Хмелевская Иоанна. ТТ, или Трудный труп

   Должно быть, Мартуся в кухне вся превратилась в слух, затаила дыхание, боясь пропустить хоть слово из нашей беседы. Я даже встревожилась - не задохнулась бы. А на полицейского взглянула так осуждающе, как только могла.
   - У вас такая привычка - уличать своих свидетелей в дурости, или только для меня делаете исключение? Ну, был, и для меня это секрета не составляло. Но неужели вам неизвестно, на какие глупости способна любящая женщина? Десять лет мы вместе прожили, не шутка. Правда, с тех пор я еще больше невзлюбила деятелей.
   - Пан Гурняк знал Яся Щепиньского?
   - Да откуда же мне... - начала было я, и вдруг что-то блеснуло в памяти. - Ладно, расскажу все, что вспоминается, а вы уж сами делайте выводы. Вот, например, такая малость. Как-то я рассказала Божидару... пану Гурняку о смешном случае. Мы с подружками из класса о чем-то болтали, и в разговоре Анечка Ковальская вдруг выкрикнула в сердцах: "Да тогда я еще не была любовницей Яся", из чего мы тут же сделали вывод, что теперь уже. Рассказала я, значит, об этом пану Гурняку и фамилию Яся назвала, это точно. А пан Гурняк меня тогда любил и немного проболтался, причем его лицо приобрело хорошо мне знакомое радостно-таинственное выражение, что свидетельствовало о важности услышанного. К тому времени Анита уже давно пребывала в Дании, с ней он никогда не встречался, а вот о Щепиньском, думаю, что-то знал.
   Попивая кофе, пан инспектор долго молча рассматривал меня. Интересно, каким вопросом еще ошарашит? А он не ошарашивал, просто как-то задумчиво произнес:
   - Вот мы с вами разговариваем так запросто, можно сказать, дружески. Вы отвечаете, казалось бы, откровенно... Неужели так-таки ничего от нас не скрываете? И совесть у вас чиста? Я не хочу сказать, что это какие-то совершенные преступления, но даже проступки... Вам и в самом деле нечего от нас скрывать?
   - Только глупости, в которых стыдно признаваться, но в остальном вы правы. Я действительно не совершала ни преступлений, ни проступков, нет у меня, проше пана, времени на это. И способностей. И врать не умею, хотя иногда это жизненно необходимо. А почему вы спрашиваете?
   - Потому что беседуете со мной, как с хорошим знакомым. И даже не пытаетесь приврать. Человек, проработавший в милиции долгие годы, такое сразу почувствует.
   Я его утешила:
   - Не волнуйтесь, пан инспектор, сейчас начну врать. Вы меня с ходу огорошили мужем Аниты, но я уже успела прийти в себя и вспомнила, о чем мы должны говорить. Но хороша же птица!
   - Кто?
   - Да Анита, кто же еще. Даже словечком не заикнулась, а я уверена поняла, что это ее муж.
   - Что ее муж?
   - Организовал преступление в "Мариотте", тем самым подкинув мне труп. Он крупная шишка в правительственно-финансовых сферах. Наверняка сменил фамилию, чтобы порвать с прошлым. Тот самый оставшийся в тени начальник Пентака... простите, Леха Пащика, враг Грохольского. Интересно, является ли он также шишкой на тел видении? К сожалению, этого я не знаю, а очень хотелось бы знать.
   Младший инспектор оказался крепким орешком, даже не дрогнул, вообще никакого знака не подал. Только печально заметил:
   - Такой информации я не имею права сообщить, уж не взыщите. Значит, пани уже поняла, как оно все происходило?
   - И пан тоже понял... Липчак... Трупский... О, послушайте, а не поменяли ли они свои фамилии одновременно, Трупский и Щепиньский?
   Полицейский по-прежнему молчал, но, можно сказать, как-то очень выразительно.
