Хмелевская Иоанна. Бега

   - Не знаю, не знаю.., вспомни, как покойник пан Артур выигрывал по субботам страшные фуксы, а потом выяснилось, что он играл по воскресной программке. Ты успела с этим триплетом?
   - Успела. Дерчик, стенка и Дерчик. А кто едет в шестом?
   - Не знаю, не смотрела.
   Откуда-то вернулся Метя и сразу дал о себе знать сатанинским смешком. Он оповестил нас, что придет Бальбина.
   - Метя, ты рехнулся? - в ужасе спросила я. - Ведь это самая худшая лошадь в заезде!
   - Неважно. Давай, Бальбина!
   - А что сделает Троянка? - спросила со злостью Мария. - А Кремень? А Диодор и Шайка что? Ноги поломают? Метя, прекрати!
   - Давай, Бальбина!
   - Марысь, врежь ему от меня, - попросила я. - Ты к нему ближе сидишь.
   - Врежу, честное слово, - пообещала Мария. - Метя, перестань меня нервировать, я тут по ошибке за миллион триплет поставила, а ты мелешь невесть что! Успокойся!
   - Давай, Бальбина! - повторил с разбегу Метя и поинтересовался ошибочной ставкой Марии.
   Они вместе стали просматривать горы бумаг. На триплеты я уже махнула рукой, первый и второй у меня провалились; правда, еще был шанс начать третий, но в него я так-таки не верила, потому что мне мешал выпавший из четвертого заезда Дерчик.
   Вполуха я слушала болтовню своих соседей. Пан Эдя добродушно оповещал всех, что получил сведения о Диодоре и тайную весть, что Троянка не придет, но тем не менее на всякий случай поставил на обоих. Пан Собеслав страшно удивлялся, что Вальдемар не поставил на Куявского, ведь он на него всегда ставит, так почему же сейчас не стал? Взбешенный Вальдемар отвечал, что Болека не будет, он сам на себя не ставит. Полковник ядовито информировал всех кругом, что Куявский едет дополнительно еще в четвертом заезде, вместо Дерчика. Уже вывесили листок на доске объявлений. Вальдемар разволновался. Пан Мариан признался, что получил он подсказку, что придет Настурция, но сам он в нее абсолютно не верит, с нее пена в три ручья текла еще в наддоке...
   - Тоже мне знатоки, как из козьего хвоста валторна, - сердито сказала я, даже не понижая голоса. - С Мокотовского Поля на эти бега ходят, а если отличают лошадь от жокея, так уж это просто-таки верх их возможностей! А вот заметить, что одно дело - арабский скакун и совсем другое - кобыла чистых кровей, - не угодно ли?
   Напрасно я заговорила, потому что пан Мариан услышал. Он обернулся, посмотрел на меня и без проволочки отомстил:
   - Ах, какие же у вас красивые коленки! - сказал он с явным удовольствием.
   - Чтоб вам лопнуть и чтоб язык у вас отсох! - ответила я от всего сердца и плюнула через левое плечо.
   Подлец злоехидный, он же мне все испаскудил! На бегах услышать комплимент - последнее дело, лучше уж повеситься, а все поставленные деньги спихнуть в городскую канализацию без посреднического содействия касс тотализатора. Проиграю, с полной уверенностью можно сказать, проиграю, последняя надежда - лошади от Дерчика, но раз поедет на них Куявский, ставить будут на него, никакой прибыли.. - А у меня еще второй есть, сказала Мария. - Как же я это сотворила?.. Тоже по ошибке: начала с Флориана, и теперь у меня тройка. Что у нас там под номером три?
   - Теорбан. Мои поздравления. Куявский сказал Вальдемару, что его не будет, ведь ты сама слышала.
   - Ничего я не слышала, я была занята. Возьми вот этот четвертый и спрячь куда-нибудь, потому что я тут сама в себе разобраться не могу. Метя, ты заткнешься или нет?!
   - Давай, Бальбина!! - радостно захрюкал Метя. Я его не убила, потому что над головой у меня завыла сирена, пистолет выстрелил и возле стартовой машины началась полька-галоп.
