Хоаг Тами. Тонкая темная линия

   Анни кивнула.
   - Спасибо, - она не отводила от него глаз. - Прости меня...
   - Не стоит извиняться, Туанетта. - На этот раз слова прозвучали уже как приказ. - Это напрасная трата сил. Ты сказала то, что думала. Посмотрим, куда это нас приведет, но я не хочу, чтобы ты отвлекалась. Дела об изнасилованиях тебя не касаются. Твое дело - расследование убийства Памелы Бишон. Ренар - подозреваемый номер один. Об этом нам сказала сама Памела Бишон. Если не хочешь слушать меня, послушай ее.
   Тут Ник был прав, и ей оставалось только подчиниться.
   - И почему я не стала официанткой? - с тяжелым вздохом произнесла Анни.
   - Если бы ты не стала полицейским, ты бы не смогла лихачить за рулем, негромко ответил Ник.
   Шутка прозвучала неожиданно и очень кстати. Анни посмотрела на его покрытое синяками лицо, на глаза, столько повидавшие. Логика подсказывала ей держаться от него подальше, но соблазн почувствовать что-то другое, кроме неуверенности и недовольства собой, был слишком велик. Ник обладал властью на время изгонять эти чувства, он мог заставить Анни не ощущать ничего, кроме страсти и яростного желания. Короткая интерлюдия забвения и одержимости.
   Одержимость не казалась столь привлекательной, если учитывать, куда она привела Фуркейда. Но чего же все-таки боялась Анни - одержимости, Фуркейда или самой себя?
   Она буквально заставила себя подойти к доске с фотографиями с места преступления и посмотреть на то, что осталось от Памелы Бишон. Ее пронизало отвращение, отрезвляющее, словно холодный душ.
   Могли такое сотворить Стоукс? И был ли у него мотив? Линдсей Фолкнер говорила, что он флиртовал с Памелой, а Донни ревновал. Но она ни словом не упомянула о том, что Памеле это внимание не нравилось. Если Памела отвергала его, потому что боялась мести Донни, то Стоукс прекрасно мог дождаться, пока женщина получит развод. Но Чез Стоукс не из терпеливых, и он никогда не отличался рассудительностью. Мог ли он переступить черту в приступе слепой ярости?
   Самой Анни это казалось неубедительным. Может быть, она обратила внимание на Стоукса только потому, что он действовал ей на нервы, или потому, что знала, что он ленивый полицейский.
   А способен ли на такое зверство Донни? Анни сразу представила его в кабинете при мягком свете лампы. В приступе гнева, когда ревность довела его до края, мог ли этот симпатяга буквально выпотрошить мать собственного ребенка?
   Донни Бишон пил в вечер убийства, а спиртное выпускает на свободу самые низменные пороки. Но дойти до такой степени жестокости?
   - Ты в деле с самого начала, - обратилась она к Нику. - Тебе когда-нибудь приходила в голову мысль, что это дело рук Донни?
   Фуркейд встал с ней рядом.
   - Я никогда не мог поверить, что у него хватит на это духу. Может быть, у него был мотив... Но все остальное... Нет, я никогда в это не верил. - Ник достал из пачки сигарету и крутил ее в пальцах. - Я говорил с барменом из "Буду Лаундж", обслуживавшим Донни в тот вечер. Он клянется, что Донни здорово перебрал.
   - Я читала его показания. Но это было в пятницу вечером, - напомнила Анни, - во время наплыва посетителей. Мог ли бармен с уверенностью сказать, что Донни выпил все, что заказал? А если он и выпил все, то откуда нам известно, что он не пошел в туалет и не сунул два пальца в рот? Если он способен сотворить такое с женщиной, то у него хватит ума создать себе алиби.
   - Вот здесь-то ты, милая, как раз и ошибаешься. У Донни совсем нет ума, - заметил Ник. - Он больше говорит, чем делает, и всегда совершает промахи. Невозможно, чтобы Донни Бишон совершил такое преступление и нигде не облажался. Отпечатки пальцев, волокна ткани, частички кожи под ее ногтями, сперма, хоть что-нибудь, но он бы оставил. А на месте этого преступления мы практически ничего не нашли. Бишон дал согласие на обыск своего городского дома, и там по нулям. Никаких кровавых пятен на одежде, никаких кровавых следов в гараже, нигде в доме не оказалось даже пятнышка крови.
