Хилл Сандра. Опороченная (Карнавал соблазнов)

   Однако он был не единственным неожиданным гостем. Дюжины других знатных лиц вместе с женами съехались в маленькую церковь, а теперь украшали собой пиршественное застолье. Святая Бригитта! Меньше всего ей хотелось новых свидетелей ее обмана. Даже влиятельный архиепископ Вульфстан явился вместе со своим клиром из Йорка — для отправления священного ритуала. Хотя для их лишенного любви союза хватило бы и деревенского священника.
   Идит с досадой махнула рукой в сторону переполненного людьми зала и высокородных гостей на помосте. Святая Дева! Эйрик откуда-то достал белые скатерти, чтобы накрыть высокие столы. Маленькие салфетки и сверкающие серебром чаши, чтобы обмывать пальцы при перемене блюд, красовались возле каждого прибора. А этот огромный набор кушаний! Не иначе, он потратил последние деньги на такую расточительную роскошь, пробормотала себе под нос Идит.
   — Эйрик знал ведь, что я предпочла бы спокойную церемонию, а не этот балаган, — пожаловалась она вслух.
   Тайкир усмехнулся.
   Боже, какой потрясающий красавец брат Эйрика! Ей придется прятать подальше от него всех смазливых девиц старше четырнадцати лет. О, Тайкир вовсе не похож на Эйрика, но невероятно привлекателен на свой собственный лад. Если у Эйрика волосы черные и глаза бледно-голубые, то его младший брат выглядит настоящим викингом с длинными, светлыми волосами до плеч, янтарными глазами, такими светлыми, что кажутся золотыми, кожей, бронзовой от загара, приобретенного в долгих плаваньях на ладье, массивным, привычным к сражениям телом и улыбкой, которая могла бы украсить даже зубы дракона. А пуще того, этот шельмец зачесал свои роскошные волосы на одну сторону, открыв ухо, украшенное, подумать только, великолепной серьгой.
   Когда она с заинтересованным видом изогнула бровь, Тайкир слегка дотронулся до уха пальцем:
   — Это наследство от отца. Эйрик получил брошь с драконом, а я серьгу.
   Идит невольно улыбнулась и покачала головой с шутливой озабоченностью:
   — Ты такой же ветреный, как и твой брат.
   — Мой брат ветреный? Нет, ты просто его не знаешь, если считаешь таким. Он всегда был серьезным и холодным, как могильный камень, даже в десять лет, когда он заявил, что будет жить при саксонском дворе короля Ательстана. — Он ущипнул ее за щеку и заметил: — Ты вышла замуж не за того брата, если ищешь в своем супруге ветреный нрав.
   Идит рассмеялась на его игривость, однако, бросив быстрый взгляд вправо, где, повернувшись к ней спиной, сидел Эйрик, сразу посерьезнела. Он беседовал с графом Ормом, богатым землевладельцем скандинавского происхождения, чьи земли граничили с его владениями на юге. Граф приехал со своей полусаксонской дочерью Альгит, которую Идит встречала в былые дни, когда являлась ко двору. Альгит была вдовой Анлафа Гутфритсона, который недолгое время перед смертью был норманнским королем Нортумбрии. К беседе Орма с ее мужем присоединился Анлаф Сигтригсон, бывший король Дублина, который теперь домогается права стать норманнским правителем Нортумбрии.
   Милостивый Боже!
   — Удивляюсь, как он еще не пригласил короля Норвегии или короля Эдмунда, — насмешливо проворчала Идит.
   — Дядя Хаакон охотится на этой неделе на диких кабанов, поэтому и не смог приехать, — шутливым тоном объяснил Тайкир, потом ухмыльнулся, вероятно довольный тем, что у Идит на миг перехватило дыхание. — А Эдмунд… ну, я бы не приехал, если бы он был тут — проклятый саксонский ублюдок.
   Идит шумно выдохнула, изобразив возмущение.
   — Ты недовольна тем, что Эйрик почтил тебя, пригласив на свадебный пир своих друзей?