   Очень долго я не могла понять, почему у лошадей не хотят вырабатывать условный рефлекс, заманивая их в боксы морковкой или сахаром. Ну, можно еще яблочком или чем-то ароматным, ведь у лошадей замечательный нюх. В конце концов мне рассказали, что на самом деле условный рефлекс используют и делают это именно при помощи вышеназванных продуктов питания, потому что только так удается ввести их на тренировках в имитацию стартовых боксов, а потом в настоящие. Однако с того момента, как лошади начинают бегать, они, нервные создания, меняют свои взгляды и машина начинает ассоциироваться у них исключительно с усилиями и работой. Морковка мгновенно забывается. Они все не возражали бы побегать, но только без всякой там дисциплины. Лишь половина лошадей входит в стартовый бокс добровольно и без сопротивления, а остальные выделываются как могут, особенно те, что помоложе. Да и без того стартовая машина какой-никакой, а прогресс, пятнадцать лет назад автоматическая стартовая машина у нас состояла из двух мужиков, один вопил: "н-н-н-но!", а второй щелкал кнутом. Судьей на старте тогда был Еремиаш, и он считал чудом, что ему удавалось трогать с места всех этих коняг более или менее одновременно. Это сама скромность гласила его устами, потому как тогда ровнее стартовали, чем сейчас, к тому же он своего рода мировой рекорд установил, и я собственными глазами это видела. До самой смерти не забуду ни я, ни те, кто при этом был и на него смотрел. Шли в дерби двенадцать лошадей, и Еремиаш их пустил так, что по всему ипподрому грянули аплодисменты. Двенадцать коней в одной шеренге, на безукоризненной прямой в одну и ту же долю секунды подняли переднюю ногу и вместе топнули копытами. Чудо случается только раз, это было великое искусство, незабываемое и неповторимое...
   - Пошли, - сказал динамик, и вокруг немедленно взорвался гомон толпы.
   - Кто потерялся на старте?! Кто остался?!
   - Кремень! Ну все, можно его списать...
   - Свинья! - завопила Мария. - Ты гляди, что делает!..
   - Болек прорывается! Болек прорывается!
   - Назад, что ли, этот засранец едет!
   - Зачем он так вырвался?! Его же занесет!..
   - Лидирует Троянка, - оповестил динамик, - на втором месте Теорбан, третья Настурция, четвертая Бальбина...
   - Давай, Бальбина!!! - драл глотку Метя. Убийства на скачках должны оправдываться еще до их совершения. Я непременно бы сделала Мете что-нибудь нехорошее, это точно, если бы меня от него не отгораживала Мария, которая всматривалась в Кремня. Сарновский подтягивался, все ехали уже в куче, Шайка и Героник отпали. Троянка слишком резко взяла поворот, ее занесло аж под самую ограду трибун, и она сразу потеряла пару корпусов...
   - На четвертое место переходит Диодор, - с каменным спокойствием вещал динамик. - Троянка сбилась с темпа, на прямую выходят Теорбан, отстает Бальбина...
   - Давай, тройка! - завопил передо мной Юрек.
   - Давай, тройка! - поддержала его Мария, вспомнив, что по ошибке в триплет поставила Теорбана. - Давай, Болек!
   - Давай, Бальбина! - упорствовал Метя. Настурция начала опережать Теорбана. Теорбан поддал ходу. Диодор шел по центральной дорожке, за ним Кремень. На Настурцию с Теорбаном я не ставила, они меня не касались, я о Куявского вообще рук не мараю. Зато я заинтересовалась Кремнем. Он шел легко, свободно, мог бы одолеть этого Диодора - раз плюнуть; я, конечно, в рыси не понимаю, в конюшнях не росла, но готова была поклясться, что Сарновский изо всех сил лошадь придерживает и только прикидывается, что поехал. Почему, Господи ты Боже мой?! На него же никто не ставил, был бы фукс, ведь фуксом он с удовольствием приходит, болеет только тогда, когда он должен прийти с фаворитом, так в чем же сейчас дело?..
