Страница:
В детстве Аллегра любовалась им с благоговением, но теперь вид безнадежно разрушенных стен вызывал только грусть. Разве некогда род Бэньярдов не возвышался над остальными людьми, как эти убогие развалины? И кто теперь вспомнит о былом величии и славе гордого замка?
Она снова вздохнула, стараясь отделаться от грустных мыслей. Даже ненависть к злокозненным Уикхэмам не отравит ей этот день. Миссис Ратледж ждет ее не раньше ужина, а лорд Ридли отправился рано утром на верховую прогулку и вряд ли вспомнит о существовании буфетчицы до вечера, когда придет пора подавать укрепляющее. Аллегре нужно купить кое-что в аптеке, и остаток дня она будет свободна. На рынке девушка невольно замедлила шаги, с любопытством разглядывая товар: шумно кудахтавших кур и индюшек, дойных коров и молодых бычков, и даже пару тощих кляч. Вот чумазая толстуха свинарка с выводком своих питомцев цепляется за каждого сколько-нибудь приличного прохожего, умоляя добрых господ поверить, что нет ничего вкуснее жареной свинины на рождественском пиру.
Неподалеку в тесном бревенчатом загоне метался огромный бык. Он то и дело грозно фыркал и принимался рыть копытом землю. Совсем рядом с загоном устроился какой-то малый с тяжелой дубинкой в руке. К концу дубинки прикреплялась цепь, прикованная к железному кольцу, продетому в нос страшного бурого медведя. Всякий раз, стоило взбешенному донельзя быку рвануться к медведю и налететь на бревна изгороди, человек дергал за цепь.
И тогда медведь исправно поднимался на задние лапы и грозно ревел, царапая острыми когтями изгородь, чем злил быка еще сильнее. Вокруг собралась целая толпа. Зевакам нравилось наблюдать за пыткой, от которой страдали два могучих зверя. Они то и дело принимались хлопать в ладоши и даже бросали монету-другую хозяину медведя. Однако в Аллегре столь жестокие забавы никогда не находили отклика.
На краю рынка два разряженных в пух и прах франта со шпагами невероятной длины, топорщившими полы бархатных камзолов (не дай Бог, кто-то не заметит их аристократического происхождения!), спорили о цене каракового жеребца.
Один из них обернулся и наградил Аллегру оскорбительной улыбкой, восклицая:
– Ух ты! Смотри, какая смазливая девка! – Он протянул руку, чтобы обнять ее за талию, но не тут-то было.
– Не про вашу честь, сэр, – выпалила девушка и добавила, присев в реверансе: – Делать мне больше нечего.
Щеголь, чертыхаясь, ринулся вперед. И не успела она увернуться, как была поймана за руку.
– Провалиться мне на месте, если эта потаскуха не получит сейчас урок хороших манер!
Аллегра молча вырывалась. На улице было полно народу, и можно было запросто скрыться в толпе. Но благоухавший духами юный франт оказался на удивление цепким. Она уже совсем было решилась укусить его за руку, но тут вмешался второй повеса:
– Да пусть себе проваливает! Нынче у нас не будет недостатка в юбках. И к тому же более сговорчивых, чем эта. А вот если твой кузен Кромптон облюбует жеребца до того, как ты его купишь, ты будешь кусать себе локти целых полгода.
Первый франт грубо выругался, пялясь на Аллегру, н неохотно разжал пальцы.
– Так и быть, шлюха, – процедил он, – передай своим подружкам, что сэр Вилльям Баттерби из Лондона был с тобой милостив сегодня.
– Ах, сэр Вилльям, благодарность моя не знает пределов! – с ухмылкой заверила Аллегра. Она еще раз склонилась в нарочито низком реверансе и скрылась в толчее. Не хватало только свидания с сэром Генри Кромптоном. Да к тому же после стычки с его кузеном!
Дальше по улице, почти на самом перекрестке, расположились всевозможные увеселительные балаганы, и воздух страсти звенел от возбужденного рева толпы. Под пронзительные звуки флейты отплясывал мужчина, увешанный цветными лентами и бубенчиками. Дети толкались возле балагана кукольника и потешались над смешными проделками марионеток. Тут же вам предлагали сделать свой портрет из воска: маленький мальчик бил в барабан и указывал на восковое изображение своей соседки. Над сколоченными наспех подмостками развевалась яркая афиша, предвещавшая театральное представление.
А близ городского фонтана выводил заунывную мелодию волынщик. Тощая обезьянка в алой курточке с игрушечной шпагой старательно отплясывала на кривых лапках и протягивала украшенную перьями шляпу каждому прохожему. Аллегра посмеялась над ее забавными ужимками. Какой-то крестьянин громко ругался на чем свет стоит: судя по всему, его вчистую обыграли в кости городские шулера. Тут же бейлифы тащили в суд актера, задолжавшего по счетам.
Аллегра задержалась на минуту возле афишы, прикидывая, не потратить ли несколько пенсов на представление. Наверняка это будет какой-нибудь грубый фарс, на который и денег-то жалко. Однако охватившее ее странное возбуждение упорно искало выхода. Но вот наконец благоразумие взяло верх, и Аллегра решительно тряхнула головкой. Нет, не стоит связываться с уличным театром. Лучше приобрести что-нибудь полезное или по крайней мере вкусное.
Теперь она вступила в ряды крытых лавок, которые тянулись вплоть до самых ворот в цитадель замка Ладлоу. Девушка шла не спеша, любуясь выставленным на продажу товаром, то принюхиваясь к корзине со свежими грушами, то перекидываясь парой слов с продавщицами молока и творога. Скоро ей захотелось пить, но возле прилавков с элем уже толпились подвыпившие горожане, и она предпочла купить кружку сидра у пожилого разносчика с деревянным бочонком на спине.
Тут же дал о себе знать разбуженный сидром голод, однако ее внимание привлекла парочка маленьких деревенских сорванцов.
Хихикая, как девчонки, они стояли на коленях возле тощего бродячего пса. Он пытался вырваться и удрать, но один из ребят ловко прижал его к земле, а второй извлек из кармана связку шутих. И не успела Аллегра и глазом моргнуть, как они привязали шутихи к хвосту несчастной собаки и подожгли их от дымного фитиля.
– Ах вы разбойники! – вскричала Аллегра. Девушка поймала собаку и принялась гасить шутихи, но одна из них все же успела взорваться, отчего пес отчаянно взвыл.
– Бедный ты, бедный, – бормотала Аллегра, прижимая к себе испуганно дрожавшее животное. Она сердито посмотрела в ту сторону, куда скрылись мальчишки. С дальнего конца улицы донеслись новые взрывы шутих. Неужели никто не удосужится поймать маленьких негодяев и надрать им как следует уши?
