Страница:
Она стала волноваться, что, если они даже слегка отклонились от курса, листва может скрыть от них гору. А ко всему прочему еще и почва стала настолько неровной, что ей приходилось все время смотреть под ноги. Если бы тропа оказалась такой в первый же день, она не смогла бы одолеть и половины пути. Хотя сегодня был только третий день их пешего перехода, все уже более или менее привыкли к ходьбе с тяжелой кладью. Однако сейчас Джиллиан ощущала, что дышит все более и более прерывисто, а ноги у нее ломит от напряжения.
Бен вдруг замедлил шаг — возможно, потому, что услышал ее затрудненное дыхание. Теперь она поняла, откуда у него это твердое, как камень, тело. Если бы на нем было хоть немного жира, он бы сбросил его уже в первый час пути. Его мачете не останавливалось, неутомимо и легко расчищая дорогу для тех, кто шел вслед за ним. Походка его была уверенной, внимание не ослабевало ни на миг.
Только Бен и двое индейцев тукано не похудели с начала похода: они и так состояли из одних мускулов, — но остальные… Джиллиан полагала, что потеряла по крайней мере фунтов пять, теперь ее брюки свободно болтались на талии и бедрах. Возможно, больше она уже не сбросит вес, потому что от натуги начнут нарастать мышцы, но дюймы она потеряет несомненно. На чем тогда будут держаться ее брюки? Пояс уже был застегнут на последнюю дырочку, так что, возможно, скоро ей придется перепоясываться сплетенными лианами.
Высоко над головой загремел гром, и стало слышно, как дождь где-то в вышине закапал на листья. Но защитный полог деревьев был таким густым, что прямо на землю капли дождя почти не попадали; однако в конце концов струйки воды стали стекать с листьев и лиан. Самое худшее они переждали, укрывшись взятым из лодок брезентом. Джиллиан страшилась первого часа после дождя, потому что в это время влажность достигает предела и под жгучим солнцем экватора джунгли буквально тонут в тучах пара.
Гроза в тот день была недолгой, и вскоре они снова были в пути, задыхаясь в тяжелом от влаги воздухе. Насыщенная водой атмосфера так раздражала, что разговоры почти совсем стихли, впрочем, им мешала еще и неровная почва, заставлявшая спотыкаться.
Джиллиан не осознавала, как высоко они забрались, пока сквозь поредевшие заросли не проглянуло солнце, ослепительно яркое после полумрака. Они находились на краю лощины, на дне которой поблескивал мелкий ручей. Над ними нависли горы, молчаливые, первобытные, нетронутые с момента их рождения миллионы лет назад. И прямо перед ней, более низкая, чем остальные, стояла гора с плоской вершиной, казавшаяся маленькой в этом мире гигантских рек и горных хребтов. Похожая скорее на холм, сонная и мирная, она совсем не вызывала желания покорить ее.
— Бен, — позвала Джиллиан. — Вот она.
Он остановился и поглядел, причем глаза его машинально обводили горную цепь на более высоком уровне. Затем они скользнули вниз и сосредоточились на стоящей прямо перед ним горе с плоской вершиной.
— Хорошо, — проговорил он. — Мы пройдем еще немного, разобьем лагерь для ночевки, и ты поработаешь над следующим этапом маршрута. Если слух меня не обманывает, там впереди должен быть небольшой водопад. Если Пепе одобрит, мы сможем сегодня помыться.
Да, там был водопад, небольшой, не очень мощный, всего-навсего десять футов воды, падающей на скальный выступ, выщербленный столетиями ударов струи. С него поток сливался в лощину и тек в Риу-Негру, чтобы слиться с ней, а потом и с самой Амазонкой, Пепе и Эулогио объявили, что купаться в этой воде вполне безопасно. Все, кроме Дутры, восприняли это с энтузиазмом, впрочем, он тоже угрюмо присоединился к остальным. Джиллиан осталась в лагере, терпеливо ожидая своей очереди. Бен тоже остался. Она холодно посмотрела на него.
— Если ты собираешься купаться вместе со мной, можешь об этом забыть.
— А ты хочешь раздеться догола и принимать ванну без всякой охраны? — спокойно возразил он. — Я покараулю, пока ты не выкупаешься, а потом ты можешь сделать то же самое для меня. Я бы пошел с ними, но мне не нравится, что придется оставить тебя одну. Конечно, если тебе безразлично, что Дутра будет наблюдать за тобой…
— Убедил, убедил.
Ей не слишком нравился его план, но она понимала его необходимость. Дело было не столько в ее скромности, сколько в желании уединиться; не очень-то приятно раздеваться перед Беном, да и, коли на то пошло, не очень безопасно. Но в противном случае она останется грязной, а это ей было невмоготу.
Она станет спиной и не повернется и постарается закончить мытье как можно скорее. Он всерьез собирается охранять ее, а значит, не бросит свою задачу ради попытки обольщения. Обольщение, по-видимому, начнется, когда она кончит мыться.
В ожидании возвращения остальных она собрала и завернула в полотенце мыло, шампунь и чистое белье. Бен, насвистывая, сделал то же самое.
— Ты собираешься оставить свой рюкзак здесь? Ты ведь понимаешь, что Кейтс его обыщет.
Джиллиан задумчиво посмотрела на него, после чего вытащила из рюкзака пистолет и сунула в свой сверток.
— А как насчет карты?
— Он не сможет ее прочесть, — усмехнулась она. — Хочешь поглядеть на нее?
— Я не дурак, чтоб отказываться.
Она вытащила из записной книжки лист толстой бумаги и развернула его. На нем было несколько схематических рисунков, и никаких сведений о местности. Инструкции, написанные там же, представляли собой совершенно бессмысленный набор слов.
— И ты можешь это прочесть? — с сомнением спросил он.
— Нет, но я могу расшифровать.
Он хмыкнул:
— И где мы сейчас находимся?
Она ткнула в предложение на середине страницы.
— Вот здесь.
— Великолепно. Это столько мне объяснило! А шифр у тебя где-нибудь записан?
Она фыркнула:
— Разве я похожа на дуру?
— Ты не записала его, когда занималась расшифровкой этой словесной каши?
— Вспомни, я говорила тебе, что расшифровала и выучила инструкции наизусть еще до приезда в Бразилию. Этот листок нужен, просто чтобы себя проверить. В любом случае шифр меняется с каждым словом. Если не знаешь ключа, который я тоже знаю наизусть, смысла не понять.
— Да, это заставит Кейтса взбеситься, — с удовлетворением проговорил Бен. — У него, наверное, все зудит от нетерпения, он же понимает, что нас обоих не будет в лагере по меньшей мере полчаса.
— Даже дольше, — поправила Джиллиан. — Я собираюсь постирать белье, раз есть такая возможность.
— Прекрасная мысль. Можешь заодно выстирать и мое.
— Сам постираешь.
