Хенке Ширл. Огонь в крови

   Когда Лисса прошептала его имя, Джесс медленно выдохнул воздух, который так долго удерживал в груди, отчаянно пытаясь не выплеснуть семя прямо сейчас, до того как успел овладеть девушкой.
   Лисса почувствовала гладкий кончик его плоти, трущийся о внутренние стенки влажной скользкой расщелины. Все — это томительное пульсирующее желание, огненно-раскаленная страсть, наполнявшая каждую частичку тела, мечты и явь, терзавшие Лиссу с той минуты, когда она встретила Джесса, — сосредоточилось теперь в глубинах ее тела. Это было невыносимо… это было сладостным раем.
   — Пожалуйста, — охнула она еле слышно, не сознавая, о чем молит, но отчаянно стремясь получить это.
   Джесс отстранил ее пальцы и начал медленными толчками входить в нее, не зная, насколько она готова принять его. Он чуть раскачивался из стороны в сторону, гладя кончиком фаллоса нежную плоть. Бедра Лиссы задвигались, пытаясь втянуть его глубже, и Джесс, потеряв голову, одним мощным рывком врезался в нее, погружаясь в жаркую шелковистую пропасть.
   Лисса тихо мучительно застонала, частично от боли, но еще и от чего-то иного, чем просто боль, гораздо сильнее, более требовательного, трепетно-ошеломительного чувства заполненности, целостности, невыносимого настойчивого давления, побуждавшего ее податься навстречу мужскому телу. Его губы отыскали ее рот, заглушая крики голодным поцелуем, жадно впиваясь, терзая, гладя… Язык пробился внутрь через преграду зубов, лаская в одном ритме с толчками фаллоса, когда Джесс начал медленно двигаться, приподнимаясь и снова погружаясь в ослепительное блаженство, сначала осторожно, потом все смелее. Вздрагивая и трепеща, Джесс пробормотал почти не отрывал губ, но все убыстряя темп:
   — Такая тугая… тесная… теплая… прекрасная… Отдайся мне, Лисса. Не нужно сдерживаться… взлетим вместе.
   И она подчинилась, позволив бедрам выгибаться и опускаться, сливаясь с ним в едином порыве, изнемогая от томления, жаждущая и в то же время странно счастливая. Лихорадочный животный голод, возникший из крохотного всплеска, вырос в огромные бушующие волны захлестывающего беспощадного экстаза. Каждый удар обострял и усиливал наслаждение, пока Лиссе не показалось, что она вот-вот сойдет с ума.
   Сам Джесс пытался сохранить остатки сознания, до глубины души потрясенный испытанным блаженным ощущением этой узкой девственной расщелины, упругостью великолепного молодого тела, но больше всего — нескрываемой радостью, с которой она отвечала ему: Лисса в самом деле хотела этого… хотела его. И тут он почувствовал, как ее ногти впиваются в его спину, раздирая кожу, услышал гортанные тихие, возбужденные крики. Шелковистый тугой чехол конвульсивно сжался вокруг его напряженного естества, и он, потеряв голову, вырвался на свободу, излив свою жизненную силу в таинственные глубины.
   Лисса, охваченная волшебным, всепожирающим пламенем, безудержно падала в темный тоннель, в конце которого виднелась ослепительно-яркая, все расширяющаяся точка. И тут она внезапно вырвалась из жаркой темноты в еще более опаляющий свет, к блистательному, ошеломляющему концу безумия, долгожданному насыщению. Когда Джесс начал врезаться в Лиссу с нарастающей силой, а потом, неожиданно застыв, словно взорвался в ней, хрипло повторяя ее имя, девушка вцепилась в него, каким-то подсознательным шестым чувством понимая, что теперь они утолили наконец этот голод.
   Мокрый от пота, измученный Джесс обмяк, зарывшись лицом в благоухающие флердоранжем блестящие локоны.
   — Теперь ты мой, — выдохнула она.