– Боже милостивый! – Чей-то пронзительный вопль перекрыл на миг шум рынка. В нем слышался такой ужас, словно перед кричавшим разверзлась сама преисподняя. Аллегра мигом позабыла про собаку и помчалась обратно на рынок, откуда раздался крик. А он повторялся снова и снова, заставляя девушку нервно вздрагивать. Протолкавшись через толпу, она застыла при виде ужасной картины.
Если на свете была высшая справедливость, именно о ней Господь вспомнил в этот день. Ибо один из тех самых мальчишек, издевавшихся над бродячим псом, валялся сейчас на земле, в лапах у огромного медведя. Лицо и грудь мальчишки были растерзаны в кровь, а рваный угол нижней губы свисал безобразным лоскутом. Всякий раз, стоило ему попытаться вырваться, дикая тварь испускала злобный рев и наносила своей жертве новые увечья.
На кольце в носу у медведя болталось лишь одно звено от цепи: глядя на валявшиеся рядом шутихи, Аллегра быстро сообразила, что произошло. Грохот взрыва и пламя взбесили зверя настолько, что он без труда разорвал цепь и набросился на своего мучителя.
Его хозяин стоял тут же, размахивая бесполезной дубинкой с обрывком цепи. Ни его окрики, ни удары не помогали. Медведь отмахивался от них, как от мухи, и снова принимался терзать беспомощного мальчишку. Вот он наклонил массивную голову и вонзил клыки в плечо своей жертвы.
– Господа добрые! – завопил мальчишка. – Да помогите же мне! Помогите, Богом молю! Ох, Господи Иисусе!
В ответ на его вопли толпа всколыхнулась, раздался гул сочувственных восклицаний, охов и вздохов. Зеваки толкали друг друга локтями, подначивая соседа вступиться за парнишку. Но никто не хотел рисковать собственной шкурой.
– Черт побери, неужели ни у кого нет ни сети, ни веревки! – Гневный голос Грея Ридли заглушил шум толпы. Он проложил себе дорогу вперед, швырнул оземь свою треуголку и приблизился к медведю. Решительно вырвав из рук его хозяина дубинку, он завел ее зверю на шею и налег что было сил.
С жутким ревом гигант поднялся на дыбы, чуть не оторвав Ридли от земли. Человек продолжал доблестно бороться, стараясь оставаться за спиной у противника, чтобы избежать окровавленных клыков и острых как бритва когтей, терзавших толстую дубинку и ничем не защищенные руки Ридли.
Аллегра затаила дыхание. Несколько раз ей уже казалось, что медведь вот-вот вырвется. Однако Ридли нечеловеческим усилием удавалось удержать дубинку на месте.
Но вот наконец-то, к великому облегчению Аллегры, прибежали люди с веревками и сетью. В мгновение ока медведя повалили и связали. Ридли, все еще тяжело дыша, грубо отделался от восторгов толпы и посоветовал им обратить внимание на мальчишку, который непрерывно стонал от ужасной боли, а сам подобрал с земли свою шляпу и поспешил скрыться с места происшествия.
Аллегра пошла по улице следом за ним. Девушка знала, что хозяин не заметил ее в толпе, однако очень хотела выразить свое восхищение его доблестью. Его добротой и скромностью. Она уже почти совсем догнала его, но вдруг смешалась. В последний момент ею овладела нерешительность.
– Милорд… – схватила Аллегра его за полу камзола. Он резко обернулся. От его грустного вида у нее защемило сердце.
– Что я вижу? Неужели сама прелестная Аллегра? – язвительно произнес он. – И отчего же мы столь мрачные в такой веселый день?
– Я… я видела, что случилось. Вы чуть не погибли.
– И ты бы стала обо мне скучать? А может, тебе будет скучно без моих поцелуев? – И его чувственные губы издевательски скривились.
– Милорд, я… – Девушка с досадой прикусила губу. Стоило перед ним расшаркиваться, чтобы заработать еще одну грубую шутку! Она поспешно склонилась в реверансе, собираясь уйти: – С вашего позволения, милорд. Ищите себе другую жертву.
Но он неожиданно ласково взял ее за локоть. Мягкий, открытый взор Ридли проникал в самую душу.
– Нет. Не уходи. Я не хотел издеваться. Я хотел поблагодарить за сочувствие. – И он тяжело вздохнул. – Клянусь честью, я убежден, что умри я завтра – ты будешь единственной живой душой, что прольет обо мне слезу и положит цветы на могилу. – Тем временем его рука соскользнула с затянутого в рукав локтя и легонько сжала тонкие пальчики.
Аллегра вздрогнула и потупилась, не в силах оставаться равнодушной к его взгляду. И тут же испуганно охнула:
– Святые угодники, да вы же ранены, милорд!
Из-под кружевной манжеты обильно капала кровь. Грей резко отдернул руку и спрятал за спину, как мальчишка, уличенный в драке.
– Это ерунда.
– Смотрите, и здесь тоже! – воскликнула Аллегра, поймав другую руку. – Разве можно вести себя так глупо! А ну-ка пойдемте обработаем раны!
– В последний раз со мной разговаривала таким тоном моя няня. – Несмелая улыбка вмиг преобразила его лицо. – А если я откажусь, меня отругают?
– Я всего лишь ваша служанка, и у меня нет таких прав, милорд, – сердито ответила она.
– Но поскольку моя дерзкая буфетчица никогда не лезет за словом в карман… – Виконт засмеялся так по-дружески и обаятельно…
Аллегра моментально растаяла и улыбнулась в ответ. Слава Богу, он был совершенно трезв, и день обещал быть замечательным, и Ридли только что совершил отважный и добрый поступок.
– Поскольку я ваша буфетчица и обязана лечить раны и воспаления, – уточнила она, – то позволю себе настаивать: разрешите обработать вам руки.
– Вполне справедливо, – уступил Ридли и пошел за ней к перекрестку. Здесь было на редкость безлюдно: толпа все еще не разошлась с места стычки с медведем там, на рынке. Грей снял камзол и уселся на ступеньках какого-то дома, а Аллегра поспешила к фонтану напротив. Она сняла шейный платок, целомудренно прикрывавший ей грудь, разорвала его пополам и одну половину сунула в карман, а вторую намочила в бассейне.
– Ну вот, – обратилась девушка к Ридли, – теперь можно взглянуть на раны.
Усевшись ступенькой выше, Аллегра положила себе на колени его руку. Белоснежный рукав рубашки был располосован, точно ножом, и запятнан свежей кровью. Она осторожно расстегнула манжеты и закатала рукава до локтей. Слава Богу, царапины оказались не очень глубокими. Действуя бережно, словно ей самой причиняла боль каждая ссадина, девушка смыла кровь влажной тряпкой.
