Хмелевская Иоанна. Все красное

   Я почувствовала, что задыхаюсь, что меня душит этот молчащий, вымерший дом…
   Совершенно ополоумев, я попыталась трясущимися руками нащупать выключатель. Все выключатели как корова языком слизнула! Выскочила в переднюю, нажала на первую подвернувшуюся под руку кнопку. Зажёгся свет. Пятна на моей юбке были цвета крови, руки — по локоть красные…
   Сомнений не оставалось: в доме нет никого живого, была какая-то страшная бойня, в каждой комнате, наверное, трупы… Картина эта совершенно меня парализовала. Ничего не соображая, я ринулась в комнату Павла, которая была ближе всего, и зажгла свет. Павел дышал ровно и как будто был совершенно живой…
   Наверное, я дёрнула его за плечо, возможно, за голову, очень может быть, что мой голос мало напоминал человеческий…
   — Алиция!!! — хрипела я, охваченная безумием. — Ради бога!.. Павел!!! Помогите!!! Зося!!! Проснитесь, черт побери!! Алиция!..
   Павел подскочил, ничего со сна не соображая, и начал что-то бормотать. Бросила его и ринулась в комнату Зоси. Та уже стояла в дверях.
   — Помогите!! Алиция!!!
   Зося посмотрела на меня, и её крик в мгновение ока перерос мои жалкие потуги.
   — Все красное!.. — всхлипывая, вопила она. — Все красное!!! Все красное!..
   — Алиция!.. — Я отчаянно пыталась увлечь её за собой. Зося вырывалась всеми силами.
   И тут в соседних дверях появилась совершенно живая Алиция. Я отпустила Зосю и, чувствуя, странную слабость в коленях, медленно опустилась по стене.
   Удивление на лице Алиции сменилось ужасом. Со сдавленным криком она бросилась ко мне.
   — Матка Боска, что случилось?! Зося!!! Павел!!!
   — Все красное!!! — дико завыла Зося.
   — Павел, воды!..
   Весь дом словно обезумел. Зося вдруг пришла в себя и обрела силы, чтобы направить их против меня. Я ничего не понимала: все трое, как сумасшедшие, силой пытались уложить меня на диван, а я, в свою очередь, изо всех сил пыталась от них вырваться и выяснить, наконец, что за труп лежит в комнате Алиции. Моя бешеная энергия убедила их, что я пока не собираюсь умирать.
   — Что вы от меня хотите?! Отцепитесь!!! Что вам надо?!
   — Жива! — облегчённо выкрикивали обе. — Жива!..
   Я поняла, что они рехнулись.
   — Вы что, сдурели?! Почему мне не быть живой? Это не я, это Алиция! Это вообще какой-то чужой человек!..
   — Жива!..
   Через некоторое время мы начали чуть-чуть понимать друг друга.
   — Что на вас напало? — уже тише спросила я. — Почему, сто чертей и одна ведьма, именно я должна умереть?!
   — О боже! Она ещё спрашивает! — возмутилась Зося.
   — Посмотри на себя в зеркало, — посоветовала Алиция.
   Я посмотрела и все поняла. Сама бы не узнала этого пугала, с ног до головы вымазанного чем-то красным. Лицо выглядело совершенно асимметрично, ко лбу что-то прилепилось и казалось, что череп расколот надвое. На первый взгляд мне срочно требовалась врачебная помощь.
   — И вдобавок ещё кричала «спасите», — недовольно продолжала Алиция. — Я вообще не понимала, каким чудом ты ещё жива. Думала, что, может, умерла и ходишь по инерции…
   — Зато я не понимаю, почему ты жива, — обиделась я. — Что там в твоей комнате? Кто там лежит?
   — А, ты была в моей комнате?.. Как я не догадалась? Никто там не лежит. Это ловушка свалилась.
   — Что?
   — Ловушка… Свалилась… — Теперь приступ истерического хохота начался у Павла.
   — Ловушка!.. Сделали ловушку для преступника!.. Свалилась с полки!…
   — Павел, сейчас же успокойся! — приказала Зося.
