Хмелевская Иоанна. Бега

   Я кивнула.
   - Я даже знаю, где эта пленка была и когда Йолька ее забрала.
   - Слава Богу, потому что я уже перепугался, что я вам служебные тайны раскрываю. Дерчик дико рисковал тем, что стал шантажировать эту компанию, но я абсолютно уверен, что это не ломжинские его успокоили, потому что они плевать на всю эту историю хотели. Он Василю пригрозил.
   - Я надеюсь, он своего гардероба не менял? Насколько я знаю, доказательства - в микроскопических следах. Меня они вычислили, хотя я в тех кустах ни с кем не дралась, должны, наверное, вычислить и его?
   - Да тут вообще проблем нет. И за Йольку тоже ответит. Кажется, он быстро расколется...
   Я вернулась наверх, исполненная оптимизма. Убийца - примитив и скотина, но ведь наверняка не забыл, от кого получал заказ на мокрую работу, и заложит работодателя. Может, испугавшийся Василь успеет совершить еще какую-нибудь ошибку...
   - Ты когда-нибудь была в мужском сортире внизу? - задумчиво спросила меня Мария. Я несколько удивилась.
   - Нет, ни разу. А что?
   - Потому что не знаю, как у них там устроено. Можно как-нибудь в укромном месте пообщаться?
   - Ну, мне кажется, в любом сортире можно пообщаться, за исключением советских. Спроси Метю, если он там тоже не был, пусть пойдет и проверит. А что?
   - Тот, с кудряшками, ты говорила, как его зовут, но я забыла...
   - Фигат.
   - Фигат. Он пошел туда с кем-то. Вроде как ничего особенного, но я хотела проверить, на что он будет ставить, из любопытства. Поэтому я с минуту караулила, что он будет делать. А он посмотрел на какого-то типа, потер нос и пошел в туалет. А этот кто-то - немедленно отправился за ним. И было в этом что-то такое, что мне пришло в голову, что они хотят поговорить.
   - Я бы удивилась, если бы он не пошел туда, - ехидно сказала я. - Мне не велено ничего рассказывать, потому что это следственная тайна, но убийцу Дерчика уже поймали, и если Фигат в этом не замешан, то я архиепископ Кентерберийский. Полиция в рот воды набрала, ну и что? Чтоб мне лопнуть, ведь все обо всем будут знать еще до девятого заезда. Хотя, может, и не будут, потому что убийцу не с ипподрома забирали... Да нет, слухи пойдут, потому что конюший Репы догадался.
   - Что-то случилось, - сказал Метя, садясь в кресло и наклоняясь к нам. - Не знаю почему, но все сведения об этой афере доходят до меня из мест общего пользования...
   - Он наткнулся в сортире на Фигата! - обрадовалась я.
   - Это был Фигат? Может быть, голоса я не узнал. Он кого-то уведомил, что поймали Шимека. Не знаю, кто такой Шимек. Он был страшно недоволен и применял утоловнонаказуемые угрозы, а также провозгласил, что ни за кого шкурой отвечать не станет, поэтому - спасайся кто может. Но он не уверен, что именно в полиции знают.
   - Ну вот, пожалуйста! - удивилась Мария. - Я все правильно угадала!
   - Я же говорила, что слухи разойдутся! Я должна про это рассказать Ярковскому, потому что он сидел со мной перед паддоком и не видел, что тут творилось. Черт паршивый, сколько раз мне еще скакать по этим лестницам?!
   Последний триплет получился лучше, потому что в девятом заезде выиграл Сарновский на лошади, которую до сей поры упрямо придерживали. Никто на эту лошадь не ставил. Группа товарищей Капуляса нажралась до потери пульса, а сам Капуляс загремел вниз по лестнице. Правда, катился он недолго, потому что, в конце концов, он некогда был жокеем и ловкость позволила ему овладеть ситуацией, он остановил падение между маршами и вниз спустился жив-здоровехонек, но настолько пьяный, что не мог найти дверей. Фигат хладнокровно получил в кассе три миллиона семьсот, потому что он ставил по двести тысяч, и спокойным шагом скрылся за горизонтом. Директор зеленым голосом пригласил на разговор Репу, который в виде исключения был безукоризненно трезв. Я услышала все это случайно. Домой я вернулась, полная великих надежд, что услышу о том, как кончилась вся эта авантюра.
