Хейер Джорджетт. Испытание любовью

   – Симон, что случилось? – нетерпеливо спросил Мальвалле. – Это правда, что тебя хотели убить?
   – Да, – улыбнулся Симон. – Наемник, оплаченный шевалье. – Он кивнул Алану: – Ты был прав, мудрец!
   – Конечно, я был прав, – без ложной скромности отозвался поэт короля. – И что ты теперь будешь делать?
   – Я отправляюсь в Байо.
   – Да, но что ты сделаешь с этим наемником? – воскликнул Джеффри.
   – Ничего. Я не знаю, кто он такой, и у меня нет никаких доказательств. Когда я уеду, шевалье будет счастлив.
   Джеффри был вне себя от возмущения:
   – Я бы уничтожил его!
   – Это не в моей власти. Он будет отрицать все обвинения. Здесь правит леди Маргарет.
   – Симон, откуда такое великодушие? – не унимался Мальвалле. – Что с тобой стряслось?
   – Бог знает! Шевалье – слишком ничтожная цель для мести. Лучшее наказание – не обращать на него внимания. Но когда я уеду, ты здесь будешь главным, Джеффри.
   – Мне не хотелось бы управлять этими землями, – проворчал Мальвалле. – Оставь здесь Хантингдона и возьми меня с собой.
   – Он слишком молод. А тебя утешит твоя Жанна. Она никогда не простит меня, если я увезу тебя.
   – Что с тобой? – удивился Джеффри. – Ты сильно изменился, Симон! Бовалле пожал плечами.
   – Возможно, – промолвил он и надолго замолчал.
   Потом его посетил Рано, который уже выздоровел и был в отличном настроении. Симон встретил его сдержанно, а Гастон пытался поцеловать его руку.
   – Да, милорд, это была отличная работа! Жаль, что мерзавец погиб не от моей руки. Клянусь Богоматерью, у вас стальная хватка!
   Лорд едва заметно улыбнулся:
   – Ты тоже хорошо держался, Рано, хотя убил Рауля я. Ты храбрый человек. Чего ты хочешь от меня?
   Гастон хлопнул себя по ляжке:
   – Я тут подумал. Вы как раз такой хозяин, какой мне нужен! Разрешите, сэр, присоединиться к вашей гвардии или к вашим лучникам. Я неплохо стреляю из арбалета.
   Посмотрев на него, Симон кивнул:
   – Если я подхожу тебе как хозяин, ты подходишь мне как слуга. Но ты, кажется, сейчас служишь леди Маргарет?
   – Я Рано и служу тому, кому хочу, – ответил гигант. – Но мне кажется, недалек тот день, когда я смогу вас обоих назвать моими хозяевами.
   – Вполне возможно, – холодно подтвердил Симон и потянулся за пером, чтобы записать Рано к себе на службу.
   В день отъезда он посетил будуар леди Маргарет, где она полулежала на диване, бледная и порывистая. Когда графиня увидела его одетым в панцирь, ее губы дрогнули.
   – Я пришел попрощаться, Марго, – тихо произнес Бовалле.
   Она встала, не сводя с него глаз:
   – Вы… Вы уезжаете в Байо?
   – Да. Наконец-то вы освободитесь от меня. Она вздрогнула, и ее глаза наполнились слезами.
   – Вы… уже не вернетесь?
   – Вернусь, если так будет угодно Богу. Но если я погибну в сражении, вспоминайте обо мне, Марго. И если я когда-либо причинил вам боль, то сделал это не по своей воле. Помните, что я люблю вас больше всего на свете. – Неожиданно он встал на одно колено и поцеловал ее холодную руку. – Не обижайте Мальвалле, – насмешливо заметил он. – Он вам совсем не пара.
   Она грустно улыбнулась:
   – Я капитулировала.
   – Да. – Он поднялся и посмотрел на нее. – Ну, прощайте, Марго.
   – Прощайте, – едва слышно прошептала она. Повернувшись, Симон зашагал к двери. Тяжесть, приковывавшая Маргарет к полу, мгновенно исчезла. Протянув руки, она рванулась к нему:
   – Но ведь вы вернетесь? Вы должны вернуться!
