Хмелевская Иоанна. Бега

   - Метя, кончай жалеть заграничного посредника, говори эту страшную правду, - призвала я его к порядку. - Речь шла об арабских скакунах?
   - Да вовсе нет. Он интересовался разведением, вообще производителями. И многообещающими трехлетками, они ведь там берут бешеные деньги за покрытие кобылы.
   - Мы и маток продаем, как идиоты, - заявила Мария прокурорским голосом. - Не знаю, кто это решает, но, должно быть, враг нашего коневодства.
   - Да им деньги нужны.
   - Ну так это политика мало сказать близорукая, она же просто ведет назад! Если они не видят дальше собственного носа, то у них нос просто вдавленный! Отрубленный!
   - Не кажется ли вам, что вы слегка оторвались от темы? - неуверенно вставила Гонората.
   - Гадюку я пригрел на своей груди! - душераздирающе простонал Метя. Никуда мы не отошли, это и есть тема. Ну да, самых лучших маток, самых лучших производителей нужно оставлять себе, а если уж какой-нибудь кретин захочет их продать, надо сделать так, чтобы он не смог. Понимаете, что я говорю?
   - Понимаем, - безжалостно сказала я, потому что Метя явно не хотел говорить дальше. - Надо сделать какой-нибудь трюк, лучших Лошадей спрягать, показать тех, что похуже, иностранный покупатель купит похуже, а лучших вообще не увидит, и вредный кретин не сможет продать самых-самых. Зато получит больше бабок за тех, что поплоше, и его, может быть, это утешит.
   - Ты просто за меня эти золотые слова сказала! - запальчиво выкрикнул Метя. - За твое здоровье! Чествовать ее!
   Я позволила за себя выпить, лично приняла в этом участие, но от Мети не отцепилась.
   - Валяй, Метя, дальше. Где-то тут зарыт Василь.
   - Он там был, - сказал Метя через пару минут молчания, уставившись на цветущий кактус Гонораты. Мы подождали еще минутку.
   - Василь был там, на том приеме? - уточнила Мария.
   - Да. Головой ручаюсь. Так получалось из разговора. Это можно устроить без проблем, такой показ коней похуже и укрывание лучших. И вообще это пустяк, тьфу и растереть.
   - То есть из всего этого следует, что Василь - личность положительная? - проговорила я с большим сомнением.
   - Да, - подтвердил Метя. - А Дерчик - вещественное тому доказательство.
   Ровно три секунды я думала, могут ли полбутылки вина дать такие последствия. Да пет, невозможно, я же начала с паштета! Буря в мыслях следствие сложностей жизни, а не избытка алкоголя.
   - Метя, подожди, - попросила я кротко. - Ты слышал треп. Я свято верю, что ты его абсолютно правильно понял. Кто там что говорил, ты, наверное, знаешь. Я хочу сказать, ты отгадал, кто такой Василь, на основании тех слов, которые он высказал?
   - Ты как-то уж очень мудрено выражаешься, но я гениальный и все понял, - ответил Метя. - Нет, не отгадал.
   - Почему?
   - Потому что я не мог сориентироваться, кто что говорит. Не исключено, что я смутно помнил, кто есть кто, и двоих-троих вообще забыл. Я склонен думать, что троих.
   - Метя, ты что, был в сосиску пьян? - с упреком спросила Гонората.
   - Был. Но я очень прилично притворялся трезвым. И за то страдаю. За талант.
   Пощупав голову с мученическим выражением лица, он откинулся назад и из-за оконной шторы вытащил очередную бутылку вина. Я пододвинула ему штопор.
   - И ты столь талантливо симулировал трезвость ума, что все поверили, сообразила я. - Теперь Василь уверен, что ты его расшифровал, поэтому велел тебя обезвредить. А ты и впрямь не знаешь, кто это?
   - Я и впрямь не знаю, - заверил меня Метя. - Один из четверых. Но я никого из них не знаю и не знаю, как их зовут. Могу вам поклясться, я спрашивал Малиновского, он тоже понятия не имеет, кто эти типы, но в банкете принимали участие двадцать семь человек. Двое отпадают: Малиновский и заграничный посредник, они как раз трепались у окна, остается двадцать пять человек.