– Я перевяжу их сейчас, чтобы не попала грязь, а когда вернусь в Бэньярд-Холл, составлю лечебную мазь.
Старательно обработав все царапины, Аллегра еще раз осмотрела руки Ридли на случай, если пропустила какую-то ссадину. На правом предплечье бросался в глаза старый шрам. – на его грубой поверхности больше не росли темные волосы, покрывавшие всю руку. Судя по всему, нанесенная некогда рана была глубокой и болезненной. Аллегра с сочувствием спросила:
– Откуда у вас этот шрам?
– Дрался против старого претендента на трон в Шотландии, – небрежно ответил Ридли.
– Так вы были солдатом? – Хотя она уже знала об этом от леди Дороти, в ее представлении облик Ридли никак не вязался с настоящим боем.
– Это тебя удивляет?
Девушка с тревогой осознала, что любая подробность его биографии не просто удивляет, а буквально сбивает с толку. Но разве у нее хватит смелости любопытствовать по поводу столь очевидных противоречий в его характере? Чтобы не ставить себя в неловкое положение, она постаралась отвлечься делом. Разорвала на полосы чистую половину своего платка, забинтовала им царапины и осторожно опустила рукава поверх повязок. Только теперь, затянув последний узелок, девушка позволила себе дерзость заглянуть ему в лицо.
От пристального взгляда Ридли по спине пробежал холодок. Янтарные глаза на напряженном опущенном лице ярко блестели под кустистыми бровями. И тут Аллегра вспомнила, что без шейного платка открытый вырез платья обнажает пышную грудь намного больше, чем ей бы хотелось. Он что же, так и пялился на нее все это время?.. Она почувствовала, что неудержимо краснеет.
И в следующий момент мысленно чертыхнулась. Ну почему сегодня она ведет себя подобно глупой гусыне?! Ведь он сию же минуту вообразит невесть что: будто ей не все равно, смотрит он на нее или нет! Ну вот, уже появилась эта его проклятая ухмылка! Нужно немедленно хоть что-нибудь сказать, пока он не превратил ее румянец в козырь!
– Это был очень отважный поступок, милорд. Подумать только, бороться с таким жутким зверем! – Похоже, она добилась своего, обратив внимание Ридли к его собственной персоне. Небольшая искренняя похвала вряд ли повредит. Зато он не станет придираться к ее слабостям. – Наверняка все в Бэньярд-Холле будут рады узнать о вашей храбрости.
Если она ожидала хотя бы равнодушного кивка в ответ на лесть, то была глубоко разочарована. Ухмылка на его лице стала еще шире, а янтарные глаза полыхнули дьявольским огнем.
– Что я слышу?! Кто-то похвалил чудовище?
– Н-нет, милорд, я… – растерянно забормотала Аллегра.
– Не отпирайся! Ты ведь называла меня чудовищем! Причем не один раз. Представь себе, я отлично помню все, хотя и был изрядно пьян. – Он хмыкнул, и этот гортанный звук показался ей невероятно противным. – А теперь ты изволишь хвалить чудовище? И что же ты надеешься выторговать таким путем? Месяц от срока нашего договора? Или даже два? За какой-то пустячный комплимент?
– С вашего позволения, милорд, – тяжело вздохнула Аллегра, снова чувствуя себя как побитая собака, – мне надо купить кое-что в аптеке. – И она собралась было встать, но Ридли схватил ее за руки и посадил рядом с собой:
– Не уходи. Побудь со мной еще минуту. – Он с неожиданной серьезностью всмотрелся в ее лицо и отвел взгляд. – Боже мой, – вырвалось у Ридли, – ну кто вечно дергает меня за язык?! Останься, прошу тебя.
Разве она могла быть равнодушной к той боли, что звучала в каждом слове, и к его горячим пальцам, трепетавшим у нее на ладони?
– Как скажете, милорд.
– Нет. Не милорд. Зови меня Грей. Попробуй хотя бы однажды. Позволь услышать свое имя из твоих уст. Будто бы мы равные, как друзья. Или влюбленные.
– Ох, милорд, я не смогу. – Ее ошеломила столь откровенная просьба.
– Ну пожалуйста. Грей. Неужели это так трудно? – Он наклонился так близко, что ее щеки ласково касалось его горячее дыхание.
Аллегра снова покраснела, испуганная и смущенная столь внезапной и неслыханной нежностью. И наконец заставила себя прошептать:
– Грей…
Он улыбнулся, глядя ей в глаза. Его улыбка была полна тепла и благодарности. А может, чего-то еще? Нет, она не посмела размышлять дальше о том, что промелькнуло в янтарной глубине его глаз. Он осторожно сдвинул на затылок ее соломенную шляпу и откинул свисавший локон со лба.
– Знаешь, какая ты красивая? Один твой образ способен исцелять не хуже, чем руки. Стоит мне просто взглянуть на тебя, как на мою душу проливается бальзам. Ты каждый вечер являешься ко мне в кабинет, но я не могу сказать, чего жду больше – укрепляющего или ту минуту, когда увижу твое милое лицо. Ты замечала, как я слежу за тобой, пока наслаждаюсь твоими напитками?
Ее щеки полыхали как маков цвет. Еще бы ей этого не замечать. Однако столь пристальное внимание она относила на счет самой обычной похоти. И теперь была безмерно тронута признанием в том, что интерес к ней носил более глубокий характер. Тут же вспомнилась его бесконечная доброта к страждущим в богадельне, его тайная благотворительность, и ее прекрасные глаза повлажнели от слез при мысли о том, с каким неистовством этот человек убивает сам себя.
– Милорд, почему вы так много пьете? – выпалила Аллегра. – По-моему, вы очень хороший человек. А жестоким вас делает джин. Откажись вы от него – и я готова стоять возле вас дни напролет, неподвижная как статуя, что бы исцелить вашу душу. – От ощущения собственной беспомощности перед его несчастьем горючие слезы сами собой потекли по щекам… В его ошарашенном взоре появилось благоговение.
– Ты плачешь?! Обо мне?! – Ридли отер слезу и стиснул соленую влагу между пальцев, глядя на нее как нищий, которому вместо медной монеты кто-то кинул золотой. Не веря своим глазам Грей покачал головой. – Есть древняя ирландская сага о женщине, которая оросила своими слезами пустые глазницы слепца и вернула ему зрение. Может, и твои слезы обладают волшебной силой? И вернут мне покой? И станут моим спасением?
– Милорд, чтобы облегчить вашу боль, я готова пролить хоть океан слез, – дрожащим голосом заверила Аллегра.