   Он обнял ее:
   – Конечно вернусь, но только затем, чтобы повести вас к алтарю, если останусь жив. – Симон наклонился и поцеловал ее долгим, страстным поцелуем, на который она никак не ответила. Отпустив миледи из своих объятий, Бовалле вышел из комнаты.
   Леди Маргарет опустилась на колени рядом со столом, сотрясаясь от безутешных рыданий.
   Она не заметила, как долго просидела так, но вскоре послышался звук копыт и мужских голосов. С трудом поднявшись, графиня подошла к окну, встав на высокую скамейку. Она увидела, как Симон пожал на прощанье руку Джеффри и встал на колено, чтобы получить благословение Фалька. Затем он вскочил на коня и поскакал к подъемному мосту, где его уже ждали другие всадники. Обернувшись и заметив миледи в окне, Бовалле приветственно поднял руку, а потом исчез из виду. Перестук конских копыт постепенно затих.
   Жанна неслышной походкой подошла к своей госпоже и обняла ее за талию. Они долго стояли молча, пока Маргарет не отстранилась. Ее голос был спокоен и холоден.
   – Жанна, пригласи сюда моего кузена и его отца.
   – Да, дорогая. Но скажи, зачем?
   – Делай, что я велела, Жанна, – ласково произнесла Маргарет.
   Когда шевалье и ее дядя вошли в будуар, графиня сидела у стола в кресле с высокой спинкой, положив руки на колени и высоко подняв голову.
   Сэр Галледемейн поклонился:
   – Вы хотели видеть нас, мадам?
   – Да, дядя. Я хочу, чтобы вы слышали, что я скажу вашему сыну.
   Галледемейн удивленно взглянул на шевалье:
   – Неужели Виктор чем-то вызвал ваше неудовольствие, мадам? Она усмехнулась:
   – “Неудовольствие” – слишком слабое слово, сэр. Шевалье все поймет, когда я скажу, что ему пора возвращаться в его поместье.
   Ее кузен вздрогнул, выронив из рук цветок:
   – Марго!
   – Не смей больше так меня называть! – надменно произнесла она. – Ты знаешь, почему я отказываю тебе в моем доме.
   – Милая кузина, тебя ввели в заблуждение, – льстивым тоном возразил шевалье. – Я ничего не знаю.
   Ее взгляд был полон возмущения.
   – Хочешь, чтобы я огласила подробности?
   – Обязательно, потому что я в полном неведении.
   – Тогда знай, что я была в саду, когда ты подослал убийцу, чтобы он разделался с лордом Бовалле.
   У Галледемейна перехватило дыхание, он отшатнулся от сына:
   – Виктор! Не может быть, мадам! Мой сын…
   – Взгляните на его лицо, – презрительно бросила она. – Разве это не доказательство?
   Шевалье смертельно побледнел, он стоял, кусая губы, но попытался улыбнуться:
   – Ты сошла с ума, кузина. Я ничего не знаю об этом деле.
   – И все же тебе придется вернуться в твое поместье.
   Дядя, лицо которого мгновенно осунулось, подошел к ней:
   – Мадам, это невозможно! Какое бесчестье! Умоляю вас выслушать, что скажет Виктор!
   – Разве он отрицает обвинение? – усмехнулась она.
   Сэр Галледемейн повернулся к сыну:
   – Виктор! Боже мой, Виктор, ты не мог этого сделать!
   – Нет, – пробормотал шевалье, не глядя на него.
   Схватив его за плечи, отец пытался заглянуть ему в лицо.
   – Посмотри на меня! Это правда?
   Искоса глянув на Маргарет, шевалье засмеялся.
   – Вы слишком щепетильны, отец, – небрежно бросил он.
   Сэр Галледемейн поспешно убрал руки, будто коснулся чего-то нечистого.
   – Жалкий подлец! – прошептал он и повернулся к графине: – Мадам, я могу только сказать, что его поступок возмущает меня так же, как и вас.
   Она кивнула:
   – Я уверена в этом, сэр, и хочу чтобы вы остались в моем замке, мне дорога ваша дружба. Но ваш сын должен в течение сорока восьми часов покинуть его, или я прикажу сделать это силой. Это мое последнее слово.
