Страница:
(«Книга Галена» из «Бронзовых кантиклей», том IV, манускрипт 1, лист 8)— Гален! Гален, очнись!
Гален открыл глаза и застонал. Он чувствовал, как покачивается плетеная клетка, притороченная к спине размеренно шагающего торуска.
— Мы снова в клетках.
— Верно, — желчно подтвердила Pea, выпрямляясь. — Хотя некоторые умудрились зайти в клетку, не получив сперва дубинкой по голове. Как ты себя чувствуешь?
Гален осторожно ощупал затылок и сразу обнаружил большую шишку; оставалось лишь надеяться, что на самом деле все обстоит не так уж и плохо. На его пальцах остались следы крови.
— Голова все еще на месте. А жаль — будь это не так, она бы не болела.
— По крайней мере, ты еще с нами, — ответила Pea, присаживаясь на корточки.
Гален лежал в углу — должно быть, там, куда его бросили монахи. Он попытался подняться, но боль заставила его вновь опуститься на пол. Он огляделся по сторонам.
Теперь в клетке было больше людей, чем раньше, в Каменном Порту. Кое-кто снова бился в истерическом припадке, другие раскачивались взад-вперед. Одна девушка старательно рвала на себе одежду, что-то напевая вполголоса. За переплетением решеток Гален увидел холмистые степи, проплывающие мимо бодро вышагивающих торусков. Он все еще чувствовал запах моря, но этот запах уже начали вытеснять ароматы земли и солнца.
Утро еще не кончилось, и, взглянув на солнце, Гален решил, что караван движется на юг или на юго-запад. Он не видел ни начала, ни конца цепочки торусков, шагавших по натоптанной тропе, и даже представить не мог, что ожидает его в конце дороги.
— Да, я тут, с вами, — сказал он, глядя на Pea, — хотя понятия не имею, где это — «тут».
Pea пожала плечами.
— Когда караван двигался через город, я прочитала кое-какие вывески. Мы причалили в местечке под названием Феран — думаю, где-то на северном берегу Хрунарда. Ты когда-нибудь про него слышал?
— Нет. — Гален осторожно покачал головой, стараясь не усугубить и без того резкую боль. — То есть я слышал про Хрунард, но...
— Понятно, — устало улыбнулась Pea. — Мы все знаем про империю Васски. Мы все сидели в храмах и зачарованно слушали легенды о той далекой земле. Она казалась нам такой же нереальной, как наши сны или ночные кошмары.
— А вот теперь, — вздохнул Гален, — мы очутились в этой стране снов.
— Или кошмаров.
— Скорее кошмаров, — согласился Гален.
Pea придвинулась ближе.
— Ты видишь сны, Гален из Бенина?
Он быстро взглянул на нее.
— Да, Гален, мне надо это знать. — Pea говорила тихо, но требовательно и настойчиво. — У тебя бывают кошмары?
— Иногда. Но они бывают у всех!
— Да, но то особенные кошмары, так ведь, Гален? Особенные сны? — В глазах Pea светилось отчаяние. — Ты попадаешь в места, которые не узнаешь и не можешь узнать. Видишь то, чего никогда не видал прежде. Иногда во сне встречаешься с некими людьми и разговариваешь с ними.
— Да... Нет...
— Скажи, а сегодня тебе что-нибудь снилось? — Pea придвинулась еще ближе, не сводя с него глаз. — После того как ты рванулся прочь, а монах швырнул тебя на палубу, ты что-нибудь видел?
— Да. — Галену показалось, что его голос прозвучал очень глухо.
— Ты кого-нибудь встретил в том видении?
— Пожалуйста, оставь меня в покое, — взмолился Гален, дрожа.
— Не оставлю. Просто скажи мне. — Pea говорила тихо, но отступаться не собиралась. — Я пытаюсь тебе помочь. Во всем этом есть какая-то загадка, и мне кажется, я смогу тебе помочь, если ты поможешь мне. Скажи, ты с кем-нибудь говорил во сне?
— Да.
— С кем?
— С Маддоком... с твоим мужем.
— И что он тебе сказал?
— Сказал? Это был просто сон...
— Разумеется, но все-таки — что он тебе сказал?
— Он сказал... сказал, что рад меня видеть.
— А ты что ответил?
— А? Ты что, спятила?
— Я здесь именно поэтому, — улыбнулась Pea, но голос ее звучал по-прежнему напряженно. — Окажи сумасшедшей любезность. Скажи — что ты ему ответил?
— Я не... Я ответил, что пытаюсь выяснить, что с нами происходит, точно так же, как это пытаешься выяснить ты.
Pea задумчиво отвела взгляд.
— И что он ответил?
— Что скучает по тебе... Что ты красивее...
— Крылатой женщины?
Гален моргнул. У него сдавило в груди, на мгновение стало трудно дышать.
— Что? Откуда... Откуда ты знаешь, о чем мы с ним говорили? Откуда знаешь о...
— О крылатой женщине? Темнокожей, с двумя синими прядями в белых волосах?
— Клянусь Когтем, да! — удивленно воскликнул Гален.
— Маддок, — довольно отозвалась Pea. — Это он мне рассказал.
— Да ну?
— Он удивился, когда ты там появился, верно? Он тоже стал видеть крылатую женщину, но только с тех пор, как встретился с тобой. Вы оба были на палубе корабля. Крылатая женщина летала над вами.