Глава 10

   Когда эти произнесенные нежным шепотом слова проникли в сознание, прорвавшись сквозь летаргию удовлетворения, Джесс замер и, откатившись от Лиссы, сел, повернулся к ней спиной и, подняв брюки, молча натянул их.
   Лисса тоже села и, ощутив его напряженную отстраненность, смутилась и растерялась, не зная, что сказать.
   — Ты сердишься на меня. Почему, Джесс? — тихо спросила она наконец.
   Он свирепым рывком натянул сапог и хмуро поглядел на Лиссу. Она сидела согнувшись, обхватив руками колени, великолепные локоны цвета начищенной меди рассыпались по плечам. На одеяле краснели пятна девственной крови. Джесс почувствовал себя виноватым… и почему-то ужасно разозлился.
   — Какой ответ ты желаешь услышать, Лисса? Что я люблю тебя? Что хочу жениться? Сама все понимаешь, — тихо, сквозь зубы выдавил он.
   Слова жалили, словно пчелиные укусы, причиняли боль, как жестокие удары. Чего она ожидала? По правде говоря, Лисса не задумывалась, что должно произойти после того как, они сольются в объятиях, знала только, что одержима им, не может думать ни о ком ином. Неужели это и есть любовь? Наверное, да, потому что сама мысль о том, что можно заниматься с Янси или Лемюэлом тем, чем она только что занималась с Джессом, наполняла Лиссу омерзением. Но Джесс, очевидно, не разделял ее чувств.
   — Я не заманивала тебя сюда, Джесс, — ты сам пришел, — спокойно заметила она.
   Джесс рассмеялся:
   — Вы просто произведение искусства, принцесса! Скучающая богатая девица, которой не терпится заполучить новую опасную игрушку, которую, как все утверждают, ей иметь никак нельзя. Ты вешалась на меня с самой первой встречи. Я всего лишь мужчина, Лисса, с мужскими потребностями. Когда я увидел тебя одну, совсем голую, в этом озере, то и поступил так, как на моем месте сделал бы любой.
   Лисса с трудом поднялась, судорожно прижимая к себе одеяло:
   — Ты тщеславный, наглый, грубиян…
   Слова не шли с языка, жгучие слезы угрожали хлынуть буйным потоком.
   Девушка гордо выпрямилась, собрав остатки достоинства, хотела отойти, но Джесс остановил ее и, пробормотав ругательство, прижал к себе. Он чуть приподнял ее подбородок:
   — Лисса, прости, я не хотел, чтобы это прозвучало именно так.
   — А чего ты хотел, Джесс? Думаешь, я сплю с каждым первым попавшимся мужчиной и только от скуки?
   Она старалась говорить спокойно, бесстрастно, но не могла заставить себя встретиться с ним глазами. Джесс вздохнул, но не ослабил кольца рук.
   — Нет, конечно, нет… Я знаю… С самой первой-встречи между нами что-то есть… Но, черт возьми… все равно ничего не выйдет!
   Только сейчас, распознав муку в голосе Джесса, Лисса взглянула в его лицо.
   — Почему, почему?!
   Она подняла руку, нежно, легко, словно крылом бабочка, ласкающе коснулась его щеки.
   — Сама знаешь почему. Что, по-твоему, скажет папаша, если признаешься, что хочешь выйти за меня?
   — Придет в бешенство, конечно. Он мечтает, чтобы я стала женой Лемюэла Мэтиса, но я сумею уговорить его, Джесс. Мы могли бы…
   — Нет, Лисса. Дело не только в Мэтисе. Я наемник и к тому же полукровка. Даже одного из этих обстоятельств вполне достаточно, чтобы меня повесили за один лишь нескромный взгляд на такую женщину, как ты.
   — Мне все равно, совершенно все равно! И не лги! Не веревки ты опасаешься! Ты мог бы повесить на стенку свои револьверы и стать мирным ранчеро.
   — Ну да, жениться на дочери босса и унаследовать все это.
   Джесс широким жестом обвел бескрайние плодородные земли.
   — Так вот оно что! Вопрос не в твоей индейской крови или репутации наемного убийцы — гордость не позволяет принять «Джей Бар!» Боишься, что тебя обвинят в женитьбе по расчету?