   – Вы очень щедры, мадам, – прошептал ее дядя.
   – Только из-за вас, дядя, – пояснила она, протягивая ему руку.
   Шевалье поклонился.
   – Я покидаю вас, милая кузина, – насмешливо произнес он. – Когда вам наскучат объятия Симона, вспомните обо мне.
   – Убирайся! – рявкнул его отец. – Ты уже достаточно натворил! Убирайся!
   Шевалье отвесил ироничный поклон и вышел. Отец поднял оставленный им цветок и бросил его в огонь.
   – Извините меня, мадам, я плохо себя чувствую. Это был тяжелый удар. Мне нужно побыть одному.
   – Мне очень жаль, – сказала Маргарет, протягивая ему руку. – Но я не могла поступить иначе.
   – Вы поступили благородно, – с дрожью в голосе произнес он и поцеловал ее руку.
   Как только сэр Галледемейн ушел, Маргарет повернулась к Жанне, которая все это время стояла молча позади ее кресла.
   – Дорогая, пригласи сюда своего Джеффри.
   Жанна обняла Маргарет:
   – О Марго, ты великолепно держалась! Сейчас же приведу его! – И она выбежала из комнаты, сияющая и возбужденная.
   Жанна нашла Джеффри, расстроенного отъездом друзей, в большом холле. Увидев ее, он повеселел, протянул к ней руки.
   – Нет, нет, у меня к тебе поручение, – застеснялась она, делая книксен. – Графиня просит вас в ее покои, милорд.
   Джеффри обнял девушку, оторвав ее от земли.
   – Какое мне дело до графини? Поцелуй меня, шалунья!
   Жанна покорно подчинилась, и он отпустил ее.
   – Как можно так обращаться с герольдом? – упрекнула она его. – А теперь немедленно следуй за мной, Джеффри!
   – Что хочет твоя хозяйка? – полюбопытствовал он.
   Жанна потянула его к лестнице.
   – Она, несомненно, сама тебе все расскажет. Джеффри, неприлично обнимать герольда за талию.
   – Нет, но вполне прилично обнимать за талию невесту, – возразил он, опять притягивая ее к себе. У дверей будуара Маргарет Джеффри еще раз остановился. – Поцелуй меня, или я не сделаю больше ни шагу.
   – Ты просто несносен! – вздохнула Жанна, подставляя ему очаровательное личико. – Ну хватит! Вдруг кто-нибудь увидит? – Она открыла дверь. – Сэр Джеффри, мадам!
   – Входите, входите! – пригласила Маргарет, делая шаг навстречу им. – Кажется, мое поручение отняло у тебя много времени, дорогая? – Ее глаза шаловливо сверкнули.
   – Это не моя вина, мадам, – попыталась оправдаться Жанна. – Сэр Джеффри очень… очень упрямится, когда его просишь идти быстрее.
   – Не сомневаюсь, – улыбнулась миледи, глядя на Мальвалле. – Сэр, я пригласила вас, чтобы сообщить, что изгнала кузена из моих владений за… попытку организовать убийство лорда Симона. Я не могу допустить… такого бесчестья на мою голову… Поэтому прошу вас проследить, чтобы он покинул мои земли в пределах сорока восьми часов. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал причину его отъезда.
   Джеффри с трудом оправился от изумления:
   – Мадам! Я все сделаю. Разрешите сказать вам, мадам, что я преклоняюсь перед вами.
   Она печально улыбнулась:
   – Это самое меньшее, что я могу предпринять. Сэр Джеффри… мы с вами ссорились в прошлом… и у вас нет причин любить меня. Но я стала мудрее теперь… и хотела бы жить с вами в мире.
   Джеффри преклонил перед ней колено, целуя ее руку:
   – Благодарю вас, мадам. Уверяю вас, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам управлять вашими владениями.
   Она слабо пожала ему руку:
   – Благодарю вас. Когда вы украдете у меня мою Жанну? Он встал:
   – Пожалуй, никогда, мадам. Я хочу всего лишь жениться на ней. И довольно скоро.