   ***
   - Гонората сказала, что тоже хочет знать, поэтому вы должны прийти и втроем все рассказать, - сообщил нам Метя в среду. - И лучше всего прямо завтра.
   - Мне почему-то кажется, что нас всего две штуки, - заметила Мария. Я не очень хорошо умею считать, но до трех - уж как-нибудь. Так откуда взялось "втроем"?
   - А я что - собака?
   - Как это? Ты что, ей еще ничего не рассказывал?
   - Ничего подобного! Я ей все рассказал, а она капризничает, что косноязычно. Она приготовит такие особенные тефтельки в грибном соусе и баранину в сметане, ягненка! Пальчики оближете, это же райское блюдо, говорю вам, амброзия! Нектаром не назовешь, потому что его не пьют, а едят.
   Ипподром гудел от сенсаций. Все уже знали, что убийцу Дерчика поймали, что арестовали таинственного Василя. Из букмекеров процветал сегодня только один, Репу лишили всяких прав, от ломжинской мафии следа не осталось, двое посредников сегодня демонстрировали полнейшую дезориентацию и беспомощность. Они бесцельно шатались и даже не ставили в кассе, что превосходило всяческое разумение, поскольку их знание лошадей значительно превышало компетенцию их работодателей в этой области. Однако не исключено было, что они просто не привыкли играть на собственные деньги.
   Моника Гонсовская пришла только к третьему заезду и сумела во всем разобраться.
   - Я смотрела паддок и успела поставить, - сказала она, усаживаясь в кресло за мною. - Не понимаю, что все эти люди вытворяют, тут можно рассчитывать только на двух лошадей. Симфонию и Катара, три-два. Никто другой не имеет права даже приближаться к ним. Я надеюсь, что вы поставили на Симфонию и Катара?
   - Поставила. Так что было с этим Подвальским-Ерчиком?
   - Это все-таки был Подвальский. Оказывается, это он и убил Завейчика, вы уже об этом слышали? Они, правда, мне этого прямо не сказали, но я сделала такой вывод, страшно удивилась и ничего из всего этого не понимаю. Во всяком случае, его посадили под замок, и он сидит. Почему он это сделал?
   - Потому что Завейчик его выследил.
   - Ну и что? Он хотел с ним заключить какую-то сделку. С ума, что ли, этот Подвальский сошел, лучше ведь сделка, чем убийство, верно? Зачем ему это было нужно?
   - Может быть, ему не хотелось иметь компаньонов. Не знаю, ведь я его показаний еще не видела...
   - Потому что Репа всем заправлял и этого своего конюшего так защищал, а теперь смотрите, что у него из этого получилось! - вещал пан Эдя. - Но они ничего ему не сделают, откуда им тогда тренеров брать!
   - Тренеров - это еще ладно, а вот жокеев откуда возьмут? - огорчался Вальдемар. - Они вроде как хотели арестовать половину персонала, директор их хотя бы на сегодня отвоевал, потому что тогда игрокам скакать пришлось бы...
   - А что, это идея! - загорелся пан Рысек. - И каждый едет, обязуясь поставить на себя!
   - А вес? - запротестовал полковник. - Во всех заездах надо было бы поставить только старых арабских лошадей.
   - ., ничего подобного, совсем не Репа, ломжинскую мафию посадили и всех букмекеров, - говорил кто-то за барьером. - Дерчик для них был все равно что соринка в глазу.
   - Какая мафия, никакая не мафия, только вице-министр внешней торговли! Оказывается, он их держал в кулаке, это же афера в высших кругах...
   - Сельского хозяйства, а не внешней торговли! Старый директор сел...
   - Совсем не сел, наоборот, он главным свидетелем будет!