   — Да, недовольна. Он оскорбляет меня тем, что изображает наш брак счастливым. Каждый понимает с первого взгляда на меня, что это мезальянс, что должны существовать скрытые причины, почему он женится на такой, как я.
   — Как это так?
   — Да вот так! Ты просто посмотри на нас. Он сидит как гордый ворон во всей своей красе. А я? — Она пренебрежительно оглядела себя. — Я, друг мой, просто ворона.
   Тайкир вопросительно склонил голову набок и протянул палец, чтобы дотронуться до необычного головного убора, который она придумала к свадебному наряду. Он был сделан из двойного слоя прозрачной ткани, которую она использовала для изготовления сетки для пчел. Идит оттенила его бледной лавандой, сверху же надела узкий серебряный обруч. Гирта помогла ей сшить рубаху и накидку из парчи темно-фиолетового цвета, а затем украсила края серебряной нитью в виде переплетающихся лилий.
   Идит понимала, что Эйрик оскорбится, если она наденет свое обычное бесформенное и некрасивое одеяние, так что тут пошла на уступку. И даже смыла с волос свиной жир, хотя и зачесала их назад под белый плат при помощи лишенной запаха мази, которую приготовила для нее Гирта.
   Идит попыталась отвести пальцы Тайкира. Две недели она упражнялась перед куском полированного металла, как ей опустить ткань на лицо и скрыть свои черты, как не забывать постоянно хмуриться и сутулиться, и теперь надеялась, что большинство гостей решит, что она отчаянно пытается скрыть свою невзрачность. Удерживать скрипучий голос было тяжелей.
   — Почему это моему брату нужно оправдываться, когда он женится на такой красавице, как ты?
   Идит ахнула и сумела, наконец, уклониться от его руки, не изменив своей согбенной позы. Тайкир оказался слишком наблюдательным.
   — Красавице? Хе-хе-хе! Ничего у меня не осталось уже от красоты.
   Тайкир только фыркнул.
   — Ты, видно, тоже плохо видишь, как и твой брат Эйрик. Верно, давным-давно я была редкой красавицей. Некоторые меня даже звали Серебряной Жемчужиной Нортумбрии. Но теперь… — Она пожала плечами и выразительно оглядела себя.
   Тайкир ошеломленно нахмурился:
   — Зрение у меня превосходное, да и у Эйрика ухудшение лишь незначительное. Ты шутишь со мной? — Затем, словно эта мысль только пришла ему в голову, недоверчиво поинтересовался: — Или ты играешь эту роль для моего брата?
   Не успела она как-то скрыть свой испуг, как Тайкир зашелся в приступе смеха. Эйрик и граф Орм повернулись к ним, но Тайкир отмахнулся от их любопытных взглядов, вытирая с глаз слезы.
   Идит еле слышно прошипела:
   — Прекрати немедленно. Это не то, что ты думаешь, проклятый олух.
   — Ох, позволь мне с тобой не согласиться, миледи, — простонал он сквозь смех. — Ты решила сыграть бесподобную шутку с моим братом.
   — Нет.
   — Да.
   — Волосы у меня седые.
   — Ты серебристая блондинка под всем этим жиром — меня не проведешь.
   — У меня сутулые плечи.
   — Ха! У тебя великолепная грудь.
   Идит поежилась, впав в отчаяние от его бесстыдных слов.
   — У меня старческие пятна по всему телу, — неуверенно добавила она упавшим голосом.
   — Если такое же, какое украшает твою верхнюю губку, могу поклясться, что мой брат сей же ночью отдаст ему дань своим языком, или я его не знаю.
   Идит громко застонала.
   — Кожа у меня морщинистая, — пробормотала она, стараясь сохранить морщину, которую держала на лице весь день. Вообще, лицо ее уже болело от напряженных усилий.
   Губы Тайкира расплылись в недоверчивую улыбку.
   Наконец она уныло опустила голову, удостоверившись, что в поединке с Тайкиром потерпела поражение. Он знал правду.
   — А кто-нибудь еще подозревает? Тайкир медленно покачал головой.