   — Никто мне пока и не предлагал «Джей Бар!» — обозленно огрызнулся Джесс, изо всех сил подавляя желание встряхнуть ее хорошенько.
   — Тогда забудем о ранчо. Я еду с тобой, Не нужны нам деньги отца, — упрямо пробормотала она.
   — Лисса, Лисса! Ты живешь в роскоши и думаешь, что можешь все бросить, но и представления не имеешь, что это такое — жить без денег.
   Сжав ее маленькую мягкую ручку, Джесс повернул ее ладонью вверх:
   — Эти руки скоро покраснеют и покроются волдырями от постоянной стирки. У тебя никогда больше не будет модного бального туалета, не говоря уже о роскошном кружевном белье.
   — Я могу прожить и без этого!
   Краска залила щеки Лиссы, но она не отвела глаз.
   — Не можешь. Ты не привыкла к каждодневной тяжелой работе ради выживания, и я никогда не попрошу тебя об этом.
   Лисса почувствовала категоричные нотки в голосе Джесса, и внезапная паника охватила ее.
   Он покинет меня, и я никогда больше не увижу его, никогда не испытаю его прикосновения.
   Лисса улыбнулась и с деланной веселостью, которой вовсе не чувствовала, сказала:
   — Ладно, не проси. Значит, придется довольствоваться тем временем, которое у нас осталось… Жить одним днем!
   Приподнявшись на цыпочки, она нежно поцеловала его в губы.
   — Мы не можем встречаться наедине. Брюстер подозревает. Недолго ждать, пока он отправится к твоему отцу.
   — Значит, придется попросту вести себя осторожнее, — серьезно кивнула Лисса. — Пока я не могу убедить тебя дать нам шанс.
   — Черт возьми, Лисса! Это не волшебная сказка. Если кто-нибудь узнает, твоя репутация будет навеки погублена. И это не шутка.
   Он взглянул на запятнанное кровью одеяло.
   — Кстати, завтра ты еще будешь чувствовать некоторое неудобство, там, внизу — не стоит, чтобы экономка знала об этом.
   Лисса, в который раз за сегодняшний день, безудержно покраснела, проследив, куда смотрит Джесс.
   — Постараюсь. Она не заметит.
   — Зато заметит тот, кто станет твоим мужем.
   У Лиссы было такое выражение, словно ее ударили. Зачем я сказал это?
   — Послушай, мне очень жаль, Лисса, но я попросту не гожусь для тебя. Держись от меня подальше, иначе я только причиню тебе еще больше зла и бед.
   Неожиданно до Лиссы дошло, что эмоционально Джесс рискует куда больше ее.
   — Я никогда не сделаю тебе больно, Джесс. Но он не обратил внимания на ее слова.
   — Ты почувствуешь себя лучше, если на несколько минут войдешь в воду, перед тем как одеться. Я подожду наверху, потом провожу тебя с собакой обратно.
   Словно поняв, что речь идет о нем, Кормак радостно вырвался из лощины, виляя хвостом, и, усевшись на задние лапы, просительно уставился на хозяйку.
   Лисса одарила Джесса улыбкой.
   — Пока ты здесь, я буду в безопасности.
   Лисса уронила одеяло на землю и вошла в воду. Кормак весело плескался рядом. Девушка не обернулась, когда услыхала топот конских копыт. Джесс начал медленно подниматься по склону ущелья.
   После бессонной ночи Джесс оседлал Блейза, чтобы отправиться в Шайенн. Может, Парди прислал ответ на его телеграмму. Чем скорее прибудут остальные наемники, тем раньше он сумеет разделаться с грабителями, получить деньги и отрясти прах Вайоминга с ног своих.
   — Даже завтра — и то слишком большой срок, — сообщил он Блейзу.
   Когда Джесс проезжал мимо большого дома, француженка-экономка прекратила подрезать кусты и злобно уставилась на него сверкающими глазами. Интересно, заподозрила ли она что-то? Лисса, видимо, не очень-то притворялась перед старой клячей.
