Хоаг Тами. Тонкая темная линия

   - Так точно, сэр. Я полагаю, что это уже установлено, и я уже давала показания...
   - Да, показания вы давали, копия лежит передо мной. - Притчет постучал ручкой по папке. - Но мне кажется важным познакомиться с вами, Анни. Я могу называть вас по имени?
   - Послушайте, мне надо работать...
   - Я понимаю, что у вас были трудности с вашими коллегами, - в голосе прокурора послышались нотки отеческой заботы. Он присел на угол стола.
   Анни взглянула на Эй-Джея:
   - Ничего такого, с чем я не могла бы справиться...
   - Кто-нибудь пытается оказывать на вас давление? Уговорить не давать показания против детектива Фуркейда?
   - Я бы не...
   - Детектив Фуркейд пытался общаться с вами?
   - Детектив Фуркейд ни разу не сделал попытки отговорить меня выступать на процессе. Я...
   - А шериф Ноблие? Он инструктировал вас?
   - Я не понимаю, что вы имеете в виду, - Анни едва сдерживалась, чтобы не заерзать от смущения.
   - Он не проявил должного рвения в этом деле. Печально констатировать это, но его поведение не может не сказаться на работе всего департамента. Гас считает этот округ своим маленьким царством, где он может сам устанавливать удобные для него правила, но это не так. Закон есть закон, и ему подчиняются все.
   - Так точно, сэр.
   Притчет обошел вокруг стола и уселся в кожаное кресло. Надев очки в тонкой металлической оправе, он достал из папки показания Анни и проглядел их.
   - Итак, Анни, в тот вечер вы были свободны от службы, но Эй-Джей говорил мне, что ваша личная машина снабжена рацией. Это верно?
   - Да, сэр.
   - Он сказал мне, что в тот вечер вы вдвоем приятно поужинали в ресторане "У Изабо", - он снова улыбнулся Анни всепонимающей, отцовской улыбкой. - Очень романтичное место. Моя жена его очень любит.
   Анни молчала. Ей казалось, она чувствует на себе пламенный взгляд Эй-Джея. Судя по всему, он ничего не утаил от Смита Притчета, не скрывал их отношений, но о разрыве упомянуть не поторопился. Поэтому окружной прокурор и пытается использовать их роман в своих целях.
   - Куда вы отправились после ужина, Анни?
   До этого момента ей удавалось нигде не упоминать об этой части истории. Это не относилось, собственно, к инциденту. Правда, Фуркейду позвонили, после чего он ушел из бара. А этот факт помог бы прокурору обвинить детектива не только в заранее обдуманном преступлении, но еще и в сговоре с неизвестным пока сообщником. Но Ренара избивал он один, поэтому Фуркейда не могут спросить о том, кто ему звонил и зачем, следовательно, какой смысл об этом рассказывать? С другой стороны, могут найтись свидетели, видевшие ее в баре "У Лаво".
   - Я увидела машину детектива Фуркейда недалеко от бара "У Лаво". Я зашла туда, чтобы поговорить с ним о том, что произошло в суде.
   Притчет недовольно взглянул на Эй-Джея.
   - Почему этого нет в ваших показаниях, помощник шерифа?
   - Потому что это предшествовало инциденту и не имеет к нему никакого отношения.
   - В каком состоянии был Фуркейд? Агрессивным, разгневанным, враждебным?
   - Нет, сэр. Он был... расстроенным, мрачным и философствовал.
   - Фуркейд говорил о Ренаре? Угрожал ему?
   - Нет, он рассуждал о справедливости и несправедливости.
   - Ник Фуркейд как-то дал понять, что собирается избить Ренара?
   - Нет.
   Притчет снял очки и задумчиво подергал себя за мочку уха.
   - Что произошло потом?
   - Каждый из нас пошел своей дорогой. Я решила остановиться около магазинчика "Быстрая покупка", чтобы кое-что купить. Все остальное описано в моем рапорте и показаниях, которые я давала начальнику полиции Эрлу.
