Хендрикс Лиза. Заговор невест

   – Чертов осел! – Брайен захлопнул свою трубку и сунул ее в карман.
   Он все равно обратится к Таре напрямую, но позже, в конце поездки, на последних милях дороги между Эннисом и Килбули. Она, вероятно, ничего ему не скажет. Но еще оставался Томми.
   Он направился к дому Ахернов.
   – Извините. – Пег подняла голову и показала на материю, сползающую на пол с кухонного стола. – Сейчас много работы.
   – Мне надо поговорить с Томми, если он дома.
   – Он у себя в комнате. – Пег махнула рукой куда-то в противоположный конец кухни. – Работает над своими скрипками. Там такой беспорядок! Томми!
   Голова Томми просунулась в дверь.
   – Что? О, Брайен. Заходите.
   – Через минуту будет чай, – сказала Пег. – Чайник еще горячий.
   Брайен вошел вслед за Томми в его комнату. Крохотная комнатушка вмещала узкую кровать, стул и большой верстак, вокруг которого громоздились кучи стружек.
   – Когда твоя мать сказала, что ты работаешь над скрипками, я подумал – ты их полируешь или что-то в этом роде.
   – Я все делаю здесь, подальше от сырости. У меня нет настоящей мастерской, а в году не бывает столько ясных дней, чтобы я успел закончить хотя бы один инструмент, если бы работал на улице. Так что когда мы сюда переехали, мы с папой настелили этот пол из винила, чтобы я мог здесь делать свои скрипки. Только очень сильно лаком пахнет, когда я начинаю отделку.
   На полке лежало несколько скрипок в различной стадии готовности, разных цветов, от светлой слоновой кости грубо отделанных заготовок до темного красно-коричневого уже готового инструмента. В каждом изгибе чувствовалась элегантность Страдивари.
   – Господи, какие они красивые, Том!
   – Дело не в том, как они выглядят, – объяснил Томми, – а в том, какой у них звук. – Он снял с колышка смычок, натянул его и взял с полки темно-коричневую скрипку. Сыграл одну быструю фразу, потом помедленнее и закончил на долгой ноте, такой нежной, что в горле у Бранена встал комок. – Эта вполне годится.
   – Ты зарабатываешь на них что-нибудь?
   – Я только начинаю. Если повезет, эта передача мисс О’Коннел поможет и с этим, и с нашим ансамблем.
   – Бабушка говорила, что тебя показывали вчера вечером. Но я не видел.
   – Я тоже, – рассмеялся Томми. – Мы играли в пабе «Нос епископа». Но мама видела, и она говорит, что мы там хорошо выглядели. Мне уже звонили сегодня утром. Один человек хочет, чтобы мы в следующем месяце сыграли в Дублине.
   – Отлично! – Брайен хлопнул Томми по спине. – Когда-нибудь мне придется говорить: «Я знал его, когда…» Наверное, мне надо начинать подыскивать нового конюха, чтобы заменить тебя.
   – Пока не надо, – ответил Томми. – Это только разовый ангажемент.
   Вошла Пег с чаем, и им потребовалось несколько минут, чтобы выпроводить ее и перейти к делу.
   – Вы пришли не для того, чтобы разговаривать о скрипках, – сказал Томми,
   – Это правда, – Брайен уставился на молочно-коричневую жидкость в чашке. – Я пришел, чтобы выяснить, что именно ты слышал во вторник вечером в пабе.
   Томми пристально посмотрел на него.
   – Вы считаете, что я прав, да?
   – Я знаю, что-то происходит, и Тара – мисс О’Коннел – каким-то образом в этом участвует. Мне бы хотелось знать, что ты видел. Может быть, я смогу догадаться.
   – У меня есть идея получше, – хитро улыбнулся Томми. Он подался вперед, и голос его упал до шепота: – Вы бы хотели посмотреть сами пленки?
   – Что?
   – Тихо! Моя мать – одна из них. Хотите?
   – Не говори мне, что именно ты взломал фургон телекомпании.
   – Господи, конечно, нет. Кем вы меня считаете, обычным вором?