   — Bonjour, мадам, — ехидно улыбнулся Джесс. Жермен стиснула ножницы и невольно отступила. «Черт возьми, ну и вляпался я. Такой человек, как Джейкобсон, сам устанавливает законы на территории Вайоминга. Если старик хотя бы на секунду вообразит, что полукровка коснулся принцессы, мне придется прикончить его, или Джейкобсон сделает так, что меня повесят на ближайшем дереве. Будь у меня хоть крупица разума, я бы немедленно смылся в Денвер, и пропади пропадом эти пять тысяч!»
   Но Джонаху нужны деньги, чтобы купить новых быков-производителей и еще один участок земли. Хотя репутация Джесса была хорошо известна, он никогда не получал таких денег, как Том Хорн… до этого случая. Если он сумеет сделать все как надо, новые наниматели будут платить еще лучше. Самое главное — держаться подальше от Лиссы.
   Но это было легче сказать, чем сделать. Увидев ее обнаженную в воде, он попросту обезумел, потерял рассудок, сделался одержимым. Девчонка вообразила, что влюблена в него, и избегать ее стало почти невозможно — Лисса была слишком настойчива и изобретательна… Господи Боже, только мысль об этом стройном изящном теле заставляла его вновь и вновь сгорать от желания. Никогда раньше он не имел дела с девственницами. Сама невинность Лиссы разжигала его страсть. И не только ее одну привлекал запретный плод. Перед глазами Джесса всплывала одна и та же картина: они лежат, слившись в объятиях, и его темные руки сжимают эту белую плоть…
   Странно… он занимался любовью со многими белыми женщинами и не видел различия между ними и теми, в чьих жилах текла индейская кровь. Все они были опытными, искушенными в любви. Некоторые оказывались просто шлюхами, требовавшими денег за услуги, остальные — неверными женами, изменявшими мужьям.
   Джесс всегда презирал двойную мораль, делавшую его одновременно приманкой, объектом сексуальных вожделений и отверженным, недостойным быть принятым в цивилизованном обществе. И это никогда не изменится. Какие бы то ни было отношения с Лиссой Джейкобсон невозможны. Какие чувства она на самом деле испытывает к нему? Джесс обвинял ее во всех грехах, совершенных женщинами за много-много лет, но теперь почему-то его душу терзали сомнения. Боль в огромных золотистых глазах была неподдельной… как и ответная боль, сжимавшая его сердце. Он не назвал бы это любовью, но боялся, что Лисса думает именно так.
   — Мне следовало бы думать не о ней, а о том, как поскорее закончить работу.
   Человек его профессии может каждую минуту схлопотать пулю, если не сосредоточится на мысли о выживании. Куда ни кинь, а Лисса — слишком большая роскошь, которую он ни в коем случае не посмеет себе позволить.
   Жермен с подносом в руках вошла в библиотеку. Маркус, заслышав шаги, поднял глаза. Поставив поднос на стол, она подала Маркусу чашку кофе.
   — Черный. И побольше сахару, как ты любишь, дорогой.
   Маркус озабоченно нахмурился.
   — Сколько раз повторять, не называй меня так! Кто-нибудь может подслушать!
   — Кто-нибудь! Хочешь сказать, Лисса? — разозлилась экономка.
   — Да, Лисса, моя дочь, — бесстрастно ответил он, чуть сузив глаза цвета замерзшей воды.
   Ты глупец, Маркус. Она совсем не та воспитанная дама, какой была твоя жена! Она и этот индеец…
   — Довольно, Жермен, — резко оборвал он. — Ты уже не раз бросала эти безумные, лживые, ревнивые обвинения, и я отказываюсь слушать подобный вздор.
   Маркус поднялся, возвышаясь над ней на целую голову, хотя Жермен не была миниатюрной.
   — Ты рад от всего отказаться! После всего, что я отдала тебе, следовало бы понять, что о лжи не может быть и речи…
   — Все, что ты отдала, — передразнил он, злобно усмехаясь. — Да, затащила меня в постель, когда я оказался в Сент-Луисе, совсем один, отчаянно нуждаясь в женской ласке после смерти Меллисандры. Да нет, тебе ничего не стоит солгать, дорогая. Все что угодно, лишь бы опорочить мое единственное дитя.