   - Значит, поменяли, - констатировала я. - И неважно, по каким причинам. Липский приехал, надеясь наконец-то заловить таинственного босса. Номер в "Мариотте" был для него забронирован, тот, 2328, с дверью в номер Доминика. Я так думаю: он посидел в соседнем номере, двадцать седьмом, стал свидетелем того, как посланец экс-Щепиньского прикончил Красавчика Котю. Подглядел. И оставил в номере свою зажигалку, полиция потом долго мурыжила Доминика... Сидел, значит, тихонько, пока не унесли труп... Хотя нет, не уверена, что все это время он сидел в номере Доминика, может, спустился в бар подкрепиться глоточком спиртного. Красавчик Котя, по замыслу заказчика убийства, должен был исчезнуть бесследно, радикально, с концами. И вот не знаю, или Липчак проболтался, может, какое-то словечко вырвалось, намек... или сразу же вознамерился дорого продать свежие новости... С кем-то встретился. Я почему-то думаю - Пащик сам пришел к нему и собственноручно задушил. Чем меньше свидетелей, тем лучше. Я на месте Пащика сама бы задушила ненужного свидетеля.
   Полицейский с большим интересом слушал меня. Надеюсь, Марта тоже. И я вдохновенно продолжала, не столько информируя гостя, сколько рассуждая вслух:
   - Кажется, при них не обнаружили каких-то важных документов... Минутку, а не могло быть так: с Котей договорились обменяться... Ну что смотрите, разве не ясно? Деньги в обмен на бумаги. Да не знаю я, какие именно бумаги, всякие могли быть: векселя, договоры, расписки... А тут ни фига. Ну Пащик и подложил бомбу Грохольскому. Однако сейф уцелел в пожаре, да-да, и это мне известно, зато понятия не имею, что они предприняли потом, за женой Грохольского я не следила. Мой драгоценный бывшенький, я имею в виду пана Гурняка, всю жизнь с упоением собирал всевозможные письменные вещдоки, спал на них, оберегая собственным телом, но, надо полагать, они были не в единственном экземпляре, так что и в вашем ведомстве все сохранилось.
   - Не все, - спокойно и вежливо возразил представитель власти, - ведь наш так называемый сотрудник успел до меня побеседовать с пани...
   Мне оставалось только выразиться:
   - Холера! А вы не могли поторопиться? И вообще, куда глядели? Раз я все это поняла и смогла бы доказать, то вы наверняка тем более... А какая теперь фамилия у того Анитиного мужа?
   - Вот уж этого я не могу вам сказать ни в коем случае.
   - Обойдусь. Хотя эта гангрена тоже ни за что не скажет, ведь столько раз звонила, и ни словечка о муже. Но рано или поздно все тайное становится явным, вы закончите расследование, и преступник заговорит...
   - Какой преступник?
   - У меня получается - Пащик. Ведь так?
   Младший инспектор допил кофе и теперь внимательно рассматривал в чашечке гущу, в которой ничего интересного не было. Затем не спеша отозвался:
   - Такие выводы, знаете ли, требуют неопровержимых доказательств.
   Нет, кондрашка меня не хватил, я к такому привыкла. Ясное дело, опять напаскудила прокуратура...
   - Пан майор, я ведь отлично понимаю, почему вы сейчас пришли ко мне. Наверняка Анита ни за какие сокровища не могла припомнить фамилию своего первого мужа. Не иначе как спятила, ведь прекрасно знает - мне эта фамилия известна, а я милиции непременно все выболтаю. Да ладно вам, сбросьте эту каменную маску, вот и предыдущий пан майор, тот, фальшивый, тоже все силился выглядеть непроницаемым, да ведь меня не проведешь. Ох, простите, я вас все "паном майором" называю, хотя вы небось подполковник?