— Да, — сказал Гален. — Она парила среди такелажа. И Маддок действительно сказал, что ты красивее ее.
Pea слегка покраснела.
— Спасибо. Я... я рада, что он так думает.
Гален оглянулся на Маддока. Тот стоял, слегка покачиваясь, уставившись перед собой, и мурлыкал себе под нос.
— Он и правда тебя любит.
— Да, я тоже так считаю, — кивнула Pea, ее мысли явно уже унеслись куда-то далеко.
Потом она встряхнулась.
— Ты видел монаха в накинутом на голову капюшоне?
— Что?
— Во сне. Маддок сказал, что видел во сне стоявшего за твоей спиной монаха в капюшоне. Ты и вправду его видел?
Траггет наклонился, раздвинул занавески и выглянул из паланкина. Он с тоской посмотрел на плывущие по ветру тучи. Там, вдали, едва виднелись поросшие лесом предгорья Митланского хребта, а за ними вырисовывались пурпурные силуэты трех высоких горных пиков. Пики назывались Повелители Митлана, и при виде их Траггет улыбнулся. У их подножия, хотя отсюда его еще не было видно, лежал город под названием Цитадель Васски. Великий город, до сих пор не очистившийся от стародавнего святотатства.
Там находилось сердце Пир Васски, главный религиозный центр и сосредоточие власти; именно оттуда Васска управлял всеми своими землями.
И там был родной дом Траггета.
Дорога медленно разворачивалась вдали. Эти места Траггет знал хуже, чем восточные порты и северо-восточные территории Хрунарда. Он рассчитывал высадиться, как обычно, либо в Бэйфасте, либо в Подветренном Ланкстеде, но когда наткнулся на свое видение во плоти, ему пришлось срочно возвращаться.
При мысли о Галене Траггету стало не по себе. Да, с такой добычей следовало отправиться домой более коротким путем — и в этом была единственная светлая сторона случившегося.
Они отправились не на юг, как обычно, а на запад, к Ферану, наперерез торговым ветрам. В Феран обычно приходили корабли, которые везли Избранных с Драконьих островов и северо-западного края Драконьей Глуши. Но у этого города имелось важное преимущество — от него шла кратчайшая дорога к Цитадели Васски, а чем скорее Траггет вернется, тем скорее разберется с этой неприятной загадкой.
К полудню караван достиг Джонова Моста, городка, примечательного лишь тем, что там делали остановку караваны. Траггет был рад, что они недолго задержались здесь. Его манили Повелители Митлана, ему не терпелось добраться до цели.
Вечерело, и горы, к которым двигался караван, казалось, становились все выше. Торуски вступили в лес Северной Стражи, где деревья на мгновение скрыли от Траггета Повелителей Митлана. Но он не встревожился. В этих лесах он играл еще мальчишкой, они были хорошо ему знакомы, и он чувствовал, что уже почти дома.
Длинная вереница торусков перевалила через хребет, лес кончился, сменившись лугом.
Траггет наклонился вперед, вновь охваченный волнением.
— Стой! — крикнул он. — Остановись, быстро!
Погонщик осторожно нажал на лопатки зверя. Торуск быстро сошел с утоптанной земляной дороги и остановился в высокой траве, там, где он не помешал бы двигаться остальным животным.
Траггет перебрался на небольшое возвышение, укрепленное перед паланкином, встал и улыбнулся.
Перед ним высились Повелители Митлана, гигантские гранитные горы, четко выделяющиеся на фоне яркого закатного неба. На севере из расщелины между двумя пиками поменьше низвергался водопад Кружево Невесты, падая в реку Индунаэ, поившую город Траггета.
Цитадель Васски сияла в красноватом вечернем свете. Древние называли ее Митанлас, в ту пору, когда этот грозный город управлял северными провинциями империи Рамас. Васска в праведном гневе почти разрушил Митанлас, но смилостивился и сделал своим троном и подножием. Семь колец городских стен сверкали под тускнеющими солнечными лучами. В центре внутреннего кольца к небу тянулись великолепные башни храма Васски, чей купол был самым большим в мире.
Траггет улыбнулся. Скоро он узнает все, что ему хочется узнать. Скоро выполнит желания своей матери. А потом, когда он сдержит все свои обещания, жизнь Галена закончится, а его жизнь сможет начаться. Скоро прекратятся его кошмары.
16
МИТАНЛАС
Гален прижался лицом к решетке клетки.
Он никогда не думал, что может существовать нечто подобное.
Длинный караван торусков быстро шагал по древней дороге. Сперва справа и слева тянулись фермы, потом они исчезли, и караван вступил на такую широкую улицу, что по ней могли бы проехать в ряд четыре телеги. Прямой, как стрела, проспект шел на восток, к горам. Здесь и там сквозь истоптанную землю проглядывали куски разбитых камней мостовой.
Гален с удивлением подумал, что эти камни — ровесники древней империи Рамас, что их укладывали ремесленники, умершие четыре сотни лет назад. Вдоль великолепного проспекта сперва стояли жилые дома, а потом пошли здания гильдий, рынки и лавки. Несмотря на разнообразие архитектурных стилей, во всех постройках было и общее: все они выросли из древних руин. Вот караван прошел мимо колонны, на которой до сих пор ясно виднелись узорные буквы — она подпирала угол захудалой мастерской бондаря.