   — Не могу… Чертовски хорошая ловушка!..
   Мы зажгли в комнате Алиции свет, и я наконец смогла рассмотреть весь этот кошмар подробно. На постели и на полу было разлито море густой краски. По морю плавали черепки какой-то посуды, куски картона, останки упаковки от яиц и другой мусор. Именно в него я и влетела головой, а к моему лбу прилип остаток яичной тары.
   — Да уж, — заметила я, — все красное. А это смывается?
   — Надеюсь, — не слишком уверенно ответила Алиция. — Я ещё не пробовала. Это свалилось, когда они уже легли, и мне не хотелось шуметь. Я тоже вляпалась. И ночная рубашка в этом, и халат… Никуда не положишь — все мажется. Засунула в кровать куклу, а сама ушла в последнюю комнату. Когда я увидела тебя окровавленную, с разбитой головой, у меня совсем память отшибло.
   — Ты совсем спятила, — расстроилась Зося. — Это же нужно отмывать сразу. Когда высохнет, её уже ничто не возьмёт. Павел, собирай с пола! Возьми старые газеты и перестань смяться, как дурак!
   — Может, сначала попробуем отчистить Иоанну?..
   Костюм и блузка на мне были старые, с их утратой я, пожалуй, могла бы смириться. Но с удовольствием убрала бы все красное с туфель, с рук и особенно с лица.
   Уже через четверть часа мы поняли, что ни мыло, ни стиральный порошок, ни кипяток этой упорной краски не возьмут. От бензина же она просто размазывалась. Надежда оставалась только на растворитель для клея или чего-то в этом роде, который, по слухам, смывает все.
   — Он стоит в шкафчике под потолком. Павел, влезь на что-нибудь! — скомандовала Алиция.
   Павел взгромоздился на высокий кухонный столик. Зося пока ставила на мне опыты с помощью молока, спирта, лимонного сока и ацетона.
   — По-моему, ты раньше сдерёшь с меня кожу, а уж потом сойдёт краска, — с сомнением сказала я. — Попробуй-ка лучше на туфлях!
   — Что-то же должно на неё действовать, — пробормотала Зося с раздражением, стаскивая с меня вторую туфлю — первую уже держала в руках Алиция. Я тут же влезла чулком в близлежащее кровавое пятно.
   — Ну вот, пожалуйста, — с удовлетворением заметил Павел. — Все красное!
   — Перестань упражняться в колористике, открывай! — раздражённо сказала Алиция.
   — Интересно, как? Тут не за что ухватиться.
   Шкафчик находился под самым потолком, на его дверцах, очень плотно закрытых, не было никакой ручки, зато в узкой щели меж ними виднелся крохотный кусочек какого-то неопознанного предмета.
   — С ним всегда что-нибудь не так, — пожаловалась Алиция. — Имел привычку открываться самостоятельно, и мне пришлось прихлопнуть его посильней. Попробуй ухватить этот ошмёток.
   — Маловат.
   — Возьми клещи, — посоветовала я. — Зося, дай ему клещи.
   — Поддень ножом или вилкой, — предложила Зося.
   Стоя с задранными кверху головами, мы увлечённо давали ему советы. Зося, не выпуская из рук моей туфли, подавала инструменты. Орудуя клещами и вилкой, Павел открыл шкафчик, захватив закопчённый кусок бумаги.
   Растворитель надежды оправдал. Краску он смывал запросто, правда, при этом адски вонял. Я тоже пропиталась насквозь этим ароматом.
   — Алиция, ты не знаешь, это когда-нибудь выветрится?
   — О, туфля очистилась! — радостно сказала Алиция. — Нет, это смердит месяцами. Поэтому я и держу его наверху. А ты что предпочитаешь: пахнуть или быть красной?
   — Если в темноте, то, пожалуй, быть красной.
   — Не расстраивайся, всегда успеешь покраситься заново… Зося, с одежды сходит?
   — Да. Но на постель этого не хватит. Ну и вонь! Что там за гадость намешана? Аж в носу свербит!
   Павел до сих пор торчал под потолком, разглядывая огрызок, который вытащил клещами.