   - Вы получили сообщение о том, что по соседству с конторой фирмы "Боуэн и Бриггс" замечен вор?
   - Нет, сэр, но я несколько раз выходила из машины, а потом я на некоторое время вообще выключила полицейскую волну и слушала местную станцию. Я была не на службе, да и время уже было позднее.
   В кабинете повисла гнетущая тишина. Анни пощипывала заусеницу и ждала. Притчет встал, его кресло заскрипело.
   - А вы верите, что такой звонок вообще был, помощник шерифа?
   Если бы прокурор задал этот вопрос в суде, защитник Фуркейда прервал бы его, даже не дав закончить. "Свидетель говорит о своих умозаключениях". Но сейчас они были не в зале суда. И возразить ему могла только Анни.
   - Я вызова не слышала, - сказала она, - но его слышали другие.
   - Остальные говорят, что слышали вызов, - поправил ее Притчет. Его голос звучал громче с каждым словом. Он оперся руками о подлокотники кресла, в котором сидела Анни, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от нее. - Потому что Гас Ноблие приказал им так говорить. Потому что они хотят защитить человека, прошляпившего такое дело, а потом решившего самостоятельно наказать преступника, которого он не смог перехитрить! Не было никакого вызова, - негромко закончил Притчет, выпрямляясь. Он снова сел за стол и не спускал с Анни глаз ни на секунду. - Вы арестовали Фуркейда в тот вечер и привезли его в участок?
   Какое может иметь значение, кто и когда именно произвел арест? Что это меняет? Против Фуркейда выдвинуты обвинения. Притчет просто искал способы "достать" Ноблие, а Анни не желала участвовать в этой войне.
   Она вспомнила слова, которые когда-то подсказал ей сам шериф:
   - Я наткнулась на ситуацию, которую до конца не поняла. Я вмешалась. А потом мы поехали в участок, чтобы разобраться.
   - Почему тогда Ричард Кадроу клянется, что видел постановление об аресте, которое потом пропало?
   - Потому что он настырный проныра-адвокат, и его хлебом не корми, только дай повод заварить кашу... - Она посмотрела окружному прокурору в глаза. - Почему вы ему верите? Он всю жизнь вяжет из вас узлы в зале суда. Можете держать пари - Кадроу получает удовольствие, видя, как вы с Ноблие дерете друг другу глотки, а от вашей схватки страдают простые копы.
   Ей стало легче, когда она увидела, что ее тактика срабатывает. Притчет поджал губы и отодвинулся от стола. Больше всего на свете ему не хотелось бы, что Ричард Кадроу выставил его дураком.
   - Насколько хорошо вы знакомы с Ником Фуркейдом, Анни? - спросил он. Из его голоса ушел былой напор.
   Анни вспомнила о ночи, проведенной в объятиях Ника, об их слившихся телах, и ответила:
   - Не слишком хорошо.
   - Он не заслуживает вашей верности. И уж точно этот детектив не заслуживает значка. Вы хороший полицейский, Анни. Я видел ваше личное дело. И вы правильно поступили тем вечером. Я полагаю, что вы поступите правильно, когда сядете на место свидетеля в зале суда.
   - Да, сэр, - пробормотала она.
   Прокурор взглянул на циферблат своего "Ролекса", потом повернулся к Эй-Джею.
   - Меня ждут в другом месте. Эй-Джей, ты не проводишь Анни?
   - Разумеется.
   Анни поднялась было, собираясь последовать прямо за прокурором, но дверь за ним закрылась слишком быстро.
   - Он опаздывает, - пояснил Эй-Джей, не отходя от книжных полок. - Зачем ты нам лжешь, Анни?
   - Я не...
   - Не оскорбляй меня, - резко прервал ее Эй-Джей. - В добавление ко всему прочему, не оскорбляй меня. Я знаю тебя, Анни. Мне все о тебе известно. Абсолютно все. Ведь тебя это пугает, верно? Вот поэтому ты меня и отталкиваешь.