   - А ну вас, бабушка вилами по воде писала! Они взятки брали у этих ломжинских и все, от букмекеров тоже, и вовсе не в министерстве, а в МВД...
   - МВД уже нет!
   - Ну, что-то же такое там есть, назови хоть горшком, хоть ухватом, но ведь исполнительная власть осталась? Или нет?
   - ..да, была мафия, но старая мафия, партийно-милицейская, и они потихоньку тут правили...
   - ..техническая комиссия, говорю вам! Какое там ставили, зачем им было ставить, они наличные выдаивали прямо из тех...
   - Так почему они не сели?
   - Откупились...
   - Сами понимаете, почему Гонората хочет получить непосредственные сведения, плохие ли, хорошие, но настоящие. В министерстве аж все трясется и никто ничего не знает...
   Я подумала, что до завтра выяснится и все остальное, и согласилась принять приглашение. К тому же некоторые вопросы Метя знал получше, чем вся полиция вместе взятая, и я могла из этого извлечь личную выгоду. Мария призналась, что кое-что она слыхала от Вальдемара, который услышал что-то от Куявского, который полиции всего этого вовсе не сказал. Теперь не время обсуждать такие вопросы, потому что она по ошибке опять поставила не тот триплет, но завтра - Бога ради.
   - Может, сегодня еще они будут ездить по-честному, - выдвинул предположение полковник. - Все переполошились, поэтому не станут хитрить, а вот в субботу уже ничего не известно. Давайте воспользуемся случаем.
   - А вы почем знаете, что они поедут по-честному, раз до сей поры они придерживали все, что бегает?
   - Когда Глебовский этих коней записывал, еще же ничего не было известно, - обратила мое внимание Мария. - Ты триплет Глебовского будешь ставить?
   - У меня два таких триплета.
   - Каких два?
   - Как это каких? Четыре лошади, на которых ставлю в разных комбинациях. Третья, четвертая, пятая и шестая. Я что, дух святой, чтобы знать, кого он предназначил в победители?
   - Вот холера! Ты серьезно? А я их пролопоушила... Погоди, а в третьем? Сейчас? Тут у нас что?
   - Симфония, тройка, в паддоке она себя положительно зарекомендовала.
   - Звонок был?!
   - Был, уже все. А ты на нее не поставила?
   - Нет, говорю тебе, я же прошляпила все. Я только с четвертого заезда начинаю с подсказок Глебовского!
   - И у тебя три его комбинации?
   - Да, но не только. А Метя вообще его выбросил...
   - Какой еще Глебовский, в четвертом придет Чипе! - решительно вмешался Метя. - Давай, Чипсик!
   - Метя, ты помешался? Чипсик был только пятым, никак не ближе!
   - Сегодня будет первым. Давай, Чипсик!
   - Чипсик, жди! Ха-ха-ха! - издевательски захохотал Вальдемар.
   - Ой-ой-ой! - прокомментировал пан Рысек. - А я подозреваю, что этот Чипсик... - - ., ведь семнадцать процентов за него голосовало! Семнадцать процентов общественности! Эти семнадцать процентов как раз могут состоять из одних уголовников...
   - Только не о политике! - категорически потребовала Мария.
   - Давай, Чипсик!
   К счастью, завыл рупор, и болтовня утихла. Кунштюки, которые лошади стали вытворять перед стартовой машиной, отодвинули на задний план все другие темы. Двухлетки, среди них одна новенькая, артачились по-страшному. Деревья заслоняли старт на тысячу двести метров, видно было отвратительно, и нечто красное, что металось на довольно приличном расстоянии от старта, наводя всех на мысль о сбежавшей со старта лошади, оказалось конмальчиком. В конце концов лошади пошли, причем очень неровно, дебютантка - последней, приотстав на добрых шесть корпусов.
   - Нужно ее запомнить, - сказала я, когда Симфония с Катаром уже миновали финиш. - Третья пришла, ты видела финиш? Если бы она не потерялась на старте, могла бы выиграть.
