Хмелевская Иоанна. Все красное

   Г-н Мульгор энергично кивнул головой.
   — Да. Они делали свинские вещи на весь свет. Мужчина имеет помощь. Какая-то особа напряглась для этого. Но мужчина весьма важный есть. Информацию имеем на тему великого милования.
   Это неожиданное сообщение нас совсем захватило врасплох.
   — Великого что?
   — Великого милования. Сантимента. Любить весьма, чрезвычайно.
   — Ну, это уж не Анита! — выкрикнула потрясённая с ног до головы Алиция. — Это Эва!..
   Г-н Мульгор посмотрел на неё, взял в руки лежащие на столике карточки с Эвой и конями, перечитал ещё раз письмо Эдека и душераздирающе вздохнул.
   — Нет. Джузеппе Грассани не мужчина. Мои товарищи видели его. Другой, не тот самый. Имеем мы слишком мало…
   Забрал снимки, аккуратно сложил их вместе с плёнками и письмом и добавил:
   — Есть это повод для подозрения. Не наверняка. Доказательств не хватает. Мои товарищи обладают сообщениями, они знают, особа убийцы кто есть. Я также знаю…
   — Что вы сказали? — невежливо перебила Зося. — Вы знаете, кто убийца?
   — Я знаю, да, — подтвердил г-н Мульгор. — Все мои товарищи знают. Хотя особа убийцы малозначащая есть.
   — О господи! — вырвалось у Павла.
   — Боже, смилуйся над нами! — застонала Зося. — Злодей, пытавшийся убить восемь человек…
   — Девять, — поправил Павел.
   — …девять человек, не имеет значения?! Так что же тогда имеет значение?! О чем тут вообще разговор, кого ищут?! Должен убить девяносто девять?!
   — Нету девяносто девять, — печально сказал г-н Мульгор. — Только пятьдесят восемь. Ужасно пострадавших. Особу знаем, доказательств нет…
   — Как это пятьдесят восемь?..
   Г-н Мульгор пошёл на более подробные объяснения. Главной целью полиции было накрыть таинственную особу с чёрным типом, но для этого требовались доказательства их сообщничества. Преступника вычислили теоретически. Причём известно было, что девять жертв в Аллеред и десятая на автостраде для него просто пара пустяков. За ним тянулся хвост по крайней мере пятидесяти восьми преступных акций.
   — Невозможно дело закончить, — пожаловался г-н Мульгор и указал пальцем на Алицию: — Пани что-то знает или что-то имеет! Память! Где она?
   На этот вопрос было несколько вариантов ответа, но сомнительно, чтобы они удовлетворили г-на Мульгора. От всего этого мы так обалдели, что нам в голову не пришло спросить, кто убийца.
   — Рехнуться можно! — гневно сказала Зося. — Бред какой-то. Мало что они там знают! Если у них нет доказательств, знают то же, что и мы. Анита и Эва. Мы никогда не отцепимся от одной из них?!
   — Это есть наша цель и желание, — торжественно заявил г-н Мульгор.
   — А через того типа? — поинтересовалась я. — Он не может нас на что-нибудь вывести?
   — Неизвестно, встречался ли он с Эдеком в Варшаве? — потеряла терпение Зося. — Павел никого не узнал!
   — Как мог узнать, если его тут нет? — возмутился Павел. — А может, есть какие-нибудь снимки? У него такая характерная нижняя губа!
   Г-н Мульгор грустно покачал головой и вздохнул.
   — Не обладаем хорошей фотографией. Имеем крайнюю бедность. Таинственная особа украла.
   — Ну, а если ты его узнаешь, что будет? — тревожно рассудила Алиция. — Это же не доказательство, что он связан с Эвой или Анитой.
   — Что за великое милование? — мрачно поинтересовалась Зося. — Кого к кому?
   — Особа имеет великое милование до мужчины, — пояснил г-н Мульгор.
   — Значит, все-таки Эва, — решила Алиция. — Жалко, что Эве понадобилось меня убивать…
   Г-н Мульгор ушёл, унося с собой плёнки и письмо и оставив нас совершенно сбитыми с толку.