— Скорби о сгинувших душах.
Гален повернулся к Pea.
— Что?
— Эта резная колонна. — Pea кивнула на лавку. — Древние жители Рамаса верили, что их души продолжают жить в памяти потомков. Они вырезали на камнях сказания о своих великих делах, чтобы память об ушедших душах никогда не померкла.
Pea покачала головой и вздохнула.
— Но в конце концов город пал, все его жители погибли. О каких великих делах некогда рассказывал этот обелиск, Гален? Думаешь, высокочтимые души мертвых теперь исчезли, раз память об их славе подпирает жалкую лачугу?
Гален с любопытством посмотрел на нее.
— Тебе знакомо это место?
— Я немного занималась историческими исследованиями... вернее, мой муж ими занимался. — Она улыбнулась и показала вперед. — Ну, а это даже ты должен узнать.
Гален повернулся, чтобы посмотреть вперед, туда, куда двигался их торуск.
У юноши перехватило дыхание.
Над крышами зданий поднималась длинная изогнутая стена. Навесные бойницы парапета на головокружительной высоте пятидесяти футов были почти все разбиты, но их все еще можно было разглядеть. Северная часть стены полностью обвалилась, ее гигантские камни, разбитые на куски, лежали на земле. Дальше к северу крепостной вал снова поднимался и примыкал к высокой башне. За башней дугой тянулся еще один вал, тоже наполовину обвалившийся.
— Они вышли из закатного солнца.
Pea и Гален резко обернулись, услышав тихий голос Маддока. Тот крепко сжал прутья решетки, по его лицу текли слезы.
— Разве ты не видишь, Гален? Неужели твои глаза так крепко закрыты? Митанлас остался один. Его звали Прекрасным... Или Городом Семи Кругов. Но он был последним. Последним древним городом, выстоявшим против драконов. Рамаса больше не было. Его боевых легионов не стало. — Маддок внезапно повернулся, глядя куда-то вдаль, словно в другое время, и протянул руку к стенам впереди. — Тем вечером солнце ослепило часовых, стоящих на постах. Драконы быстро добрались до них, но все же дозорные успели забить тревогу.
Он возбужденно окинул взглядом проспект.
— Часовые закричали, побежали к воротам, ведущим во внутренний круг города, но ворота были уже закрыты. И дома уже пылали от дыхания драконов, а дым от горящих развалин успел затмить солнце прежде, чем оно зашло.
Гален осмотрел людную улицу. Торговцы спешили мимо, и ни один не поднимал головы, чтобы посмотреть на Избранных. Нигде не видно было ни следа кровавого ужаса, некогда обрушившегося на этот город. Если Pea права, мертвые и впрямь были забыты и ушли навсегда.
Большая стена становилась все ближе. Теперь Гален увидел возле нее огромные помосты, на которых усердно трудились мастера из гильдии каменщиков: они вытаскивали камни из куч внизу, обрабатывали и вставляли обратно в стену. Даже неопытный взгляд Галена мог различить, где кончалась старая кладка и начиналась новая. Новой кладке не хватало идеальной симметрии и точности, которой добивались старые мастера.
Торуски наконец приблизились к башням у главных внешних ворот Митанласа. Когда-то перед каждой из этих башен стояли огромные статуи, потом их повалили, а обломки приспособили для самых разных целей. Теперь только по остаткам обломанных ног можно было понять, где раньше высились статуи, которые смотрели вниз, на главную улицу, символизируя собой могущество и власть.
Караван прошел по тоннелю между башнями, на него упала густая тень. Огромные городские ворота были открыты, их деревянные створки почернели от времени.
— Здесь! — Маддок указал на основание ворот. — Здесь погибли тысячи, оказавшиеся между драконьим пламенем и безжалостными стражами внутренних ворот.
Гален вздрогнул. В скрипе колес телеги торговца ему почудились крики умирающих. Здесь царила холодная сырость, пробиравшая до мозга костей. Смерть не хотела уходить отсюда.
Их торуск снова вышел под вечернее небо, его осветили красные лучи. С этой стороны ворот вдоль улицы стояли ряды статуй, изображавших коленопреклоненных людей. Большинство каменных фигур было расколото, но оставшиеся нетронутыми будто оказывали путникам знаки почтения. За статуями вплоть до разбитой внешней стены тянулись руины, заросшие травами и кустарником. Но даже сквозь заросли и кучи обломков Гален время от времени мог разглядеть изящество работы мастеров, умерших столетия назад.
Мимо каравана торусков плыли древние улицы Митанласа, но слова Маддока заставляли Галена думать совсем о другом. Он почти слышал крики людей, в панике бегущих по запутанным переулкам; перед его внутренним взором на миг вставали древние здания — и рушились под натиском драконов.
— Укрепления не помогли. Драконов было не удержать. Три дня драконы и их армия рушили городскую стену. И в конце концов проломили второй круг... вон там, — Маддок указал пальцем вперед, — и армия вырвалась на улицы за этой стеной.
Гален встряхнулся, стараясь избавиться от образов, которые вставали в его сознании. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться на настоящем — на убогих лавчонках и домах, построенных на руинах. Новые дома стояли хаотической россыпью, у их владельцев не было иных целей, кроме выгоды, торговли и борьбы за место под солнцем.