   - Не могла. Симфонию придерживали изо всех сил, и то пришла первой. Но второй кобылка могла бы стать. Ну вот, пожалуйста. Триплет я закончила.
   Триплет, подсказанный Глебовским, воплотился в жизнь, чему трудно было удивляться. Он же в каждый заезд впихнул лучших лошадей из своей конюшни. Удивила меня сумма выигрыша, сто пятьдесят тысяч, на сей раз игроков, видимо, сбила с толку мысль, что не могут выигрывать подряд четыре лошади одной конюшни. Однако в шестом заезде его лошадь уже не пришла, Куявский гениально поехал и выиграл на куда худшей лошади.
   - Глебовский, должно быть, не вполне нормальный, - сказал пан Рысек. Вы поглядите только, кого он сажает на своих лошадей, если не Дерчика, то выкапывает всяких разных учеников. Этот Лейба - просто величайший талант. Он когда-нибудь выиграл?
   - Нет. Максимум приходил третьим. - Жена Глебовского говорит, что он сдурел на старости лет.
   - Она права! Лейбу посадить на самую лучшую лошадь!
   - Он вторым пришел. Пик его карьеры!
   - ..и всего-то на полголовы! Мог выиграть? Мог! - кипятился Метя насчет Чипса.
   - Не мог!
   - Ну ничего, в следующий раз выиграет.
   - Метя, перестань! Конь, которого гнали изо всех сил, в следующем заезде не выигрывает!
   - А Чипсик выиграет! Он из поздних! И совсем даже его не гнали!
   - Вовсе не гнали, - тихо сказала Моника Гонсовская за моей спиной. - Я на этого Чипса обратила внимание, его просто пустили бежать, как он хочет, и он совсем не напрягался. Все зависит от того, кто на нем поедет, но надо его запомнить...
   - Ну ладно, - согласилась Мария. - Тогда пока еще не буду Метю убивать. А теперь. Метя, заткнись, потому что последний заезд и, я хочу поставить!
   - Я на последний не останусь, потому что уезжаю с одним важным типом. Так что, девочки, до завтра, вас ждут в шесть...
   ***
   - Малиновский не сломался, потому что он крепок духом, но злой он - до невозможности, - рассказывал Метя на следующий день над бараниной в сметане. - Предлагаю выпить за здоровье Малиновского!
   Мы охотно выпили. Баранину я не люблю, но должна признать, что у Гонораты она получилась гениально, чуть ли не лучше, чем в ресторанчике в Крыму. А тефтельки с грибочками и вовсе были шедевром, за таким столом можно было раскрыть все тайны на свете.
   - Я пока что ничего не понимаю, - сказала Гонората. - То есть, может, и понимаю, но в порядок не привела. Получаются какие-то несвязные кусочки, и одно противоречит другому. Расскажите мне все по порядку.
   - Ненаглядная моя жена, я же все время тебе по порядку и рассказываю, но я могу судить только со своей стороны. Оборотная сторона Луны в их власти. Главным образом, у Иоанны.
   - Иоанна, может, ты как-нибудь по порядку расскажешь?
   Я запротестовала.
   - По порядку исключено, у меня нет начала. Закончить смогу, но начинает пусть Метя.
   - Я как раз начала-то и не знаю, от меня все скрыли!
   - Могу вам рассказать, потому что по чистой случайности я знаю начало, - вмешалась Мария. - Но я понятия не имела, что тут есть еще и продолжение.
   - Я уже и вовсе перестаю понимать, - решительно сказала Гонората, - вы выступайте по очереди, в хронологическом порядке. Ты на самом деле знаешь, откуда взялась эта афера?
   - Оказывается, знаю, но сама не осознавала, что знаю. Мне даже в голову не приходило. Погоди, вот съем еще кусочек, тогда расскажу.
   Блюда, приготовленные Гоноратой, отличались одним свойством: невозможно было перестать их есть. Пока они еще оставались на столе, всякая беседа спотыкалась и хромала. К счастью, баранину Метя частично сожрал вчера, поэтому оставалось ее только-только на шестерых гостей. В уничтожении тефтелек я приняла живейшее участие, поскольку сама мечтала поскорее услышать начало.