   И вдруг я вспомнила те три слова, которые услышала возле весовой. Это Сарновский изумленно спросил "почему?", а Бялас ответил, что Василь велел. Какой такой Василь, на бегах никого с таким именем я не знаю. Какой-то Василь велел ему придержать в этом заезде?
   Болек Куявский ездить умел, Настурции он не сдался и выиграл на голову.
   - Есть! - громко возвестил Юрек. - Есть у меня Теорбан! Теперь заканчиваю триплет.
   - И я тоже, - сказала радостно Мария, - глупо, правда, получилось, но все-таки... Одна идиотская лошадь... Нет, погоди, совсем не идиотская! Ты знаешь, чем я заканчиваю? Посмотри-ка!
   Свой ошибочный триплет она заканчивала лошадью Дерчика. То есть снова Куявским. Кто-кто, а уж Болек на этой лошади должен выиграть! Пан Собеслав засыпал упреками Вальдемара, Вальдемар был в ярости, не меньше, чем пан Мариан, который ставил на Диодора. Единственным утешением ему была мысль, что не выиграла Настурция, на которую он не ставил, невзирая на таинственные сведения из конюшен. Полковник показал всем двойной один-три-восемь. Теорбан с Настурцией, и поставил он пятьдесят тысяч.
   - Без Троянки это Целое состояние, - великодушно предсказал Юрек.
   - А что ж ты так прицепился к этой Бальбине, Метя? - спросила я с упреком. - Ты ставил такую дурость?
   - Куда там! - ответил Метя. - Я ставил на Болека с Диодором. А почему это я не могу для собственного удовольствия покричать о Бальбине?
   - Он дождется у меня, - сказала Мария. - Ты видела, что этот мерзавец вытворял с Кремнем? Что, техническая комиссия дружно ослетша? И в придачу Троянка его обогнала!
   - А почему бы Троянке его не перегнать, если он лошадь придерживает, на что ему тут четвертое место? Для денег? Постучи себе по лбу!
   - Ну да, вроде как ты права, но меня вот-вот кондратий хватит...
   - Не принимай так близко к сердцу, сейчас закончишь триплет. И будет фукс.
   Объявили выплаты, максимум двадцать восемь тысяч. Триплет - двенадцать миллионов с копейками. Я перестала терзаться из-за идиотской Эйфории в первом заезде. Я и так не попала бы в яблочко, потому что у меня не было ни Флориана, ни Теорбана, я не ясновидящая. Теорбан еще туда-сюда, Флориана с Дерчиком я бы и метлой на длинной ручке трогать не стала...
   Я наконец поинтересовалась, кто поедет вместо Дерчика в восьмом заезде, и мне стало плохо. Ученик Мязга. Нет, ученик Мязга больших надежд не подает, он и едет-то, кажется, третий раз в жизни. Хуже, чем Дерчик, он не сделает, но и положительного сальдо с ним тоже не получится.
   Мария с Метей пытались рассчитаться за три последних триплета, которые они ставили в складчину. Метя заплатил за одиннадцать, Мария за двадцать шесть, они пытались докопаться, кто кому сколько должен возвращать, чтобы вышло поровну. Я вмешалась в это и установила сумму без особых проблем, потому что на таком уровне математика вполне в границах моих возможностей, а потом выразила свои сомнения по поводу ученика Мязги. Триплет на лошадей Дерчика - нас запросто может хватить кондрашка.
   - Ну, теперь я тебе скажу всю правду, - объявила Мария. - Я должна была сказать тебе сразу, но забыла. Я ошиблась, и мы вовсе не заканчиваем Джубаром. Заканчиваем Теренцией.
   - Да что ты говоришь? - неуверенно обрадовалась я. - А почему?
   - Потому что я диктовала из программки и заглянула в седьмой заезд. В седьмом должен был быть Фавор. И я все время диктовала с Фавором, у него, как сама знаешь, номер пять. И у Теренции тоже.
   - Понятно. Ты диктовала триплеты из четвертого, пятого и седьмого заездов?
   - Пропустив шестой. Что-то в этом роде. Я это увидела только наверху, когда было поздно идти исправлять.