– О Боже, – простонал Ридли, возводя взгляд к небесам, – неужели ты считаешь, что для меня еще не все потеряно?
– Ах милорд! Не поддавайтесь отчаянию. Пусть мои слезы исцелят вам душу. – Больше всего ей бы хотелось сейчас крепко обнять его и утешить, прогнав ту неведомую скорбь, что терзала его сердце.
– Милая, щедрая Аллегра, – ответил Ридли, запечатлев на ее руке жгучий поцелуй. – У меня здесь неподалеку лошадь. Поехали домой вместе. Излей свои слезы мне на грудь. И если будет на то Господня воля, ты станешь моим спасением.
Она высвободила руки и встала, проклиная себя за эти слезы. В душе впервые шевельнулось сомнение.
– Поехать с вами?
– Да, поедем со мной. – Он простер к ней руки в умоляющем жесте. – И ты возляжешь со мной сегодня. Там, в лесах Уэнлок-Эджа, мы найдем поляну с душистым ковром из клевера…
Аллегра помрачнела и отступила по лестнице вниз. Ридли был намного опытнее ее, и он хотел овладеть ею. Уж не было ли все это очередной попыткой соблазнить ее, изобразив муки неприкаянной души и сыграв на ее сочувствии? Хотя ей не показалось, что испытываемая им боль притворна. Но с другой стороны, много ли ей известно об уловках изощренных волокит? Тех бессовестных типов, которые готовы на все ради удовлетворения своих причуд?
Девушка мучилась от нерешительности, ведь ей все еще не хотелось отказываться от его ласк и поцелуев. Может, стоит уступить? Ах, если бы его слова были искренними – и она стала той единственной на свете женщиной, которой дано исцелить его истерзанное сердце. Но слишком велика была вероятность того, что ею пользуются как последней дурой.
И вдруг Аллегра охнула от неожиданности. Чья-то рука грубо схватила ее за талию, тогда как другая полезла за пазуху, жадно тиская грудь. Ридли вскочил на ноги, а она оказалась прижата к сильному, жилистому мужскому телу. Стало трудно дышать от забившего ноздри приторного запаха духов, и хриплый голос зашептал над ухом:
– Вот так-то, нахалка. Теперь ты от меня не уйдешь.
Глава 9
Она снова вздохнула, стараясь отделаться от грустных мыслей. Даже ненависть к злокозненным Уикхэмам не отравит ей этот день. Миссис Ратледж ждет ее не раньше ужина, а лорд Ридли отправился рано утром на верховую прогулку и вряд ли вспомнит о существовании буфетчицы до вечера, когда придет пора подавать укрепляющее. Аллегре нужно купить кое-что в аптеке, и остаток дня она будет свободна. На рынке девушка невольно замедлила шаги, с любопытством разглядывая товар: шумно кудахтавших кур и индюшек, дойных коров и молодых бычков, и даже пару тощих кляч. Вот чумазая толстуха свинарка с выводком своих питомцев цепляется за каждого сколько-нибудь приличного прохожего, умоляя добрых господ поверить, что нет ничего вкуснее жареной свинины на рождественском пиру.
Неподалеку в тесном бревенчатом загоне метался огромный бык. Он то и дело грозно фыркал и принимался рыть копытом землю. Совсем рядом с загоном устроился какой-то малый с тяжелой дубинкой в руке. К концу дубинки прикреплялась цепь, прикованная к железному кольцу, продетому в нос страшного бурого медведя. Всякий раз, стоило взбешенному донельзя быку рвануться к медведю и налететь на бревна изгороди, человек дергал за цепь.
И тогда медведь исправно поднимался на задние лапы и грозно ревел, царапая острыми когтями изгородь, чем злил быка еще сильнее. Вокруг собралась целая толпа. Зевакам нравилось наблюдать за пыткой, от которой страдали два могучих зверя. Они то и дело принимались хлопать в ладоши и даже бросали монету-другую хозяину медведя. Однако в Аллегре столь жестокие забавы никогда не находили отклика.
На краю рынка два разряженных в пух и прах франта со шпагами невероятной длины, топорщившими полы бархатных камзолов (не дай Бог, кто-то не заметит их аристократического происхождения!), спорили о цене каракового жеребца.
Один из них обернулся и наградил Аллегру оскорбительной улыбкой, восклицая:
– Ух ты! Смотри, какая смазливая девка! – Он протянул руку, чтобы обнять ее за талию, но не тут-то было.
– Не про вашу честь, сэр, – выпалила девушка и добавила, присев в реверансе: – Делать мне больше нечего.
Щеголь, чертыхаясь, ринулся вперед. И не успела она увернуться, как была поймана за руку.
– Провалиться мне на месте, если эта потаскуха не получит сейчас урок хороших манер!
Аллегра молча вырывалась. На улице было полно народу, и можно было запросто скрыться в толпе. Но благоухавший духами юный франт оказался на удивление цепким. Она уже совсем было решилась укусить его за руку, но тут вмешался второй повеса:
– Да пусть себе проваливает! Нынче у нас не будет недостатка в юбках. И к тому же более сговорчивых, чем эта. А вот если твой кузен Кромптон облюбует жеребца до того, как ты его купишь, ты будешь кусать себе локти целых полгода.
Первый франт грубо выругался, пялясь на Аллегру, н неохотно разжал пальцы.
– Так и быть, шлюха, – процедил он, – передай своим подружкам, что сэр Вилльям Баттерби из Лондона был с тобой милостив сегодня.
– Ах, сэр Вилльям, благодарность моя не знает пределов! – с ухмылкой заверила Аллегра. Она еще раз склонилась в нарочито низком реверансе и скрылась в толчее. Не хватало только свидания с сэром Генри Кромптоном. Да к тому же после стычки с его кузеном!
Дальше по улице, почти на самом перекрестке, расположились всевозможные увеселительные балаганы, и воздух страсти звенел от возбужденного рева толпы. Под пронзительные звуки флейты отплясывал мужчина, увешанный цветными лентами и бубенчиками. Дети толкались возле балагана кукольника и потешались над смешными проделками марионеток. Тут же вам предлагали сделать свой портрет из воска: маленький мальчик бил в барабан и указывал на восковое изображение своей соседки. Над сколоченными наспех подмостками развевалась яркая афиша, предвещавшая театральное представление.
А близ городского фонтана выводил заунывную мелодию волынщик. Тощая обезьянка в алой курточке с игрушечной шпагой старательно отплясывала на кривых лапках и протягивала украшенную перьями шляпу каждому прохожему. Аллегра посмеялась над ее забавными ужимками. Какой-то крестьянин громко ругался на чем свет стоит: судя по всему, его вчистую обыграли в кости городские шулера. Тут же бейлифы тащили в суд актера, задолжавшего по счетам.