Он со страдальческим видом положил руку на сердце:
— Ты неестественная женщина. Разве ты не знаешь, что тебе полагается хотеть все делать для своего мужчины?
— Не помню, чтобы заявляла на тебя права, значит, так вопрос не стоит. И вообще, я не понимаю, зачем женщине нужен мужчина, слишком ленивый, чтобы стирать свою одежду.
Он грустно покачал головой:
— Не удивительно, что ты не замужем.
— Не удивительно, что и ты не женат.
— Я этого никогда не хотел.
— Я тоже.
Несколько мгновений он разглядывал ее, и глаза его блестели: эта пикировка пришлась ему по вкусу. Затем он легонько щелкнул ее по носу:
— Даже помолвлена не была? И ни с кем не было серьезных отношений?
Она задумалась, потом пожала плечами:
— Нет. Как-то один парень предлагал мне выйти за него, еще когда я была в колледже, но он меня не интересовал.
— И с тех пор никого?
— У меня были романы, но недолгие.
— А как же ты развлекаешься?
— Работаю.
При виде недоверия, написанного на его лице, она рассмеялась:
— Работать гораздо веселее и интереснее, чем ходить на свидания. Замужество меня не интересует, так что заводить любовные связи я тоже смысла не вижу. Если мне нравится чье-то общество, прекрасно. Но глупо тратить время на то, что не имеет будущего.
Он вскочил на ноги и возмущенно уставился на нее:
— Значит, ты трахалась на балконе с каким-то типом, которого едва знала?
Она сначала растерялась, не понимая, о чем он говорит. Затем вспомнила про гамак и расхохоталась:
— Я никогда не занималась сексом на балконе с незнакомым человеком.
«Или с кем бы то ни было вообще».
Бен заметил, что она снова заговорила сладким голосом, и ему захотелось вытрясти из нее душу.
— Изумительно. По крайней мере, вы представились друг другу.
— А что ты, собственно, так завелся? Разве у тебя самого не было таких «одноразовых» встреч?
— Сколько угодно, когда я был молод и глуп. С тех пор я стал относиться к этому более осторожно.
Она пожала плечами, сделав вид, что не понимает, в чем проблема.
— Я тоже.
Он пошел прочь, злобно бормоча что-то себе под нос, но минуту спустя вернулся и, остановившись так близко, что уперся сапогами в ее ноги, выпятил подбородок и требовательно спросил:
— Так почему ты не хочешь заняться сексом со мной?
Она видела, что он в полной ярости. Желание расхохотаться было почти непреодолимым, и она, прикусив себе щеку изнутри, чтобы сдержаться, ответила с напускным простодушием и хорошо наигранным недоумением:
— Я не хочу иметь сейчас детей. Так какой же смысл тогда заниматься сексом?
Разинув рот, он недоверчиво уставился на нее.
— Господи ты Боже, — наконец выдавил он, словно говоря сам с собой. В глазах у него появилось странное выражение, — У тебя что, никогда не было оргазма? Ведь так?
Слишком поздно Джиллиан поняла, что она наделала, и в ужасе вскочила на ноги.
— Держись от меня подальше, — предупредила она, пятясь от него. Для Бена мысль о том, что ни один мужчина не сумел доставить ей удовольствие, станет вызовом, от которого он не сможет уклониться. Он был настолько уверен в своей мужской сексуальности, что будет с удвоенной настойчивостью стремиться овладеть ею, чтобы показать, какое это удовольствие — секс. Она хотела всего лишь поддразнить его, а вместо этого бросила прямой вызов его мужскому самомнению.
И точно, он придвинулся ближе, неосознанно пытаясь завлечь ее.
— Так вот в чем дело, — пробормотал он. — Лапочка, разве ты не понимаешь, что я позабочусь, чтоб тебе было хорошо? Я не из тех мужчин, которые прыгают на тебя, а через пять минут уже слезают. Я не люблю торопиться, растягиваю удовольствие на час или еще дольше.
На час. Господи Боже! Ее начало трясти от одной мысли об этом. Он был не только сексуален, но и делал это медленно.
— Мне не надо, чтобы ты обо мне заботился! — воскликнула она, вытянув вперед поднятую ладонь, чтобы удержать его на расстоянии. — Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Ни шагу ближе, Бен Льюис!
Но он и не думал останавливаться. Он приближался к ней, как ягуар.
— Ладно, — в отчаянии проговорила она. — Я солгала.
Он замер на месте:
— Солгала? В чем?
— Я просто дразнила тебя.
— Дразнила, — повторил он, и это прозвучало не как вопрос. — Да уж, что верно, то верно, именно это ты и делала.
— Нет, не в этом смысле.
— Это ты так считаешь.
— Ну-у… как бы тебе объяснить, — она попыталась собрать свои разбегающиеся мысли. — Просто… твоя манера держаться действует мне на нервы.
— Моя манера держаться?
— Не делай вид, что не понимаешь меня. Твоя манера держаться. Ты же ведешь себя так, словно ты Божий дар, ниспосланный женщинам, и можешь поиметь любую из них. Где и когда захочешь.
Он скрестил руки на груди:
— Ну, и могу, так оно и есть.
Она тоже скрестила руки на груди:
— Кроме меня.
— Вот оно что, — медленно произнес он. — Ты делаешь это мне назло.
— Что ж, это ничем не хуже того, что делаешь ты. Ты стараешься соблазнить меня только для того, чтобы увеличить счет твоих побед.
— Вовсе нет.
— Неужели?
— Да, не поэтому.
— Так почему же? — Она терпеливо ждала ответа.
Он наклонился к ней так близко, что она могла разглядеть яркие переливы радужки его дьявольских синих глаз.
— Я стараюсь, — он подчеркнул это слово голосом так же, как она, — потому что ты меня волнуешь, заводишь настолько, что мне нет покоя с того самого дня, как мы повстречались.
Джиллиан не хотела этого слышать. Она с огромным трудом удержалась, чтобы не посмотреть вниз. Что, если это правда? Она прибегла к сарказму:
— В данных обстоятельствах ты старался бы точно так же, будь на моем месте любая другая женщина. И, по-твоему, я должна чувствовать себя польщенной?
— Вот здесь ты ошибаешься; например, я никогда не путаюсь с замужними женщинами.
— А я вообще не хочу, чтобы со мной путались. Ясно?
— Еще как хочешь, — он весело ухмыльнулся. — Просто тебе хочется, чтобы тебя уговаривали, чтобы быть уверенной, что тебя ценят по-настоящему.
Вероятно, только голоса возвращающихся с купания мужчин удержали ее от того, чтобы врезать ему как следует по башке. Она отвернулась и схватила свой сверток. Он сделал то же самое. Они не сказали друг другу ни слова, пока мужчины входили в лагерь. Бен закинул за спину ружье и спокойно предупредил:
— Любому, кто попытается подсматривать, разнесу голову.