   - А что касается преступника, - все так же внимательно изучая остатки кофе на дне чашки и совершенно игнорируя мои намеки, продолжал полицейский (может, его все же заинтересовала сама чашечка, этот сервиз я купила когда-то в немецком универмаге, мне понравился тонкий фарфор, хотя он и не чета китайскому), - то у меня создалось впечатление, что некогда пани присутствовала на судебном заседании, помните, когда судили убийц Герхарда? И там пани собственными ушами слышала, как преступники мололи языками без зазрения совести, выражаясь вашими же словами.
   Вот интересно, что из нашего разговора доходит до Марты? Вряд ли много понимает, слишком молода, чтобы иметь верное представление о правосудии в те давние годы. Правильно, присутствовала я на том суде, да тоже мало что поняла. Мой гость наверняка знает больше моего. Во всяком случае, обязан.
   - Так действительно то дело прекращено? - одновременно осуждающе и недоверчиво поинтересовалась я. - А хотелось надеяться, что это лишь мое пессимистическое предположение.
   Полицейский наконец оставил чашку в покое и в свою очередь задал вопрос:
   - Если не ошибаюсь, года два назад вас обокрали? Увели всю электронику. Номера аппаратуры полиция знала, взломщики тоже были установлены... И что с того? А мне-то казалось, что пани умеет осмысливать факты, делать выводы...
   Немного подумав, я решила считать сказанное комплиментом и не обижаться.
   - Может, и умею, да не хочу. А вот чего хочу - так чтоб были результаты! Чтоб правосудие торжествовало! И вообще, после десяти лет сожительства с паном Гурняком мне осточертели собственные выводы, которые, проше пана, никак не подтверждались, хотя я и не сомневалась в их правоте. Мартуся... Марта, у меня пиво кончилось! Так вы хотите сказать, что и теперь никаких видимых результатов не будет? Холера! Мне остается самой кое-кого прикончить, раз правосудие не шевелится, вот только пока не решила, кого именно. А учитывая мои теперешние творческие склонности, это должен быть человек с телевидения. Хотя, пан майор, посудите сами, есть ли у меня для этого время и физические возможности? Да не молчите же, в конце концов, это невыносимо!
   Мартуся принесла мне пиво и тонюсеньким испуганным голоском поинтересовалась у гостя, не делает ли пан еще кофе?
   - Нет, благодарю, мне уже пора, - отказался младший инспектор и повернулся ко мне:
   - Вы, конечно, и сами понимаете, но я был бы пани чрезвычайно признателен... Хотя что я говорю, никто ведь не в состоянии помешать распространению слухов. Однако разрешите все же дать совет: поменьше рассказывайте о своих наблюдениях и выводах. Для вас же будет лучше.
   И полицейский, встав со стула, обратился к нам с Мартой с вежливой улыбкой:
   - Приятно было познакомиться с такими милыми женщинами. Я ведь знаю вы вместе работаете сейчас над сценарием телефильма, а я столько отнял у вас времени. Не смею мешать. Всего доброго.
   Только закрылась за ним дверь, как соавторша напустилась на меня:
   - О чем ты, интересно, думала? Марту надо было вызвать, она бы отлично справилась с ролью твоей служанки. Ведь она артистка, а не я! Видишь, он сразу сообразил!
   - Если он видел фильм, поставленный по моему "Покойнику", узнал бы Марту в лицо, да и вообще Марта Клубович - артистка известная, - отбивалась я. - А если бы она здесь была вместо тебя, ничего бы ты не услышала!
   Но анемичная домработница уже не слушала меня, сдирая с себя передник и пытаясь расчесать прилизанные волосы, крепко схваченные яичным белком.
   - Пошли скорее в ванную! - подгоняла меня Марта. - Польешь на голову. Да ты что, только холодную, не то на голове яичница получится! А теперь шампуня капни. Ох, и чего только я не наслушалась, какой ужас! Лучше бы мне и не слышать!
   - До чего впечатлительная молодежь пошла - сил нет, - насмешливо откликнулась я, помогая девушке вытереть голову. - Пожила бы в наше время да в таком государстве, где права человека - тьфу, пустой звук.