   — Слишком толсто сложено, — заметил он, кашлянул и чуть не свалился со столика. — Ну и запашок наверху!
   — Закрывай скорей и слезай оттуда! — рассердилась Зося. — Нужно хотя бы пол отмыть, чтоб к нему не приклеиться. Ещё Херберт завтра придёт… Хватит отлынивать!
   — Боже мой, Херберт! — перепугалась Алиция. — Черт с ними, с моей комнатой и постелью! Тут надо убирать!
   Павел попробовал закрыть шкафчик, ничего не подкладывая, но через минуту дверцы уже широко распахнулись и вызывающе заскрипели.
   — Воткни то, что там было, и не морочь голову, — сказала Алиция. — Если толсто, возьми половину.
   Павел послушно развернул прокладку, но теперь оказалось слишком тонко. Попробовал сложить иначе.
   — Не получается. Дайте другое… — Замолчал, вглядываясь в предмет, который держал в руках. — Алиция, — сказал он удивлённо, — ты вообще знаешь, что это?
   — Не знаю. Какая-то бумага. Возможно, кусок газеты.
   — Это письмо. Слушай, это какое-то письмо. Тебе, заклеенное.
   Алиция была занята наведением блеска на мою туфлю.
   — Возможно. Оторви половину или сложи втрое… Делай, что хочешь, только закрой эти чёртовы дверцы, чтоб они не скрипели над головой! Иоанна, тебе будет очень мешать, если возле подмётки останется красное?
   — Лишь бы не везде, — буркнула я и отобрала у Зоси кусок ваты. — Если позволишь, кожу с лица я уж сама себе сдеру…
   — Алиция! — крикнул Павел. — Но это письмо тебе! Заклеенное!
   До Алиции, наконец, дошло.
   — Письмо мне? — удивилась она. — А что оно там делает? От кого?
   — Не знаю. Здесь не написано.
   — Ради бога, закрывай наконец и берись за дело! — раздражённо воскликнула Зося.
   — А если нечем?
   — О боже, влипла, — сказала Алиция. — Закрой письмом, какая разница, черт побери?.. Слушай, юбка тебе уже вряд ли пригодится, разве что перекрасить её в красную.
   — Ага. И жакет. Надо было за компанию и туфли оставить. Все красное так уж все красное! Как вам вообще это удалось?
   — Это клей… — начала Алиция.
   — Я разлил перед порогом клей, — оживлённо продолжал Павел, машинально воткнул письмо в дверцы, захлопнул их и слез со столика. — Чтобы оставались следы.
   — Все время морочил голову с ловушкой, — перехватила инициативу Алиция, — и я вспомнила про краску. Попробуй раздеться и надеть халат… Нет, не выйдет, у тебя ещё руки…
   — И ноги, — заботливо добавила Зося.
   — Конечно, если б их не было, было бы гораздо удобней, — жёлчно заметила я.
   — Нужно было что-то яркое, чтобы убийца оставил чёткие следы, — продолжал Павел. — И чтоб не смывалось…
   — Это вам вполне удалось.
   — Алиция смешала краску с клеем…
   — Павел, бери и вытирай пол, — вмешалась Зося, всовывая ему в руку кусок ваты. — Не хватало ещё, чтобы Хербертова аристократка тут приклеилась. Да не там! Здесь, в кухне! И в передней. И около входа. Везде, где ходила Иоанна.
   — Черти её по всему дому носили, — пробурчал Павел.
   — Понимаешь, — продолжала Алиция, — отставила банку на полку, хотела добавить ещё клея, но тут банка грохнулась… На кой черт ты лезла через окно?
   — Чтоб не будить. Забыла ключи.
   — Да, это у тебя неплохо получилось…
   После часа каторжных усилий по дому можно было ходить. Свою загубленную одежду я бросила на постель Алиции.
   — Какое счастье, что сумка мне мешала, и я её бросила в кусты! Хоть что-то уцелело! В недобрый час придумала я все красное!..