   - Я не думаю, что сейчас время и место для подобных разговоров, негромко откликнулась Анни.
   - Ведь ты не хочешь, чтобы кто-то проник в твою душу так глубоко, верно? Потому что, если я уеду или умру, как твоя мать...
   - Прекрати! - приказала Анни, разъярившись оттого, что Эй-Джей осмелился использовать самые болезненные воспоминания ее детства против нее.
   - Куда легче терять того, кем не слишком дорожишь, кто не стал частью тебя самой, - не унимался Эй-Джей.
   - Сейчас я хочу оказаться подальше от тебя, Эй-Джей, - резко сказала Анни. У нее возникло такое чувство, что ее давний друг вдруг набросился на нее с острой бритвой и теперь режет по живому.
   - Почему ты мне не сказала, что виделась в тот вечер с Фуркейдом еще до того, как он избил Ренара?
   - А какое это имеет значение?
   - Ах, какое это имеет значение? Предполагается, что я твой лучший друг! В тот вечер у нас было свидание. Ты бросила меня и отправилась на встречу с Фуркейдом...
   - У нас с тобой не было никакого свидания, - возразила Анни. - Мы просто ужинали. Ты мне друг, а не любовник. И я не обязана отчитываться перед тобой за каждую минуту!
   - Ты не понимаешь, да? - Эй-Джей не мог в это поверить. - Речь идет о доверии...
   - Чьем доверии? - ядовито поинтересовалась Анни. - Ты считаешь меня дурой? То ты объявляешь себя моим лучшим другом, и тут же недоумеваешь, почему я не сообщила тебе то, что ты мог бы потом использовать в суде. С меня довольно, Эй-Джей! Хватит вешать мне на уши эту лапшу, и уж меньше всего на свете я нуждаюсь в том, чтобы ты строил из себя моего психоаналитика! - Она направилась к дверям.
   - Анни...
   Он хотел взять ее за руку, но женщина увернулась. Секретарши в приемной смотрели на нее круглыми глазами, когда Анни стрелой пролетела мимо них.
   Анни направилась к боковому выходу, вышла на улицу. От яркого солнца стало больно глазам. Она порылась в карманах в поисках солнечных очков и буквально налетела на мужчину, стоявшего у кромки газона.
   - Помощник шерифа Бруссар! Я бы сказал, это просто счастливый случай.
   Анни даже застонала. Только этого ей не хватало. Адвокат Ренара прислонился к автомату, продающему газеты, в крепко перепоясанном плаще, несмотря на раннюю жару и убийственную влажность. Изможденное лицо Ричарда Кадроу цветом напоминало бледную поганку и блестело от пота.
   - С вами все в порядке? - спросила Анни. Ей было жалко его как человека, но как личность она Кадроу презирала.
   Кадроу попытался улыбнуться и выпрямился.
   - Нет, моя дорогая, я умираю. Но делать этого сейчас не собираюсь, если вас беспокоит именно этот вопрос. Я еще не готов уйти. Остаются пока несправедливости, которые следует исправить. Вам ведь все об этом известно, правда?
   - Я не в настроении разгадывать ваши шарады, адвокат. Если вы хотите мне что-то сказать, так говорите. У меня есть чем заняться.
   - Например, поискать свидетеля, который обеспечит алиби Маркусу? Ренар говорил мне, что вы проявили к нему сочувствие. Это выходит за рамки ваших должностных обязанностей, не так ли?
   Много ли вреда может причинить Кадроу тем, что знает об этом? Пот потек у Анни между лопатками вдоль по позвоночнику.
   - Я просто из любопытства решила кое-что проверить, вот и все.
   - Жаль, что больше никто из ваших коллег не разделяет ваших пристрастий. Судя по всему, никого не заинтересовало происшествие в доме Ренаров прошлым вечером.
   - Вероятно, там не оказалось ничего интересного.