   - А как насчет его вероятной связи с Маркотом и связи Маркота с Ди Монти?
   - Это не преступление мафии, - ответил Ник. - Когда мафия хочет кого-нибудь убрать, то они просто вывозят человека на болота и там приканчивают. К телу прикрепляют восемь фунтов железной цепи и бросают в воду. Ни один мафиози не станет держать на службе такого психопата, как тот, что убил Памелу Бишон. Такого рода убийцы непредсказуемы, из-за них рискуют все. Я говорил это с самого начала и повторю сейчас - это преступление одиночки.
   Анни отвернулась от фотографий и потерла лицо руками:
   - У меня мозги уже расплавились.
   - Туанетта, не забывай о Ренаре только потому, что ты подозреваешь другого. Он звонит тебе, посылает подарки. Точно так же архитектор вел себя с Памелой. Оставь Донни и Маркота мне, а сама сосредоточься на Ренаре. Ты поймала его на крючок, малышка. Теперь вытаскивай.
   "А что потом?" - подумала Анни, но вслух этого вопроса не задала. Она просто позволила тишине повиснуть между ними, ей было слишком жарко, и она слишком устала, чтобы продолжать. На верхнем этаже дома было душно, неожиданно жаркий день нагрел крышу. Вентиляторы под потолком только гоняли теплый воздух туда-сюда.
   - Ну что, достаточно на сегодня? - поинтересовался Ник. Он поднес сигарету к губам, потом передумал закуривать и положил ее на стол рядом с пачкой. - Оставайся на ночь, - предложил он. И излучаемая им энергия сразу стала сексуальной, как будто Ник повернул выключатель. Анни почувствовала прикосновение этой ауры к коже, ощутила, как ее собственное тело завибрировало в ответ.
   - Я не могу, - негромко ответила она. - В связи с последними событиями Сэм и Фаншон беспокоятся. Я должна быть дома.
   - Тогда задержись ненадолго. - Ник приподнял ее подбородок. - Я хочу тебя, Туанетта, - прошептал он, наклоняя голову.
   - Как бы мне хотелось, чтобы все было так просто.
   - Нет, тебе этого не хочется. Потому что если бы это был только секс, ты бы почувствовала себя обманутой, грязной, использованной. А этого ты не хочешь.
   - А что же это тогда, если не просто секс? - спросила Анни, удивленная его намеком на нечто большее. Фуркейд всегда казался ей мужчиной, который стремится к необременительным отношениям с противоположным полом.
   С задумчивым выражением Ник провел пальцем по щеке Анни.
   - Это то, что есть, - негромко ответил он, накрывая ее губы своими. Останься, и мы рассмотрим возможные варианты.
   Его язык проник в ее рот, и Анни сразу же отреагировала на эту ласку.
   - Я хочу тебя, - прошептал он, лаская ее спину. - Ведь и ты хочешь меня? Не бойся этого, Туанетта. Ты можешь спуститься глубже вместе со мной.
   Глубже. В черную воду, в неизведанное. Утонешь или выплывешь. Анни вспомнила, как Эй-Джей обвинил ее в том, что она отталкивает его потому, что он слишком хорошо ее знает. А Ник говорил, что она плохо знает себя и боится того, что может скрываться в глубине ее души. Фуркейд увлекает ее за собой. Или она вытащит его наверх, или он утянет ее за собой в свою темноту так глубоко, что Анни утонет.
   Ник ждал и молчал. Спокойный и собранный, словно сжатый кулак.
   - Хорошо, я останусь ненадолго, - сдалась Анни.