   - Двадцать четыре. Еще и ты отпадаешь. Если бы Василем был ты, ты бы про это знал.
   - Двадцать четыре. Тоже неплохо. Между ними Василь, который считает, что я его знаю. Так что мне делать? Драпать в Аргентину?
   - Он один из тех, кто ходит на бега, - подсказала Гонората.
   - Да все, кто там был, ходят на бега.
   - Ежи... - начала я. - То есть, пардон, Малиновский. Он же должен знать, кого приглашал на раут. Как ты думаешь, он сможет вспомнить? Ментов надо натравить дипломатично.
   - Весьма дипломатично, потому что дело было в прошлом году. Не знаю, вспомнит ли он, но секретарша у него хорошая, может, она что-нибудь знает. Мы узнаем фамилии двадцати четырех типов, строго говоря, восемнадцать из тех двадцати четырех я знаю лично, ну и что мы с этого получим?
   - Не мы, а менты. У них будет двадцать четыре штуки подозреваемых...
   - И это их так обрадует?
   - Это все-таки лучше, чем двадцать четыре тысячи. А в лицо ты бы их не узнал?
   - Кого?
   - Тех четверых, среди которых был Василь? Метя налил всем вина, подсунул Гонорате тарелку, получил кусок паштета и задумался.
   - Нет, - сказал он. - Органы зрения у меня в тот момент работали хуже, чем органы слуха. Я вам признаюсь, что их временами было восемь, но я помнил, что их четверо, и развлекался тем, что пытался угадать, которые из восьми настоящие.
   - Ну да, - с ужасом сказала я, - теперь-то я все понимаю. Он пристально на них таращился, и не исключено, что таращился прямо на Василя. А тот это заметил. И никакая сила его не убедит, что Метя его не знает. Не представляю, что и делать.
   - У Мети бюллетень, - сказала Гонората. - Я его дома запру на ключ. Нельзя ли все это распутать, пока у него еще бюллетень?
   - Если у тебя есть шансы напустить на них полицию, так сделай это, посоветовала мне Мария. - У всех хватит ума все им рассказать, а если этот чертов Василь действительно существует и подстраивает бега, то он у меня в печенках. Пусть поймают его и что-нибудь плохое ему сделают.
   - Аминь, - торжественно произнес Метя, поднимая бокал. - А сейчас бы посмотрел, что там в среду.
   - Шанс у меня есть, полицию натравлю, - обещала я. - Я бы тоже посмотрела, что там в среду, и можете спокойно говорить, где Болек обещает прийти первым, я и так на это внимания не обращаю...
   - В четвертом заезде идут две лошади, и не знаю, зачем там записаны шесть, - объявил пан Злись сразу как пришел.
   - И что это за две такие лошади? - подозрительно спросила я.
   - Двойка и шестерка. Остальных все равно что нет.
   - Шестерка еще ладно. Но насчет двойки, так заведите себе зеркальце. Иначе вам трудно будет собственные уши увидеть.
   - А вот сами убедитесь!
   - Гарцовник, как же! Вы не видите, кто на нем сидит? Соецкий еще ни разу не выиграл!
   - Нет, выиграл, - поправил Юрек. - В прошлом году.
   - Ну, может, раз. В этом сезоне он два раза был вторым.
   - Но веса-то у него нет! Конь без веса, милостивые государи, тут другого нет, Гарцовник и Албанец или наоборот! - с задором убеждал пан Здись. - Сегодня квинту сделаю!
   - С Гарцовником, да?
   - Так точно, с Гарцовником!
   - Домашней перегонки только самогон-сучок можно делать, и как следует очищенный, - говорил Вальдемар в кресле с другой стороны, - а все эти вина...
   - Наливка, пан Владек, наливка, никакие не вина, - перебил его пан Собеслав, - ореховка на чистом спирте.
   - Ореховка от желудка, а у меня насморк!