   - В течение недели два человека открыто попытались причинить прямой вред Маркусу. Множество других людей ему угрожали. Список подозреваемых уже напоминает телефонный справочник, но, насколько мне известно, никого не допрашивали.
   - Детективы слишком заняты в эти дни, мистер Кадроу.
   - Если они будут так работать, то получат еще одно убийство, причем очень скоро, - предупредил адвокат. - В этом городе страсти накалились до предела.
   Ричард Кадроу зашелся в приступе сухого кашля, так что ему снова пришлось прислониться к газетному автомату. Его энергия угасла, глаза потускнели.
   Анни пошла прочь от него, понимая, что Кадроу прав, чувствуя то же самое напряжение в воздухе, предвещающее беду. Даже при солнечном свете все вокруг казалось мрачным. Несмотря на приближающийся праздник, украшенные улицы выглядели странно опустевшими. В парке неподалеку от офиса шерифа не оказалось вообще ни одной живой души.
   За последнюю неделю три женщины подверглись нападению. Полицейские начали вести себя как преступники, а подозреваемого в убийстве отпустили на свободу. Люди были в панике.
   Анни вспомнила то страшное лето, когда вышел на охоту Душитель из Байу. Тогда у нее возникло такое же неприятное ощущение, тот же беспричинный страх, то же чувство беспомощности.
   Кто-то обязан это остановить.
   Майрон приветствовал ее суровым взглядом, многозначительно посмотрев сначала на Анни, потом на настенные часы.
   - Этому джентльмену из страховой компании нужны номера рапортов о несчастных случаях, - он кивнул в сторону потного колобка в жеваном костюме. - Вы дадите ему все, что потребуется.
   Отдав это приказание, Майрон взял номер "Уолл-стрит джорнэл" и направился в туалет.
   Как только Анни снабдила страхового агента нужными папками, напомнил о себе факс. Это сообщение, поступившее из криминалистической лаборатории Новой Иберии, заинтересовало Анни. Факс был адресован детективу Стоуксу, но на сообщении стоял номер факса ее отдела.
   Анни следила за выползавшими из аппарата листами и собирала их по одному. Эксперты передали предварительные данные анализов улик, собранных на месте преступления в доме Линдсей Фолкнер и на ее теле. Результат оказался нулевым. Никаких свидетельств изнасилования - ни спермы, ни волос, ни кожи под ногтями жертвы, хотя Линдсей отчаянно сопротивлялась. Образцы крови с ковра принадлежали самой Фолкнер. Во всяком случае, кровь была той же группы. Для более подробного анализа на ДНК потребуется несколько недель.
   Как и предсказывал Стоукс, результаты экспертизы ничего не дали. Так же, как и после изнасилования Дженнифер Нолан и Кей Эйснер, специалисты не смогли ничем помочь. Отсутствие улик и было тем фактом, связывавшим в одну цепочку все три преступления. И еще черная маска, украшенная перьями. Если, конечно, фрагмент перышка, который Анни подобрала на ковре в прихожей дома Фолкнер, совпадет с тем пером, что она нашла возле трейлера Нолан. И Нолан, и Эйснер видели нападавшего, они обе запомнили маску. Но Линдсей Фолкнер пока ничего не может вспомнить. Если состояние ее здоровья не улучшится, тогда перышко может стать единственным связующим звеном между этими преступлениями.
   Анни еще раз просмотрела факс, ища упоминание о пере, но его не оказалось. Это удивило ее.
   Она взглянула на часы. Майрон проведет в туалете по меньшей мере еще пять минут. Опорожнение кишечника было у него строго регламентировано. Анни набрала номер лаборатории, торопливо нацарапав номер нужного ей дела на клочке бумаги.
   Она ждала, пока ее соединят, просматривая листы факса, разочарованная отсутствием улик. Они точно имеют дело с профессионалом, с кем-то достаточно смекалистым и хладнокровным, чтобы заставить женщин вымыться после изнасилования или вымыть потерявшую сознание жертву самому, как в случае с Линдсей Фолкнер. Преступник знал обо всем, что будут искать детективы, включая лобковые волосы и кожу под ногтями.