Аллегра задержалась на минуту возле афишы, прикидывая, не потратить ли несколько пенсов на представление. Наверняка это будет какой-нибудь грубый фарс, на который и денег-то жалко. Однако охватившее ее странное возбуждение упорно искало выхода. Но вот наконец благоразумие взяло верх, и Аллегра решительно тряхнула головкой. Нет, не стоит связываться с уличным театром. Лучше приобрести что-нибудь полезное или по крайней мере вкусное.
Теперь она вступила в ряды крытых лавок, которые тянулись вплоть до самых ворот в цитадель замка Ладлоу. Девушка шла не спеша, любуясь выставленным на продажу товаром, то принюхиваясь к корзине со свежими грушами, то перекидываясь парой слов с продавщицами молока и творога. Скоро ей захотелось пить, но возле прилавков с элем уже толпились подвыпившие горожане, и она предпочла купить кружку сидра у пожилого разносчика с деревянным бочонком на спине.
Тут же дал о себе знать разбуженный сидром голод, однако ее внимание привлекла парочка маленьких деревенских сорванцов.
Хихикая, как девчонки, они стояли на коленях возле тощего бродячего пса. Он пытался вырваться и удрать, но один из ребят ловко прижал его к земле, а второй извлек из кармана связку шутих. И не успела Аллегра и глазом моргнуть, как они привязали шутихи к хвосту несчастной собаки и подожгли их от дымного фитиля.
– Ах вы разбойники! – вскричала Аллегра. Девушка поймала собаку и принялась гасить шутихи, но одна из них все же успела взорваться, отчего пес отчаянно взвыл.
– Бедный ты, бедный, – бормотала Аллегра, прижимая к себе испуганно дрожавшее животное. Она сердито посмотрела в ту сторону, куда скрылись мальчишки. С дальнего конца улицы донеслись новые взрывы шутих. Неужели никто не удосужится поймать маленьких негодяев и надрать им как следует уши?
– Боже милостивый! – Чей-то пронзительный вопль перекрыл на миг шум рынка. В нем слышался такой ужас, словно перед кричавшим разверзлась сама преисподняя. Аллегра мигом позабыла про собаку и помчалась обратно на рынок, откуда раздался крик. А он повторялся снова и снова, заставляя девушку нервно вздрагивать. Протолкавшись через толпу, она застыла при виде ужасной картины.
Если на свете была высшая справедливость, именно о ней Господь вспомнил в этот день. Ибо один из тех самых мальчишек, издевавшихся над бродячим псом, валялся сейчас на земле, в лапах у огромного медведя. Лицо и грудь мальчишки были растерзаны в кровь, а рваный угол нижней губы свисал безобразным лоскутом. Всякий раз, стоило ему попытаться вырваться, дикая тварь испускала злобный рев и наносила своей жертве новые увечья.
На кольце в носу у медведя болталось лишь одно звено от цепи: глядя на валявшиеся рядом шутихи, Аллегра быстро сообразила, что произошло. Грохот взрыва и пламя взбесили зверя настолько, что он без труда разорвал цепь и набросился на своего мучителя.
Его хозяин стоял тут же, размахивая бесполезной дубинкой с обрывком цепи. Ни его окрики, ни удары не помогали. Медведь отмахивался от них, как от мухи, и снова принимался терзать беспомощного мальчишку. Вот он наклонил массивную голову и вонзил клыки в плечо своей жертвы.
– Господа добрые! – завопил мальчишка. – Да помогите же мне! Помогите, Богом молю! Ох, Господи Иисусе!
В ответ на его вопли толпа всколыхнулась, раздался гул сочувственных восклицаний, охов и вздохов. Зеваки толкали друг друга локтями, подначивая соседа вступиться за парнишку. Но никто не хотел рисковать собственной шкурой.
– Черт побери, неужели ни у кого нет ни сети, ни веревки! – Гневный голос Грея Ридли заглушил шум толпы. Он проложил себе дорогу вперед, швырнул оземь свою треуголку и приблизился к медведю. Решительно вырвав из рук его хозяина дубинку, он завел ее зверю на шею и налег что было сил.
С жутким ревом гигант поднялся на дыбы, чуть не оторвав Ридли от земли. Человек продолжал доблестно бороться, стараясь оставаться за спиной у противника, чтобы избежать окровавленных клыков и острых как бритва когтей, терзавших толстую дубинку и ничем не защищенные руки Ридли.
Аллегра затаила дыхание. Несколько раз ей уже казалось, что медведь вот-вот вырвется. Однако Ридли нечеловеческим усилием удавалось удержать дубинку на месте.
Но вот наконец-то, к великому облегчению Аллегры, прибежали люди с веревками и сетью. В мгновение ока медведя повалили и связали. Ридли, все еще тяжело дыша, грубо отделался от восторгов толпы и посоветовал им обратить внимание на мальчишку, который непрерывно стонал от ужасной боли, а сам подобрал с земли свою шляпу и поспешил скрыться с места происшествия.
Аллегра пошла по улице следом за ним. Девушка знала, что хозяин не заметил ее в толпе, однако очень хотела выразить свое восхищение его доблестью. Его добротой и скромностью. Она уже почти совсем догнала его, но вдруг смешалась. В последний момент ею овладела нерешительность.
– Милорд… – схватила Аллегра его за полу камзола. Он резко обернулся. От его грустного вида у нее защемило сердце.
– Что я вижу? Неужели сама прелестная Аллегра? – язвительно произнес он. – И отчего же мы столь мрачные в такой веселый день?
– Я… я видела, что случилось. Вы чуть не погибли.
– И ты бы стала обо мне скучать? А может, тебе будет скучно без моих поцелуев? – И его чувственные губы издевательски скривились.
– Милорд, я… – Девушка с досадой прикусила губу. Стоило перед ним расшаркиваться, чтобы заработать еще одну грубую шутку! Она поспешно склонилась в реверансе, собираясь уйти: – С вашего позволения, милорд. Ищите себе другую жертву.
Но он неожиданно ласково взял ее за локоть. Мягкий, открытый взор Ридли проникал в самую душу.
– Нет. Не уходи. Я не хотел издеваться. Я хотел поблагодарить за сочувствие. – И он тяжело вздохнул. – Клянусь честью, я убежден, что умри я завтра – ты будешь единственной живой душой, что прольет обо мне слезу и положит цветы на могилу. – Тем временем его рука соскользнула с затянутого в рукав локтя и легонько сжала тонкие пальчики.
Аллегра вздрогнула и потупилась, не в силах оставаться равнодушной к его взгляду. И тут же испуганно охнула:
– Святые угодники, да вы же ранены, милорд!
