Страница:
Атаку возглавляли высокие серокожие воины, и Зиана невольно впечатлили их сверкающие черные глаза.
«Я мог бы многого добиться с такими воинами», — подумал он, яростно взмахивая крыльями.
Первый нападающий бросился к нему, и Зиан поднял меч.
Их клинки столкнулись с резким звоном. Удар серокожего воина был так силен, что Зиана отбросило назад. Выровняв полет, кирее снова напал и обрушил на противника несколько быстрых ударов. Серокожий воин отбил каждый его выпад. Зиан усилил натиск, стараясь заставить врага отступить, но к его огромному раздражению, ему никак не удавалось нанести смертельный удар.
Внезапная быстрая атака заставила кирее развернуться в воздухе, и он сумел изо всех сил полоснуть клинком по шее серокожего воина. Отрубленная голова упала на пол и подкатилась к ногам Дуинуин и охранников, которые все еще крепко держали Искательницу.
Зиан улыбнулся, глядя на обезглавленное тело, все еще парившее в воздухе перед ним. На обрубке шеи выступила бирюзовая пена. То был первый сраженный им сегодня враг...
Но не успел Зиан закончить свою мысль, как обезглавленный им воин снова взмахнул мечом, и кирее еле удалось отразить удар. Воин без головы снова яростно ринулся в атаку, и Зиану пришлось отступить. Он наткнулся на одного из кирее как раз в тот миг, когда его не желавший умирать противник сделал финт и вслед за тем — выпад.
Зиан не почувствовал боли, но понял, что дело плохо. Меч срезал кончик его левого крыла, бросив его в пике. Кирее отчаянно забил крыльями и едва сумел опуститься, а не врезаться в пол ротонды.
Безголовый воин приземлился неподалеку.
Зиан вскочил, пятясь от преследовавшего его серого ужаса. Охранники, державшие Дуинуин, наконец пришли в себя, выхватили мечи, бросив Искательницу на произвол судьбы, и сомкнулись плечом к плечу рядом со своим командиром.
Поравнявшись с Дуинуин, безголовый воин помедлил, поднял свою голову с пола и водрузил ее на место. Вокруг раны вскипела голубоватая пена, и шея стала целой.
— О боги! — изумленно воскликнул Зиан.
Серокожий воин, в упор глядя на него, шагнул вперед. Один из кирее замахнулся, но воин блокировал удар левой рукой. Было слышно, как сломалась кость запястья кирее, прежде чем тот был отброшен в сторону. Второй стражник сделал выпад мечом, но воин отбил удар и перешел в контратаку. Меч пронзил кирее насквозь.
— Сдавайся, Зиан!
Это прозвучал голос Дуинуин.
Зиан попятился к тяжелому столу, пергаментные свитки и карты посыпались на пол. Серокожий воин схватил Зиана за плечо и приготовился нанести последний удар в горло.
— Я сказала, сдавайся! — крикнула Дуинуин.
Зиан откинулся назад, упершись поясницей в стол.
Серокожий воин держал его железной хваткой.
— Я сдаюсь! — крикнул Зиан.
Серокожий воин замер; острие его клинка упиралось в горло врага.
— Сложите оружие! — скомандовал Зиан остальным кирее. — Мы сдаемся.
В ротонде воцарилась тишина; потом послышались шаги Дуинуин.
Зиан, которого по-прежнему прижимал к столу серокожий воин, посмотрел на приблизившуюся фаэре.
— Похоже, ты нашла-таки новую истину, Искательница.
— Да, — ответила Дуинуин, — и сейчас вы тоже узнаете новую истину, мастер Зиан.
Зиан шевельнулся, не в силах высвободиться из хватки серокожего воина, который продолжал смотреть на кирее блестящими черными глазами.
— Не хотите поделиться со мной этой новой истиной? Я буду рад приобщиться к ней.
— А я рада вам сообщить, — ровным голосом проговорила Дуинуин, — что лорд Феон не получит Кестардиса. Ни силой оружия, ни путем династического брака. Армия королевы Татианы окажется больше, чем он предполагал.
Зиан с трудом кивнул.
— То есть я поставил не на того единорога.
Дуинуин на мгновение задумалась над этой странной фразой.
— Не знаю, что вы имеете в виду.
— Я имею в виду, что буду рад извиниться перед вашей королевой за любые недопонимания, которые были между нами, — поспешно сказал Зиан. — И что после заключения перемирия кирее оставят ее земли.
— И? — подсказала Дуинуин.
— И в качестве жеста дружбы я верну свободу тебе...
— И принцессе, — вставила Дуинуин.
— И принцессе Айслинн. Немедленно.
— Да, — улыбнулась Дуинуин, — я вижу, вам и впрямь открылась новая истина.
Васска бросился на Сатинку, но королева-дракон сумела взлететь. Однако Васска не собирался ее отпускать и устремился в погоню, тяжело припадая на раненое крыло.
Траггет даже не заметил этого. Он видел, как Эдана выпала из сумки, в ужасе смотрел, как ее охватило пламя.
А теперь он бежал по опаленной, обугленной траве, выкрикивая ее имя.
Он оказался рядом с магической сферой, внутри которой все еще стоял на коленях Гален, подняв меч с эфесом вверх и закрыв глаза.
Неподалеку от Галена лежало на траве нечто страшное — Траггет даже не сразу понял, что это человеческое тело, настолько оно было изуродовано. Волос на голове не осталось, уцелевшая одежда до сих пор дымилась. Но потом Траггет понял, на что он смотрит, и понял, что никогда уже не сможет забыть этой ужасной картины.
Он упал на колени рядом с телом матери.
Она была для него всем... Его миром, пока его не поманила магия. Его жизнью. Средоточием его вселенной. Она всегда поддерживала его. Она была его сердцем!
Из горла Траггета вырвался дикий вопль, потом хлынули рыдания вперемешку с невнятным бормотанием... И все же Галену удалось разобрать некоторые слова.
— Матушка! О нет, матушка!
Она шевельнулась.
Траггет не знал, что было ужаснее: то, что он счел ее мертвой, или то, что она еще жила. Она медленно повернула голову и шевельнула обожженными изуродованными губами.
