Аманда с трудом боролась с искушением оттолкнуть его. О, как она его ненавидела! Ненавидела его манеру говорить, его жалящие слова, его насмешливый, издевательский взгляд.
   — Это все правда.
   — Да вы не узнаете правду, даже если столкнетесь с ней лицом к лицу.
   Горячая пульсирующая боль обожгла голову, чуть выше глаз. О Господи, только не мигрень! За всю жизнь у нее было всего несколько приступов мигрени, но они запомнились надолго. И вызывало их обычно нервное потрясение. Как раз такое, какое она испытывала сейчас.
   Музыка смолкла. Аманда поспешно и не слишком грациозно оторвалась от Уокера, больше не заботясь о том, что подумают окружающие. Вернулась к столику, где ждала тарелка с пирогами. Если он сейчас подойдет, она швырнет в него куском пирога.
   Он подошел чуть позже, с бокалами вина в руках.
   — Нет, благодарю вас, я не пью, — проговорила Аманда.
   Она в это время пробовала клубничный пирог, который оказался очень вкусным. Пирог с ежевикой был еще вкуснее, а пирог с крыжовником — просто восхитительный.
   — Хотите сохранить ясную голову? — с той же ненавистной насмешкой спросил Уокер и уселся на стул рядом с ней с видом человека, который не собирается никуда уходить.
   — Можно сказать и так.
   А вот Эми Блисс лучше заняться чем-нибудь другим, решила Аманда. Ее пирог с малиной никуда не годится. Конечно, говорить ей этого нельзя. Что же сказать в таком случае? Что корка слишком сухая?
   — Аманда, хватит вам щипать этот пирог. Взгляните на меня.
   — Я не щиплю, я пробую.
   По крайней мере он назвал ее по имени. Каких трудов стоило этого добиться. Можно подумать, его за это четвертуют или вздернут на дыбе.
   Снова появилась пульсирующая боль чуть повыше глаз. Теперь она разливалась по всему телу. Язык как будто онемел. К горлу подступала тошнота. О Господи! Может быть, это от пирога Эми Блисс? Хуже ничего не придумаешь.
   — Аманда…
   Она резко встала, взяла тарелку, понесла ее к десертному столу. Тошнота усиливалась, закружилась голова. Она как-то умудрилась сделать последние два шага и со стуком поставила тарелку на стол. Отступила к кустам азалий.
   Надо поскорее уйти от этих людей. И надо за что-нибудь ухватиться, потому что ноги ее совсем не держат. Ноги дрожали и отказывались идти туда, куда она им приказывала.
   — Аманда…
   Густой туман застилал глаза. Дрожь прошла по всему телу. Аманда испугалась. Так еще никогда не было. Язык и горло онемели, подступил мощный приступ тошноты. Аманда со стоном согнулась, и ее вырвало на кусты азалий.
   Сильные руки держали ее за плечи все время, пока ее рвало. Когда она наконец освободилась от всей пищи, которую втолкнула в себя за этот вечер, Уокер помог ей подняться. Она прислонилась к нему спиной, почувствовала на лбу его руку, мягкую и восхитительно прохладную.
   Вокруг наступила тишина. Оркестр больше не играл. Даже сверчки замолчали. Где-то там, позади нее, гости, наверное, замерли в ужасе. Ну что же, люди, встречайте свою Аманду.
   — О Боже… — прошептала она.
   — Все в порядке, — спокойно произнес Уокер. — Просто вы переели. Слишком много всего, включая меня.
   Он легонько коснулся рукой ее щеки. Аманду охватила паника. Ощущение было такое, что его рука коснулась чьей-то чужой щеки, не ее собственной. Ее лицо словно онемело. В глазах все еще стоял туман. Дышать становилось все труднее.
   — Уокер, я…
   Острая боль пронзила грудь. Аманда вскрикнула.
   — Аманда!
   Она не могла ответить. С ней происходило что-то ужасное, и она ничего не могла с этим поделать. Несколько мгновений смотрела Уокеру в глаза, как бы пытаясь сообщить что-то необыкновенно важное.