   - Я знала одну такую бабу, - наконец сказала Мария. - Вы все ее знали, такая черненькая, Лялька ее звали. Муж ее был сыном одного такого крупного чиновника, дай ему Бог всего самого наискверного в жизни. Один из исключительных сволочей. И муж этот самый включился в это дело. Конечный тогда еще ездил, Глебовский был жокеем, а Кушнерук уже старался... У него страшные связи были в МВД...
   - У этого мужа или Кушнерука? - уточнила Гонората.
   - У мужа. Лялька эта с ним развелась и поливала его на каждом шагу, от нее я и знаю, что он шантажировал кого попало. Они начали все это свинство с придерживанием лошадей, но тогда никто за это не платил, они только шантажом брали. Репа был главным заводилой, тогда он еще сам скакал, вот и держал в руках всю организацию. Потом этот Лялькин муж навсегда уехал, а его отец сдох, не могу даже сказать, что умер. Вот я и думала, что все закончилось. Оказалось, что нет.
   - Совсем даже нет, потому что остался Василь, - подхватил Метя. Василь - из тех же самых кругов. Если бы я только знал, что второе имя Гени Подвальского - Василиуш, я бы знал все. Подвальский - такой незаметный клоп, он потихоньку взял власть.
   - А какое отношение к этому имеет Малиновский?
   - Как это! Малиновский занимается лошадьми, от начала до конца! И представьте себе, что Василь обговаривал с Малиновским всю лошадиную политику, ведь Малиновский стопроцентный лошадник! Василь от него все про лошадей перенял, родословные, шансы на успех, форму, заезды, тренеров, сравнительные качества... Малиновский же все это назубок знает! От него Василь знал, на кого он может рассчитывать, а на кого нет. Малиновский знает, какие лошади бегут хорошо на длинные дистанции, какие на короткие, какие любят влажный мягкий турф, какие - жесткий, он производителей лучше знает, чем себя самого, а на основе этих знаний Василь мог править бал как хотел! Когда все раскрылось, Малиновский чуть копыта не отбросил, потому что ему и в голову не приходило, что Василь - это Подвальский!
   - И что? Так он все организовал?
   - Кто что организовал?
   - Подвальский!
   - Организовал он все очень даже красиво, - включилась я, потому что эти сведения у меня были уже два дня. - С двух сторон. У него и букмекеры были на крючке, и ломжинская мафия. Потому как мафия тоже не святая, понятное дело. Он страшно много знал и про них и про Репу, а этого конюшего сам к нему всунул. Репа со своим конюшим сразу подружился, у него хватило мозгов сообразить, что лучше сотрудничать, чем воевать.
   - Мне даже странно, что все ему так легко удавалось. Что-то уж слишком легко, а?
   - Конечно, легко. Он использовал всякие глупости. В первую очередь эту идиотскую систему премий. Даже один миллион больше двухсот тысяч, а что говорить о трех, четырех или девяти... Ты же, наверное, знаешь, что персонал получает только проценты? Вот и отлично: тренер пять процентов, жокеи два с половиной. Два с половиной процента от пятнадцати миллионов посчитай сама, сколько это будет.. - - Это триста семьдесят пять тысяч, немедленно сказала Гонората.
   - А Василь предлагал в девять раз больше. Платил-то не он, а ломжинцы, жалко ему, что ли? Он планировал заезды, понимаешь, он заранее знал, что не должно прийти, а из остальных умел выбирать тех, которые выигрывают. Я раньше все удивлялась, откуда это у него такой талант на выигрыши, но теперь, как услышала, что от Малиновского, больше и не удивляюсь. Неглупый он тип, хотя и паразит. Сам не показывался, действовал через Фигата, через конюшего Репы да еще через одного такого, у которого дальше были свои посредники. А конюший Репы, в свою очередь, караулил посредников ломжинской мафии. В полиции лежит не то телефонная книга, не то перепись населения столько людей было в это замешано. Фамилий я не запоминала, зачем мне это, но расшифровали всех. Он сам заботился о том, чтобы этим, ломжинским, подсказывали самых дурацких лошадей...