Джиллиан было легко идти по тропинке, проложенной мужчинами. Она спускалась в лощину примерно на сто ярдов и была совершенно скрыта от взглядов густой зеленью. Конец тропинки упирался в узкий водопад.
Бен оценил обстановку и сказал:
— Мы перейдем на другую сторону ручья. Оттуда я смогу лучше видеть тропку. Между водой и скалой должен быть проход.
Проход был, и они перебрались по камням на ту сторону. Бен снял с плеча ружье и отдал ей.
— Я пойду первым.
Она не возражала, более того — почувствовала облегчение. Ей было не по себе оттого, что придется раздеваться перед ним, особенно после их последнего разговора. Почему-то казалось, что если он пойдет мыться первым, то ей потом будет легче делать это самой, и она была благодарна ему за то, что он это предложил. Право, иногда, как, например, в тот день, когда он массировал ее больные плечи, он мог быть таким внимательным… деликатным.
Глава 11
Бен вдруг замедлил шаг — возможно, потому, что услышал ее затрудненное дыхание. Теперь она поняла, откуда у него это твердое, как камень, тело. Если бы на нем было хоть немного жира, он бы сбросил его уже в первый час пути. Его мачете не останавливалось, неутомимо и легко расчищая дорогу для тех, кто шел вслед за ним. Походка его была уверенной, внимание не ослабевало ни на миг.
Только Бен и двое индейцев тукано не похудели с начала похода: они и так состояли из одних мускулов, — но остальные… Джиллиан полагала, что потеряла по крайней мере фунтов пять, теперь ее брюки свободно болтались на талии и бедрах. Возможно, больше она уже не сбросит вес, потому что от натуги начнут нарастать мышцы, но дюймы она потеряет несомненно. На чем тогда будут держаться ее брюки? Пояс уже был застегнут на последнюю дырочку, так что, возможно, скоро ей придется перепоясываться сплетенными лианами.
Высоко над головой загремел гром, и стало слышно, как дождь где-то в вышине закапал на листья. Но защитный полог деревьев был таким густым, что прямо на землю капли дождя почти не попадали; однако в конце концов струйки воды стали стекать с листьев и лиан. Самое худшее они переждали, укрывшись взятым из лодок брезентом. Джиллиан страшилась первого часа после дождя, потому что в это время влажность достигает предела и под жгучим солнцем экватора джунгли буквально тонут в тучах пара.
Гроза в тот день была недолгой, и вскоре они снова были в пути, задыхаясь в тяжелом от влаги воздухе. Насыщенная водой атмосфера так раздражала, что разговоры почти совсем стихли, впрочем, им мешала еще и неровная почва, заставлявшая спотыкаться.
Джиллиан не осознавала, как высоко они забрались, пока сквозь поредевшие заросли не проглянуло солнце, ослепительно яркое после полумрака. Они находились на краю лощины, на дне которой поблескивал мелкий ручей. Над ними нависли горы, молчаливые, первобытные, нетронутые с момента их рождения миллионы лет назад. И прямо перед ней, более низкая, чем остальные, стояла гора с плоской вершиной, казавшаяся маленькой в этом мире гигантских рек и горных хребтов. Похожая скорее на холм, сонная и мирная, она совсем не вызывала желания покорить ее.
— Бен, — позвала Джиллиан. — Вот она.
Он остановился и поглядел, причем глаза его машинально обводили горную цепь на более высоком уровне. Затем они скользнули вниз и сосредоточились на стоящей прямо перед ним горе с плоской вершиной.
— Хорошо, — проговорил он. — Мы пройдем еще немного, разобьем лагерь для ночевки, и ты поработаешь над следующим этапом маршрута. Если слух меня не обманывает, там впереди должен быть небольшой водопад. Если Пепе одобрит, мы сможем сегодня помыться.
Да, там был водопад, небольшой, не очень мощный, всего-навсего десять футов воды, падающей на скальный выступ, выщербленный столетиями ударов струи. С него поток сливался в лощину и тек в Риу-Негру, чтобы слиться с ней, а потом и с самой Амазонкой, Пепе и Эулогио объявили, что купаться в этой воде вполне безопасно. Все, кроме Дутры, восприняли это с энтузиазмом, впрочем, он тоже угрюмо присоединился к остальным. Джиллиан осталась в лагере, терпеливо ожидая своей очереди. Бен тоже остался. Она холодно посмотрела на него.
— Если ты собираешься купаться вместе со мной, можешь об этом забыть.
— А ты хочешь раздеться догола и принимать ванну без всякой охраны? — спокойно возразил он. — Я покараулю, пока ты не выкупаешься, а потом ты можешь сделать то же самое для меня. Я бы пошел с ними, но мне не нравится, что придется оставить тебя одну. Конечно, если тебе безразлично, что Дутра будет наблюдать за тобой…
— Убедил, убедил.
Ей не слишком нравился его план, но она понимала его необходимость. Дело было не столько в ее скромности, сколько в желании уединиться; не очень-то приятно раздеваться перед Беном, да и, коли на то пошло, не очень безопасно. Но в противном случае она останется грязной, а это ей было невмоготу.
Она станет спиной и не повернется и постарается закончить мытье как можно скорее. Он всерьез собирается охранять ее, а значит, не бросит свою задачу ради попытки обольщения. Обольщение, по-видимому, начнется, когда она кончит мыться.
В ожидании возвращения остальных она собрала и завернула в полотенце мыло, шампунь и чистое белье. Бен, насвистывая, сделал то же самое.
— Ты собираешься оставить свой рюкзак здесь? Ты ведь понимаешь, что Кейтс его обыщет.
Джиллиан задумчиво посмотрела на него, после чего вытащила из рюкзака пистолет и сунула в свой сверток.
— А как насчет карты?
— Он не сможет ее прочесть, — усмехнулась она. — Хочешь поглядеть на нее?
— Я не дурак, чтоб отказываться.
Она вытащила из записной книжки лист толстой бумаги и развернула его. На нем было несколько схематических рисунков, и никаких сведений о местности. Инструкции, написанные там же, представляли собой совершенно бессмысленный набор слов.
— И ты можешь это прочесть? — с сомнением спросил он.
— Нет, но я могу расшифровать.
Он хмыкнул:
— И где мы сейчас находимся?
Она ткнула в предложение на середине страницы.
— Вот здесь.
— Великолепно. Это столько мне объяснило! А шифр у тебя где-нибудь записан?
Она фыркнула:
— Разве я похожа на дуру?
— Ты не записала его, когда занималась расшифровкой этой словесной каши?
— Вспомни, я говорила тебе, что расшифровала и выучила инструкции наизусть еще до приезда в Бразилию. Этот листок нужен, просто чтобы себя проверить. В любом случае шифр меняется с каждым словом. Если не знаешь ключа, который я тоже знаю наизусть, смысла не понять.