   Он поднял ее на руки и понес к кровати. Они торопливо раздевали друг друга, их пальцы спешили, спотыкались на пуговицах. На них действовала жара в комнате. Кожа стала влажной от желания. Их тела касались друг друга, горячие и влажные, плоть к плоти, мужчина к женщине. Его руки исследовали ее тело - мягкую полноту груди, острый кончик соска, влажное тепло лона. Она касалась его рельефных мускулов, густых темных волос на груди, мощного члена, гладкого и твердого, как мраморная колонна.
   Они упали на простыни, ее темные волосы разметались по подушке. Она выгнулась, подставляя тело его поцелуям, а он ловил губами капельки пота в ложбинке между ее грудями, его губы двигались вниз к животу, ласкали округлое бедро, чувствительную кожу под коленями. Анни открылась навстречу его рукам. Ник довел ее до крайнего возбуждения, заставив жаждать воссоединения с ним.
   Он вытащил пакетик из ночного столика, прислонился к спинке кровати и отдался сладострастной пытке, когда тонкие пальчики надевали презерватив. Она подняла на него глаза, ее губы опухли и стали вишнево-красными от его поцелуев. Анни выглядела одновременно распутной и невинной. Никогда еще Ник так не желал женщину, эту женщину, положившую конец его карьере. Ему не следовало вмешиваться в ее судьбу, но она сама ворвалась в его владения, и его потребность прикоснуться к ней, держать в своих объятиях перевесила соображения чести.
   Ник протянул к ней руки.
   - Иди сюда, дорогая, - прошептал он, подталкивая Анни к себе. - Возьми то, чего ты так хочешь.
   Держа ее за талию, он потянул ее на себя. Анни опустилась сверху, вобрав его плоть глубоко в себя, пальцы вцепились ему в плечи. Они двигались в едином ритме. Ник крепко держал ее, словно она в любой миг могла исчезнуть.
   Анни откинулась назад, опираясь на его руки, и наслаждалась, пока Ник завладел ее соском.
   - Открой глаза, дорогая, - приказал Ник. - Открой глаза и смотри на меня.
   Ее глаза не отрывались от его, когда они оба достигли пика. Это было мощное, захватывающее ощущение, а не просто секс.
   "Через неделю в зале суда я буду давать показания против него".
   Эта мысль улиткой ползла в ее голове, пока Анни лежала рядом с Ником. Ей хотелось узнать, не намерен ли его адвокат заключить сделку с прокурором, но не стала. Она попыталась представить, как навещает его в тюрьме. Ей сразу стало тошно.
   Анни предполагала, что ни один суд присяжных в Южной Луизиане не осудит его, учитывая то количество ложных показаний, которые готовы дать под присягой ее коллеги в защиту детектива Фуркейда. К тому же почти все жители округа Парту полагали, что Ренар заслужил куда худшую участь, чем просто избиение. И теперь Анни надеялась, что система правосудия, которой она присягала служить, даст сбой и оправдает ее надежды. И как-то все само собой утрясется.
   Серые оттенки, так говорил ей Ноблие. Словно слои сажи и грязи. Анни физически ощущала, как они окутывают ее.
   - Я должна ехать, - она чувствовала странную смесь нежелания и нетерпения.
   Ник промолчал. Он не ожидал, что Анни останется на всю ночь. С чего бы ей это делать? Их отношения не могли сложиться просто, а у нее в запасе есть симпатичный ручной адвокат, готовый предоставить ей спокойную, нормальную жизнь. Ник убеждал себя, что он из тех людей, кому на роду написано одиночество. Он уже к этому привык. И ничто не должно отвлекать его от работы.
   Но работы он скоро лишится, как только его осудят за избиение Маркуса Ренара. До слушания дела осталась всего неделя. И главный свидетель обвинения стоит спиной к нему и собирает спутанные темные волосы в "конский хвост". Его обвинитель, его партнер, его любовница. Было бы куда лучше ее ненавидеть. Но Ник этого не мог.
   Он выбрался из кровати и взял свои джинсы.
   - Я провожу тебя до дома. На тот случай, если парень в "Кадиллаке" снова выйдет на охоту.