   - Почему? Зачем ему было это нужно?
   - Во-первых, они ставили еще и в кассах и тем самым поднимали выигрыш, а во-вторых, он делал это для букмекеров, чтобы оставить их на крючке. Хорошие отношения с Василем давали им прибыль. Он просто-таки процветал, пока не споткнулся на Дерчике.
   - Вот-вот, именно! Зачем они этого Дерчика убили?
   - Не зачем убили, а почему. Дерчик чувствовал себя ущемленным. Он не получал денег за то, что придерживал лошадей, даже ломжинская мафия не желала ему платить, потому что известно было, как он ездит... Да и удачи у него не было, вы только вспомните, стоило Глебовскому посадить его хоть на самого распрекрасного фаворита, как тут же находился кто-то, кто Дерчика обгонял. Если Дерчик выигрывал три раза в год, так можно было считать, что год не зря пропал. Поэтому он не получал денег, не выигрывал, вот и решил отомстить. Выследил всю организацию и сделал фотографии. Это он умел. На них даже Подвальский пойман при конфиденциальном разговоре с Фигатом и с конюшим Репы, все встречи, контакты и передачи денег. Достаточно бы одних снимков, чтобы с ними хоть что-нибудь сделать, хотя у уголовного кодекса на такое фантазии не хватило. Но директор мог отобрать у них пропуска и прогнать с ипподрома. А шантаж - штука наказуемая. Дерчик пообещал, что снимки распространит по свету с комментариями, если ему не заплатят. На переговоры выслали того амбала, только вот амбал утверждает, что по телефону Василь велел ему Дерчика утихомирить как следует. Он клянется и божится, что этого Дерчика только немного прижал, а тот со страху помер. Снимки амбал забрал, но пленки не нашел. Это, конечно, никакой не киллер, просто чересчур старательный кретин.
   - А Василь что?
   - Он отрицает все телефонные звонки, естественно. Амбала, дескать, вообще не знает.
   - И про него в самом деле никто не знал?
   - Только узкий круг, потому что конспирировался он изо всех сил. Они даже не знали, где он живет. Все деловые встречи он проводил в доме своей сестры, пани Антчаковой. Туда ему привозили деньги. Наше счастье, что со вторым убийством он сглупил собственноручно.
   - ао втором убийстве Метя ничего не говорил...
   - Потому что второе убийство - это уже вторая сторона Луны, дорогая жена, - оправдывался Метя.
   Гонората посмотрела на него с таким упреком и глубоким негодованием, что Я как можно скорее подхватила нить повествования.
   - Василь был настолько неглуп, что поддерживал лошадиные контакты всесторонне, поэтому на конезаводах тоже бывал и людей знал...
   - Он ведь был референтом по экспорту лошадей, - напомнил Метя.
   - И это ему надо сказать спасибо за то, что мы продали лучших коней? живо заинтересовалась Мария.
   - В том числе...
   - Говори, что дальше! Может, окажется наконец, что с ним случилось что-нибудь плохое, а то я лопну со злости!