— Да, это заставит Кейтса взбеситься, — с удовлетворением проговорил Бен. — У него, наверное, все зудит от нетерпения, он же понимает, что нас обоих не будет в лагере по меньшей мере полчаса.
— Даже дольше, — поправила Джиллиан. — Я собираюсь постирать белье, раз есть такая возможность.
— Прекрасная мысль. Можешь заодно выстирать и мое.
— Сам постираешь.
Он со страдальческим видом положил руку на сердце:
— Ты неестественная женщина. Разве ты не знаешь, что тебе полагается хотеть все делать для своего мужчины?
— Не помню, чтобы заявляла на тебя права, значит, так вопрос не стоит. И вообще, я не понимаю, зачем женщине нужен мужчина, слишком ленивый, чтобы стирать свою одежду.
Он грустно покачал головой:
— Не удивительно, что ты не замужем.
— Не удивительно, что и ты не женат.
— Я этого никогда не хотел.
— Я тоже.
Несколько мгновений он разглядывал ее, и глаза его блестели: эта пикировка пришлась ему по вкусу. Затем он легонько щелкнул ее по носу:
— Даже помолвлена не была? И ни с кем не было серьезных отношений?
Она задумалась, потом пожала плечами:
— Нет. Как-то один парень предлагал мне выйти за него, еще когда я была в колледже, но он меня не интересовал.
— И с тех пор никого?
— У меня были романы, но недолгие.
— А как же ты развлекаешься?
— Работаю.
При виде недоверия, написанного на его лице, она рассмеялась:
— Работать гораздо веселее и интереснее, чем ходить на свидания. Замужество меня не интересует, так что заводить любовные связи я тоже смысла не вижу. Если мне нравится чье-то общество, прекрасно. Но глупо тратить время на то, что не имеет будущего.
Он вскочил на ноги и возмущенно уставился на нее:
— Значит, ты трахалась на балконе с каким-то типом, которого едва знала?
Она сначала растерялась, не понимая, о чем он говорит. Затем вспомнила про гамак и расхохоталась:
— Я никогда не занималась сексом на балконе с незнакомым человеком.
«Или с кем бы то ни было вообще».
Бен заметил, что она снова заговорила сладким голосом, и ему захотелось вытрясти из нее душу.
— Изумительно. По крайней мере, вы представились друг другу.
— А что ты, собственно, так завелся? Разве у тебя самого не было таких «одноразовых» встреч?
— Сколько угодно, когда я был молод и глуп. С тех пор я стал относиться к этому более осторожно.
Она пожала плечами, сделав вид, что не понимает, в чем проблема.
— Я тоже.
Он пошел прочь, злобно бормоча что-то себе под нос, но минуту спустя вернулся и, остановившись так близко, что уперся сапогами в ее ноги, выпятил подбородок и требовательно спросил:
— Так почему ты не хочешь заняться сексом со мной?
Она видела, что он в полной ярости. Желание расхохотаться было почти непреодолимым, и она, прикусив себе щеку изнутри, чтобы сдержаться, ответила с напускным простодушием и хорошо наигранным недоумением:
— Я не хочу иметь сейчас детей. Так какой же смысл тогда заниматься сексом?
Разинув рот, он недоверчиво уставился на нее.
— Господи ты Боже, — наконец выдавил он, словно говоря сам с собой. В глазах у него появилось странное выражение, — У тебя что, никогда не было оргазма? Ведь так?
Слишком поздно Джиллиан поняла, что она наделала, и в ужасе вскочила на ноги.
— Держись от меня подальше, — предупредила она, пятясь от него. Для Бена мысль о том, что ни один мужчина не сумел доставить ей удовольствие, станет вызовом, от которого он не сможет уклониться. Он был настолько уверен в своей мужской сексуальности, что будет с удвоенной настойчивостью стремиться овладеть ею, чтобы показать, какое это удовольствие — секс. Она хотела всего лишь поддразнить его, а вместо этого бросила прямой вызов его мужскому самомнению.
И точно, он придвинулся ближе, неосознанно пытаясь завлечь ее.
— Так вот в чем дело, — пробормотал он. — Лапочка, разве ты не понимаешь, что я позабочусь, чтоб тебе было хорошо? Я не из тех мужчин, которые прыгают на тебя, а через пять минут уже слезают. Я не люблю торопиться, растягиваю удовольствие на час или еще дольше.
На час. Господи Боже! Ее начало трясти от одной мысли об этом. Он был не только сексуален, но и делал это медленно.
— Мне не надо, чтобы ты обо мне заботился! — воскликнула она, вытянув вперед поднятую ладонь, чтобы удержать его на расстоянии. — Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Ни шагу ближе, Бен Льюис!
Но он и не думал останавливаться. Он приближался к ней, как ягуар.
— Ладно, — в отчаянии проговорила она. — Я солгала.
Он замер на месте:
— Солгала? В чем?
— Я просто дразнила тебя.
— Дразнила, — повторил он, и это прозвучало не как вопрос. — Да уж, что верно, то верно, именно это ты и делала.
— Нет, не в этом смысле.
— Это ты так считаешь.
— Ну-у… как бы тебе объяснить, — она попыталась собрать свои разбегающиеся мысли. — Просто… твоя манера держаться действует мне на нервы.
— Моя манера держаться?
— Не делай вид, что не понимаешь меня. Твоя манера держаться. Ты же ведешь себя так, словно ты Божий дар, ниспосланный женщинам, и можешь поиметь любую из них. Где и когда захочешь.
Он скрестил руки на груди:
— Ну, и могу, так оно и есть.
Она тоже скрестила руки на груди:
— Кроме меня.
— Вот оно что, — медленно произнес он. — Ты делаешь это мне назло.
— Что ж, это ничем не хуже того, что делаешь ты. Ты стараешься соблазнить меня только для того, чтобы увеличить счет твоих побед.
— Вовсе нет.
— Неужели?
— Да, не поэтому.
— Так почему же? — Она терпеливо ждала ответа.
Он наклонился к ней так близко, что она могла разглядеть яркие переливы радужки его дьявольских синих глаз.
— Я стараюсь, — он подчеркнул это слово голосом так же, как она, — потому что ты меня волнуешь, заводишь настолько, что мне нет покоя с того самого дня, как мы повстречались.
Джиллиан не хотела этого слышать. Она с огромным трудом удержалась, чтобы не посмотреть вниз. Что, если это правда? Она прибегла к сарказму:
— В данных обстоятельствах ты старался бы точно так же, будь на моем месте любая другая женщина. И, по-твоему, я должна чувствовать себя польщенной?
— Вот здесь ты ошибаешься; например, я никогда не путаюсь с замужними женщинами.
— А я вообще не хочу, чтобы со мной путались. Ясно?
— Еще как хочешь, — он весело ухмыльнулся. — Просто тебе хочется, чтобы тебя уговаривали, чтобы быть уверенной, что тебя ценят по-настоящему.