   А потом все вокруг заволокло туманом. Силы оставили ее. Страшная тяжесть навалилась на грудь. Каждый вдох давался с огромным трудом, и наконец наступили полная темнота и холод, словно вены заполнились ледяной водой вместо крови.
   — В чем дело?
   — Не знаю… Черт побери! Хелен…
   — У нее дыхание затруднено. Держите ей голову повыше. Мэгги, принесите мою сумку. Спасибо. Пульс очень слабый и замедленный. Подождите, сейчас я… О Господи, давление падает так стремительно…
   — Сделайте же что-нибудь!
   — Давайте внесем ее в дом. Быстрее.
   Аманда едва сознавала, что происходит вокруг. Люди… Голоса… Она слышала приглушенные звуки обычно громового голоса Джесса, властного, как всегда. Слышала, каким резким стал ленивый бархатистый голос Уокера. Узнала голос Хелен.
   Она закоченела так, что, казалось, никогда больше не сможет согреться. Больно было дышать. С ней проделывали всякие неприятные вещи, и она не могла их остановить: не было ни сил, ни голоса. Ее кололи иголками, лили в горло какую-то отвратительную жидкость. Снова началась рвота. Она попыталась что-то сказать, в отчаянии от своей беспомощности. Чьи-то голоса успокаивали ее. Голоса Мэгги, Кейт и все время голос Джесса. Ей казалось, что она узнает голос Уокера, хотя он звучал по-иному, чем всегда. Голос Хелен, уговаривавшей ее, что все будет хорошо. Чьи-то незнакомые голоса…
   Ну почему они не оставят ее одну! Почему не дают ей спокойно умереть…
   — Наверное, лучше впустить их сюда. Иначе, боюсь, они разнесут двери.
   — Но, доктор…
   — Я беру это на себя. Они все равно не успокоятся, пока не увидят ее.
   Стало немного теплее, и тяжесть, давящая на грудь, ослабла. Она начала приходить в себя. Понемногу исчезал панический страх, что собственное тело ей не подчиняется. Боль тоже постепенно прошла. И сердце больше не грохотало, и комната уже не кружилась. Теперь она ощущала лишь страшную слабость, усталость и сонливость.
   — Хелен говорит, у других примерно то же самое, но не так остро, как у Аманды. Еще человек десять. Да, эта вечеринка надолго запомнится, Джесс.
   — Что случилось, черт побери? Может, мясо несвежее?
   — Мы уже отправили образцы всех продуктов на анализ. На тот случай, если здесь кое-что посерьезнее. Хелен предполагает, что все отравились ядовитыми ягодами.
   — Что?!
   — Шарон Мелтон покупала чернику на уличном прилавке. Похоже, что там оказались ядовитые ягоды. Пока трудно сказать наверняка… разницы почти никакой, если не вглядываться. Шарон, по-видимому, не очень внимательно смотрела. Сейчас она в ужасе.
   Уокер говорил приглушенным голосом: дверь в комнату Аманды была приоткрыта, и он боялся ее потревожить, хотя сейчас она, судя по всему, крепко спала.
   Джесс стоял, прислонившись к косяку и не отрывая взгляда от неподвижной фигуры на огромной старинной кровати. За последние двенадцать часов он практически не отходил от ее комнаты. Время приближалось к полудню. Всю прошлую ночь он так и не ложился.
   — С ней все будет в порядке, Джесс.
   Старик взглянул на Уокера горящими глазами:
   — Вы слышали, что сказала Хелен? Если бы Аманду сразу не вырвало, она могла бы умереть.
   — Но теперь-то она не умрет. Через несколько часов она проснется, а к завтрашнему утру будет в полном порядке. Ничего страшного.
   — Ничего страшного…
   Взгляд Джесса снова устремился на Аманду. В ногах ее по обеим сторонам лежали верные доберманы.