   – Тогда как…
   – Я знаю, где они. По крайней мере надеюсь, что знаю. Нам придется подумать, как до них добраться, и тогда мы выясним наверняка. Вы согласны?
   Брайен протянул ему руку, и они обменялись рукопожатием.
   – Тогда пошли отсюда, – шепнул Томми. – Нам надо составить план, и лучше, чтобы в соседней комнате не сидел наш враг.
   Заботливая мамаша Пег Ахерн – враг? Брайен громко рассмеялся.
   – Пойдем. Я как раз знаю такое место.
   Проведя остаток дня в попытках связаться с Тарой, вечер – в стараниях не говорить с бабушкой о Таре, а ночь – в снах о Таре, Брайен на следующее утро был готов сделать все, что нужно.
   Он под каким-то предлогом не поехал с бабушкой на мессу и послал ее туда с Линчем за рулем, потом отправился в деревню и оставил машину у паба. Если кто-то заметит ее, то может подумать, что он намеревается после мессы выпить пива.
   Брайен вошел в кафе Дигана, где Томми слонялся в одиночестве уже почти полчаса.
   – Она на мессе, – сообщил Томми.
   – Ты уверен?
   – Я видел их три минуты назад. Они уехали обе – Эйлин и ее мать.
   – Значит, путь свободен.
   – Как только уедут остальные соседи.
   Они ждали под навесом у входа в пустое кафе Дигана до первого звона церковных колоколов.
   – Наверное, они уехали до твоего появления, – предположил Брайен. – Давай приниматься за дело.
   Они вернулись к пабу, сели в машину Брайена и проехали мимо дома Макенрайтов, потом развернулись, медленно покатили в обратную сторону и остановились за углом соседнего дома. Быстро оглядевшись, вышли из машины и пошли к дому Эйлин.
   И вдруг дверь соседнего дома открылась. Томми побледнел и замер.
   – Доброе утро, Томми. Привет, Брайен, Вы еще не в церкви? Я слышал колокол.
   – Доброе утро, Эмон, – небрежно проговорил Брайен. – Доброе утро, Бернис. У тебя новое платье?
   – Это старье? Оно у меня уже сто лет.
   – Наверное, этот цвет тебе идет.
   – Ты мне льстишь, – улыбнулась Бернис. – Вам лучше поторопиться, ребята, если не хотите опоздать на мессу.
   – Мы скоро приедем, – успокоил ее Брайен. – У нас тут просто небольшой спор, который мы хотим закончить, перед тем как идти в церковь.
   – Ясно. Ну, до встречи. – Эмон с женой сели в машину и уехали.
   – Я туда не пойду, – дрожа от страха, сказал Томми.
   – Пойдешь. Ведь только ты знаешь, где там что находится.
   – Но я же говорил, что не создан для этого. Посмотрите на меня. Эмон всего лишь поздоровался, а я вспотел так, словно нахожусь в Сахаре.
   – Ты пойдешь в дом, – заявил Брайен. – Вперед!
   Он в последний раз оглянулся, схватил Томми за рукав и потащил его к двери черного хода. Через минуту они уже были внутри.
   Томми плюхнулся на кухонный стул и вытер лицо рукавом.
   – Ладно, – произнес Брайен. – Где может быть эта коробка?
   – В платяном шкафу, наверное, – пожал плечами Томми. – Проверь прихожую и комнату ее матери. Я посмотрю в комнате Эйлин и в кладовке.
   Они разделились, и Брайен начал просматривать вещи в шкафу в прихожей, а Томми исчез за дверью.
   На дне шкафа стояли ряды женских туфель и сапожек, но под ними ничего не скрывалось. Полка для шляп выглядела более обнадеживающе, на ней стояла большая белая коробка. Брайен, открыл его, убедился, что в ней нет ничего, кроме перчаток и шарфиков разных цветов, и тут ему пришло в голову, что он понятия не имеет, сколько пленок могли снять Тара и Финн за две недели и каких размеров коробку они ищут.
   Он закрыл шкаф и толкнул дверь в спальню Эйлин.