   Анни думала о том, нашла ли что-нибудь особая группа в старых делах, что сообщили Стоуксу из архивов штата и что дала компьютерная проверка.
   - Прошу прощения? - прервал ее раздумья женский голое на другом конце провода. - Вы сказали, черное перо?
   - Да. Такое перо было в деле Нолан, а в деле Фолкнер был, по всей вероятности, фрагмент такого же пера.
   - Нет, здесь ничего такого нет.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Я хочу сказать, что передо мной лежит список присланных образцов, и никаких перьев среди них нет. Извините, но их нам не присылали.
   Анни поблагодарила женщину и повесила трубку.
   - Никаких перьев, - повторила она себе под нос как раз в тот момент, когда Майрон промаршировал мимо нее.
   - Что вы там бормочете, помощник шерифа Брусcap? - строго поинтересовался он.
   Не обращая на него никакого внимания, Анни подошла к ящику и достала список улик по делу Фолкнер. Черный фрагмент, похожий на перо, стоял под номером четыре. Список изъятых образцов подписал детектив Стоукс, который и должен был отправить их все на экспертизу.
   Анни достала дело Нолан и пробежала по строчкам. Перо числилось в перечне. Улику передали Стоуксу с тем; чтобы он отправил ее в лабораторию.
   - Чем это вы занимаетесь? - Майрон вырвал листок у Анни из рук и подозрительно взглянул на него.
   Анни схватила листки факса со стола и рванулась к двери.
   - Куда это вы собрались, можно полюбопытствовать? - рявкнул ей вслед Майрон.
   - К детективу Стоуксу. Он должен мне кое-что объяснить.
   ГЛАВА 34
   Детективы занимали помещение в длинном низком строении унылого зеленого цвета через улицу от основного здания. Его любовно называли "Пицца-хат", учитывая то количество лепешек из теста с маринованным перцем и сыром, которое регулярно доставляли туда.
   Анни позвонила у двери, и детектив Перес пропустил ее внутрь. Темные волосы детектива были собраны на затылке в коротенький хвостик, а усы, прикрывавшие верхнюю губу, были достаточно густыми, чтобы скрыть заячью губу. Он мрачно оглядел Анни с головы до пят.
   - Мне нужен детектив Стоукс.
   - У тебя есть постановление на арест?
   - Да пошел ты, Перес!
   Когда Анни проходила мимо него, Перес поднес сложенную рупором ладонь ко рту и крикнул:
   - Эй, Чез, ты имеешь право хранить молчание!
   Здание было таким же старым, как и допотопный холодильник при входе. Два кондиционера на окне стонали от усилий поддерживать в помещении приемлемую температуру, а электрические вентиляторы гоняли воздух по единственной большой комнате, отделанной дешевыми панелями под дерево. Главным предметом в ней был длинный стол, заваленный документами. На шкафу для бумаг стоял магнитофон, из которого доносились громкие звуки тяжелого рока.
   Маллен говорил по телефону. Стоукс пританцовывал вокруг стола, играя на воображаемой гитаре и одними губами повторяя слова песни. Свою неизменную шляпу он сдвинул на самый затылок.
   Анни покачала головой:
   - Да, женщины этого округа могут спать спокойно, зная, что ты изнуряешь себя работой, Стоукс.
   Он резко обернулся к ней:
   - Бруссар, ты просто чирей на моей заднице.
   - Можно подумать, меня это волнует. - Она протянула Чезу факсы. Предварительные результаты экспертизы по делу Фолкнер. А где перо?
   Стоукс вырвал у нее бумаги и, нахмурившись, стал их проглядывать.
   - Не старайся делать вид, что ты его ищешь, - сказала Анни. - В лаборатории мне сказали, что они не получали никаких перьев ни по этому делу, ни по делу Нолан. И я хочу знать почему.
   Маллен по-прежнему прижимал трубку к уху, но не сводил с них глаз.