   — Что я делаю неправильно?
   — Ничего. Но ты, видимо, забыла, что мы встречались много лет назад в Соколином Гнезде, я еще ребенком приезжал туда со своим дедом Даром. И когда сегодня ехал сюда, знал, что ты моложе меня, а ведь мне исполнилось всего двадцать девять лет.
   Идит тяжело вздохнула.
   — А сколько лет тебе дает брат?
   Идит смиренно махнула рукой.
   — Где-то около сорока, как мне кажется, — мрачно призналась она.
   — Сорок! — воскликнул Тайкир. — Сорок! Да не может же он быть таким болваном.
   — Да нет, он вовсе не болван. Просто я изо всех сил старалась изображать немолодую женщину, а мы виделись всего несколько раз. Мне помогли обстоятельства.
   — Но зачем все это?
   — Ох, сама не знаю. Я вовсе не собиралась его обманывать, но когда поняла при нашей первой встрече, что он считает меня старой… гм, подумала: вот подходящая возможность предупредить его…
   Тайкир выжидательно изогнул бровь. Идит неловко заерзала, затем выпалила:
   — … предупредить его похотливые поползновения.
   Расхохотавшись, Тайкир заметил:
   — Да, «поползновения» моего брата порой оказываются достаточно похотливыми.
   — Ох, это не из-за Эйрика. Из-за всех мужчин. Я изо всех сил стараюсь не привлекать мужчин. Всех.
   Тайкир, казалось, хотел добавить что-то еще, но передумал.
   — И долго же ты намерена держать его в заблуждении?
   — Я и сама не знаю, — вздохнула Идит. — Все зашло слишком далеко.
   Тайкир озабоченно покачал головой:
   — Моего брата трудно вывести из себя, но уж если это удастся, он превращается в тигра. Хочу предостеречь тебя, сестра: Эйрик очень чувствителен во всем, что касается его слабого зрения. Ты затеяла дурацкую игру.
   Идит почувствовала тяжесть на правой руке, повернулась и увидела, что Эйрик по-хозяйски положил руку ей на рукав. Она брезгливо вздрогнула и еле удержалась, чтобы не вырваться.
   — Миледи, почему бы тебе не поделиться и со мной своими шутками, — хриплым голосом потребовал Эйрик. — Мне хочется знать, чем ты так развеселила Тайкира.
   Идит бросила на Тайкира умоляющий взгляд. Тот, поколебавшись, едва заметно кивнул на ее немую мольбу и сказал брату:
   — Это наш секрет, мой и Идит. Скоро мы посмеемся вместе с тобой, но не теперь. Нет, пока еще не время.
   Идит с облегчением вздохнула. Она в безопасности. Пока.
   А Тайкир, чему-то с озорством усмехнувшись, добавил:
   — Я знаю в Дублине скальда, у него талант перекладывать на стихи доподлинные истории. По-моему, у меня уже есть тема для саги, которую я предложу ему в следующую поездку.
   Эйрик поднял брови, почувствовав в интонации брата какой-то подвох.
   — А мне понравится эта сага?
   — О, несомненно.
   Идит поежилась от нехороших предчувствий.
   — А Идит? — подозрительно поинтересовался Эйрик. — Она тоже найдет удовольствие от этой саги?
   — Брат мой, — заявил Тайкир со смехом, похлопав Эйрика по спине, — по-моему, ей она понравится больше всех.

ГЛАВА ПЯТАЯ

 
   Эйрик обвел обоих подозрительным взглядом. Идит вела себя с его братом так непринужденно, словно они владели сообща каким-то большим секретом. С Эйриком она никогда такой не бывала.
   Все прошедшие девять лет его страшно беспокоила судьба Тайкира — с тех пор, как тот чуть не потерял ногу в Великой битве. А в этом году к нему в королевство франков просочилось известие, что король Эдмунд вторгся во владения кельтов в Шотландии и покорил весь Камберленд. В итоге Эдмунд поставил Малькольма новым правителем всей Шотландии — на условиях, что тот поможет ему бороться с норманнами на суше и на море. А если кого-то и можно было назвать норманнским завоевателем, так это брата Тайкира.