   — Она не…
   — Молчи! И не смей больше об этом говорить! Я вижу, куда ведут подобные беседы, и не желаю ничего знать.
   — Ты плохо ко мне относишься, Маркус.
   — Великолепно отношусь, и ты, черт возьми, прекрасно знаешь! — рявкнул он. — Оставил по завещанию немалые денежки, живешь в моем доме, на всем готовом, чего же еще?!
   — И заставил меня поклясться Святой Девой, что никогда никому не расскажу о прошлом, иначе лишусь всего, — с беспощадной горечью пробормотала она.
   Маркус улыбнулся, холодно, пренебрежительно.
   — Это все твои папистские суеверия, можешь в любую минуту нарушить клятву, — вызывающе бросил он.
   Жермен, казалось, на мгновение съежилась, но тут же, выпрямившись, гордо встала перед Маркусом, полыхнув темными глазами.
   — Ты прекрасно знаешь, я этого не сделаю. В отличие от тебя, я верна слову. Ты и твоя дочь… одинаково беспринципны! Она еще покроет тебя позором, Маркус. Мне ничего не придется для этого делать. Только молчать и ждать.
   Жермен повернулась и вышла из комнаты, оставив Маркуса Джейкобсона раскаиваться в совершенных ошибках и сожалеть о том дне, когда он, обезумев от скорби, сделал Жермен Шанно своей любовницей.
   Их связь оборвалась задолго до того, как Лисса вернулась из Сент-Луиса. Маркус никогда не позволил бы своей невинной дочери узнать об этом омерзительном союзе, да еще с такой вульгарной особой, как Жермен.
   Ни одна женщина не могла заменить его возлюбленную Меллисандру. Ему и в голову не пришло бы жениться вторично, и уж, во всяком случае, не на обедневшей француженке из Каналы, некрасивой и к тому же не слишком строгой нравственности.
   В сотый раз он напомнил себе, что в те дни в Вайоминге было слишком мало женщин, и в сотый раз он проклял судьбу, которая свела его с Жермен. Француженка безрассудно ревновала к Лиссе, что в конце концов было вполне понятно, и обе с самого начала не ладили друг с другом, а с тех пор, как девушка вернулась домой навсегда, вражда только усилилась. Теперь же ненависть достигла такой степени, что Жермен посмела высказать эти смехотворные обвинения относительно связи Лиссы с наемником-полукровкой. Конечно, дочь выказала интерес к экзотическому незнакомцу, но Маркус знал: Роббинс слишком умен, чтобы попытаться хотя бы прикоснуться к ней, и, что важнее всего, нравственные принципы Лиссы были так же высоки, как в свое время у ее матери.
   — Черт возьми, эта Жермен вечно сеет смуту, — сказал вслух Маркус, поднося к губам чашку с кофе. На языке остался странно горьковатый привкус, и он, поморщившись, оставил чашку и вновь погрузился в счетные книги.
   Оказавшись в Шайенне, Джесс сразу отправился на телеграф, где уже лежала телеграмма от Парди. Наем-пик вместе с дюжиной отборных спутников прибудет в понедельник и, как только Джесс получит обещанную помощь, ловушка для грабителей будет расставлена. Джесс несколько раз выслеживал Слайго до заброшенной хижины, читал все оставленные им записки, но вместо того чтобы перехватить бандитов, позволил им угнать несколько небольших стад с отдаленных пастбищ и велел удвоить количество ковбоев, охранявших гурты на больших участках, ближе к центральной усадьбе ранчо «Джей Бар». Это помогло снизить потери, но не решило проблемы.
   После осеннего клеймения четырехлеток должны отправить на продажу, а остальной скот развезти по обширным пространствам ранчо. Зимние снега не позволят тщательно следить за стадами, да и ковбоев на ранчо будет поменьше — многие предпочтут уволиться и переждать холода в городе. К весне, перед новым клеймением, рассеянные по всему ранчо стада станут легкой добычей угонщиков, только и дожидавшихся перемены погоды.