Из-под кружевной манжеты обильно капала кровь. Грей резко отдернул руку и спрятал за спину, как мальчишка, уличенный в драке.
– Это ерунда.
– Смотрите, и здесь тоже! – воскликнула Аллегра, поймав другую руку. – Разве можно вести себя так глупо! А ну-ка пойдемте обработаем раны!
– В последний раз со мной разговаривала таким тоном моя няня. – Несмелая улыбка вмиг преобразила его лицо. – А если я откажусь, меня отругают?
– Я всего лишь ваша служанка, и у меня нет таких прав, милорд, – сердито ответила она.
– Но поскольку моя дерзкая буфетчица никогда не лезет за словом в карман… – Виконт засмеялся так по-дружески и обаятельно…
Аллегра моментально растаяла и улыбнулась в ответ. Слава Богу, он был совершенно трезв, и день обещал быть замечательным, и Ридли только что совершил отважный и добрый поступок.
– Поскольку я ваша буфетчица и обязана лечить раны и воспаления, – уточнила она, – то позволю себе настаивать: разрешите обработать вам руки.
– Вполне справедливо, – уступил Ридли и пошел за ней к перекрестку. Здесь было на редкость безлюдно: толпа все еще не разошлась с места стычки с медведем там, на рынке. Грей снял камзол и уселся на ступеньках какого-то дома, а Аллегра поспешила к фонтану напротив. Она сняла шейный платок, целомудренно прикрывавший ей грудь, разорвала его пополам и одну половину сунула в карман, а вторую намочила в бассейне.
– Ну вот, – обратилась девушка к Ридли, – теперь можно взглянуть на раны.
Усевшись ступенькой выше, Аллегра положила себе на колени его руку. Белоснежный рукав рубашки был располосован, точно ножом, и запятнан свежей кровью. Она осторожно расстегнула манжеты и закатала рукава до локтей. Слава Богу, царапины оказались не очень глубокими. Действуя бережно, словно ей самой причиняла боль каждая ссадина, девушка смыла кровь влажной тряпкой.
– Я перевяжу их сейчас, чтобы не попала грязь, а когда вернусь в Бэньярд-Холл, составлю лечебную мазь.
Старательно обработав все царапины, Аллегра еще раз осмотрела руки Ридли на случай, если пропустила какую-то ссадину. На правом предплечье бросался в глаза старый шрам. – на его грубой поверхности больше не росли темные волосы, покрывавшие всю руку. Судя по всему, нанесенная некогда рана была глубокой и болезненной. Аллегра с сочувствием спросила:
– Откуда у вас этот шрам?
– Дрался против старого претендента на трон в Шотландии, – небрежно ответил Ридли.
– Так вы были солдатом? – Хотя она уже знала об этом от леди Дороти, в ее представлении облик Ридли никак не вязался с настоящим боем.
– Это тебя удивляет?
Девушка с тревогой осознала, что любая подробность его биографии не просто удивляет, а буквально сбивает с толку. Но разве у нее хватит смелости любопытствовать по поводу столь очевидных противоречий в его характере? Чтобы не ставить себя в неловкое положение, она постаралась отвлечься делом. Разорвала на полосы чистую половину своего платка, забинтовала им царапины и осторожно опустила рукава поверх повязок. Только теперь, затянув последний узелок, девушка позволила себе дерзость заглянуть ему в лицо.
От пристального взгляда Ридли по спине пробежал холодок. Янтарные глаза на напряженном опущенном лице ярко блестели под кустистыми бровями. И тут Аллегра вспомнила, что без шейного платка открытый вырез платья обнажает пышную грудь намного больше, чем ей бы хотелось. Он что же, так и пялился на нее все это время?.. Она почувствовала, что неудержимо краснеет.
И в следующий момент мысленно чертыхнулась. Ну почему сегодня она ведет себя подобно глупой гусыне?! Ведь он сию же минуту вообразит невесть что: будто ей не все равно, смотрит он на нее или нет! Ну вот, уже появилась эта его проклятая ухмылка! Нужно немедленно хоть что-нибудь сказать, пока он не превратил ее румянец в козырь!
– Это был очень отважный поступок, милорд. Подумать только, бороться с таким жутким зверем! – Похоже, она добилась своего, обратив внимание Ридли к его собственной персоне. Небольшая искренняя похвала вряд ли повредит. Зато он не станет придираться к ее слабостям. – Наверняка все в Бэньярд-Холле будут рады узнать о вашей храбрости.
Если она ожидала хотя бы равнодушного кивка в ответ на лесть, то была глубоко разочарована. Ухмылка на его лице стала еще шире, а янтарные глаза полыхнули дьявольским огнем.
– Что я слышу?! Кто-то похвалил чудовище?
– Н-нет, милорд, я… – растерянно забормотала Аллегра.
– Не отпирайся! Ты ведь называла меня чудовищем! Причем не один раз. Представь себе, я отлично помню все, хотя и был изрядно пьян. – Он хмыкнул, и этот гортанный звук показался ей невероятно противным. – А теперь ты изволишь хвалить чудовище? И что же ты надеешься выторговать таким путем? Месяц от срока нашего договора? Или даже два? За какой-то пустячный комплимент?
– С вашего позволения, милорд, – тяжело вздохнула Аллегра, снова чувствуя себя как побитая собака, – мне надо купить кое-что в аптеке. – И она собралась было встать, но Ридли схватил ее за руки и посадил рядом с собой:
– Не уходи. Побудь со мной еще минуту. – Он с неожиданной серьезностью всмотрелся в ее лицо и отвел взгляд. – Боже мой, – вырвалось у Ридли, – ну кто вечно дергает меня за язык?! Останься, прошу тебя.
Разве она могла быть равнодушной к той боли, что звучала в каждом слове, и к его горячим пальцам, трепетавшим у нее на ладони?
– Как скажете, милорд.
– Нет. Не милорд. Зови меня Грей. Попробуй хотя бы однажды. Позволь услышать свое имя из твоих уст. Будто бы мы равные, как друзья. Или влюбленные.
– Ох, милорд, я не смогу. – Ее ошеломила столь откровенная просьба.
– Ну пожалуйста. Грей. Неужели это так трудно? – Он наклонился так близко, что ее щеки ласково касалось его горячее дыхание.
Аллегра снова покраснела, испуганная и смущенная столь внезапной и неслыханной нежностью. И наконец заставила себя прошептать:
– Грей…
Он улыбнулся, глядя ей в глаза. Его улыбка была полна тепла и благодарности. А может, чего-то еще? Нет, она не посмела размышлять дальше о том, что промелькнуло в янтарной глубине его глаз. Он осторожно сдвинул на затылок ее соломенную шляпу и откинул свисавший локон со лба.