   Слава Богу, Эйрик находился по другую сторону пролива и сумел избежать сражений на стороне своего саксонского короля — сначала в битве при Брунанбуре, а затем в Шотландии. Он присягнул на верность обоим братьям — Ательстану и Эдмунду, достойно проявил себя во многих битвах, но отказывался сражаться против собственного рода.
   Кажется, с ногой у Тайкира сейчас все в порядке, хромота едва заметна. Эйрик был счастлив повидаться с братом, хотя удивился не меньше жены, когда Тайкир внезапно ворвался в церковь во время венчания.
   Его жена! Проклятье! Слова эти звучали ужасно, словно похоронный звон. Он хмуро повернулся к ней, сознавая, что тянуть время больше невозможно:
   — Идит, пора. Возьми мальчика и приведи его ко мне. И Ларису тоже.
   Он увидел, как паника промелькнула на ее лице, но она пересилила свой страх и кивнула в знак согласия. Ее глаза обшарили зал и нашли сына Джона. Он сидел прямо под ними за первым столом и клевал носом, засыпая. А вот восьмилетняя дочь Эйрика, приехавшая с графом Ормом, наслаждалась каждой минутой своего первого ночного пира. Ее головка вертелась на птичьей шее по сторонам, она жадно впитывала в себя удивительные картины вокруг и что-то трещала как сорока скучающему молодому рыцарю, который сидел рядом с ней.
   Тайкир пересел на стул Идит, когда она напряженной походкой спустилась в зал за детьми под взглядами высокородных гостей. Эйрик уже обработал своих слуг и вассалов касательно уважения к своей жене. Однако повлиять на гостей не мог и отметил, какими пренебрежительными взглядами они провожали ее, не скрывая своего неодобрения. Женщины хихикали в руку, когда она проходила; мужчины надменно разглядывали ее.
   Глаза Эйрика сердито сузились. Он поклялся, что кое-кому придется заплатить по счетам, когда закончится свадебный пир.
   — Итак, брат мой, — протянул Тайкир, — теперь, поговорив с Идит, я лучше понимаю, почему ты изменил свое мнение насчет брака. Ты счастлив?
   В ответ на явно одобрительный тон Тайкира Эйрик скептически поднял брови.
   — Ты заметил, как она покачивала бедрами, когда шла перед нами сегодня утром через двери церкви?
   — Покачивала! Твой разум, должно быть, затуманен медом. Эта женщина никогда не покачивала бедрами, ни разу в жизни. К тому же у нее и нет бедер, о которых стоило бы говорить.
   — А ее губы! Клянусь всеми богами! Их приятно будет целовать!
   — Наш отец случайно не ронял тебя головой, когда ты был в младенческом возрасте?
   — О! Может, я и ошибся.
   Эйрик заметил озорные искры, сверкнувшие в глазах брата.
   — Что у тебя на уме?
   — У меня? Ты ранишь меня, братец, своим недоверием.
   — Ха! Я с радостью ранил бы тебя в голову, если бы знал, что это сможет тебя наконец образумить. Какого дьявола! Где ты шатался все эти годы?
   Тайкир пожал плечами:
   — Тут и там.
   — Я беспокоился, бестолочь, особенно после того как встретился в прошлом месяце с Селиком в Йорке. Он и Раин рассказали мне, что ты совершал вместе с Анлафом набеги на срединные графства. Неужели не можешь сидеть у себя дома в Норвегии, где тебе и место?
   — Дома? У меня нет дома. — Лицо Тайкира стало мрачным.
   — Тайкир, я много раз говорил тебе, что Равеншир твой дом, если ты не хочешь жить в Норвегии, однако…
   Тайкир движением руки прервал его и, вернув своему голосу легкомысленный тон, сказал:
   — Известно ли тебе, что Раин снова беременна? Адское пламя! Селик бродит с блаженной улыбкой. Можно подумать, что это он придумал способ, как делать детей.
