым жополизом – так оно и есть.
   Две ладони закрыли Джону глаза.
   – Угадай кто? – зловеще прошептала Ким.
   За ее спиной маячил Лекс, сияя счастливой кокаиновой улыбкой. От замешательства Джон изогнулся всем своим долговязым телом.
   – Ким, – жалобно протянул он.
   – Да, дорогой папуля! – Ким распирало от жажды мщения. Глаза ее сверкали, она рвалась в драку. – Это твоя дорогая дочурка! – Она огляделась. – А где моя обожаемая мачеха? Умираю от желания расцеловать ее.
   В ярко-оранжевом миниплатье с вырезами по бокам Ким выглядела сногсшибательно. Таким красавицам разрешено плевать на приличия, что Ким и делала. Стэнли, понятное дело, пялился на нее во все глаза. Он проворно для такого толстяка подскочил к моей подруге, без лишних маневров обнял ее за талию и ласково пропел:
   – Джон! Вы никогда мне не говорили, что у вас такая восхитительная дочь! Вам есть чем гордиться.
   И Стэнли расплылся в улыбке. Толстые пальцы уже добрались до обнаженной кожи в вырезе платья. Зрелище завораживало – в то смысле, что мурашки бежали по телу. Взгляд Лекса тоже был прикован к пухлым пальцам Стэнли, которые медленно пробирались все дальше и дальше.
   – Джон? – раздался голос Барбары. Ее благоверный развернулся так, словно ему на шею накинули аркан.
   – Иду, дорогая! – Джон испуганно отскочил от нашей маленькой компании.
   Слишком поздно. Барбара уже направлялась к нам в сопровождении Кэрол.
   – Миссис Канеда покупает обе картины, над которыми она раздумывала! Кэрол мне только что сказала. Разве не замечательно?
   – Я так рад, дорогая! – Джон обнял ее.
   Лицо Ким сморщилась, словно выжимаемый лимон. Казалось, она не замечает, что пальцы Стэнли подбираются к ее обнаженному бедру.
   – Ведь это именно их изуродовал вандал? – лепетал Джон.
   – Да, – ответила Кэрол. – Я очень волновалась – честно говоря, картины не удалось отчистить на сто процентов, но миссис Канеду состояние вполне устраивает. Полагаю, ее даже привлекло скандальное происшествие.
   – Ну разве это не триумф? – обрадовался Джон. – Не позволяй этим скотам себя унижать, дорогая!
   – Я только что поздравил вашего мужа, Барбара. Скрывать от нас такое прелестное дитя! – вставил Стэнли, этот мастер такта и деликатности. – Я хотел бы взглянуть на ваши работы, – продолжал он елейным тоном, обращаясь к Ким. – Не сомневаюсь, они очаровательны.
   Ким безучастно посмотрела на него и ответила невпопад:
   – О, да.
   – Отличные работы! – подал голос Лекс, пробираясь к незанятому боку Ким.
   Круглое лицо Барбары выглядело не выразительней лепешки, которое оно напоминало. Глаза смотрели жестко и цепко. Она скользнула по едва прикрытому телу Ким острым, как нож, взглядом и резко повернулась к Джону.
   – Дорогой, меня замучила жажда, – проворковала она нежным голоском, который сочетался с ее обликом не больше, чем мороженое с плавленым сыром. – Не выпить ли нам чего-нибудь?
   – Конечно, милая, конечно, – Джон мгновенно подставил локоть.
   – Пока, Ким, была рада повидать тебя.
   У Барбары хватило наглости бросить это через плечо, прежде чем повернуться и уйти.
   Ким, казалось, окаменела. Даже Стэнли, мистер Бесчувственность, и тот заметил, что происходит неладное и убрал руку с ее талии.
   – Ким? – Лекс обнял ее за плечи. – Да пошли они все на хер. Пойдем выпьем.
   Я взяла Ким за руку, и мы повели ее через зал, а затем наверх, подальше от Барбары. В баре задержались ненадолго – только взять бутылку и три бокала. На собственной выставке одна бутылка автору полагается по закону. Остальное приходится клянчить.