   - И посмотрите только, я его вычеркнул, этого черта, три лошади вычислил, двойку и шестерку, этот у меня приходит, двойки нет, говорит, единичка висит вместо нее, ну, я и поменял двойку на единичку, а дома все вычислял. Мозги скиснут... - жаловался пан Эдя.
   - Надо было добавить еще, а свое не выкидывать, - поучал полковник. А ореховку на меду вы не пробовали?
   - Здесь, во второй, у тебя один, - говорил кто-то за столиком сзади барьера. - Тут два.., этот.., и этот...
   - А этот? - возразил кто-то другой.
   - Мешок костей. На колбасу. А тут можешь делать "стенку".
   - Врублевский говорит, чтобы на него не рассчитывали, - вставил третий.
   - Говорит не говорит, а неизвестно, как поедут. Еще не установили. Хочешь выиграть - только "стенку"...
   Я не оборачивалась, поскольку выбирала лошадей на субботу. На кресло сзади меня кто-то сел и отгородил меня от голосов за барьером. Мне даже было интересно, что за такой конь-верняк, но не хотелось подсматривать. Я бросила взгляд на второй заезд, на мой взгляд, там шанс был у четырех лошадей, и откуда у них взялся дурацкий один конь? Идиотские закулисные сведения...
   - Извините... - робко сказал человек у меня за спиной.
   Я обернулась и узнала девушку, ту самую, которая первый раз была тут в субботу, в день смерти Дерчика.
   - Прошу прощения, здравствуйте, вы случайно не видели пана Завейчика?
   - Не знаю, - ответила я. - Здравствуйте. А кто такой пан Завейчик?
   - Тот пан, который со мной был, помните? Он куда-то пропал, я его вообще не могу найти.
   - А.., тот знакомый вашей тетки?
   - Ну да. С субботы никто его не видел, я хотела проверить, нет ли его тут. А вы его не видели?
   - Нет. Только в субботу в течение двух заездов, когда он сидел подле вас, а потом уже нет. Но ведь... Если это знакомый, может, вы его скорее частным образом найдете?
   - Как раз нет. Телефон не отвечает, а на фирме никто не знает, когда он будет. Я заезжала к нему домой, потому что у моей тетки к нему какое-то дело, но его нет. Я думала, может, он здесь... Он, по слухам, еще ни одного дня бегов не пропустил.
   - Он может быть на другой трибуне. Вы попросите, чтобы по радио объявили, что вы его ждете в секретариате. Если он тут, то придет. Если только не скрывается.
   Девушка удивилась.
   - Да нет, зачем ему скрываться? Эти свои деньги он законно заработал. В субботу он угадал первые два триплета, так он мне сказал, а потом совсем пропал из поля зрения. Позвольте, я вам представлюсь?
   Я позволила. Звали ее Моника Гонсовская, жила она у тетки на Асфальтовой или на конезаводе в Лонцке. Она была встревожена и озабочена, ей необходимо было найти Завейчика, но она понятия не имела, как его искать. Я сделала вывод, что найти хочется не ей, а ее тетке, и еще раз посоветовала сделать объявление в радиоузле. Таким путем отыскивались потерянные документы, ключи, очки, дети и папаши.
   Я спустилась вниз поставить последовательность в первом заезде, и лишь вид комиссара Ярковского заставил меня сообразить, что я только что услышала от девушки. Комиссар стоял перед кассой двухтысячных ставок и всматривался в программку.
   - Сейчас я вам кое-что скажу, только сперва поставлю, - шепнула я ему на ухо.
   Он оторвался от программки, посмотрел на меня полубезумным взором, совершенно как настоящий игрок, и кивнул головой. Я посмотрела на паддок, мой конь номер два ходил с приплясом и начинал слегка пениться. Моим личным фаворитом была Ересь, правнучка Гессии, которую я считала почти родной невесткой. Когда-то мой сын на почве Гессии просто помешался, утверждал, что она рыжая, и восхищался ею больше, чем всеми девушками, которых я когда-либо видела возле него. Потомство Гессии я называла внучатами и упрямо на них ставила, да это и впрямь были очень неплохие лошади. Ересь давно должна была бы войти в первую группу, как двухлетка она показала очень неплохие возможности, однако теперь чего-то там ей не хватало, и она сидела во второй группе без всяких успехов. Я решила поставить на нее, ведь двойка вся в мыле, правда, это жеребец, но ничего страшного, чистокровный, может, и придет как следует, поэтому я решила поставить последовательность два-пять. За двадцать тысяч, два раза.
