Страница:
– Молодец твой Чак! – похвалила пса Марианна. – Так быстро привел людей! И дорогу обратно показал.
– Обратно он только сначала показывал, – пояснил Пафнутий. – Потом лесничий совсем окреп и сам принялся показывать путь к деревне. Другой, не тот, по которому я их вел, а более удобный для людей. А Чак бежал рядом и слышал, как всю дорогу лесничий только и говорил о благородных зверях в лесу, которые его всю ночь согревали и кормили. Только благодаря нам выжил, говорил лесничий. И еще говорил, что всех нас очень любит.
Звери чрезвычайно возгордились, особенно белочка. Ведь кроме нее никто так и не накормил лесничего.
– Неглупый человек, – пробурчал волк. – Понял, кому обязан жизнью. А что еще тебе рассказывал пес?
– Что люди не поверили. Даже тогда, когда несли из лесу, говорили – человек не в себе, еще бы, столько натерпелся, а теперь порет ерунду, должно быть, жар у него. А потом выяснилось – у него нога сломана. Так что лесничего сразу отвезли в больницу, это такое место, где людей лечат. Почему-то свозят в одно место и там лечат. И сказали еще одну вещь, которую Чак не совсем понял, а я и вовсе не понимаю… вроде бы ногу легко вылечить потому, что на ней был очень хороший ботинок, это то, что люди для тепла и удобства надевают на ноги, у
них ведь на ногах нет своей шерсти и копыт. Так вот, этот ботинок…
– Помедленней, пожалуйста, – попросили косули. – Насчет копыт мы поняли, но почему у лесничего на ноге был ботинок…
– Не на одной ноге, – пояснил Пафнутий. – Люди носят ботинки на всех ногах.
– Он прав, – подтвердил лис Ремигий. – Я сам видел – у лесничего на каждой ноге было что-то надето.
– Понятно, – сказали Клементина и Матильда. – Но почему тот ботинок, который был у лесничего на больной ноге, поможет ее быстро вылечить?
– Отвяжитесь от Пафнутия! – фыркнула Марианна. – Не все ли равно почему, лишь бы лесничий поскорей выздоровел!
– Да ничего, мне нетрудно объяснить, – сказал добродушный медведь. – Просто оказалось, ботинок на больной ноге был таким крепким или так крепко сидел на ноге, тут я не ручаюсь за точность, что нога хоть и сломалась, а вся в ботинке так и осталась, с места не сдвинулась, это хорошо. Понятно?
– Не совсем, – сказали косули и задали следующий вопрос: – Так он из-за этой ноги все время спал?
– Да отстаньте наконец от Пафнутия! – рассердилась Марианна. – Ну какая вам разница?
– Очень даже большая! – поддержала косуль со своей ветки куница. – Неужели из-за одной ноги человек мог так разболеться и спать?
– Нет, – ответил Пафнутий, – из-за ноги он только разболелся, а спал все время… то есть не спал, Чак сказал, просто сознание терял и не слышал, что вокруг делается. Так вот, сознание потерял оттого, что упал, когда на него дерево свалилось, и головой ударился.
– Да, головой ударяться очень вредно, – хором подтвердили кабаны. – Какой ты умный, Пафнутий, так хорошо нам все растолковал. И твой друг Чак тоже умный, все запомнил и тебе пересказал.
Пафнутий нисколько не возгордился. Вместе с остальными зверями он радовался, что удалось спасти лесничего. И сейчас попытался всю заслугу приписать своему другу Чаку.
– Это все Чак мне растолковал, – скромно признался он, – несколько раз повторил, потому что и для меня было много вещей непонятных. А Чак очень хороший, он постарался специально для нас запомнить все, что люди говорили.
– Молодец, умный пес, – заговорили звери. – Надо было бы его как-то отблагодарить.
– Не надо, – услышав это, неожиданно сказал Пафнутий.
А когда все удивленно замолчали, пояснил:
– За свои заслуги Чак уже получил награду. Просил меня передать всем зверям: благодаря вам он так наелся, как еще никогда в жизни. Причем люди приносили ему какую-то особенно вкусную еду и без конца хвалили, только никак не могли понять, откуда пес узнал, что лесничий лежит в лесу больной. Чак и рад бы им рассказать,
да ведь все равно не поймут. И еще люди сказали – теперь всегда будут верить этой умной собаке и поступать так, как она им велит.
Услышав о вкусной еде, кабаны оживились. Евдоким задал интересующий всех вопрос:
– А не рассказал тебе твой друг Чак, чем это его таким вкусным кормили? Не было ли случайно среди вкусностей жирных гусениц?
– Да наверняка не было, потому что люди приносили псу ту еду, которую сами едят.
Это уже заинтересовало всех присутствующих.
– Так что же едят люди? – пискнула белочка.
Пафнутий почесал в затылке.
– Вообще-то я в подробностях его об этом не расспрашивал, меня интересовала только та еда, которую мы ему приносили. О ней я все узнал. Так вот, ни гусениц, ни личинок, ни слизняков, ни сочных побегов тростника люди не любят. И дохлых мышей не едят.
Звери недоверчиво зашумели, а Пафнутий продолжал:
– Никаких корней, даже самых свежих, тоже. И сырую рыбу.
– А какую же рыбу они едят? – удивилась Марианна.
– Или вареную, или жареную.
– А это что такое? – не поняла куница.
– Я и сам не знаю, – честно признался Пафнутий. – Хотя Чак пытался мне объяснить, я не понял. Знаю только – для этого требуется огонь, так что мы все равно не сумели бы такое приготовить. А главное, что сказал мне Чак, – мы молодцы и можем гордиться, потому что без нас лесничий непременно бы умер.
– Так и сказал? – переспросила куница.
– Так и сказал.
– С голоду бы умер, – уточнил Евдоким.
– Нет, с голоду он умер бы потом, – сказал Пафнутий и быстро проглотил рыбу, которую подсунула ему Марианна.
И хорошо сделала, у Пафнутия не только в животе бурчало от голода, но и в горле пересохло от того, что пришлось так много говорить. Звери терпеливо ждали. Немного подкрепившись, Пафнутий пояснил свою мысль:
– С голоду он бы потом умер. А сначала умер бы от болезни. А еще раньше – от холода. Так что мы молодцы прежде всего потому, что догадались и смогли его согреть. И мы должны собой гордиться. Так сказал Чак.
Всем зверям было приятно слышать такие слова. Да и в самом деле, все они имели основание гордиться собой.
Куница могла гордиться – ведь она первая догадалась, что лесничего надо согреть.