   – Стэнли, можно мне с тобой поговорить? – услышала я взбешенный голос Кэрол, когда мы выходили. Сейчас бедного Стэнли изорвут в клочья. Жаль, что не смогу присутствовать при аннигиляции.
   На лестнице мы столкнулись с Кевином. Он топал по стальным ступеням с бокалом в каждой руке и с надеждой в глазах. Я заключила с собой пари, которое тут же и выиграла – Кевин прямиком направился к Яве. Та с видом заправской официантки кружила по залу с бутылкой в руке, наполняя опустевшие стаканы гостей. Насколько глупо предлагать выпивку тому, кто сам разливает, дошло до Кевина только когда он протянул Яве наполненный бокал: он покраснел и нервно рассмеялся. По правде сказать, замешательство Кевину шло – оно слегка смягчало его блондинистое самодовольство. Ява ответила взглядом «я сейчас занята», из которого никак не следовало, что в будущем ситуация может измениться.
   – Он просто скотина, Ким, – говорил Лекс. – Все папаши – законченные скоты. С этим ничего не поделать. Вот – выпей лучше шипучки.
   Он вложил в руку Ким бокал с шампанским, она машинально поднесла его к губам.
   – Я его ненавижу… Скотина.
   – Так ему!
   – А она просто стерва. Стерва, стерва, стерва. Пропади эта сука пропадом вместе со своим драными мешками, которые она называет платьями.
   – Вот молодчина! – подбодрил Лекс.
   Ким допила шампанское и оглянулась в поисках добавки. Я уже открывала новую бутылку.
   – Чудесный, Сэм, – сказала она, опустошив второй стакан. – Твой мобиль. Просто чудесный. И у Лекса тоже чудесные работы. Вы все тут замечательные.
   Я сочла, что сейчас не время упоминать о ее собственных картинах.
   – Славная юбочка, – заплетающимся языком сказала Ким. Она смотрела на девушку, только что вошедшую в зал.
   – Слишком тощая, – отозвался Лекс, по своему обыкновению обращая внимание на содержимое, а не на упаковку. – Кожа да кости.
   – Я тоже худая, – пожаловалась Ким.
   – Кроме кожи и костей у тебя есть целая гора аппетитных мышц, – прошептал Лекс. – Есть за что ухватиться.
   Девушка в шелковой юбке подставила бокал Яве. Я не сводила с нее глаз. Так и есть – у Мел такой вид, будто что-то сжирает ее изнутри. На показах моды, если одежда немного не впору, модельер незаметно прихватывает ее прищепками. Кожа у Мел так сильно обтягивала кости, словно ее тоже собрали и закрепили прищепками. На ней была кофточка-безрукавка, открывавшая болезненно костлявые ключицы. Глаза потускнели, словно подернулись пленкой: в них не было той пугающей пронзительности, которую я заметила несколько дней назад. Быть может, в непосредственной близости от Лекса она сбрасывала высоковольтное напряжение, опасаясь взорваться.
   – Это Мел! – сообщил Лекс в блаженном неведении о душевном смятении девушки. – Эй, Мел! – Он помахал ей рукой. – Иди сюда!
   Мел обернулась. Ее глаза остались такими же тусклыми. Сегодня она была накрашена просто и умело: тушь на длинных темных ресницах и помада того же огненно-красного оттенка, что и шелковая юбка. Несколько цветных штрихов придали рельефности ее бледному, слегка припудренному лицу, на фоне белой кожи чернели глаза и полыхал малиновый, как у гейши, рот. Лицо Мел поражало той мрачноватой красотой, что свойственна раскрашенным посмертным маскам.
   – Что это с тобой стряслось? – удивленно спросил Лекс. – Ты совсем отощала. На диете сидишь?
   Он дружески ткнул ее в живот. Мужчины, подобные Лексу, относятся к телам других людей с непринужденной фамильярностью, а уж если они с этим телом занимались сексом, фамильярность переходит все границы. Жест Лекса был почти братским. Но бедняжка Мел этого не знала. Краска залила ее щеки. Мне опять вспомнился Эдгар По: его жена Вирджиния умерла от туберкулеза. Если она выглядела так же, как Мелани, то понятно, почему эта хворь окружена романтическим ореолом.
