Херберт Мэри. Валориан (Леди Габрия - 3)

   У Валориана было такое чувство, словно он зашел в тупик. Тогда он снова вернулся к мысли о привыкании. Сможет племя привыкнуть к своему теперешнему состоянию, если у него будет еще немного времени? Возможно, ответил он сам себе. Вполне, если бы только провинциальным губернатором был не генерал Тирранис, а кто-нибудь другой. Если бы только они могли разжиться скотом. Если бы только Фиррал принимал более дальновидные решения. И если бы только это было угодно богам... Как много всяких "если", и практически ни одно из них неосуществимо.
   А значит, оставались только боги. Чего они хотели для своего народа? Всемогущая Богиня не стала ему ничего объяснять, но боги вообще редко это делают. Они всего лишь дают смертным инструмент, а как им пользоваться, смертные должны догадаться сами. Но, значит, права Мать Вилла? Можно было ожидать от Айдана прыжков и возгласов, что его брат должен был вести племя из Чадара, но Мать Вилла была близка самой Амаре. И она не сказала бы ничего, что противоречило бы воле богини. Может быть, его способность творить чудеса и была тем самым инструментом, с помощью которого он должен отвести племя в долины Рамсарина.
   Чем больше он думал, тем больше выгоды видел в использовании волшебства. Он не хотел думать об этом до сего дня, потому что смерть Сергиуса испугала его. Он воочию убедился сам, насколько разрушительна и могущественна сила волшебства. Но если он научится использовать ее как следует, он больше никого не будет убивать. Он сможет дать своему народу сердце. И если они выберут его своим лидером, им будет предстоять не просто путешествие в реальном смысле этого слова, но и духовное путешествие тоже, прочь от поражений и горечи, вперед к новым надеждам.
   - Ты этого хочешь от меня? - спокойно спросил у голубого неба Валориан.
   Он надеялся увидеть какой-нибудь знак, который подсказал бы ему ответ, но небеса оставались глухими к его словам, и в горах по-прежнему царила тишина.
   Наверное, это и хорошо, что он не дождался ответа, подумал Валориан. В последний раз, когда он обратился к богам с просьбой, его поразила молния. На этот раз он должен был просто верить, что его путешествие в Илгоден и назад не было просто прихотью богов и что его идея отвести племя в долины Рамсарина была правильной.
   Он пришел в себя и с удивлением обнаружил, что стоит на месте, а Хуннул радостно склонился над пучком прошлогодней высушенной солнцем травы. Валориан перекинул ногу и спрыгнул на землю. Он удивился, отметив, что они забрались высоко в горы и находились как раз над линией, где кончались деревья на самой высокой горе перед ним. Похоже, что Хуннулу без труда дался этот подъем. Валориан подумал, что жеребец был в отличной форме.
   Потрепав лошадь, охотник осмотрелся по сторонам. Несмотря на то что в тени еще оставались островки упрямого снега, большая часть земли обнажилась, и скалы мокро блестели на солнце. Хрупкий воздух был теплым, несмотря на холодный, пронизывающий ветер, дувший с севера. Валориан улыбнулся, раскинул руки и позволил Хуннулу щипать траву. Он направился по утесу к небольшому плато, откуда открывался прекрасный вид на горную цепь. Ему никогда раньше не доводилось здесь бывать, и это казалось прекрасной возможностью все хорошенько обдумать.
   Но как только он поднялся на плато, то сразу понял, что был не первым человеком, чья нога ступала здесь. На его противоположном краю, возвышаясь над вершиной утеса, стоял древний храм в развалинах. Вообще-то от него осталось лишь основание, представлявшее собой искусно подобранные камни, выложенные в жертвенное возвышение высотой в пол-человеческого роста и шириной приблизительно десять шагов. В центре возвышения находился плоский широкий камень, служивший алтарем. Валориан уже встречал подобные развалины на другой горной вершине к югу отсюда. Старые камни - вот все, что осталось от древней расы людей, живших здесь до племени, тарнишей и чадарианцев. Они жили и умерли в самом сердце гор, которые боготворили, в то время как члены его племени так и не научились их понимать. Валориану было ничего неизвестно об этих людях, разве что несколько древних сказаний, дошедших до него от чадарианцев.