* * *

   Хлопоты, связанные с изысканным и одновременно свойским ужином, множились, как кролики по весне. Херберт с Анной-Лизой ожидались в семь. Перед этим надо было закончить с бигосом и выветрить из дому запах капусты, с которым смешивался пронизывающий аромат растворителя. Он смердел по всему дому. Алиция купила ещё бутылку, чтобы дочистить диван, на который эти безумцы меня вчера завлекли, и двери, на которые я неосторожно опёрлась. Спасти благоухающий растворителем диван Зося пыталась с помощь спирта, духов и кофе.
   — Ничего не помогает, — принюхиваясь, сказала она. — Перебивает все.
   — Как жаль, что нет клопов, — посетовал Павел. — Вымерли бы все, как один.
   — Нужно что-то придумать. А то и впрямь похоже, что мы здесь морили тараканов. Нельзя так оставлять!
   Подумав, я предложила воспользоваться луком. Или чесноком.
   — Спятила, от лука вообще можно будет рехнуться! — запротестовала Зося.
   — От чеснока — да. Но лук пахнет очень даже аппетитно. Сделаем салат из помидоров с луком. Пусть думают, что это от него.
   — На диване будем пить кофе, — заметила Алиция. — Кофе с луком — превосходное сочетание!
   В итоге наших совместных усилий диван мог смело конкурировать с наигрязнейшим восточным базаром, причём недавно пережившем дезинфекцию. Раскрыли все окна и двери, пытаясь устроить сквозняк. Ко всем блюдам для убедительности в изобилии добавили лук. Если бы он не кончился, Алиция, пожалуй, приправила бы им и мороженое.
   Готовку завершили буквально в последнюю минуту. И тут выяснилось, что нам страшно повезло: у Херберта и Анны-Луизы был насморк! Сначала они, правда, слегка удивлённо потягивали носами, но чуть позже вполне акклиматизировались.
   Вечер протекал в приятной атмосфере. Гости впервые пробовали бигос и искренне его хвалили. Трудности возникли лишь под конец ужина. Из-за борьбы со зловонием мы не успели подготовиться к следующему номеру программы. Кофе, пирожные, сливки, электрокофеварка, чашки и другие необходимые принадлежности все ещё находились на кухне. Следовало как-то незаметно перенести их в комнату, но раздвинутый стол перекрыл прямое сообщение.
   — Зося, кружным путём! — шепнула Алиция, одновременно поддакивая Херберту. — Через ванную!..
   Зося свободным движением слегка задвинула занавеску, прикрыв от посторонних взоров глубину кухни, и пропала в дверях ванной с кофеваркой в руках. Я вступила в оживлённую беседу по-французски с Анной-Лизой и попутно под столом лягнула Павла. Павел незаметно смылся.
   Алиция плела сети насчёт наследства и, наконец, добилась своего: Херберт сам предложил свои услуги. Теперь можно было встать из-за стола и перейти в салон пить кофе.
   — Пирог, шоколадки и все прочее каким путём? — нервно шепнула Зося, убирая посуду.
   — Обычной изысканной дорогой. Через сортир, — ответила Алиция. — Стол сложим после.
   Запах кофе пикантно смешался с ужасающим зловонием, исходящим от дивана. Я уступила аристократку Зосе прислушалась к разговору Херберта и Алиции.
   — Родители разбирали мансарду, — сказал Херберт, — и нашли свёрток с твоими вещами. Может, хочешь забрать? Такая небольшая пачка…
   — Мои вещи? — удивилась Алиция. — Интересно, что это может быть? Возьму при случае.
   Херберт покачал головой.
   — Сейчас они в отъезде. Но я могу забрать её. Мы же все равно с тобой встретимся в ближайшие дни…
   Поздним вечером гости покинули дом, искренне поблагодарив за приём и кашляя при каждом втором слове.
   Вонь в передней стояла невыносимая — Зося оставила за дверями бутылку с растворителем.
   — Стоит ли это наследство таких хлопот? — с сомнением спросила я.
   — Интересно, как это подействует на их насморк? — задумчиво сказал Павел. — Вылечит или наоборот?