   Томми стоял перед туалетным столиком и держал в руке фотографию, на которой были сняты они с Эйлин. Если Брайен не ошибался, она была сделана год или два назад в Баррене. Томми поцеловал кончики пальцев и приложил их к лицу Эйлин на снимке. Лицо его исказилось от боли. Брайен дал ему еще секунду, потом кашлянул. Смущенный Томми поднял взгляд.
   – Извините. Я тут задумался на минуту. Вы что-нибудь нашли?
   – Пока нет. А каких размеров эта коробка, которую мы ищем?
   – Примерно вот такая. – Томми показал руками прямоугольник. – И такой высоты. На ней какой-то рисунок. Не помню, какой именно.
   – Много от тебя помощи.
   – Я ведь смотрел в окно, – запротестовал Томми.
   – Ладно, ладно. Я проверю комнату ее матери.
   – Подождите-ка. – Томми склонил голову набок, прислушался, глядя в окно. – Господи! Это машина Эйлин! И она приближается!

Глава 20

   Гудение мотора становилось все громче, и Брайен напрягся. Он отошел в глубину комнаты Эйлин и закрыл дверь.
   – Нет. Она была слегка приоткрыта, – прошептал Томми и раздвинул руки на несколько сантиметров, демонстрируя щель.
   Брайен быстро приоткрыл дверь.
   – Сюда. – Томми открыл дверь стенного шкафа Эйлин и залез в него, протиснувшись мимо одежды в темную глубину. Потом отвел платья в сторону, чтобы пропустить Брайена.
   – Там нет места для двоих, – возразил Брайен. Дверь дома со стуком распахнулась.
   Набитый до отказа шкаф внезапно показался Брайену просторным, как Тадж-Махал. Он нырнул внутрь, осторожно высунул руку и тихо прикрыл за собой дверцу, прислушиваясь к стуку каблучков по полу кухни.
   – Я сейчас вернусь, дорогая! – крикнула миссис Макенрайт. Ее голос перешел в ворчливое бормотание, перемежающееся стуком дверок кухонных шкафчиков.
   Стук каблуков сменился шорохом шагов по ковру, и вот опять защелкали каблуки, когда она зашла в ванную. Стенка за головой Брайена задрожала, и снова послышался стук, когда она закончила поиски в аптечке и захлопнула ее.
   Еще несколько шагов.
   – Вот они.
   О Боже! Она вошла в комнату Эйлин! Брайен уже собирался с духом, готовясь объяснить миссис Макенрайт, что они с Томми делают в шкафу ее дочери. Ее шаги приближались прямо к ним. Еще секунда – и жизнь их могла измениться навсегда, и тогда прощай идея баллотироваться в парламент.
   Она остановилась. Раздался звук, словно загремели таблетки в бутылке. Шаги стали удаляться обратно к ванной, где на этот раз зашумела струйка воды.
   – Быстрее, мама! – позвала Эйлин. – Мы и так уже опоздали.
   – Подожди. Если бы ты клала аспирин на место, мы бы сейчас ехали обратно. – Звякнуло стекло о фаянс, когда она поставила чашку.
   Туалет, ковер в гостиной, пол на кухне. Брайен по звукам следил за продвижением миссис Макенрайт к двери черного хода. «Давай, уходи», – молча подгонял он ее.
   – Эй! Убирайся отсюда! – рассердилась Эйлин. По кухонному полу снова зашаркали шаги.
   – Оставь его, – остановила ее миссис Макенрайт. – Он ничего не сделает, а мы и так опоздали.
   Хлопнула задняя дверь. Но ни Брайен, ни Томми не пошевелились, пока дребезжание «мини» не затихло вдали.
   Брайен неуверенно протянул руку и приоткрыл дверцу шкафа. Струя свежего воздуха окатила их, и Брайен в первый раз за последние пять минут по-настоящему задышал. Дождь все так же барабанил по крыше над их головой.
   Они еще одну-две минуты оставались в шкафу, пока не убедились, что женщины не вернутся, и наконец выбрались наружу.