   Эйрик усмехнулся. Друг их семьи Селик присматривал за ними после смерти отца, когда они были мальчишками. Позже он женился на их сводной сестре.
   — Они рожают детей как кролики, — проворчал Тайкир. — Пятеро собственных, включая еще одного на подходе, да еще дюжины сирот.
   — Да, шум в их приюте таков, что кровь потечет из ушей, но надо отдать им должное. Селик и Раин, кажется, любят друг друга так же, как десять лет назад, в тот день, когда обручились.
   — Может, если бы они любили друг друга меньше, Йорк не был бы так перенаселен. — Сменив тему, Тайкир поинтересовался: — Ты заметил, как прекрасно зажила моя нога после Брунанбура? Теперь я лишь слегка хромаю. Девам это даже нравится.
   Эйрик с насмешливым отчаянием покачал головой и в шутку ударил брата по руке. Святые мощи! Как бы ему хотелось, чтобы Тайкир был более осторожным. В конце концов, не считая дочерей, Тайкир — единственный из оставшихся в живых близкий ему человек. Нет, поправил он себя, теперь у него настоящая семья. Жена. И сын.
   Станут ли они ему благословением или проклятьем?
   — Ты спросил, счастлив ли я, обвенчавшись с Идит? Ответ будет отрицательным, но я смирился с этим за три недели ее отсутствия, — осторожно сказал он. — Ты знаешь истинные причины моего решения?
   Тайкир кивнул:
   — Так ты думаешь, что когда-нибудь сумеешь одолеть Стивена и его подлые деяния, брат?
   — Нет, пока черви не станут точить его подлую плоть. Нет, пока душа его не сгинет в аду.
   — Селик сумел подавить в себе потребность мести. Почему бы и тебе этого не сделать?
   — А ты бы смог?
   — Нет, но ведь я у тебя кровожадный. Забыл? — Тайкир сверкнул насмешливой ухмылкой, затем снова посерьезнел. — Ты хочешь использовать мальчика как наживку, чтобы выманить Стивена на открытый поединок?
   — Да. Стивену, вероятно, потребовался сын, чтобы обеспечить Оделевы права на владения его деда в земле франков. Я действительно верю, что Джон станет средством падения Стивена. Однако, Тайкир, не думай, что я готов пожертвовать ребенком. Джон не отвечает за злые дела отца. Я буду беречь его.
   — Ну а что скажешь о своей новой жене? — небрежно поинтересовался Тайкир, намеренно меняя тему, и его губы искривила странная улыбка. — Тебя беспокоит ее возраст? Или ее, гм, далеко не привлекательная внешность?
   Эйрик решил проявить осторожность. Он слишком хорошо знал брата, и потаенный блеск в его глазах выдавал озорство.
   — Ее возраст и внешность не слишком меня волнуют. Ты ведь знаешь, что я когда-то женился на юной и красивой девице с безупречной репутацией и вскоре оказался по уши в несчастьях. На этот раз я сделал выбор, основанный на расчете. — Он пожал плечами. — Но от этого не легче, привыкнуть к неприятным сторонам ее натуры мне пока не удается. Зачем она постоянно хмурится? А ее голос! Он такой пронзительный, что волосы встают дыбом.
   Тайкир едва не поперхнулся медовухой, которую пил, и Эйрик снова с подозрением вскинул голову. Тайкир что-то скрывает. Что бы это могло быть? Не связано ли это с Идит и с теми приступами веселья, которые только что одолевали брата?
   Он нерешительно продолжил:
   — Я тронут, что она сегодня хоть немного уделила внимание своей внешности. Адское пламя! Ты бы видел ее три недели назад! Страшна, как грязная курица, и вдвое невзрачней.
   — А сейчас? — Тайкир с интересом ожидал ответа.
   — Ну, во всяком случае, видно, что платье у нее новое, а этот странный головной убор придает ей девическую привлекательность, особенно когда она закрывает нижнюю часть лица. Не кажется ли тебе, что при всей надменности есть в ней какая-то робость?