– Знаешь, какая ты красивая? Один твой образ способен исцелять не хуже, чем руки. Стоит мне просто взглянуть на тебя, как на мою душу проливается бальзам. Ты каждый вечер являешься ко мне в кабинет, но я не могу сказать, чего жду больше – укрепляющего или ту минуту, когда увижу твое милое лицо. Ты замечала, как я слежу за тобой, пока наслаждаюсь твоими напитками?
Ее щеки полыхали как маков цвет. Еще бы ей этого не замечать. Однако столь пристальное внимание она относила на счет самой обычной похоти. И теперь была безмерно тронута признанием в том, что интерес к ней носил более глубокий характер. Тут же вспомнилась его бесконечная доброта к страждущим в богадельне, его тайная благотворительность, и ее прекрасные глаза повлажнели от слез при мысли о том, с каким неистовством этот человек убивает сам себя.
– Милорд, почему вы так много пьете? – выпалила Аллегра. – По-моему, вы очень хороший человек. А жестоким вас делает джин. Откажись вы от него – и я готова стоять возле вас дни напролет, неподвижная как статуя, что бы исцелить вашу душу. – От ощущения собственной беспомощности перед его несчастьем горючие слезы сами собой потекли по щекам… В его ошарашенном взоре появилось благоговение.
– Ты плачешь?! Обо мне?! – Ридли отер слезу и стиснул соленую влагу между пальцев, глядя на нее как нищий, которому вместо медной монеты кто-то кинул золотой. Не веря своим глазам Грей покачал головой. – Есть древняя ирландская сага о женщине, которая оросила своими слезами пустые глазницы слепца и вернула ему зрение. Может, и твои слезы обладают волшебной силой? И вернут мне покой? И станут моим спасением?
– Милорд, чтобы облегчить вашу боль, я готова пролить хоть океан слез, – дрожащим голосом заверила Аллегра.
– О Боже, – простонал Ридли, возводя взгляд к небесам, – неужели ты считаешь, что для меня еще не все потеряно?
– Ах милорд! Не поддавайтесь отчаянию. Пусть мои слезы исцелят вам душу. – Больше всего ей бы хотелось сейчас крепко обнять его и утешить, прогнав ту неведомую скорбь, что терзала его сердце.
– Милая, щедрая Аллегра, – ответил Ридли, запечатлев на ее руке жгучий поцелуй. – У меня здесь неподалеку лошадь. Поехали домой вместе. Излей свои слезы мне на грудь. И если будет на то Господня воля, ты станешь моим спасением.
Она высвободила руки и встала, проклиная себя за эти слезы. В душе впервые шевельнулось сомнение.
– Поехать с вами?
– Да, поедем со мной. – Он простер к ней руки в умоляющем жесте. – И ты возляжешь со мной сегодня. Там, в лесах Уэнлок-Эджа, мы найдем поляну с душистым ковром из клевера…
Аллегра помрачнела и отступила по лестнице вниз. Ридли был намного опытнее ее, и он хотел овладеть ею. Уж не было ли все это очередной попыткой соблазнить ее, изобразив муки неприкаянной души и сыграв на ее сочувствии? Хотя ей не показалось, что испытываемая им боль притворна. Но с другой стороны, много ли ей известно об уловках изощренных волокит? Тех бессовестных типов, которые готовы на все ради удовлетворения своих причуд?
Девушка мучилась от нерешительности, ведь ей все еще не хотелось отказываться от его ласк и поцелуев. Может, стоит уступить? Ах, если бы его слова были искренними – и она стала той единственной на свете женщиной, которой дано исцелить его истерзанное сердце. Но слишком велика была вероятность того, что ею пользуются как последней дурой.
И вдруг Аллегра охнула от неожиданности. Чья-то рука грубо схватила ее за талию, тогда как другая полезла за пазуху, жадно тиская грудь. Ридли вскочил на ноги, а она оказалась прижата к сильному, жилистому мужскому телу. Стало трудно дышать от забившего ноздри приторного запаха духов, и хриплый голос зашептал над ухом:
– Вот так-то, нахалка. Теперь ты от меня не уйдешь.
Глава 9
Аллегра сразу узнала голос сэра Вилльяма Баттерби, расфуфыренного денди, с которым давеча столкнулась на рынке. Наглая свинья! Она что было силы вцепилась в его руку, стараясь вырваться.
Грей Ридли скатился по ступенькам и прошипел сквозь зубы с ледяным бешенством:
– Коли дорожишь жизнью, оставь мою служанку в покое! – Его мощная фигура выглядела в этот миг весьма угрожающе.
Небрежно, будто ничего особенного не случилось, Баттерби убрал руку у Аллегры из-за пазухи. Однако напугался он изрядно, и его голос дрожал от напускной бравады.
– С кем имею честь, сэр? – прогнусил он.
– С тем, кто смешает тебя с грязью, если не уберешь от девчонки и вторую руку. Сию же секунду!
Баттерби нервически хихикнул и отпустил Аллегру, а Ридли отвесил легкий поклон:
– Видите ли, сэр, я просто хотел пошутить. Напугать эту девицу. За то, что осмелилась мне надерзить.
– Надерзить? – надменно скривился Ридли. – Мои слуги вообще не знают, что такое дерзость. И я уверен, что ты сам ее спровоцировал. Придется тебе заплатить ей гинею за обиду.
У Баттерби отвисла челюсть.
– Черт побери, сэр, этому не бывать!
– Нет, черт побери, ты заплатишь! – Ридли шагнул вперед, ухватил щеголя за надушенное кружевное жабо и оторвал от земли. Тот испуганно захныкал и засучил ногами. – Ах ты, шелудивый щенок! – рычал Ридли. – Я не позволю тебе лапать моих служанок безнаказанно!
– Лопни мои глаза, что я вижу? Неужели тебя нельзя оставить ни на минуту, чтобы ты не влип в историю?
Аллегра резко развернулась навстречу приятелю Баттерби, который с ухмылкой наблюдал за стычкой, уперев руки в бока. Сэр Генри Кромптон, чье необъятное брюхо стягивал бархатный камзол, спешил следом, пыхтя и отдуваясь. Прежде чем заговорить, он вытащил из кармана кружевной платок и отер пот с багровой физиономии.
– Ридли? Мать честная, неужели это вы? И какого черта вы вцепились в моего кузена Баттерби?
– Чтобы поучить хорошим манерам. – Грей неохотно опустил противника на землю. – Но уж раз он приходится вам кузеном, занимайтесь сами его воспитанием.
Ощутив под ногами твердую почву, Баттерби мигом распетушился вновь:
– Да кто вы такой, сударь, чтобы столь непочтительно обращаться со мной, сэром Баттерби из Лондона?