   – Господи! – с жаром прошептал Томми. – Откуда она взялась со своей головной болью? Клянусь, никогда в жизни больше не буду этим заниматься.
   Брайен вытер пот со лба и обмахнулся полами куртки, пытаясь просушить рубашку.
   – У вас такой вид, будто вы из парной, – хихикнул Томми.
   – Ты и сам не похож на свежую розу. Ты никогда не сдаешь свою куртку в химчистку? Она пахнет, как копченая свинья.
   – Бекон! – воскликнул Томми. – Вот что! Вот что было на коробке. Бекон «Черный ярлык». Это должно быть там.
   Он подтащил стул к шкафу, залез на него и начал освобождать полку, передавая Брайену вниз шляпы, старые куклы и всякие коробочки, которые тот сваливал на кровать.
   – Ага! – Он достал с полки большую белую коробку, спрыгнул со стула и протянул ее Брайену. – Пропавшие пленки, если я не ошибаюсь. А вы клевещете на мою куртку.
   Коробка действительно пахла прогорклым беконом. Брайен поморщился.
   – Ладно, – согласился он. – Ты не виноват. Теперь сложи все обратно, а я проверю, та ли это коробка.
   Он повернулся к двери и чуть не наступил на большого рыжего кота.
   – Черт возьми! Убирайся с дороги! Откуда он тут взялся?
   – Это Джек, – объяснил Томми. – Наверное, он вошел, когда они уходили.
   Шагая осторожно, чтобы не наступить на кота, который очень интересовался коробкой, Брайен отнес ее на кухню и поставил на стол. Джек тут же вскочил на него, обнюхал коробку и стал в экстазе тереться о нее. Брайен достал из ящика нож и оттолкнул кота, но Джек и не подумал ему подчиняться. Брайен взял его на руки и поставил на пол, но кот снова вскочил на коробку, не успел Брайен разрезать ленту с одного конца.
   Он сердито посмотрел на кота.
   – Ладно. Твоя взяла. Давай попробуем по-другому.
   Он быстро обшарил холодильник и нашел как раз то, что ему было нужно: тарелку с остатками колбасы.
   – Вот. Ешь, кот. – Он помахал в воздухе куском колбасы. Джек понимал толк в хорошей еде, когда видел ее. Он отошел от коробки, подошел к Брайену и обвился вокруг его ног в знак признательности, затем встал на задние лапы, схватил колбасу и начал неторопливо поглощать ее.
   Брайен закрыл холодильник, схватил нож и быстро вскрыл коробку, пока Джек продолжал терзать вожделенное лакомство.
   – Почему вы так долго возитесь? – спросил Томми, входя на кухню.
   – С котом сражался, – ответил Брайен. Он вынул одну кассету и прочел бирку: – «Данлоу, №2, 210400. 21 апреля». Да, это те самые пленки.
   – Она выглядит слишком большой, – заметил Томми.
   – Такие используют на телевидении. Ты сложил все обратно в шкаф в том же порядке?
   – Она и не заподозрит, что там что-то трогали. Конечно, если бы мы были умнее, мы бы переложили пленки куда-нибудь, а коробку оставили бы на месте. Она бы еще сто лет ничего не заметила.
   – У нас нет времени. – Брайен бросил кассету в коробку и взял ее в руки. – Открывай дверь.
   На улице никого не было видно, но на тот случай, если кто-то смотрит из окна, Брайен нес коробку под дождем с таким видом, будто Эйлин поручила ему лично съездить за ней. Томми держался далеко не так уверенно.
   – Улыбнись, – шепнул Брайен. – У тебя чертовски виноватый вид.
   – Я и чувствую себя чертовски виноватым, – пробурчал Томми, но все же выдавил улыбку. – Но я хотя бы не несу украденное добро.
   Через минуту они уже сидели в машине, а коробка была надежно заперта в багажнике. Брайен завел мотор и включил «дворники».
   – Если эти штуки нестандартного размера, значит, у вас нет устройства, чтобы их посмотреть?
   – Здесь нет. Ты поедешь со мной в Дублин?