   – С недавних пор аппетит куда-то подевался, – ответила Мел, глядя прямо в глаза Лексу, словно ни Ким, ни меня не для нее не существовало.
   – Тебе лучше чего-нибудь пожевать. Отсутствие аппетита сейчас не в моде, как сказала бы Ким.
   И Лекс нежно обнял Ким. Мел напряглась. Казалось, толкни ее сейчас и она повалится наземь, как бревно.
   – Кстати, это Ким, – представил Лекс. – Старинная подруга Сэм. А Мел занимается деталями человеческого тела. Тебе понравится, Ким. В соседнем зале висит еще одна картина.
   Лекс вел себя как душа компании: знакомил, шутил, делился сведениями. Наверное, все дело в коксе.
   – Может, посмотрим? – предложила Ким немного смущенно.
   – Смотрите, – сурово велела Мел. – Мы с Сэм подождем здесь.
   – Ладно, – бодро сказал Лекс.
   Обняв Ким за плечи, он потащил ее в соседний зал. Мел смотрела им вслед. Тело ее не шелохнулось, вращались лишь глаза – словно у пластиковой куклы. Ощущение не из приятных.
   – Ведь ты ему не сказала?
   – Нет, не сказала.
   – Почему?
   Впервые за вечер Мел посмотрела мне в глаза, но лучше бы она этого не делала. Казалось, она пытается просверлить мне череп и выяснить, о чем я думаю.
   Я неловко пожала плечами. Так всегда бывает, когда делаешь кому-нибудь добро.
   – Не знаю…
   Смотреть в глаза Мел было все равно, что заглядывать в стволы направленной на тебя двустволки.
   – Можешь называть это женской солидарностью… Все мы когда-то делали глупости от любви.
   – Ты не делала, – убежденно сказала она.
   Я чувствовала себя так, словно меня поджаривают.
   – Ладно, не такие глупости, как… ну… Как ты. – И я всплеснула руками, внезапно уподобившись старине Стэнли.
   – Так ты не с ним, – проговорила Мел.
   – Я ни с кем! Послушай, Мел, мы с Лексом никогда не спали вместе. Понятно?
   Требовалось вдолбить этот факт в ее свихнувшиеся мозги. Я опасалась вовсе не Мел, а Хьюго. Кто знает, в какой интерпретации дойдет до него эта история. Но взгляд Мел не дрогнул. Я с мольбой обвела глазами зал и заметила Роба, болтавшего у дальней стены с Сюзанной и ее бельгийскими друзьями. Последних было невозможно не заметить: мускулистые гиганты под два метра роста. Должно быть, мидии, которые так любят бельгийцы, содержат гормон роста. И с какой стати Гитлер решил, что высшая раса населяет именно Германию? Даже Сюзанна казалась миниатюрной и хрупкой рядом со своими соотечественниками. Что уж говорить об остальных.
   Бельгийцы выглядели так, словно только что заключили выгодный контракт, попутно прикарманив изрядные комиссионные. У всех на запястьях либо «Ролекс», либо «Патек Филипп», тела упакованы в костюмы от Армани или Хьюго Босса. Самый невзрачный из них запросто обеспечил бы Сюзанне ту жизнь, о которой она втайне мечтает. Весь вопрос в том, сколько пройдет времени, прежде чем она умрет от скуки. Но, судя по всему, для Сюзанны проблема эта не так уж важна.
   Зато для меня главной проблемой было сейчас вырваться из лап Мел и избежать допроса с пристрастием. Я замахала руками, призывая Роба с таким рвением, словно подавала сигнал СОС с тонущего судна. Роб, слегка смущенный страстностью моего приветствия (ничего удивительного – мы едва знакомы), тем не менее с готовностью присоединился к нам. Трудно сохранять уверенность в себе, когда твой взгляд утыкается в животы бельгийских мужчин.