   — Конечно, ничего страшного. Просто дурацкий несчастный случай. Не в первый и, боюсь, не в последний раз ядовитые ягоды путают с черникой.
   Джесс кивнул, хотя мысли его, казалось, витали далеко отсюда.
   — Я ведь сердился на нее, Уокер. Вы знали об этом?
   — Я понял, что между вами возникли какие-то трения.
   — Знаете, из-за чего?
   — Нет.
   — Помните, я вам говорил, что она ни о чем меня не просила?
   Уокер кивнул.
   — Вы хотите сказать…
   — Ей ничего не нужно. Понимаете, ничего. И «Слава» ей не нужна. Что вы на это скажете?
   — Что это значит — не нужна?
   — Это значит то, что она пришла ко мне в кабинет, села в кресло перед столом и сказала, что, если я подпишу новое завещание, по которому поместье или все дела перейдут к ней, она в тот же день уедет отсюда и больше никогда не вернется. А если я вздумаю перехитрить ее и подпишу новое завещание тайком от нее, то после моей смерти она составит дарственную, по которой все перейдет к Кейт, Рису и Салли.
   — И вы ей верите?
   — Каждому слову. Она говорила правду. Всю неделю я пытался ее разубедить, но она не уступила. Она надеется, что всегда сможет приезжать в «Славу», но это поместье никогда не станет для нее родным домом, как для нас.
   Уокер понял, что за гневом старика скрывается глубокая обида. Джесс не мог уразуметь, как это кто-нибудь вообще, не говоря уже о представительнице рода Далтонов, может не считать «Славу» самым прекрасным местом на земле. Однако он всегда уважал людей с сильным характером. Аманда, судя по всему, своим решительным отказом завоевала его полное уважение.
   Что касается Уокера, то он был растерян.
   — Не пойму… Что это за игра такая?
   — А вам ни разу не приходило в голову, что, может быть… ну а вдруг… это вовсе не игра? Уокер, для такого молодого человека вы слишком циничны. Даже для юриста вы слишком циничны, я бы сказал.
   Он, по-видимому, совсем выдохся.
   — Пожалуй, пойду прилягу на минутку. Вот только…
   — Сиделка придет за вами, когда Аманда проснется.
   Джесс повернулся, чтобы уйти, затем неожиданно остановился.
   — Уокер, сделайте мне одолжение. Скажите всем, что, пока во всяком случае, старое завещание остается в силе.
   — Хорошо.
   Оставшись один, Уокер заглянул в комнату и, увидев неподвижную фигурку на огромной кровати, почувствовал непривычное для себя сомнение.
   С одной стороны, чересчур многое подозрительно в ней. Она слишком мала ростом и слишком изящна. Она левша. Для женщины, вернувшейся домой, она ведет себя чересчур осторожно и скрытно. Многие вещи не может вспомнить, причем такие, которые должна бы помнить. В глазах ее таится слишком много секретов, слишком многого она недоговаривает.
   В то же время многое говорит за то, что она настоящая Аманда. Цвет глаз и волос, группа крови, кое-какие «воспоминания». Перелом руки вполне мог вызвать повреждение нерва, что, в свою очередь, привело к тому, что она стала левшой, по необходимости. А семья Далтонов, известная рослыми людьми, могла же произвести хотя бы одну представительницу невысокого роста и хрупкого сложения.
   Может быть, все же… пусть это и небольшая доля вероятности… но, может быть, она явилась сюда вовсе не из корыстных побуждений?
   Уокер еще секунду помедлил у открытой двери, вспоминая тот ужасный момент, когда он понял, что с Амандой происходит нечто более серьезное, чем просто нервный срыв. Вспомнил, как она обмякла, прислонившись к нему, как он поднял ее на руки, как она смотрела на него беспомощным взглядом испуганного ребенка.
   Дальше последовали другие, еще более страшные воспоминания. Затрудненное дыхание, резкое падение давления, снижение температуры тела, перебои в сердце и, наконец, самое ужасное — судороги, продолжавшиеся, правда, всего несколько минут.
