Холт Виктория. Мелисандра

   Мелисанда подошла к миссис Гантер и положила голову ей на плечо.
   – Это было так прелестно, – говорила позже миссис Гантер. – Но потом я заметила, что она плачет – тихо-тихо так. Она сильно изменилась, больше уже не была спокойной. Когда она выпрямилась, это была совсем другая девушка. Я никогда не видела таких сверкающих глаз. До чего красивые! Я тогда подумала: «Ну и ну, такой мы ее еще не знали. Уверена, мистер Л. получит по физиономии, если зайдет слишком далеко!»
   – Мартин, – спросила миссис Лавендер, – ты играешь в вист?
   – Немного, мадам.
   – Тогда будешь с нами играть… после обеда. Миссис Гринэйкр не может сегодня прийти.
   – Да, но… – попробовала возразить Мелисанда.
   – Не нужно беспокоиться. Мы не потребуем, чтобы ты переодевалась к обеду. Я объясню нашим гостям, кто ты такая. От тебя ничего не потребуется, только играть – и все.
   – И все-таки…
   – Будешь делать то, что тебе говорят!
   Мелисанда пошла к себе, чтобы умыться. Входя в комнату, она теперь всегда запирала дверь. Делать это стала после того, как однажды вечером мистер Лавендер постучал и спросил, как она себя чувствует. Ему показалось, будто у нее усталый вид. Мелисанде было довольно трудно удержать его по ту сторону двери, однако она это сделала, достойно и решительно.
   После этого она всегда поворачивала ключ в замке и, если в дверь стучали, спрашивала – кто, прежде чем открыть.
   Глубоко задумавшись, она умылась и причесалась.
   У Лавендеров она жила три недели; это означало, что прошло уже девять недель с того дня, когда она оставила дом Фенеллы. Интересно, пытались ли они ее отыскать? Фенелла, вероятно, была глубоко огорчена. И Полли тоже. Что до отца, то он, наверное, даже обрадовался, ведь теперь, когда она исчезла, все проблемы разрешились сами собой. Сэр Чарльз не мог винить себя за то, что случилось с незаконнорожденной дочерью, которая с презрением отвергла его заботы и отказалась выйти замуж за респектабельного молодого адвоката, которого выбрали ей в мужья. А Женевра и Клотильда? Они тоже огорчаться не будут, ведь она была всего-навсего их компаньонкой, да и то недолго, каких-то несколько недель.
   Пора ей забыть обо всем. С тех пор как произошел тот несчастный случай, Мелисанда каждый день читала газеты. Если бы Каролина умерла, об этом непременно сообщили бы. Она никогда не спрашивала у Фермора, где жили они с Каролиной, но выяснить это было бы совсем нетрудно. Однако вздумай она отправиться туда, чтобы расспросить слуг, могла бы ненароком встретиться с Фермором и Каролиной, а этого следовало избегать.
   Мелисанда услышала, как к дому подъехал экипаж. Это, должно быть, гости. Она подошла к окну и глянула вниз. Как следует разглядеть человека, который вы шел из экипажа, ей не удалось, но видно было, что это мужчина примерно такого же возраста, как мистер Лавендер.
   Хорошо, что ее не заставили сидеть вместе с ними за обедом. Она вообще не ждала ничего приятного от этого вечера, будучи уверена, что миссис Лавендер станет ее третировать, а ей уже стало надоедать такое обращение.
   Теперь, когда эта женщина позволяла себе какую-нибудь грубость, Мелисанде хотелось должным образом ей ответить, слова так и просились на язык. Это было верным признаком того, что кошмары, терзавшие ее, постепенно отступали, возвращался интерес к жизни.
   На ней было черное с зеленым платье, которое сэр Чарльз купил ей в Париже. Оно вышло из моды, и, находясь у Фенеллы, она его почти не надевала. Живя у миссис Чэб, купила себе пару простых дешевых платьев для повседневной носки – лиловое и серое.