Вероятно, только голоса возвращающихся с купания мужчин удержали ее от того, чтобы врезать ему как следует по башке. Она отвернулась и схватила свой сверток. Он сделал то же самое. Они не сказали друг другу ни слова, пока мужчины входили в лагерь. Бен закинул за спину ружье и спокойно предупредил:
— Любому, кто попытается подсматривать, разнесу голову.
Джиллиан было легко идти по тропинке, проложенной мужчинами. Она спускалась в лощину примерно на сто ярдов и была совершенно скрыта от взглядов густой зеленью. Конец тропинки упирался в узкий водопад.
Бен оценил обстановку и сказал:
— Мы перейдем на другую сторону ручья. Оттуда я смогу лучше видеть тропку. Между водой и скалой должен быть проход.
Проход был, и они перебрались по камням на ту сторону. Бен снял с плеча ружье и отдал ей.
— Я пойду первым.
Она не возражала, более того — почувствовала облегчение. Ей было не по себе оттого, что придется раздеваться перед ним, особенно после их последнего разговора. Почему-то казалось, что если он пойдет мыться первым, то ей потом будет легче делать это самой, и она была благодарна ему за то, что он это предложил. Право, иногда, как, например, в тот день, когда он массировал ее больные плечи, он мог быть таким внимательным… деликатным.
Глава 11
«Как же, деликатный!»— думала Джиллиан пять минут спустя. Дьявол проклятый. Она не могла оторвать от него глаз, и он это прекрасно знал.
Без малейшего намека на стеснение он разделся донага, продемонстрировав ей, что для него это дело привычное — быть голым при женщине. Да и зачем женщине, если она, конечно, в здравом уме, хотеть, чтобы он был с ней одетым? Он был высок, строен, с изумительной мускулатурой, а ягодицы у него были такие круглые и тугие, что ее руки невольно сжались в кулаки, чтобы удержаться от искушения погладить их. У него были плечи грузчика и ноги атлета, длинные и мощные. Никогда она так не любовалась мужчиной!
Он ступил в водопад и дал воде окатить себя, а сам запрокинул голову и тряхнул волосами. Солнце заиграло на перекатывающихся под кожей мускулах этого изумительного сильного тела, и разлетающиеся по воздуху капельки воды засверкали, как бриллианты. Он был таким идеальным, таким совершенным самцом, что у Джиллиан стеснилось в груди и перехватило дыхание.
Потом он взглянул прямо на нее, и голубизна его глаз была такой яркой, что она смогла различить ее даже через разделяющие их сорок футов Он шагнул чуть вперед, так что водопад стал бить ему в спину, и стоял теперь на краю скального выступа, над зеркалом воды. Водяной поток больше не заслонял мощные линии его тела, и он был полностью открыт ее взору. Он неотрывно смотрел на нее, и возбуждение его нарастало прямо на глазах.
«Будь он проклят!»— лихорадочно металось у нее в голове. Более наглядной демонстрации желания невозможно было себе представить. Ничто так не привлекает женщину к мужчине, как сознание того, что он хочет ее. И Бен это знал. Мощная реакция его тела на один только ее взгляд нанесла по ее способности к сопротивлению удар в десять раз более сильный, чем все его игриво-непристойные заигрывания или даже его поцелуи, от которых она млела.
Ее взгляд непреодолимо тянуло к его восставшей плоти, и она чувствовала, что буквально слабеет физически. Рот стал наполняться слюной, и она судорожно сглотнула. Да, вид его впечатлял. Джиллиан чуть не застонала.
Она, с трудом перебарывая себя, подняла глаза и встретилась взглядом с его глазами, горящими и ждущими. О да, он великолепно знал, что делает с ней. Этот проклятый самец был сущим дьяволом, и она снова испытала почти непреодолимое желание швырнуть в него камнем.
Мурлыкая что-то себе под нос, он закончил свои омовения и даже простирнул одежду, проделывая все неторопливо и тщательно. Руки Джиллиан до боли сжали лежавшее на коленях ружье, и она заставила себя посмотреть на тропинку, идущую от лагеря: вдруг кому-нибудь вздумается проверить, исполнит ли Бен свою небрежно брошенную угрозу. Птицы беззаботно пели, перелетая с дерева на дерево, радужные цвета их перьев сверкали в листве, когда они попадали в луч солнечного света. Мирная, прекрасная дикая природа И обнаженный мужчина, стоящий под водопадом, был ей так же сродни, как любой зверь сельвы. Ей вдруг подумалось: а каково бы это было — жить здесь с ним наедине, вдвоем, и чтобы кроме них двоих вокруг не было никого на сотни квадратных миль?
Но не успели эти мысли родиться, как она отогнала их прочь. Какая нелепость! Здесь не рай, а он не Адам. Он Бен Льюис, проходимец и искатель приключений. Надо быть абсолютно сумасшедшей, чтобы ждать от него какого-то постоянства. Все, что ему нужно, — это женщина «на данный момент», чтобы удовлетворить сиюминутное желание. Любая подойдет. А потом он исчезнет, отправившись в одно из своих путешествий. Наверное, он будет потом появляться — временами, — ожидая, что его накормят и лягут с ним в постель. И вряд ли ему когда-нибудь будет трудно найти женщину, которая с готовностью все это для него проделает. Но этой женщиной будет кто угодно, только не она, Джиллиан.
Обнаружение земли Анзар обеспечит ей блестящую карьеру. Она сможет выбирать место работы и должность, хотя пока она еще не решила, к чему ее больше всего тянет. С Фондом, где она числилась сейчас, она не считала себя связанной после того, как они отказались поддержать ее и в том, что касалось Квосаллы, и в том, что касалось Анэара. Она взяла продолжительный отпуск за свой счет для поездки сюда и совсем не была уверена, что хочет вернуться. И уж совершенно точно не собиралась, если вернется, занять то же самое положение.
Ей надо будет принять целый ряд решений, решений, которые совершенно не касаются Бена Льюиса, каким бы великолепным он ни выглядел, стоя нагишом под водопадом.
Закончив купание и выйдя на берег, он стал вытираться. Он не потрудился повернуться к ней спиной, так что она тоже не стала делать над собой усилие и отводить глаза. Вместо этого она приняла его не высказанное вслух приглашение и начала беззастенчиво его разглядывать.
— Не очень-то хороший из тебя сторож, — упрекнул он ее, и уголки его губ дрогнули в улыбке. — Ты больше смотрела на меня, а не на окрестности.
— Так ведь ты только что флагом не махал, чтобы привлечь мое внимание, — отпарировала она. — Я не хотела тебя разочаровывать.
— Я махал не флагом, — уточнил он. — Вот если бы ты сказала древком, я бы согласился, ко…
Не успел он договорить, как она схватила камень и швырнула в него. В школе и колледже она играла в софтбол, так что бросок у нее был сильный и меткий. Камень угодил ему в бедро, в тревожащей близости от «древка».