   — Возьми бутылку и поставь её наверх, — потребовала Зося. — Пусть наконец перестанет тут вонять! Не будем сегодня ничего мыть.
   Зазвонил телефон. Павел поднял трубку.
   — Минуточку, Алиция, тебя господин Мульгор.
   Г-н Мульгор, уведомленный о вчерашнем происшествии, рассказывал о своих изысканиях на эту тему.
   — Толку — чуть, — сказала Алиция, положив трубку. — По-прежнему ничего не известно. Хотя иногда мне кажется, что он от нас что-то скрывает.
   — Было бы странно, если бы не скрывал, — заметила я. — Полиция для того и существует, чтобы наводить тень на плетень. А что говорил, кроме того, что скрывал?
   — У Аниты на вчерашний день нет алиби. У Роя тоже. Иенс звонил не из дома, а от приятеля, у которого как раз в гостях сидел какой-то подозрительный иностранец. Полиция на него уже давно глаз положила. Почему — не сказал. Снимки сделали. Автомобиль — «мерседес», за рулём которого сидел некто в больших очках и шляпе, надвинутой на глаза. Спрашивал, не приходил ли счёт за живую изгородь. Не было ничего такого?
   Все согласились, что не было.
   — Наверняка ещё будет. Вроде бы придумали какие-то новые способы борьбы, и при следующей попытке убийца непременно будет пойман.
   — Что, требуются добровольцы на роль жертвы? — язвительно поинтересовалась Зося.
   Алиция вздохнула.
   — Не знаю. Может, все-таки лучше найти письмо от Эдека?
   — Кстати, — напомнила Зося. — Павел, поставь бутылку на место!
   Павел послушно взял бутылку и начал восхождение, но вдруг застыл на кухонном столике с поднятой ногой и с интересом посмотрел на Зосю.
   — Проассоциировалось с письмом наверху?
   — С каким письмом?
   — Шкафчик закрыт письмом. Я же говорил вам вчера!..
   Мы тупо уставились на него.
   — Боже! — с ужасом простонала я. — Кто-то тебе помешал, держала письмо в руке и не знаешь, что с ним сделала! А шкафчик открывался самостоятельно!.. Павел!..
   Павел был уже наверху. Мы наперебой совали ему разнообразные инструменты. Он выхватил прокладку клещами, чуть не сорвав дверцы с петель: Алиция выхватила у него из рук конверт.
   — Да, — сказала она. — Господи ты боже мой!
   То, что мы не задохнулись от нетерпения, пока она вскрывала конверт, было просто чудом. Эдек писал:
   «… Есть одно такое дурацкое дело, о котором хочу тебе сообщить. Скоро приеду и расскажу подробности лично. Не раскрывай объятий каждому — не все люди порядочные. Случайно узнал, что одна особа, которая есть у тебя на фотографии с её дня рождения, дурная для тебя компания. Ты показывала оттиски, когда была в Польше в последний раз. На двух снимках ты, она и большой зверь, на третьем — только ты и она. Она тут встречается с одним типом, который не может показаться в Дании. Если раскроются их махинации, у тебя будут холерные неприятности. За ним уже следят, за ней ещё нет, но никогда не известно… Вообще-то она свинья: надувает всех, в том числе своего мужа, а мне это не нравится. Сообрази, кто это, и больше с ней не встречайся…»
   — Далее идут поцелуи и всякое такое, — закончила чтение Алиция.
   На минуту воцарилось молчание.
   — Прочитай-ка ещё раз, — мрачно потребовала Зося.
   Алиция прочитала ещё раз, опустила руку с письмом и посмотрела на нас.
   — Я, она и большой зверь, — тупо повторила она. — Какой, к дьяволу, большой зверь?! Конь?.. Иоанна!
   — Честное слово, у меня только один снимок, где я и конь, — быстро ответила я. — Мне тогда было девять лет, и я вообще тебя не знала!
   — Что он, к чёртовой бабушке, не мог сказать попроще?! — разозлилась Зося. — Большой зверь на именинах, который совершает махинации с типом… Что из этого можно понять?!