   - Знаешь, из двух зол я уж предпочла бы проклятый капитализм. А что, фена у тебя нет?
   Вручив Марте фен, я присела на край ванны. Хотелось поговорить, а фен, требуя одновременного наличия зеркала и розетки поблизости, приковал Марту к месту. Разговаривать Марта могла, лишь глядя на собеседника, поэтому вертелась на табурете, то и дело теряя из виду свое отражение в зеркале, что, разумеется, доставляло ей массу неудобств. Наконец она закончила прическу, и мы смогли перейти в комнату, оживленно продолжая обсуждать последние события.
   - Конечно, - говорила Марта, - вы с этим полицейским понимали друг друга с полуслова, опять же оба прекрасно знали, о чем идет речь. Но для постороннего человека это сплошная головоломка. И вообще, я - другое поколение; то, что для вас очевидно, мне известно лишь понаслышке, а то и вовсе неизвестно. Но я девушка неглупая, очень неглупая, так что одну десятую все же поняла. И что же, все это так и останется? Все знают, кто кого убил, и никто не будет осужден? А еще жаловалась, что жила в стране, где не признавались права человека! Господи, и угораздило же тебя отыскать такой дьявольски трудный труп, у меня все в голове перемешалось!
   - Я не нарочно, он сам под руку подвернулся. А дело, безусловно, кончится ничем.
   - А что там за Герхард, которого убили? Вроде бы знакомая фамилия.
   - Известная личность в ПНР. Громкое убийство и ограбление, преступников поймали и судили, но заверили, что выйдут сухими из воды, если на суде будут молчать. Они и молчали, а может, и сами не знали, кто их нанял. А когда спохватились, было уже поздно. Очень похоже на дело Красавчика Коти. Точнее не скажу, к тому времени я уже лишилась своего личного прокурора... Прогнала взашей.
   - Не понимаю я тебя, как ты могла на такое решиться?
   - Конечно, если иметь в виду общие познания о происходящем в стране и мои творческие интересы, такое решение нанесло мне большой ущерб. Хотя сейчас он уже тоже на пенсии... Погоди, не станем отвлекаться, давай о деле. Анита ни в жизнь не проговорится, как теперь называют ее бывшего мужа, впрочем, я даже не уверена, что сама это знает. А что она его не любит, так это не подлежит сомнению, иначе вообще ничего бы мне не сказала. Мне же он никогда не нравился...
   Ну вот опять! Какое это имеет значение, нравился мне первый Анитин муж или нет? Естественно, Марта тут же ухватилась за мое идиотское замечание:
   - А почему он тебе не нравился?
   - И морда у него была какая-то кривая, и нос такой... асимметричный. Окажись я с ним на необитаемом острове, вряд ли население того безлюдного острова увеличилось бы...
   - И что?
   - А ничего. К счастью, жили мы не на безлюдном острове. Но вернемся в современность. Сама видишь, с тех пор немногое изменилось, только теперь решающим фактором стали деньги, а не должности. Впрочем, в какой-то степени должности с ними тоже связаны. Я понятия не имею, кем сегодня стал Ясь Щепиньский, и мне на это наплевать. Следствие по двум трупам в отеле "Мариотт" будет прекращено, ты сама слышала, поскольку прокуратуру не удовлетворили представленные следствием материалы...
   - Как это?
   Так, приехали. Придется по сотому разу растолковывать. Ну прямо как в анекдоте о пьяном старосте и глупой корове на меже. И я с досадой пояснила:
   - Мартуся, давно пора бы понять, это не милиция у нас такая безмозглая, что ни одного преступника никак не может поймать, отсюда и такой разгул криминала в стране. Милиция... тьфу, все по старой памяти называю теперешнюю полицию милицией. Так вот, полиция знает в лицо всех преступников и запросто могла бы их пересажать. И убийц, и торговцев наркотиками и оружием, и прочих бандитов. Прокуратуры не дают!
   - Не дают возможности?