   Вернулась я к кассе, и, как обычно, в меня вселился демон. Два-пять я поставила один раз, а потом, без всяких разумных причин, сыграла еще с двойкой и пятеркой единичку, четверку и шестерку. Угрохала я на этот первый заезд семьдесят тысяч и окончательно потеряла веру в себя.
   Старший комиссар Ярковский терпеливо пережидал мое помешательство.
   - Ну? - вполголоса спросил он, когда я отошла от кассы.
   Мы вышли на воздух со стороны беговых дорожек, где пока что было мало народу. Все торчали возле паддока и около касс.
   - Во-первых, один из тех, кто выиграл в субботу триплет на лошадях от Дерчика, носит фамилию Завейчик, - сказала я сразу, не задавая глупых вопросов на тему того, что им известно, а что нет. - Во-вторых, могу сейчас узнать, где он живет и работает. В-третьих, с субботы он пропал. В-четвертых...
   - Вы откуда все это знаете?
   - Наверху сидит девушка, которая знает его лично и разыскивает.
   - Все о девушке!
   - Все не могу, но зовут ее Моника Гонсовская, стопроцентная лошадница. Живет в Лонцке на конезаводе, а в Варшаве у тетки, на Асфальтовой, четыре.
   Этот Завейчик - знакомый ее тетки. В-четвертых, разговора о том не было, но у меня такое впечатление, что о вас рассказывать не следует? Кажется, пока никто не знает, что вы - мусор на службе.., простите, Бога ради, сотрудник полиции...
   - Это мелочи. Все правильно. Я об этом не сказал, правда, но вам, кажется, и так все ясно.
   - Ну да, теперь ясно. Хорошо, что я до сих пор не сумела накуролесить, потому что была занята бегами.
   - Повезло. Узнайте все, что можно, об этом Завейчике неофициально. Мы официально знаем, что у него завод по производству искусственных материалов, погремушки там, рыбки всякие для детей. Адрес мы тоже знаем. А вот сплетни всякие или что еще...
   - То есть мне работать подсадкой?
   - Вот именно. Придется вам немного поработать подсадкой. Разве что вы на стороне всего этого мошенничества и свинства?
   Мошенничество и свинство я никогда в жизни не поддерживала, но в роли подсадки должна была выступить впервые. Возражать я не стала. Вернулась наверх, когда до начала заездов оставалось еще минут десять. Девушка сидела на своем месте.
   - И что? - спросила я. - Вы уже были в секретариате?
   - Еще нет. Я не очень понимаю, как это устроить, я просто надеюсь, а вдруг он еще появится? Пережду три заезда, потом пойду давать объявление.
   - Далеко вам ходить не надо, тут сидит за столиком пани Зося, она вам все устроит. Ладно, я к ней сама пойду. Как его зовут?
   - Альфред.
   - Порядок, после третьего заезда покричат, чтобы Альфред Завейчик обратился в секретариат наверху. Вы его хорошо знаете?
   - Не знаю, хорошо ли, но кажется, с самого рождения. Это был такой.., ухажер моей тетки, знакомство у них так и осталось. Он для нее всякие дела проворачивает.
   - Легально?
   Девушка снова очень удивилась.
   - Легально ли? Наверное... Я не знаю. То есть мне трудно предполагать, чтобы моя тетка впуталась во что-нибудь нелегальное. Собственно говоря, она ничего не делает, у нее доходы от виллы, которую она сдает, но сдавала она всегда через агентство "Пума", не знаю, как сейчас, во всяком случае, официально какому-то посольству сдавала или кому-то в этом роде. И бижутерию продает. Завейчик именно это для нее и устраивал. Вроде как в этом ничего уголовно наказуемого нет.