   Повинуясь любопытству, он подошел к возвышению. Несмотря на то что развалинам уже было очень много лет, они прекрасно сохранились, и даже суровая погода не причинила им вреда. Он вскарабкался на вершину храма и огляделся с высоты вокруг. Отсюда ему хорошо было видно подножие горы, на которой он находился, и пики двух других гор. Все вместе эти три горы образовывали треугольник, вершины которого были обращены к востоку, западу и югу. Валориан невольно задумался, не было ли такое расположение основания храма сознательным. Он почувствовал прилив грусти от того, что эта раса исчезла, и глубокое уважение к следам ее культуры.
   И все же они не исчезли бесследно. Возможно, эта жертвенная платформа и не имела значения в течение людских жизней, но ее развалины напоминали всем, кому попадались на глаза, что люди, воздвигшие ее, жили и почитали своих богов. А может ли его племя сказать о себе это? Если его люди будут умирать и исчезнут с лица земли, оставят ли они после себя какое-либо творение, достойное памяти?
   Валориан так не думал. Во всяком случае, пока. Слишком многое из их культурного наследия было разрушено или утеряно. Очень многое в их жизни носило временный характер. Поселение в Стоунхелме сгниет, если его оставить, через несколько лет, слишком много лошадей харачанской породы ушло в чужие руки. Да, если следы племени исчезнут, никто в Бладиронских холмах этого даже не заметит.
   И от сознания этой мысли Валориану стало горько. Его народ заслужил большего, чем позорное вымирание. Ему нужно было дать шанс выжить и возродить свою культуру в любом месте, которое они сами себе выберут. Амара - это богиня жизни. Она поймет это!
   Подняв руку на уровень плеча, он выстрелил голубым лучом энергии в холодный горный воздух и долго стоял, наблюдая, как он прорезал его и растаял в голубом небе. В нем поднялось яркое чувство волнения, экзальтированного восторга и даже некоторая нервозность, и жар от переживаний отбросил назад последние сомнения.
   - Я научусь использовать свой дар, - неожиданно прокричал Валориан горным вершинам, - и этот день как нельзя лучше подходит для начала!
   Стоя на вершине жертвенной платформы, Валориан начал посылать луч за лучом энергии в воздух, не причиняя никому вреда. Он занимался этим все оставшееся утро и день, меняя силу и интенсивность излучаемой им энергии. Он отрабатывал свое умение на каменистой поверхности вершины и заставлял себя узнать больше о возможностях своего дара, пока наконец ощущение волшебной энергии в теле не стало привычным. К вечеру он чувствовал себя совершенно измученным, но переполненным ликования от успехов, которые делал. Не сказав никому ни слова, он вернулся в лагерь, сел вместе с Матерью Виллой и помог ей принять чудесного харачанского жеребенка.
   На следующий день он вновь пришел к развалинам и продолжил свои упражнения. Вспомнив уроки, приобретенные в недрах пещеры Гормота, он сосредоточился на волшебстве и постарался как можно точнее и конкретнее научиться произносить заклинания. Он пытался создавать защитные поля различных размеров и толщины, светящиеся разными цветами шары и огонь, который мог зажигать свечи и испепелять деревья. Он также узнал, что может случиться, если он отвлечется и позволит накопленной энергии неправильно расходоваться.
   Он сидел под маленьким куполообразным защитным полем, когда среди горных вершин появился и закружил огромными кругами большой золотой орел. Завороженный видом этой редкой священной птицы и игрой солнечных лучей в ее оперении, Валориан отвлекся. Он тут же почувствовал, как красная энергия защитного поля прорвалась и неконтролируемая им волшебная энергия вырвалась наружу и закружилась вокруг него в бешеном вихре, а он находился в самом центре яростного вращения.
   Охотник вскочил на ноги. Уши болели от гула крутящейся энергии, кожа звенела, словно покрывшись мурашками. В отчаянии он прижал руки к голове, зажимая уши. Нужно было что-то придумать, чтобы остановить этот смерч, потому что он чувствовал, что он питается энергией волшебства вокруг него и приближается к опасному уровню. Однако было крайне трудно придумать или сделать что-то посреди бушевавшей стихии.
   С большим трудом ему удалось собрать мысли вокруг единственной цели и направить свою волю в центр волшебного водоворота. Шаг за шагом он замедлял бешеное вращение колдовской энергии и разбрасывал ее на части, пока наконец она не растаяла без следа в легкой дымке полуденного ветра. Когда все было кончено, он без сил опустился на камень и с громадным облегчением и горем вытер вспотевший лоб.