   – Нечего даже спрашивать. Только заскочим ко мне домой: я возьму зубную щетку и оставлю записку для мамы.
   – Это здание – ваше? – спросил Томми, шагая вслед за Брайеном – к лифту.
   – Не совсем мое. Око принадлежит компании.
   – Я и не знал. То есть я на вас работаю, и я читал о вас в газетах в журналах, и мы все знаем, что у вас, Ханраханов, есть деньги, но это все так далеко, словно речь идет о ком-то другом. В Килбули вы просто Брайен. Один из наших парней.
   – Прекрасно. Мне это нравится.
   – Трудно будет так о вас думать теперь, когда я все это увидел.
   – В таком случае мне опять придется бросить тебе вызов и дать в нос.
   Томми рассмеялся.
   – Вспомните, кому досталась победа в тот раз.
   – Вспоминаю каждый раз, когда смотрюсь в зеркало. Господи, как от этой коробки воняет! Поразительно, что Джек не бежал за нами всю дорогу до Дублина.
   Лифт замедлил ход и остановился. Они вышли в полутемный коридор. Брайен пошел вперед мимо скульптур и дорогих картин к своему личному офису, набрал код и отпер дверь. Вспыхнул свет, когда он дотронулся до панели.
   – Давай избавимся от коробки, пока весь офис не пропах салом.
   Он нашел пустую коробку в шкафу своей секретарши и вывалил в нее кассеты.
   – Что это? – спросил он, вынимая плоскую полоску металла.
   – Одно из чех приспособлений, которые используют, чтобы вскрыть дверцу автомобиля, по-моему. Я слышал, что именно так они… она проникла в фургон.
   – Репортеры, – пробормотал себе под нос Брайен.
   Как Тара научилась пользоваться этой штукой? Он бросил ее обратно к кассетам и отнес коробку из-под бекона в служебный коридор, чтобы ее выбросил уборщик на следующее утро. Когда он вернулся, то первым делом бросился в туалет, чтобы смыть с рук мерзкий запах.
   – Может, я уложу их в каком-то порядке? – спросил Томми.
   – Мы даже не знаем, что ищем. Давай брать их так, как они лежат, и посмотрим, что получится.
   – Хорошо. – Томми взял одну кассету сверху. – Вот первая. Где эта ваша штука?
   Брайен вышел с полотенцем в руках и нажал кнопку на стене. Целая секция шкафов отошла в сторону, а за ней оказался набор аудио – и видеотехники с огромным телеэкраном и рядом видеомагнитофонов разного формата.
   – Вот это да! – восхитился Томми. – Если бы у вас был такой центр в деревенском доме, вы могли бы раз в неделю устраивать киносеансы для всей деревни, а мы не тратили бы деньги на поездки в Эннис.
   – Неплохая идея. Может быть, тогда вы будете чаще навещать бабушку. – Он отбросил полотенце, взял у Томми кассету и вставил ее в плейер. – Я настрою его, а ты пока можешь помыться.
   Когда Томми появился из ванной, он уже не так сильно благоухал беконом, и они уселись в кожаные кресла, стоящие перед экраном. Брайен поднял пульт дистанционного управления, и началось шоу.
   Это было действительно шоу.
   В отличие от готовой передачи, где Тара излагала свой материал аккуратными порциями, которые зритель мог переваривать, не особенно задумываясь, эти пленки заставили их поработать мозгами. Это был сырой материал, неотредактированный, и ее собственное отношение к событиям оставалось неясным.
   Но все равно они почти сразу поняли, что задумали женщины, наткнувшись на длинное интервью с Пег, при просмотре которого ее сын начал задыхаться от возмущения. К тому времени, как экран засветился голубым, Томми побледнел до синевы.
   – Господи! Моя родная мать! – бушевал он, бегая взад и вперед по офису Брайена. – Вся эта чепуха насчет того, что она занята, была придумана лишь для того, чтобы я испортил все свои рубашки. Ну, если она так хочет выдворить меня из дома, я доставлю ей такое удовольствие! Но уж конечно, я не собираюсь жениться на Эйлин, пока не буду полностью готов к этому, несмотря ни на какой бойкот. Подумать только, они воображают, что им это сойдет с рук! Им и их проклятому «Полуночному суду»!