   – Привет. Сюзанна показывала мне галерею. У нее в кабинете висят картины Родригеса. Видели? Потрясающе.
   – Это где рюмки для яиц?
   – Коробки, – поправил он. – Ага. Мощная штука.
   Я поморщилась от столь убогой похвалы. Если эти вещи называть мощными, то как тогда описать картину Ротко^[38]? Но пенять Робу за скудость словарного запаса не стала – это никогда не поздно, а сейчас он как-никак спас меня от задушевного разговора с Мел.
   – Твои работы выглядят превосходно, – похвалил Роб. – Особенно мне нравится, как ты вот эту повесила. – Он показал на «Организм 2». – Мощная штука.
   – Спасибо. И твое видео тоже мощное, – елейно соврала я в ответ.
   Роб специализировался на видеоактах. Имя себе он сделал на фильме про то, как три девки истуканами сидят целых двадцать минут. А его последняя работа заключалась в том, что он поставил видеокамеру посреди стола, за которым пьянствовал с компанией приятелей (все мужского пола), и каждые десять минут направлял камеру на очередного участника попойки. Пьянчужек было шесть, поэтому фильм длился час, ровно на пятьдесят девять минут больше, чем выдержала я. Под огромным экраном, где непрерывно крутился этот видеоакт, были приколоты снимки пьяниц с автографами. Захватывающее зрелище. Поразительно, с какой нудятиной можно добиться успеха, если у тебя хватило ума назваться художником. Кинорежиссер, снявший то же самое, удерживал бы внимание зрителей немногим дольше, чем фильм Роба удерживал мое.
   – Ага, неплохо, – скромно сказал он. – Энди четко вышел. Это предпоследний парень. Где он говорит все эту чепуху про Тарантино.
   О боже. Я приклеила к лицу улыбку. Даже Тарантино не может больше снимать фильмы Тарантино без подражаний самому себе. Я пробормотала несколько вежливых слов, искренне надеясь, что мне никогда не придется смотреть этот чертов видеоакт от начала до конца.
   От выпивки и похвал Роб раскраснелся. Его и без того розовая кожа выглядела так, будто по ней основательно прошлись теркой. Он снова был в своем джинсовом прикиде, вот только отвороты на штанинах стали еще шире. Уж не называется ли этот стиль: «Я только что из тюряги после встречи с корешами»?
   – Господи, как же здесь кайфово! – воскликнул Роб, поднимая бокал. – Нью-Йорк и все такое! Великолепно, да? – Только тут он осознал, что я слушаю его вполуха, а Мел и вовсе в трансе. – Эй, народ, да что с вами? Нам же полагается быть на седьмом небе!
   Мел удостоила его свирепого взгляда. Роб мигом сдулся.
   – Мел! Сэм! Роб! Нельзя же болтать только друг с другом! Вам положено разгуливать по залу! – крикнула Кэрол, устремляясь к нам.
   Она ухватила Мел под локоток и потащила к какому-то типу, заинтересовавшемуся расчлененными гениталиями. Я искренне пожалела беднягу – нелегко ему будет добиться дружеских слов от Девушки, Впавшей в Ступор.
   Кэрол обернулась:
   – Никуда не уходите! Я сейчас кого-нибудь приведу, и вы расскажете о своих работах.
   Я повернулась к Робу, скорчив недовольную гримасу. Только светской болтовни мне сейчас не хватает. Взгляд мой уперся в цепочку, болтавшуюся у него на поясе – точная копия той, что таскает Лео.
   – Роб, скажи, – противиться любопытству я больше не могла. – Наверное, трудно не обмочить эту штуку, когда ходишь в туалет?
   Я показала на цепочку. Роб опешил. Рука его автоматически ощупала цепочку. В глазах его мелькнуло странное выражение. Он переступил с ноги на ногу и тайком вытер пальцы о джинсы.
   – Да нет, никаких проблем, – ответил он простодушно.
   Я взяла себе на заметку, что от прикосновений к Робу лучше воздержаться. Приятно для разнообразия принять решение, которое не требует больших усилий.