Нет, начать надо с кабанов, ведь это они обнаружили лесничего и потом помогали сдвинуть с него ствол и делали попытку накормить. Потом куница посоветовала согреть несчастного, и в самом деле, есть чем гордиться. Кикусь был неимоверно горд своей безумной храбростью – ведь это он сбегал за волками и привел их. Волки и Пафнутий согревали больного лесничего, причем волчат гордость просто распирала. Клементина могла гордиться тем, что сбегала за бобрами и уговорила их немедля отправиться на помощь лесничему. Бобры сделали то, что другим зверям оказалось не под силу – освободили больного от придавившего его дерева. Марианна первая догадалась позвать людей…
Но больше всех гордилась собой маленькая белочка – ведь это ее орешек помог лесничему выздороветь.
Глава IV
– Обратно он только сначала показывал, – пояснил Пафнутий. – Потом лесничий совсем окреп и сам принялся показывать путь к деревне. Другой, не тот, по которому я их вел, а более удобный для людей. А Чак бежал рядом и слышал, как всю дорогу лесничий только и говорил о благородных зверях в лесу, которые его всю ночь согревали и кормили. Только благодаря нам выжил, говорил лесничий. И еще говорил, что всех нас очень любит.
Звери чрезвычайно возгордились, особенно белочка. Ведь кроме нее никто так и не накормил лесничего.
– Неглупый человек, – пробурчал волк. – Понял, кому обязан жизнью. А что еще тебе рассказывал пес?
– Что люди не поверили. Даже тогда, когда несли из лесу, говорили – человек не в себе, еще бы, столько натерпелся, а теперь порет ерунду, должно быть, жар у него. А потом выяснилось – у него нога сломана. Так что лесничего сразу отвезли в больницу, это такое место, где людей лечат. Почему-то свозят в одно место и там лечат. И сказали еще одну вещь, которую Чак не совсем понял, а я и вовсе не понимаю… вроде бы ногу легко вылечить потому, что на ней был очень хороший ботинок, это то, что люди для тепла и удобства надевают на ноги, у
них ведь на ногах нет своей шерсти и копыт. Так вот, этот ботинок…
– Помедленней, пожалуйста, – попросили косули. – Насчет копыт мы поняли, но почему у лесничего на ноге был ботинок…
– Не на одной ноге, – пояснил Пафнутий. – Люди носят ботинки на всех ногах.
– Он прав, – подтвердил лис Ремигий. – Я сам видел – у лесничего на каждой ноге было что-то надето.
– Понятно, – сказали Клементина и Матильда. – Но почему тот ботинок, который был у лесничего на больной ноге, поможет ее быстро вылечить?
– Отвяжитесь от Пафнутия! – фыркнула Марианна. – Не все ли равно почему, лишь бы лесничий поскорей выздоровел!
– Да ничего, мне нетрудно объяснить, – сказал добродушный медведь. – Просто оказалось, ботинок на больной ноге был таким крепким или так крепко сидел на ноге, тут я не ручаюсь за точность, что нога хоть и сломалась, а вся в ботинке так и осталась, с места не сдвинулась, это хорошо. Понятно?
– Не совсем, – сказали косули и задали следующий вопрос: – Так он из-за этой ноги все время спал?
– Да отстаньте наконец от Пафнутия! – рассердилась Марианна. – Ну какая вам разница?
– Очень даже большая! – поддержала косуль со своей ветки куница. – Неужели из-за одной ноги человек мог так разболеться и спать?
– Нет, – ответил Пафнутий, – из-за ноги он только разболелся, а спал все время… то есть не спал, Чак сказал, просто сознание терял и не слышал, что вокруг делается. Так вот, сознание потерял оттого, что упал, когда на него дерево свалилось, и головой ударился.
– Да, головой ударяться очень вредно, – хором подтвердили кабаны. – Какой ты умный, Пафнутий, так хорошо нам все растолковал. И твой друг Чак тоже умный, все запомнил и тебе пересказал.
Пафнутий нисколько не возгордился. Вместе с остальными зверями он радовался, что удалось спасти лесничего. И сейчас попытался всю заслугу приписать своему другу Чаку.
– Это все Чак мне растолковал, – скромно признался он, – несколько раз повторил, потому что и для меня было много вещей непонятных. А Чак очень хороший, он постарался специально для нас запомнить все, что люди говорили.
– Молодец, умный пес, – заговорили звери. – Надо было бы его как-то отблагодарить.
– Не надо, – услышав это, неожиданно сказал Пафнутий.
А когда все удивленно замолчали, пояснил:
– За свои заслуги Чак уже получил награду. Просил меня передать всем зверям: благодаря вам он так наелся, как еще никогда в жизни. Причем люди приносили ему какую-то особенно вкусную еду и без конца хвалили, только никак не могли понять, откуда пес узнал, что лесничий лежит в лесу больной. Чак и рад бы им рассказать,
да ведь все равно не поймут. И еще люди сказали – теперь всегда будут верить этой умной собаке и поступать так, как она им велит.
Услышав о вкусной еде, кабаны оживились. Евдоким задал интересующий всех вопрос:
– А не рассказал тебе твой друг Чак, чем это его таким вкусным кормили? Не было ли случайно среди вкусностей жирных гусениц?
– Да наверняка не было, потому что люди приносили псу ту еду, которую сами едят.
Это уже заинтересовало всех присутствующих.
– Так что же едят люди? – пискнула белочка.
Пафнутий почесал в затылке.
– Вообще-то я в подробностях его об этом не расспрашивал, меня интересовала только та еда, которую мы ему приносили. О ней я все узнал. Так вот, ни гусениц, ни личинок, ни слизняков, ни сочных побегов тростника люди не любят. И дохлых мышей не едят.
Звери недоверчиво зашумели, а Пафнутий продолжал:
– Никаких корней, даже самых свежих, тоже. И сырую рыбу.
– А какую же рыбу они едят? – удивилась Марианна.
– Или вареную, или жареную.
– А это что такое? – не поняла куница.
– Я и сам не знаю, – честно признался Пафнутий. – Хотя Чак пытался мне объяснить, я не понял. Знаю только – для этого требуется огонь, так что мы все равно не сумели бы такое приготовить. А главное, что сказал мне Чак, – мы молодцы и можем гордиться, потому что без нас лесничий непременно бы умер.
– Так и сказал? – переспросила куница.
– Так и сказал.
– С голоду бы умер, – уточнил Евдоким.
– Нет, с голоду он умер бы потом, – сказал Пафнутий и быстро проглотил рыбу, которую подсунула ему Марианна.
И хорошо сделала, у Пафнутия не только в животе бурчало от голода, но и в горле пересохло от того, что пришлось так много говорить. Звери терпеливо ждали. Немного подкрепившись, Пафнутий пояснил свою мысль:
– С голоду он бы потом умер. А сначала умер бы от болезни. А еще раньше – от холода. Так что мы молодцы прежде всего потому, что догадались и смогли его согреть. И мы должны собой гордиться. Так сказал Чак.