   Брайен позволил ему побушевать еще немного, и наконец Томми начал остывать.
   – Поставь следующую пленку и садись, – сказал Брайен. – У меня такое чувство, что наши дела еще хуже, чем мы думаем.
   И правда. К концу дня они добрались до репортажа о том, как Эйлин прогоняет Томми, части самой скучной в мире экскурсии по заводу («Ну и скучищу вы там развели!» – прокомментировал Томми) и интервью с несколькими десятками незнакомых людей, высказавших различные мнения по поводу способности Брайена внести свой вклад в экономическое процветание их района.
   Они смотрели кассеты допоздна, быстро проскакивая те части, которые Брайен уже знал, и в перерывах совершали набеги на богато оснащенную кухню, когда то, что они смотрели, слишком сильно действовало им на нервы. Они с Томми прошли через все состояния – от раздражения, гнева и депрессии до радости и снова к раздражению.
   На пленках последних нескольких дней Тара появлялась часто; она стояла перед камерой и объясняла или комментировала историю освоения деревень компанией Ханраханов. Постепенно вырисовывалась картина того, как она намеревалась подать эту историю, и она оказалась лестной для Брайена. Как ни странно, чем более хвалебными становились ее комментарии, тем более неловко чувствовал себя Брайен. В конце концов он нажал кнопку «стоп» на пульте. Лицо Тары застыло на экране, ее глаза ярко блестели, рот был слегка приоткрыт, будто она только что произнесла его имя.
   – Вы все это делаете для других деревень? – спросил Томми.
   Именно этого вопроса Брайен пытался избежать так долго.
   – Я стараюсь.
   – Почему не для нас?
   – Мы поддерживаем Килбули тем, что торгуем в этом районе.
   – Это не то же самое, и вы это знаете. Почему вы так старались для других деревень и ничего не делали для собственной?
   – Ты видел эти другие деревни. Ты действительно хочешь, чтобы Килбули стала похожа на них?
   – Нет, – смутился Томми. – Но я бы не возражал против некоторых рабочих мест.
   – Когда я придумаю, как добиться одного без другого, то обязательно что-нибудь у нас построю. Вот для чего это все делается. – Он рассказал Томми о планах его отца и как ни один из них не оправдал того, что они хотели получить. И все это время огромное лицо Тары сияло над ними.
   – Значит, – сделал вывод Томми, когда Брайен закончил, – вы заботитесь о нас. По-своему.
   – Да. – Томми посмотрел ему прямо в глаза.
   – Заботливый негодяй – вот вы кто! – У Брайена отвисла челюсть.
   – Вы не имеете права решать все в одиночку, – сердито проговорил Томми. – Вы не лорд поместья, черт побери, который заботится о своих крестьянах! Мы можем сами о себе позаботиться, и неплохо к тому же. Постройте завод, или склад, или что-нибудь в этом роде – и вы получите хороших, прилежных рабочих, и тогда мы вместе решим, во что должна будет превратиться наша деревня. Все вместе. И если у нас получится большой и уродливый магазин «Сделай сам», мы либо полюбим его, либо будем делать покупки в скобяных лавках и выживем его из деревни. Это называется «свободный рынок»!
   Брайен моргнул, сжал и разжал ладони и постучал костяшками пальцев друг о друга. Он посмотрел на Томми, красного от собственной речи, посмотрел на Тару, губы которой продолжали произносить его имя.
   – Ты прав, – признал он. – Вы оба правы. – Томми усмехнулся.
   – Мисс О’Коннел говорила то же самое, да?
   – Не так прямо. Она сказала, что мне следует рассказать людям, что я задумал, чтобы заручиться их поддержкой. Я не хотел, потому что… ну, я не хотел вести ту же битву, которую только что проиграл тебе. Ты когда-нибудь думал о том, чтобы выдвинуть свою кандидатуру на какой-нибудь пост? Из тебя бы вышел хороший мэр или член совета.