   Ник ехал за Анни до самого дома. Иногда ей казалось, что Фуркейд потерял ее, но он тут же давал о себе знать, мигнув фарами. Ник ехал за ней не для того, чтобы помешать преступнику напасть. Он намеренно выпустил ее вперед, как выпускают кролика, чтобы заманить хищника. Если ее враг нападет, Фуркейд в ту же минуту окажется рядом, чтобы схватить мерзавца.
   Да, не все любовники так развлекаются. Но Фуркейд не был типичным ни с какой точки зрения. Да и любовниками они по сути не были. Большинству любовников не приходится встречаться в зале суда, стоя по разные стороны барьера.
   Анни припарковалась возле магазина. Спустя несколько мгновений мимо проехал Фуркейд и посигналил ей фарами. Он не остановился.
   Молодая женщина посидела немного в джипе, словно ожидая чего-то, потом перебралась на пассажирское сиденье, собрала вещи, повесила рюкзак на плечо, подхватила папки, отданные ей Фуркейдом.
   Неловко двигаясь из-за обилия вещей, с оттягивающим плечо рюкзаком, она выбралась из машины и бедром захлопнула дверцу. Папки посыпались у нее из рук, ремень рюкзака соскользнул с плеча.
   - Черт! - выругалась Анни, опускаясь на колени. Звук ружейного выстрела прозвучал на долю секунды раньше, чем в джип ударила пуля.
   ГЛАВА 36
   Пуля пролетела сквозь пластиковое заднее стекло джипа, выбила ветровое стекло и разнесла витрину магазина. На все ушло так мало времени, что человек не успел бы и вздохнуть. Правда, Анни и не дышала.
   Она распласталась на земле и заползла под джип, таща за собой рюкзак. От днища машины исходил удушливый жар. Трясущимися руками Анни достала свой револьвер, спустила предохранитель и стала ждать.
   Где-то вдалеке хлопнула сетчатая дверь.
   - Кто там? - грозно выкрикнул Сэм. - Я вооружен! Буду стрелять без предупреждения!
   - Дядя Сэм! - закричала Анни. - Возвращайся в дом! Вызови девять-один-один!
   - Я лучше выпущу весь магазин в задницу мерзавца! Где ты, дорогая?
   - Вернись в дом! Звони девять-один-один!
   - Черта с два! Твоя тетушка уже позвонила! Полиция сейчас приедет!
   Анни подумала, что, если им очень повезет, через полчаса явится помощник шерифа. Разумеется, если это не один из них стоит на другой стороне дороги с дымящимся ружьем. Анни подумала о Маллене. О Стоуксе. На ум пришел и Донни Бишон. Не забыла она и Ренара. Анни обвинила его в том, что он сам стрелял в свою семью. Возможно, это его возмездие.
   Анни поудобнее перехватила револьвер и поползла вперед. Стреляли явно с другой стороны шоссе или из леса. Машины она не видела и звука мотора не слышала. Ночью в лесу спрятаться легко. Чтобы поймать стрелка, понадобится служебная собака, но пока подразделение К-9 сюда доберется, он уже давно будет у себя дома.
   Анни услышала в отдалении шум машины, завывание сирены, дававшей всем преступникам в округе сигнал о прибытии полиции.
   Дежурным помощником шерифа оказался Питр. К Сэму и Фаншон он отнесся с минимальным уважением. А Анни заявил, что никогда еще не видел столь незадачливого стрелка. Он лаконично сообщил обо всем в диспетчерскую, с сарказмом доложив ситуацию - описание предполагаемого преступника отсутствует, описание машины отсутствует, улик никаких. По настойчивой просьбе Анни он все-таки позвонил в К-9, и ему сообщили, что дежурного нет. Детектив займется расследованием утром. Если, конечно, Анни захочет открывать дело, подчеркнул Питр.
   - Кто-то пытался меня убить, - резко ответила ему Анни. - Я не собираюсь делать вид, будто ничего не случилось.
   Питр только пожал плечами, как бы говоря: "Поступай, как знаешь".
   Пуля разнесла витрину магазина и влепилась в стальной кассовый аппарат на стойке продажи туристических билетов. В кассе теперь зияла внушительная дыра, но она работала. А пуля превратилась в лепешку. Даже если бы кто-то взял на себя труд искать подозреваемого, то им нечего было бы предъявить баллистикам.