Всем зверям было приятно слышать такие слова. Да и в самом деле, все они имели основание гордиться собой.
Куница могла гордиться – ведь она первая догадалась, что лесничего надо согреть.
Нет, начать надо с кабанов, ведь это они обнаружили лесничего и потом помогали сдвинуть с него ствол и делали попытку накормить. Потом куница посоветовала согреть несчастного, и в самом деле, есть чем гордиться. Кикусь был неимоверно горд своей безумной храбростью – ведь это он сбегал за волками и привел их. Волки и Пафнутий согревали больного лесничего, причем волчат гордость просто распирала. Клементина могла гордиться тем, что сбегала за бобрами и уговорила их немедля отправиться на помощь лесничему. Бобры сделали то, что другим зверям оказалось не под силу – освободили больного от придавившего его дерева. Марианна первая догадалась позвать людей…
Но больше всех гордилась собой маленькая белочка – ведь это ее орешек помог лесничему выздороветь.
Глава IV
ПИКНИК
Но вот наконец весна взяла свое. Наступили прекрасные теплые дни, лес ожил и зазеленел. В один из таких чудесных весенних деньков медведь Пафнутий шел не торопясь по лесу. Он возвращался с долгой, очень долгой прогулки, можно сказать, настоящего путешествия. Дело в том, что он побывал с визитом у бобров. Бобровое поселение он видел в первый раз. Жили бобры в отдаленной части леса, там, где лесная река текла по болотистой пересеченной местности, покрытой корявыми осинками и мелкорослым кустарником.
На речке бобры устроили себе целое озеро. Перегородили ее плотиной, которую соорудили из стволов и сучьев деревьев, скрепленных землей и глиной. Прочное получилось сооружение! По обрывистым же берегам получившейся запруды построили норы, вход в которые находился под водой, на глубине метра, а то и двух. Потом нора поднималась выше уровня воды, так что в бобровом домике под корнями какого-нибудь крупного дерева было сухо и тепло. А там, где берега запруды были пологими, бобры предпочли строить хатки из ветвей и земли. Хатки тоже были удобными и уютными жилищами.
Пафнутию понравились и плотина, и запруда, и сами бобры. Он с ними очень подружился, все их сооружения внимательно оглядел, искренне восхитился ими, а теперь поспешил обратно, чтобы обо всем рассказать своей подруге выдре Марианне.
Впрочем, спешил он не очень, даже можно сказать, совсем не торопился. Уж очень хорошие стояли денечки, а ведь медведю надо было по дороге питаться. Вот он и выискивал себе пищу, благо в весеннем лесу в ней не было недостатка. Тем более, что медведь в пище не очень прихотлив, ел все, что попадалось под руку, то есть под лапу: на моховых болотах прошлогоднюю клюкву собирал, обгладывал молодые зеленые веточки и сочные побеги болотных растений, выворачивал коряги и валуны и сгребал в рот роящуюся под ними мелкую живность – насекомых и их личинки. Особенно радовался, набредя на первые в этом году грибы, их он ел с особым удовольствием.
Вот так, не спеша, шел и шел Пафнутий по зеленому лесу и на третий день добрался до озера, где проживала Марианна.
А та уже заждалась его.
– Наконец-то! – воскликнула она, увидев вышедшего из леса Пафнутия. – Я уже вчера поджидала тебя и даже начала ловить рыбу. Потом пришлось вечером самой все съесть, чтобы не испортилась. Чуть не лопнула!
– Извини, пожалуйста, – оправдывался Пафнутий. – Я бы вчера пришел, но тут попалось столько всего вкусного, что я и сам не заметил, как задержался. Ладно, не сердись, ведь вот же я пришел, сейчас обо всем расскажу. А вообще-то жалко, что не оставила мне немного наловленной вчера рыбы. Мне даже нравится, когда она… ну, такая… не совсем свежая.
– Ладно, учту, и в следующий раз обязательно оставлю тебе такой… с душком, – нетерпеливо оборвала Пафнутия выдра. – А сейчас поскорей рассказывай, потому что у меня тоже есть новости.
Пафнутий укоризненно взглянул на выдру. Ведь знает же – быстро рассказывать он не умеет. А иногда и медленно не получается – это когда одновременно приходиться есть. Марианна, ясное дело, не оставила друга без еды, увидев его, тут же нырнула в воду и одну за другой поймала несколько чудесных жирных рыб. Одну из них Пафнутий уже умудрился затолкать в рот. Поспешив ее проглотить, он успокоил уже начинавшую кипятиться нетерпеливую Марианну:
– Я буду рассказывать между рыбами, не беспокойся.
– Не знаю, выдержу ли такой рассказ! – фыркнула Марианна и добавила: – Ладно, давай попробуем.
– Озеро бобры себе сами сделали, – начал Пафнутий и закончил с рыбой во рту: – А ома оили од ой и оты у эх оо елиоэые…
– Ну вот, так и знала! – рассердилась выдра. – Я надеялась, ты будешь придерживаться другой пропорции: больше без рыбы, а с рыбой во рту – самую малость. Совести нет у тебя, Пафнутий!
– А дома они построили под водой, – поторопился проглотить рыбу Пафнутий, потому что совесть у него была и не хотелось огорчать Марианну. – И хвосты у них просто великолепные, а оя ыа такая вкусная, что сил нет!
– Ну вот, все смешалось! – даже подпрыгнула от возмущения выдра. – Хвосты у них вкусные, что ли?
– Нет, вкусная твоя рыба, нет сил удержаться, – оправдывался бедный Пафнутий, – ты уж извини…
– Ладно, сначала поешь, потом будешь говорить, сразу два дела делать ты не умеешь, – разрешила Марианна. – В конце концов, не такой уж ты голодный, раз ел по дороге, так что, надеюсь, с рыбой управишься быстро. Ешь, ешь, говорить буду я. Так вот, пока не стану больше ловить, ты ведь тогда не остановишься. А мне очень хочется услышать про жизнь бобров. Знаешь, пожалуй, я как-нибудь сплаваю к ним в гости, ты как к этому относишься?
– Хорошо отношусь! – ответил Пафнутий, потому что как раз управился с последней рыбой и теперь мог говорить нормально. И он подробно описал Марианне жизнь бобров.
С большим интересом выслушала Марианна рассказ Пафнутия, а когда он закончил, спросила:
– А про воду они что говорили?
– Про воду? – удивился Пафнутий. – Про воду они ничего не говорили. Вода там просто была.
Марианна вздохнула.
– За то время, что тебя тут не было, что-то нехорошее приплыло по воде, – пожаловалась она. – Знаешь, я сразу почувствовала – течением принесло что-то такое неприятное. Думала – показалось. А потом опять такая же волна накатила и опять неприятную воду с собой принесла.