— Траггет, сын мой, это ты?
Мистическая сфера исчезла.
Эдана шевельнулась, и Гален в ужасе уставился на нее.
— Ох, Траггет! Я ничем не могу ей помочь. Никто из нас не может.
Траггет поднял голову и посмотрел на Галена.
«Галену дано больше, чем он сознает, — подумал инквизитор. — Магия больше и сильнее его... Как тогда сказала моя мать: „Видишь? На этом человеке мантия не по росту“.
Траггет подавил рыдание и засмеялся сквозь слезы.
— Значит, шут — это я?
Гален удивленно покачал головой, не понимая, о чем говорит Траггет.
— Нет, Траггет, ты не шут.
Траггет смотрел на него невидящими глазами, перед его мысленным взором предстало то, что он увидел некогда в сонном дыму. Человек вырвал сердце из груди глупца...
Траггет перевел взгляд на свою мать. Она увидела в сонном дыму то, во что хотела верить материнским сердцем. Увидев будущее Галена, она приняла его за будущее своего сына.
— У нас мало времени. Пожалуйста, пойдем с нами, — сказал Гален, снова протягивая Траггету руку. — Мы решим, что делать дальше, мы найдем свое место в жизни.
— Траггет! — просипела Эдана.
Инквизитор посмотрел на нее и потянулся к ее изуродованной руке, не смея к ней прикоснуться. Не в силах взглянуть ей в лицо, он сказал:
— Я здесь, матушка.
— Помоги мне. Не бросай!
Траггет кинул взгляд по сторонам. Pea Миирдин лежала мертвая у ног Галена, протянув руки туда, где дымилось обугленное тело ее любимого мужа. Еще дальше стояли уцелевшие воины Круга Галена. Гному явно не терпелось уйти.
А внизу под холмом продолжало кипеть сражение, начавшееся так давно. Панас уже начал пожирать трупы, которыми было завалено поле битвы. Сатинка и Васска, все еще грозно скалившиеся друг на друга, не пожелали оставить всю добычу Панасу и начали убивать собственных воинов: теперь уже не было нужды пожирать только мертвецов.
А ведь Траггет надеялся предотвратить все это... Он надеялся покончить с бессмысленной войной, с бессмысленными смертями. Он хотел покончить с тиранией королей-драконов. Он видел это в дыму... Свою великую и благородную судьбу.
— Пойдем с нами, — умолял Гален. — Больше ты ничего не можешь для нее сделать.
Ничего не могу?
Инквизитор поднял голову и посмотрел на Галена в упор. Сердце или голова? Он был глупцом... И этот кошмар никогда не кончится.
— Нет! — Траггет с криком вскочил и выбросил перед собой руки.
Из его ладоней вырвалось оранжевое обжигающее пламя, ударило Галена в грудь и отшвырнуло далеко назад.
Гален упал плашмя, а Траггет быстро зашагал к нему: в руках инквизитора зажигались вспышки магического огня, и он швырял этот огонь в противника.
— Это моя судьба, Гален, — гневно крикнул Траггет, хотя глаза его были полны слез. — Ты не отнимешь ее у меня! Ты ее у нас не отберешь! Вся твоя магия, все эти сны... Что я выгадал от них? Куда они меня привели? Это ты виноват в том, что случилось со мной и с ней!
Еще ни один огненный снаряд не попал в цель, но Траггет продолжал шагать вперед, яростно выкрикивая:
— У меня твоя жена! У меня твои сны! Я отберу у тебя все это в отместку за все, что ты забрал у меня!
Вдруг между ними возникла какая-то преграда. Траггет заморгал и только тогда понял — какая именно.
Круг. Все воины бросились вперед, встав между Траггетом и Галеном. Каждый из них поднял меч эфесом вверх... Удары Траггета не могли достигнуть цели.
Гален не отрываясь смотрел в полные боли глаза Траггета.
— Я не твой шут, Гален! — крикнул инквизитор. — Я выполню свое предназначение, и ни ты, ни кто-нибудь другой не сможет мне помешать!
Траггет пошел туда, где лежала его изувеченная мать. Сняв с себя мантию, он как можно осторожнее завернул ее в ткань и поднял на руки. Она вскрикнула, но потом, к счастью, замолчала.
— Я найду тебя, Гален! — крикнул Траггет.
— На юг, — сказал гном. — Уходим, пока не поздно!
Воины Круга осторожно двинулись вниз по склону. Оставив позади поле боя, они повернулись и побежали на юг.
Траггет продолжал кричать им вслед:
— Это моя судьба, а не твоя! Моя! И я буду преследовать тебя до скончания времен!
49
ПРИЛОЖЕНИЕ А
Что касается названия сборника, давно существует некоторая путаница понятий. Сами «Бронзовые кантикли» — магическая реликвия, которую давно искали Мистики Аэрбона. «История о Бронзовых кантиклях», однако, основана не на самих «Кантиклях», а на событиях, связанных с приходом к власти династии Мистиков и их поисками древних «Бронзовых кантиклей», а также на отношениях Мистиков с королевствами фаэри и гоблинов. С годами значение самих «Бронзовых кантиклей» поблекло, тогда как истории о том ужасном и трагическом времени остались.
О составителе, которого обычно называют просто Хронистом, очень мало известно. То немногое, что мы о нем знаем, почерпнуто из самого текста. Большинство ученых считают его (или ее) человеком, возможно, потомком Мистиков с Южного мыса моря Рамас. Большинство дат, указанных в «Кантиклях», согласуются с календарной системой империи Рамас — систему эту позже переняли и человеческие Мистики. Более того, в самом тексте — как в языке, так и в подборе материалов — несомненно, чувствуется человеческая точка зрения. В языке можно уловить влияние наречия обитателей берега Леман, но текст начертан келаранским письмом, неизвестным в Утаре. По поводу личности Хрониста неоднократно возникали споры. В самом тексте, однако, ничего не говорится о загадочном составителе. Нам остается только строить догадки, положившись на свое воображение.