   - Что ж, еще раз спасибо за ничегонеделание, - не удержалась от замечания Анни, провожая Питра до машины.
   Он сделал невинное лицо.
   - Ну что ты, я же примчался с мигалкой и сиреной!
   Анни хмуро взглянула на него:
   - Не выводи меня, Питр. Скажу только, что ты такой же осел, как и Маллен.
   - Теперь ты за меня принялась, да? Я слышал, как ты набросилась сегодня на Стоукса. Что с тобой такое, Брус-cap? Или тебе кажется, что подняться по служебной лестнице можно только в том случае, если столкнешь всех остальных? А ведь женщины могут прокладывать себе путь к вершине через постель.
   - Вали отсюда, Питр!
   Проводив Фаншон в дом, она позвонила Фуркейду.
   Слушая долгие гудки, Анни обкусывала сломанный ноготь. После шестого гудка включился автоответчик. Где он пропадает в половине второго ночи? Анни не переставала думать об этом, помогая Сэму загородить окно, чтобы защитить магазин от енотов-мародеров. Она осознавала, что нуждается в поддержке Ника, и это беспокоило ее. Если Анни собирается преодолеть все эти неприятности с Ренаром, с коллегами по работе и судом над Фуркейдом, она обязана стать жестче и полагаться только на себя.
   Работая вместе с дядей, Анни как-то ухитрялась отвечать на его вопросы, особо не рассказывая о той ситуации, в которой оказалась. Но Сэм понимал, что его воспитанница не говорит всей правды, и Анни об этом знала. Он наградил ее тяжелым взглядом, когда они выходили из магазина.
   - Во что ты впуталась, малышка? Почему у тебя всегда все так непросто? Почему бы тебе просто не выйти замуж за Андрэ и не успокоиться? Подарила бы нам с Фаншон симпатичных внучат. Так ведь нет, нашла себе мужскую работу. А сегодня тебя чуть не убили. Это совершенное безумие!
   - Все перемелется, дядя Сэм, - без особого оптимизма пообещала Анни.
   Сэм взял ее лицо в свои натруженные ладони.
   - Мы же очень беспокоимся о тебе, дорогая. Подумай хорошенько над моими словами.
   Анни проводила его взглядом. Ей было очень неприятно, что она невольно навлекла опасность на близких людей. Возможно, ей стоит подумать о переезде.
   - Возможно, стоит подумать о переезде в сумасшедший дом, - пробормотала Анни себе под нос, направляясь к лестнице.
   На третьей ступеньке снизу ее поджидала маленькая, красиво упакованная коробочка. Ренар. Точно так же была завернута коробка с шелковым шарфом. Анни опять стало не по себе. Знакомое чувство. Оно охватывало ее всякий раз при мысли о том, что Маркус Ренар запросто приходил к ней домой, словно имел право вмешиваться в ее личную жизнь.
   Она взяла коробочку и поднялась в квартиру.
   Анни сразу же поняла, что в доме побывал кто-то чужой. Она стояла у самого входа и видела гостиную. Окна были закрыты на задвижку, воздух в квартире застоялся, и она отчетливо ощутила какой-то посторонний запах. Анни положила рюкзак у двери и достала револьвер. С оружием наготове она прошла в гостиную, нажала на кнопку автоответчика.
   Аппарат исправно озвучивал оставленные сообщения. Леди из фирмы "Мэри Кей" видела ее в новостях и желала сделать ей комплимент по поводу цвета лица. Отдаленный "кузен" из клана Дусе тоже видел ее по телевизору и спрашивал, не поможет ли ему Анни получить работу помощника шерифа.
   Анни перешла в кухню, осмотрелась. Все казалось на своих местах. Старый холодильник гудел и вздрагивал. Аллигатор на его дверце приветствовал ее улыбкой. На столе было чисто. Утром перед уходом Анни собрала все папки и материалы по делу и положила в старый бак для кипячения. Просто так, на всякий случай.