   - Так я же и говорю! Гонсовского он знал, его дочку Монику и ее тетку тоже. При какой-то оказии с ним столкнулся тот убитый позже Завейчик, а у Завейчика на бизнес всегда был хороший нюх. Василь сразу для него запах деньгами. Он понятия не имел, чем Василь занимается, и, как заявляет Карчак, решил докопаться. Можно сказать, Завейчик его выслеживал, вычислил всех его помощников, начиная от Фигата и кончая всякими примитивами, и наконец расшифровал Гарцапского. Что-то он сумел подслушать, а что именно, никто не знает и никогда не узнает. Во всяком случае, Завейчик поставил два триплета на лошадей, на которых должен был скакать Дерчик. Он только все не мог понять, кто такой Василь, но непременно хотел завязать с ним непосредственные контакты. Наконец, добрался он до Василя, караулил его у дома Антчаков, Гарцапский сообразил, что надо бы сообщить Василю, но не знал, что будет дальше. Теперь-то он мечется, на коленях клянется-божится, что верил будто бы в то, что Василь с Завейчиком смогут прийти к соглашению. Василь велел ему заговорить с Завейчиком и сказать, чтобы тот и дальше ждал на Аргентинской. Гарцапский считал, что Василь примет его в долю и так далее, о преступных намерениях якобы не имел ни малейшего понятия, упаси Бог. Может быть, Василь приперся на Саскую Кемпу и сел в машину Завейчика так, что почти никто его не видел. Завейчик, фраер, даже обрадовался, что так все складывается, а потом - убийство. Василь одурманил его газом, наверняка они где-то останавливались, а потом привез его домой, завернувшись в одеяло Моники Гонсовской, чтобы нигде никаких следов не оставлять.
   Доволок его до квартиры, сосед подумал, что Завейчик пьян, а к тому, который его волок, присматриваться не стал, потому что уже стало темно. В квартире Завейчика Василь разок хозяина шарахнул - и каюк. Закрыл двери и пошел спокойно прочь. Его после чуть кондрашка не хватил, когда оказалось, что у тетки нашелся блокнот Завейчика.
   - А откуда он узнал?
   - Тетка лично сообщала всем знакомым, потому что она не из тех, кто глубоко скрывает свои чувства. Кто-то из знакомых сказал про это Василю. Но по испорченному телефону все получилось не так, как было на самом деле, поэтому Василь с утречка пораньше примчался, готов был убить Монику, чтобы снова не оставлять следов за собой. То есть дело было вовсе не в Монике, он думал, что наткнется на тетку. Наверняка бы ему это удалось, если бы не тот слесарь, то есть домоуправ, который пришел кран чинить.
   - Видите, после первого мокрого дела он так все это полюбил, что сразу начал рваться на второе, - наставительно сказал Метя.
   Гонората потребовала подробностей, я все рассказала. Мы согласились, что Монике Гонсовской покровительствовало Провидение, потому что слесарь мог опоздать на минутку - и ее не было бы в живых. Гонората с сомнением посмотрела на свой цветущий амариллис, который был на подоконнике.
   - Совсем сдурел этот Василь, - решительно высказалась она.
   - Может быть, он нервничал так, что крыша поехала, - согласилась я. Может, Дерчику на самом деле полагался только мордобой, а потом, когда выяснилось, что его убили, Василь впал в панику.
   - Ни во что он не впадал, - энергично возразил Метя. - Правда, самолично он мокрую работу пока не делал, но никого не пожалел. Два-три человека ему поперек дороги встали, так он всем отомстил. Одного такого ограбили неизвестные, побили при этом и потом ему сказали, что если он хоть словечко кому скажет, так хуже будет, это Василь его предупреждает. Даю вам слово, что никто не знал, кто такой Василь!
   - Завейчик его подозревал. Своим личным шифром он в блокноте наметил на эту роль троих. В том числе Подвальского. Из трех человек не так уж и трудно выбрать.
   Гонората качала толовой.
   - Просто в голове не укладывается, что он так здорово умел все хранить в тайне.
   - Потому что не был дураком, - объяснил Метя. - Паразит-то он, верно, паразит, но умственно неплохо развитый. С Малиновским, например, он как следует познакомился, но потом Малиновский к Подвальскому охладел, просто инстинктивно, так Василь позвонил Малиновскому и категорически запретил ему говорить с Подвальским насчет лошадей. Ну так что, как вы думаете, Малиновский сделал? Естественно, на следующий день он просто силком начал впихивать в Подвальского сведения про лошадей, не глядя, слушает ли тот. И ждал: попробуют ему что-нибудь сделать или нет. И - ничего! Малиновский был единственным человеком, который легкомысленно относился к Василю, другие его страшно боялись, потому что он применял всякие методы, от доносов с компроматом до мордобития.