Перестав обгрызать зеленые веточки на дереве, встревоженный Пафнутий повернулся к Марианне:
– Скажи толком, что за волна такая.
Марианна попыталась объяснить понятнее:
– Ну ведь по всей реке вода как вода, а одна струя чем-то пахнет нехорошим, так неприятно… Нет, не могу объяснить, никогда до сих пор не приходилось иметь дела с такой гадостью, так что и не знаю… Думала, бобры помогут понять.
– Неприятная струя, говоришь?
– Ох, неприятная – слабо сказано! – нервно воскликнула Марианна. – Отвратительная!
– А откуда же такая волна приплыла? – допытывался медведь.
– Оттуда! – махнула лапкой выдра. – Откуда вообще река течет. С течением и приплыла. Ведь все приплывает сюда с течением реки, против течения ничего не плывет, вот разве что рыба. И вонючая струя тоже пришла по течению.
– Так что же это такое? – хотел знать Пафнутий.
– Сто раз тебе повторяю – не знаю! – взорвалась выдра.
Пафнутий задумался.
– А сейчас она тоже тут воняет? – спросил он, подумав.
– Нет, сейчас ее в воде нет, – ответила Марианна. – Куда-то исчезла. Вот я и подумала: может, к бобрам поплыла. А они умные, возможно, знают, что это такое, и мне бы объяснили.
– Нет, к ним ничего такого не приплывало, иначе сказали бы мне, – покачал головой Пафнутий и снова принялся обгрызать веточки на десерт.
Марианна с раздражением наблюдала за невозмутимым, хладнокровным другом. И совсем вышла из себя, когда тот добавил:
– Ты не расстраивайся, может, оно опять приплывет, тогда оба понюхаем, глядишь, и поймем, что к чему.
– Очень надеюсь, что НЕ приплывет! – крикнула выдра.
На следующее утро к Пафнутию прилетел зяблик с сообщением, что Марианна зовет его. Надо сказать, момент выбран был не очень удачно. Поскольку, как уже говорилось, установилась хорошая погода, и звери знали, что она
простоит еще долго, Пафнутий решил полакомиться медом. За погожие денечки трудолюбивые пчелы успели собрать неплохой запас меда, вот Пафнутий и подумал, что если немного у них позаимствует, они с лихвой восполнят недостаток в последующие дни.
Взобравшись на большое дерево, в дупле которого пчелы устроили склад меда, медведь сунул в дупло лапу и с удовольствием убедился, что оно буквально забито сотами со свежим медом. Пафнутий выгреб из дупла столько меда, сколько поместилось в лапах, и поспешил спуститься с дерева, потому что пчел чрезвычайно разозлило похищение их добра, и они кружили над медведем, яростно вонзая жала в его шкуру. Шкура у медведя, как известно, толстая, особого вреда укусы пчел Пафнутию не приносили, но он все-таки поспешил спуститься с дерева и заняться медом, спрятавшись в укромном месте. Пусть пчелы не видят, как он уничтожает их мед – зачем доставлять им лишние неприятности?
Улепетывая с медом, медведь пытался втолковать злым пчелам, что они совершенно напрасно нападают на него.
– Ну зачем поднимать шум? – бормотал он. – Ведь я же прихватил такую малость, а меда в вашем дупле еще десяти медведям хватило бы. Не застань меня на дереве, наверняка и не заметили бы, что я немного позаимствовал. А теперь такой шум подняли, спасу нет.
Пчелы же никак не желали успокоиться, по-прежнему раздраженно жужжали и отстали лишь после того, как Пафнутий забрался в очень укромное место.
Возвращаясь в дупло, пчелы переговаривались.
– Вообще-то он прав, – жужжала одна, – ведет себя порядочно.
– Прррав, прррав, – соглашалась с ней другая. – Забирает меда немного, не выгребает весь, как делают нехорошие звери.
– И залезает в дупло два раза в год, не чаще, – жужжала третья.
– И не переворачивает у нас все вверх дном, – поддержала подруг четвертая. – Осторожно с краешку отгребет – и все. Ладно, оставим его в покое, а нам пора браться за работу.
Махнули крылышками на медведя и полетели разыскивать пахучие весенние цветочки.
Забравшись в укромное место, Пафнутий уселся на мягкий мох и с наслаждением съел весь мед вместе с сотами. При этом от удовольствия так чавкал, что на всю округу было слышно. Пафнутий знал, что чавкать и причмокивать во время еды нельзя, так поступают только невоспитанные звери, но ничего не мог с собой поделать – уж очень вкусным был мед. Свежий, пахучий, жидкий, он залил не только шерсть на медведе, но и всю траву вокруг. Покончив с сотами, Пафнутий принялся облизывать лапы, а потом слизывать капельки меда со шкуры и, где можно, со мха. И все равно весь оказался облепленным прекрасным, пахучим весенним медом.
Вот тут-то и разыскал его в укромном месте посланец Марианны.
– Марианна просит тебя немедленно прийти! – сказал зяблик. – У нее что-то случилось.
Поскольку медведь очень был занят слизыванием со спины меда, который неизвестно как туда накапал, то зяблик ответа не дождался. Очень уж трудно было дотянуться языком до спины.
– Пафнутий, ты слышал, что я сказал? – громче прокричал зяблик. – Тебя зовет Марианна. Слышишь? Или ты оглох?
– Да! – удалось выговорить медведю. – То есть нет. Сейчас приду. Спасибо.
Так и не вылизав до конца как следует шкуру, медведь поспешил к Марианне. Видно, что-то срочное, не до красоты тут. По дороге к медвежьей шкуре нацеплялось намного больше разного мусора, чем обычно.
– Опять приплыло! – вскричала Марианна при виде медведя. – Я была в озере и сразу почувствовала: струя, которую принесло течение реки, воняет чем-то отвратительным.
Подойдя к озеру, Пафнутий плюхнулся на траву.
– А я мог бы это понюхать? – спросил он.
– Понюхать! – возмущенно фыркнула Марианна. – Да тут и нюхать особо не надо, вся река провоняла.
И только тут выдра заметила, как выглядит ее друг.
– Что с тобой? – напустилась она на Пафнутия. – Как ты выглядишь? Специально в грязи вывалялся?
– Нет, – ответил Пафнутий. – Специально не валялся. Но я ел мед, и теперь не знаю, почему все ко мне липнет.
Марианна принялась отчитывать медведя.
– Похоже, ел ты этот мед не ртом, а всей шкурой! Неряха! Теперь тебе необходимо вымыться.
– В воде?