Из всех этих источников наиболее сомнительными являются истории фаэри (как указано в примечаниях Хрониста, включенных в это издание). Образ мыслей фаэри так заметно отличается от человеческого, что человеку трудно понять фаэ. До Второй эпохи у фаэри не было историй в том смысле, в каком это понимают люди. Истории фаэри появились позднее, порожденные необходимостью найти общий язык с людьми. Поэтому не существует записей, датируемых Первой эпохой Сплетения. Однако фамадорийские записи, судя по всему, очень помогли в интерпретации событий в мире фаэ в рамках событий Первой эпохи Сплетения Миров.
Записи гоблинов являются фиксацией их устных историй и почти столь же сомнительны, как документы королевств фаэри. Взгляд гоблинов на мир основывается лишь на эмпирической реальности; истина для них абсолютно субъективна и постоянно меняется в соответствии с задачами текущего момента. Хронист это прекрасно сознавал и в примечаниях указывал, что изложенные в тексте события взяты из разных записей. Вероятно, у нас никогда не будет более объективного свидетельства гоблинов, и нам остается лишь довольствоваться свидетельствами их многочисленных субъективных наблюдателей.
Человеческие источники и источники гномов из ранних эпох Мистиков тоже довольно сомнительны, хотя заслуживают большего доверия, чем источники гоблинов и фаэри. Как уже упоминалось, предвзятость Хрониста-человека в выборе текстов нельзя не заметить. Однако в его время существовало много записей очевидцев событий, и Хронист прилагал большие усилия, чтобы убедить нас в их достоверности.
Тем не менее мы старались выполнить обещание Хрониста «передать суть происшедшего словами, которые прозвучат правдиво».
ПРИЛОЖЕНИЕ Б
Происхождение церкви Пир Драконис, ее ритуалов, литургии и обрядов осталось за завесой тумана, скрывшим павшую империю Рамас.
Согласно церковной литургии, семь божественных драконов — Васска, Улрук, Джекард, Панас, Уитрил, Ормах и Сатинка — спустились с небес, дабы помешать человечеству полностью разрушить их творение. Их пришествие обозначило новую эру человечества — Драконис Регива, и с тех пор люди начали понимать божественность драконов и собственное скромное место в небесных сферах и на земле.
Новая эра началась с того, что каждый из драконов нашел людей, обладавших «даром» — способностью разгадывать смысл дыма, вырывающегося из ноздрей спящего дракона. Таких избранных потом терпеливо обучали драконьей речи и брали на службу как переводчиков и пророков божественных драконов.
Драконис Прима, или Первый Глас Дракона, тайно собрался в 172 Д. Р. — на нем впервые встретились священники, выступавшие от имени драконов Храмра. С восшествием на небеса божественных драконов Уитрила и Улрука Драконис Прима был переименован в Пентак, то есть в Собрание Пятерых.
Доктрины Пир были сосредоточены на четырех основных аспектах Васски. Все остальные аспекты, известные как малые или вторичные, брали начало из этих четырех. Каждый аспект делился на две части, известные как левый и правый аспект. Правый аспект — это то, что касается Пир в целом как теократической организации, то, что относится к управлению церковью и общей тактике организации. Левый аспект касался отдельных членов Пир и их обязательств (согласно доктринам церкви).
Этот аспект касался того, как Пир относился к идеям, философии, аргументам и рассуждениям тех, кто находится вне Пир. Поскольку Пир находился под управлением Васски, божественного существа, то лишь его понимание вселенной считалось правильным. Таким образом, поскольку взгляды Пир были единственно верными, все остальные идеи в мире оценивались по тому, насколько они совпадали или расходились с доктринами Васски. Идеи, не совпадавшие с доктринами церкви, объявлялись ересью и пороком.
Правый аспект. Тем, кто не исповедовал религию королей-драконов, могло показаться странным, что у Пир имелась развитая сеть шпионов и гонцов, обязанных собирать как можно больше информации из мира, лежащего за пределами Пир. Их целью являлось «осветить эти идеи сиянием света жаркого дыхания Васски» и либо поддержать их, либо уничтожить в зависимости от того, насколько они совпадают с доктриной.
Левый аспект. Человек был обязан бороться с любыми мыслями и знаниями, не соответствовавшими доктринам Васски. Если прихожанин слышал от кого-либо некую новую мысль, он обязан был принимать соответствующие меры. Если член Пир узнавал новую идею, мысль, информацию и не знал, как именно все это соотносится с официальной доктриной, его долгом было сообщить об этом местному священнику или любому члену Инквизиции Пир, чтобы тот во всем разобрался.
Таким образом вопрос того, что есть доктрина, приобретал чрезвычайную важность для священников и членов Пир. Вопрос этот относился к четвертому аспекту.
Физическое принуждение проявлялось как в левом, так и в правом аспекте завоевания.
Правый аспект. Военная сила лежала в основе философии Пир Драконис. Для защиты Пир требовалась не только сильная армия, но и активное применение силы, чтобы «убедить» врагов Пир в правоте дела Васски. При этом врагами считались все, кто высказывал мысли, идущие вразрез с доктринами Пир.
Левый аспект. Точно так же, как каждый человек отвечал за чистоту доктрины в рамках первого аспекта, он был обязан и служить Пир на военном поприще, когда его к этому призывали.
Сама смерть по доктрине, установленной четвертым аспектом, была либо смертью во славу веры, либо последним судом. Те, кто умирал, положив жизнь ради доказательства второго аспекта, могли рассчитывать, что их самопожертвование избавит от загробных мук их родных и любимых, провинившихся перед Пир. Существовали различные наказания, ожидавшие тех, кто умер, не познав величия аспектов Васски, и все эти наказания были ужасными. Враги Васски, не познавшие его аспектов, падали в бездну, в чрево земли, где мироздание вечно переваривало их. Те же, кто умер, не выполнив задания Васски (например, потерпели поражение в битве или скончались, не закончив порученное им дело), попадали после смерти в лапы умерших врагов Васски, и души мертвых пытали их — так же, как и сами претерпевали пытки. Но преступление вторых было больше: они знали аспекты Васски и все равно отвернулись от веры.
Таким образом, лучше было умереть в бою, прославляя величие Васски, чем отступить. Прощения проигравшим не было.
Этот аспект был связан с организационными проблемами Пир. Пир состоял из отдельных людей — его составных частей. Ни одна из этих частиц сама по себе ничего не значила, люди были просто винтиками машины, работающими ради блага всего Пир.