— Ох! — Он с ужасом поглядел в ее сторону. — Господи Боже! — взревел он. — Смотри, что делаешь!
— Смотрю, смотрю. Я умею хорошо попадать в цель. — Она подняла следующий камень. — Хочешь покажу?
Он поспешно повернулся спиной, не желая быть мишенью ни для случайного попадания, ни тем более для меткого. Сейчас она снова говорила сладким голоском, а это значило, что ее надо опасаться. Бен поспешно натянул одежду, пока она еще чего-нибудь не придумала, но поймал себя на том, что опять улыбается. В общем и целом, он был доволен. Он увидел, как реагировала Джиллиан на его наготу и на его желание. Она хотела его, вне всякого сомнения, а значит, долго ей не продержаться. Он не мог поверить в то, что она так долго держит его на расстоянии только затем, чтобы доказать, что он не может ее заполучить. Ну чего она этим достигнет, кроме неудовлетворенности у них обоих?
Однако надо было признаться, что все это было увлекательно. Конечно, Джиллиан может довести его до бешенства, но с ней он никогда не соскучится. С ней ему всегда придется быстро соображать, по какому бы поводу они ни сталкивались. Бен привык к тому, что может обольщать женщин когда захочет, что может очаровывать их без всякого труда, но Джиллиан никак не поддавалась ни на его уловки обольстителя, ни на его чары.
Кончив одеваться, он приблизился к ней и взял из ее рук ружье. Внимательно оглядев окрестности, он нагнулся и поцеловал ее.
— Все в порядке. Теперь твоя очередь.
Ее губы покалывало даже от этого легчайшего прикосновения.
— Ты даешь слово, что останешься и покараулишь меня?
Взгляд его голубых глаз стал ледяным.
— Я к этому отношусь весьма серьезно, лапочка.
— Ты прав. Прости меня, — покаялась она.
Бен защищал ее с начала поездки, решительно и целеустремленно. Он не ослабит внимания и не уйдет со своего поста, пока она не вымоется. Потом он, может быть, набросится на нее сам, но наверняка позаботится, чтобы никто другой этого не сделал. Наверное, она сходит с ума, поскольку при мысли об этом почувствовала себя в полной безопасности.
Бен удобно устроился на берегу, приготовившись насладиться предстоящим зрелищем, однако он еще раз оглядел все вокруг, прежде чем вновь переключить свое внимание на Джиллиан. При мысли о том, что он увидит ее обнаженной, сердце его неистово забилось.
Джиллиан спустилась к кромке воды и набрала в грудь побольше воздуха. Выхода не было: чтобы выкупаться, ей надо снять одежду. Она не собиралась лишать себя купания, но если Беи Льюис думает, что она устроит для него развлечение, то его ждет разочарование.
Она села на землю, сняла сапоги и носки, затем повернулась к нему спиной и сняла с себя всю одежду. Примирившись с тем, что в данных условиях ей удастся сохранить лишь относительную скромность, Джиллиан все же сделала, что могла. Перед тем как снять рубашку, она взяла полотенце и обернула им бедра. Затем, стянув рубашку и майку, она передвинула полотенце так, чтобы оно прикрыло грудь. Она не посмела поднять глаза на Бена, зная, что сейчас он наверняка стал мрачен, как грозовая туча.
Затем она скользнула под водопад, сняла с себя полотенце и повесила его на камень, чтобы оно не упало и не намокло. Голая, она вошла в водяной поток и едва сдержала крик от неожиданной силы его напора. Вода оказалась холодней, чем ожидала Джиллиан, и сокрушительно била ее по голове и плечам. Сначала это было почти больно, но затем ее напрягшиеся было мышцы откликнулись и начали расслабляться от удовольствия. Она схватила кусок мыла и, не поворачиваясь к Бену лицом, стараясь держаться поближе к заднему краю водопада, начала с наслаждением смывать с себя грязь.
Бен следил за расплывчатыми очертаниями ее тела в мучительном ожидании.
«Повернись!»— повторял он про себя, словно мысленным приказом мог подчинить ее себе. «Повернись!» Он хотел ее увидеть, ему было необходимо ее увидеть. Не то чтобы он не получал удовольствия, разглядывая ее бедра, вернее то, что ему удавалось разглядеть сквозь струи воды, но он жаждал большего. Он хотел увидеть ее груди, хотел, чтобы реальный образ заменил картины, созданные его распаленным воображением. Он хотел воочию увидеть ее живот, самый низ живота, и какие у нее там волосы — прямые или курчавые, густые и пышные или гладкая короткая шерстка.
Ладони его вспотели, и он вытер их о штаны. Дыхание с хрипом вырывалось из его тяжко вздымающейся груди. Будь она проклята, эта своенравная маленькая ведьма: она же ему ничего не показывала. Неужто она не понимает, как сильно нуждается он в том, чтобы посмотреть на нее?
Боковым зрением он уловил легкое движение в кустах и вскочил на ноги с ружьем на изготовку, пристально вглядываясь прищуренными глазами в противоположный берег. Кусты снова шевельнулись, и он успокоился, разглядев пятна и полоски на шкурке пака, грызуна размером чуть больше кролика. Индейцы охотились на них и употребляли в пищу. Бену тоже не раз доводилось их есть, и ему нравился походивший на свинину вкус их мяса. Пака любили селиться по берегам рек, так что ничего необычного в присутствии здесь одного из них не было. Бен вообще мог бы его не заметить, если бы зверек не пошевелился. Мясо пака внесло бы приятное разнообразие в их меню, но он не стал стрелять. Еды у них пока хватало, и охотиться он начнет только тогда, когда она подойдет к концу.
Чтобы не сомневаться, он еще раз оглядел все вокруг, но птицы летали спокойно, явно ничем не потревоженные, и он снова переключил внимание на Джиллиан.
Запрокинув голову, она полоскала волосы. Он следил за каждым ее движением, сосредоточенно любуясь линиями ее тела, изящной экономностью движений. Через несколько минут глаза его разболелись от усилий, которые он прилагал, чтобы разглядеть ее сквозь мерцающую вуаль воды, но он не отвел взгляда. В жизни не чувствовал он такого острого чувственного голода; он отчаянно желал увидеть ее, увидеть хоть чуть-чуть, словно он был изголодавшимся нищим, мечтающим хоть о крошке еды. При этом он не мог не досадовать на себя, потому что раньше ни одна женщина не имела над ним такой власти. Если какая-нибудь отказывала ему, всегда находились другие желающие. Но теперь не было других, и он с горечью подозревал, что, даже если бы они и были, это ничего бы не изменило. Он хотел Джиллиан, только ее, и никакую другую. В ту первую ночь, после того как он встретился с Джиллиан, он не вернулся в постель к Терезии. Тогда он об этом не задумался, но теперь, оглядываясь назад, понял, что это был плохой признак. Если бы все шло обычным порядком, он вернулся бы в квартиру Терезии. Но он отправился к себе и провел остаток дня в мрачных размышлениях о том, во что он ввязался. До сих пор он получал от этой игры удовольствие, будучи абсолютно уверен, что рано или поздно поимеет ее. Погоня была частью забавы, а Джиллиан все не давалась в руки, с силой пробуждая в нем все мужские инстинкты. Но теперь былая веселая беспечность покинула его. В его решимости появилась какая-то нервная молчаливость, и это ему очень не нравилось. Если по какой-то причине — причем даже сама эта мысль показалась ему невыносимой — он не сумеет заполучить ее — чтобы она лежала под ним обнаженной, — то почувствует себя обездоленным.