– А в чем же еще? Разумеется, в воде. А ну, полезай в озеро и как следует вымойся! Глаза бы мои не глядели на такого неряху! Нет, не могу я разговаривать с таким грязным медведем. Это не для моих нервов!
Медведи любят воду, вот и Пафнутий ничего не имел против того, чтобы выкупаться. Жаль, конечно, оставшегося на шкуре меда, надо было его лучше вылизывать, ну да теперь уже поздно об этом жалеть, раз вовремя не слизал.
И Пафнутий полез купаться. Плескался и плескался в озере, колотил лапами по воде, плавал на боку и на спине.
Потом вспомнил о жалобе Марианны и попытался сочетать приятное с полезным – стал принюхиваться, пытаясь уловить неприятный запах. Для верности даже хлебнул немного, но решительно ничего не почувствовал. Еще немного поплескался, чихая и фыркая, наконец вылез на берег и отряхнулся, основательно залив прибрежную травку. И сел на солнышко просыхать.
– Ничего я не учуял, – сказал он Марианне. – Даже хлебнул малость, – вода как вода.
– Это потому, что у тебя чутье слабее моего, – ответила Марианна и тоже растянулась на травке. – К тому же вонючая струя плывет не там, где ты плескался, а посередине озера, в быстрине. По всему озеру, к счастью, пока не разошлась. Но поскольку это повторяется, я очень волнуюсь и хотела бы знать, откуда берется такая напасть. Было чистое озеро, и вдруг на тебе!
Пафнутий очень огорчился из-за того, что Марианна огорчена, и от огорчения ему захотелось есть. Неуверенно откашлявшись, он произнес:
– Знаешь, после купания такое чувство, что… что я, пожалуй, не прочь перекусить. Так, самую малость…
Марианна спохватилась:
– Ох, и в самом деле, я так расстроилась, что позабыла о еде для тебя. Минутку…
И выдра скользнула в воду. Вынырнула сразу же, с рыбой во рту, увидела – рыбка-то совсем малюсенькая. В раздражении бросила ее Пафнутию и крикнула:
– Гляди! Дохлая рыба в озере плавает. Теперь понимаешь, чем грозит плохая вода? А это только начало!
Пафнутий не нашелся, что ответить, и молча смотрел то на рыбешку, то на Марианну. Выдра вылезла на берег и пояснила:
– Эта рыбка плыла как раз в струе. Принесло ее оттуда, откуда плывет в речку гадость. Послушай, Пафнутий, уж я в воде разбираюсь, понимаю – с рекой что-то неладно. И причина в том месте, откуда река течет, вблизи ее истока. А что делать – не знаю.
Пафнутий встал, подошел к дохлой рыбешке, взял ее в лапу, понюхал, немного посомневался, но все-таки съел – в исследовательских целях.
– Не ешь, живот разболится! – крикнула Марианна, да поздно было.
– Да нет, ничего особенного я не почувствовал, – ответил Пафнутий, но вдруг замолчал, почмокал языком и задумчиво добавил: – А знаешь, и правда в этой рыбешке что-то такое… неприятное, вкус совсем не тот. Пожалуй, ты права.
Для проведения сравнительного анализа требовалась свежая рыба. Марианна немедленно выловила для медведя две большие жирные штуки. Пафнутий немедля произвел анализ.
– Эти были нормальные, – заявил он, управившись с обеими. – Очень вкусные и без всякого постороннего запаха.
– Та рыбка приплыла в отравленной струе, – мрачно констатировала Марианна. – Теперь я не боюсь этого слова – именно отравленная. Все время по реке плывет отрава. Представляешь? Пафнутий, я тебя очень прошу…
Пафнутий не дослушал.
– Понятно. Ты хочешь, чтобы я пошел туда, откуда течет река, и посмотрел.
– Именно! Спасибо, дорогой! И знаешь что, давай сделаем так: отправимся сначала вместе. Я по реке, а ты по берегу. Посмотрю, как обстоит дело с водой.
Так они и сделали. Марианна скользнула в воду и поплыла вверх по течению реки, а Пафнутий двинулся по берегу. Правда, задержался немного в том месте, где река впадала в озеро. В камышах образовалось настоящее болото, и очень уж вкусными оказались побеги болотных растений. Медведь принялся их выкапывать и есть, чмокая и чавкая от удовольствия. Вспомнив о деле, огляделся. В этом месте никак не мог он идти вдоль берега. Что же делать?
Выход нашла Марианна. Она крикнула ему из воды:
– Я поплыву дальше и подожду тебя, а ты обойди болото по его краю, лесом. Встретимся там, где уже не будет камышей, а речка течет в нормальных берегах.
Когда Пафнутий, описав большой круг, снова вышел на берег речки, Марианна его уже там поджидала. Она была до крайности расстроена и встревожена.
– С трудом добралась! – возмущенно сказала она Пафнутию. – Вдруг угодила в такую… нет, не воду, водой это не назовешь. В такую жижу, что, думала, помру. Пришлось закрыть глаза и заткнуть нос. И эта жижа плыла вниз по течению, как я и думала. Нет, сейчас уже течет нормальная вода, эта струя проплыла мимо. И я видела еще одну дохлую рыбу.
– Ну и… – заинтересовался Пафнутий.
– И оставила ее плыть дальше. Нельзя тебе есть такую рыбу, можешь отравиться.
Пафнутий вздохнул, но постарался, чтобы Марианна не заметила, что он огорчен. В конце концов, выдра права. Сомнительную пищу есть не следует.
– Так что же будем теперь делать? – спросил он.
– Сама не знаю, – призналась Марианна. – Если бы эта отрава еще плыла по реке, можно было бы пойти и посмотреть, откуда она берется. Но ведь теперь ее нет, так что и смотреть нечего. Наверное, нам следует вернуться. Ох, хотелось бы надеяться, что такого больше не будет.
Однако на следующий день стало ясно – не стоит надеяться. Когда Пафнутий явился на завтрак, Марианна сидела чуть не плача на берегу, потому что отрава неизвестного происхождения опять плыла по реке, появились очередные две погибшие от нее рыбы, а самое неприятное – часть отравленной струи завернула к берегу и застряла на мелководье.
– Если такое будет приплывать каждый день, не представляю, как смогу жить в озере! – плача говорила Марианна. – Ведь если один раз это застряло у берега, с каждым днем будет застревать все больше. Вон и сейчас плывет. Пафнутий, умоляю, пройди вверх по течению реки и посмотри, что там делается. Пройди как можно дальше, а потом мне расскажешь, что там. Только обязательно вернись еще засветло, иначе ночью мне просто не заснуть!