Внутренняя сила этого аспекта состояла из двух частей: внутренней силы личности в верности доктринам Пир (левый аспект) и внутренней силы самого Пир как организации на службе Васски (правый аспект).
«Я мог бы многого добиться с такими воинами», — подумал он, яростно взмахивая крыльями.
Первый нападающий бросился к нему, и Зиан поднял меч.
Их клинки столкнулись с резким звоном. Удар серокожего воина был так силен, что Зиана отбросило назад. Выровняв полет, кирее снова напал и обрушил на противника несколько быстрых ударов. Серокожий воин отбил каждый его выпад. Зиан усилил натиск, стараясь заставить врага отступить, но к его огромному раздражению, ему никак не удавалось нанести смертельный удар.
Внезапная быстрая атака заставила кирее развернуться в воздухе, и он сумел изо всех сил полоснуть клинком по шее серокожего воина. Отрубленная голова упала на пол и подкатилась к ногам Дуинуин и охранников, которые все еще крепко держали Искательницу.
Зиан улыбнулся, глядя на обезглавленное тело, все еще парившее в воздухе перед ним. На обрубке шеи выступила бирюзовая пена. То был первый сраженный им сегодня враг...
Но не успел Зиан закончить свою мысль, как обезглавленный им воин снова взмахнул мечом, и кирее еле удалось отразить удар. Воин без головы снова яростно ринулся в атаку, и Зиану пришлось отступить. Он наткнулся на одного из кирее как раз в тот миг, когда его не желавший умирать противник сделал финт и вслед за тем — выпад.
Зиан не почувствовал боли, но понял, что дело плохо. Меч срезал кончик его левого крыла, бросив его в пике. Кирее отчаянно забил крыльями и едва сумел опуститься, а не врезаться в пол ротонды.
Безголовый воин приземлился неподалеку.
Зиан вскочил, пятясь от преследовавшего его серого ужаса. Охранники, державшие Дуинуин, наконец пришли в себя, выхватили мечи, бросив Искательницу на произвол судьбы, и сомкнулись плечом к плечу рядом со своим командиром.
Поравнявшись с Дуинуин, безголовый воин помедлил, поднял свою голову с пола и водрузил ее на место. Вокруг раны вскипела голубоватая пена, и шея стала целой.
— О боги! — изумленно воскликнул Зиан.
Серокожий воин, в упор глядя на него, шагнул вперед. Один из кирее замахнулся, но воин блокировал удар левой рукой. Было слышно, как сломалась кость запястья кирее, прежде чем тот был отброшен в сторону. Второй стражник сделал выпад мечом, но воин отбил удар и перешел в контратаку. Меч пронзил кирее насквозь.
— Сдавайся, Зиан!
Это прозвучал голос Дуинуин.
Зиан попятился к тяжелому столу, пергаментные свитки и карты посыпались на пол. Серокожий воин схватил Зиана за плечо и приготовился нанести последний удар в горло.
— Я сказала, сдавайся! — крикнула Дуинуин.
Зиан откинулся назад, упершись поясницей в стол.
Серокожий воин держал его железной хваткой.
— Я сдаюсь! — крикнул Зиан.
Серокожий воин замер; острие его клинка упиралось в горло врага.
— Сложите оружие! — скомандовал Зиан остальным кирее. — Мы сдаемся.
В ротонде воцарилась тишина; потом послышались шаги Дуинуин.
Зиан, которого по-прежнему прижимал к столу серокожий воин, посмотрел на приблизившуюся фаэре.
— Похоже, ты нашла-таки новую истину, Искательница.
— Да, — ответила Дуинуин, — и сейчас вы тоже узнаете новую истину, мастер Зиан.
Зиан шевельнулся, не в силах высвободиться из хватки серокожего воина, который продолжал смотреть на кирее блестящими черными глазами.
— Не хотите поделиться со мной этой новой истиной? Я буду рад приобщиться к ней.
— А я рада вам сообщить, — ровным голосом проговорила Дуинуин, — что лорд Феон не получит Кестардиса. Ни силой оружия, ни путем династического брака. Армия королевы Татианы окажется больше, чем он предполагал.
Зиан с трудом кивнул.
— То есть я поставил не на того единорога.
Дуинуин на мгновение задумалась над этой странной фразой.
— Не знаю, что вы имеете в виду.
— Я имею в виду, что буду рад извиниться перед вашей королевой за любые недопонимания, которые были между нами, — поспешно сказал Зиан. — И что после заключения перемирия кирее оставят ее земли.
— И? — подсказала Дуинуин.
— И в качестве жеста дружбы я верну свободу тебе...
— И принцессе, — вставила Дуинуин.
— И принцессе Айслинн. Немедленно.
— Да, — улыбнулась Дуинуин, — я вижу, вам и впрямь открылась новая истина.
Васска бросился на Сатинку, но королева-дракон сумела взлететь. Однако Васска не собирался ее отпускать и устремился в погоню, тяжело припадая на раненое крыло.
Траггет даже не заметил этого. Он видел, как Эдана выпала из сумки, в ужасе смотрел, как ее охватило пламя.
А теперь он бежал по опаленной, обугленной траве, выкрикивая ее имя.
Он оказался рядом с магической сферой, внутри которой все еще стоял на коленях Гален, подняв меч с эфесом вверх и закрыв глаза.
Неподалеку от Галена лежало на траве нечто страшное — Траггет даже не сразу понял, что это человеческое тело, настолько оно было изуродовано. Волос на голове не осталось, уцелевшая одежда до сих пор дымилась. Но потом Траггет понял, на что он смотрит, и понял, что никогда уже не сможет забыть этой ужасной картины.
Он упал на колени рядом с телом матери.
Она была для него всем... Его миром, пока его не поманила магия. Его жизнью. Средоточием его вселенной. Она всегда поддерживала его. Она была его сердцем!
Из горла Траггета вырвался дикий вопль, потом хлынули рыдания вперемешку с невнятным бормотанием... И все же Галену удалось разобрать некоторые слова.
— Матушка! О нет, матушка!
Она шевельнулась.