   Автоответчик продолжал работать. Серена, сестра Эй-Джея и психолог, предлагала по-дружески высказать ей все, что Анни захочется рассказать. Два раза просто повесили трубку.
   Вернувшись в гостиную, Анни также медленно и спокойно обошла ее по периметру, выискивая хоть какую-нибудь мелочь, оказавшуюся не на своем месте. Она остановилась у высоких стеклянных окон и дважды проверила задвижки. Казалось, крокодил под кофейным столиком наблюдает за ней, когда она проходит мимо.
   - В чем дело, Альфонс? - пробормотала Анни. Молчание. И тут раздался голос Маркуса Ренара.
   - Анни? Это Маркус. Как жаль, что вас нет дома. Я еще раз хотел поблагодарить вас за то, что вы приехали к нам вчера вечером. - Голос звучал так искренне, так задушевно. - Знать, что вам не все равно, это для меня так много значит. - Снова молчание. - Спокойной ночи, Анни. Надеюсь, что вы приятно проводите вечер.
   У Анни зашевелились волосы на затылке. Она вышла в коридор, а автоответчик продолжал работать. Кто-то еще дважды звонил и вешал трубку.
   В ванной тоже все было в порядке. Напряжение чуть отпустило Анни. Может быть, это все еще реакция на выстрел? Или эта ощущение чужого присутствия возникло только из-за того, что Ренар прислал очередной подарок?
   И тут Анни открыла дверь своей спальни.
   В нос ей ударил запах разложения, и ее замутило.
   На стене, над ее постелью кто-то распял дохлую черную кошку. Ей размозжили голову, выпустили кишки, валявшиеся теперь на подушках. И над всем этим - единственное написанное кровью слово: "Сука".
   "Люди должны получать по заслугам, вам так не кажется? Хорошее или плохое, неважно. Что заслужил, то и получи.
   Она должна осознать последствия своих грехов. Ее следует наказать. Как и других. Предательство - вот наименьшее из ее преступлений.
   Страх - это самое легкое мое наказание".
   ГЛАВА 37
   Он притаился в ночи, словно пантера, готовый ждать хоть всю ночь напролет. На видеомагнитофоне светились цифры, отсчитывая минуты. 1:43. 1:44. Приблизился рокот мотора, машина проехала вдоль дома и въехала в гараж.
   Звякнули ключи, широко распахнулась дверь в кухне. Он ждал.
   Звук шагов на плитках пола. Приглушенное шуршание подошв по ковру. Он не шевелился.
   Шаги прошелестели мимо его укрытия.
   - Ты, видно, ночная пташка, а, Донни?
   Бишон дернулся при звуке его голоса, но в мгновение ока Фуркейд материализовался из темноты гостиной и прижал его к стене.
   - Ты солгал мне, Донни, - процедил он. - А это очень глупо с твоей стороны.
   - Я понятия не имею, о чем ты говоришь! - захныкал Донни, в уголках его рта собралась слюна. От него разило виски, а от одежды исходил терпкий запах пота и страха.
   Ник слегка встряхнул его, голова Бишона ударилась о стену.
   - Напомню тебе, Донни, на тот случай, если ты этого не заметил. Я не отличаюсь терпением. А ты не слишком умен. Неудачная комбинация, верно?
   - Что ты от меня хочешь, Фуркейд?
   - Правду. Ты сказал мне, что не знаешь Дюваля Маркота. Но сегодня вечером Маркот звонил тебе, правильно?
   - Я его не знаю. Я знаю о нем, - выпалил Бишон. - Ну и что, что он мне звонил? Я же не могу контролировать других людей! Господи, да вот же отличный пример. Я тебе помог, и смотри, как ты со мной обращаешься!
   - Тебе не нравится, как я с тобой обращаюсь, умник? - Ник чуть ослабил хватку. - Ты так вдохновенно мне врешь, что у меня давно руки чешутся вытрясти из тебя всю душу.
   Бишон оглядел гостиную. Фуркейд перекрывал путь на кухню и к гаражу. Мебель превращала бегство в бег с препятствиями, тем более что комнату освещал только слабый свет уличных фонарей, пробивавшийся сквозь занавески.