   - И санкций на арест. Помнишь историю с переправкой краденых автомашин за русскую границу? Совсем недавно это было, не имеешь права забыть. Таможенникам ничего не стоило переловить всех контрабандистов, но ведь закрыли глаза. А почему? Потому что их ставили перед выбором: или верная смерть тебе и твоей семье, иди пятьдесят тысяч. И никого не удивляло, что таможенник выбирал пятьдесят тысяч. Вот и теперь то же самое, может, не в столь откровенной форме, но смысл тот же: дашь санкцию - в автокатастрофе погибнешь, газ в доме взорвется или дочку кто обидит... А в нашем случае замешаны люди на очень высоких постах, тут уж поистине безграничные возможности. Сама пойми: тот, кто одним ударом избавился от Коти и Липчака, а к тому же приструнил Грохольского, сразу выбился вперед и теперь всех держит в руках.
   - Не нравится мне все это, - помолчав, заметила Марта.
   - Мне тоже, но такова наша действительность.
   - Ну хорошо, а поддельный Чарек? - вспомнила Марта. - Он кто? И что теперь ему будет?
   - Да ничего.
   - И полиция так все спустит? Ведь всю работу им испаскудил... Должны привлечь.
   - За что? Пришел к бабе в гости, поговорил... пусть даже с двумя бабами, это у нас не уголовное преступление, статьи в кодексе нет.
   - Так он же выдал себя за сотрудника полиции!
   Аргумент серьезный, но тут меня осенило:
   - А где доказательство, что выдал? Может, просто пошутил. Приходит, знакомится. "Здравствуйте, я Грегори Пек". Ха-ха! А мы и рады с ним пообщаться, с таким красивым и остроумным парнем. Сами виноваты, что разболтались. "Здравствуйте, я ваша тетя", холера!
   - Так мы же с тобой две взрослые женщины, две свидетельницы. Неужели нам не поверят?
   - Мартуся, не смеши меня. Такими мелочами полиция и заниматься не станет. А если ненароком встретишь нашего красавца на улице, боюсь, он тебя не узнает. Даже не поздоровается.
   - Я его сама остановлю! Схвачу за рукав!
   - И что сделаешь?
   - Напомню, как он приходил к тебе, как с нами беседовал.
   - В лучшем случае вежливо пояснит, что у него плохая память на лица, ему очень неприятно, но даже такую интересную девушку не может запомнить...
   - Нет, я лопну! - заорала Марта и, схватив со стола пустую пивную банку, со страшной силой сжала ее в руках, швырнула в мою мусорную корзину, которая и без того была до краев переполнена бумагой и картонными упаковками, а сама кинулась в кухню за новой банкой. Вернувшись с ней, лишь усилием воли удержала себя от того, чтобы не грохнуть ею по журнальному столику. И вдруг, сразу обмякнув, свалилась на софу с громким "пуффф".
   Разрядилась.
   - Если я тебя правильно поняла, у нас безнаказанно можно совершить любое преступление, - почти спокойно произнесла девушка. - Тогда почему мы с тобой их не совершаем?
   Ответить на такой вопрос аргументированно и научно я была не в состоянии. И в самом деле, почему? По глупости? Лень? Я лишь пожала плечами и предложила:
   - Ну так соверши. Убей какого-нибудь своего врага.
   Марта застыла, не донеся до рта стакан с пивом. Мрачное выражение постепенно сходило с ее лица, сменяясь оживленным.
   - А знаешь, Ящера Збиня я бы убила без зазрения совести, лишь бы случай подвернулся. Представляешь, что эта скотина отмочила? Ты еще не в курсе. Сегодня утром ты позвонила как раз в тот момент, когда я метала громы и молнии на голову этой сволочи. Он, видишь ли, ни с того ни с сего "воздержался от подписания" сметы нашего сериала. Не одна я была в ярости, вся наша группа. Видела бы ты Пуха! Из него словно разом выпустили весь воздух, осталась одна морщинистая оболочка. Директор картины так и застыл, когда позвонили от Ящера. Нина Терентьев бегала по студии, как разъяренная тигрица в клетке. И не допытывайся о причине, никто не знает, что вдруг стряслось, все головы ломают! И могут ломать до посинения, все равно не узнают. Я же говорила - это последняя сволочь, вошь, гнида!