   - Ну и слава Богу, в ученика Мязгу я не верю, поставлю на него максимум пару червонцев, и Аллах с ним. Дерчик, Мязга - практически одно и то же. - А откуда ты, собственно говоря, знала, что Дерчик не поедет?
   Я огляделась по сторонам. Ложа опустела, все толпились внизу около касс, мы сидели вдвоем, если не считать пана Собеслава, который через несколько кресел от нас читал прессу. Я понизила голос.
   - Что-то мне кажется, что от Дерчика мы радикально избавились.., навсегда.
   Метя резко вздрогнул и посмотрел на меня.
   - А почему?
   - А потому, что он лежит в барбарисе и на очень живого не похож. По-моему, он перебрался в лучший из миров, разве что он ух очень страшно пьян, но тогда, прежде чем упасть, он получил сильные телесные повреждения.
   Мария сделала движение, словно собиралась сорваться с кресла. Я ее удержала.
   - Сиди, тебя там не хватало. Я уже сказала директору, и Крысь помчался, Я потом забыла проследить, но его наверняка уже забрали.
   - И когда ты его видела?
   - Перед заездами. Я пошла посмотреть травку.
   - Ну знаешь, ты меня потрясла! А почему ты сразу... А, правда, я же опоздала! Метя...
   Мы обе одновременно посмотрели на Метю. Вообще-то он был всегда розоволицым и пухлым, а теперь сделался странного синевато-зеленого цвета. Он отвернулся от нас, откинулся в кресле и уставился в окно. Мария схватилась за его пульс.
   - Метя, Езус-Мария!..
   - Ничего, ничего, - через силу прошептал Метя. - Ничего страшного. Меня это все тоже потрясло...
   - Но ведь не любил же ты Дерчика больше собственной жизни? - с упреком спросила я. - Он тебе не брат?
   - Ну знаешь!.. - возмутилась Мария.
   - Знаю-знаю. Так реагируют порядочные люди и тому подобное. Я уже это проходила, и у Мети это само пройдет, если только у него с Дерчиком не было каких-то связей, про которые мы ничего не знаем. Потому я и спрашиваю. Могу принести воды. Это ты тут врач, а не я, так что командуй.
   Мария держала Метю за пульс, а другой рукой разодрала ему на груди рубашку и дотронулась до грудной клетки. Метя стал помаленьку приходить в себя.
   - Да не раздевай же ты меня! - категорически потребовал он в первую очередь. - Ничего со мной не происходит, это просто шок. Неужели нельзя всякие там сведения давать в форме.., форме... Ну, в форме...
   - Говори в единственном числе: пока что я только одно сведение вам дала. А в какой форме тебе нужно?
   - В более деликатной. Вот черт, значит, все-таки... Я замолчала. Метя что-то знал. Лицо его возвращалось к нормальному цвету, и Мария перестала его ощупывать.
   - Гиена кладбищенская, - сказала она мне с упреком.
   - Да ведь мы им не закапчиваем ставки! - запротестовала я. - Правда, это по ошибке так получилось, но все-таки! И потом, сейчас уже все знают, что Дерчик не едет. Кроме того, вообще-то кто такой Василь?
   - Какой еще Василь? - поинтересовалась Мария.
   - Тихо! - цыкнул одновременно Метя.
   Меня это заинтересовало до крайности. Метя, должно быть, много знал.
   - На курорте здоровье потерять, вот был бы парадокс, - добавил он ни к селу ни к городу. - А откуда у тебя... Зачем ты так вопишь?..
   - Он явно в шоке, - озабоченно высказалась Мария. - Водка в буфете есть? Или коньяк?" - Коньяк, коньяк, - с энтузиазмом закивал Метя.
   - Внизу есть медпункт, - напомнила я. - Хотя, вполне может быть, они сейчас заняты... Да нет, наверное, ведь "скорая" тут стоит...
   - Его и так бы не на "скорой" увозили...
   - А коньячок может быть у пана Собеслава или у Вальдемара.
   - Да тише вы! - вдруг рассердился Метя. - От Собеслава я не хочу, от Вальдемара тоже, вот из буфета - пожалуйста. Нет никакой надобности это вообще разглашать!