   Мелисанда привела в порядок волосы. Разделенные прямым пробором, они локонами падали на плечи.
   Девушку охватило волнение, когда за ней прислали, сказав, что она должна идти в гостиную.
   – Это моя горничная Мартин, мистер Рендал. Я послала за ней, потому что нам не хватало четвертого партнера, чтобы составить партию. Миссис Гринэйкр не смогла приехать, какая досада!
   Мужчина встал и, взяв руку Мелисанды, склонился над ней.
   Высокий и красивый, с черными глазами и темными волосами, он сразу понравился Мелисанде. К тому же его улыбка выражала симпатию и была начисто лишена снисходительности.
   – Боюсь, что буду не слишком хорошим партнером, мне не часто приходилось играть.
   Молодой человек – он был моложе мистера Лавендера – снова улыбнулся.
   – Я уверен, что мы с мистером Лавендером простим, если вы побьете наших тузов козырями… Не правда ли, Арчибальд?
   Арчибальд пробормотал что-то невнятное, ибо был очень осторожен в присутствии супруги, но стоило ей отвернуться, как он улыбнулся Мелисанде, точно желая объяснить, в чем дело.
   – Можете расставить ломберный стол, Мартин, – распорядилась миссис Лавендер.
   Мистер Рендал вызвался ей помочь.
   – Вам вовсе не обязательно беспокоиться, – сказала миссис Лавендер. – Я уверена, что Мартин справится сама.
   – Но мне это доставит удовольствие, – стоял на своем гость.
   Участники игры сели вокруг стола, и карты были розданы. Мелисанда делала ошибку за ошибкой. В Тревеннинге она играла совсем мало, а в доме Фенеллы карты появлялись в редких случаях, и только для того, чтобы гадать.
   – Боюсь, я совсем не умею играть… – нервничала и извинялась девушка.
   – Ты права, Мартин, – отозвалась миссис Лавендер, коротко рассмеявшись. – Счастье, что ты не мой партнер.
   Мистер Рендал, чьим партнером она была, поспешил на выручку.
   – Я уверен, что это просто хитрость, – сказал он. – Вот увидите, что будет дальше.
   Как он добр, думала Мелисанда, подсказывает ей и все время старается покрывать ее ошибки.
   Сара принесла чай и печенье. Миссис Лавендер гордилась тем, что у нее это делается на самом высоком уровне. Она велела Мелисанде разливать чай.
   – Зачем это Сара поставила четыре чашки? – удивилась миссис Лавендер, осмотрев поднос.
   Мелисанда вдруг рассердилась. Потому, наверное, поняла она позже, что мистер Рендал своим почтительным вниманием восстановил ее уважение к себе. К ней вернулась ее обычная уверенность. Она больше не станет терпеть оскорбления. И если это будет стоить ей потери места – что ж, она уйдет, пусть миссис Лавендер ищет себе другую горничную.
   – Вы напрасно беспокоитесь, миссис Лавендер, – решительно сказала она. – Я и не собиралась наливать себе чай. Я отлично понимаю: вы приказали мне явиться в гостиную только потому, что кто-то не смог прийти. У меня нет ни малейшего желания пить с вами чай, так же как и вы не желаете, чтобы я делала это у вас на глазах.
   У миссис Лавендер рот раскрылся от изумления. Мелисанда дрожащими руками разлила чай и подала всем чашки.
   Оба мужчины наблюдали эту сцену – мистер Лавендер со смущением, а мистер Рендал с восхищением. На щеках миссис Лавендер вспыхнули красные пятна. Она не знала, как себя вести. Первым ее побуждением было приказать Мелисанде отправляться в свою комнату и собирать вещи, однако очень уж не хотелось ее терять. Девушка была во многих отношениях умелой и могла оказаться полезной в таких случаях, как этот, ибо воспитанием не уступала и гостям миссис Лавендер. И вообще очень приятно иметь горничную-француженку.
   – Мистер Рендал, мы должны извинить Мартин, – сказала она. – Девушка – француженка и не очень хорошо разбирается в наших английских обычаях.