— Стражи в панике отступили к башням седьмого круга перед Говорящими с Драконами, или драконьим народом, как они себя называли. Было слишком поздно... Город погиб, а с ним погибли и древние обычаи. — По щеке Маддока потекла слеза. — Митанлас... Прекрасный.
Гален повернулся, чтобы посмотреть — куда глядят полные слез глаза Маддока.
Далеко впереди, там, куда двигался бесконечный караван торусков, он сумел рассмотреть внутреннюю стену Седьмого Круга. Девять башен, которые Гален считал всего лишь легендами, сияли в закатном солнце, а над ними высилась гигантская башня Храма. Башни были гордостью древнего города, и четыре столетия назад захватчики не тронули их.
— Один из королей-драконов взял их, как свою часть добычи, и устроил там свою резиденцию. Люди Пир стали его подданными, и с тех пор он царит в этом месте позора и смерти.
— Цитадель Васски! — выдохнул потрясенный до глубины души Гален.
Не успел он договорить, как огромная тень закрыла солнце.
Гален поднял голову... и едва поверил своим глазам.
Кожистые крылья на фоне ярко-оранжевых облаков казались красновато-черными. Они размашисто загребали воздух, и чудовище двигалось неровными толчками. Поначалу Гален не мог понять, как же велик дракон, потому что вокруг не было ничего, с чем его можно было бы сравнить. Но, судя по пыли, которую каждый удар крыльев поднимал на улице и в руинах, они вполне могли достигать сотни футов в размахе. Шипастый вытянутый хвост извивался в такт движению туловища. Тень дракона плыла по развалинам города.
— Васска! — крикнул Маддок, грозя кулаком вслед пролетевшему чудовищу. — Будь ты проклят!
Гален инстинктивно упал на дно клетки. То был Васска, ужасный драконий король Хрунарда, бог его мира. Слова монахов Пир внезапно обрели плоть и получили вещественное подтверждение.
Гален был слишком потрясен, чтобы говорить, слишком испуган, чтобы кричать, и слишком зачарован зрелищем, чтобы отвернуться.
Васска не обращал внимания на такие мелочи. Огромный дракон парил над городом, потом сделал круг у центральной храмовой башни. Его рогатая шипастая голова повернулась, осматривая Храм, и он взмыл вверх, кружа по сужающейся спирали, вытягивая огромные когтистые лапы к площадке на вершине храмовой башни. Наконец Васска, напоследок еще раз яростно взмахнув кожистыми крыльями, уселся на этой площадке. Дракон принялся осматривать с вышины завоеванный город, как делал каждый раз на закате уже почти четыре столетия подряд.
Гален краем уха слышал, как Маддок кричит в небеса:
— Будь ты проклят, вор! Будь проклят за то, что украл мою жизнь!
Он никогда не думал, что может существовать нечто подобное.
Длинный караван торусков быстро шагал по древней дороге. Сперва справа и слева тянулись фермы, потом они исчезли, и караван вступил на такую широкую улицу, что по ней могли бы проехать в ряд четыре телеги. Прямой, как стрела, проспект шел на восток, к горам. Здесь и там сквозь истоптанную землю проглядывали куски разбитых камней мостовой.
Гален с удивлением подумал, что эти камни — ровесники древней империи Рамас, что их укладывали ремесленники, умершие четыре сотни лет назад. Вдоль великолепного проспекта сперва стояли жилые дома, а потом пошли здания гильдий, рынки и лавки. Несмотря на разнообразие архитектурных стилей, во всех постройках было и общее: все они выросли из древних руин. Вот караван прошел мимо колонны, на которой до сих пор ясно виднелись узорные буквы — она подпирала угол захудалой мастерской бондаря.
— Скорби о сгинувших душах.
Гален повернулся к Pea.
— Что?
— Эта резная колонна. — Pea кивнула на лавку. — Древние жители Рамаса верили, что их души продолжают жить в памяти потомков. Они вырезали на камнях сказания о своих великих делах, чтобы память об ушедших душах никогда не померкла.
Pea покачала головой и вздохнула.
— Но в конце концов город пал, все его жители погибли. О каких великих делах некогда рассказывал этот обелиск, Гален? Думаешь, высокочтимые души мертвых теперь исчезли, раз память об их славе подпирает жалкую лачугу?
Гален с любопытством посмотрел на нее.
— Тебе знакомо это место?
— Я немного занималась историческими исследованиями... вернее, мой муж ими занимался. — Она улыбнулась и показала вперед. — Ну, а это даже ты должен узнать.
Гален повернулся, чтобы посмотреть вперед, туда, куда двигался их торуск.
У юноши перехватило дыхание.
Над крышами зданий поднималась длинная изогнутая стена. Навесные бойницы парапета на головокружительной высоте пятидесяти футов были почти все разбиты, но их все еще можно было разглядеть. Северная часть стены полностью обвалилась, ее гигантские камни, разбитые на куски, лежали на земле. Дальше к северу крепостной вал снова поднимался и примыкал к высокой башне. За башней дугой тянулся еще один вал, тоже наполовину обвалившийся.
— Они вышли из закатного солнца.
Pea и Гален резко обернулись, услышав тихий голос Маддока. Тот крепко сжал прутья решетки, по его лицу текли слезы.