   Так и не поняв толком, чего не разглашать, смерти Дерчика или шокового состояния Мети, я поднялась и отправилась в буфет-Коньячок там был. Через пять минут от странностей Мети и следа не осталось. Люди стали возвращаться наверх.
   Начался четвертый заезд, и Куявский на Фатиме выиграл только так, на три корпуса опередив остальных. Я выиграла последовательность, и мы начали триплет, против выигрывания которого Мария протестовала энергично и возмущенно, подчеркивая, что на трупах наживаться не собирается. Я утешала ее тем, что Дерчик, может быть, жив, ничего ведь не происходит, может быть, выиграет Мязга. Это не помогало, она по-прежнему была не в себе.
   Только потом до нее наконец дошло, что она выиграла свой ошибочный триплет, и это фукс нездешней силы! Юрек, который старательно избегал ставить на Фатиму, поздравил ее, благородно заверяя, что у нее получился рекорд сезона. Зависть слабо попискивала во всей ложе, не очень ядовито, потому что против Марии никто ничего не имел и плохого ей не желали. Мы ждали, пока объявят сумму выплаты, Вальдемар уже начал выкрикивать что-то насчет ужина с шампанским, Мария постепенно смягчалась, ведь, в конце концов, она поставила это просто по ошибке, а к тому же тогда еще ничего про Дерчика не знала...
   - Выплата выигрыша триплета из второго заезда один миллион двести двадцать тысяч злотых, - сообщил динамик.
   - Сколько?!! - возопил Юрек после секундной тишины, не веря своим ушам.
   Собственным ушам в первый момент не поверил никто. Низкая сумма выигрыша была непостижима уму, ведь первый триплет составил двенадцать миллионов, а второй, законченный фуксом, на которого никто вообще не ставил, оказался ниже в десять раз! Что за страшное мошенничество?!
   Мария скорчилась в приступе хохота. Метя и Вальдемар попытались ее утешить, Юрек упорно допытывался, что это должно значить. Полковник словно заведенный повторял два слова: "Ну, знаете.., ну, знаете..." Пан Эдя утверждал, что все дело в махинациях кассиров. Пан Мариан коротко бросил: "Знали!" - и покинул ложу. Я молчала, полная ужаса, поскольку начала кое-что соображать.
   Пришла пани Зося и сказала мне на ухо, что меня просит директор. На всякий случай сперва я сбегала вниз и поставила свои последовательности, а потом отправилась в ложу рядышком. Неизвестно было, не займутся ли мной основательно, и на пятый заезд я хотела поставить заранее.
   Рядом с директором сидел у стола тип, которого я знала в лицо.
   - Я понимаю, что вы тут очень заняты, - сказал он вежливо. - Позвольте представиться, старший комиссар полиции Ярковский. Могу я получить ваши анкетные данные, потому что нам потом придется разговаривать, а сейчас я бы не хотел вам мешать.
   - Езус-Мария, - сказала я остолбенело, потому что до сих пор принимала его за обычного игрока, и сообщила ему фамилию, адрес и телефон. - Речь пойдет о Дерчике? Мы можем сразу начать, если хотите. До старта у нас еще время есть.
   - Ради Бога! Во сколько вы туда пошли?
   - Пять минут первого. С часами на руке. Он не задавал мне идиотских вопросов насчет того, откуда я знаю, что было пять минут первого и почему я так следила за временем. Он самым обычным голосом спросил меня, с какой целью я отправилась в заросли. Я объяснила, что из пристрастия к травкам всякого рода, потом задумалась и предложила ему нанести мне визит. Никто не поймет, о чем я говорю, и никто мне не поверит, если не увидит моей квартиры, где бзик на почве засушенной растительности бросается в глаза и все объясняет. Он может прийти хоть завтра, ну, в понедельник - все, что у меня в доме стоит, находится в состоянии полного иссушения, и это исключает приготовление потемкинских деревень в течение двух дней.
   Приглашение он принял, заверил меня, что кто-нибудь нанесет мне визит, и спросил, что я о происшедшем думаю.
   - Даже не знаю, что и думать, - осторожно сказала я. - Я не вполне уверена в том, что именно я там видела. Труп или результат белой горячки?