   – Я желаю вам… счастья, – неуверенно произнесла графиня, пытаясь улыбнуться. Жанна схватила ее за руку:
   – Ах, дорогая, ты тоже будешь счастлива! Маргарет опустила голову:
   – Может быть, но какое-то время… я буду одна.
   Но когда они уходили, ее голова была уже гордо поднята, а губы улыбались.

Глава 18
ПРИЕЗД В БАЙО К КОРОЛЮ

   Симон ехал в Байо во главе отряда. Алан скакал рядом с ним, а Хантингдон немного позади, возглавляя арьергард. Их путь лежал на северо-восток, мимо Фале и Кайена, так как Белреми находился между Аргентаном и фале, в самом центре нижней Нормандии, в двадцати пяти лигах от Байо. По прибытии он сразу же направился к королю, взяв с собой Алана. Генрих тут же принял его, прислав пажа, чтобы тот сопроводил Бовалле в его покои. Король был вместе с братом – герцогом Кларенсом, командовавшим дивизией, которая готовилась к наступлению на Руан.
   При появлении Симона Генрих быстро пошел ему навстречу.
   – А, мой солдат! – Не позволив ему встать на колено, он обнял его, а затем и Алана. – И мой поэт тоже здесь! А где же мой рыцарь?
   – В Белреми, сир, – ответил Бовадде. – Со мной приехал Хантингдон.
   Генрих выглядел разочарованным.
   – Я предпочел бы, чтобы ты прихватил вместо него Мальвалле, но тебе виднее.
   – Но, сэр, – вмешался Алан. – Симон оставил Джеффри в девичьих объятиях. Он скоро женится.
   – Что? – удивленно повернулся Генрих. – Не может быть! Надеюсь, не на амазонке?
   – Нет! – торопливо ответил Симон. – На одной из ее фрейлин.
   – Aх вот как! Подобного можно было ждать скорее от Алана, а не от Мальвалле. Садись, Симон, и рассказывай. – Король коснулся стопки пергаментов на столе. – Твои донесения были слишком коротки. – Потом, улыбнувшись, взял одно из них. – Послушай, Алан! “Мой высокочтимый король…” Ну, это обычное начало, подожди-ка. А, вот где! “Я имею честь сообщить Вашему Величеству, что город Белреми вчера утром капитулировал в результате моей атаки. Я также имею честь сообщить Вашему Величеству, что замок тоже сдался, за исключением графини, которая не хочет покориться Вашему Величеству. Верный слуга Вашего Величества Симон Бовалле”.
   Своим посланием верный слуга моего величества только раздразнил мой аппетит на новости и ничего больше. А вот еще, послушай:
   “С сожалением сообщаю Вашему Величеству, что во вторник графиня бежала из Белреми в сопровождении всего лишь одной фрейлины – мадемуазель Жанны. Я немедленно начал преследование и нашел мадам в руках союзника Вашего Величества Рауля Грозного и убил его за недостойное обращение с графиней. И освободил Нормандию от страшного разбойника”. Спасибо тебе, Симон. – Глаза Генриха блеснули. – Как ты указываешь в своем длинном письме, Рауль был моим союзником. Представь теперь себе мое положение, когда его люди слетелись сюда, требуя твоей головы.
   – И что же вы ответили, ваше величество?
   – Сказал, что не хочу иметь дело с людьми Рауля, но обязательно выясню, почему моих союзников убивают без суда и следствия.
   Симон встал:
   – Да, сир, я должен принести вам мои извинения, но на моем месте вы поступили бы точно так же.
   – В этом я не сомневаюсь, – отозвался король. – Но это так не похоже на тебя – убить его без суда, хотя мы догадываемся, что он был разбойником.
   – Я сделал это в приступе неодолимого гнева, сир. – И Бовалле коротко пересказал, что произошло в замке Рауля.
   Генрих хлопнул в ладоши:
   – Честное слово, жаль, что меня там не было! Вот мошенник! Хорошо, что вы от него избавились. Но это происшествие наделало много шума, Симон.
   – Я осознаю мою вину, сир.
   – Я сниму эту тяжесть с твоих плеч, мой дорогой. Я должен поддерживать моих генералов.