— Разве ты не видишь, Гален? Неужели твои глаза так крепко закрыты? Митанлас остался один. Его звали Прекрасным... Или Городом Семи Кругов. Но он был последним. Последним древним городом, выстоявшим против драконов. Рамаса больше не было. Его боевых легионов не стало. — Маддок внезапно повернулся, глядя куда-то вдаль, словно в другое время, и протянул руку к стенам впереди. — Тем вечером солнце ослепило часовых, стоящих на постах. Драконы быстро добрались до них, но все же дозорные успели забить тревогу.
Он возбужденно окинул взглядом проспект.
— Часовые закричали, побежали к воротам, ведущим во внутренний круг города, но ворота были уже закрыты. И дома уже пылали от дыхания драконов, а дым от горящих развалин успел затмить солнце прежде, чем оно зашло.
Гален осмотрел людную улицу. Торговцы спешили мимо, и ни один не поднимал головы, чтобы посмотреть на Избранных. Нигде не видно было ни следа кровавого ужаса, некогда обрушившегося на этот город. Если Pea права, мертвые и впрямь были забыты и ушли навсегда.
Большая стена становилась все ближе. Теперь Гален увидел возле нее огромные помосты, на которых усердно трудились мастера из гильдии каменщиков: они вытаскивали камни из куч внизу, обрабатывали и вставляли обратно в стену. Даже неопытный взгляд Галена мог различить, где кончалась старая кладка и начиналась новая. Новой кладке не хватало идеальной симметрии и точности, которой добивались старые мастера.
Торуски наконец приблизились к башням у главных внешних ворот Митанласа. Когда-то перед каждой из этих башен стояли огромные статуи, потом их повалили, а обломки приспособили для самых разных целей. Теперь только по остаткам обломанных ног можно было понять, где раньше высились статуи, которые смотрели вниз, на главную улицу, символизируя собой могущество и власть.
Караван прошел по тоннелю между башнями, на него упала густая тень. Огромные городские ворота были открыты, их деревянные створки почернели от времени.
— Здесь! — Маддок указал на основание ворот. — Здесь погибли тысячи, оказавшиеся между драконьим пламенем и безжалостными стражами внутренних ворот.
Гален вздрогнул. В скрипе колес телеги торговца ему почудились крики умирающих. Здесь царила холодная сырость, пробиравшая до мозга костей. Смерть не хотела уходить отсюда.
Их торуск снова вышел под вечернее небо, его осветили красные лучи. С этой стороны ворот вдоль улицы стояли ряды статуй, изображавших коленопреклоненных людей. Большинство каменных фигур было расколото, но оставшиеся нетронутыми будто оказывали путникам знаки почтения. За статуями вплоть до разбитой внешней стены тянулись руины, заросшие травами и кустарником. Но даже сквозь заросли и кучи обломков Гален время от времени мог разглядеть изящество работы мастеров, умерших столетия назад.
Мимо каравана торусков плыли древние улицы Митанласа, но слова Маддока заставляли Галена думать совсем о другом. Он почти слышал крики людей, в панике бегущих по запутанным переулкам; перед его внутренним взором на миг вставали древние здания — и рушились под натиском драконов.
— Укрепления не помогли. Драконов было не удержать. Три дня драконы и их армия рушили городскую стену. И в конце концов проломили второй круг... вон там, — Маддок указал пальцем вперед, — и армия вырвалась на улицы за этой стеной.
Гален встряхнулся, стараясь избавиться от образов, которые вставали в его сознании. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться на настоящем — на убогих лавчонках и домах, построенных на руинах. Новые дома стояли хаотической россыпью, у их владельцев не было иных целей, кроме выгоды, торговли и борьбы за место под солнцем.
— Стражи в панике отступили к башням седьмого круга перед Говорящими с Драконами, или драконьим народом, как они себя называли. Было слишком поздно... Город погиб, а с ним погибли и древние обычаи. — По щеке Маддока потекла слеза. — Митанлас... Прекрасный.
Гален повернулся, чтобы посмотреть — куда глядят полные слез глаза Маддока.
Далеко впереди, там, куда двигался бесконечный караван торусков, он сумел рассмотреть внутреннюю стену Седьмого Круга. Девять башен, которые Гален считал всего лишь легендами, сияли в закатном солнце, а над ними высилась гигантская башня Храма. Башни были гордостью древнего города, и четыре столетия назад захватчики не тронули их.
— Один из королей-драконов взял их, как свою часть добычи, и устроил там свою резиденцию. Люди Пир стали его подданными, и с тех пор он царит в этом месте позора и смерти.
— Цитадель Васски! — выдохнул потрясенный до глубины души Гален.
Не успел он договорить, как огромная тень закрыла солнце.
Гален поднял голову... и едва поверил своим глазам.
Кожистые крылья на фоне ярко-оранжевых облаков казались красновато-черными. Они размашисто загребали воздух, и чудовище двигалось неровными толчками. Поначалу Гален не мог понять, как же велик дракон, потому что вокруг не было ничего, с чем его можно было бы сравнить. Но, судя по пыли, которую каждый удар крыльев поднимал на улице и в руинах, они вполне могли достигать сотни футов в размахе. Шипастый вытянутый хвост извивался в такт движению туловища. Тень дракона плыла по развалинам города.