Подкрепившись двумя свежими жирными рыбами, Пафнутий отправился в путь. Дошел до того места, куда они добрались с Марианной вчера, и побрел по берегу вверх по течению реки. Шел не торопясь, внимательно разглядывая все вокруг, а особое внимание уделял воде и берегам. На них ничего не происходило. Ничего необычного, а обычное было. Ну например, Пафнутий увидел, как пил воду огромный олень Клемент. Разумеется, Пафнутий и Клемент были знакомы.
– Привет! – поздоровался Пафнутий. – Ну и как водичка?
– Вода как вода, – ответил Клемент. – Правда, мне показалось было, что вода вроде малость испортилась, но потом убедился – нет, только показалось. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что Марианна жаловалась на воду.
– О, у Марианны очень тонкое чутье, – заметил Клемент. – Она учует то, чего ни в жизнь не заметить. Может, это последствия весеннего половодья? Пройдет.
– Велела мне проверить, – сказал Пафнутий.
– Что ж, желаю успеха, – ответил олень и ускакал в лес.
На речке бобры устроили себе целое озеро. Перегородили ее плотиной, которую соорудили из стволов и сучьев деревьев, скрепленных землей и глиной. Прочное получилось сооружение! По обрывистым же берегам получившейся запруды построили норы, вход в которые находился под водой, на глубине метра, а то и двух. Потом нора поднималась выше уровня воды, так что в бобровом домике под корнями какого-нибудь крупного дерева было сухо и тепло. А там, где берега запруды были пологими, бобры предпочли строить хатки из ветвей и земли. Хатки тоже были удобными и уютными жилищами.
Пафнутию понравились и плотина, и запруда, и сами бобры. Он с ними очень подружился, все их сооружения внимательно оглядел, искренне восхитился ими, а теперь поспешил обратно, чтобы обо всем рассказать своей подруге выдре Марианне.
Впрочем, спешил он не очень, даже можно сказать, совсем не торопился. Уж очень хорошие стояли денечки, а ведь медведю надо было по дороге питаться. Вот он и выискивал себе пищу, благо в весеннем лесу в ней не было недостатка. Тем более, что медведь в пище не очень прихотлив, ел все, что попадалось под руку, то есть под лапу: на моховых болотах прошлогоднюю клюкву собирал, обгладывал молодые зеленые веточки и сочные побеги болотных растений, выворачивал коряги и валуны и сгребал в рот роящуюся под ними мелкую живность – насекомых и их личинки. Особенно радовался, набредя на первые в этом году грибы, их он ел с особым удовольствием.
Вот так, не спеша, шел и шел Пафнутий по зеленому лесу и на третий день добрался до озера, где проживала Марианна.
А та уже заждалась его.
– Наконец-то! – воскликнула она, увидев вышедшего из леса Пафнутия. – Я уже вчера поджидала тебя и даже начала ловить рыбу. Потом пришлось вечером самой все съесть, чтобы не испортилась. Чуть не лопнула!
– Извини, пожалуйста, – оправдывался Пафнутий. – Я бы вчера пришел, но тут попалось столько всего вкусного, что я и сам не заметил, как задержался. Ладно, не сердись, ведь вот же я пришел, сейчас обо всем расскажу. А вообще-то жалко, что не оставила мне немного наловленной вчера рыбы. Мне даже нравится, когда она… ну, такая… не совсем свежая.
– Ладно, учту, и в следующий раз обязательно оставлю тебе такой… с душком, – нетерпеливо оборвала Пафнутия выдра. – А сейчас поскорей рассказывай, потому что у меня тоже есть новости.
Пафнутий укоризненно взглянул на выдру. Ведь знает же – быстро рассказывать он не умеет. А иногда и медленно не получается – это когда одновременно приходиться есть. Марианна, ясное дело, не оставила друга без еды, увидев его, тут же нырнула в воду и одну за другой поймала несколько чудесных жирных рыб. Одну из них Пафнутий уже умудрился затолкать в рот. Поспешив ее проглотить, он успокоил уже начинавшую кипятиться нетерпеливую Марианну:
– Я буду рассказывать между рыбами, не беспокойся.
– Не знаю, выдержу ли такой рассказ! – фыркнула Марианна и добавила: – Ладно, давай попробуем.
– Озеро бобры себе сами сделали, – начал Пафнутий и закончил с рыбой во рту: – А ома оили од ой и оты у эх оо елиоэые…
– Ну вот, так и знала! – рассердилась выдра. – Я надеялась, ты будешь придерживаться другой пропорции: больше без рыбы, а с рыбой во рту – самую малость. Совести нет у тебя, Пафнутий!
– А дома они построили под водой, – поторопился проглотить рыбу Пафнутий, потому что совесть у него была и не хотелось огорчать Марианну. – И хвосты у них просто великолепные, а оя ыа такая вкусная, что сил нет!
– Ну вот, все смешалось! – даже подпрыгнула от возмущения выдра. – Хвосты у них вкусные, что ли?
– Нет, вкусная твоя рыба, нет сил удержаться, – оправдывался бедный Пафнутий, – ты уж извини…
– Ладно, сначала поешь, потом будешь говорить, сразу два дела делать ты не умеешь, – разрешила Марианна. – В конце концов, не такой уж ты голодный, раз ел по дороге, так что, надеюсь, с рыбой управишься быстро. Ешь, ешь, говорить буду я. Так вот, пока не стану больше ловить, ты ведь тогда не остановишься. А мне очень хочется услышать про жизнь бобров. Знаешь, пожалуй, я как-нибудь сплаваю к ним в гости, ты как к этому относишься?
– Хорошо отношусь! – ответил Пафнутий, потому что как раз управился с последней рыбой и теперь мог говорить нормально. И он подробно описал Марианне жизнь бобров.
С большим интересом выслушала Марианна рассказ Пафнутия, а когда он закончил, спросила:
– А про воду они что говорили?
– Про воду? – удивился Пафнутий. – Про воду они ничего не говорили. Вода там просто была.
Марианна вздохнула.
– За то время, что тебя тут не было, что-то нехорошее приплыло по воде, – пожаловалась она. – Знаешь, я сразу почувствовала – течением принесло что-то такое неприятное. Думала – показалось. А потом опять такая же волна накатила и опять неприятную воду с собой принесла.
Перестав обгрызать зеленые веточки на дереве, встревоженный Пафнутий повернулся к Марианне:
– Скажи толком, что за волна такая.
Марианна попыталась объяснить понятнее:
– Ну ведь по всей реке вода как вода, а одна струя чем-то пахнет нехорошим, так неприятно… Нет, не могу объяснить, никогда до сих пор не приходилось иметь дела с такой гадостью, так что и не знаю… Думала, бобры помогут понять.
– Неприятная струя, говоришь?
– Ох, неприятная – слабо сказано! – нервно воскликнула Марианна. – Отвратительная!
– А откуда же такая волна приплыла? – допытывался медведь.