   – Сир, если хотите, можете меня наказать, чтобы французы не называли вас убийцей.
   – Все уже позади, – отмахнулся Генрих. – Кларенс разобрался с ними.
   Бовалле улыбнулся герцогу, который ему очень нравился:
   – Благодарю вас, ваше высочество.
   – Я готов идти с тобой сквозь огонь и воду! – сказал Кларенс. – Но очень удивился, когда услышал, что Симон Справедливый так низко пал.
   Алан повысил свой мечтательный голос:
   – Нет, все было очень справедливо!
   – Сказал поэт, – засмеялся Генрих. – А теперь, Симон, расскажи мне от начала до конца, как тебе удалось захватить Белреми.
   – Сначала была осада, а потом штурм, сэр. Генрих нетерпеливо щелкнул языком:
   – Ну вот и все ясно; Ну, Алан, ты хоть расскажи!
   Алан скрестил ноги.
   – С удовольствием, сир. Мы осаждали Белреми до самого Рождества и вели замечательную мирную жизнь. Я писал оду, а Джеффри щелкал каблуками вокруг своей очередной возлюбленной. Но Симон не любит мир и покой, сир, он всегда за работой, поэтому организовал подкоп под южную стену города, которая сделана из гранита. Подкоп ему очень понравился, сир, и он начал разрабатывать план. Войска Хантингдона стояли напротив западной стены, которая была полуразрушена и годилась для прорыва. Симон приказал Хантингдону в определенное время начать по ней стрельбу из пушек гарнизона. Джеффри и я держали наши войска наготове у южных ворот. В соответствии с планом, Симон со своими воинами должен был через подкоп проникнуть в город и потом, как только начнется паника, прорваться к южным воротам и открыть их, опустив подъемный мост. Каким-то чудом все это ему удалось, сир. Мы вошли в город. Сначала Джеффри, чтобы ударить по противникам Хантингдона с тыла, следом я повел мою конницу. Во главе с Симоном в его золоченом панцире мы оттеснили французов к рыночной площади, и там состоялась жестокая битва. Меня взяли в плен, сир, и увели в замок, где укрылась большая часть гарнизона. Город оказался в руках Симона, но леди Маргарет прислала ему ультиматум, что, если он не выведет из него свои войска, меня повесят на стенах замка. – Алан, улыбаясь, замолчал.
   – Продолжай! – приказал Генрих. – И как же поступил Симон?
   – Он один, сир, в качестве герольда направился в замок. Судя по рассказам, леди Маргарет готовилась его убить. Но Бовалле захватил амазонку, приставив меч к ее груди, никто из придворных миледи не посмел даже шевельнуться. Она оказалась отважной девушкой, сир, Симон мог вполне проиграть, но он пригрозил, что уничтожит город и убьет всех детей. Тогда, покорившись, леди Маргарет сдалась и отвела его ко мне. Нашему полководцу уже не понадобилось брать замок силой. Он оставил меня там, потому что я был ранен и не мог двигаться, но забрал с собой графиню Белреми как заложницу. А дальше все было очень просто.
   Генрих глубоко вздохнул.
   – Боже мой! Что же ты за человек! – воскликнул он, восхищенно глядя на Бовалле. – А амазонка? Расскажи мне о ней!
   Ему ответил Алан:
   – Она красивейшая женщина из всех, кого знаю, сир. И самая храбрая. Настоящая тигрица.
   – Но она капитулировала?
   – Да, – кивнул Симон. – Потому что я спас ее жизнь. Разрешите мне уйти, сир. Я хочу снять тот панцирь.
   Король кивнул:
   – Да, иди. И Алан тоже. Мне не нравится его вид в панцире. Кстати, я послал к вам лорда Монлиса. Он нашел вас?
   – Нашел и наделал много шума, – улыбнулся поэт. – Сейчас он остался с Джеффри.
   – Лорд Монлис мне очень нравится, – добавил Генрих, отпуская их.
   Вызвав к себе Бовалле на следующий день, он надолго заперся с ним. Когда Симон наконец ушел от короля, нетерпеливый Алан засыпал его вопросами.