   Во второй половине дня приехала Анита. Мы вспомнили, что о Греции г-н Мульгор сообщил нам строго конфиденциально. Поэтому рассказали Аните лишь о том, что нашлось письмо, и у нас осталось на выбор только она и Эва.
   — Когда же, наконец, вы выберете кого-нибудь из нас? — с любопытством спросила Анита.
   — Не знаем. Даже если это ты, спи спокойно, — ни у кого нет никаких доказательств.
   — А какие доказательства вам нужны? Может, я смогу помочь?
   — Ну, например, твоё знакомство с тем типом, которого Эдек встретил в Варшаве. У тебя есть какие-нибудь снимки, где ты в его объятиях? Или любовные письма?
   — К сожалению, нет. Но можно сделать фотомонтаж. У вас есть его карточка?
   — Ни у кого нет…
   — А вы этого типа знаете?
   — Даже если знаем, то нам ничего об этом не известно.
   — Жаль. Но если у вас снова возникнут вопросы, очень прошу, звоните в какое-нибудь другое время.
   В понедельник Павла снова вызвали в полицию. Там он провёл несколько часов, просматривая кипу портретов. Единственный снимок, на котором совершенно точно находился искомый индивидуум, представлял его сзади, в плаще и шляпе. Между шляпой и плащом виднелось ухо, увеличенное до слоновьих размеров. Его-то Павел и должен был опознать.
   — Совсем спятили, — поделился возмущённый Павел. — Что я, специалист по ушам? Громадное, во всю стену, ни на что не похожее. Откуда я знаю, чьё оно?
   Во вторник поздним вечером появился загадочный г-н Мульгор и стал дожидаться Алицию, которая совещалась с Хербертом. Она приехала очень недовольная:
   — Оказывается, не только у меня склероз, у Херберта тоже, хотя он гораздо моложе. Так было интересно, что в этой пачке, а оказалось, хербертовская жена увезла её в автомобиле. Условились, что привезёт завтра или послезавтра, если снова не забудет. Новости есть?
   — Есть, — сказал г-н Мульгор. — Чужая особа стригла живую изгородь.
   Он вытащил уже знакомую нам фотографию, сделанную в день нападения на Агнешку. Отдельные части снимка увеличены почти так же, как ухо, которое показывали Павлу.
   — Какая-то мания с этим увеличением, — критически заметила Зося.
   Мы внимательно осмотрели куски человека в рабочем комбинезоне. Кустистые брови, слегка затемнённые очки и короткая борода. Лоб скрывал козырёк шапки. Комбинезон производил впечатление местами чем-то набитого. Сабо были на исключительно толстой подошве. На одном фрагменте видна была только пятка, правда, не целиком, но в достаточной степени, чтобы понять, что на ней не мужской носок, а чёрные дамские колготки. На другом находилась часть горла, согласно нашей оценке, слишком изящная для мужчины. Все остальное было не настолько ясно, чтобы решить, какому полу принадлежит.
   — Во всяком случае, одно известно наверняка, — удовлетворённо сказала Алиция. — Изгородь подстрижена, и счета мне не пришлют.
   Я не переставала интенсивно размышлять. Убийца облюбовал Алицию и упорно пытается прикончить именно её. Следовательно, она для него небезопасна. Но какую, черт побери, свинью Алиция может ему подложить? Когда г-н Мульгор ушёл, я собрала всех и велела им думать.
   — Письмо здесь ни при чем, — заявила Зося. — Оно нашлось, прочитано, и что с того? Ничего.
   — Он же не знал, что Эдек там написал, мог бояться худшего, — заметила Алиция.
   — Оставьте в покое письмо. Мы уже говорили, что после смерти Алиции оно найдётся скорее, чем при жизни. Алиция, ты обязана знать чёрного типа!
   — Мне потребовать, чтобы он представился?
   — Дура. Я имею в виду прошлое. Ты его наверняка видела с Анитой или Эвой, только не можешь этого вспомнить. А убийца боится, что вспомнишь. Может, все-таки пороешься в памяти?
   — Аниту видела я с её первым мужем. Впрочем, ты тоже. Светлый блондин скандинавского типа. Мог перекраситься, но нос себе вряд ли изменил.