   Рот у Тайкира недоверчиво открылся.
   — Ха! Она скорее напоминает наложницу из восточного гарема, в котором я когда-то побывал.
   Эйрик улыбнулся такому странному сравнению и с сомнением покачал головой:
   — Идит — гаремная рабыня? Вряд ли. Она бы там за одну неделю устроила переворот.
   — Эйрик, не надо так сурово судить свою новую жену, — посоветовал Тайкир неожиданно серьезным тоном. — Несмотря на ее сильный и самоуверенный вид, я чувствую в душе у нее глубокую рану.
   — Ты недооцениваешь мою прозорливость, брат. Ранимость, которую Идит не удается порой скрывать, тронула меня тоже. А ты обратил внимание на ее лицо, когда я представлял ее графу Орму и его дочери Альгит? А как они с ней разговаривали?
   — Да, если бы ты не стоял возле Идит, могу поклясться, что Орм и его чертова дочка облили бы ее презрением, но тут надели на себя лживые улыбки, какие лицемеры!
   Эйрик пожал плечами:
   — Им нужна моя поддержка в политических интригах. Я прекрасно это понимаю. Они не решатся на прямое оскорбление. А архиепископ Вульфстан, этот хитрец, гляди, как он так и эдак старается устроить заговор, чтобы сбросить правление саксов в Нортумбрии.
   — Да, двуличный малый. Освящал венчание, а сам едва мог скрыть свое возмущение браком и скандальным прошлым Идит. Хочешь, я сейчас отрублю ему голову?
   Эйрик улыбнулся брату:
   — Нет, кровожадный дурень, хотя у меня тоже руки чешутся защитить ее. Этот свадебный пир дал мне небольшое представление о том, какой была жизнь Идит в течение последних восьми лет — смешки, осуждающие взгляды, поношения.
   — Да уж, кому, как не тебе, знать, сколь жестокой может быть высокородная саксонская чернь, брат мой. Я просто не понимаю, как ты все это выдерживал так долго.
   Эйрик хмуро кивнул при тех неприятных воспоминаниях, которые вызвали у него слова Тайкира.
   — Я был бы глупцом, если бы не восхитился характером Идит, выдержкой, с которой она встречает пренебрежительное отношение к себе. И могу лишь догадываться, сколько боли пришлось перенести моей жене.
   — Может, ее единственным оружием и служит эта хрупкая скорлупа, которой она защищает свою нежную сердцевину?
   Эйрику прежде эта мысль не приходила в голову, но он решил, что Тайкир, вероятно, прав.
   — А тебе хотелось бы познакомиться с той, скрытой Идит? — поинтересовался Тайкир, пошевелив бровями.
   Эйрик засмеялся:
   — О, я узнаю «скрытые» секреты Идит этой ночью. Можешь быть уверен. Но если говорить о той части ее души, которую она пытается спрятать, то знай: мужчина защищает тех, кто доверился ему; быть может, я не в состоянии стереть прошлые беды, но постараюсь, чтобы больше никто ее не обидел. Включая и Стивена из Грейвли.
   — А как ты собираешься подсластить ее желчный нрав?
   Эйрик пожал плечами.
   — Большую часть времени меня не будет в Равеншире. Даже сейчас я жду вестей от Эдмунда. Он двинул свои войска на… — Эйрик замолчал, вспомнив, что ему не следует сообщать такие сведения даже брату, тем более что взгляды их нередко сильно разнились. —
   Тайкир, обещай, что ты уедешь из Британии и не примешь участия в грядущей битве.
   Тайкир промолчал на его слова, вместо ответа спросив:
   — Ты не устаешь от той двойной роли, которую играешь, брат? Ведь ты не сможешь долго держаться середины между саксами и викингами. Рано или поздно окажешься перед выбором, а если наши высокородные гости осуществят задуманное, то это случится совсем скоро. Грядет битва за власть над Нортумбрией. На чьей стороне ты выступишь?