— Васска! — крикнул Маддок, грозя кулаком вслед пролетевшему чудовищу. — Будь ты проклят!
Гален инстинктивно упал на дно клетки. То был Васска, ужасный драконий король Хрунарда, бог его мира. Слова монахов Пир внезапно обрели плоть и получили вещественное подтверждение.
Гален был слишком потрясен, чтобы говорить, слишком испуган, чтобы кричать, и слишком зачарован зрелищем, чтобы отвернуться.
Васска не обращал внимания на такие мелочи. Огромный дракон парил над городом, потом сделал круг у центральной храмовой башни. Его рогатая шипастая голова повернулась, осматривая Храм, и он взмыл вверх, кружа по сужающейся спирали, вытягивая огромные когтистые лапы к площадке на вершине храмовой башни. Наконец Васска, напоследок еще раз яростно взмахнув кожистыми крыльями, уселся на этой площадке. Дракон принялся осматривать с вышины завоеванный город, как делал каждый раз на закате уже почти четыре столетия подряд.
Гален краем уха слышал, как Маддок кричит в небеса:
— Будь ты проклят, вор! Будь проклят за то, что украл мою жизнь!
17
ВИДЕНИЯ В ДЫМУ
Окруженный девятью башнями, флаги которых развевались на осеннем ветру, центр Цитадели Васски выглядел примерно так же, как выглядел и во время древнего правления Безумных Императоров. Широкий Проспект Слез проходил через Сломанные Ворота — только под таким названием люди и помнили этот проход. Каждый день в ворота вливался поток пилигримов, стремящихся к Пентигалу. На самом деле там сходились три дороги, а не пять, как подразумевало название, но никто не оспаривал значение перекрестка. Именно там находилась Цитадель Васски; и, как гласила поговорка, у подножия Храма Васски кончались все дороги Хрунарда.
Изумленные пилигримы обычно долго стояли перед неподвижным зеркальным прудом. Отраженные в воде, почерневшие шпили казались еще выше. Обломанные верхушки шпилей, расколотые камни напоминали о падении города четыре столетия назад. Но это не уменьшало великолепия центральной башни — взмывающего ввысь сердца города.
Впрочем, вскоре Храм должны были полностью привести в порядок. Вдоль его стен тянулись мостки, и почти три сотни человек — как здешние мастера, так и благочестивые пилигримы — трудились, водворяя разбитые камни на прежнее место... Или на то место, которое лучше служило новым целям Храма. Древняя башня очень быстро перестраивалась по образцу башен Пир Драконис.
Потом пилигримы проходили между двумя колоссами: древние статуи некогда изображали Тона и Кела, легендарных братьев, основателей города, но монахи Пир Драконис с помощью молота и тесака превратили головы статуй в морды Васски. Драконьи головы смотрели на пилигримов с туловищ людей, которых все давным-давно и с облегчением (как считали паломники) забыли.
Внутри Храма пилигримов заново потрясало величие здания. Главный вход приводил их в первый из четырех нефов, огромных открытых помещений для молитвы, завершавшихся высоко над головами узорчатыми арками невероятно искусной работы.
В трансепте, где сходились четыре нефа, стоял иконостас. Это было массивное железное сооружение высотой почти в шестьдесят футов, изображавшее все ипостаси Васски, смотревшие в разные стороны. Говорили, что в узорах иконостаса представлена вся история Пир Драконис. От его основания расходились огромные дубовые балки, и завороженные пилигримы дожидались, когда настанет их очередь подтолкнуть эти балки, шепча молитвы королю-дракону и поддерживая постоянное торжественное вращение иконостаса: Васска должен был видеть все части своих владений.
Высоко над иконостасом не хватало части потолка — то были следы давней войны, но дыру закрывали длинные арки. Они сходились прямо над трансептом, образовывая частично завершенный купол, характерный для всех Кат-Драконис по всему Хрунарду. Купол Васски должен был стать самым крупным и самым великолепным из этих храмов.
Пилигримы смотрели вверх, сквозь застекленные или пока пустые панели, потом их взоры поднимались еще выше, к верхушке башни Кел, которая исторгала слезы у истинно верующих, хотя была теперь на четверть ниже, чем прежде. Каждый пилигрим знал, что эта башня — дом Васски и его врата в миры смертных.
Пилигримы шагали и плакали от радости, толкая гладкие дубовые перекладины и поворачивая гудящий иконостас.
Для паломников то была святая земля.
Траггет быстро прошел мимо пилигримов, почти не обращая на них внимания, а они поспешно уступали ему дорогу. Инквизитору Пир нельзя было мешать. Люди расступались перед Траггетом, пока тот деловито шагал по первому большому нефу, почти не замечая великолепия вокруг, внушающего такой восторг другим. Молитвы пилигримов не интересовали инквизитора, он шел по своим делам.
Траггет слегка улыбнулся: наверняка пилигримы думают, что он тоже хочет повернуть колесо и по обычаю монахов Пир не станет ждать очереди.
«Пусть думают что хотят», — решил он, свернул направо и быстро зашагал к дальней стене.
Стоявшие там на страже два монаха Пир при виде него торопливо отступили. Дверь, которую они охраняли, трудно было заметить — она сливалась с затейливыми украшениями нефа. Инквизитор быстро вошел и тут же закрыл за собой дверь.