Траггет не знал, что было ужаснее: то, что он счел ее мертвой, или то, что она еще жила. Она медленно повернула голову и шевельнула обожженными изуродованными губами.
— Траггет, сын мой, это ты?
Мистическая сфера исчезла.
Эдана шевельнулась, и Гален в ужасе уставился на нее.
— Ох, Траггет! Я ничем не могу ей помочь. Никто из нас не может.
Траггет поднял голову и посмотрел на Галена.
«Галену дано больше, чем он сознает, — подумал инквизитор. — Магия больше и сильнее его... Как тогда сказала моя мать: „Видишь? На этом человеке мантия не по росту“.
Траггет подавил рыдание и засмеялся сквозь слезы.
— Значит, шут — это я?
Гален удивленно покачал головой, не понимая, о чем говорит Траггет.
— Нет, Траггет, ты не шут.
Траггет смотрел на него невидящими глазами, перед его мысленным взором предстало то, что он увидел некогда в сонном дыму. Человек вырвал сердце из груди глупца...
Траггет перевел взгляд на свою мать. Она увидела в сонном дыму то, во что хотела верить материнским сердцем. Увидев будущее Галена, она приняла его за будущее своего сына.
— У нас мало времени. Пожалуйста, пойдем с нами, — сказал Гален, снова протягивая Траггету руку. — Мы решим, что делать дальше, мы найдем свое место в жизни.
— Траггет! — просипела Эдана.
Инквизитор посмотрел на нее и потянулся к ее изуродованной руке, не смея к ней прикоснуться. Не в силах взглянуть ей в лицо, он сказал:
— Я здесь, матушка.
— Помоги мне. Не бросай!
Траггет кинул взгляд по сторонам. Pea Миирдин лежала мертвая у ног Галена, протянув руки туда, где дымилось обугленное тело ее любимого мужа. Еще дальше стояли уцелевшие воины Круга Галена. Гному явно не терпелось уйти.
А внизу под холмом продолжало кипеть сражение, начавшееся так давно. Панас уже начал пожирать трупы, которыми было завалено поле битвы. Сатинка и Васска, все еще грозно скалившиеся друг на друга, не пожелали оставить всю добычу Панасу и начали убивать собственных воинов: теперь уже не было нужды пожирать только мертвецов.
А ведь Траггет надеялся предотвратить все это... Он надеялся покончить с бессмысленной войной, с бессмысленными смертями. Он хотел покончить с тиранией королей-драконов. Он видел это в дыму... Свою великую и благородную судьбу.
— Пойдем с нами, — умолял Гален. — Больше ты ничего не можешь для нее сделать.
Ничего не могу?
Инквизитор поднял голову и посмотрел на Галена в упор. Сердце или голова? Он был глупцом... И этот кошмар никогда не кончится.
— Нет! — Траггет с криком вскочил и выбросил перед собой руки.
Из его ладоней вырвалось оранжевое обжигающее пламя, ударило Галена в грудь и отшвырнуло далеко назад.
Гален упал плашмя, а Траггет быстро зашагал к нему: в руках инквизитора зажигались вспышки магического огня, и он швырял этот огонь в противника.
— Это моя судьба, Гален, — гневно крикнул Траггет, хотя глаза его были полны слез. — Ты не отнимешь ее у меня! Ты ее у нас не отберешь! Вся твоя магия, все эти сны... Что я выгадал от них? Куда они меня привели? Это ты виноват в том, что случилось со мной и с ней!
Еще ни один огненный снаряд не попал в цель, но Траггет продолжал шагать вперед, яростно выкрикивая:
— У меня твоя жена! У меня твои сны! Я отберу у тебя все это в отместку за все, что ты забрал у меня!
Вдруг между ними возникла какая-то преграда. Траггет заморгал и только тогда понял — какая именно.
Круг. Все воины бросились вперед, встав между Траггетом и Галеном. Каждый из них поднял меч эфесом вверх... Удары Траггета не могли достигнуть цели.
Гален не отрываясь смотрел в полные боли глаза Траггета.
— Я не твой шут, Гален! — крикнул инквизитор. — Я выполню свое предназначение, и ни ты, ни кто-нибудь другой не сможет мне помешать!
Траггет пошел туда, где лежала его изувеченная мать. Сняв с себя мантию, он как можно осторожнее завернул ее в ткань и поднял на руки. Она вскрикнула, но потом, к счастью, замолчала.
— Я найду тебя, Гален! — крикнул Траггет.
— На юг, — сказал гном. — Уходим, пока не поздно!
Воины Круга осторожно двинулись вниз по склону. Оставив позади поле боя, они повернулись и побежали на юг.
Траггет продолжал кричать им вслед:
— Это моя судьба, а не твоя! Моя! И я буду преследовать тебя до скончания времен!
49
СУДЬБА
Дуинуин стояла на стенах Киен Веррен, а рядом с ней стояла Айслинн, уткнувшись лицом в ее плечо. Под ними на равнине выстроилась их армия — девять тысяч серокожих фаэри, готовых идти в бой за королеву Татиану.
— Они пугают меня, — сказала Айслинн.
— Думаю, лорда Феона они испугают еще больше, — заметил появившийся рядом Зиан. — Такого поворота событий — или, как вы говорите, «новой истины» — не предвидел ни один из его генералов.
— Наш «ночной скакун» готов? — спросила Дуинуин.
— Готов, — спокойно отозвался Зиан, — и вы можете отправиться в путь, когда захотите.
— Мы хотим отправиться в путь сейчас, — ответила Дуинуин. — У нас мало времени.
— Я так и думал. — Зиан скрестил на груди руки. — Обязательно передайте королеве Татиане, что я сожалею о взятии этого замка и обещаю немедленно его вернуть.
— Я уже сказала, что все передам, — ответила Дуинуин.
Зиан кивнул.
— А также передайте, что я хочу при первом же удобном случае заключить союз с ее величеством.
Дуинуин вопросительно взглянула на главу кирее.
Зиан с усмешкой пожал плечами.
— Я предпочитаю быть на стороне победителей. Кроме того, ты сама сказала: нам есть чему друг у друга поучиться. Может, кирее тоже смогут открыть фаэри парочку новых истин, а?