   — Ты лучше вспомни что-нибудь пораньше…
   — Секундочку, — задумчиво произнёс Павел. — Может, он думал…
   — Может, все-таки правильней говорить «она», — предложила Зося. — Скажем прямо, на повестке дня у нас две бабы.
   — Хорошо, — согласился Павел. — Может, она не знала, что Эдек ничего не успел сказать? Или думала, что он Алиции что-то привёз, и это навеет какую-то мысль?
   — Явно меня переоценили. Ничего мне не навевает.
   — Потому что Эдек ничего не привёз…
   — Привёз. Водку…
   — Водка тебе ничего не навевает?..
   — Даже очень, но совсем на другие темы.
   — Может, посмотрим ещё раз снимки? — предложила я. — Какие-нибудь старые записи, календари или что-то подобное… Старые письма, старые ботинки…
   — Старые сумки, старые перчатки, старые шляпы…
   — Перестаньте дурачиться, я серьёзно!
   — Из всего этого могу предложить только старые календари и шляпы, — меланхолично сказала Алиция. — Случайно знаю, где они лежат. Сомневаюсь, что это даст что-нибудь, но можем попробовать.
   — Ты ещё сохранила шляпы? — оживилась Зося.
   — И они к тому же вполне доступны. Лежат в коробке, в погребе. Вынуждена была снять её с антресолей, когда вытаскивала чемодан.
   — Потрясающе! Покажи!
   Мы охотно прервали наши изыскания. Шляпы у Алиции всегда были исключительные, она никогда ничего не выбрасывала, а, напротив, дополняла с помощью своей и чужой фантазии, и коллекция в конце концов собралась великолепная. Посмотреть её удавалось редко: обычно шляпы находились в труднодоступном месте, и Алиции было лень их доставать.
   Павел принёс из погреба коробку необъятных размеров, едва не застрявшую в дверях. Отталкивая друг друга, мы кинулись к зеркалу в переднюю, одержимые только одним желанием — мерить шляпы.
   Анита вошла в ту минуту, когда мы уже успели принарядиться. У Зоси на голове была белая панама с чёрной вуалью, у меня — мягкий берет из зеленого бархата с длинным пером, Алиция надела ярко-красную шляпу с ошеломительно большими полями. И Зося, и я по непонятным причинам выглядели, как прифрантившиеся коровы. Алиция же была великолепна!
   Анита окаменела на пороге, глаза её засветились.
   — Ну, знаешь! — вместо приветствия сказала она. — Должна её носить!
   — Должна её носить! — присоединились мы хором. — Не смей снимать! Тебя узнать нельзя!
   — И спать в ней?
   — И спать! Купаться! Сидеть в конторе! Должна её носить!
   — Безусловно, должна её носить! Посмотри в зеркало: это же не ты!
   — Она ни к чему не подходит!
   — А чёрное? А светлый беж?
   — К гнилой зелени тоже подходит, теперь в моде смелые цветовые сочетания, — решительно вмешалась Анита. — Не гневи бога, такое не должно пропасть.
   — Алиция, ты должна её носить! Без этой шляпы я тебя и знать не хочу!
   Охваченные безумием, мы дружно решили стоять насмерть. Алиция неуверенно поглядела в зеркало и начала ломаться.
   — Буду себя по-дурацки чувствовать…
   — Ты же её носила!
   — Но это было десять лет назад…
   — Ну и что? Выглядишь в ней как раз на десять лет моложе!
   — Даже на пятнадцать!..
   — Выглядишь потрясающе! Теперь мода на все! Должна её носить!
   У Аниты разгорелись глаза. Она содрала с головы Алиции шляпу и быстро надела на себя, скривилась и напялила обратно Алиции, задом наперёд. Выяснилось, что в таком виде Алиция ещё прекраснее. Под влиянием коллективного нажима она почти сдалась.
   — Подождите, чуть не забыла, зачем приехала, — сказала вдруг Анита. — Могла, конечно, и позвонить, но я все равно курсирую между Копенгагеном и Аллеред, так что вы мне по дороге. Не оставляла ли я у вас зажигалку?