   — Нам оставлено поле для дедукции, — пояснил Павел. — Алиция, на чьих именинах ты была?
   — На чьих только не была! — грустно сказала Алиция. — И почти всегда делали снимки. У неё есть муж… До чёртовой матери баб, у которых есть мужья…
   — Оттиски! — закричала я. — Показывала оттиски, значит, должны быть у тебя! Надо искать три снимка с одной и той же особой, чтоб на двух из них был зверь!
   Алиция красноречиво посмотрела на низ стеллажа, где находились многочисленные коробки с фотографиями, плёнками и слайдами. Когда-то это все было тщательно разложено и рассортировано, а потом вместе с магнитофоном рухнуло на голову г-ну Мульгору.
   — Ну что ж, значит, на ближайшие трое суток работой мы обеспечены, — меланхолично констатировала Зося. — Приступим!
   — Только наплюйте на коня. Не поддавайтесь внушению! Это может быть с таким же успехом верблюд, слон или корова… Ищите Алицию с бабой, а зверя отловим потом.
   Когда начало светать, мы были по уши зарыты в снимки. Отдельной кучей лежали те, где находилась Алиция в женском или зверином обществе. Зверей в натуральном виде нашли немного, но каждый возбуждал наши подозрения. Некоторое время провели в раздумье над фотографией Алиции с её приятельницей, француженкой Соланж — дамой преклонных лет с котом на коленях.
   — Вполне могла показывать её Эдеку. Но неужели он назвал это большим зверем? — засомневалась Алиция.
   На двух других Алиция выступала в обществе Торстена, кормящего слона в копенгагенском зоопарке.
   — Зверь есть, — заметила я. — И вполне подходит по размерам. Только у Торстена, к сожалению, нет мужа, чтобы его надувать.
   На восходе солнца мы уже имели несколько подходящих комплектов. Там была Алиция с Эвой на фоне конной гвардии, Алиция с Эльжбетой в обществе коровы. И, наконец, Алиция с Анитой, расположившиеся в саду, в компании громадного пса.
   — Все подходят, — мрачно констатировала Алиция. — Тут день рождения королевы, там — юбилей благодетелей, на последней — чествуем Хенрика. И кругом звери! Которая из них?
   — Эльжбета отпадает, — рассудила я. — Она не замужем. Остаются Эва и Анита. То есть мы вернулись к исходной точке. Ищи дубли, ищи плёнки!
   — Спать не будем вообще? — робко спросила Алиция.
   — Нет, — ответила Зося решительно. — Павел, ты уже не нужен, можешь идти, а я должна дойти до конца!
   — Так дело не пойдёт. — Павел душераздирающе зевнул. — Вместе так вместе!
   Молча, одну за другой, проглядывали плёнки. С фотографиями Алиция обращалась на редкость аккуратно — это было её единственное настоящее хобби. Она теряла все, что только можно, но никогда ещё не потеряла ни одного негатива, карточки или плёнки. Если бы не несчастный случай с г-ном Мульгором, нам бы хватило на поиски получаса.
   — Есть! — наконец сказала Алиция. — Подходит.
   — Есть! — одновременно сказала Зося, подсовывая под лампу другую плёнку.
   — Что у тебя?
   — День рождения короля. Ты, Эва и лошади. Преимущественно задом. А у тебя?
   — Анита с псом на именинах у Хенрика. На всех плёнках я с ней только в трех кадрах, в том числе два — с псом. Проверьте у себя.
   Проверили. На дне рождения короля Алиции, Эвы и коней было до черта. С Анитой же Алиция увековечилась только в двух экземплярах, и в двух случаях к ним примазался этот самый пёс.
   Мы тупо посмотрели друг на друга.
   — Похоже, Эдек имел в виду Аниту, — произнёс Павел. — Ну и что?
   — Действительно, — недовольно заметила Зося. — Если Анита снималась с псом, это ещё не доказывает, что она убийца.
   — А где остальное? — поинтересовалась я. — Со всей плёнки только этот снимок. Где остальное?
   — Давайте выпьем кофе, — предложила Алиция. — Не знаю, где остальное, сама удивляюсь. Может, после кофе что-нибудь прояснится?