   – Господи, нет! Мне хочется делать скрипки и играть на них, больше ничего. Поскольку ваша приятельница и я правы, что вы собираетесь делать теперь?
   – Включить Килбули в список сразу же после Данлоу, и да поможет вам всем Бог. – Брайен нажал кнопку, убрал изображение Тары, встал и потянулся. – В коробке еще осталась одна кассета. Хочешь ее посмотреть?
   – Почему бы и нет? Все равно уже почти утро. Можем закончить ею ночь. Что на ней?
   Брайен посмотрел на бирку.
   – Написано «Эйлин». – Томми нахмурился.
   – Я все гадал, когда же она появится. Поставьте. Посмотрим, что она скажет, зачем она так со мной поступает.
   Они смотрели молча, а когда пленка кончилась, Томми встал и, не говоря ни слова, начал натягивать куртку. Брайен перемотал пленку и опять включил последние слова Эйлин.
   … Пусть этот парень доставляет мне неприятности, но я его люблю, Я хочу выйти за него замуж, хочу рожать от него детей и состариться вместе с ним. Я сделала все, что могла, чтобы это произошло. Этот бойкот – моя последняя надежда. Остается только продолжать его, пока он не поймет, что ему лучше согласиться, – или мне придется сдаться и бросить его.
   Я не хочу его бросать! Я хочу быть женой Томми и посвятить жизнь тому, чтобы сделать его счастливым. Надеюсь, когда-нибудь он поймет, что я сделала это не для того, чтобы причинить ему боль или поставить в неловкое положение. Я просто больше ничего не могу придумать.
   Экран засветился голубым светом. Томми взял пустую бутылку из-под шипучки и бросил ее в мусорное ведро с громким стуком.
   – Пусть я заботливый негодяй, – сказал Брайен. – Зато ты, Томас Ахерн, дурак!
   – Она меня не заставит, – упрямо проворчал Томми.
   – Тебя еще и заставлять надо! – возмутился Брайен. – Красивая, умная женщина влюблена в тебя так, что просила тебя на ней жениться. И хотя ты ее отверг – Бог знает почему, если ты любишь ее так сильно, как утверждаешь, – она все равно настолько тебя любит, что устроила этот нелепый бойкот ради того, чтобы стать твоей женой и не отказаться от тебя совсем. Господи, я поверить не могу, что моя холостая жизнь – единственная причина того, что ты не хочешь жениться на Эйлин!
   – Не льстите себе, – ответил Томми. – Это всего лишь предлог.
   – Как и моя защита Килбули – всего лишь предлог. Как предлог и то, что Тара – репортер. Мы ослы, и этому нет оправданий. – Он прошелся по комнате, собрал кассеты в коробку, вернулся к столу и взял свою куртку. Достал из кармана ключи от машины и бросил их Томми. – Вот, возьми. Отдохни где-нибудь – прямо здесь, если хочешь, – а потом езжай домой и скажи всем остальным парням, которые берут с меня дурацкий пример, что у них больше нет этого проклятого предлога.
   Томми открыл рот.
   – Вы мне доверяете управлять «мерседесом»? Одному?
   – Доверяю. И если тебе так уж хочется строить жизнь по моему образцу, тогда поезжай прямо к Эйлин, привези ей обручальное кольцо и умоляй простить тебя, потому что именно это я собираюсь проделать с Тарой. – Он взял коробку и зашагал к двери.
   Тара с особым старанием наводила красоту в понедельник утром: надела костюм с юбкой, наложила основу под макияж, потом румяна и темно-розовую губную помаду красивого оттенка. Все эти усилия частично предпринимались для того, чтобы скрыть разрушительные последствия уикэнда, проведенного в слезах, и бессонных ночей, а частично в надежде, что Оливер пожалеет бедную, беспомощную женщину.
   Впрочем, это маловероятно.
   Когда она вошла, он уже ждал ее и скомандовал:
   – Ко мне в кабинет, О’Коннел!
   Сотрудники с сочувствием покачали головами, когда она повесила плащ на вешалку и пошла за ним через комнату редакции. Она явственно слышала поскрипывание виселицы.