   — Не видели. Посмотри на всякий случай. Если забыла, то могли положить на полочку.
   Анита посмотрела на полке под портретом прадедушки. Мы продолжали заниматься шляпами.
   — Нет. Где же я могла её оставить? Жалко, хранила как память, но ничего не поделаешь. Алиция, ты будешь носить эту шляпу или нет?
   Алиция посмотрела на нас и, видимо, поняла, что отрицательный ответ ей может дорого стоить.
   — Мегеры. Ну ладно…
   — Не смей её снимать!
   После ухода Аниты Алиция послушно осталась в шляпе. Мы алчно продолжали рыться в коробке. Зося вытащила гранатово-белый ток.
   — Помню его! — обрадовалась я. — Ты в нем первый раз ездила в Копенгаген!
   — Во Флоренции я тоже его носила. Упал в фонтан. У меня даже снимок есть, как раз наклоняюсь…
   Алиция замолчала и внимательно посмотрела на Зосю. Зося бросила беспокойный взгляд в зеркало и на всякий случай сняла ток.
   — Что случилось? Его нельзя мерить?..
   Алиция задумчиво сдвинула шляпу на затылок, почесала голову.
   — А где, интересно, у меня снимки из Флоренции? Не видели?
   — Видели слайды.
   — Нет. Слайды делались позже. А это обычные оттиски, и вроде ещё были две плёнки…
   — Если ты даже снимки начинаешь терять… — Тут у меня что-то блеснуло. — Не об этих ли плёнках было столько разговоров ещё на площади Святой Анны? Должна была сделать оттиски и кому-то послать, но сначала задержали в проявке, а потом не могла решить, какие увеличивать…
   — Было что-то такое… Это те? Не знаешь, что я с ними могла сделать?
   — В Варшаве их не было, — решительно вмешалась Зося. — Так что ко мне не цепляйтесь. Никаких плёнок из Флоренции ты в Варшаве не проявляла.
   — И здесь их не было. У тебя карточки не лежат в другом месте?
   — Нет. Куда же они могли подеваться?
   — Насколько я понимаю, Херберт их возит в автомобиле, — ядовито ответила я. — Чтоб мне провалиться на месте, если это не та таинственная пачка.
   — Очень может быть. Видимо, я хотела их увеличить, запаковала…
   Зося решительным жестом поправила на ней шляпу. Мы услышали скрип калитки и шаги. Кто-то постучал в дверь. Открывать пошла я.
   — Добрый вечер, — сказала Эльжбета. — Боже, какая шляпа!
   Эльжбета не появлялась уже почти две недели, так что нам было о чем поговорить, но все ушло на задний план в присутствии больших красных полей. Теперь сногсшибательную шляпу примеряла Эльжбета. Оказалось, что ей она идёт ещё больше, чем Алиции.
   — Ты её будешь носить? — робко поинтересовалась Эльжбета.
   — Сомневаюсь. Они ко мне привязываются, но я им, пожалуй, не поддамся. По-моему, её должна носить ты.
   Эльжбета из-под красных полей кинула на Алицию необычно сияющий взгляд. Что-то в этой шляпе было…
   — Ты б её мне не дала? Хотя бы на время!..
   — Возьми насовсем. По крайней мере хоть эти мегеры перестанут ко мне цепляться. Выглядишь замечательно!
   Чувство справедливости не позволило нам запротестовать. Шляпа была как будто создана для Эльжбеты!
   Эльжбета, не отрывая глаз от зеркала, сообщила нам, что Казик наконец выходит из больницы и она сможет вернуться в Стокгольм. Есть какие-то вещи, которые кто-то должен у неё взять, но его сейчас нет, поэтому не разрешит ли Алиция оставить эти мелочи у неё?
   — Они большие? — спросила Алиция, наученная горьким опытом: нередко мелочь оказывалась узлом величиной со шкаф.
   — Да нет. Поместятся в обычной хозяйственной сумке. Можешь поставить куда угодно. Хоть в погреб.
   — Ну ладно, приноси.