   – Мне велено отправляться в Котентин, чтобы присоединиться к Глочестеру. Хантингдон юедет в Кутанс, а ты останешься здесь, – кратко объяснил Бовалле.
   – Ты надолго уезжаешь? Симон пожал плечами:
   – Пока не покорим Котентин. Глочестер планирует осаду Шербура на апрель в лучшем случае. Шербур будет нелегко взять.
   – Понятно, – только и нашелся что сказать Алан.
   Симон покинул Байо через неделю, но прошло еще десять дней, прежде чем Генрих, занятый делами оккупированных земель, нашел время для разговора с Аланом. Слушая его игру на арфе, он спросил:
   – Алан, что происходит с нашим Симоном? Тот извлек последний рыдающий аккорд и отложил арфу в сторону.
   – Что вы имеете в виду?
   – Он всегда был замкнут, но сейчас еще и рассеян! Постоянно о чем-то думает, а однажды я даже слышал, как он вздохнул. Это наш-то Симон! И потом, в его глазах появился какой-то новый свет, он стал намного мягче, чем раньше. Что с ним происходит? Он заболел?
   – Да, многие называют это болезнью, сир. Король резко повернулся в кресле и уставился на поэта:
   – Боже мой, не может быть! Неужели он влюбился?
   – Сир, разве не вы многократно повторяли, что к нему еще придет любовь?
   – Да, но, Алан, я не говорил этого всерьез. Кто она?
   – Леди Маргарет Белреми, сир. Король в изумлении продолжал смотреть на Алана, широко открыв рот.
   – Амазонка? Тигрица? Да ты шутишь!
   – Нет, сир. Это правда. Я наблюдал, как развивалось его чувство. Но сам Симон долго о нем не догадывался, пока не увидел графиню в объятиях Рауля.
   – Так вот почему он убил его! – догадался Генрих. – Из ревности?
   – Он был как разъяренный лев, сир. Король откинулся на спинку кресла:
   – Черт побери! Я рад, что не оказался на месте Рауля! А она? Она тоже любит его? Она способна на любовь?
   – Любит, сир, но она очень гордая. Марго любит его, но не признается в этом даже самой себе. Они любят друг друга с кинжалами в руках.
   Генрих улыбнулся:
   – Я бы многое отдал, чтобы все увидеть собственными глазами. Она ненавидит его?
   – По крайней мере, так говорит, сир. Но это странная ненависть. Миледи любит его и, когда он вернется, выйдет за него замуж.
   – Вернется? – нахмурился Генрих. – Я хотел, чтобы он был рядом со мной, когда я начну наступление на Руан.
   Его собеседник промолчал.
   – Говори Алан!
   – Если вы возьмете Симона с собой в Руан, сир, его счастью придет конец. Компания может продолжаться целый год.
   Король задумался, подперев подбородок ладонью.
   – Посоветуй, что мне делать? Если это настоящая любовь, видимо, нужно отпустить его. Хотя он мне очень нужен.
   – Бовалле беспрекословно подчинится приказу вашего величества, сир. Я не имею права советовать вам.
   – Неужели он пожертвует любовью ради долга?
   – Он Симон Бовалле, – негромко ответил Алан.

Глава 19
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В БЕЛРЕМИ

   Леди Маргарет в одиночестве прогуливалась по террасе. Наступила середина марта. Симон отсутствовал уже три долгих недели. От Джеффри она знала, что он сражается на западе под Котентином вместе с братом короля Генриха – герцогом Глочесте-ром. Короткие и пустые письма к Мальвалле приходили от него очень редко, ей же он не писал. Леди Маргарет печально смотрела на сад. Она знала, что там сейчас Джеффри и его невеста. Ей хотелось присоединиться к ним, но она не решалась нарушить их любовную идиллию. Графиня неторопливо прохаживалась по террасе, глубоко задумавшись, переполненная печалью.
   Оглянувшись на звук шагов, она увидела ковыляющего к ней Фалька. Его маленькие глазки добродушно поблескивали.
   – Эй, эй! Не так быстро, девица! – загрохотал он. – Иди сюда, я говорю!
   В последнее время они успели крепко подружиться, поэтому надменная леди Маргарет послушно направилась к лорду Монлису и уселась на каменную скамейку. Фальк тоже сел, пыхтя и отдуваясь.