   - Ну, тогда я больше не пишу!
   Бедная Марта так и вскинулась:
   - Иоанна, и ты туда же! Не добивай меня! Ведь он же не отказал, только воздержался. Кажется, Нину Терентьев проняло, а уж она своего добьется. Ах, какое это было бы наслаждение - придушить подлеца!
   Хотя я только что решительно заявила о своем отказе заканчивать работу над сценарием сериала, в глубине души очень хотелось бы еще над ним поработать. Досадно все бросать вот теперь, когда зародилась отличная идея развить и углубить любовные взаимоотношения как раз всемогущего вредного Ящера с этой... как ее... Мальвиной! Такие страсти, конфликты! Отвергнутая Мальвина пылает жаждой мести, начинает следить за громовержцем, случайно открывает некоторые его тайны... Интересно, за кем она станет следить, если Марта его убьет?
   А Марта в своем воображении уже развивала эту плодотворную идею.
   - Ну убью я его, и меня посадят, как пить дать! - пришла она к мрачному выводу. - И если ты не выдумаешь какой-нибудь фортель, чтобы никто на меня не подумал, первый же попавшийся прокурор тут же выдаст санкцию, уж меня-то ни один не испугается. И денег на чудовищные взятки тоже не наберу.
   - Перестань мне морочить голову со своим Ящером! - раздраженно перебила я сетования Марты. - Я же ничегошеньки о нем не знаю, что тут выдумаешь? Например, где живет, на какой машине ездит...
   - Я и сама не знаю, где он живет! - всхлипнула Марта. - Никто не знает...
   - Ну так где он бывает, по делам службы или частным образом. В каком ресторане обедает, в какой парикмахерской... Хотя нет, парикмахер небось приезжает к нему на дом. Где проводит отпуск...
   И в результате обсуждение образа жизни Ящера заняло у нас с Мартой не меньше часа. В конце концов, он не только ее враг, но и мой. Из-за него, получается, я несколько месяцев работала бесплатно, а для меня, живущей своим трудом, это существенно. К сожалению, ни к каким конкретным выводам мы с Мартой не пришли, но даже просто помечтать о том, как хорошо было бы прикончить этого гада, было приятно. Неизвестно, сколько бы еще мы витали в облаках, не зазвони Мартин сотовый.
   - Доминик, - коротко пояснила она, закончив разговор, который с ее стороны состоял в основном из междометий. - Он уже больше не может так жить, когда Ящер одним словом разрушает творческие планы всего коллектива, а прежде всего его, Доминика, надежды. Для него белый свет не мил, сам себе тоже опротивел и очень надеется, что я сейчас приеду и утолю его печали, уколышу в недрах... то есть на лоне... то есть согрею на груди. Напрасно надеется!
   - А откуда звонил?
   - Не знаю. Он не сказал, а я не стала расспрашивать, не желая рисковать. Лучше мне, на всякий случай, не знать, где он находится.
   Я похвалила Марту за предусмотрительность, ведь запросто могла размякнуть и кинуться успокаивать этого кровососа. Однако, похоже, Домиником Марта уже переболела.
   - А Бартек где? - неизвестно почему интересовалась я.
   Марта расцвела на глазах.
   - О, как ты меня понимаешь! - прямо-таки с нежностью произнесла она. Утром отправился в Краков и сам не знает, когда вернется. Или завтра, или дня через два. Я-то думала, мы с тобой как следует поработаем, ведь у меня монтаж только вечером...
   Я сурово стояла на своем:
   - И не надейся! На телевидение не стану работать задаром. Жаль терять на него время, теперь впредь буду действовать так: или сначала договор, или вообще буду заниматься своими делами.