   – Я уверен, – поддержал жену мистер Лавендер, – что Мартин не имела в виду ничего плохого. Совершенно в этом уверен.
   Мистер Рендал смотрел на Мелисанду с восхищением и сочувствием.
   – Ну ладно, – смягчилась миссис Лавендер, – мы простим вам дерзость, Мартин. Можете налить себе чашку чая.
   – Благодарю вас, миссис Лавендер, мне не хочется. Снова возникла короткая пауза. Мелисанде стало казаться, что обострять ситуацию ей нравится. У нее появилось восхитительное чувство безразличия к последствиям. «Меня уволят, – думала она, – ну и что же, мне это безразлично. На свете немало хозяек, таких же как миссис Лавендер, а есть, наверное, и гораздо лучше».
   – Ей не нравятся наши английские обычаи, – нашлась, наконец, миссис Лавендер. – Говорят, во Франции чай пьют иначе, чем у нас.
   – Не нравятся мне вовсе не обычаи, – парировала Мелисанда, – а манеры.
   – Мартин, вы можете идти, – сказала миссис Лавендер, лицо ее побагровело.
   – В таком случае, – отозвалась Мелисанда, – я пожелаю вам спокойной ночи.
   Мистер Рендал вскочил с места, чтобы открыть для нее дверь.
   Мелисанда с достоинством вышла из гостиной и побежала вверх по лестнице на свою мансарду. Закрыла дверь, повернула ключ в замке, села на кровать и рассмеялась. Как все это понравилось бы Женевре, подумала она. И тут же возникло страстное желание снова оказаться вместе с Женеврой, смеяться с ней, снова жить в роскошных апартаментах Фенеллы вместо этого жалкого чердака, носить красивые платья, вести светскую беседу в салоне и, помимо всего прочего, видеть там иногда Фермора.
   Потом она бросилась на кровать и смеялась до тех пор, пока смех не перешел в рыдания.
   Однако, совладав с собой, Мелисанда встала и умылась. После того как гость уйдет, она понадобится хозяйке, нужно будет помочь ей раздеться перед сном. Не стоит доставлять миссис Лавендер удовольствие видеть ее заплаканное лицо.
   Ей, конечно, тут же будет отказано от места. Ну что ж, на сей раз она что-нибудь придумает. Начнет новую жизнь.
   К ней вернулась гордость, а значит, она вновь ожила, вновь на что-то надеялась. Она погрузилась в мечты, как бывало в детстве, в монастыре. И она – прежняя Мелисанда, с которой должно случиться что-то замечательное. Ее обидели и оскорбили, но она не должна допустить, чтобы это ее сломило. Припомнились легкие наказания, которым она подвергалась в монастыре, – тогда они казались ей чудовищными. Однажды ее посадили в комнату для шитья и продержали там три часа. Ей казалось, что это целая жизнь. Так и теперь, эти несколько недель кажутся долгими, как целая жизнь. Но тучи обычно рассеивались, и проглядывало солнце… так будет и на этот раз.
   Девушка придумывала всевозможные счастливые ситуации, однако ни одна из них не имела нужного ей завершения. Она рисовала себе картину, как сэр Чарльз, раскаявшись в своей гордости, приехал за ней, чтобы увезти в Корнуолл. Но каков может быть конец? А как же Каролина, его дочь? Жива ли она? Или умерла? Потом Мелисанда представила себе, что она замужем за Фермором. Но опять-таки, каково место Каролины в этой ситуации? Постоянно Каролина… Если Каролина жива, этот союз невозможен. Возможен ли он в том случае, если она умерла? Иногда она думала о Леоне – не о том терзаемом ужасной трагедией человеке, который не может смотреть людям в глаза, боясь встретить их обвиняющие взгляды, а о некоем собирательном образе Леона, Фермора и ее нового знакомого Торольда Рендала. Мечтала и о том, чтобы Фенелла нашла ее, привезла к себе, и в ее гостиной Мелисанда встретила незнакомого господина, обладающего чертами Фермора, Леона и Торольда Рендала.