Без малейшего намека на стеснение он разделся донага, продемонстрировав ей, что для него это дело привычное — быть голым при женщине. Да и зачем женщине, если она, конечно, в здравом уме, хотеть, чтобы он был с ней одетым? Он был высок, строен, с изумительной мускулатурой, а ягодицы у него были такие круглые и тугие, что ее руки невольно сжались в кулаки, чтобы удержаться от искушения погладить их. У него были плечи грузчика и ноги атлета, длинные и мощные. Никогда она так не любовалась мужчиной!
Он ступил в водопад и дал воде окатить себя, а сам запрокинул голову и тряхнул волосами. Солнце заиграло на перекатывающихся под кожей мускулах этого изумительного сильного тела, и разлетающиеся по воздуху капельки воды засверкали, как бриллианты. Он был таким идеальным, таким совершенным самцом, что у Джиллиан стеснилось в груди и перехватило дыхание.
Потом он взглянул прямо на нее, и голубизна его глаз была такой яркой, что она смогла различить ее даже через разделяющие их сорок футов Он шагнул чуть вперед, так что водопад стал бить ему в спину, и стоял теперь на краю скального выступа, над зеркалом воды. Водяной поток больше не заслонял мощные линии его тела, и он был полностью открыт ее взору. Он неотрывно смотрел на нее, и возбуждение его нарастало прямо на глазах.
«Будь он проклят!»— лихорадочно металось у нее в голове. Более наглядной демонстрации желания невозможно было себе представить. Ничто так не привлекает женщину к мужчине, как сознание того, что он хочет ее. И Бен это знал. Мощная реакция его тела на один только ее взгляд нанесла по ее способности к сопротивлению удар в десять раз более сильный, чем все его игриво-непристойные заигрывания или даже его поцелуи, от которых она млела.
Ее взгляд непреодолимо тянуло к его восставшей плоти, и она чувствовала, что буквально слабеет физически. Рот стал наполняться слюной, и она судорожно сглотнула. Да, вид его впечатлял. Джиллиан чуть не застонала.
Она, с трудом перебарывая себя, подняла глаза и встретилась взглядом с его глазами, горящими и ждущими. О да, он великолепно знал, что делает с ней. Этот проклятый самец был сущим дьяволом, и она снова испытала почти непреодолимое желание швырнуть в него камнем.
Мурлыкая что-то себе под нос, он закончил свои омовения и даже простирнул одежду, проделывая все неторопливо и тщательно. Руки Джиллиан до боли сжали лежавшее на коленях ружье, и она заставила себя посмотреть на тропинку, идущую от лагеря: вдруг кому-нибудь вздумается проверить, исполнит ли Бен свою небрежно брошенную угрозу. Птицы беззаботно пели, перелетая с дерева на дерево, радужные цвета их перьев сверкали в листве, когда они попадали в луч солнечного света. Мирная, прекрасная дикая природа И обнаженный мужчина, стоящий под водопадом, был ей так же сродни, как любой зверь сельвы. Ей вдруг подумалось: а каково бы это было — жить здесь с ним наедине, вдвоем, и чтобы кроме них двоих вокруг не было никого на сотни квадратных миль?
Но не успели эти мысли родиться, как она отогнала их прочь. Какая нелепость! Здесь не рай, а он не Адам. Он Бен Льюис, проходимец и искатель приключений. Надо быть абсолютно сумасшедшей, чтобы ждать от него какого-то постоянства. Все, что ему нужно, — это женщина «на данный момент», чтобы удовлетворить сиюминутное желание. Любая подойдет. А потом он исчезнет, отправившись в одно из своих путешествий. Наверное, он будет потом появляться — временами, — ожидая, что его накормят и лягут с ним в постель. И вряд ли ему когда-нибудь будет трудно найти женщину, которая с готовностью все это для него проделает. Но этой женщиной будет кто угодно, только не она, Джиллиан.
Обнаружение земли Анзар обеспечит ей блестящую карьеру. Она сможет выбирать место работы и должность, хотя пока она еще не решила, к чему ее больше всего тянет. С Фондом, где она числилась сейчас, она не считала себя связанной после того, как они отказались поддержать ее и в том, что касалось Квосаллы, и в том, что касалось Анэара. Она взяла продолжительный отпуск за свой счет для поездки сюда и совсем не была уверена, что хочет вернуться. И уж совершенно точно не собиралась, если вернется, занять то же самое положение.
Ей надо будет принять целый ряд решений, решений, которые совершенно не касаются Бена Льюиса, каким бы великолепным он ни выглядел, стоя нагишом под водопадом.
Закончив купание и выйдя на берег, он стал вытираться. Он не потрудился повернуться к ней спиной, так что она тоже не стала делать над собой усилие и отводить глаза. Вместо этого она приняла его не высказанное вслух приглашение и начала беззастенчиво его разглядывать.
— Не очень-то хороший из тебя сторож, — упрекнул он ее, и уголки его губ дрогнули в улыбке. — Ты больше смотрела на меня, а не на окрестности.
— Так ведь ты только что флагом не махал, чтобы привлечь мое внимание, — отпарировала она. — Я не хотела тебя разочаровывать.
— Я махал не флагом, — уточнил он. — Вот если бы ты сказала древком, я бы согласился, ко…
Не успел он договорить, как она схватила камень и швырнула в него. В школе и колледже она играла в софтбол, так что бросок у нее был сильный и меткий. Камень угодил ему в бедро, в тревожащей близости от «древка».
— Ох! — Он с ужасом поглядел в ее сторону. — Господи Боже! — взревел он. — Смотри, что делаешь!
— Смотрю, смотрю. Я умею хорошо попадать в цель. — Она подняла следующий камень. — Хочешь покажу?
Он поспешно повернулся спиной, не желая быть мишенью ни для случайного попадания, ни тем более для меткого. Сейчас она снова говорила сладким голоском, а это значило, что ее надо опасаться. Бен поспешно натянул одежду, пока она еще чего-нибудь не придумала, но поймал себя на том, что опять улыбается. В общем и целом, он был доволен. Он увидел, как реагировала Джиллиан на его наготу и на его желание. Она хотела его, вне всякого сомнения, а значит, долго ей не продержаться. Он не мог поверить в то, что она так долго держит его на расстоянии только затем, чтобы доказать, что он не может ее заполучить. Ну чего она этим достигнет, кроме неудовлетворенности у них обоих?