Ридли с язвительной ухмылкой отвесил шутовской поклон:
– Грейстои, шестой виконт Ридли. Из Калькутты, Лондона и Шропшира. К вашим услугам, сэр.
– Вот и неудивительно, что ваши слуги так невоспитанны, сэр! – брызжа слюной, воскликнул Баттерби, наскакивая на Ридли.
– Ну-ну, потише, Билли. – Кромптон ухватил кузена за локоть. – Это же мой сосед. И нам предстоит жить бок о бок еще долго после того, как ты вернешься в Лондон. – И толстяк выразительно взмахнул руками, обращаясь ко всем трем джентльменам: – Господа! Нет ли поблизости приличной таверны, где мы могли бы распить бутылочку кларета? В знак примирения?
– Нет, сначала мы должны выяснить один вопрос. Ваш кузен задолжал моей служанке гинею, и он обязан ее отдать.
Только тут Кромптон заметил Аллегру.
– Будь я проклят, если эта девка мне не знакома! – Толстые губы раздвинулись в плотоядной улыбке, глубоко посаженные черные глазки жадно пробежались по изящной фигурке, и он промурлыкал, смачно облизываясь: – Она чертовски похорошела с тех пор, как я видел ее впервые. Вам, наверное, еще не раз пришлось раскошелиться, Ридли. – Двусмысленно ухмыляясь, Кромптон обратился к своим друзьям: – Он выкупил у меня эту сучку. За сотню фунтов.
Аллегру покоробило от этих слов. О ней говорили, как о заправской шлюхе.
От внимания Ридли не ускользнула ее растерянность. Он повелительно произнес, как господин, обращающийся к служанке:
– Ты можешь идти домой. Не забудь зайти в аптеку по дороге в Бэньярд-Холл. Мне непременно понадобится мазь. – И виконт как бы между прочим пояснил толстяку: – Оказывается, она весьма искусная буфетчица, сэр Генри. И я должен поблагодарить вас за то, что получил возможность взять ее на службу.
– И все же… целая сотня фунтов! – пропищал Баттерби. – Что еще ей приходится делать, чтобы оправдать такую кучу деньжищ, лорд Ридли?
Грей Ридли скатился по ступенькам и прошипел сквозь зубы с ледяным бешенством:
– Коли дорожишь жизнью, оставь мою служанку в покое! – Его мощная фигура выглядела в этот миг весьма угрожающе.
Небрежно, будто ничего особенного не случилось, Баттерби убрал руку у Аллегры из-за пазухи. Однако напугался он изрядно, и его голос дрожал от напускной бравады.
– С кем имею честь, сэр? – прогнусил он.
– С тем, кто смешает тебя с грязью, если не уберешь от девчонки и вторую руку. Сию же секунду!
Баттерби нервически хихикнул и отпустил Аллегру, а Ридли отвесил легкий поклон:
– Видите ли, сэр, я просто хотел пошутить. Напугать эту девицу. За то, что осмелилась мне надерзить.
– Надерзить? – надменно скривился Ридли. – Мои слуги вообще не знают, что такое дерзость. И я уверен, что ты сам ее спровоцировал. Придется тебе заплатить ей гинею за обиду.
У Баттерби отвисла челюсть.
– Черт побери, сэр, этому не бывать!
– Нет, черт побери, ты заплатишь! – Ридли шагнул вперед, ухватил щеголя за надушенное кружевное жабо и оторвал от земли. Тот испуганно захныкал и засучил ногами. – Ах ты, шелудивый щенок! – рычал Ридли. – Я не позволю тебе лапать моих служанок безнаказанно!
– Лопни мои глаза, что я вижу? Неужели тебя нельзя оставить ни на минуту, чтобы ты не влип в историю?
Аллегра резко развернулась навстречу приятелю Баттерби, который с ухмылкой наблюдал за стычкой, уперев руки в бока. Сэр Генри Кромптон, чье необъятное брюхо стягивал бархатный камзол, спешил следом, пыхтя и отдуваясь. Прежде чем заговорить, он вытащил из кармана кружевной платок и отер пот с багровой физиономии.
– Ридли? Мать честная, неужели это вы? И какого черта вы вцепились в моего кузена Баттерби?
– Чтобы поучить хорошим манерам. – Грей неохотно опустил противника на землю. – Но уж раз он приходится вам кузеном, занимайтесь сами его воспитанием.
Ощутив под ногами твердую почву, Баттерби мигом распетушился вновь:
– Да кто вы такой, сударь, чтобы столь непочтительно обращаться со мной, сэром Баттерби из Лондона?
Ридли с язвительной ухмылкой отвесил шутовской поклон:
– Грейстои, шестой виконт Ридли. Из Калькутты, Лондона и Шропшира. К вашим услугам, сэр.
– Вот и неудивительно, что ваши слуги так невоспитанны, сэр! – брызжа слюной, воскликнул Баттерби, наскакивая на Ридли.
– Ну-ну, потише, Билли. – Кромптон ухватил кузена за локоть. – Это же мой сосед. И нам предстоит жить бок о бок еще долго после того, как ты вернешься в Лондон. – И толстяк выразительно взмахнул руками, обращаясь ко всем трем джентльменам: – Господа! Нет ли поблизости приличной таверны, где мы могли бы распить бутылочку кларета? В знак примирения?
– Нет, сначала мы должны выяснить один вопрос. Ваш кузен задолжал моей служанке гинею, и он обязан ее отдать.
Только тут Кромптон заметил Аллегру.
– Будь я проклят, если эта девка мне не знакома! – Толстые губы раздвинулись в плотоядной улыбке, глубоко посаженные черные глазки жадно пробежались по изящной фигурке, и он промурлыкал, смачно облизываясь: – Она чертовски похорошела с тех пор, как я видел ее впервые. Вам, наверное, еще не раз пришлось раскошелиться, Ридли. – Двусмысленно ухмыляясь, Кромптон обратился к своим друзьям: – Он выкупил у меня эту сучку. За сотню фунтов.
Аллегру покоробило от этих слов. О ней говорили, как о заправской шлюхе.
От внимания Ридли не ускользнула ее растерянность. Он повелительно произнес, как господин, обращающийся к служанке:
– Ты можешь идти домой. Не забудь зайти в аптеку по дороге в Бэньярд-Холл. Мне непременно понадобится мазь. – И виконт как бы между прочим пояснил толстяку: – Оказывается, она весьма искусная буфетчица, сэр Генри. И я должен поблагодарить вас за то, что получил возможность взять ее на службу.
– И все же… целая сотня фунтов! – пропищал Баттерби. – Что еще ей приходится делать, чтобы оправдать такую кучу деньжищ, лорд Ридли?