   Эльжбета предупредила, что занесёт сумку завтра вечером, и ушла, забрав с собой шляпу и не спросив, хотя бы из вежливости, о наших уголовных делах… Мы вернулись к снимкам из Флоренции.
   — Я все больше склоняюсь к тому, что Херберт возит в автомобиле именно снимки, — сказала я. — Может, заберём у него?
   — Конечно! Мы с ним завтра встречаемся. Что я там ещё могла оставить?
   — Что ты ещё такого можешь знать?.. Уберите же к дьяволу шляпы, с мыслями собраться невозможно! Алиция, пошевели мозгами, не встречала ли Эву или Аниту где-нибудь в Европе при подозрительных обстоятельствах? Не видела ли, как одна из них тайком отклеивает пакет, прилепленный в ресторане под столиком? Или крадётся в маске в кабинет дипломата?..
   — Что за бред ты несёшь? — удивилась Зося, укладывая шляпы в коробку.
   — Откуда я знаю, строю предположения! Пытаюсь найти, чем она может грозить убийце.
   — Подожди, — вмешалась Алиция. — Пожалуй, что-то видела…
   Она нахмурила брови и уставилась в пространство. Мы боялись шелохнуться, чтобы не спугнуть появившееся воспоминание.
   — Ну, так что же ты видела? — не выдержала я.
   — Не могу вспомнить, — с досадой ответила Алиция. — Мне кажется, Анита, но где, когда и при каких обстоятельствах? Может быть, в Риме, может, в Париже, а возможно, ещё где-нибудь. Встретила её случайно и только раз… Когда ты несла эту чушь, что-то у меня такое блеснуло…
   — Повтори эту ахинею ещё раз, — потребовала Зося.
   Я повторила, разбив и дополнив. Алиция меланхолично вглядывалась в банку с солёными огурцами. Покачала головой и достала один.
   — Нет, не вспоминается. Кажется, на какой-то почте, где кто-то из нас посылал письмо. Но не уверена. Во всяком случае, маски на ней точно не было. И на четвереньках тоже не кралась. А вообще это могла быть почта в Копенгагене.
   — У меня здоровья не хватает, — пожаловалась я, отказываясь от дальнейших поисков.
   Половина следующего дня прошла спокойно. Под вечер Павел стриг остатки живой изгороди на дорожке со стороны улицы. Убийца прекрасно подстриг угол, но тропинкой пренебрёг, и изгородь в этом месте шокировала глаз. Мы с Зосей на кухне обдумывали обед, когда Павел вдруг постучал в окно.
   — Эй! Алиция идёт!
   — Так рано, — удивилась Зося. — У неё же свидание с Хербертом…
   — Может, она забыла про свёрток? — забеспокоилась я. — С ума от неё сойду!
   — Обед! Некогда думать — делаем рыбу! Ставь картошку на огонь!
   Я успела прикрыть кастрюлю крышкой и зажечь газ, когда с улицы донёсся пронзительный визг тормозов, крик Павла и рёв мотора. Мороженая рыба, как птичка, вылетела у Зоси из рук.
   Я выскочила из дома первая, решив, что, даже если она хлопнулась в обморок, откачивать её буду потом. Резкое, как взрыв, хлопанье двери возвестило, что обморок она отложила.
   В нескольких метрах от дорожки Павел склонился над кем-то скрюченным, как бы вдавленным в кусты соседской изгороди. Рядом валялась красная шляпа с большими полями. Мы ещё не успели подойти, как Павел уже помогал Эльжбете подняться. Одежда на ней висела клочьями, она держалась за левый локоть и не могла стоять на правой ноге. При этом ей удалось не утратить обычного хладнокровия, и на лице читалось лёгкое удивление. Павел же был белее снега.
   — Я видел! — дрожащим голосом сказал он, поддерживая Эльжбету под локоть. — Он даже не пытался притормозить!
   — И как ей удалось уцелеть?!
   — Извиняюсь, — кротко сказала Эльжбета. — Мне показалось, что в последний момент он передумал. Толкнул меня как-то боком. Секундочку… Кажется, ничего не сломано…
   Попробовала встать на ногу и сделала несколько шагов, сильно хромая и опираясь на Павла.