   – Что ты здесь делаешь, глупышка? – поинтересовался он.
   – Я вовсе не глупышка, – несмело возразила она. – Я уже взрослая женщина. Не нужно мне грубить, милорд.
   – Вот как? И сколько же тебе лет? Уверен, не больше двадцати восьми.
   – Двадцать восемь? – возмутилась Маргарет. – Мне еще и двадцати шести нет.
   Фальк расхохотался:
   – Значит ты все еще молода! Что это ты так покраснела?
   – Неужели я выгляжу на двадцать восемь? – удивилась графиня.
   – Нет, нет, скорее на двадцать один. Что ты здесь делаешь в одиночестве?
   – Просто дышу воздухом.
   – Наверняка вздыхаешь и тоскуешь по моему парню.
   – По Алану? – небрежно спросила леди Маргарет. – С какой стати? Вовсе нет.
   – Алан! Какой Алан?Я А говорю о Симоне, дурочка!
   – Я… даже не вспоминаю о нем! И прошу вас, перестаньте обзывать меня!
   – Ну, ну, прекрати препираться со мной, плутовка!
   – Ну как еще вы меня обзовете, сэр?
   – Своенравная, упрямая девчонка! – рявкнул Монлис.
   Маргарет закрыла уши ладонями:
   – Не кричите на меня! Не понимаю, почему вы сидите здесь с девчонкой?
   – Я и сам не понимаю, – проворчал Фальк. – Ты наверняка выцарапаешь ему глаза, прежде чем он успеет тебя укротить. Когда я был молод, девицы были более нежными.
   – Милорд, я не понимаю, почему вы соединяете мое имя с лордом…
   – Ну хватит, хватит! Я вовсе не собираюсь слушать твою глупую болтовню о Симоне.
   – Ну, это уж слишком! – воскликнула миледи.
   – Ты и твоя ненависть! Сказки для детей! Пустая ложь!
   – Сэр…
   – Прекрати Марго! Неужели ты надеешься провести человека в моем возрасте? Нахальная девчонка!
   Маргарет поняла, что сопротивляться бесполезно.
   – Ни разу в жизни со мной не обращались так грубо!
   – А давно пора, – проворчал Фальк. – Тебе нужен строгий хозяин.
   Графиня гордо вздернула подбородок.
   – И таким хозяином будет Симон! – еще громче продолжал Монлис. – И не вздумай возражать мне!
   – Он… Симон… не вернется. Вам придется искать для меня другого хозяина, – заметила она с легкой издевкой в голосе.
   Фальк мощной рукой обхватил ее талию:
   – Ну разве я не говорил, что ты глупая девчонка? Он ведь сказал тебе, что вернется? Отвечай мне, Марго!
   – Я забыла.
   – Что за сказки? Он сказал, что вернется, а он своего слова не нарушает.
   – Я… мне это безразлично!
   – Ну, ну! – Старик ущипнул ее за щеку. – смотри мне в лицо и повтори, что ты сказала, детка! Маргарет молчала, опустив глаза.
   – Какая прелестная парочка! – неожиданно воскликнул Фальк.
   Подняв глаза, графиня увидела Жанну и Джеффри, гуляющих по саду. Рука Джеффри обвивала талию девушки, а его темноволосая голова склонилась к ее каштановой головке. Маргарет отвернулась, упрямо выпятив подбородок.
   – Не волнуйся! – попытался утешить ее Фальк. – Симон вернется. – Но тут его внимание опять отвлекла парочка в саду. – Эй, вы, там! Разве так ведут себя женатые люди? – громко крикнул он.
   – Я сам разберусь с моими делами, сэр, – откликнулся Джеффри.
   – А я согласна с вами, сэр, и никогда не советую девушкам выходить замуж, – важно заявила Жанна. – Мужья сразу теряют свою былую галантность. Когда-то я считала Джеффри добрым и обходительным…
   – И больше так не считаешь? – улыбаясь, спросила Маргарет.
   Жанна грустно покачала головой и продолжила жаловаться:
   – Он тиран, мадам, а моя жизнь – сплошное страдания.