   Но почему эта шайка избрала именно «Джей Бар» мишенью своих набегов? «Даймонд Е», «Эмпайр Ленд» и «Кэттл» были почти того же размера, однако Ивере и Макферсон пострадали гораздо меньше, да уводились лишь те гурты, которые паслись на границе с «Джей Бар». Кто-то намеренно разоряет Маркуса Джейкобсона. Кто? Почему?
   Погруженный в невеселые мысли, Джесс рассеянно сложил телеграмму, сунул в карман куртки и вышел на шумную улицу, едва не столкнувшись с Камеллой Альварес, державшей кокетливое сооружение из бантов и оборок, именуемое зонтиком.
   — Осторожнее с этой чертовой штукой, Камелла! Ты мне чуть глаз не выколола, — буркнул Джесс, отводя от лица наконечник.
   Камелла отвела взгляд от уличного зазывалы, помятого человечка в цилиндре, рекламирующего несравненные целебные свойства бальзама от кашля, кровяных таблеток и масла волшебника, изобретенных доктором Хэмлином.
   — Что ты делаешь в городе, Джесс?
   Влажные черные глаза лукаво блеснули. Ловко вращая зонтик на плече, Камелла исподтишка изучала Джесса. Сегодня она была нарядной, словно с обложки модного журнала: ярко-розовое платье из тафты с огромным турнюром красиво оттеняло оливковую кожу и угольно-черные волосы. Широкий рот растянулся в белозубой улыбке.
   — Я скучала по тебе, милый, — прошептала она, по-хозяйски беря его под руку.
   По причинам, в которых предпочитал не признаваться даже себе, Джессу почему-то было неловко в ее присутствие, — он хорошо знал, чем кончаются все разговоры с Кэмми. Но сейчас последнее место на земле, где он хотел бы очутиться, была ее постель.
   — Ты рано встала сегодня. Какая-то особая причина? — осведомился он.
   Кэмми пожала плечами.
   — Любой женщине надоело бы репетировать целый день, а потом каждый вечер выламываться перед слюнявыми пьяницами. Просто захотелось побыть на свежем воздухе. А какие планы у тебя? У меня весь день свободен.
   — Прости, Кэмми, некогда. Заехал только получить телеграмму. Я должен до заката быть на «Джей Бар».
   — Если проводишь меня до театра, могу рассказать кое-что о Слайго… и его дружках.
   Приманка была выбрана верно. Джесс зашагал рядом с ней.
   — Что же ты знаешь о Слайго?
   — Был в мюзик-холле три дня назад. Нализался в доску. Вроде хочет скоро уезжать из Вайоминга.
   Джесс обдумал услышанное. Должно быть, у грабителей дела неважные.
   — Может, угонщики недовольны своими лазутчиками?
   Кэмми пожала плечами.
   — Бармен уже хотел выкинуть Слайго, но тут подоспели двое с «Даймонд Е» и усмирили его.
   Джесс замер на месте:
   — Кто такие?
   Парень постарше, кажется, его Кирк звали. И Янси Брюстер.
   — Будь я проклят! Ты раньше их не видела вместе? — спросил Джесс, открывая заднюю дверь в здание мюзик-холла. Они переступили порог. Здесь, как всегда по утрам, царила мертвая тишина.
   — Я слыхала, эти двое работали вместе в Колорадо, прежде чем Брюстер стал управляющим.
   Джесс тихо свистнул.
   — Кэмми, я у тебя в долгу.
   — О, у меня куча способов заставить тебя платить, Джесс, — сообщила она, играя глазами. — Пойдем со мной наверх. У тебя еще много времени, успеешь до темноты добраться до ранчо.
   — Не сегодня, — покачал он головой.
   Кэмми уставилась на Джесса, чувствуя, как тот весь напрягается, когда она дотрагивается до его руки.