   Самое разумное, что нам пришло в голову, — это поговорить с г-ном Мульгором. Сами мы уже были ни на что не способны.
   — Анита?.. — засомневалась Зося за второй чашкой кофе. — По-моему, безголовая психопатка, а вовсе не злодейка.
   — Кроме того, я о ней ничего не знаю. Прочитала письмо, нашла её на фотографии. И что?
   — Можно её спросить, — с готовностью предложила я. — Если это она, то должна знать.
   Моё предложение никому не показалось странным. Никому и в голову не пришло, что задавать вопросы подозреваемому в убийстве не лучший способ расследования.
   — Анита? — безжалостно ворвалась я в её сон. — Слушай, получается, что ты убийца. Что на это скажешь?
   Анита отчаянно зевнула в трубку.
   — Ну да? И как это у вас получилось?
   — Очень сложным путём. Никто, кроме тебя, не подходит.
   — Кроме меня, говоришь? Что, полиция уже едет?
   — Пока нет. Не сообщили им, потому что не можем понять, зачем тебе убивать Алицию. Ты можешь это объяснить?
   — А что, прямо сейчас? — Анита снова зевнула. — Если б вы подождали до утра, наверняка нашла бы несколько поводов. Может, у меня мания?
   — Да нет, не похоже. Скорей, ты во что-то впуталась, только не знаем, во что. Чем тебе мешает Алиция?
   Анита вдруг проснулась.
   — Что-нибудь новенькое случилось? Опять жертвы?
   — Пока ещё нет.
   — Так чего ж вы не спите? Я думала: по крайней мере тройное убийство!..
   — Вычисляем преступника и как раз дошли до тебя. Алиция говорит, что ничего такого о тебе не знает. Совершенно не можем тебя понять.
   — Я сама себя иногда не понимаю. Не принимайте близко к сердцу, — утешила меня Анита. — Но вы меня заинтриговали, пожалуй, сегодня к вам приеду. Разреши только чуть-чуть поспать…
   Алиция с Зосей неуверенно переглянулись.
   — Не знаю, не бестактно ли обращаться к человеку с такими вопросами в семь утра…
   — Звонить в семь утра — это не только бестактность, это просто свинство, — добавила Алиция. — Если не она, придётся извиняться.
   Я пересказала наш разговор. Алиция в двадцатый раз перечитала письмо Эдека:
   — Наверняка не она. Он тут ясно пишет, что должен быть снимок с её дня рождения, а то был день рождения Хенрика. Зря её разбудила.
   — Тогда какого черта мы просидели целую ночь? — с горечью спросила Зося. — Я иду спать, а ты как хочешь. Можешь звонить этому полицейскому, пусть ему тоже будет плохо.
   Я успела до перерыва сбегать на почту и выслать бестолково написанное письмо. Г-н Мульгор, весьма заинтересованный, приехал около часа. Получил письмо Эдека, фотографии Алиции с Анитой и псом, плёнки, просмотрел все и погрузился в размышления.
   — Я скажу много, — заявил он, когда мы уже совсем потеряли надежду. — Не моё это дело.
   Замолчал и бросил на нас задумчивый взгляд.
   — Это действительно много, — пробормотала Зося.
   Г-н Мульгор устроился поудобней и печально вздохнул.
   — Не моё это дело, — повторил он. — Моё дело есть убийца. Но мои товарищи грызут другие дела. Они имели мужчину, давно, много лет назад. Мужчина пошёл вон и никогда не возвращался. Делала подлое дело, изменял стране для…
   Г-н Мульгор заколебался, умолк и внимательно на нас посмотрел. Мы ждали, сгорая от нетерпения.
   — Это есть тайна, — предостерёг он.
   Мы хором поклялись, что никому не скажем.
   — Подлая работа, — продолжал г-н Мульгор с отвращением, — для плохой особы в Греции. Наркомания.
   — Ах!.. — выдохнула Алиция, лучше всех сориентированная в больных вопросах Скандинавии. — Международная контрабанда наркотиками!