   Как и Джесс, Уокер всю ночь не спал и тоже практически не отходил от ее спальни. Сейчас он был слишком утомлен, чтобы обдумать все это. Слишком устал. Да, наверное, в этом все дело. Иначе почему так болит в груди всякий раз, когда он смотрит на нее? Почему так не хочется отходить от этой двери? Хочется сесть на край ее кровати и ждать, пока она проснется, откроет глаза, заговорит с ним.
   Ему хотелось убедиться, что она будет жить.
   Это, конечно, глупость. Хелен ведь заверила его, что все будет в порядке. А Хелен — хороший врач, она знает, что говорит. Значит, с Амандой и в самом деле все будет в порядке. И ему совершенно не обязательно стоять здесь и глазеть на спящую Аманду.
   — Я буду внизу, — сказал он сиделке.
   Миссис Стайлз с безмятежным видом кивнула:
   — Да, сэр. Все будет нормально, не беспокойтесь, сэр.
   Сиделка словно хотела сказать, что и с ним самим тоже все будет в порядке. Испытывая чувство неловкости, Уокер пошел вниз. Ему предстояло сообщить членам семьи Далтон потрясающее известие.
 
   Аманда вздрогнула и открыла глаза. Взгляд остановился на балдахине кровати. Красный бархат с бахромой. На какое-то мгновение бахрома заплясала перед глазами.
   — Я вижу, вы проснулись.
   Аманда слишком резко повернула голову. Ощущение было такое, словно десятки молотков застучали одновременно. Она закрыла глаза. Снова открыла и увидела женщину средних лет, по-видимому, сиделку. Та поднялась с кресла и подошла к ней. Раздалось глухое рычание. Аманда в недоумении снова повернула голову, чуть приподнялась и увидела Банди и Гэйси, лежащих у ее ног.
   — Мы с вами все это уже проходили, — со злостью произнесла сиделка. — Я здесь для того, чтобы помочь ей, а не причинить вред. Так что успокойтесь, вы оба.
   Аманда с трудом высвободила левую руку из-под покрывала, погладила собак.
   — Все в порядке, ребята.
   Неужели это ее голос? Такой слабый, едва слышный…
   — Сейчас мы вас немножко приподнимем. — Сиделка ловко подложила ей под спину еще одну подушку. — Сейчас голова немного закружится, но это моментально пройдет.
   Все произошло так, как она предсказала. Когда комната перестала кружиться, Аманда осторожно открыла глаза. Пока все нормально. Она перевела взгляд вниз, на правую руку, из которой торчала игла, соединенная с капельницей. А это еще что такое…
   Постепенно она все вспомнила. Званый вечер. Море незнакомых лиц, в основном дружелюбных. Множество вопросов. Она на все сумела ответить. Перепалка с Уокером. Внезапный приступ тошноты…
   — Мы уберем капельницу чуть позже, мисс Далтон. Меня зовут миссис Стайлз. Я работаю в клинике доктора Чэнтри, в городе.
   — Да-да, понятно… Видите ли, я не очень хорошо помню, что произошло.
   — Глупейшая ошибка. — Сиделка покачала головой. — Ядовитые ягоды спутали с черникой. Их трудно различить. В наших краях растут и те, и другие, да и созревают они одновременно. Кроме вас, еще с десяток гостей отравились этим пирогом. — Она неожиданно улыбнулась. — Трудно поверить, что одним пирогом можно накормить десять человек, правда?
   Аманде удалось улыбнуться:
   — Не накормить, нет. Мы просто пробовали все пироги, поэтому всем досталось по маленькому кусочку.
   — А, тогда понятно.
   Аманда чуть пошевелилась. Когда же пройдет эта головная боль? По-видимому, сказывается действие ядовитых ягод.
   — Вам скоро станет лучше, — заверила сиделка. — Примерно через час приедет доктор Чэнтри, посмотреть, как идут дела.