   - По-моему, нет. Если можно вам посоветовать...
   - Дай открывалку, - сказала Мария, вытаскивая из сумки бутылку пива. Я успела поставить, что считаю абсолютным чудом. Мети нет?
   Я вырвала из-под нее свою сумку и бинокль, которыми заняла для нее кресло, и вытащила консервный нож для пива. Лошади вышли на дорожку и показали пробный галоп. Толпа переметнулась на другую сторону. Вальдемар через плечо пана Здися стал передавать нам тарелочку с солеными палочками.
   - Сидеть!! - дико завизжала я, потому что пан Здись стал подниматься с места.
   Мария швырнула открывалку на кресло и успела вырвать у Вальдемара тарелку. Пан Здись сообразил, в чем дело, и переждал наши манипуляции.
   - Пана Мариана не будет, - сообщил он всем. - Я его на улице встретил, он уезжает во Францию, наверное, уже сегодня уехал. Двойка выигрывает!
   - Сейчас? - спросил кисло Юрек.
   - Сейчас. А я квинту начал!
   - Трогательный человек, - сказала Мария, не понижая голоса, и стала разливать пиво по стаканам.
   Я спросила ее насчет Мети. Не далее как вчера вечером Гонората постановила закрыть его дома на ключ, но, видимо, что-то изменилось. Ну да, изменилось, с тем, что Метя должен был закрыть сам себя, а если бы ему наскучила изоляция, он мог приехать на бега. Ставит он вместе с Марией, не только на то, о чем они вчера договорились лично. Вдохновение на него накатило сегодня уже в девять утра, и он поймал ее по телефону на работе. Может, придет и сам.
   - Если до сих пор не пришел, его уже и не будет, - высказалась я. Успокойся, нигде не написано, что нужно разлить пиво до капельки! Ой, мамочки!..
   Мне удалось отпить немного пены, прежде чем она залила весь парапет балкончика. Громкоговоритель прохрипел, что закрываются последние кассы. Моника Гонсовская сзади коснулась моего плеча.
   - Простите, но вы начали мне что-то говорить... Я долго и мучительно вспоминала, что же я хотела ей сказать.
   - Ах да. Если можно вашей тетке что-то посоветовать, так было бы очень хорошо, если бы она была совершенно искренней. Полиция будет ее расспрашивать про этого Завейчика...
   - Завейчик что-нибудь натворил?
   - Да нет, не думаю. Но он скорее всего является важным свидетелем. О нем будут спрашивать. Если ваша тетка не совершила вместе с ним никакого преступления, то лучше пусть скажет всю правду. Впрочем, могу вам рассказать, в чем дело, потому что об этом уже весь ипподром знает. Был убит жокей, и теперь допрашивают всех людей, которые в субботу выиграли, поставив на два первых триплета. Значит, вашей тетки это непосредственно не касается, а Завейчика - да. От души ей советую, пусть ничего не скрывает.
   Моника Гонсовская кивнула головой. Она не забеспокоилась - видимо, эта ее тетка действительно существовала, не выходя из рамок уголовного кодекса.
   - Это очень хорошо, может быть, они его быстрее найдут, чем я. Хорошо, я ей ваш совет передам. А меня тоже будут допрашивать?
   Я совершенно уверенно ответила ей утвердительно. Каждая секунда прошлой субботы могла оказаться важной, особенно в отношении тех, кому так повезло с триплетами. Я вспомнила, с каким напряжением спутник девушки всматривался в дорожки, и подумала, как бы его показания не оказались и вовсе ключевыми.
   Юрек упустил под кресло авторучку, а пан Здись - половину программки. Оба стали заниматься партерной акробатикой, не уговорившись, кто первый полезет за потерей, поэтому никаких результатов они не добились. Кресла были дико тяжелые, их передвижение требовало участия культуриста, а для того чтобы влезть под них, места не оставалось. Ручку Юрека я выловила со своей стороны, благодаря чему Пан Здись справился со своей программкой. Громкоговоритель взвыл три раза, флажок взлетел.