   — Мчался на страшной скорости и свернул прямо на неё! Я видел! — упорствовал Павел. — И удрал как свинья! Думал, что это Алиция!..
   — Покажи ногу! — потребовала Зося. — А теперь локоть… Можешь идти? Просто чудо, что попала в эти мягкие кусты!
   — Средней мягкости, — уточнила Эльжбета. — Я услышала рёв мотора и обернулась, возможно, чуть-чуть отступила, поэтому он толкнул меня боком. Крылом или буфером, не знаю… Ага, вот тут ещё что-то болит… Ой, подождите… Шляпа!
   Я подняла шляпу, нашла в зарослях сумки — маленькую и хозяйственную.
   — Опять красное! — сказала Зося, с ужасом глядя на шляпу. — Скоро возненавижу этот цвет. Выбрось эту гадость!
   — Ну нет! — живо запротестовала Эльжбета. — Мало того, что я вся в синяках, так ещё и шляпы лишиться?!
   Часом позже, когда вернулась Алиция, Эльжбета уже сидела, заклеенная пластырем, перевязанная, с компрессом на ноге. Кое-где вспухло, местами посинело, но, в общем, все обошлось благополучно. Забытая картошка разварилась напрочь, в разбросанную по полу рыбу влез Павел. Обед надо было начинать с нуля.
   — Значит, это Анита! — подытожила Алиция. — Все из-за этой проклятой шляпы. Кроме вас, только она меня в ней видела!
   — А вот и нет!!! — каким-то склочным голосом заорала Зося из кухни и треснула по столу сковородкой. — Сейчас звонила Эва. Спятить можно! Спрашивала, ходит ли Алиция в той чудесной шляпе?! Ну?!
   — Эва? — хором переспросили мы.
   Оказалось, что Анита, выйдя от нас, на минутку заскочила к Эве в больницу и рассказала ей об Алициной шляпе, описав её самым подробным образом.
   — По-моему, они сговорились, — печально закончила Зося.
   — За рулём сидел мужчина, — вмешалась Эльжбета.
   — Что за мужчина? Ты его видела? Может, ты что-нибудь помнишь?
   — Конечно, — спокойно ответила Эльжбета. — Перчатки.
   — Какие перчатки?
   — Его. Держал руки на руле, и единственное, что мне бросилось в глаза, — это перчатки. Могу описать.
   — Ну так опиши, ради бога! Наконец хоть что-то конкретное!
   — Темно-темно-серые, даже маренго. Автомобильные, с такой дырой и маленькими дырочками рядом. Толстые швы, сшиты чёрной ниткой. Очень короткая манжета, застёгнуты на чёрные пуговки. Если понадобится, могу опознать пуговки.
   — Гениально! — восхитился Павел.
   — Как это тебе удалось?
   — Мне казалось, что на меня несутся перчатки, они так и врезались мне в глаза. Все время их вижу.
   — Господин Мульгор! — Алиция сорвалась с места. — Немедленно господина Мульгора!
   Г-н Мульгор приехал с двумя специалистами, собрал информацию, осмотрел место происшествия, прикинул повреждения, нанесённые машине, покачал головой и уехал. И тут я вспомнила о загадочной пачке.
   — Оставил её в конторе, — безнадёжно сказала Алиция. — Забрал из машины и оставил в конторе. А мне было лень заезжать к нему на службу. Тем более он сам спешил… Договорились на завтра.
   — Я с вами совсем спячу, — сказала Зося.
   Эльжбета после всего пережитого чувствовала себя неважно. Ходила с трудом, и мы решили оставить её ночевать. Устроили на место Владека, Марианн, Агнешки и Бобуся, на кровати Алиции оставили куклу. Алиция же легла на диване. Старательно позакрывали все окна и двери и успокоились.
   Я умылась, как обычно, последняя, погасила свет и собралась идти спать, но вдруг ужасно захотела чаю. Задвинула кухонную занавеску, чтобы свет не разбудил уже похрапывающую Алицию, и протянула руку к выключателю. Пытаясь его нащупать, влезла прямо в прибитую на стене банку с солью. Терпеть не могу, когда соль влезает под ногти, поэтому я резко выдернула руку, банка выскочила из подставки и полетела на пол, зацепив по дороге сковородку.