— Если королева даст вам аудиенцию, — сказала Дуинуин, — мне хотелось бы присутствовать при этом. Такое событие нельзя пропустить. А пока советую отвести ваши войска далеко на северо-восток. Мне не хотелось бы найти вас здесь, когда я вернусь с армией воскресших фаэри.
— Мне и самому бы этого не хотелось, — улыбнулся Зиан. — Прощай, Дуинуин. Думаю, мы еще свидимся.
Дуинуин не ответила. Она взяла Айслинн под руку и подвела ее к «ночному скакуну». Восемнадцать высоких серокожих фаэри подняли корабль и перенесли его через стену. Спустя несколько мгновений он уже плыл над громадной армией внизу. Когда корабль миновал передние ряды, армия как один человек взмыла в небо.
Девять тысяч воинов парили в ночи.
То был ответ на обещание Дуинуин найти новую истину.
У гоблинов так часто меняются правители, что это редко привлекает большое внимание придворных. Главное — знать, кого теперь следует проклинать. Бесполезно жаловаться, если кого-то казнили, а кого-то лишили поста; важнее знать, кто именно отдал приказ о казни или смещении.
Но на сей раз переворот породил массу толков. Еще до того как было объявлено имя нового Донга, все ознакомились с его первым указом. Указ был глупым и доставил множество неприятностей всем и каждому в королевстве, поэтому на него жаловались много недель.
Сжигать книги было запрещено, все книги отныне следовало немедленно доставлять новому Донгу.
Гален стоял на вершине холма и смотрел на север. Он смотрел туда на закате каждого дня с тех пор, как месяц назад они покинули равнину Энлунд и укрылись в лесистых холмах на юге. Воспоминания и сожаления стали для него чем-то вроде ритуала, помогавшего набраться решимости.
За его спиной воины Круга готовились ужинать. Они разбили лагерь в роще на лугу. Гален и его люди поняли, что им легче действовать сообща, чем пытаться выжить поодиночке. Им помогала магия, загадочная сила, но на нее не всегда можно было положиться. Для этих людей магия оставалась почти такой же загадкой, как для всех остальных, поэтому им не всегда удавалось пустить ее в ход. Но они как могли испытывали ее в редкие свободные минуты — теперь большая часть их сил уходила на то, чтобы выжить.
Но к исходу дня Гален всегда выкраивал время и покидал товарищей, чтобы побыть недолго одному. Он думал над своей судьбой, которая привела его в это странное, ужасное место. Мысли о доме все еще мучили его, но он не сомневался: прошлое не вернешь. Из-за него погибла первосвященница Васски; его имя наверняка произносят по всей Драконьей Глуши с гневом и ненавистью. Он тосковал по Берките, но знал, что, скорее всего, никогда больше не увидит ее. Прежней жизни, похоже, пришел конец.
Что ему еще оставалось, как не идти вперед?
Так однажды сказал Сефас. И, возможно, Pea была права: в том и заключалась его судьба. Если так, Гален заплатил за эту судьбу слишком высокую цену. Наверное, ему следовало понять все раньше, ведь сама магия пыталась его предупредить, послав сон в ту последнюю ночь, которую он провел с любимой женой.
— Они пугают меня, — сказала Айслинн.
— Думаю, лорда Феона они испугают еще больше, — заметил появившийся рядом Зиан. — Такого поворота событий — или, как вы говорите, «новой истины» — не предвидел ни один из его генералов.
— Наш «ночной скакун» готов? — спросила Дуинуин.
— Готов, — спокойно отозвался Зиан, — и вы можете отправиться в путь, когда захотите.
— Мы хотим отправиться в путь сейчас, — ответила Дуинуин. — У нас мало времени.
— Я так и думал. — Зиан скрестил на груди руки. — Обязательно передайте королеве Татиане, что я сожалею о взятии этого замка и обещаю немедленно его вернуть.
— Я уже сказала, что все передам, — ответила Дуинуин.
Зиан кивнул.
— А также передайте, что я хочу при первом же удобном случае заключить союз с ее величеством.
Дуинуин вопросительно взглянула на главу кирее.
Зиан с усмешкой пожал плечами.
— Я предпочитаю быть на стороне победителей. Кроме того, ты сама сказала: нам есть чему друг у друга поучиться. Может, кирее тоже смогут открыть фаэри парочку новых истин, а?
— Если королева даст вам аудиенцию, — сказала Дуинуин, — мне хотелось бы присутствовать при этом. Такое событие нельзя пропустить. А пока советую отвести ваши войска далеко на северо-восток. Мне не хотелось бы найти вас здесь, когда я вернусь с армией воскресших фаэри.
— Мне и самому бы этого не хотелось, — улыбнулся Зиан. — Прощай, Дуинуин. Думаю, мы еще свидимся.
Дуинуин не ответила. Она взяла Айслинн под руку и подвела ее к «ночному скакуну». Восемнадцать высоких серокожих фаэри подняли корабль и перенесли его через стену. Спустя несколько мгновений он уже плыл над громадной армией внизу. Когда корабль миновал передние ряды, армия как один человек взмыла в небо.
Девять тысяч воинов парили в ночи.
То был ответ на обещание Дуинуин найти новую истину.
У гоблинов так часто меняются правители, что это редко привлекает большое внимание придворных. Главное — знать, кого теперь следует проклинать. Бесполезно жаловаться, если кого-то казнили, а кого-то лишили поста; важнее знать, кто именно отдал приказ о казни или смещении.
Но на сей раз переворот породил массу толков. Еще до того как было объявлено имя нового Донга, все ознакомились с его первым указом. Указ был глупым и доставил множество неприятностей всем и каждому в королевстве, поэтому на него жаловались много недель.
Сжигать книги было запрещено, все книги отныне следовало немедленно доставлять новому Донгу.
Гален стоял на вершине холма и смотрел на север. Он смотрел туда на закате каждого дня с тех пор, как месяц назад они покинули равнину Энлунд и укрылись в лесистых холмах на юге. Воспоминания и сожаления стали для него чем-то вроде ритуала, помогавшего набраться решимости.