   - Это научит меня не быть самодовольным, - громко сказал он, обращаясь к камням.
   Валориан больше не повторял своей ошибки. Все последующие дни, когда его семья была занята добычей пропитания, заботой о животных и подготовкой к Празднику Перворожденных, он уходил в горы и занимался упражнениями. Он дал волю своему воображению и позволял себе делать все, что приходило ему на ум. Он узнал много нового о природных силах, включая и то, где кончались его возможности. Он обнаружил, что не мог сотворить жизнь или создать что-то из пустоты. Он мог изменять формы или изображения, передвигать предметы или превращать энергию в смертельные лучи и защитные поля, но он не мог соткать живое из тонкого воздуха или вдохнуть жизнь в неживой предмет. Он также понял, что должен был быть очень осторожным, чтобы не превысить своих возможностей. Если у него не хватит сил повелевать волшебной энергией как следует, она могла обернуться против него и уничтожить. Совершив первую ошибку с защитным полем, он понял, что если бы тогда у него не хватило сил вернуть себе власть над чудесной энергией, он погиб бы в ее бешеном выплеске.
   Спустя десять дней после того, как он начал свои занятия, поздним вечером он приехал домой к Кьерле. Проказливо улыбаясь, он взял одну из ее мисок и перед ее изумленными глазами доверху наполнил ее маленькими камешками. Прикрыв камни покрывалом, он закрыл глаза и что-то прошептал про себя. Спустя мгновение он сорвал с миски покрывало и протянул ее Кьерле. У нее широко раскрылись рот и глаза. Миска доверху была полна ее любимым черным виноградом.
   - Я весь день трудился над этим заклинанием, - сияя гордостью, проговорил он. - Что ты об этом думаешь?
   Она положила в рот виноградину.
   - Великолепно! - воскликнула она. - А ты можешь еще раз это сделать? Он кивнул. - И превратить во что захочешь?
   - Во все, что я только могу себе представить.
   Ее лицо осветилось широкой улыбкой, похожей на распустившийся цветок.
   - Нам теперь никогда не нужно будет беспокоиться, что мы умрем с голоду! - воскликнула она. Схватив миску, она выбежала из шатра, чтобы угостить остальных.
   Польщенный ее реакцией, Валориан последовал за ней и весь остаток вечера провел, превращая горы камней в виноград, который поедала его семья.
   С той ночи гордость и вера в Валориана усилилась в его семье. Но, к сожалению, возросли и их запросы. Практически каждый осаждал его с просьбами, пока Валориан наконец не ощутил себя совершенно измученным, пытаясь помочь.
   Пришлось Кьерле собрать всех членов семьи и взять у них клятву обращаться с просьбами только в случае крайней необходимости. В свою очередь Валориан очень ясно объяснил, что он мог делать, а что не мог, а также рассказал о последствиях, если магическая сила выйдет из-под контроля. Он сказал им, что его возможности были ограничены, и ему не хотелось бы превышать их.
   Он оглядел лица сидящих вокруг людей, детей, стариков, своих и Кьерлиных тетушек, дядюшек, племянников, братьев, сестер и друзей, лица всех, кто был ему дорог, и принес им клятву, о которой думал с тех пор, как убил Сергиуса.
   - Я клянусь вам, - громко сказал он, так, чтобы каждый мог услышать его слова, - что я никогда не использую свою силу против членов моего клана, так же как я никогда не воспользуюсь смертоносными лучами против наших врагов.
   Послышалось удивленное перешептывание, и Валориан поднял руку, чтобы восстановить тишину.
   - Я верю, что мой дар был дан мне, чтобы творить добро. И я не буду злоупотреблять им! Он не для бессмысленного разрушения и убийства.
   - А как насчет самозащиты? - спросил его Айдан.
   Вытащив свой меч, Валориан высоко поднял его, так, чтобы каждый мог видеть почерневшую сталь.
   - Если я не в состоянии защитить себя сам от грязных тарнишей, я не достоин милости божественной Амары!
   Его родственники согласились с ним, и с того вечера их просьбы сотворить чудо практически прекратились. Валориан был человеком слова, и никто не хотел навлечь на себя его гнев.
   Спустя несколько ночей весь лагерь проснулся от радостного крика Матери Виллы. На свет появился последний жеребенок, живой и здоровый, и теперь семья могла готовиться к Празднику Перворожденных. Целых два дня мужчины и женщины охотились и собирали еду к пиршеству, а также совершали приготовления к религиозным обрядам.