   Ник улыбнулся:
   - Не вздумай сбежать от меня, Донни. Ты только еще больше разозлишь меня.
   - Мне и так уже удалось это сделать.
   - Но ты еще ни разу не видел меня в гневе, мой друг.
   - Знаешь что, Фуркейд, - не выдержал Донни, - на этот раз я вызову полицию. Ты не имеешь права врываться в дома людей и угрожать им.
   Ник удобно устроился в кресле и включил стоящую на столике лампу.
   Губы Ника раздвинулись в медленной улыбке.
   - Ты и вправду этого хочешь, Донни? - лениво переспросил Фуркейд. Хочешь вызвать ребят из офиса шерифа? Понимаешь ли, если ты это сделаешь, то нам придется вести все эти разговоры в департаменте - о том, как ты меня обманул, о том, что вокруг недвижимости в нашем округе шныряет Маркот и жаждет получить твою землицу. - Он сочувственно покачал головой. - Парень, ты понимаешь, как это выглядит? Я имею в виду сделку с Марко-том. Не понимаешь? Так я тебе скажу - это выглядит так, что у тебя появляется весомый мотив убить твою жену.
   - Я никогда не разговаривал с Маркотом...
   - А потом еще и на делового партнера твоей жены напали и оставили ее умирать...
   - Я даже пальцем не тронул Линдсей! Я говорил этому сукиному сыну Стоуксу...
   - Все это очень плохо выглядит, Донни. - Ник поднялся с кресла, засунул большие пальцы рук за пояс. - Маркот каким-то образом контактировал с тобой?
   У Донни Бишона дернулся кадык.
   - Он мне звонил.
   - Когда?
   - Вчера.
   Ник выругал себя за собственную глупость.
   - Не врешь? - требовательно спросил он.
   - Богом клянусь. - Донни поднял руку, как дающий клятву скаут.
   Ник схватил его рукой за щеки и сжал, подталкивая к другой стене.
   - Господу можешь врать сколько угодно, умник. Господь, он далеко и не сможет сию же секунду надрать тебе задницу. Смотри на меня и отвечай, приказал он. - Ты хотя бы раз общался с Маркотом до смерти Памелы?
   Донни открыто встретил его взгляд:
   - Нет. Ни разу.
   Если Бишон говорил правду, то Ник сам спровоцировал Маркота. Одержимость ослепила его, и он забыл о последствиях. Фуркейд не подумал, что его неожиданный визит подогреет интерес Маркота и тот примчится на арену, словно лев, привлеченный запахом крови.
   - Он дьявол, - прошептал Ник, отпуская Донни. Маркот на самом деле был дьяволом, а Ник вот так запросто взял и пригласил его поиграть у себя на заднем дворе. - Никогда не имей дел с дьяволом, Донни, - прошептал Фуркейд, - а не то кончишь в аду.
   Ник ругал себя последними словами. Но ничего не попишешь, теперь придется расхлебывать. И тут вдруг его внимание привлекли заляпанные грязью тяжелые ботинки Донни.
   - Где ты гулял, дружок?
   - Да так, - Донни одной рукой пытался разгладить рубашку, а другой потирал щеку. - Побывал на кладбище, посидел там немного. Знаешь, я иногда хожу туда, чтобы поговорить с Богом. И потом мне захотелось навестить Памелу. Затем я завернул на стройку.
   - Ночью?
   Донни пожал плечами.
   - Послушай, тебе нравится разгуливать в солнечных очках после захода солнца. А я люблю напиваться и бродить по стройплощадке. Всегда существует вероятность, что я свалюсь в какую-нибудь яму и сверну себе шею. Своего рода русская рулетка. После того, как убили Памелу, у меня не слишком много развлечений.
   - Полагаю, нераскрытое убийство отпугивает женщин.
   - Некоторых.
   - Ладно... Смотри получше под ноги, дружок, - сказал Ник, отступая к кухне. - Нам не хочется, чтобы ты погиб преждевременно...