   — Истинно говорю тебе, что не знаю. Знаю одно: я в большом долгу перед королем Ательстаном и обещал ему на смертном одре поддерживать и его брата Эдмунда. И не нарушу данной ему клятвы верности, однако не буду никогда и сражаться против тебя, брат мой.
   — Право, Эйрик, почему ты всегда так усложняешь жизнь? Выбор на самом деле более простой. Ты норманн или сакс?
   — Вот в этом ты и ошибаешься. Я и то и другое. И тебе прекрасно известно, что люди в наше время сохраняют верность вождям, а не странам. — С этими словами он встал и тепло сжал брату руку. — Но довольно об этом. Все-таки сейчас моя свадьба, вечер радости, — сухо напомнил он. — Встань рядом со мной, когда я стану произносить здравицу.
   — Ладно, но сначала давай выпьем с тобой вдвоем, — торжественно произнес Тайкир и чокнулся с братом. — Знай, что женщина, которую ты выбрал, на самом деле Серебряная Жемчужина Нортумбрии, хоть и поблекшая. Так будь же настоящим норманном, а я знаю, что ты в душе таков. Норманн умеет понять в женщине ее истинную ценность, а не поверхностный блеск.
   Эйрик скептически поднял брови.
   — Слова, которые впору произносить поэту, брат мой. Или ты снова путешествовал вместе с тем самым воином-скальдом, Эгилом Скаллагримсоном?
   Тайкир покачал головой и засмеялся.
   — Нет? Тогда с трудом верится, что мужчина, знаменитый тем, что в каждой стране ложится в постель с самыми красивыми женщинами, вдруг становится знатоком внутренней ценности.
   — Нет, — со смехом ответил Тайкир, — ты неправильно меня понял. Я не говорю тебе, что красота не имеет значения, однако порой можно сказать, что мужчина оказывается слеп к красоте, сияющей ему в лицо.
   — Ты говоришь загадками, Тайкир. Вероятно, слишком много выпил. Я не слепой.
   Тайкир поперхнулся и обдал Эйрика брызгами меда.
   Стряхивая капли с груди, Эйрик бросил на него недовольный взгляд.
   — Кстати, если уж речь зашла о красотках, Тайкир, держись подальше от Бритты. Она подружка Вилфрида.
   Они заговорщицки засмеялись, а затем встали, поскольку к ним приближалась Идит, обнимая за плечи сына Джона и Эйрикову дочку Ларису.
   Голубые глаза Ларисы глядели на отца с детским обожанием. Он почувствовал укол вины оттого, что так долго держал в небрежении свою старшую, и был счастлив, что граф Орм привез ее домой в это утро. Несмотря на всю свою досаду, он был многим обязан графу, ведь тот прекрасно заботился о его ребенке все эти годы.
   Глаза его обратились к Джону. Семилетний мальчик был тоненьким, как мать, и станет со временем, по всей вероятности, ростом не ниже Эйрика. Вообще-то Идит была права: черные волосы мальчика и бледно-голубые глаза очень походили на его собственные.
   Ему следовало бы ненавидеть сына своего злейшего врага, но у него душа не лежала винить ребенка за отцовские грехи. Он протянул Джону руку, и мальчик прижался к материнским коленям, обратив к ней испуганный, вопрошающий взгляд. Идит строго кивнула и мягко подтолкнула его вперед.
   Эйрик, чтобы успокоить мальчика, обнял его за плечи, а другой рукой привлек к себе Идит.
   Затем он кивнул Тайкиру и Ларисе, чтобы те встали по сторонам от Джона и Идит. Расположившись таким образом, они обратили выжидающие взоры в большой зал, требуя от свиты и гостей тишины.
   Когда все затихли, Эйрик произнес зычным, властным голосом, который разнесся по всему залу:
   — Друзья мои и верные соратники, я представляю вам свою жену, Идит из Равеншира. — Он нагнулся и в знак уважения поцеловал ее в холодные губы, прежде чем она успела отпрянуть в удивлении. Толпа, казалось, не заметила ее непроизвольного порыва. Все возликовали, поднимая бокалы в честь новобрачной четы.