   - Я бы хотела на что-нибудь поставить, - громко сказала позади меня Моника Гонсовская.
   - Это не сейчас, - ответила я рассеянно и приложила бинокль к глазам.
   Группа вошла в старт-машину ровно и без выкрутасов, никто не удрал, никто не упал с седла. Рванули все одновременно.
   - Ведет Подбор, вторым идет Альбатрос, третья Делия, - начал громкоговоритель, - на четвертом месте Мартина, пятая - Ересь. Лошади доходят до поворота, очередность та же. Лидирует Подбор.
   - Кто туг трепал насчет единички?! - диким голосом рявкнул Вальдемар. - Улита едет, когда-то будет!
   - Единичка должна лидировать!
   - А я вам говорю, что двойка уже в кармане! - вещал о своей победе полковник.
   - Где тройка?! - с отчаянием в голосе вопил пан Эдя.
   - Врублевский отпал! - в ужасе застонал кто-то. - Врублевского не будет!
   - Лошади прошли поворот, - сообщил рупор, - на прямую выходит Альбатрос, слабеет Подбор...
   - Куда он идет, кретин, на большую дорожку!..
   - Заперли его! Дал себя запереть!..
   - Альбатрос, Мартина, потом финиширует Ересь...
   - Ересь!!! - завопила я от всего сердца. - Давай, Ересь!!!
   - Давай, Альбатрос!!! - заглушила меня толпа.
   - Альбатрос, Ересь, - бесстрастно вещал рупор, - Альбатрос, Ересь, Ересь, Альбатрос...
   Ересь летела как на крыльях. На три корпуса перед Альбатросом Щудловский обернулся и придержал лошадь.
   - Чего ты ее держишь, кретин?! - возопила я дурным голосом.
   - Да ведь выиграл он уже, выиграл, ты чего орешь, - приструнила меня Мария. - Ну хорошо, она у меня есть, но Альбатроса у меня побольше будет! На что тебе эта Ересь?
   Я с облегчением откинулась в кресле.
   - Она у меня одна была, я с нее все начинала. Смотри, вот ведь корова больная, я же решила ставить исключительно два-пять за все, что у меня было, хотела двойную ставку сделать...
   - И что, совсем не поставила?
   - Нет, что вы, что вы - один билетик. И тыщу других глупостей. Ну скажи ты мне, Бога ради, что мной руководит, чтобы выбрать правильно, а поставить потом, как паралитик с водянкой головы?
   - Ну, наверное, то же самое, что и мной, когда у меня три триплета с Ересью и двенадцать с Альбатросом...
   Ересь с Альбатросом были страшенным фуксом. Народ ставил на Мартину, а фавориткой была Делия. Ересь вообще не шла в счет. На Альбатроса ставили те, кто был посвящен в закулисные тайны, или те, кто имел глаза и смотрел как следует в паддоке. Пан Здись на паддок не смотрел, к посвященным не относился, зато у него бывали дикие идеи и сумасшедшие фанаберии.
   - Есть два-пять! - триумфально возвестил он. - Есть! Будьте любезны, последовательность на сто тысяч!
   - Сразу на сто мильонов! - ехидно поправила я. - Да если тридцать тыщ дадут, мы и то от счастья упадем!
   - Но послушайте!.. Кто на это ставил?! Ну нет, минимум сто тысяч! Квинта и вовсе будет чудовищной!
   - А вы начали квинту? - спросил Юрек.
   - Нет. Квинту я начинал от Альбатроса. Но последовательность у меня есть.
   - Квинты не будет вовсе, - объявил Вальдемар. - После Ереси ставки снизились на девяносто процентов.
   - Альбатрос тоже был бы фуксом, - сказала мне Мария с упреком. - На что тебе понадобилась эта Ересь...
   Пал Здись ошибся ненамного, только в два с половиной раза, за последовательность выплатили сорок две тысячи, так что мы оба обогатились меньше, чем ему хотелось. Моника Гонсовская спустилась со мной вниз, настаивая, что хочет сыграть.