   - Первое. А вы не проверили?
   - Трудно было подойти близко. И между нами говоря, он довольно-таки малопривлекательно выглядел.
   - А вы никого другого не видели?
   - Живой души вокруг не было. От чего он умер?
   От перепоя?
   Директор посмотрел на меня таким взглядом, что я стала волноваться за свой абонемент на ипподром. Того и гляди отберет...
   - Мне кажется, это я вам могу рассказать, потому что слухи и так разойдутся, - сказал старший комиссар Ярковский. - Он был убит. По-простому это называется "перелом шеи", и сам себе он такого причинить не мог. У вас есть какая-нибудь идея в этой ситуации?
   - Я вижу три возможности, - ответила я не задумываясь. - Тренер, букмекеры или какой-нибудь игрок. Разочарованная барышня, наверное, отпадает? А что касается игроков, так вернее всего это лысая макака.
   Директор, невзирая на хладнокровие, слегка вздрогнул, а старший комиссар явно заинтересовался.
   - А что такое лысая макака?
   - Один такой. Я понятия не имею, кто это, вроде как иностранец, румын, венгр, югослав - ну, что-то в этом роде. В любом случае, из стран бывшего соцлагеря. Три раза его уже два директора отсюда вышибали, в третий раз весьма успешно, но он совсем недавно мелькнул у меня перед глазами за сеткой, на той трибуне. У него сговор с тренером Дерчика, он играл по сведениям из конюшни, нагло, дерзко и на дикие миллионы. Большой и лысый, а больше я о нем ничего не знаю.
   - Выигрывал?
   - Более или менее: один раз из трех, но и так это лучше, чем все эти олухи из толпы. Зато много...
   Старший комиссар с директором обменялись взглядами, и я поняла, что у них будет много интересных тем для разговора. Директору мое отношение к лысой обезьяне было хорошо известно, поскольку именно я обратила на него внимание директора. Можно, конечно, играть в сговоре с тренером, но есть границы, хоть капельку такта можно было бы и проявить...
   - Почему? - спросил старший комиссар.
   - Что - почему?
   - Почему кто-либо из названных вами подозреваемых должен был бы его убить?
   - Да все по одной и той же причине. Потому что он никуда не годился. О том, чтобы он выиграл заезд, можно было бы вообще не говорить, он не мог прийти первым, даже если его пропускали, а уж фаворитом он никогда в жизни не был. Больше всего на эту тему вам мог бы сказать тот, кто выиграл второй триплет.
   - Интересно. А из чего вы сделали такой вывод?
   - У вас вообще есть какое-нибудь представление об этих бегах?
   - Есть. Я тут бываю.
   - И что? Вы не слышали выплату? Она вам ни о чем не говорит?
   - Не хочу быть невежливым, но я предпочел бы услышать, что она говорит вам.
   - Первый триплет, от Эйфории, был фуксовым, двенадцать миллионов. Второй Триплет оказался еще большим фуксом, потому что он начинался с Флориана, а кончился Фатимой, на них должен был ехать Дерчик; и в программке напечатано, что Дерчик, а уж с Дерчиком никто нипочем не стал бы о них рук марать, на этих лошадей вообще никто не ставил! Триплет должен был быть по крайней мере такой же, а он упал десятикратно, до миллиона двухсот! У Дерчика и Флориан, и Фатима были предпоследние; значит, тот, кто ставил, определенно знал, что Дерчик не поедет!
   - Так ведь все уже, наверное, знали? Изменения же вывесили.
   - Но поставить тот, кто сыграл, должен был успеть перед первым заездом, когда не было еще изменений заездов. Ведь я вроде как первая покойника нашла, а триплет изменить не сумела бы; И как вам кажется?
   Они с директором снова переглянулись. Двери в салон вдруг распахнулись, и в помещение ворвалась роскошная немецкая овчарка, которая на поводке тянула проводника. Без малейших колебаний овчарка выбрала меня и окаменела у моих ног.
   - Холера чертова, - сказал проводник и вытер со лба пот.