   Праздник Перворожденных был очень важным празднеством в жизни племени.
   Это был знак признательности богине Амаре за ее благосклонность, а также молитва об изобилии и процветании животных и людей в последующем году. Стремясь заручиться благословением Амары, большинство помолвленных пар соединялись во время празднества, а беременные женщины благословлялись.
   Сам обряд совершался на заре у водного потока. Вода олицетворяла плодородие и непрерывный поток жизни и поэтому играла важную роль во всех ритуалах. Мужчины, женщины и дети собирались с первыми лучами солнца под звуки одинокого барабана, а затем с песнями и молитвами направлялись на берега ближайшего ручья. Там жрица Амары начинала ритуальные молитвы, в то время как из-за горных вершин медленно вставало солнце.
   Когда огромный шар появлялся и его лучи заливали солнечным светом луга, члены племени издавали радостные крики. Они опускали в воду свои дары в виде молока, цветов и меда и свято верили, что поток воды отнесет их прямо к богине. Затем приводили невинного ягненка. Под звуки молитвы собравшихся жрица укладывала его и перерезала горло, чтобы выпустить животворную кровь в воду. Маленькое тело затем зажаривали и священное мясо давали вкусить молодоженам, чтобы их брачное ложе принесло им счастье.
   Когда обряды восхваления заканчивались, вперед выходили две невинные пары, чтобы соединиться друг с другом. С удовольствием смотрел Валориан, как Айдан и Линна клялись друг другу в верности. Он пожалел, что с ними не было Адалы, чтобы увидеть радость на их лицах. Он подумал, что его матери наверняка понравилась бы Линна. Линна была сильной женщиной, которая как нельзя лучше подходила Айдану с его бьющей через край жизненной силой и обаянием, а тот в свою очередь просто обожал ее.
   Вперед вышла Мать Вилла, чтобы назвать имена беременных женщин, которые должны были получить благословение. Из рядов зрителей вышли пять женщин и преклонили колени перед жрицей. Когда Кьерла гордо присоединилась к остальным, ее лицо сияло радостью. Она не замечала вытаращенные от изумления глаза людей и взгляды, перебегавшие с нее на ее мужа.
   - Хвала Амаре! - закричала одна из тетушек, и этот крик был подхвачен остальными.
   Когда все религиозные обряды были закончены, солнце перевалило уже далеко за полдень. Все были готовы к трапезе. Еды обычно бывало очень много, как бы олицетворяя тем самым изобилие, на которое в грядущем году рассчитывали люди. Они пировали и танцевали до поздней ночи под музыку дудок и барабанов, пока даже самые выносливые молодые люди не чувствовали себя совершенно измученными.
   Так заканчивался Праздник Перворожденных. Не за горами было лето с его жаркими днями и короткими ночами. Наступало время выращивания скота. Сонные люди вставали до рассвета, собирали стада и покидали лагерь. В соответствии с жизненным укладом, выработанным поколениями, обитавшими в долинах, лето проходило во встречах с другими семьями и перегонах стада с пастбища на пастбище, чтобы откормить животных как следует перед наступающей зимой.
   Валориан следил, как повозки, запряженные лошадьми, покидают Черный Утес и направляются на запад. Он собирался навестить лагерь своего друга Гилдена, который давно уже поддерживал его идею покинуть Чадар. Если этим летом все пойдет хорошо, им никогда больше не нужны будут эти высокогорные пастбища. Валориан бросил прощальный взгляд на луг вокруг себя, который сослужил им добрую службу, а затем пришпорил Хуннула и, не оборачиваясь более, оставил Черный Утес позади.
   ГЛАВА 8
   - Наша всемогущая богиня встала передо мной и подняла руки, рассказывал Валориан слушающей его толпе. Он повторил ее жест для большей убедительности. - Она прокричала: "Силой молнии, принесшей тебя сюда, я наделяю тебя способностью творить чудеса! " И в этот самый момент она выпустила светящийся луч прямо мне в грудь.
   Толпа издала возглас восхищения.
   Сделав паузу, Валориан оглядел лица собравшихся ошеломленных людей. Они все собрались в природном амфитеатре неподалеку от лагеря его друга Гилдена. Семья Валориана прибыла сюда три дня назад и была тепло встречена. За это время уже успела произойти одна помолвка, два боя, несколько торговых обменов и бесконечное количество конных состязаний. Короче, это была традиционная встреча двух семей.