За его спиной воины Круга готовились ужинать. Они разбили лагерь в роще на лугу. Гален и его люди поняли, что им легче действовать сообща, чем пытаться выжить поодиночке. Им помогала магия, загадочная сила, но на нее не всегда можно было положиться. Для этих людей магия оставалась почти такой же загадкой, как для всех остальных, поэтому им не всегда удавалось пустить ее в ход. Но они как могли испытывали ее в редкие свободные минуты — теперь большая часть их сил уходила на то, чтобы выжить.
Но к исходу дня Гален всегда выкраивал время и покидал товарищей, чтобы побыть недолго одному. Он думал над своей судьбой, которая привела его в это странное, ужасное место. Мысли о доме все еще мучили его, но он не сомневался: прошлое не вернешь. Из-за него погибла первосвященница Васски; его имя наверняка произносят по всей Драконьей Глуши с гневом и ненавистью. Он тосковал по Берките, но знал, что, скорее всего, никогда больше не увидит ее. Прежней жизни, похоже, пришел конец.
Что ему еще оставалось, как не идти вперед?
Так однажды сказал Сефас. И, возможно, Pea была права: в том и заключалась его судьба. Если так, Гален заплатил за эту судьбу слишком высокую цену. Наверное, ему следовало понять все раньше, ведь сама магия пыталась его предупредить, послав сон в ту последнюю ночь, которую он провел с любимой женой.
Река увлекает меня к водопаду. Я мчусь рядом с духами воды, и они смеются, шныряя вокруг меня. Мое тело сливается с рекой, теперь я чист, как сам поток, и плыву по течению, устремляясь туда, куда стремится река. Смирившись со своей судьбой, я безропотно превращаюсь в духа воды и лечу через гребень водопада. Духи, взволнованные и ликующие, прыгают вокруг. Я лечу по воздуху, разбиваюсь о скалы и рассыпаюсь на тысячу кровавых капель. В каждой капле — частица моего «я», которое растворяется в водах реки и в пене, взбитой духами воды. Алые воды стремятся вперед, в залив. Меня уносит все дальше, я растекаюсь вширь и становлюсь все тоньше, и вот меня уже не собрать. От меня просто ничего не осталось. Я навсегда растворился в водах залива, я никогда больше не вернусь в родной городок, над которым парит темная тень дракона...
(«Книга Галена» из «Бронзовых кантиклей», том IV, манускрипт 1, лист 4)
Трижды такое случилось...
Человек принял судьбу,
Что была ему не под силу,
Крылатая женщина нашла новую истину,
А маленькое создание стало великим.
Трижды такое случится...
Древнюю ложь разоблачат,
В небесах будет заключен хрупкий союз,
А сила магии совратит невинных...
Но это уже другая история.
(«Песня Миров» из «Бронзовых кантиклей», том 1, манускрипт 1, лист 29)
ПРИЛОЖЕНИЕ А
Перевод
«Бронзовые кантикли», или, точнее, «История о Бронзовых кантиклях» в том виде, в каком они сегодня известны, — не оригинал. Это собрание текстов, датировка которых колеблется между 436 Ф. Э. и 30 Е. Э. (с 457 по 923 Д. Р.). Однако большинство ученых считают, что само собрание было составлено около 225 Е. Э., намного позже описанных событий, значит, события эти не могли быть известны составителю лично.Что касается названия сборника, давно существует некоторая путаница понятий. Сами «Бронзовые кантикли» — магическая реликвия, которую давно искали Мистики Аэрбона. «История о Бронзовых кантиклях», однако, основана не на самих «Кантиклях», а на событиях, связанных с приходом к власти династии Мистиков и их поисками древних «Бронзовых кантиклей», а также на отношениях Мистиков с королевствами фаэри и гоблинов. С годами значение самих «Бронзовых кантиклей» поблекло, тогда как истории о том ужасном и трагическом времени остались.
О составителе, которого обычно называют просто Хронистом, очень мало известно. То немногое, что мы о нем знаем, почерпнуто из самого текста. Большинство ученых считают его (или ее) человеком, возможно, потомком Мистиков с Южного мыса моря Рамас. Большинство дат, указанных в «Кантиклях», согласуются с календарной системой империи Рамас — систему эту позже переняли и человеческие Мистики. Более того, в самом тексте — как в языке, так и в подборе материалов — несомненно, чувствуется человеческая точка зрения. В языке можно уловить влияние наречия обитателей берега Леман, но текст начертан келаранским письмом, неизвестным в Утаре. По поводу личности Хрониста неоднократно возникали споры. В самом тексте, однако, ничего не говорится о загадочном составителе. Нам остается только строить догадки, положившись на свое воображение.
ИСХОДНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА
Во время составления текстов Хронист встретился с серьезными проблемами. Очевидно, он использовал не только человеческие источники, но и переводы историй фаэри или гоблинов.Из всех этих источников наиболее сомнительными являются истории фаэри (как указано в примечаниях Хрониста, включенных в это издание). Образ мыслей фаэри так заметно отличается от человеческого, что человеку трудно понять фаэ. До Второй эпохи у фаэри не было историй в том смысле, в каком это понимают люди. Истории фаэри появились позднее, порожденные необходимостью найти общий язык с людьми. Поэтому не существует записей, датируемых Первой эпохой Сплетения. Однако фамадорийские записи, судя по всему, очень помогли в интерпретации событий в мире фаэ в рамках событий Первой эпохи Сплетения Миров.
Записи гоблинов являются фиксацией их устных историй и почти столь же сомнительны, как документы королевств фаэри. Взгляд гоблинов на мир основывается лишь на эмпирической реальности; истина для них абсолютно субъективна и постоянно меняется в соответствии с задачами текущего момента. Хронист это прекрасно сознавал и в примечаниях указывал, что изложенные в тексте события взяты из разных записей. Вероятно, у нас никогда не будет более объективного свидетельства гоблинов, и нам остается лишь довольствоваться свидетельствами их многочисленных субъективных наблюдателей.
Человеческие источники и источники гномов из ранних эпох Мистиков тоже довольно сомнительны, хотя заслуживают большего доверия, чем источники гоблинов и фаэри. Как уже упоминалось, предвзятость Хрониста-человека в выборе текстов нельзя не заметить. Однако в его время существовало много записей очевидцев событий, и Хронист прилагал большие усилия, чтобы убедить нас в их достоверности.
ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА В ЭТОМ ИЗДАНИИ
Переводя эту работу с герандианского языка, мы прекрасно осознавали его скудость. Слова в переводе часто являются лишь тенью первоначального текста, а в данном случае этого было никак не избежать, поскольку герандианский язык — конгломерат многих языков.Тем не менее мы старались выполнить обещание Хрониста «передать суть происшедшего словами, которые прозвучат правдиво».
ПРИЛОЖЕНИЕ Б
Пир Драконис
Пир Драконис являлся центром культуры, религиозного поклонения и законодательства, а также местом пребывания властителей Хрунарда и Драконьей Глуши.Происхождение церкви Пир Драконис, ее ритуалов, литургии и обрядов осталось за завесой тумана, скрывшим павшую империю Рамас.
Согласно церковной литургии, семь божественных драконов — Васска, Улрук, Джекард, Панас, Уитрил, Ормах и Сатинка — спустились с небес, дабы помешать человечеству полностью разрушить их творение. Их пришествие обозначило новую эру человечества — Драконис Регива, и с тех пор люди начали понимать божественность драконов и собственное скромное место в небесных сферах и на земле.
Новая эра началась с того, что каждый из драконов нашел людей, обладавших «даром» — способностью разгадывать смысл дыма, вырывающегося из ноздрей спящего дракона. Таких избранных потом терпеливо обучали драконьей речи и брали на службу как переводчиков и пророков божественных драконов.
Драконис Прима, или Первый Глас Дракона, тайно собрался в 172 Д. Р. — на нем впервые встретились священники, выступавшие от имени драконов Храмра. С восшествием на небеса божественных драконов Уитрила и Улрука Драконис Прима был переименован в Пентак, то есть в Собрание Пятерых.
ДОКТРИНЫ
Первыми официальными доктринами Пир стали Правила Пяти — пять основных пунктов, которые всегда должны помнить Говорящие с Драконами. Позднее эти доктрины использовались только Пентаком.Доктрины Пир были сосредоточены на четырех основных аспектах Васски. Все остальные аспекты, известные как малые или вторичные, брали начало из этих четырех. Каждый аспект делился на две части, известные как левый и правый аспект. Правый аспект — это то, что касается Пир в целом как теократической организации, то, что относится к управлению церковью и общей тактике организации. Левый аспект касался отдельных членов Пир и их обязательств (согласно доктринам церкви).
Защита (внешнее знание)
«Враг прячется в ночи; дыхание Васски разгоняет тьму».Этот аспект касался того, как Пир относился к идеям, философии, аргументам и рассуждениям тех, кто находится вне Пир. Поскольку Пир находился под управлением Васски, божественного существа, то лишь его понимание вселенной считалось правильным. Таким образом, поскольку взгляды Пир были единственно верными, все остальные идеи в мире оценивались по тому, насколько они совпадали или расходились с доктринами Васски. Идеи, не совпадавшие с доктринами церкви, объявлялись ересью и пороком.
Правый аспект. Тем, кто не исповедовал религию королей-драконов, могло показаться странным, что у Пир имелась развитая сеть шпионов и гонцов, обязанных собирать как можно больше информации из мира, лежащего за пределами Пир. Их целью являлось «осветить эти идеи сиянием света жаркого дыхания Васски» и либо поддержать их, либо уничтожить в зависимости от того, насколько они совпадают с доктриной.
Левый аспект. Человек был обязан бороться с любыми мыслями и знаниями, не соответствовавшими доктринам Васски. Если прихожанин слышал от кого-либо некую новую мысль, он обязан был принимать соответствующие меры. Если член Пир узнавал новую идею, мысль, информацию и не знал, как именно все это соотносится с официальной доктриной, его долгом было сообщить об этом местному священнику или любому члену Инквизиции Пир, чтобы тот во всем разобрался.
Таким образом вопрос того, что есть доктрина, приобретал чрезвычайную важность для священников и членов Пир. Вопрос этот относился к четвертому аспекту.
Завоевание (внешняя сила)
«Смерть судит всех: коготь Васски остер».Физическое принуждение проявлялось как в левом, так и в правом аспекте завоевания.
Правый аспект. Военная сила лежала в основе философии Пир Драконис. Для защиты Пир требовалась не только сильная армия, но и активное применение силы, чтобы «убедить» врагов Пир в правоте дела Васски. При этом врагами считались все, кто высказывал мысли, идущие вразрез с доктринами Пир.
Левый аспект. Точно так же, как каждый человек отвечал за чистоту доктрины в рамках первого аспекта, он был обязан и служить Пир на военном поприще, когда его к этому призывали.
Сама смерть по доктрине, установленной четвертым аспектом, была либо смертью во славу веры, либо последним судом. Те, кто умирал, положив жизнь ради доказательства второго аспекта, могли рассчитывать, что их самопожертвование избавит от загробных мук их родных и любимых, провинившихся перед Пир. Существовали различные наказания, ожидавшие тех, кто умер, не познав величия аспектов Васски, и все эти наказания были ужасными. Враги Васски, не познавшие его аспектов, падали в бездну, в чрево земли, где мироздание вечно переваривало их. Те же, кто умер, не выполнив задания Васски (например, потерпели поражение в битве или скончались, не закончив порученное им дело), попадали после смерти в лапы умерших врагов Васски, и души мертвых пытали их — так же, как и сами претерпевали пытки. Но преступление вторых было больше: они знали аспекты Васски и все равно отвернулись от веры.
Таким образом, лучше было умереть в бою, прославляя величие Васски, чем отступить. Прощения проигравшим не было.
Слава (внутренняя сила)
«Тело состоит из многих частей; сердце Васски неизменно».Этот аспект был связан с организационными проблемами Пир. Пир состоял из отдельных людей — его составных частей. Ни одна из этих частиц сама по себе ничего не значила, люди были просто винтиками машины, работающими ради блага всего Пир.
Внутренняя сила этого аспекта состояла из двух частей: внутренней силы личности в верности доктринам Пир (левый аспект) и внутренней силы самого Пир как организации на службе Васски (правый аспект).