   Пес казался необыкновенно умным, и я сразу попробовала завязать с ним знакомство. Я уже представляла его женихом суки моих детей - он замечательно подходил на эту роль!
   - Вы к нему так не подлизывайтесь, - с крайним неудовольствием сказал проводник. - И вообще вы уже вторая. Первым был руководитель бегов.
   - Понятно. Руководитель бегов полез туда последним. А вы ищете в обратном направлении?
   - Ну да. Эта псина специально выдрессирована, начинает с самого пахучего следа, а потом выискивает те, что послабее. Шел дождь, поэтому не знаю, получится ли у собаки.
   Он тяжко вздохнул, обменялся со старшим комиссаром Ярковским каким-то загадочным бормотаньем и исчез с собакой вместе. Динамик дал предупредительный сигнал на старт. Я поднялась.
   - Со своей стороны, советую вам побыстрее наладить контакт с бухгалтерией и кассами, - сказала я доброжелательно. - Они там знают, в какую кассу ушли выигранные триплеты. Только смажьте пятки салом, а то вот-вот начнут выплачивать. А теперь позвольте, я пойду.
   Не знаю, позволил он мне или не позволил, потому что я просто выскочила не оглядываясь. В конце концов, я тут для того, чтобы смотреть на бега. Без того, чтобы смотреть, можно и в спортлото играть или в лотерею, но ведь не на бегах!
   - Я на тебя донесла, - оповестила я Марию, когда заезд пришел к финишу. Тебя будут спрашивать, откуда ты знала, что Дерчик не поедет.
   - Я не знаю, откуда я знала. Я вовсе даже не знала, я от тебя услышала. А кто меня будет спрашивать и почему?
   Я пересказала ей беседу у директора. Она сразу поняла и похвалила мою идею. При упоминании о лысой макаке она постучала себя пальцем по лбу, хотя не очень убежденно.
   - Когда Дерчику шею свернули? - Спросила она недовольно.
   - Не знаю, я на эту мелочь внимания не обращала. Но мы сориентируемся, когда начнут наши алиби проверять. Где Метя?
   - Пошел собирать сведения. Я задумалась.
   - А он мне нужен. Он что-то про этого Дерчика знает. Я должна его спросить, можно мне про это рассказывать или нужно молчать, потому что в понедельник со мной будут разговаривать. На тебя донос не опасный, а Мете могут насвинячить. Хорошо бы он объявился до понедельника.
   Метя объявился перед шестым заездом. Шок у него совершенно прошел, выглядел он нормально и даже казался вполне довольным жизнью. Мое предостережение не произвело на него ни малейшего впечатления.
   - Ты обо мне можешь говорить что хочешь. Что я знаю, то знаю, а для всех остальных - ничего я не знаю! А даже если я и знаю, то вам не обязательно. Доноси на меня сколько хочешь за милую душу!
   - Нажрался, - высказала свое мнение Мария.
   - Ну, немножечко есть, - согласился Метя. - А что там бежит? Давай, Бальбина!
   - Метя, заезд не тот, Бальбина уже была.
   - Ну и ладно, это несущественно. Давай, Фонтана!
   Темно в глазах сделалось при этом не только у меня. Фонтана тоже бежала, но не сейчас, а в следующем заезде и со дня своего дебюта не заняла лучшего места, чем предпоследнее. Мысль о том, что Метя, может быть, что-то знает, что наклевывается какое-то мошенничество, что Фонтана должна выиграть, заморочила головы всем, кто эти кретинские слова случайно слышал. Юрек обернулся и посмотрел на Метю таким взором, что непременно должен был ему что-нибудь сглазить. В воздухе явно сгустилось беспокойство, до сих пор целый день приходили к финишу одни фуксы, правда, из-за Дерчика, но в пятом заезде и без Дерчика пришел отчасти фукс. В следующих заездах снова могли показаться какие-нибудь чудеса в решете. Изменениями в заездах уже интересовались все, народ бросился ставить на Мязгу на Джубаре, лошадей от Дерчика. Это был бы страшной силы фукс, только вот никому не приходило в голову, что, если на лошадь многие ставят, так это уже не фукс...