   С этими грезами она не могла расстаться. Они давали ей надежду. Мелисанда снова стала гордиться своей внешностью. Она ведь так хороша! Ей снова доставляли удовольствие мелкие знаки внимания, столь естественные по отношению к красивой женщине, – они исходили от кучеров, полицейских, продавцов и посыльных, которые доставляли покупки миссис Лавендер. Все это вкушало ей уверенность в себе – новое оружие, с помощью которого она будет сражаться с Лавендерами.
   Все это означало, что она снова живет.
   Очень странно, но миссис Лавендер ни слова не сказала о сцене, которая произошла в гостиной. Она решила, что на это не следует обращать внимания, отнеся дерзость Мелисанды на счет ее французского темперамента. Мелисанда знала, что работой ее миссис Лавендер весьма довольна.
   Спустя два дня после вечера с картами, получив выходной, Мелисанда вышла из дому, и лицом к лицу столкнулась с мистером Рендалом, который стоял у самого входа.
   Девушка была приятно удивлена. Вернувшись к жизни, она предвкушала приятные волнения. Ее зеленые глаза озорно блестели.
   – Не может быть! – воскликнул он. – Это вы, Мартин.
   – Вы хотите видеть миссис Лавендер? Она отдыхает. А мистер Лавендер дома.
   – Они мне не нужны. Я ожидал другого человека.
   – Правда?
   – Мне хочется выразить вам свое сочувствие по поводу того вечера. Я был весьма огорчен.
   – А я, напротив, рада.
   – Рады тому, как с вами обращались? С молодой леди, такой, как вы?
   – Я не леди, а горничная, мистер Рендал. Вы забыли.
   – Я ничего не забыл. И был огорчен тем, что с молодой леди, подобной вам, обращались таким образом в моем присутствии.
   – Вы очень добры. Мне остается вас поблагодарить и сказать – до свидания.
   – Пожалуйста, не надо прощаться. Можно мне вас немного проводить?
   – Но вы же кого-то дожидались.
   – Вас, разумеется.
   – Но откуда вам стало известно, что я буду свободна?
   – Пришлось кое-кого осторожно расспросить.
   – Значит, дважды любезно с вашей стороны, – рас смеялась Мелисанда. – Во-первых, вы решили выразить сочувствие, а во-вторых, потрудились расспросить обо мне.
   Шагая рядом с ней по улице, он спросил:
   – Вам пришлось пережить какие-нибудь неприятные последствия этой истории? Она не…
   – Я по-прежнему горничная миссис Лавендер. Она ничего не говорила об этом инциденте, поэтому вам нет нужды меня жалеть, а то я сама начну испытывать к себе жалость. Так не годится. Если вы недовольны жизнью, то нужно постараться ее изменить.
   – Это не всегда возможно.
   – Нужно сделать так, чтобы возможность появилась.
   – Вы странная молодая женщина. Вы были спокойны в тот вечер, так кротко и скромно себя вели, что я подумал…
   – Сломлена! – воскликнула Мелисанда. – Миссис Лавендер сразила меня наповал, попирая ногой мою шею. Вы так подумали? На самом деле все иначе. В тот вечер мне все было безразлично, но внезапно я поднялась. Отшвырнула эту ногу. И вот стою на месте, готовая бороться за свое достоинство… за право, чтобы со мной обращались не как с горничной, а как с человеком.
   – А почему вы вообще работаете горничной?
   – Почему? Возможно, потому, что у меня есть к этому призвание, – это первая причина. Человеку необходимо что-то есть – это вторая. Скажите мне, мистер Рендал, вы работаете, и если да, то по какой причине?
   – И по той, и по другой. Мне тоже нужно что-то есть. Мои доходы слишком незначительны, для того чтобы удовлетворять мои потребности. Я служу в гвардии. Можно считать, что это призвание.