   Через минуту все, кроме Эльжбеты, были тут как тут. А я, устранив препятствие в виде соли, наконец зажгла свет.
   — Господи, да что же это такое! — стонала Зося, хватаясь за голову и сгибаясь, как сломанная лилия, над кухонной плитой.
   — Хочешь нас совсем прикончить? — спросила Алиция зловеще. — Что ты, к чертям собачьим, вытворяешь?!
   — Просто мне захотелось чаю, — сокрушённо ответила я. — Идите к черту, сама здесь уберу. Идиотское место для соли.
   Подмела соль, убрала, налила себе чай и на цыпочках отправилась в ателье, проверив по дороге, дышат ли Алиция и Эльжбета. Все было в порядке.
   Едва заснула, как раздался ужасный шум. Пронзительный звон, лязг, треск выбиваемого стекла — все это гремело за стеной, в комнате Зоси. Вскочила с катафалка, рванула дверь, столкнулась в коридорчике с Алицией и Павлом и вместе с ними ринулась на таран Зосиной двери.
   Зося, близкая к истерике, бешено пыталась выпутаться из чего-то невидимого. Ночник под потолком слабо освещал её усилия.
   — Жива! — выдохнули мы с облегчением.
   — К чёртовой бабушке эту безопасность!
   Подойдя ближе, мы увидели на полу перед кроватью огромную кучу битых бутылок, крышки от кастрюль и какие-то железные листы.
   — Что ты с этим хотела сделать? — удивилась я: Зося мне всегда казалась нормальной.
   — Ничего, холера этакая! Не нужно было будить меня этой дурацкой солью! Сама грохочешь, как слонопотам, и вот результат!
   — Разбилось от грохота?
   — Отцепись! Не могла заснуть, не умею спать с закрытым окном! Открыла и сделала сигнальное приспособление, чтоб никто не влез. Забыла, конечно, и влезла сама!
   — Что сделала? — спросила заинтригованная Алиция. — Пыталась влезть через окно?
   — Следующий отпуск проведу запертой в погребе! — пригрозила Зося. — Не брала ничего красного! Взяла только бутылки, обвязала вокруг ниткой и прикрепила к окну, а внизу положила все это, чтобы было больше шума. Если кто-то попытается открыть, бутылки полетят на пол… Захотелось пить, встала и запуталась в этой чёртовой нитке! К дьяволу! — вдруг заорала она. — Идите отсюда!! Идите и охраняйте Эльжбету!!!
   Мы послушно пошли спать, по пути объяснив Эльжбете, в чем дело.
   — Есть ещё какие-нибудь сигнальные устройства? — поинтересовалась она. — Например, по дороге в ванную. Вдруг мне туда понадобится… Ничего не зазвенит, не загудит?
   — Да нет, не думаю, — с отчаянием ответила Алиция. — Разве что они… Признайтесь, вы больше ничего не изобрели?
   — Ничего, слово чести!
   — Отстань, — буркнула я и ушла на катафалк.
   Не прошло и пяти минут, как ужасный короткий крик заставил меня снова подскочить на постели. Мне послышался голос Алиции. Один короткий страшный крик и — тишина!
   Чуть не вывихнула себе руку, нажимая на выключатель. Диван был пуст! Алиции не было. В коридорчике услышала шум и голоса Зоси и Павла. Прежде чем я успела почувствовать слабость в коленях, Алиция уже появилась в дверях.
   — Извините, ради бога!.. — с безграничным раскаянием сказала она. — Я ошиблась…
   Зося, пошатываясь, молча шарила рукой у себя за спиной. Павел заботливо посадил её в кресло. Я уселась рядом.
   — Ошиблась, и вместо того, чтобы закрыть глаза и спать, открыла рот и начала орать? — кротко спросила я.
   — Не совсем. Забыла, где сплю. Разговаривала перед этим с Эльжбетой, кстати, как она?
   — Благодарю, неплохо, — вежливо ответила Эльжбета.