   Неожиданно Аманда почувствовала голод. Кажется, она действительно осмелится что-нибудь съесть.
   Снова вспомнив прошедший вечер, она тяжело вздохнула.
   — Боюсь, я произвела то еще впечатление на соседей.
   Миссис Стайлз, как видно, поняла, что она чувствует. Похлопала Аманду по руке.
   — На вашем месте я бы не стала расстраиваться из-за этого, мисс Далтон. Все потрясены тем, что произошло. Доктор Чэнтри рассказывала, что мистер Мак-Леллан принес вас в дом на руках, а гости не хотели расходиться, пока не стало ясно, уже после полуночи, что с вами все будет в порядке.
   — Как… как мило с их стороны.
   Сиделка улыбнулась.
   — Мистер Джесс страшно встревожен. Он просил, чтобы его позвали, как только вы проснетесь.
   Аманда кивнула, и миссис Стайлз торопливо вышла из комнаты.
   Оставшись наедине с собаками, Аманда задумчиво погладила их. Две пары влажных коричневых глаз пристально смотрели на нее.
   — Нес меня на руках… — пробормотала Аманда.
 
   Хелен Чэнтри закрыла маленький черный докторский чемонданчик, присела на край кровати.
   — Могу сказать только одно: вы везучая. Вы выбросили сами почти всю эту гадость из своего организма.
   — Прошу вас, не напоминайте мне об этом.
   Они остались в комнате одни. По просьбе Хелен Джесс увел собак. Миссис Стайлз на кухне руководила приготовлением легкого обеда для Аманды.
   Хелен улыбнулась:
   — Да, я понимаю, вам неприятно об этом вспоминать. Но это лучшее из всего, что могло случиться, Аманда. Должна сказать, что такой мгновенной и сильной реакции я еще не встречала. А я за свою практику видела немало случаев отравления ядовитыми ягодами.
   Аманда потерла правую руку, перевязанную в том месте, где под кожу была введена игла капельницы.
   — Сиделка сказала… другие тоже пострадали.
   — Да, но у остальных все было не так серьезно. Скажу вам, работы мне вчера хватило. Слава Богу, никто не получил смертельную дозу яда, я обследовала всех, кто съел хотя бы маленький кусочек этого пирога.
   — Надеюсь, Джесса не пришлось…
   — Нет, он не ел пирог. Как оказалось, из «Славы» его ели только вы и Мэгги. Слышали бы вы, — усмехнулась Хелен, — как они все клялись, что даже не притронулись к пирогу, когда поняли, что предстоит обследование. Эми Блисс божилась, что ни крошки не попробовала. До тех пор пока ее не стошнило, без моей помощи.
   — Похоже, вы вчера были самым популярным человеком.
   — Это уж точно.
   Аманда не смогла сдержать улыбку:
   — Честно говоря, сначала я решила, что мне стало плохо от этого ужасного пирога Эми Блисс.
   — Вы не единственная. Многие выразили надежду, что теперь она излечится от вредной привычки печь пироги. Хотя…
   — Знаете, — медленно проговорила Аманда, — теперь мне кажется, что я все вспомнила. То есть я хочу сказать… глаза у меня были закрыты, и я не могла произнести ни слова, но… я слышала все, что происходило вокруг. Кажется, я бы даже могла повторить, кто что говорил.
   Хелен чуть нахмурила брови.
   — Это любопытно.
   — Что именно?
   — Видите ли… это необычная реакция для той степени тяжести отравления ядовитыми ягодами, которую вы перенесли. По всем признакам должна была наступить полная потеря сознания. И пульс у вас слишком замедлился…
   — Я не совсем понимаю.
   Хелен в нерешительности помолчала.
   — Признаки отравления ядовитыми ягодами очень схожи с теми, которые наблюдаются при отравлении наперстянкой3. У вас проявились почти все симптомы: тошнота, рвота, судороги, шок. Но давление у вас упало слишком резко. Скажите, когда это началось, вы почувствовали головокружение?
   — Да.