Траггет почти не обращал внимания на широкую площадку спиральной лестницы, по которой столько раз ходил. Ступени справа были его старыми друзьями, он отлично знал залы, палаты и комнаты, в которые они вели, но сейчас направлялся не туда. Он свернул налево, к лестнице, ведущей вниз.
Миновав еще две площадки, на третьей он открыл дверь и вышел в коридор. Чем дальше спускался Траггет, тем громче раздавался скрип вращающегося иконостаса, а теперь он звучал все отчетливей с каждым шагом по коридору. Инквизитор мельком взглянул на щели в стенах и глаза, наблюдающие за ним из темноты. Его это не тревожило; наблюдатели желали не его смерти.
Железная дверь в конце коридора не имела засова, ее нельзя было открыть с этой стороны. Траггет не замедлил шага — он знал, что невидимые наблюдатели сделают все, что нужно. Так и произошло: стоило ему приблизиться, как дверь со скрипом отворилась.
Из-за нее донесся гулкий грохот. В центре комнаты вращался железный стержень иконостаса, к нему крепилось большое деревянное колесо, толстые деревянные спицы которого пересекались со спицами другого колеса, вертикального. Еще дальше крутилась сложная система из колес, перекладин и кожаных ремней.
— Пир Мондрат! — выкрикнул Траггет — в этой комнате невозможно было говорить тихо. — Мой писец сказал, что мне велено немедленно явиться сюда. Госпожа...
— Госпожа внизу, — низким голосом отозвался Мондрат сквозь шум. — Она приказала, чтобы ты присоединился к ней. Я поднял клетку, все готово к спуску!
— К спуску? Но вниз нельзя спускаться никому, кроме верховной жрицы...
— По правде говоря, господин инквизитор, туда многие спускаются, — отозвался Мондрат. — Только кроме госпожи мало кто поднимается обратно!
— Ты уверен, что она попросила меня присоединиться к ней внизу? — отозвался Траггет.
Он дрожал, несмотря на царящую в этой комнате удушливую жару.
— Да, господин инквизитор! Она выразилась ясно и определенно!
— Тогда давай скорей покончим с этим.
— Что? — крикнул Мондрат, прикладывая руку к уху.
— Скоро увидимся! — закричал Траггет.
— Поглядим! — с ухмылкой отозвался Мондрат.
Он указал на галерею, которая вела за скрипящие деревянные перекладины, а сам двинулся к путанице штырей и лямок.
Траггет прошел по короткому сводчатому коридору в соседнюю комнату. Горящая жаровня освещала сплетенную из стеблей железного тростника клетку, которая висела на толстой веревке над неровным отверстием в полу. Через небольшую дыру в потолке была пропущена веревка. Траггет взял факел из железного держателя и зажег его от огня жаровни. Потом шагнул в открытую дверцу клетки, запер ее за собой, просунул горящий конец факела наружу, а свободной рукой ухватился за сплетенные стебли.
Мондрат выглянул в коридор, кивнул Траггету и потянул длинный деревянный рычаг. Инквизитор услышал, как заскрипели кожаные ремни о деревянные перекладины, когда клетка начала спускаться в сердце зверя.
Сердце зверя?
«Да, — подумал он мрачно, — Храм Васски чем-то напоминает зверя и очень похож на самого короля-дракона» .
Храм являлся центром религии, к его большой башне поворачивались все жители Хрунарда во время молитв, даже в тех местах, где эта башня не была видна. Храм был великолепным, внушающим ужас и непомерно большим; он завораживал сторонних наблюдателей и заставлял их восторгаться своим величием.
Изумленные пилигримы обычно долго стояли перед неподвижным зеркальным прудом. Отраженные в воде, почерневшие шпили казались еще выше. Обломанные верхушки шпилей, расколотые камни напоминали о падении города четыре столетия назад. Но это не уменьшало великолепия центральной башни — взмывающего ввысь сердца города.
Впрочем, вскоре Храм должны были полностью привести в порядок. Вдоль его стен тянулись мостки, и почти три сотни человек — как здешние мастера, так и благочестивые пилигримы — трудились, водворяя разбитые камни на прежнее место... Или на то место, которое лучше служило новым целям Храма. Древняя башня очень быстро перестраивалась по образцу башен Пир Драконис.
Потом пилигримы проходили между двумя колоссами: древние статуи некогда изображали Тона и Кела, легендарных братьев, основателей города, но монахи Пир Драконис с помощью молота и тесака превратили головы статуй в морды Васски. Драконьи головы смотрели на пилигримов с туловищ людей, которых все давным-давно и с облегчением (как считали паломники) забыли.
Внутри Храма пилигримов заново потрясало величие здания. Главный вход приводил их в первый из четырех нефов, огромных открытых помещений для молитвы, завершавшихся высоко над головами узорчатыми арками невероятно искусной работы.
В трансепте, где сходились четыре нефа, стоял иконостас. Это было массивное железное сооружение высотой почти в шестьдесят футов, изображавшее все ипостаси Васски, смотревшие в разные стороны. Говорили, что в узорах иконостаса представлена вся история Пир Драконис. От его основания расходились огромные дубовые балки, и завороженные пилигримы дожидались, когда настанет их очередь подтолкнуть эти балки, шепча молитвы королю-дракону и поддерживая постоянное торжественное вращение иконостаса: Васска должен был видеть все части своих владений.