– Оттуда! – махнула лапкой выдра. – Откуда вообще река течет. С течением и приплыла. Ведь все приплывает сюда с течением реки, против течения ничего не плывет, вот разве что рыба. И вонючая струя тоже пришла по течению.
– Так что же это такое? – хотел знать Пафнутий.
– Сто раз тебе повторяю – не знаю! – взорвалась выдра.
Пафнутий задумался.
– А сейчас она тоже тут воняет? – спросил он, подумав.
– Нет, сейчас ее в воде нет, – ответила Марианна. – Куда-то исчезла. Вот я и подумала: может, к бобрам поплыла. А они умные, возможно, знают, что это такое, и мне бы объяснили.
– Нет, к ним ничего такого не приплывало, иначе сказали бы мне, – покачал головой Пафнутий и снова принялся обгрызать веточки на десерт.
Марианна с раздражением наблюдала за невозмутимым, хладнокровным другом. И совсем вышла из себя, когда тот добавил:
– Ты не расстраивайся, может, оно опять приплывет, тогда оба понюхаем, глядишь, и поймем, что к чему.
– Очень надеюсь, что НЕ приплывет! – крикнула выдра.
На следующее утро к Пафнутию прилетел зяблик с сообщением, что Марианна зовет его. Надо сказать, момент выбран был не очень удачно. Поскольку, как уже говорилось, установилась хорошая погода, и звери знали, что она
простоит еще долго, Пафнутий решил полакомиться медом. За погожие денечки трудолюбивые пчелы успели собрать неплохой запас меда, вот Пафнутий и подумал, что если немного у них позаимствует, они с лихвой восполнят недостаток в последующие дни.
Взобравшись на большое дерево, в дупле которого пчелы устроили склад меда, медведь сунул в дупло лапу и с удовольствием убедился, что оно буквально забито сотами со свежим медом. Пафнутий выгреб из дупла столько меда, сколько поместилось в лапах, и поспешил спуститься с дерева, потому что пчел чрезвычайно разозлило похищение их добра, и они кружили над медведем, яростно вонзая жала в его шкуру. Шкура у медведя, как известно, толстая, особого вреда укусы пчел Пафнутию не приносили, но он все-таки поспешил спуститься с дерева и заняться медом, спрятавшись в укромном месте. Пусть пчелы не видят, как он уничтожает их мед – зачем доставлять им лишние неприятности?
Улепетывая с медом, медведь пытался втолковать злым пчелам, что они совершенно напрасно нападают на него.
– Ну зачем поднимать шум? – бормотал он. – Ведь я же прихватил такую малость, а меда в вашем дупле еще десяти медведям хватило бы. Не застань меня на дереве, наверняка и не заметили бы, что я немного позаимствовал. А теперь такой шум подняли, спасу нет.
Пчелы же никак не желали успокоиться, по-прежнему раздраженно жужжали и отстали лишь после того, как Пафнутий забрался в очень укромное место.
Возвращаясь в дупло, пчелы переговаривались.
– Вообще-то он прав, – жужжала одна, – ведет себя порядочно.
– Прррав, прррав, – соглашалась с ней другая. – Забирает меда немного, не выгребает весь, как делают нехорошие звери.
– И залезает в дупло два раза в год, не чаще, – жужжала третья.
– И не переворачивает у нас все вверх дном, – поддержала подруг четвертая. – Осторожно с краешку отгребет – и все. Ладно, оставим его в покое, а нам пора браться за работу.
Махнули крылышками на медведя и полетели разыскивать пахучие весенние цветочки.
Забравшись в укромное место, Пафнутий уселся на мягкий мох и с наслаждением съел весь мед вместе с сотами. При этом от удовольствия так чавкал, что на всю округу было слышно. Пафнутий знал, что чавкать и причмокивать во время еды нельзя, так поступают только невоспитанные звери, но ничего не мог с собой поделать – уж очень вкусным был мед. Свежий, пахучий, жидкий, он залил не только шерсть на медведе, но и всю траву вокруг. Покончив с сотами, Пафнутий принялся облизывать лапы, а потом слизывать капельки меда со шкуры и, где можно, со мха. И все равно весь оказался облепленным прекрасным, пахучим весенним медом.
Вот тут-то и разыскал его в укромном месте посланец Марианны.
– Марианна просит тебя немедленно прийти! – сказал зяблик. – У нее что-то случилось.
Поскольку медведь очень был занят слизыванием со спины меда, который неизвестно как туда накапал, то зяблик ответа не дождался. Очень уж трудно было дотянуться языком до спины.
– Пафнутий, ты слышал, что я сказал? – громче прокричал зяблик. – Тебя зовет Марианна. Слышишь? Или ты оглох?
– Да! – удалось выговорить медведю. – То есть нет. Сейчас приду. Спасибо.
Так и не вылизав до конца как следует шкуру, медведь поспешил к Марианне. Видно, что-то срочное, не до красоты тут. По дороге к медвежьей шкуре нацеплялось намного больше разного мусора, чем обычно.
– Опять приплыло! – вскричала Марианна при виде медведя. – Я была в озере и сразу почувствовала: струя, которую принесло течение реки, воняет чем-то отвратительным.
Подойдя к озеру, Пафнутий плюхнулся на траву.
– А я мог бы это понюхать? – спросил он.
– Понюхать! – возмущенно фыркнула Марианна. – Да тут и нюхать особо не надо, вся река провоняла.
И только тут выдра заметила, как выглядит ее друг.
– Что с тобой? – напустилась она на Пафнутия. – Как ты выглядишь? Специально в грязи вывалялся?
– Нет, – ответил Пафнутий. – Специально не валялся. Но я ел мед, и теперь не знаю, почему все ко мне липнет.
Марианна принялась отчитывать медведя.
– Похоже, ел ты этот мед не ртом, а всей шкурой! Неряха! Теперь тебе необходимо вымыться.
– В воде?
– А в чем же еще? Разумеется, в воде. А ну, полезай в озеро и как следует вымойся! Глаза бы мои не глядели на такого неряху! Нет, не могу я разговаривать с таким грязным медведем. Это не для моих нервов!
Медведи любят воду, вот и Пафнутий ничего не имел против того, чтобы выкупаться. Жаль, конечно, оставшегося на шкуре меда, надо было его лучше вылизывать, ну да теперь уже поздно об этом жалеть, раз вовремя не слизал.
И Пафнутий полез купаться. Плескался и плескался в озере, колотил лапами по воде, плавал на боку и на спине.
Потом вспомнил о жалобе Марианны и попытался сочетать приятное с полезным – стал принюхиваться, пытаясь уловить неприятный запах. Для верности даже хлебнул немного, но решительно ничего не почувствовал. Еще немного поплескался, чихая и фыркая, наконец вылез на берег и отряхнулся, основательно залив прибрежную травку. И сел на солнышко просыхать.