Однако надо было признаться, что все это было увлекательно. Конечно, Джиллиан может довести его до бешенства, но с ней он никогда не соскучится. С ней ему всегда придется быстро соображать, по какому бы поводу они ни сталкивались. Бен привык к тому, что может обольщать женщин когда захочет, что может очаровывать их без всякого труда, но Джиллиан никак не поддавалась ни на его уловки обольстителя, ни на его чары.
Кончив одеваться, он приблизился к ней и взял из ее рук ружье. Внимательно оглядев окрестности, он нагнулся и поцеловал ее.
— Все в порядке. Теперь твоя очередь.
Ее губы покалывало даже от этого легчайшего прикосновения.
— Ты даешь слово, что останешься и покараулишь меня?
Взгляд его голубых глаз стал ледяным.
— Я к этому отношусь весьма серьезно, лапочка.
— Ты прав. Прости меня, — покаялась она.
Бен защищал ее с начала поездки, решительно и целеустремленно. Он не ослабит внимания и не уйдет со своего поста, пока она не вымоется. Потом он, может быть, набросится на нее сам, но наверняка позаботится, чтобы никто другой этого не сделал. Наверное, она сходит с ума, поскольку при мысли об этом почувствовала себя в полной безопасности.
Бен удобно устроился на берегу, приготовившись насладиться предстоящим зрелищем, однако он еще раз оглядел все вокруг, прежде чем вновь переключить свое внимание на Джиллиан. При мысли о том, что он увидит ее обнаженной, сердце его неистово забилось.
Джиллиан спустилась к кромке воды и набрала в грудь побольше воздуха. Выхода не было: чтобы выкупаться, ей надо снять одежду. Она не собиралась лишать себя купания, но если Беи Льюис думает, что она устроит для него развлечение, то его ждет разочарование.
Она села на землю, сняла сапоги и носки, затем повернулась к нему спиной и сняла с себя всю одежду. Примирившись с тем, что в данных условиях ей удастся сохранить лишь относительную скромность, Джиллиан все же сделала, что могла. Перед тем как снять рубашку, она взяла полотенце и обернула им бедра. Затем, стянув рубашку и майку, она передвинула полотенце так, чтобы оно прикрыло грудь. Она не посмела поднять глаза на Бена, зная, что сейчас он наверняка стал мрачен, как грозовая туча.
Затем она скользнула под водопад, сняла с себя полотенце и повесила его на камень, чтобы оно не упало и не намокло. Голая, она вошла в водяной поток и едва сдержала крик от неожиданной силы его напора. Вода оказалась холодней, чем ожидала Джиллиан, и сокрушительно била ее по голове и плечам. Сначала это было почти больно, но затем ее напрягшиеся было мышцы откликнулись и начали расслабляться от удовольствия. Она схватила кусок мыла и, не поворачиваясь к Бену лицом, стараясь держаться поближе к заднему краю водопада, начала с наслаждением смывать с себя грязь.
Бен следил за расплывчатыми очертаниями ее тела в мучительном ожидании.
«Повернись!»— повторял он про себя, словно мысленным приказом мог подчинить ее себе. «Повернись!» Он хотел ее увидеть, ему было необходимо ее увидеть. Не то чтобы он не получал удовольствия, разглядывая ее бедра, вернее то, что ему удавалось разглядеть сквозь струи воды, но он жаждал большего. Он хотел увидеть ее груди, хотел, чтобы реальный образ заменил картины, созданные его распаленным воображением. Он хотел воочию увидеть ее живот, самый низ живота, и какие у нее там волосы — прямые или курчавые, густые и пышные или гладкая короткая шерстка.
Ладони его вспотели, и он вытер их о штаны. Дыхание с хрипом вырывалось из его тяжко вздымающейся груди. Будь она проклята, эта своенравная маленькая ведьма: она же ему ничего не показывала. Неужто она не понимает, как сильно нуждается он в том, чтобы посмотреть на нее?
Боковым зрением он уловил легкое движение в кустах и вскочил на ноги с ружьем на изготовку, пристально вглядываясь прищуренными глазами в противоположный берег. Кусты снова шевельнулись, и он успокоился, разглядев пятна и полоски на шкурке пака, грызуна размером чуть больше кролика. Индейцы охотились на них и употребляли в пищу. Бену тоже не раз доводилось их есть, и ему нравился походивший на свинину вкус их мяса. Пака любили селиться по берегам рек, так что ничего необычного в присутствии здесь одного из них не было. Бен вообще мог бы его не заметить, если бы зверек не пошевелился. Мясо пака внесло бы приятное разнообразие в их меню, но он не стал стрелять. Еды у них пока хватало, и охотиться он начнет только тогда, когда она подойдет к концу.
Чтобы не сомневаться, он еще раз оглядел все вокруг, но птицы летали спокойно, явно ничем не потревоженные, и он снова переключил внимание на Джиллиан.
Запрокинув голову, она полоскала волосы. Он следил за каждым ее движением, сосредоточенно любуясь линиями ее тела, изящной экономностью движений. Через несколько минут глаза его разболелись от усилий, которые он прилагал, чтобы разглядеть ее сквозь мерцающую вуаль воды, но он не отвел взгляда. В жизни не чувствовал он такого острого чувственного голода; он отчаянно желал увидеть ее, увидеть хоть чуть-чуть, словно он был изголодавшимся нищим, мечтающим хоть о крошке еды. При этом он не мог не досадовать на себя, потому что раньше ни одна женщина не имела над ним такой власти. Если какая-нибудь отказывала ему, всегда находились другие желающие. Но теперь не было других, и он с горечью подозревал, что, даже если бы они и были, это ничего бы не изменило. Он хотел Джиллиан, только ее, и никакую другую. В ту первую ночь, после того как он встретился с Джиллиан, он не вернулся в постель к Терезии. Тогда он об этом не задумался, но теперь, оглядываясь назад, понял, что это был плохой признак. Если бы все шло обычным порядком, он вернулся бы в квартиру Терезии. Но он отправился к себе и провел остаток дня в мрачных размышлениях о том, во что он ввязался. До сих пор он получал от этой игры удовольствие, будучи абсолютно уверен, что рано или поздно поимеет ее. Погоня была частью забавы, а Джиллиан все не давалась в руки, с силой пробуждая в нем все мужские инстинкты. Но теперь былая веселая беспечность покинула его. В его решимости появилась какая-то нервная молчаливость, и это ему очень не нравилось. Если по какой-то причине — причем даже сама эта мысль показалась ему невыносимой — он не сумеет заполучить ее — чтобы она лежала под ним обнаженной, — то почувствует себя обездоленным.