   - Господи, только этой головной боли мне еще не хватало, - пробормотал Стоукс, направляясь к задней двери.
   Анни пошла следом за ним. Они оказались на пустыре, заваленном мусором.
   - Что ты с ними сделал, Чез? - требовательно спросила Анни.
   - Я, кажется, тебе говорил, чтобы ты не совала нос в мои дела! - резко отрубил Стоукс, тыча в нее пальцем.
   - И поэтому можешь вытворять все, что на ум взбредет?
   - Заткнись! - рявкнул Чез, наседая на нее. - Заткнись, черт тебя побери!
   Анни отпрянула назад и уперлась спиной в стену.
   - Меня уже просто тошнит от всей этой твоей ерунды, Бруссар! - орал Стоукс. Его лицо было всего в нескольких дюймах от лица Анни, светлые глаза детектива сверкали от ярости, на шее проступили жилы. - Я знаю, что делаю.
   Или ты считаешь, что я стал детективом только потому, что моя кожа темнее твоей?
   Анни ответила ему не менее яростным взглядом.
   - Нет. Я думаю, что ты получил эту работу, потому что ты мужчина и в тебе полно гонора.
   Анни нырнула под руку Стоукса, которой он уперся в стену, и начала пятиться от него.
   - Ты просто лодырь и оставался бы им, даже если бы твоя кожа была белее снега и ты выглядел, как Мэл Гибсон. Все, закрыли тему. Я хочу знать, что ты сделал с уликами, которые я собрала. Ты можешь сказать мне это сейчас, или мы можем вместе выяснить все у шерифа в кабинете.
   - Не смей угрожать мне, Бруссар, - прошипел он. - Ты всего лишь дешевая кокетка, от которой никому нет покоя.
   - Гас все еще у себя, - решила сблефовать Анни. - Ты же знаешь, что я могла пойти прямо к нему.
   Ну как же, конечно, могла, и не только для того, чтобы выставить себя дурой, но и для того, чтобы коллеги-мужчины возненавидели ее еще больше.
   - Ты утаил улики, - нажала Анни, чтобы не дать Чезу времени на раздумья. - Как ты можешь это объяснить?
   - Я ничего не скрывал, - прорычал Стоукс. - Перья отправлены в лабораторию штата.
   - И где же расписка?
   - Да пошла ты! Я не обязан перед тобой отчитываться, Бруссар! Что ты, черт побери, о себе возомнила?
   - Возможно, я единственный человек, который обратил на это внимание, парировала Анни. - Почему ты послал в Новую Иберию все, кроме перьев?
   - Потому что я знаю парня в лаборатории штата, и он мне обязан. Вот почему. У них там есть один яйцеголовый эксперт по перьям, который может один раз взглянуть на перо и сразу сказать, что оно из задницы утки из Внешней Монголии. Поэтому я послал ему перья и маску с места убийства Памелы Бишон. Надеюсь, что это нам поможет. Не будем же мы бегать по сувенирным лавкам Южной Луизианы и спрашивать, не продавали ли они маску насильнику? Сотни миль отмахаем и ничегошеньки не получим.
   - Если только перья не совпадут, - заметила Анни. - Тогда ты по крайней мере сможешь связать два первых преступления с нападением на Фолкнер. Ты продвинешься хотя бы на шажок. Фолкнер ничего не помнит об изнасиловании. Она может не вспомнить никогда.
   И тут же Анни сообразила, что допустила ошибку. Стоукс сразу же напрягся, его взгляд стал холодным и тяжелым.
   - Откуда тебе это известно?
   Анни готова была откусить себе язык, но отважно сказала:
   - Я навещала ее сегодня утром.