   - Так у тебя же нога.
   - До компьютера доползу. А писать могу все, что захочу. Или обзванивать людей, собирая материал о преступлениях, в этом нога мне не препятствует.
   - Так ведь и наш сериал ты, в случае чего, свободно можешь переделать в детективный роман. Сделаешь такую книжку - пальчики оближешь! Если у нас не пойдет. Ой, что я говорю, типун мне на язык! Пойдет, обязательно пойдет, даже если для этого и в самом деле придется пристукнуть Ящера Збиня.
   Ну и я уступила, поддалась Мартиным уговорам. Мы засели за сериал и очень неплохо поработали. Думаю, главную роль тут сыграл появившийся шанс сделать из Ящера Збиня ну просто на редкость омерзительный отрицательный персонаж...
   ***
   Моя нога пришла в норму, как и предполагалось, через три дня. Побаливала, правда, но терпимо. По опыту зная, что еще недели две понадобится для полного выздоровления, я старалась поменьше ходить и втайне от Марты целиком переделала три серии сценария, превратив цокольные помещения телецентра на Воронича в прелестные средневековые подземелья-казематы. Происходящие там события как-то сразу приобрели нужную тональность, пропитались зловещей атмосферой, которую непременно ощутит и зритель. Марте я не стала говорить о моих нововведениях, незачем ей знать о том, что я нарушила свою клятву и работаю за спасибо.
   Общались мы с Мартой по телефону, она изредка звонила, да и то лишь затем, чтобы информировать, как идут переговоры с начальством по поводу подписания договора, а поскольку они буксовали на месте, то и информировать не о чем было. Никто не понимал причины, а если и понимал, то молчал в тряпочку или притворялся идиотом. Марта жила в обстановке нескончаемого нервного стресса, все свое время разделяя между казино и Бартеком, причем львиная доля доставалась казино, поскольку Бартек вынужден был по большей части находиться в Кракове, срочно заканчивая оформлять какую-то постановку.
   На тринадцатый день моего вынужденного сидения дома Марта позвонила мне из "Мариотта" довольно рано, вечер только начинался.
   - Хорошо, что я не люблю сладостей, - произнесла она в трубку, как-то таинственно понизив голос. - Я тут забилась в уголок за буфетом, чтобы из зала меня не было видно, а в буфете такие вкусности - с ума сойти. Видела бы ты все эти торты, пирожные, желе, засахаренные фрукты и бог знает что еще! Фантастика!
   - Надеюсь, ты мне звонишь не для того, чтобы описывать вредные для здоровья лакомства? И без тебя знаю - выглядят они завлекательно, но я, слава богу, давно от них отвыкла. И вообще, сколько раз напоминать - худею! Так что кончай трепаться, брошу трубку.
   - Нет-нет, не бросай! Ты еще не забыла нашего Чарека? Помнишь, как Чарек Прекрасный расспрашивал меня об одном из игроков, который внезапно сорвался с места и вылетел из зала, оставив весь свой выигрыш на кредите? Помнишь?
   Конечно же, я прекрасно помнила не только этот эпизод, но и то, что Марта мало чего полезного могла сообщить следователю. Как же, "следователю"! Ну да тогда мы обе еще считали Цезаря Блонского сотрудником полиции. И тогда же я почему-то решила для себя, что неизвестный игрок, о котором Марта ничего путного так и не рассказала, является одним из двух громил, которые выволакивали из гостиничного номера труп Красавчика Коти, чтобы спустить его в подземный гараж отеля. Так, во всяком случае, мне показалось. Вызвали его срочно по сотовому (Марта ведь упоминала о его кратком разговоре по телефону), он все бросил и сломя голову помчался на задание. По времени вроде бы совпадало.
   - Помню. И что?
   - А он опять сидит рядом со мной. Тогда, рассказывая Чарусю об этом игроке, я думала, что даже если увижу, то не узнаю, а вот же узнала. Очень уж его много.