– Ничего я не учуял, – сказал он Марианне. – Даже хлебнул малость, – вода как вода.
– Это потому, что у тебя чутье слабее моего, – ответила Марианна и тоже растянулась на травке. – К тому же вонючая струя плывет не там, где ты плескался, а посередине озера, в быстрине. По всему озеру, к счастью, пока не разошлась. Но поскольку это повторяется, я очень волнуюсь и хотела бы знать, откуда берется такая напасть. Было чистое озеро, и вдруг на тебе!
Пафнутий очень огорчился из-за того, что Марианна огорчена, и от огорчения ему захотелось есть. Неуверенно откашлявшись, он произнес:
– Знаешь, после купания такое чувство, что… что я, пожалуй, не прочь перекусить. Так, самую малость…
Марианна спохватилась:
– Ох, и в самом деле, я так расстроилась, что позабыла о еде для тебя. Минутку…
И выдра скользнула в воду. Вынырнула сразу же, с рыбой во рту, увидела – рыбка-то совсем малюсенькая. В раздражении бросила ее Пафнутию и крикнула:
– Гляди! Дохлая рыба в озере плавает. Теперь понимаешь, чем грозит плохая вода? А это только начало!
Пафнутий не нашелся, что ответить, и молча смотрел то на рыбешку, то на Марианну. Выдра вылезла на берег и пояснила:
– Эта рыбка плыла как раз в струе. Принесло ее оттуда, откуда плывет в речку гадость. Послушай, Пафнутий, уж я в воде разбираюсь, понимаю – с рекой что-то неладно. И причина в том месте, откуда река течет, вблизи ее истока. А что делать – не знаю.
Пафнутий встал, подошел к дохлой рыбешке, взял ее в лапу, понюхал, немного посомневался, но все-таки съел – в исследовательских целях.
– Не ешь, живот разболится! – крикнула Марианна, да поздно было.
– Да нет, ничего особенного я не почувствовал, – ответил Пафнутий, но вдруг замолчал, почмокал языком и задумчиво добавил: – А знаешь, и правда в этой рыбешке что-то такое… неприятное, вкус совсем не тот. Пожалуй, ты права.
Для проведения сравнительного анализа требовалась свежая рыба. Марианна немедленно выловила для медведя две большие жирные штуки. Пафнутий немедля произвел анализ.
– Эти были нормальные, – заявил он, управившись с обеими. – Очень вкусные и без всякого постороннего запаха.
– Та рыбка приплыла в отравленной струе, – мрачно констатировала Марианна. – Теперь я не боюсь этого слова – именно отравленная. Все время по реке плывет отрава. Представляешь? Пафнутий, я тебя очень прошу…
Пафнутий не дослушал.
– Понятно. Ты хочешь, чтобы я пошел туда, откуда течет река, и посмотрел.
– Именно! Спасибо, дорогой! И знаешь что, давай сделаем так: отправимся сначала вместе. Я по реке, а ты по берегу. Посмотрю, как обстоит дело с водой.
Так они и сделали. Марианна скользнула в воду и поплыла вверх по течению реки, а Пафнутий двинулся по берегу. Правда, задержался немного в том месте, где река впадала в озеро. В камышах образовалось настоящее болото, и очень уж вкусными оказались побеги болотных растений. Медведь принялся их выкапывать и есть, чмокая и чавкая от удовольствия. Вспомнив о деле, огляделся. В этом месте никак не мог он идти вдоль берега. Что же делать?
Выход нашла Марианна. Она крикнула ему из воды:
– Я поплыву дальше и подожду тебя, а ты обойди болото по его краю, лесом. Встретимся там, где уже не будет камышей, а речка течет в нормальных берегах.
Когда Пафнутий, описав большой круг, снова вышел на берег речки, Марианна его уже там поджидала. Она была до крайности расстроена и встревожена.
– С трудом добралась! – возмущенно сказала она Пафнутию. – Вдруг угодила в такую… нет, не воду, водой это не назовешь. В такую жижу, что, думала, помру. Пришлось закрыть глаза и заткнуть нос. И эта жижа плыла вниз по течению, как я и думала. Нет, сейчас уже течет нормальная вода, эта струя проплыла мимо. И я видела еще одну дохлую рыбу.
– Ну и… – заинтересовался Пафнутий.
– И оставила ее плыть дальше. Нельзя тебе есть такую рыбу, можешь отравиться.
Пафнутий вздохнул, но постарался, чтобы Марианна не заметила, что он огорчен. В конце концов, выдра права. Сомнительную пищу есть не следует.
– Так что же будем теперь делать? – спросил он.
– Сама не знаю, – призналась Марианна. – Если бы эта отрава еще плыла по реке, можно было бы пойти и посмотреть, откуда она берется. Но ведь теперь ее нет, так что и смотреть нечего. Наверное, нам следует вернуться. Ох, хотелось бы надеяться, что такого больше не будет.
Однако на следующий день стало ясно – не стоит надеяться. Когда Пафнутий явился на завтрак, Марианна сидела чуть не плача на берегу, потому что отрава неизвестного происхождения опять плыла по реке, появились очередные две погибшие от нее рыбы, а самое неприятное – часть отравленной струи завернула к берегу и застряла на мелководье.
– Если такое будет приплывать каждый день, не представляю, как смогу жить в озере! – плача говорила Марианна. – Ведь если один раз это застряло у берега, с каждым днем будет застревать все больше. Вон и сейчас плывет. Пафнутий, умоляю, пройди вверх по течению реки и посмотри, что там делается. Пройди как можно дальше, а потом мне расскажешь, что там. Только обязательно вернись еще засветло, иначе ночью мне просто не заснуть!
Подкрепившись двумя свежими жирными рыбами, Пафнутий отправился в путь. Дошел до того места, куда они добрались с Марианной вчера, и побрел по берегу вверх по течению реки. Шел не торопясь, внимательно разглядывая все вокруг, а особое внимание уделял воде и берегам. На них ничего не происходило. Ничего необычного, а обычное было. Ну например, Пафнутий увидел, как пил воду огромный олень Клемент. Разумеется, Пафнутий и Клемент были знакомы.
– Привет! – поздоровался Пафнутий. – Ну и как водичка?
– Вода как вода, – ответил Клемент. – Правда, мне показалось было, что вода вроде малость испортилась, но потом убедился – нет, только показалось. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что Марианна жаловалась на воду.
– О, у Марианны очень тонкое чутье, – заметил Клемент. – Она учует то, чего ни в жизнь не заметить. Может, это последствия весеннего половодья? Пройдет.
– Велела мне проверить, – сказал Пафнутий.
– Что ж, желаю успеха, – ответил олень и ускакал в лес.