   — А резкую головную боль?
   — Я почувствовала головную боль незадолго до этого. Но не резкую, а какую-то ноющую, пульсирующую. Я подумала, что начинается приступ мигрени. Потом появилось… жжение во всем теле. Язык онемел. Началось головокружение, тошнота… туман в глазах. Потом меня начало рвать, очень сильно. И все лицо онемело. Это меня напугало по-настоящему. Все вокруг заволокло туманом. Вот тут я поняла, что дело, наверное, не в куске плохого пирога.
   — Трудно было дышать?
   Аманда кивнула:
   — Ужасно.
   — Боль в груди чувствовали?
   — Да. Вообще-то… болело везде. И спазмы в желудке продолжались уже после того, как меня вырвало. И потом…
   — Что потом?
   — Потом я почувствовала холод. Ужасный холод.
   Аманда заметила, как помрачнело лицо Хелен, и ее снова охватила дрожь, но уже совсем по другой причине.
   — Так все-таки, что же это значит?
   Несколько секунд Хелен молчала, нахмурив брови.
   — Видите ли, — осторожно начала она, — лечение отравлений ядами сводится в основном к одному и тому же: если возможно, необходимо вывести яд из организма, если нет — нейтрализовать его, а затем лечить симптомы, то есть последствия. Что я и делала в вашем случае. Времени на раздумья не было. Но теперь, после того что вы мне рассказали… Некоторые симптомы не соответствуют обычным признакам отравления ядовитыми ягодами, Аманда.
   — Что же это за симптомы?
   Хелен снова замолчала.
   — Если бы всего полтора месяца назад я не прошла курс по токсикологии, я бы, наверное, не смогла ответить на ваш вопрос. Существует столько различных ядов.
   — Но теперь вы можете сказать, какой это яд?
   — В общем-то это мог быть любой, но… онемение, потеря зрения, замедленный пульс, резкое падение давления, затрудненное дыхание и в особенности холод… Похоже на аконит. Сейчас мне ничего другого не приходит в голову. Если же это аконит… то он не мог попасть в пирог по ошибке.
   Некоторое время Аманда молчала. Когда же наконец заговорила, голос ее звучал неожиданно спокойно:
   — Пока это только наши предположения. Мы ничего не можем знать наверняка. Вы, кажется, сказали, что послали образцы на анализ?
   — Самый стандартный, который применяется в тех случаях, когда мы имеем дело с ботулизмом или другими пищевыми отравлениями. — Хелен покачала головой. — Но лаборатории завалены работой, поэтому может пройти несколько недель, пока мы получим результаты. — Она помолчала секунду и продолжила нарочито спокойно: — Если, конечно, я не сообщу шерифу, что подозреваю умышленное отравление. Toгда он распорядится ускорить работу.
   Аманда отрицательно покачала головой:
   — Нет-нет. Просто у меня не совсем обычная реакция на ядовитые ягоды. Это ведь возможно? Наверное, даже вполне вероятно?
   — Возможно все. Но вероятно?.. Не сказала бы.
   — Вы говорили, что еще с десяток гостей ели этот пирог, но ни у кого не было таких острых симптомов. Значит…
   Хелен покачала головой.
   — У всех остальных симптомы указывают на отравление ядовитыми ягодами. Объяснить это можно только одним: вы получили что-то еще. Кто-то подложил яд в ваш кусок пирога после того, как вы его отрезали. Подумайте, у кого была возможность незаметно положить что-нибудь в вашу тарелку?
   Аманда вспомнила, как поставила тарелку на стол и пошла танцевать с Уокером. За время танца она ни разу не оглянулась на свой столик. Любой мог, проходя мимо, подложить щепотку… как Хелен назвала его?.. Аконита? Любой, кроме Уокера.
   — Аманда…
   — Хелен, это был несчастный случай. Просто несчастный случай. — Она не опустила глаза под скептическим взглядом Хелен. — Давайте договоримся, что несчастный случай, пока не будем знать наверняка.