   - Твою мать! - выпалил Стоукс. И тут же его голос упал до шепота, но у Анни все равно появилось ощущение, что он проводит чем-то острым по ее нервам. - Ты забыла, сука, что это мое дело. - Он ткнул себя пальцем в грудь. - Я его раскрою. Если я только узнаю, что ты звонила в лабораторию штата и проверяла меня, я за волосы притащу тебя в кабинет к Ноблие. И если ты думаешь, что шериф дважды подумает, прежде чем выкинуть тебя со службы, ты жестоко ошибаешься, Бруссар. Фолкнер моя свидетельница. И держись от нее подальше, черт тебя побери! И даже не вздумай приближаться к тем делам, что я веду, - предупредил Чез, больно ткнув Анни пальцем в живот. - И держись подальше от меня.
   Стоукс вернулся в здание, кованая железная дверь с грохотом закрылась за ним. В окно на Анни смотрел Маллен. Спустя секунду с другой стороны здания взревел мотор машины, раздался визг шин. Анни заметила "Камаро" Стоукса, когда автомобиль пролетел мимо нее в сторону затона.
   Ну и что теперь? Если она позвонит в лабораторию штата и попытается проверить, послал ли Стоукс перья специалисту, то выдаст себя с головой. Если он не врет, то расписка должна быть подколота к делу, но папка-то остается в его распоряжении. А что, если Стоукс никуда не посылал эти пресловутые перья?
   Он признался, что не хочет выполнять всю эту черновую работу, обходить и опрашивать всех. Шансы на успех такого предприятия близки к нулю. Чезу не хотелось, чтобы найденные возле трейлера Нолан и в доме Фолкнер перья совпали с перьями на маске с места убийства Памелы Бишон. Ведь это значило бы, что Маркус Ренар не убийца.
   Стоукс движется по пути наименьшего сопротивления. Ему куда приятнее изображать певца с гитарой, чем выполнять необходимую, но нудную, кропотливую работу. Приятнее было флиртовать с Памелой Бишон, чем пытаться доказать, что ее на самом деле преследовали. Стоукс не верил, что Памела в опасности, так зачем ему было суетиться?
   Анни подумала о том, что еще мог утаить Чез и по делу Бишон, и по делу Фолкнер. Что он мог просмотреть в деле о преследовании Памелы Бишон? Как могло вообще все повернуться, если бы с самого начала дело Памелы попало к другому детективу? К Квинлэну, Пересу или Нику?
   И теперь Стоукс возглавил особую группу, от работы которой зависит жизнь многих женщин. Им противостоит преступник, знакомый с системой, с процедурой, не оставивший им буквально ничего на месте трех изнасилований. Только профессионал-рецидивист мог знать, что они станут искать.
   Или полицейский.
   При этой мысли у Анни по коже пробежал холодок. Страх вцепился когтями в затылок, и она повернулась к "Пицце-хат".
   Стоукс - насильник? Но это же безумие. Он поимел больше женщин, чем мог вспомнить. Но изнасилование - это не секс. У многих насильников есть жены или подружки. Сексуальное насилие всегда связано с яростью и жаждой власти. Анни вспомнила, как Стоукс только что смотрел на нее. Какое бешенство бушевало в его глазах. Она вспомнила, как Чез выглядел несколько месяцев назад, когда Анни поспорила с ним на стоянке возле "Буду Лаундж". Холодное голубое пламя ненависти горело в его глазах, когда Анни его отвергла.
   Но от гнева до агрессии и изнасилования огромная дистанция. Нет, Стоукс просто лентяй, а не преступник. Скорее всего их насильник профессиональный преступник, а не профессиональный полицейский.
   И все же, все же...
   Стоукс контролирует улики по всем трем изнасилованиям, которые имеют общие черты с убийством Памелы Бишон. Он расследовал жалобы Памелы на то, что ее преследуют. Донни Бишон ревновал жену к детективу Стоуксу. Так сказала Линдсей Фолкнер, которая встречалась с Чезом в понедельник за ленчем, и в ту же ночь ей проломили голову.
   Донни ревновал к Стоуксу. " Так глупо. Ничего такого не было". Так сказала Анни Линдсей Фолкнер.
   Анни задумалась над тем, кто мог сообщить эту новость Стоуксу.