   – Значит, вы солдат. Ну, мне сюда. Я хочу навестить приятельницу, которая живет недалеко от Стренда.
   – Нам по пути.
   – Итак, вам нравится быть солдатом и необходимо зарабатывать деньги. Вы счастливый человек – исполняете работу, которая вам нравится. А исполняя ее, получаете за это деньги.
   – Раньше я как-то не задумывался об этом. Благодарю вас, мисс Мартин, за то, что вы мне указали.
   – Сент-Мартин – это моя фамилия. Миссис Лавендер называет меня Мартин, потому что имя мое слишком длинное и, как ей кажется, неподходящее, а уж добавлять «Сент» к фамилии горничной – вовсе не подобает.
   – Мисс Сент-Мартин, а могу ли я узнать ваше имя?
   – Меня зовут Мелисанда.
   – Очень красивое имя и удивительно вам подходит. Мелисанда Сент-Мартин. У нас в полку есть один Сент-Мартин. Не родственница ли вы ему? У его родителей имение в Беркшире.
   – О нет! Сент-Мартин – это не семейное имя. Я сирота, меня подкинули в монастырь. Мне кажется, что ни мой отец, ни мать не носят фамилию Сент-Мартин.
   – Понятно. Вы, должен вам сказать, загадочная особа! Можно мне называть вас Мелисандой? Поверьте, я не хочу быть слишком дерзким. Просто Сент-Мартин слишком официально. Мелисанда… очаровательно и так вам подходит!
   – В таком случае, пожалуйста, не делайте этого, если меня снова позовут играть в вист, когда срочно понадобится четвертый.
   – Обещаю вам, Мелисанда.
   – Здесь мне нужно свернуть… меня ждет приятельница.
   – Позвольте мне вас сопровождать.
   – Ее зовут миссис Чэб, я снимала у нее комнату. Милейшая женщина, так же как и ее дочь Эллен – всемогущая особа в мире кухарок и горничных. Она и нашла мне место у миссис Лавендер.
   – Не будет ли слишком большой дерзостью с моей стороны, если я спрошу, что вы делали раньше, прежде чем стали горничной?
   – Нет, дерзостью я это не сочту, однако вполне возможно, что отвечать мне не захочется. Вот дом миссис Чэб, здесь мы распрощаемся.
   – Можно мне вас подождать?
   – О нет, вы не должны этого делать.
   – Но мне так хочется. Тогда я смогу вас проводить.
   – В этом нет необходимости.
   – Ну, пожалуйста… Мне это доставит удовольствие.
   – Но вам, возможно, придется ждать довольно долго. Миссис Чэб, которая наблюдала из-за занавески, открыла дверь:
   – Ах, это вы! Мне показалось, что я слышала шаги. О… вы не одна!
   – Миссис Чэб, это мистер Рендал. Мистер Рендал, это миссис Чэб – мой милый друг, она была так добра ко мне.
   Мистер Рендал поклонился, а миссис Чэб призвала на помощь свой инстинкт и, повинуясь его команде, тут же испытала к молодому человеку расположение.
   – Заходите, пожалуйста, – пригласила она.
   Торольд Рендал сказал, что сделает это с удовольствием.
   Миссис Чэб провела их в гостиную. Она бросила быстрый взгляд на дагерротип, словно приглашая мистера Чэба обратить внимание на гостей.
   – Вы очень любезны, – пробормотал мистер Рендал. – Такое гостеприимство… по отношению к постороннему человеку…
   Миссис Чэб отправилась на кухню, чтобы принести угощение, которое приготовила.
   Этот молодой человек – джентльмен, нечего и сомневаться. К тому же, недурен собой; это могло бы по служить достойным завершением истории ее любимой постоялицы. Инстинкт миссис Чэб всегда подсказывал, что к чему. Она с самого начала поняла, что Мелисанда не создана для роли горничной. Вот вам и ответ: красивый молодой человек, готовый в нее влюбиться. Скоро он влюбится в нее по-настоящему, и его преданность ей сможет, пожалуй, соперничать с преданностью мистера Чэба своей жене, а что касается материальных благ, то в этом смысле он может даже мистера Чэба превзойти.