   Но сказание Валориана нельзя было считать типичным. Он уже один раз рассказывал его, и семья Гилдена настолько была им поражена, что умоляла Валориана рассказать его еще раз. Валориан понимал, что далеко не все его слушатели считали сказание правдой, и он вполне понимал также причины их недоверия. Ведь в сказание было просто невозможно поверить! Поэтому он намеревался рассказывать его при каждом удобном случае, чтобы все в племени поверили ему наконец. Но этим вечером у него был приготовлен сюрприз для его слушателей.
   - Эта молния не причинила мне вреда, - продолжал он. - Вместо этого она слегка пощипывала и согревала, и укрепляла каждую клеточку моего тела. Я увидел, что меня окружала как бы голубая аура и спросил: "Что это?". Богиня Амара ответила мне, что с этого мгновения я обладаю даром творить чудеса.
   Послышалось изумленное перешептывание голосов, и Валориан улыбнулся в ответ на их недоверие.
   - Я сказал: "Чудеса. Но их ведь не бывает на свете", но богиня объяснила мне, что в мире, нас окружающем, издревле существует сила волшебства и что я теперь обладаю способностью ее использовать. Она сказала мне: "Охотник, магия вокруг тебя. Сосредоточься". И тогда я закрыл глаза, сосредоточил все помыслы на этой странной силе, которую чувствовал внутри себя...
   Валориан поднял руку к темнеющему небу и выпустил в него яркую голубую молнию, которая растаяла в ночи. Толпа вскрикнула. Кое-кто вскочил на ноги, но Валориан настолько завладел их сознанием во время своего рассказа, что, когда он продолжил повествование, люди медленно опустились назад на свои места.
   Он рассказывал им все то же, что и в предыдущую ночь, о путешествии в Илгоден и пещеры Гормота, но только теперь он сопровождал свой рассказ использованием чудесной силы, чтобы оживить его. В свете факелов он сотворил образы Посланников и туманной вершины Илгодена. Он показал своему народу поля, покрытые травой в царстве мертвых, и людей, которые вышли ему там навстречу. Он даже услышал несколько восклицаний, раздавшихся в толпе, когда некоторые из мертвых лиц были узнаны. Шаг за шагом он вел своих слушателей за собой вверх по склону горы, а затем в недра Гормота на встречу с горфлингами. При виде этих отвратительных уродливых существ некоторые женщины закричали, да и мужчины тоже казались испуганными. С расширенными от ужаса глазами следили они за тем, как Валориан сражался с гнусными тварями с помощью волшебной силы, как преодолел огненную реку и поймал в плен маленького горфлинга. Он повторил все заклинания, которые ему пришлось использовать, чтобы его слушатели увидели, как действует его сила и каким образом ему удалось наконец достичь пещеры, где крутился бешенный смерч, и спасти корону Амары. А потом он рассказал им о четырех богах и о том, как Амара вернула его к жизни, оставив ему его дар.
   Зная, что теперь он полностью завладел вниманием своих слушателей, он перешел к объяснению, какой представлял себе новую жизнь для племени и почему он считал, что племя должно было оставить Чадар и отправиться на поиски долин Рамсарина по воле богов. Он создал картину просторной долины, поросшей травой, с текущими реками, где вольно бегали лошади, а потом медленно уничтожил ее. Глубокая тишина наполнила амфитеатр.
   Спустя несколько долгих мгновений поднялся Гилден и спросил:
   - Как далеко отсюда находится этот самый Волчий Проход?
   И тут же, словно над землей пронесся пчелиный рой, раздался шквал вопросов, долетавших отовсюду.
   - Ты имеешь в виду, что мы должны оставить Чадар? - кричала какая-то женщина.
   - А как насчет наших стад и других семей? - хотел знать кто-то еще.
   - Ты уверен, что тарниши ушли из долин Рамсарина?
   - А почему ты считаешь, что нам там будет лучше? - спросил его один старик.
   - А почему это мы должны уходить? - спрашивал другой. У тебя есть этот волшебный дар Амары. Сделай так, чтобы ушли тарниши!
   - Что говорит об этом всем лорд Фиррал? - перекрикивая гомон голосов, спросил отец Гилдена.