   - Выберите себе что хотите и поставьте последовательность, посоветовала я ей. - Две кассы принимают ставки по десять тысяч, а остальные - дороже. Выберите из программки или из паддока, как пожелаете.
   Кретинкой она не была, поэтому уже начинала ориентироваться во всем этом безумии. Она решила выбирать из паддока, и я потеряла ее из виду, решая, как ставить дальше.
   - Тройка непременно придет, - услышала я конспиративный шепот возле касс на пятьдесят тысяч.
   Я рассеянно посмотрела на шептуна. А, один из тех, кто пользуется подсказками из конюшен. Пусть засунет свою тройку, не скажу куда, я ее из триплета выбросила, но в последовательность включила, это лошадь Двуйницкого, Замечек на ней едет, прет к финишу как бешеный. В прошлом сезоне конюшня Двуйницкого была почти самой худшей, а Замечек резко вытянул ее из болота. Должно быть, это действительно его заслуга. Двуйнйцкий ведь не изменился, он только конюшенного жокея сменил, а качество лошадей зависит от конюшенного жокея в колоссальной степени, Замечеку надо было бы выразить всяческую благодарность. Вот черт... Может, поставить на него "верхом"?..
   Я убедилась, что Замечек - фаворит, поэтому отказалась от мысли на него ставить. А, чтоб он лопнул, пусть приходит первым без меня!
   После второго заезда пан Здись впал в амок. Правда, квинта у него лопнула уже на первой лошади, но он начал второй триплет и поставил последовательность. Тройка, Замечек на Одолане, была второй лошадью, выиграл Куявсюни на дурацком коне Деркаче, на которого я поставила исключительно из-за высокого мастерства жокея. По мнению пана Здися, последовательность снова должна была быть сто тысяч, и даже мои попытки вколотить ему молотком в голову, что ведь в последовательности есть чудовищный фаворит, на него впечатления не произвели.
   - Да в жизни Последовательность с фаворитом не может быть выше десяти тысяч, - вдалбливала в него Мария. - Вы тут что, первый раз?! На тройку поставили жук и жаба! Со всеми вариантами!
   - Но не с Деркачем! На него вообще не ставили!
   - Не ставили, но ведь фаворит! Ведь тройка! И по программке она же получалась!
   - У кого получалась, у кого нет, - мрачно пробормотала я.
   - Ну хорошо, пускай восемьдесят, - уступил пан Здись.
   - А я так и поставила, - сказала Моника Гонсовская у меня за спиной. Вы действительно думаете, что так много заплатят?
   - Да ну, какое там много! Фигушки! Да не слушайте вы этот глупый треп! Пан Здись у нас фантазер! Мифоман и безумец!
   Пан Здись на оскорбления вовсе не обижался, большие надежды для него были по крайней мере половиной удовольствия от бегов, а постоянные ошибки странным образом не портили ему характер.
   - "Верх" будет раза в два больше, чем последовательность, - сообщил всем полковник. - Вот увидите!
   - А у меня это есть! - сказал Юрек. - Вот я и заканчиваю.
   - Тремя?
   - Тремя.
   Я не спросила его какими, ведь он никогда не говорил, и я не удивлялась, потому как - вдруг кто сглазит? Я повернулась к Монике.
   - Вы играете первый раз в жизни?
   - На бегах - первый.
   - Ну, ставьте покруче! Сегодня фуксы приходят, у вас есть шанс разбогатеть. В первый раз человек выигрывает.
   - Правда? Я про это слышала. И что, так оно и есть?
   - На самом деле так. Исключение составляют люди, родившиеся в апреле...
   Я не выдержала и рассказала ей о событиях, которые разыгрывались на моих глазах, в которых я даже сама принимала участие. Между объявлением результатов и объявлением о выигрышах всегда существует интервал, поэтому рассказать я успела.
   Когда-то, это было давно, приехал за мной муж моей подруги, с которым я договорилась, что он меня после бегов отвезет домой. По ошибке он приехал слишком рано, перед предпоследним заездом. Он был здесь первый раз в жизни. Я проигралась в пух и прах и подсунула ему программку.