   — Дело не в работе, дорогой, не так ли? Я сразу поняла, когда коснулась тебя. Ты весь сжимаешься. Кто эта женщина?
   Джесс пробормотал ругательство.
   — Слушай, Кэмми, я не могу объяснить сейчас. И, наверное, никогда не смогу.
   Кэмми встревоженно ахнула.
   — Кто бы ни была… она причинила тебе боль.
   — Скорее я обидел ее, — мрачно признался Джесс.
   — Дочь старого Маркуса! Да-да, конечно! Джейкобсон убьет тебя, если хотя бы взглянешь на нее! — пробормотала Кэмми, вне себя от беспокойства, — а… может, она первая взглянула на тебя?
   Но Джесс пропустил вопрос мимо ушей.
   — Знаю, это ни к чему не приведет, Кэмми. Как только закончу работу, немедленно уезжаю из Вайоминга.
   Он нежно поцеловал ее в дрожащие губы и потянулся к ручке двери.
   — Если еще что-нибудь узнаешь, оставь для меня записку на телеграфе. И… спасибо, Кэмми.
   — Я бы посоветовала тебе держаться подальше от нее, но готова поставить на свою новую шляпу, что ты не послушаешься. Будь осторожнее, милый. И помни, я всегда здесь.
   — Но Лисса, ты должна понять, какую прекрасную возможность предоставляет наш бал.
   Лемюэл, снисходительно улыбаясь, сидел в гостиной рядом с Лиссой, держа ее за руку. Он и Маркус только сейчас закончили деловой разговор в библиотеке. После ужина отец Лиссы извинился и вышел, оставив дочь и компаньона наедине. Лемюэл должен был провести ночь на ранчо.
   — Я уже объясняла, мне нужно больше времени, чтобы подумать над вашим предложением. О том, чтобы объявить на балу о нашей помолвке, не может быть и речи.
   Ну вот, она сказала это вслух. И смело встретила пронизывающий взгляд Мэтиса. Его лицо покраснело — терпению Лемюэла пришел конец.
   — Вы ведь понимаете, как горячо ваш отец желает этого союза, — заныл он.
   — Прекрасно понимаю, поверьте. И не хочу обидеть папу…
   Голос Лиссы постепенно стих — она невольно сравнивала сидевшего рядом скучного тяжеловесного бизнесмена с Джессом Роббинсом.
   Словно прочитав ее мысли, Маркус спросил:
   — У вас другой поклонник, Лисса? Этот парень, Брюстер?
   — Нет, — слишком уж поспешно вырвалось у Лиссы, но тут же, поняв, что ухаживания Янси могут стать хорошим прикрытием, она добавила: — То есть… Брюстер один их тех, кто оказывает мне внимание. Девятнадцать лет — еще не старость, Лемюэл. Мне не хочется так быстро связывать себя. Еще немного…
   Еще немного времени с Джессом.
   Широкий лоб Мэтиса озабоченно нахмурился.
   — Но в девятнадцать остальные женщины давно уже замужем. И замужняя жизнь не означает конец балам и веселью, если вы выйдете за меня. Сможете жить в Шайенне. стать хозяйкой моего великолепного кирпичного дома, посещать все собрания, празднества и приемы. Немного иная жизнь, чем та, которую может предложить молодой Брюстер. Он всего-навсего ковбой, сумевший втереться в милость Сайруса Иверса, — полупрезрительно бросил Мэтис.
   Лемюэл был невыносимо напыщенным снобом! Что он подумает о Лиссе, если та признается, что мечтает выйти за человека, подобного Джессу? Да его просто удар хватит!
   — Позвольте осведомиться, о чем вы думаете? Лемюэл наклонился ближе, неуклюже пытаясь сорвать поцелуй.
   — О, ни о чем, Лемюэл, — ответила девушка и, быстро вскочив, подбежала к большому окну. Мэтис последовал за ней, раздраженный такой нервозностью, и встал позади, положив руки ей на плечи.
   — Я терпеливо ждал, Лисса, и ваш отец тоже, но вы уже взрослая и несете серьезную ответственность, как единственная наследница Маркуса.