   Вопросы так и сыпались на Валориана, и он пытался честно ответить на все. К тому времени как все наконец затихли в задумчивом молчании, стояла глубокая ночь. Словно по команде, все встали и направились назад в лагерь.
   Валориан следил, как они уходили. Его нисколько не тревожила их бурная реакция, потому что он знал, что глубоко потряс их своим рассказом. Даже члены его собственной семьи находились под глубоким впечатлением. Теперь ему оставалось только ждать, дадут ли посеянные им семена всходы.
   * * *
   - Валориан, мне не раз приходилось в прошлом слушать замечательные сказки, но ни одна из них не может сравниться с рассказанной тобой вчера.
   Валориан взглянул на своего друга Гилдена, который ехал рядом с Хуннулом, потом оглянулся, чтобы посмотреть на трех охотничьих собак, пробиравшихся сквозь заросли травы. С непроницаемым выражением лица он спросил:
   - И что же ты думаешь о моей "волшебной" сказке?
   Гилден был одним из немногих его добрых друзей, и он дорожил его мнением.
   Глаза Гилдена вспыхнули веселыми искорками.
   - Или у тебя богатое воображение, или же богиня благоволит к тебе. Я предпочитаю последний вариант. Он безопаснее.
   Они охотились вместе ранним утром. Оба охотника решили отправиться одни, взяв только собак да лошадей, чтобы никто не мешал их беседе. Утро было немного туманным и холодноватым, похоже, что приближался дождь. Валориан почувствовал радость побыть вдалеке от шумного лагеря и любопытных людских взглядов.
   - А как остальные члены твоей семьи? - спросил он.
   Гилден получил свое имя за свои яркие белокурые волосы. Он задумчиво подергал себя за длинный ус. Это был приятный мужчина, во всяком случае, так любила говорить о нем Кьерла. Он был на голову ниже Валориана, шире его в груди. У него были маленькие руки и всегда готовое улыбнуться лицо.
   - Я последую за тобой в любой момент, - ответил он. - И ты это знаешь. Но мой отец уважает лорда Фиррала и шагу не ступит без его приказа. А что касается остальных, то моя мать хоть сейчас готова собрать вещи, мой брат хотел бы побольше узнать о долинах Рамсарина, а мой племянник вообще не знает, что и думать. Думаю, что все остальные члены семьи, да и всего племени, скорее всего, тоже испытывают противоречивые чувства. Валориан, ты запустил нам под рубашку большущую живую змею. Нам нужно будет время.
   - Но у нас нет времени. Я надеялся пересечь Волчий Проход осенью.
   - Слишком мало шансов на это. Ты можешь рассчитывать на какое-то решение в этом племени самое раннее к приходу следующей весны.
   Валориан ничего не сказал в ответ, хотя какая-то часть в его сознании была вынуждена признать правоту доводов. Конечно, было бы куда безопаснее уйти с племенем из Чадара до того, как зимний снег закроет проход или же до ушей генерала Тирраниса дойдет слух об их намерениях. Но, с другой стороны, он уже начал понимать, что объединить все семьи и провести их через Волчий Проход к осени было крайне трудно. Единственным положительным моментом в том, что семье придется провести еще одну зиму в Бладиронских холмах, было то, что тогда племя пройдет через перевал весной и впереди у них будет целое лето, чтобы выбрать себе место для обитания в долине. Если им удастся сохранить свой секрет от Тирраниса.
   Он подавил рвущийся из груди усталый вздох и опять повернулся, чтобы проверить собак. Похоже, что три больших, покрытых пятнами гончих взяли след. Уткнувшись носами в землю, они возбужденно размахивали хвостами.
   Неожиданно одна из собак залаяла. Все три инстинктивно рванулись вперед на запах, раздражавший их обоняние, увлекая вслед за собой охотников. Крича от удовольствия, Валориан и Гилден пустили лошадей во всю прыть как раз вовремя, чтобы увидеть огромного оленя, выскочившего из своего укрытия. Олень бросил взгляд на преследовавших его собак и помчался вперед по широкому полю. В этих местах олени были крупными, с длинными ушами, быстрыми и выносливыми, и охотники прекрасно понимали, что олень мог уйти от погони, если оторвется достаточно далеко от преследователей. Собаки остервенело залаяли, увидев оленя. Они рванулись за ним, длинные гладкие ноги, казалось, не дотрагивались до земли, но они не могли угнаться за бегущим животным.