   Миссис Чэб чувствовала себя доброй феей из сказки. Ведь именно она это сделала, вернее, она вместе с Эллен.
   Вслед за этой встречей последовали и другие.
   Гантеры обо всем знали и были в восторге. Сара говорила, что все это очень мило и что она проливает слезы умиления, когда думает о них. Миссис Лавендер ни о чем не подозревала, ибо интересовалась только теми делами, которые касались непосредственно ее самое; что до мистера Лавендера, то он наблюдал за новой горничной жены со все возрастающим интересом.
   Торольд Рендал стал частым гостем в этом доме, он, казалось, обнаружил некое тяготение к супругам Лавендер. Он постоянно отпускал миссис Лавендер комплименты, которые она с готовностью принимала, и умело поддерживал с мистером Лавендером разговоры на его излюбленные темы, то есть о лошадях и о том, каковы у них шансы выиграть скачки. Однако он всегда с нетерпением ждал появления Мелисанды, и всякий раз находил возможность с ней поговорить.
   Наступил очередной выходной день. Мелисанда знала, что, выйдя из дому, увидит ожидающего ее Рендала. Девушке нравилось его общество все больше и больше казалось, что он соответствует тому образу, который она себе нарисовала: человек, немного похожий на Фермора, немного на Леона, и немножко на самого себя.
   Порой он держался достаточно смело – это был Фермор. В другой раз начинал жаловаться на одиночество, рассказывал, что он сирота, его воспитывали тетка и дядя, которые обращали на него мало внимания, – это напоминало ей Леона. А потом он делался самим собой – учтивым и обходительным, почти робким в своем желании доставить ей радость. Мелисанде доставляло удовольствие иметь такого друга.
   Рендал и в самом деле ждал, когда она выйдет из дому.
   – Какой прекрасный день, – сказала Мелисанда. – Давайте погуляем в парке.
   В последнее время ей не часто приходилось там бывать. Она вспоминала, как каталась по аллеям с Женеврой, Клотильдой и Люси, и теперь боялась встретить их там. Кроме того, дамам не полагалось гулять в парке в одиночестве – всегда можно было попасть в неприятное положение. Но теперь она ничего не боялась, ей даже казалось, что она ищет приключений. Ее не страшила встреча с кем-нибудь из дома Фенеллы, ибо девушка прочно утвердилась в новой жизни.
   Как приятно было идти по аллее, разговаривая с Торольдом. Он вел ее под руку, умело направляя беседу в нужное русло, и был просто без ума от нее.
   – Вы необычный человек, – призналась Мелисанда. – Большинство предпочитает говорить о своих делах и совсем не слушать о том, что говорят другие.
   – Возможно, я и говорю о себе, когда беседую с другими. Но мне гораздо интереснее говорить о вас… чем о себе.
   – Но ведь никто не может испытывать к другим большего интереса, чем к себе.
   – Перед вами человек, который так интересуется делами другого человека, что все остальное кажется ему не стоящим внимания.
   – Ах, вы мне льстите. Что вы бы хотели обо мне узнать?
   – Я бы хотел заглянуть к вам в душу, узнать ваши мысли. Что вы, например, думаете обо мне?
   – Я думаю, что вы очень добры, что с самого начала были со мной так учтивы и предупредительны.
   – А вы хотите знать, что я думаю о вас?
   – Нет. Достаточно того, что вы составляете мне компанию, скрашиваете мои свободные дни.
   – Мне этого недостаточно. Скажите, почему вы находитесь здесь?
   – Потому что мне здесь нравится.
   – Нет, нет. Я имею в виду другое. Почему вы, молодая образованная леди, работаете у такой несносной женщины, как миссис Лавендер?
   – Все очень просто. Ей нужна горничная, а мне – работа. Одно с другим сходится… просто и ясно.
   – Нет, ничего не сходится.