   — Как я понимаю, вы предпочли бы, чтобы я никому об этом не рассказывала?
   — Да, если можно. Это всех только расстроит, особенно Джесса.
   — Мне это не нравится.
   Аманда несколько секунд колебалась.
   — Хелен, вчера у кого-то могла быть причина желать… избавиться от меня. Сегодня ее больше не существует. Я сказала Джессу, что не хочу наследовать ничего из его имущества. Сегодня он пообещал мне не менять завещание в мою пользу. Все уже об этом знают.
   — И все равно мне это не нравится. Если мы ничего не предпримем, кто-то так и останется безнаказанным.
   — Ну хорошо, а если мы поднимем шум, объявим на всю округу, что меня сознательно пытались отравить, а потом окажется, что мы ошиблись? Семья и так пережила достаточно.
   — Вы могли бы уехать на время. Пока мы не узнаем наверняка. Чтобы больше никого не вводить в искушение, так сказать.
   Аманда покачала головой:
   — Нет, этого я не могу сделать.
   — Потому что результаты генетического анализа могут оказаться таковы, что вы не сможете сюда вернуться?
   Аманда ответила натянутой улыбкой.
   — Не вы ли сами первая сказали, что, будь во мне даже несколько литров далтоновской крови, анализ все равно может не дать точного ответа?
   — Да. Но я также сказала, что, если в вас совсем нет далтоновской крови, анализ выявит это почти верняка.
   — Мне казалось, вы верите, что я из рода Далтонов.
   — Вы правы. Я в этом уверена.
   Какое-то время Аманда задумчиво смотрела Хелен.
   — Это звучит как отговорка.
   Хелен слегка улыбнулась.
   — Мое мнение не слишком много значит. Главное, что Джесс вас безоговорочно признал, и это делает вас опасной для тех, кто жаждет получить часть его состояния, в особенности «Славу». Почему вы отказываетесь уехать на некоторое время, Аманда?
   — Не могу. У меня такое чувство, что, если я сейчас не выясню, что же произошло двадцать лет назад, больше мне такая возможность не представится.
   — Ну почему же?
   — Не знаю. Просто у меня такое чувство. В общем, я должна остаться. Я должна сейчас быть здесь. И потом, может быть, мы слишком торопимся с выводами. Возможно, это все-таки несчастный случай.
   — Знаете, Аманда, за свою жизнь я усвоила одну истину: все гораздо сложнее, чем кажется. Пока Джесс жив, он всегда может изменить завещание в вашу пользу. Мы все знаем, как он этого хочет. И мы знаем, что он всегда добивается чего хочет. Это в его натуре.
   — В моей тоже.
   Хелен снова помолчала.
   — Когда Уокер привез вас ко мне в клинику на анализ крови, я сразу поняла, что вы необыкновенно умная женщина. Не разочаровывайте меня. Аманда. Будьте осторожны.
   Аманда лишь кивнула в ответ. Оставшись в комнате наедине со своей головной болью, она задала себе вопрос: так ли уж она умна на самом деле?

Глава 8

   Поздно ночью ее разбудил гром. Грохот стоял такой, словно земля раскалывалась на части. Аманда лежала, глядя на вспышки молнии, озарявшие комнату, слушая звуки дождя и раскаты грома.
   Это была первая гроза за две недели со времени ее приезда. Все кругом предвещало, что после такой спокойной весны следует ждать бурного лета.
   Грозы Аманда не боялась. Просто в такие моменты она всегда чувствовала беспокойство и тревогу. К тому же накануне она целый день пролежала в постели, и это непривычное для нее состояние, по-видимому, лишь усилило теперешнее тревожное чувство.
   Она села на постели, откинула покрывало, стараясь двигаться осторожно, чтобы не вызвать головокружения. Встала на пол и, к великому облегчению, обнаружила, что голова ясная, а ноги держат крепко. Она накинула пеньюар, сунула ноги в домашние туфли в вышла из комнаты в сопровождении собак.