Высоко над иконостасом не хватало части потолка — то были следы давней войны, но дыру закрывали длинные арки. Они сходились прямо над трансептом, образовывая частично завершенный купол, характерный для всех Кат-Драконис по всему Хрунарду. Купол Васски должен был стать самым крупным и самым великолепным из этих храмов.
Пилигримы смотрели вверх, сквозь застекленные или пока пустые панели, потом их взоры поднимались еще выше, к верхушке башни Кел, которая исторгала слезы у истинно верующих, хотя была теперь на четверть ниже, чем прежде. Каждый пилигрим знал, что эта башня — дом Васски и его врата в миры смертных.
Пилигримы шагали и плакали от радости, толкая гладкие дубовые перекладины и поворачивая гудящий иконостас.
Для паломников то была святая земля.
Траггет быстро прошел мимо пилигримов, почти не обращая на них внимания, а они поспешно уступали ему дорогу. Инквизитору Пир нельзя было мешать. Люди расступались перед Траггетом, пока тот деловито шагал по первому большому нефу, почти не замечая великолепия вокруг, внушающего такой восторг другим. Молитвы пилигримов не интересовали инквизитора, он шел по своим делам.
Траггет слегка улыбнулся: наверняка пилигримы думают, что он тоже хочет повернуть колесо и по обычаю монахов Пир не станет ждать очереди.
«Пусть думают что хотят», — решил он, свернул направо и быстро зашагал к дальней стене.
Стоявшие там на страже два монаха Пир при виде него торопливо отступили. Дверь, которую они охраняли, трудно было заметить — она сливалась с затейливыми украшениями нефа. Инквизитор быстро вошел и тут же закрыл за собой дверь.
Траггет почти не обращал внимания на широкую площадку спиральной лестницы, по которой столько раз ходил. Ступени справа были его старыми друзьями, он отлично знал залы, палаты и комнаты, в которые они вели, но сейчас направлялся не туда. Он свернул налево, к лестнице, ведущей вниз.
Миновав еще две площадки, на третьей он открыл дверь и вышел в коридор. Чем дальше спускался Траггет, тем громче раздавался скрип вращающегося иконостаса, а теперь он звучал все отчетливей с каждым шагом по коридору. Инквизитор мельком взглянул на щели в стенах и глаза, наблюдающие за ним из темноты. Его это не тревожило; наблюдатели желали не его смерти.
Железная дверь в конце коридора не имела засова, ее нельзя было открыть с этой стороны. Траггет не замедлил шага — он знал, что невидимые наблюдатели сделают все, что нужно. Так и произошло: стоило ему приблизиться, как дверь со скрипом отворилась.
Из-за нее донесся гулкий грохот. В центре комнаты вращался железный стержень иконостаса, к нему крепилось большое деревянное колесо, толстые деревянные спицы которого пересекались со спицами другого колеса, вертикального. Еще дальше крутилась сложная система из колес, перекладин и кожаных ремней.
— Пир Мондрат! — выкрикнул Траггет — в этой комнате невозможно было говорить тихо. — Мой писец сказал, что мне велено немедленно явиться сюда. Госпожа...
— Госпожа внизу, — низким голосом отозвался Мондрат сквозь шум. — Она приказала, чтобы ты присоединился к ней. Я поднял клетку, все готово к спуску!
— К спуску? Но вниз нельзя спускаться никому, кроме верховной жрицы...
— По правде говоря, господин инквизитор, туда многие спускаются, — отозвался Мондрат. — Только кроме госпожи мало кто поднимается обратно!
— Ты уверен, что она попросила меня присоединиться к ней внизу? — отозвался Траггет.
Он дрожал, несмотря на царящую в этой комнате удушливую жару.
— Да, господин инквизитор! Она выразилась ясно и определенно!
— Тогда давай скорей покончим с этим.
— Что? — крикнул Мондрат, прикладывая руку к уху.
— Скоро увидимся! — закричал Траггет.
— Поглядим! — с ухмылкой отозвался Мондрат.
Он указал на галерею, которая вела за скрипящие деревянные перекладины, а сам двинулся к путанице штырей и лямок.
Траггет прошел по короткому сводчатому коридору в соседнюю комнату. Горящая жаровня освещала сплетенную из стеблей железного тростника клетку, которая висела на толстой веревке над неровным отверстием в полу. Через небольшую дыру в потолке была пропущена веревка. Траггет взял факел из железного держателя и зажег его от огня жаровни. Потом шагнул в открытую дверцу клетки, запер ее за собой, просунул горящий конец факела наружу, а свободной рукой ухватился за сплетенные стебли.
Мондрат выглянул в коридор, кивнул Траггету и потянул длинный деревянный рычаг. Инквизитор услышал, как заскрипели кожаные ремни о деревянные перекладины, когда клетка начала спускаться в сердце зверя.
Сердце зверя?
«Да, — подумал он мрачно, — Храм Васски чем-то напоминает зверя и очень похож на самого короля-дракона» .
Храм являлся центром религии, к его большой башне поворачивались все жители Хрунарда во время молитв, даже в тех местах, где эта башня не была видна. Храм был великолепным, внушающим ужас и непомерно большим; он завораживал сторонних наблюдателей и заставлял их восторгаться своим величием.