   Мелисанда не ответила, она застыла на месте, глядя, как какая-то пожилая женщина везет по аллее кресло на колесах, в котором сидела другая женщина, молодая.
   – В чем дело? – спросил Рендал. – Вы их знаете? Мелисанда молча смотрела вслед удаляющемуся креслу. Ни одна из женщин, ни та, что сидела в кресле, ни та, что его катила, не повернули головы в ее сторону.
   – В чем дело? – допытывался Рендал. – Что случилось?
   – Это… это мои знакомые, – ответила Мелисанда.
   – Но тогда… неужели вы не хотите с ними поговорить? Разве они не рады будут с вами встретиться?
   – О нет… они мне не обрадуются. А мне было очень приятно их увидеть.
   – Пойдемте, сядем. Вы вся дрожите.
   – Благодарю вас.
   Они нашли скамейку. Рендал смотрел на Мелисанду с любопытством, но она о нем совсем забыла. Она думала об Уэнне, которая катила кресло с сидящей в нем Каролиной, такой бледной и нездоровой… но живой.
   Итак, Каролина не умерла. Мелисанде больше не нужно было прислушиваться к голосу, который шептал ей: «Убийца! Убийца!» Но почему Каролина в кресле инвалидов? Она слишком слаба или искалечена?
   И все-таки… все-таки Каролина не умерла, и Фермор принадлежит ей. Что же до Мелисанды, она должна перестать о них думать. Должна выбросить Фермора из головы навсегда, оставить его Каролине.
   Она подставила лицо солнцу и подумала, что день просто великолепный.
   – Вас расстроили эти люди? – спросил Торольд.
   – Нет. О нет! Я была рада их видеть. Я ведь думала, что она умерла.
   – Та, которая в кресле?
   – Да. Произошел несчастный случай. Я не знала, чем все кончилось.
   – Это ваши друзья?
   – Хорошие знакомые.
   – И, тем не менее, вы не стали с ними разговаривать. Ни о чем не спросили.
   – С той частью моей жизни покончено.
   – Понимаю…
   – Знали бы вы, как я счастлива! Она жива! Мне хочется петь и смеяться, кажется, что жить на свете так хорошо… даже в качестве горничной.
   – Вы окутаны тайной. Расскажите же мне, что вы делали, прежде чем оказались у Лавендеров.
   – Была в монастыре.
   – Об этом я уже знаю.
   – Долгое время я провела в сельской местности, в имении, потом уехала оттуда… Я… одним словом, меня хотели выдать замуж за человека, за которого мне выходить не захотелось. Вот я и уехала… Не уйти ли нам из парка? Пойдемте куда-нибудь, где я никогда не была.
   – Скажите только, куда вам хочется пойти, и я вас провожу.
   Мелисанда вспомнила, как Полли рассказывала ей, что ее отец и мать встретились в парке для увеселений. Она только один раз была в подобном месте, и ей снова захотелось туда.
   – Отправимся куда-нибудь, где люди веселятся, – попросила она.
   – Значит, в Креморн.
   – Я никогда там не бывала, а мне так хочется.
   – Повод вполне достаточный, пойдемте!
   Для Мелисанды часы, проведенные с Торольдом Рендалом, стали незабываемыми. День, как ей казалось, был восхитительный. Пахло весной, и она давно уже не чувствовала себя такой счастливой. Возможно, она приняла за счастье то облегчение, которое испытала. Ей было весело, безумно весело при мысли о том, что Каролина жива. Каролина, конечно, страдала, но она была женой Фермора, и поэтому Мелисанда не могла ее жалеть.
   Торольд Рендал не отводил от нее глаз. Мелисанда была так хороша, как никогда раньше. Весело смеялась, не переставая, остроумно шутила. Создавалось впечатление, что она – совсем другая женщина, а не просто прелестная девушка, которую он знал раньше.
   Они посетили американский кегельный салон, послу шали китайский оркестр, осмотрели хрустальный грот и пещеру отшельника.